Текст книги "Полет буревестника (СИ)"

Автор книги: Грейзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

– Ну вот и…

Рэт не поднимался, и страх липкой паутиной окутал меня. Что если ему дали по голове? Мара… но тут Драгоций дернулся, его тело странно изогнулось, окутанное серым мерцанием. Я пригляделась и не сдержала нервный смешок. Часовое превращение. В деревне. Под мара его дери священным платаном.

– Что это с ним? Арис, ты что, порчу навел…

– Нет… может, это…

Парни переглянулись, переминаясь в нерешительности. Бегите. Если Рэт осилит превращение, то лучше бегите…

Я молчала. Мне хотелось, чтобы он их догнал.

Серая дымка стала гуще, и вот все тело Рэта скрылось под ней. Сверкнули янтари глаз. Это был конец. Матерый, поджарый волк выпрыгнул в центр поляны, скаля белоснежные клыки. Парень, держащий меня за плечи, сообразил первым. Он отступил, толкнул меня вперед, а потом развернулся и побежал по склону.

– Волки! Вол… – голос Ариса оборвался, когда Рэт одним прыжком повалил его.

Оставшийся парень подобрал с земли длинную палку и замахнулся ей. Ноги у него тряслись. Рэт ощерился в его сторону, а у меня скрутило желудок. Я очень хорошо помнила, какой пугающий у него оскал.

– Животное, – в конце голос мальчишки сорвался на писк, и он дал деру.

Остался лишь Арис. Я подошла, опустившись на корточки перед ним. Вблизи его лицо пугало своей серостью, как остывшая зола. Он, кажется, боялся дышать и только смотрел на Драгоция стеклянными глазами.

– Давит? – с участием спросила я.

– По… помоги.

Рэт издал странное, гортанное рычание похожее на смех.

– Отпусти, мальчика, – я положила руку на холку, – он так больше не будет.

Драгоций склонил голову, словно недоверчиво. Я подавилась смешком, а Арис побледнел еще больше.

– Ты посмотри, ему очень стыдно… правда, ведь?

Столетт кивнул только после того, как Рэт посильнее вдавил его в землю лапой. Я покосилась в сторону деревни, лучше бы заканчивать, а то те парни точно приведут сюда людей… и серая шкура Рэта вряд ли придется им по душе. А в россказни Ариса про волка-оборотня без доказательств поверят единицы… а те, кто поверят, не станут тратить на парня время.

Видимо, Рэт думал похоже. Он спрыгнул со Столетта. Бедняга, видимо, не сразу поверил своему счастью и стал отползать. Очень медленно. Драгоций придал ему ускорение, чуть не вцепившись в штанину, и Арис побежал куда как быстрее. Я не сдержала улыбки.

Рэт оборачиваться не спешил. Он все стоял на четырех лапах, разглядывая меня янтарями глаз. Стало не по себе. Та ночь в Драголисе… я старалась ее забыть, честно. Я твердила, что то был не он, не Драгоций… но все равно продолжала просыпаться по ночам. Его волчье обличие мне не по душе. Рэт это чувствовал.

– На двух ногам ты мне нравишься больше.

Рэт ткнулся мордой в лицо, опалив дыханием. Я задрожала, ощущая бархатные губы и гладкие неба. Сердце сжалось, но я не отступила. Это был все тот же Рэт. И надо учиться принимать его и таким…

Он лизнул щеки, и язык оказался шершавым и теплым. От него пахло лесом.

Я прижалась к мощной шее, утопая в мягком, роскошном мехе. Наверное, из такого бы даже Зарри не побрезговала смастерить шубку… что за мысли. Мы замерли под платаном: девочка и ее волк.

А мех его даже щеку не колол. Он согревал.

========== Глава 24. Отпустить вдаль ==========

«Умей ждать. Умей прощать. Умей прощаться. И тогда ты научишься любить»

Шёпот на поле старочасов.

Плечо уже онемело, но я мужественно терпела. Голова у Рэта была тяжелая, как осенняя дыня. А еще подбородок впивался прямо в кожу… да и вообще весь Драгоций словно состоял из острых, вытесанных линий. Я старалась устроиться так, чтобы достичь какой никакой гармонии, но все тщетно.

– Хватит вертеться, – выдохнул Рэт в ухо.

– Ты костлявый.

– Подтянутый.

Я фыркнула, перевернув страницу. Ага, как же. В нос уткнулась соломинка, потом она чуть не задела глаз… кажется, кто-то впал в детство.

– Я занята серьезным делом.

– Каким?

Вместо ответа я дала ему по лбу книжкой – этот лоб как раз был прямо передо мной. Рэт увернулся, чуть не заехав мне в скулу. Завязалась потасовка.

– «… и иже с ними опасения разделяли оные мыслители той поры, такие как Увильто Астроградсикй, Кларисса Виго и грандмагистра Шевельро… мара ее дери… ротери» – Рэт прочитал все это басовитым, грудным голосом, – ты, правда, читаешь такое или только глазами бегаешь?

Я отобрала книгу. Это была ранняя история первого Разрыва и сотворения планеты-двойника. Написано было интересно, но приходилось вгрызаться в каждую страницу, по строчке выдирая смысл.

– Просто кто-то хочет лишь стрелой махать, а кто-то читает трактаты и великих умных людей.

– Вообще-то я тоже читаю всякие умные книжки.

– Рэт… тот остальский журнал, пронесенный Феликсом в замок незнамо как, – неумная книжка.

Он скорчил гримасу полнейшего неверия.

– Как? Там даже иллюстрации есть, знаешь какие?

Щеки стали пунцовыми. Парочку из них я видела, и они накрепко отложились в памяти.

– Захлопнись.

Он рассмеялся, вновь сползая и устраиваясь на моем плече. Хоть так, главное, чтобы помолчал подольше. Я нашла оставленную строчку и вновь погрузилась в чтение. Было тепло под двумя плащами, бок колола сухая трава, а на веки приятно давила сонливость. Мы с Рэтом нашли укромный уголок в старом амбаре на отшибе. Сегодня нас не трогали, и день был полностью свободен.

– К нам кто-то идет, – пробормотал Драгоций, – будет тут через пятнадцать, четырнадцать…

– Может, это и не к нам.

– Десять, девять…

Я прислушилась, но различила только ветерок, заблудший на второй этаж. Интересно, у Рэта такой острый слух из-за его превращения?

– Четыре, три…

А вот теперь стали слышны чьи-то шаги и тяжелое дыхание. Я заткнула Драгоцию рот, и мы вместе притаились за небольшой перегородкой. Рэт разгадал план и прижал к себе, дыша в ухо.

– Ставлю стрелу, что эта веснушчатая, – прошептал он.

– Юста.

Он отмахнулся, а я вгляделась в проход, различая силуэт. Кто-то прошел в амбар.

– Эй! – и вправду Юста, – … видела, как вы сюда пошли, так что не прячетесь! Вас госпожа Хронимара зовет! Эй!

Мы с Рэтом непонимающе переглянулись. Что могло потребоваться Духу, да еще и от нас двоих… сердце забилось в предвкушении. Может, ей все же нажаловались… тогда нас, скорее всего, накажут и заставят допоздна помогать на кухне.

– Вельга! – Юста ушла совсем в другой край.

Рэт подобрал с пола камешек и, прежде чем я успела пресечь, пустил его в стену. Раздался грохот, и Столетт вскрикнула. Драгоций выглядел так, словно самолично разогнал десяток мар. Идиот.

– Время! Так нельзя делать, – у Юсты даже нос покраснел, – у меня же дух чуть не сперло.

– Там мышка была. Я ее отогнал.

– Он же врет. Да, Вель?

Я распрямила спину и закатила глаза. Юста покраснела еще больше.

– Знаешь, различие между старшим учеником и диким треуглом? – Столетт помотала головой, и я с готовностью продолжила, – треугл хотя бы шипит перед тем как оцарапать.

Девушка рассмеялась.

– Этой шутке уже больше трех десятков, – недовольно забурчал Рэт.

– А она все равно актуальна.

Хронимара ждала нас под платаном. Когда мы поднялись на холм, то женщина разглядывала даль: ютящуюся у склона деревню, лес и серое, нависшее над этим всем небо. Она выглядела могучей великаншей, оберегающей свои владения, свой дом и свою семью. И горе тому, кто попытался бы это право оспорить.

– Явились, наконец, – женщина даже головы не повернула.

Рэт выступил чуть вперед, словно прикрывая меня.

– Чего вы хотели?

Хронимара взглядом дала понять, чтобы парень умерил пыл. Она повела рукой, и из воздуха соткалось два черных конверта. Они спланировали прямо к нам: один завис перед Рэтом, а другой выбрал меня. Драгоций вскрыл печать первым.

– Приглашение… на день семнадцатых именин Фэшиара Драгоция, – пальцы прошлись по бумаге. – Это…

Я замолчала, не зная, как выразить все скопившееся внутри. Словно по голове ударили оглушающим эферам, вышибив все мысли, кроме одной – нас не должно там быть. Меня.

– К тебе, старший ученик, у Астрагора отдельное послание. Он настойчиво просил вернуть тебя в Змиулна не далече следующего утра.

Рука дернулась, на миг коснувшись чужого запястья.

– Буду рад исполнить его волю.

Рэт наклонил голову, но даже я расслышала облегчение в его голосе. Ему хотелось вернуться. И от этого стало в несколько раз паршивее.

– А ты, Вельга? – Хронимара словно ждала от меня чего-то, – что ты думаешь?

– Госпожа…

– Стоит ли нам отпускать Драгоция?

Рэт рядом напрягся. Его взгляд метнулся ко мне, просящий и угрожающий одновременно… и даже немного извиняющийся.

– Вы ведь уже приняли решение, госпожа.

– Что за простецкая привычка так обесценивать свое мнение? Отвечай, Вельга.

Маленькая девочка во мне забилась в истерике, она брыкалась, кусалась и требовала прокричать «нет», вцепиться в Драгоция и тащить его за собой… я дала ей пощечину.

– Ты ведь передашь привет некоторым нашим?

У Рэта сделалось лицо, словно все это время у его шеи держали стрелу, а теперь убрали. Он выдохнул и, я это поняла, захотел прижать меня. Но в присутствии Столетт такое было невозможно.

– Ты и сама им все передашь.

Я вновь посмотрела на приглашение. Потом на Хронимару. Она покачала головой, будто недовольная мною.

– Нет. Я останусь здесь, если госпожа позволит.

– Так оскорбишь именинника? – Рэт вздернул бровь.

– Уверена, он переживет… к тому же, приглашения явно писалось чужой рукой.

Столетт кашлянула, привлекая внимание.

– Смотрю, ты наконец-то учишься играть по чужим правилам… а теперь оставьте меня. Я позволю, Вельга. Но ты ведь сама не позволишь себе.

Я замерла, не зная, как ответить, и только Рэт спас положение, потянув за плечо. Ему явно хотелось поскорее удалиться отсюда.

Какое-то время мы шли молча. Он смотрел под ноги, время от времени пиная камешки, а те летели по заледенелому склону. Я шла, рассматривая чужой затылок. Хотелось увидеть крыло мыши, прячущееся за завитками волос.

– Тебе так лучше.

– О чем…

– Волосы. Мне нравится.

Он обернулся, прищурившись. Я машинально взъерошила пушистый шарик. Захотелось улыбнуться, хотя причин плакать было куда больше. Я все равно улыбнулась.

– Что это на тебя нашло…

– Да так, – он поравнялся, – когда еще представится возможность.

Не так в эфларских романах принято прощаться. Не так… Я закусила губу.

– Ты еще можешь остаться… со мной.

– Это ты можешь уйти. За мной.

И почему никто из нас не сказал тогда «вместе»? Почему нам так важно прикрываться этим громким и пустым «мной»…

Я подняла голову. Сверху шел снег. Много снега.

========== Глава 25. Осколок былого ==========

“В прошлом вместо экипажей, драгоценностей и замков любимые дарили друг другу граненный янтарь, чтобы по прошествии нескольких лет заключить в него совместные воспоминания. Сейчас этот обычай изжил себя, и только в сундуках наших прабабушек пылятся мутные янтарины, хранительницы непролитых слез…”

Из книги “Обычаи былых времен” Кассандра Грант, преподаватель социологии Светлочаса.

Я не умела прощаться. Все расставания в моей жизни были резкими, обрывочными, как взмах стрелы. Они не были спланированы, они приходили, когда им самим было угодно, заваливая меня грудой обломков. Сейчас же все было иначе. Это прощание нависло грозовой тучей над безоблачным небом, неотвратимое и гнетущее.

Рэт ковырялся со своей стрелой. Он был счастлив, наконец, получить ее обратно и теперь проверял «не напутали чего эти гадкие Столетты». Я сидела в метре от него и сгорала внутри. Мое лицо было спокойно.

Завтра Драгоция тут не будет.

– Я так больше не могу.

Рэт оторвался от шестеренок и послал недоумевающий взгляд.

– Мне паршиво.

– Пойдем со мной, – он пожал плечами.

– Нет.

Это был замкнутый круг. Рэт рвался обратно в Змиулан, я про себя молила его остаться. Он видел этот стон, свернувшийся на дне моих глаз, и был глух. Старший ученик. Драгоций. И уже после этого мой любимый.

– Я вернусь за тобой, когда все наладится. Я же обещал.

– Мне нужно, чтобы ты был рядом сейчас.

Круг замкнулся, чтобы начаться сначала.

Уже ночью, лежа под тонким одеялом и вслушиваясь в сопение девочек, я дала себе волю. Стало немного легче, хотя набухшие красные веки неприятно щипало. В окне виднелся кусок черного неба с огрызком месяца, где-то в лесу вновь выли волки.

Раздался тихий скрип. Дрема мигом слетела, оставив привкус желчи во рту. Окно чуть приоткрылась, и тень поползла по стене.

– Вель, выйди.

Это был Рэт. Я встала на мыски, стараясь даже не дышать – девочки спали чутко.

– Что ты делаешь?

– Мерзну и жду тебя.

Я поежилась, а вдруг кто-то проснется и застукает нас? Но мара… когда рисковать, как не в это ночь? На улице я оказалась минуты через три, только и успев завернуться в овчинный тулуп. Стоял стылый мороз, и воздух казался хрустящим. Кончик носа уже кололо, и хотелось чихнуть.

Рэт стянул с себя шапку и кое-как натянул мне на голову, после чего отдал еще перчатки с шарфом.

– Девчонки, – протянул он, – вечно за вами приглядывать.

Не успела я ответить, как парень вызвал крылья. Вздох удивления застыл в груди, растворившись в пульсе. Я уже отвыкла от них и даже успела позабыть эти серебристые узоры на концах… сразу вспомнились наши совместные тренировки.

– Рэт…

– Тш-ш-ш.

Он поднялся вверх парой сильных взмахов и завис, поджидая меня. Деревня спала. Казалось, мы были одни, огражденные от всего мира этим безмолвием. Вдруг на каком-то дворе залаяла собака, и я встрепенулась. Крылья зашелестели сзади, и спину свело от забытой тяжести. Как же я давно не летала.

– За мной… отлетим чуть подальше.

Легкие словно развернулись внутри, казалось, до этого я и вовсе не дышала. Мир под ногами становился все меньше, все дальше, а обрывок месяца – ближе. Я протянула руку и сжала ладонь, словно зачерпывая в нее все эти дома, изгороди, людей и их мысли. Жаль, они протекли сквозь пальцы.

– Не играйся… у нас не так много времени.

Мимо пронесся Рэт на своих темно-зеленных плавниках, он заделал лихой вираж, сам забавляясь почем зря. Я постаралась повторить, но где-то на середине голова пошла кругом – едва удалось найти равновесие.

Деревня оставалась вдали, а над нами уже стелился непроглядный черный лес, похожий на ковер. Я раскинула руки, качаясь на воздушном потоке. Все мысли и тревоги растворились в первом за столько месяцев полете – глаза уже не щипало.

– Так что ты задумал?

– Тренировку.

– Смеешься?

Я зависла и тут же едва успела отскочить. Рэт резко затормозил, перпендикулярно уходя вниз. Мне оставалось только следить за его виражами, прикидывая, какой будет следующим. Сердце колотилось, набухнув от волнения.

– Не висни! Вспомни, чему я тебя учил.

Он снова пронесся рядом, и зеленное перо промелькнуло перед самыми глазами. Это расшевелило меня, и уже в следующий раз я ответила робкой контратакой. Рэт, смеясь, избежал ее. На меня медленно накатывал азарт. Несмотря на подступающую стужу, тело горело. Мы кружились в воздухе, словно в танце: выпад, захват, уклонение… это был набор движений и связок, заключенный в мимолетном касании ладоней, шорохе перьев, изгибе спины. Я отдалась этому странному течению, позволяя нести себя. И стало легче.

– Замри!

Я оцепенела, а Драгоций ловко сомкнул руки за спиной, притягивая к себе. Мы зависли в воздухе, и только пара темных крыльев реяла над нами, изредка разгоняя воздух. Вдруг пришло осознание, как же это приятно – чувствовать под собой крепкое плечо и опираться на него. Я прижалась к Рэту теснее, зажмурившись. Под нами остался целый мир со своими проблемами, домыслами и тайнами, а над – безбрежное небо свободы.

– Удачи тебе… будь осторожен.

– И ты. Я не доверяю Столеттам…

– Тут есть Александр.

– И ему.

Нос защекотал родной запах мяты. Он оседал на кончике языка, растекаясь терпкой сладостью.

– Ты, правда, вернешься?

– Нет, брошу тебя тут, а себе найду кого посимпатичнее… чтобы не был похож на мальчика.

Я изловчилась и ущипнула его под ребро. Рэт зашипел.

– Тогда я тоже найду себе какого-нибудь Столетта… знаешь, тут уже были желающие.

– Это кто? Тот трусишка, что ли? – кажется, он говорил об Аррисе, – знал бы, и прокусанной штаниной этот паршивец не отделался.

Я не выдержала и всхлипнула. Мне не хотелось его отпускать. Очень не хотелось.

– Эй, Драгоции не ноют.

Это не подействовало. Меня вдруг накрыла волна злости: на себя, на Рэта, на учителя, на весь мир, что мешал нам быть вместе. Хотелось прокричать в лицо каждому – ваше мнение ничего не решит.

– У меня есть для тебя кое-что… очень дорогое для меня.

Рэт усмехнулся, явно собираясь сыронизировать.

– Побереги это еще пару годков, – проникновенно прошептал он.

Я сначала зависла, а потом захлебнулась возмущением. Краснота поползла по лицо до самой шее, и захотелось придушить этого гада… я перед ним душу выворачиваю. А он… он… Рэт подавился смехом.

– Чтобы тебя мара утащила!

– Да брось, ты так мило краснеешь…

– Ненавижу.

– Вель, перестань… ну правда… ты не вырвешься.

Я еще потрепыхалась пару минут, но потом силы иссякли, как и желание их применять.

– И что за подарок? Мне интересно.

– Теперь точно не скажу.

– Эй.

– Завтра.

Настаивать Рэт не стал и поднял меня за плечи. Я уже знала, что будет в следующую секунду, поэтому просто наклонила поудобнее голову и приоткрыла рот. Все обиды растворились в бархатной черноте, остались только касания на кожи и надвигающийся рассвет. Хоть бы солнце разорвало на тысячи осколков…

Мы простились с Рэтом почти без слов. Следующим днем я отдала ему янатарию с осколком своего прошлого. Зачем? Не знаю. Это было самое ценное из всего, что имелось у меня. Может поэтому так хотелось поделиться этим именно с Драгоцием.

– Отдашь при встрече, – улыбнулась я.

– Вель… это же…

– Просто камень. Но там есть частичка меня.

Рэт сжал руку с янатрией, а потом на секунду приложил ее к груди. Лицо у него было серьезным.

– Спасибо.

Я кивнула, так как все слова застряли в горле.

– У меня предчувствие, что мы прощаемся не надолго… скоро свидимся, – Рэт криво усмехнулся, а потом привлек меня.

Это было так неожиданно… он обнял меня посреди бела дня, в деревне, где было полно народу. И это Драгоций, который терпеть не мог нежничать при посторонних.

– Береги себя.

И все же я не умела прощаться. Только говорить «до свидание».

И это было куда как лучше.

========== Глава 26. Ладан и лилия ==========

“Мы думали, что будем жить вечно.

Мы были детьми.”

Слова на надгробии полудуха, погибшего в первую войну стрел.

Ты поступила правильно, говорила я себе, когда просыпалась на колкой соломе. Поступила правильно, повторяла, стоило выйти во двор. Правильно, шептала, если хотелось сорваться на крик. А потом в бессилии представляла, как было бы славно поступить совсем не правильно…

С ухода Рэта прошла пара дней, и за это время со мной не случилось ровным счетом ничего. Я словно выпала из собственной жизни, став еще одним затерянным. Казалось, вокруг надулся пузырь, через который тускнеют краски, стихают звуки, а от вкуса остается лишь горький мазок. И в этом пузыре мне приходилось существовать каждую минуту… было невыносимо.

Но сегодня кое-что все же изменилось…

Стоило перевалам с гор окончательно заместись, как Аннета умерла. Просто не проснулась, не раскрыла глаза и не увидела, как солнечный луч бьет через слюду. Она заснула. Пожалуй, это была милосердная смерть. Немногие часовщики могут рассчитывать на такое.

Я сидела в отдалении от всех. Долина скорбела, и в скрипучем морозе слышался запах благовоний из хаты. Меня там не было. С целительницей прощались, как с древним духом, чей долгий век кончился и ничто более не держит его в земной оболочке. А значит, слезы тут не уместны.

– Не подойдешь?

Я обернулась, столкнувшись взглядом с Александром. Он сел рядом, тоже отчего-то не торопясь принимать участие в панихиде.

– Позже. Сейчас мне там не место.

Он кивнул, а меня отчего-то распирало продолжить.

– Третья, – я усмехнулась, – третья смерть сначала этого лета.

– Мне жаль.

– Не стоит… я их почти не знала, – мне вспомнилась Гелла и Николь. Захотелось встать и уйти. – Знаете… я пойду, проверю… пойду просто.

– Вель, – Александр дернулся, но не стал удерживать, – ты можешь сказать, если что-то беспокоит.

Секунду мне и вправду хотелось дать чувствам волю, но лишь секунду. Я кивнула. Драгоций мне ни брат и ни отец, чтобы вытирать слезы.

Деревня опустела. Казалось, каждый ее житель счел долгом посетить кривую хату на отшибе, оттого все дворы плавали в сизой стуже. Не было ни стука топора, ни лая, ни далеких перекличек – только хруст моих одиноких шагов.

Остановилась я только под сенью платана. Руки сами зачерпнули снег и скомкали неровный шарик. А ведь так недавно я валялась в этих сугробах, а надо мной нависал Рэт, мы смеялись, щурились… нам было тепло.

– Вот ты и отбилась от стаи, Драгоций.

Голос прозвучал, как звон молотка по хрупкому стеклу. Я обернулась, сжав руку со снежком так, что тот разлетелся кашицей.

На меня смотрела Гелла Драгоций.

Я сделала шаг назад, ухватившись за ствол. Голова кружилась.

– Лучше не подходи, – голос прозвучал глухо то ли от холода, то ли от забившегося в горло страха.

– Ты еще будешь угрожать мне? Ты? Из-за тебя погибло столько людей… и погибнут.

– Я… что ты несешь?

Вокруг не было никого, кого можно было бы окликнуть… только я и девочка-призрак.

– Мне стоило расправиться с тобой еще там, в лесу. Но не вышло. Ты выжила, а Николь умерла.

– В лесу? – я нахмурилась, – значит, мои догадки были верны… это ты была тем допплером и ты приняла мой облик.

Рука сама потянулась к стреле, и острие взметнулось молнией. Теперь между мной и Геллой блестела полоска холодного металла, словно спасительный огонек маяка вовремя бури.

– Почему ты так ненавидишь меня? Из-за того, что я не смогла спасти тебя? Но я пыталась… ты сама знаешь, что пыталась. Из-за чего?

Гелла не спускала прямого, выжидающего взгляда. Я помнила, как Рок рассказывал, что со временем у духов умерших взгляд тускнеет, становится размытым, словно потекшие краски… но не у нее. И здесь Гелла оказалась особенной.

– Есть люди, которым не следовало рождаться, Вельга. Не по тому, что они плохие или злые, просто их руками совершаются поступки многим хуже, чем эти люди могут себе представить. Ты родилась именно такой. Но теперь, когда Николь больше нет, и в твоей смерти нет нужды… ты просто доживешь свой век, состаришься и потухнешь, как безликая искра от огня.

– Тогда с чего ты явилась?

– Узнать, может в тебе еще и осталось то, что может разгореться.

Мне не понравился ее ответ. От него пахло ладаном, тем самым, которым окуривали хату Аннеты.

– Знаешь, почему твой отец предал Астрагора? – Гелла не дала мне времени на раздумья, – Верд был зодчим, он очень умело читал будущее не только вещей, но и людей. А уж будущее родной дочери для него раскрылось многим раньше твоего непосредственного рождения.

– Я сомневаюсь, что ты могла быть с ним знакома, а значит все твои слова не более чем…

– Это не мои слова. Возьми.

Передо мной прямо из воздуха соткался конверт и хрупкий белый цветок. Сонная лилия. Говорят, их аромат способен утаскивать человека в реки времени, заставляя блуждать по прошлому, будущему и тому, что вовек не случится…

– Не заставляй именинника ждать, Вельга Драгоций.

Я не успела ответить, как Гелла растаяла в морозном воздухе. Остался только плотный конверт, запечатанный незнакомцем. Появилась мысль, оставить его тут, размокать и гнить, но я быстро ее отбросила. Голос шепнул, что под бумагой кроются разгадки тех тайн, что плотно оплели мою судьбу. И нигде более мне их не получить.

Размашистым витиеватым почерком на весь лист было выведено:

«Ответы на многие вопросы мы знаем. Просто забываем их.

Р.Х.О.»

Я дотронулась до инициалов, прокладывая пальцем ленту чернил. Кто автор этих строк? Друг или враг? И есть ли ему дело до меня, или только очередное желание втянуть в мутную паутину… Я еще раз перечитала письмо, столь же краткое, сколь и манящее.

Р.Х.О.

Значит, не Драгоций… и не Столетт…

– Вельга!

Письмо чуть не выпало из рук прямо на рыхлый снег.

– Фух, ну ты и забралась… что это?

– Приказ для управляющего, – я поспешила сунуть конверт за пазуху, – ничего интересного, Юста… как все прошло?

– Представляешь, все свечи погасли… впервые такое вижу, даже госпожа их не зажгла, только потом…

Я вновь упала в раздумья, пока голос Юсты не превратился в далекий шум прибоя. Пальцы жег нежный холод лепестков, и сразу вспомнился другой цветок, попавший в руки. Тогда он принес только беду, а этот…

– … а ты как считаешь?

– …

– Вель! Пойдем-ка домой, и отпусти ты уже… знаю, Аннета тебя пригрела, но ведь такова воля времени. Не печалься…

Кажется, Столетт списала мою задумчивость на смерть наставницы, что впрочем, неудивительно. Вдруг стало так совестно, словно над ухом раздался стук спиц и старческий, вымученный кашель.

– Для каждого из нас – свое время, – сами прошептали губы, – пойдем отсюда.

В хату я так и не зашла.

В темноте лилия казалась жемчужиной, поднятой со дна. Я держала ее на ладони, не решаясь приблизить к лицу. За перегородкой сопели девочки, и из леса слышался волчий вой охотящейся стаи. Эти звуки стали почти родными.

– Решайся, – прошептала я. Надо либо вдохнуть сладкий аромат полной грудью, либо растоптать цветок сапогом.

Если ты растопчешь его, то никогда не узнаешь, кто ждал тебя…

А так ли мне надо знать это…

И прожить всю жизнь в глуши?

Я перевернулась на бок, не зная, что ответить себе же…

Лучше в глуши, чем в могиле.

Тогда спи дальше…

И тут я рывком приблизилась к раскрытому цветку, погружаясь в пленительный, манящий мир чужих грез… если во мне и есть что-то от Драгоциев, то именно сейчас этому не мешало бы проснуться.

Или не проснусь уже я.

========== Глава 27. Цена твоих решений ==========

“Тот, кто говорит, что в этом мире никто никому ничего не должен – ошибается. Мы должны. В первую очередь самим себе: завершить путь так, чтобы баланс сошелся и не осталось места сомнениям”

Из книги “Ни о чем не жалеть” Леорхарта из Эфлары, первого черноключника.

Сначала было просто темно. Я словно спала при этом, зная, что это не сон и прекрасно осознавая каждое действие. Потом глаза резанула вспышка, и руки сами дернулись в безуспешной попытке защититься. Но все без толку. Мара, что только было в моей голове… что только…

Вспышка перестала слепить, и мир вокруг изменился. Я постаралась оглядеться, но шея словно приросла. Над головой колыхался кремовый тюль, а за ним вырисовывались лишь очертания комнаты. Я словно уменьшилась… или это мир резко вырос.

Послышались шаги, а я даже шевельнуться не могла. Руки приклеились к телу, и было нестерпимо жарко. Мара… да что это за кокон?

– Ты был у него? – голос женский.

– Был… он отказался помогать, – а второй – мужской.

– Мара бы его сожрала…

– Нейрис…

– Не смей его защищать.

Надо мной склонилась женщина, и по сердцу дали болевым эфером. У нее были серые глаза и коричневые локоны, а еще мягкая улыбка… и она пахла чем-то родным. Мама.

– Тш-ш-ш, видишь, мы ее разбудили. Спи, Вель, – мама поправила тюль, а я не могла оторваться от забытого лица. – Я не переживу, если наша дочь отправится в Змиулан. А особенно, если старик втянет ее в свои планы. Ты сам знаешь, девочкам в таком делать нечего.

– Я состою в Ордене, позволю напомнить.

– И я сто раз успела пожалеть об этом. Зачем ему Вель? Он говорил? Знаю, что говорил.

Я не смела вздохнуть. Теперь стало ясно, что сон затащил меня в собственное прошлое, очень далекое и туманное. Мама тем временем склонилась еще ниже, и запах ее волос сдавил горло.

– Учитель думает, что наша дочь поможет ему в будущем… в том самом деле, которое непринято обсуждать в старшем круге.

– Не хочет же он увенчать ее голову короной?

– Эфларус тебя помилуй.

– Тогда нашей семье нечего ввязываться в это. Ты уже ходил в будущее?

Отец все никак не приближался, и я видела лишь его силуэт. До боли хотелось разглядеть лицо. Его я почти не помнила, только взгляд: задумчивый и словно бы подернутый морозцем.

– Ходил.

– Не заставляй меня тянуть из тебя по слову.

– Она умрет, если Астрагор добьется желаемого.

Лицо матери мигом посерело, и между бровей вспыхнула яростная складка. Отец продолжил все тем же размеренным тоном, от которого по коже бежал холодок. Неужто ему так плевать на мое будущее… но ведь он предал Орден, чтобы изменить его.

– Я придумал, как отвести его взгляд от Вельги… Пускай выбор учителя падет на другую девочку.

– Ты соврешь ему? Это же… Орден не простит подобное.

– Главное, чтобы ты и Вель были в другой параллели. Завтра я свяжусь с Александром и попрошу его забрать вас.

Наконец, отец склонился над кроватью, и мама тут же припала к нему. Я завороженно наблюдала, как двое незнакомых людей обнимают друг друга и пыталась поверить, что это родители. Мои родители, которые могли бы быть рядом. В сердце оставалось нестерпимо глухо, будто оно не признавало их.

– Думаешь, он поверит?

– Поверит. Я еще ни разу не подводил его.

– А та девочка…

– Ну что же… лучше она, чем Вель. Надо подстроить все так, чтобы учитель сам увидел нужную параллель. Своим глазам он поверит.

Я видела, как мама вцепилась в край кровати, но смолчала. Идея явно ей не нравилась, а вот отец даже не нахмурился. Видимо, жертвовать другими во имя своих интересов для него было привычно.

– А если ничего не выйдет и Астрагор раскроет обман? Если он заберет Вель к себе?

– Тогда этого мы уже не увидим, – взгляд отца скользнул по мне, – главное, чтобы она нашла в себе силы бороться. И пойти на жертву.

– На жертву? И это говоришь ты, Верд Драгоций? Последний циник на Остале.

Отец рассмеялся, но глаза его остались серьезными.

– Будем надеяться, что в ней больше от тебя, Нери. Мне кажется, она нас слушает. Смотри, как тихо лежит и моргает…

Он наклонился и протянул палец. Тот казался больше всей моей руки, но я все равно постаралась ухватиться. Тепло иголками рассыпалось по коже… отец улыбнулся, словно смог увидеть меня, настоящую меня, за кружевом сна.

– Если бы ты чаще бывал дома, то понял, что для Вель это привычное дело. Она тихий ребенок.

– Скорее вдумчивый. Посмотри, как прищурилась… явно же все понимает.

– Милый, ей еще нет и года. Угомони свою паранойю, а еще лучше повтори еще раз все, что видел…

Голоса стали удаляться, пока образы не распылились в смазанные пастельные пятна. Мои родители вновь пропадали, оставляя меня одну. А я старалась в последний раз насмотреться на них. Время… хотелось бы еще раз увидеть их.

– Юная мисс закончила свое небольшое путешествие?

Я обернулась на голос, все еще не до конца избавившись от видений. В горле стоял ком, но глаза оставались сухими. Могла ли это быть иллюзия? Не знаю, но сердце подсказывало верить…

– Кто вы?

Прямо передо мной стоял высокий импозантный мужчина, чем-то напоминавший эфларского зодчего… только его лицо я точно уже видела. Бледноволосый, с серовато-зеленными глазами он очень походил на старого знакомого учителя. Его бывшего ученика.