Текст книги "Полет буревестника (СИ)"
Автор книги: Грейзе
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
Человеческая речь показалась мне куда более волшебной, чем любое часодейсво… Время, как я успела соскучиться по ее плавным переливам, а этот звук… звук моего имени… мара, я готова была расплакаться и почти сделала это, даже не понимая, кто это говорит.
– Эй, девочка, ты совсем плоха, – передо мной склонился темный силуэт. – Узнаешь меня? Кивни, если да…
Я кивнула, хотя лицо человека разобрать не могла. Мужчина, это точно был мужчина и от него пахло чем-то родным – этого было достаточно, чтобы усталость взяла свое и я отключилась. Крохотный уголек надежды шепнул, что это все сон и я проснусь у себя в кровати, разбуженная жутким кошмаром.
– Она что, чахоточная? А вдруг она перезаражает полдолины своей хворью, – такими были первые слова, услышанные мною на новом месте.
Я лежала с закрытыми глазами и млела от тепла и простой, тростниковой перины. В Змиулане мы спали на шкурах, застеленных пуховыми покрывалами, а тут всего-то стеганный мешок, набитый соломой, но, клянусь, тогда он был куда мягче шерсти тонкорога. А еще мне, наконец, было тепло… я уже и забыла какого это – не мерзнуть.
– Зарри, это просто ребенок. Уставший ребенок, нуждающийся в нашей помощи, – второй голос был уже знаком, а еще он казался мягким и тягучим, как липовый мед.
– Александр, – усталый вздох, – как бы все было так, как ты говоришь… а то окажется, что это очередная уловка Астрагора… смотри, кажется, она двинулась, повернулась набок.
Я замерла. Александр? Александр Драгоций? Неужели Драголис вновь свел нас? По губам расползлась улыбка – я спасена. Александр защитит меня и даст совет, как быть дальше.
Что-то мягкое и тяжелое прикоснулось ко лбу и отвело прядь волос.
– Ну же, открывай глаза и давай поговорим. Мой жених очень хочет, чтобы я похлопотала за тебя перед матушкой… а для этого нам стоит кое-что обсудить.
Первое, что я увидела – глаза цвета молодой листвы, такие принадлежали только Столеттам, рожденным под Платаном. Надо мной склонилась девушка с волнистыми, душистыми волосами. Она мне сразу не понравилась, слишком красивая и непохожая на меня.
– П-пить, – в горле все саднило, – пож-жалуйста.
Мне дали оловянную чашку с какой-то пряной микстурой. Я чуть не вылила все на себя, так соскучилась по горячему, и даже острый травяной запах ничуть не сбил аппетит.
– Ты, Вельга, да? Дочь Верда и Нейрис, – между тем продолжила девушка, – мы не желаем тебе зла, Вельга, но Драгоциев тут не любят, – она чуть замялась, – кроме, моего жениха. Скажи, что произошло и почему ты очутилась в лесу?
Я почувствовала еще один взгляд – открытый и подбадривающий. Александр стоял, прислонившись к стене, и чуть ли не подмигивал мне, пока его невеста устраивала допрос. Стало чуть поспокойнее.
– Я… я подвела учителя, – было непривычно разговаривать с кем-то после трех дней молчания, – теперь мне нельзя в Змиулан.
– Астрагор совсем потерял хватку, если против него тявкают даже такие щенки, – по комнате вдруг пробежался сквозняк, а потом прямо из воздуха соткалась статная, седовласая женщина. – Ну здравствуйте, дети мои, не устающие подкидывать сюрпризы.
– Матушка! – девушка вскочила с места, ее глаза яростно прищурились и послали Александру очень недобрый взгляд. – Мы и не думали ничего скрывать от тебя просто…
– Госпожа Хронимара, я прошу вас признать Вельгу Драгоций гостьей и позволить ей остаться в Долине, – время, как же я расплачусь с Александром за все. – Прошу из-за нашей общей крови и в память о добром имени ее родителей.
Он вышел вперед, ничуть не потупившись под тяжелым взглядом Хронимары.
– Общей крови, говоришь… – а вот мне хотелось зарыться под одеяло от такого пристального внимания. – Хорошо, добро! Пускай девица, пока побудет с нами, переживет зиму, а дальше решим, как быть.
Женщина хлопнула в ладоши, а потом цепко ухватила меня за подбородок, развернув к себе. Я терпела, стараясь не особо дрожать в мозолистых, натруженных руках.
– Совсем тщедушная… смотреть не на что. И куда такую деть…
– А вы ее на травы, матушка. Пускай Анетте помогает, а то уже совсем старуха, а замены мы ей никак не сыщем, – травы? Неужто хотят меня отправить в подмастерье к травнице… лучше бы на кухню, поближе к теплу и еде.
– Хм-м-м, как считаешь, Александр, сдюжит твоя хворая такую работу?
Драгоцмй окинул меня взглядом и тонко усмехнулся каким-то своим мыслям:
– Она еще и не такое сдюжит.
– А как освоишься – так и поговорим, а то пока ты как водянка, все слушаешь, да воды в рот наглотала и молчишь. Пойдем, Зарри, там зерно привезли, надо бы его на зиму распределить…
Я вздохнула с облегчением, когда эти две женщины ушли. От них веяло неуловимой, удушающей угрозой. Александр присел на край кровати. Стало стыдно: он и так как вечно спасает меня, у него, скорее всего куча дел, а вместо этого Драгоций возится с сопливой, чужой ему девчонкой.
– Ну что, досталось тебе?
Я отвернулась, чтобы не разреветься самым жалким образом. Александр осторожно дотронулся до плеча, и тут меня прорвало. Казалось, этот простой жест, как ключ открыл все переживания о том ужасном дне: как я попала в Расколотый замок, как учитель занял тело и убил моими же руками Николь… а еще Василиса, Фэш и Рэт… Время, как же хочется к нему… просто оказаться под крылом и не вылезать оттуда. Казалось, скитания по лесу чуть охладили мысли, но они лишь притупили их.
– Вель, – Драгоций неловко обнял меня, трясущуюся и захлебывающуюся, – ну-ну… поплачь, девочка. Поплачь и станет легче.
Так я и сделала. Я проплакала целый вечер, уткнувшись в мужское плечо и представляя совсем другого Драгоция рядом. А Александр гладил меня по спине, шептал что-то и ни разу не спросил, как все было на самом деле.
В тот вечер он был единственным родным человеком для меня.
========== Глава 16. Сто лет под платаном ==========
– Дорогая, как ты намерена решить этот вопрос?
– Сделаю, как получится и поставлю тебя в известность.
Из воспоминаний Аррео Коннера, юриста по бракоразводному процессу.
Уже какую ночь мне снился один и тот же сон. Волчья семья. Мама, отец и четыре щенка. Я видела, как те бегают на охоту, точат зубы о корни, а по ночам воют на диск луны… и каждый раз я хотела верить, что этот сон неспроста. Рэт оборачивался волком… и мог ли этот сон быть весточкой от него? И каждый раз я не находила ответа, пока тот сам не пришел ко мне. В то утро все началось как обычно…
Кроме меня в горнице жили еще две девчонки: Юста и Эйприл. У первой был легкий, нрав и совершенно бесхитростный характер, она сразу приняла меня и считала своим долгом рассказать обо всем в Долине. А вот со второй мы не поладили… Эйприл была на пару лет старше, все время язвила и злословила в сторону «хворой немочи», то есть меня. Юста как-то поделилась, что все из-за одного паренька, которого порочили в женихи этой занозе. Но тот быстро смекнул, какую красавицу ему суют, и убежал за перевал, где и осел, а Эйприл осталась в девках, что совсем не прибавило ей ни кротости, ни доброго нрава. Я лишь пожимала плечами, страсть местных девушек побыстрее выскочить замуж и завести пару орущих карапузов, была мне непонятна. В Змиулане нас не учили быть матерью или женой, только инструментом.
Меня разбудил холод. За ночь дрова успели выгореть, а подбрасывать новых никто не стал. Помню, удивление девочек, когда я рассказала про слуг-фей, которые выполняют всю черновую работу в замке. Эйприл тогда фыркнула и заявила, что теперь ей понятно, отчего из меня выросла такая хворая немочь.
Я поерзала под одеялом, наслаждаясь последними тихими минутками. Скоро придется вставать, умываться в ледяной купальне и бежать по делам, слушать болтовню Юсты… казалось, моя жизнь перестала быть моей, а часовщица Вельга Драгоций превратилась просто в Вель, девочку-знахарку.
– Проснулась, немочь? – за соседней ширмой послышалось шевеление. Эйприл.
Я решила молчать. Она все равно не видит, открыты у меня глаза или нет.
– Немочь! Иди, подкинь дров, холодно, как в погребе.
– Да помолчи ты, Эйри, только перебудила всех, – это уже Юста, – надо – сама сходи.
– Зачем, если у нас есть немочь? Должна же быть с нее хоть какая-то польза.
Я начала одеваться, стараясь не шуметь. Эти две могли препираться вечно, столь же громко, сколь и бессмысленно. А тратить силы на пустой треп не хотелось.
– Вель помогает Аннет, она в травах сведует и вообще ее сам Астрагор учил. Так что не немочь она вовсе!
– Она бледная, тощая и тщедушная. А как к нам попала – вся в синяках да ссадинах была, ее еле госпожа Зарри выходила. На такую разве что дурак посмотрит, – со злостью добавила Эйприл, – или наш Арис, хотя тут разницы никакой.
Я как раз натянула платье с простым темным передником и зачесала остатки волос, чтобы не лезли в глаза. Из мутного осколка на меня посмотрела худая девочка с огромными серыми глазами – права, Эйпирл, гордиться тут особо нечем.
– Пока вы спорили, я уже собралась и умылась, а скоро ведь помогать позовут, – обычно прекращать утренние склоки приходилось мне, – а опоздавших кормить отдельно никто не буде…
– Да помолчи ты, – Эйприл выглянула из-за своей ширмы, лохматая, в одной сорочке, – все трещишь и трещишь…
Я улыбнулась ей, поворошила кочергой в жаровне, бросив туда пару поленьев, и поспешила во двор. Пускай ворчит, сколько захочет, мне-то что.
Деревня Столеттов поначалу пугала и удивляла, настолько она была непохожей на Змиулан. Огромный платан, защитник рода, накрывал кроной весь поселок, не пропуская метели, снега и дожди. Александр рассказывал, что он ровесник первых духов и самого Драголиса, любимое дитя вечного леса… Я каждое утро останавливалась перед платаном и склоняла голову. Благодарила, что приютил чужую под своей кроной.
Сами Столетты походили и не походили на нас одновременно. Пожалуй, они были более шумными, веселыми и не важничали без повода. Наверное, все оттого, что Хронимару тут почитают, боятся, но все же любят. Она для них первая в роду, ее слово – закон, и горе тому, кто испробует ее гнев, но мать никогда не отвернется от своих детей. А Столетты все ее дети.
Столовой залы, как в Змиулане тут не было, кухня выходила прямо во двор, где каждый мог сам найти себе место. Мне все еще боязно было ходить через главную площадь, уж слишком много взглядов сразу притягивалось. Чужие в долине появлялись редко, и ко мне еще толком не успели привыкнуть.
– Ну что, опять сегодня к Аннете пойдешь, – Нэн, кухарка, отчего-то всегда старалась приласкать меня, словно дикого звереныша, – на, возьми-ка пряник, а то совсем просвечиваешь… время, и как тебя бы откормить.
– Снова ее голубишь? – раздался громовой голос Михеля. Он служил у Хронимары главным псарем и своих борзых любил куда больше людей. – Может, раз так привязалась к девке Драгоций вспомнишь, кто твоему Тиму башку-то оторвал…
Нэн побледнела, и ее толстая рука безвольно скользнула по столу.
– Уж точно не эта девочка… а ты иди давай, а то тебя Аннета схватится, – она все же сунула мне пряник и подтолкнула к выходу. – Иди, иди.
Я вжала голову и проскочила мимо здоровенного, страшного псаря. Тот сощурился, пробурчав что-то про «гнилую породу». Да, Драгоциев тут не жаловали.
Вот уже две недели, как я помогала старой, полуслепой старушке, Аннете. Говорили, что ей уже минуло третье столетье, а сама она из горных ведьм, прислужниц Агатты. Говорили, что Хронимара специально ездила за ней в монастырь и что нет ни одной травинки, листика или цветочка, коим не нашлось бы места в ее хате. Говорили многое, а как по мне, Анетта была обычной старушкой, слегка поехавшей крышей. И помогать ей по сравнению с учебой в Змиулане, было все равно, что пересесть на вьючного мула после норовистого малевала.
– Пришла, детонька, – голос у нее был сухим и бесцветным, – сегодня будем сушить зверобой и календулу на зиму. Молоть пижму с тмином и… кхкххк, – иногда старушку разбирал кашель, – ох, холодает-то как… поди-ка еще дров подбрось, да вымети пол.
Вот так и проходила половина моего «обучения». Слуг-фей в долине не было, часовать многие не умели, а те, кто умел, пыль по углам не собирали, вот и приходилось всю грязную работу делать ручками. Правда, один раз меня все так достало, что я взялась за стрелу, мигом отдраив все полы… что за шум тогда поднялся. Аннета чуть ли за волосы меня не драла, крича, чтобы «никакой ейтой пакости в ее хате не было».
Дрова приходилось таскать из соседнего амбара, а путь от него был неблизкий. Обычно к концу такого забега я вся потела и не могла отдышаться, словно и правда была «хворой немочью».
– Ой, Вель, тебя-то я и ищу, – на полпути мальчишеский голос врезался мне в спину. Оставалось только подавить вздох и развернуться.
Мы с Арисом были чем-то похожи: оба худые заморыши, слабые от рождения. Наверное, оттого он мне сразу не понравился, а я ему – наоборот, приглянулась. Бедняга не знал, что мое сердце давно отдано другому и тот другой во всем его превосходит.
– Помочь? – он постарался отобрать связку дров, но растерялся и те повалились на землю, – ой, сейчас подберем… не переживай.
Я распрямила затекшую спину, ну хоть не придется таскать эти полена. Вообще парень был симпатичный: светловолосый, кудрявый, с задумчивым, вечно устремленным в себя взглядом. Таких обычно называют вечными мечтателями, а девчонки принимают их отстраненность за робость, а неуклюжесть путают с влюбленностью.
– Я и не переживаю. Это же дерево, куда оно убежит.
Арис отчего-то рассмеялся, будто услышал шутку.
– У тебя ко мне дело, говоришь?
– Ах. да, папа просит сделать Аннету мазь от воспалений. У нас у малого зубы режутся, нет больше сил терпеть. Подсобите?
Я кивнула, пропустив половину истории. Мазь от воспалений. Смешать настойку пустырника с соком лунных ягод, а потом добавить щепотку хмеля… Арис кашлянул, призывно рассматривая меня.
– Ну так что, пойдешь?
А это-то откуда взялось… время, что я пропустила.
– Куда?
– Ну на охоту со мной, что тебе в деревне все сидеть. А коли я белку или рысака подстрелю, то шкурку тебе на шапочку или перчатки отдам, а? Будет у тебя меховая горжетка к зиме, как у госпожи Зарри…
– Я что-то запуталась… так что у меня будет: шапка, перчатки или горжетка? – Арис смутился под прямым взглядом, – да и дичь вся сейчас за перевал ушла, что ты мне наговариваешь.
Мне вспомнились слова Юсты про речку, и порыв сухой злости обжег изнутри. Ну не видит он что ли, не до того мне, пускай проваливает уже со своими горжетками. Вон, Эйприл его из без них поди примет.
– Ну так что, сходим? – Арис чуть приблизился ко мне, и волна неприязни пробежала по кожи. – Или тебе лучше полы в хате драить да с золой возится?
Подловил, хитрец. Полы и зола достала меня похлеще вечных придирок Феликса, по коим я даже заскучала. К тому же, эта рутина повторялась изо дня в день, так, что и во снах руки болели от извечных мозолей.
– Кто же меня отпустит? – мы почти дошло до хаты.
Арис остановился, и мне тоже пришлось. На лбу у парня пролегла складка, и он очень странно прикусил губу, будто решаясь на что-то. Вдруг его рука дернулась ко мне, я даже отпрянуть не успела, как холодные пальцы скользнули по щеке, убрали локон, а потом также быстро отстранились. Время. И что это было?
– Я все устрою, Вель, – он изо всех сил избегал моего взгляда, – обещаю.
И, оставив связку дров, Столетт исчез, даже не обернувшись. А я сняла перчатку и провела по щеке. Кожу будто огнем жгло, а сердце глухо билось маленькой пташкой. Кажется, менялась не только жизнь вокруг, но и я сама.
========== Глава 17. Такие разные стрелы ==========
«Тот, кто умеет чувствовать, не отвернётся от чужого горя»
Дарина, травница из Драголиса
Сухая крушина пахнет болотом, а зверобой тянет выкошенным полем. Цветки омелы очень хрупки, отчего толочь их надо в фарфоровой чаше, а шишки хмеля шишки лишь на словах, на самом деле это неокрепшие побеги… все это я выучила в теплицах Змиулана, а сейчас активно применяла на практике. Аннета отметила мою образованность, сказав, что «от Драгоций обычно ждешь меньшего», но на этом ее похвала и кончилась. Оказалось, все я делаю не так. Разрез наношу не вдоль, а поперек, перетираю вместе с лепестками, еще и рыльце с пыльцой, а руки у меня так вообще «будто мяснику принадлежат».
Пришлось ей основательно вышколить меня, и в первые три дня эта старушонка даже бралась за розгу. Я терпела, сжав зубы. Если не приживусь тут и не стану приносить пользу – Хронимара выставит меня, не пролив и слезинки, и никакое заступничество Александра не спасет. А значит, надо слушать и запоминать все, что говорит Аннета. Ничего. В Змиулане бывало и хуже.
– Ну что, все перетерла, – старушка склонилась над ступицей, пошмякав губами, – покажи-ка… м-да, неплохо. Ничего, сделаем из тебя еще лекаршу.
Я кивнула, хотя быть лекаршей никогда не хотела.
– Ну что, снова будешь мяту перебирать? И что тебя к ней так тянет…
Мяты требовалось заготовить много, чтобы на всю зиму хватило: ее добавляли в успокоительные настойки, бальзамы и отжимы, варили мыло и гели, сухим мятным порошком даже зубы чистили, а мне ее запах напоминал о доме и Рэте. Поэтому каждый день я перебирала по одному лукошку и словно уносилась далеко-далеко отсюда.
Вот и сейчас, заняв свое любимое место под окном, я погрузилась в работу.
– Арис-то глаз на тебя положил. Просил отпустить с ним в лес, капканы проверить, да пушнину поискать, – Аннета склонилась над маленькими, серебристыми весами с гирьками. – Что с вас молодых взять… глупые вы. Он-то точно.
– Почему? – знала бы, что она так нахмурится, сидела бы и молчала дальше.
– Да токмо на чужую девку позарился. Думаешь, раз слепая, то не вижу, как ты вздыхаешь каждый раз, как слезу украдкой стряхиваешь. Так делается, когда на сердце неспокойно. Неприжитая ты тут, детонька, да пока по старому горюешь, своей никогда не станешь.
Что я могла ответить? Она, правда, сказала все, как есть. И правда эта отдавала полынью.
– Он жизнь мне спас. Как же я могу забыть такое, – впервые я могла не таить, что спрятано внутри. – Тоскую по нему сильно… а сама даже не знаю, вспоминает ли обо мне.
Аннета покачала головой, и вокруг ее серых глаз забегали морщинки – мало у кого, получается улыбнуться глазами, у нее получилось.
– Все вы девицы одинаковые, что Столетт, что Драгоций… Вот что, не горюй, погадаем мы на твоего милка. Как ночи промерзнутся окончательно, да заметет перевал в долину, так и погадаем. А сейчас ступай-ка, проветрись. Нечего тебе все у окна киснуть, успеется еще старой побыть.
Тогда между нами тронулся первый лед, и я впервые посмотрела на Аннету другими глазами. Ни как на сушеную каргу из крайней хаты, а как на мудрую женщину, как на наставницу.
– Спасибо, госпожа.
– Какая я тебе госпожа? У нас токма одна госпадарыня есть, а я бабка Аннета. Ступай уже, да шапку возьми, застудишься. И так хворая вся.
Я схватила шерстяной плащ и выбежала в сени. Неужели впереди ждало что-то интересное? Забытое чувство азарта вскружило голову, и захотелось поскорее отправиться в лес. Пускай и в компании Ариса. А он-то уже поджидал меня, приперев плечом брус.
– Ну что, отпустила тебя?
А ты как будто и сам не видишь…
– Отпустила, но сказала, чтобы к завтрашнему утру вернулась.
– Ну так мы уже вечером в деревне будем. Пойдем, возьмем Кайру только, – Кайра была одной из гончих Михеля, рыжая, поджарая сука со злым оскалом. – Встретимся у северного выхода, ты пока сбегай к Нэн, попроси завернуть обед.
День сегодня обещал быть погожим, безветренным и сухим. А значит, след будет хорошо виден в застывшей за ночь грязи. Может, и удастся словить парочку рысаков, хотя вряд ли из тихого Ариса выйдет хороший стрелок…
– Ну что, все взяла? – он как раз подошел к месту встречи, закрепляя за спиной ольховый лук с колчаном. Как по мне оружие весьма бесполезное, особенно, если у тебя на запястье дремлет часовая стрела, но Столетты считали иначе.
Я кивнула, подставляя руку Кайре. Та лениво обнюхала их, больше внимания уделяя плечевой сумке, где хранилась наша еда.
– Ну уж нет, пока не заслужишь, мы тебе и кусочка не дадим, – Арис оттолкнул ее ногой, – пшла отсюда.
Лес встретил нас скрипом голых ветвей и редкими птичьими перекличками. Черные стволы с влажной, бугристой корой походили на заснувших стражей, а земля, усеянная прелой листвой, уже кое-где промерзла. Наверное, доведись мне плутать сейчас, то все закончилось бы весьма печально.
Мы свернули с тропинки, ведущей к озеру и рыбацкой слободе. Там круглый год шла ловля и работала коптильня, выбрасывающая в небо серый, густой дым. Миновали ягодные поляны, где по весне зацветали черничники и дикий малинник. Вокруг стелились овраги, поросшие молодым осинником и сухим, колючим кустарником. Я крутила головой, силясь узнать знакомые лощины, где проходили мои скитания, но все без толку – лес казался везде одинаково чужим.
– А у вас он такой же? – Арис перекинул лук на другое плечо.
– Кто?
– Ну… лес, у вас Драголис такой же?
Я пожала плечами, не совсем понимая вопроса. Драголис везде один и ему глубоко плевать, кто ходит под его сенью: Столетт или Драгоций.
– Говорят, Змиулан проклятое место и там даже лес другой. Настоящая, непроходимая чащоба, кишащая разными часодейными тварями, – продолжил парень, – вот мне и интересно…
– Тварей везде можно найти. И необязательно для этого топать в лес, – оборвала я, – так мы своими голосами все зверье распугаем. Или ты лук на растопку взял?
Арис сразу поник и больше приставать с расспросами не спешил. А между тем какое-то смутное предчувствие мучило меня: будто запах грозы среди чистого неба, оно навивало тревогу.
Столетт припал на одно колено, прямо во влажный мох. Я видела, как парень беззвучно шептал что-то, наклонившись к самой земле. Нам рассказывали про заговоры и наветы, которыми люди пользовались до изобретения стрел, неужели тут еще не забыли столь примитивную волшбу?
– Что ты делаешь?
– Считываю след, – и, поймав мой насмешливый прищур, продолжил, – в Драголисе по-другому нельзя. Этот лес не любит часодейство, отчего приходится все делать, как наши предки.
– Просто кто-то управляет стрелой из стали, а кто-то – из гусиного пера. Вот и все.
– Ничего ты не знаешь, Драгоций. А кабы не лес, кто тебя живой бы выпустил.
Его слова стегнули хлыстом. Александр, меня спас Александр, хотелось ответить мне, но я промолчала.
– Тут отец капканы поставил недалеко, проверить их надо.
– Веди.
Как ни странно, но мне нравилось так ходить по засыпающему лесу. Нравилось видеть, как догорает последняя листва и речушки, спускающиеся с гор, исходят белесым туманом. Нравилось вдыхать полотно из запахов и вслушиваться в шорохи: вот вспорхнула птица, а это Кайра погналась за ней, хруст ветки под сапогом… тут я как будто становилась прежней.
– Твой отец – охотник?
– Все наши мужчины – охотники, – Арис распрямил плечи, – а мой отец – один из лучших. Он может и медведя затравить, и кабана без копья повалить. Не то, что ваши.
Да ты бы и минуты против Рэта со своим несчастным луком не выстоял. Он бы просто подпалил тебе пятки. Меня разобрала обида.
– Драгоции самая сильная и могущественная семья на Остале. И из нас растят не охотников, а у… – тут до меня дошло что и кому я говорю. Прекрасно. Вместо того чтобы кивнуть и дать парню покрасоваться, так подставилась.
– Кого из вас растят?
– У… ученых, – выкрутилась я, – из нас растят прекрасных ученых.
– Ну-ну, – он мрачно усмехнулся, – только ты больше не Драгоций. Почаще вспоминай это, – и, обогнув меня, Арис пошел дальше.
Я вдруг как никогда остро почувствовала себя брошенной, забытой и никому не нужной. Старая семья навек отрезана, но отказаться от нее все равно не могу – и каждое утро только одна мысль: вот бы увидеть над головой каменный свод, а не пожелтевший тростник.
Кайра разошлась диким лаем и, брюзжа слюной, взяла след. Арис погнался за ней, прямо через дикий шиповник. Он на бегу стянул с плеча лук и от нетерпения чуть не уронил его. Чувство тревоги разрослось. Только бы не кабан или медведь, с ними даже с часодейством справиться будет не просто…
Я тоже побежала на лай, выискивая проходимую тропинку.
– Пошла! Пошла, Кайра, – голос Ариса звенел от напряжения где-то впереди. – Он порвет тебя!
Сердце забилось чаще – неужели предчувствие не обмануло? Наплевав на руки, я бросилась прямо через заросли, только скорее бы выбежать на поляну и посмотреть, что за зверь угодил в капкан.
Волк. Это был матерый волк со спутавшейся шерстью и желтыми, умными глазами. Внутри все словно оборвалось, и только тихий голос прошептал, это не он, это просто зверь. А ведь на какой-то краткий, счастливый миг показалось, что янтарными глазами на меня смотрит Рэт Драгоций.
Кайра плясала вокруг волка, скаля белоснежные зубы. Она явно выбирала момент для атаки, но трусила. Волк угодил в капкан передней лапой, и теперь ее раздробило о железные зубья. И так он просидел всю ночь, если не больше… поганая участь.
Арис снял с плеча лук, вложил стрелу и оттянул тетиву. Волк прижал уши к черепу и тихо скулил. А ведь он все понял, понял, что скоро ему прострелят брюхо, а он даже постоять за себя не сможет. Взгляд волка метался по поляне, пока не остановился на мне – зверь будто узнал меня. Стало так тошно, словно это я заманила его в капкан.
– Постой! – Арис вздрогнул, отчего стрелу откосило в сторону.
– Вельга! Чтоб тебя, – он стукнул рукой по бедру, – ну что?
Я открыла рот, но сама не могла понять, что же произошло. Это же просто животное, дикое животное, которое бы напало на нас, будь у него возможность. И которое только притворяется тенью того, другого.
– У него есть нора со щенками. И волчица.
– Чт… откуда ты знаешь? – Аррис отозвал Кайру, так как терпеть ее лай становилось невыносимо.
– Они приснились мне. Кто знает, может это твой лес, лад нам знак, чтобы мы не трогали его? – я кивнула в строну измученного волка. – Сними капкан.
– Да что ты несешь, Вель! Подумай только, это же, мара, волк! Мы поймали волка! Только представь, как все удивятся! А Лео, да он захлебнется от зависти, – парень взглянул на меня бешенными, сверкающими глазами, – а шкура, взгляни на шкуру… тут тебе на целый плащ с меховым воротом хватит… ну что, хочешь плащ?
– Нет. Не хочу. И Лео не захлебнется от зависти, не переживай, – я медленно подошла к зверю, вытянув впереди руку, – этот волк напоминает мне одного человека, близкого человека. Если я позволю убить его, то как будто его предам, понимаешь?
Наверное, не стоило так откровенничать перед Арисом. У парня все лицо перекосило, а на скулах заходили желваки. Кажется, он все правильно понял.
– Ну и прекрасно. Давно пора избавляться от прошлого, – он постарался схватить меня за плечо и оттащить в сторону, но не тут то было.
Я резво крутанулась, действуя на одних инстинктах, так, как учил Рэт. Стрела слетела с руки раньше, чем кто-то успел это заметить. Арис расширенными глазами смотрел на холодное острие, замершее напротив его лица. А меня разобрало стылое ощущение силы. Я часовшица! Часовщица, а не марова знахарка, как бы вы не старались, так и хотелось прокричать ему в лицо, и я Драгоций!
– Назад. Положи лук на землю и сделай три шага назад.
Арис усмехнулся, кажется, не веря в мою серьезность. Очень зря.
– И что ты? Нападешь на меня, Столетта, из-за драного волка? – парень хотел сделать шаг вперед, но стрела надавила на шею. – Вельга… это уже не смешно.
Кайра что-то почувствовала и ощерилась.
– Уходи, иначе я сделаю нечто такое, о чем потом буду жалеть.
Наверное, он прочитал в моих глазах что-то, заставившее его отступить. Арис сплюнул на землю, как будто представлял там мое лицо.
– Ну и прекрасно, Драгоций. Если так хочешь всегда быть одна, то милости прошу. Только не смей потом, когда твой «близкий», – тут его лицо исказилось особенно злобно, – вытрет о тебя ноги, ползти обратно. Тебя уже никто не примет.
Арис посмотрел на меня, будто ждал, что я одумаюсь, встрепенусь и сама попрошу нож. Но я молчала.
– Дорогу обратно найдешь сама, – рыкнул он, – Кайра! За мной.
И они ушли, оставив меня один на один с раненным волком.
– Ну что, братец. Впору нам вместе выть на луну, – усмехнулась я, рассматривая зверя. – Хотя у тебя же есть семья… Давай-ка займемся твоей лапой.
========== Глава 18. Ужин на четверых ==========
«Не отводи взгляд и не кивай. Обещания, как и прощение произносят в полный голос »
Хронимара Столетт, одна из первых Духов Осталы
В деревню я вернулась поздно. Вокруг уже клубился вечер, окутав поселок ежевичным сумраком. В воздухе пахло дымом, свежими опилками и теплом, когда как из леса тянуло звериным холодом.
Меня тут же облаяли собаки, а мелкая детвора опасливо разбежалась – как будто мара к ним вышла. Честно, было немного страшно. Арис мог все рассказать и этим знатно подпортить мне жизнь. Только представьте, какова мерзавка, мы ее выходили, выкормили, а она все нос воротит… Но я знала, что поступила правильно и оттого каяться бы не стала.
– Вель, чего это ты так долго, – ко мне подбежала Юста, завернутая в шерстяной платок. Наверное, девушка бежала из кухни, вон какая румяная, – Арис давно вернулся… я уже переживать начала. Спросила его, где тебя потерял, а он, представь, весь нахохлился, рассердился… тьфу на него!
Я по привычке молчала, иногда лишь кивая в нужный момент. Юста была хороша тем, что никогда не давала другим и слова сказать.
– Поссорилось что ли? Пойдем, я для тебя кой-чего вкусного припрятала… ужин-то ты проворонила.
– Сегодня Вель поужинает с нами, – нас как хлыстом ударило. Мы с Юстой одновременно обернулись и склонили голову.
Александр жестом показал, что такое приветствие излишне.
– Пойдем, а вечером отпущу тебя к подружкам, – он легко взял меня под локоть, – на, Юста, придумай с ним что-нибудь.
– Спасибо, господин Александр, – девушка прижала к груди обрез чего-то ярко-алого, лент что ли? – Удачи, Вель.
Драгоций выглядел напряженным и усталым. Я редко пересекалась с ним или с кем-то из верхушки Столеттов, да и стоило нам столкнуться где-нибудь он улыбался, спрашивал, как дела, никто ли не обижает, а затем исчезал… Наверное, я исчерпала весь запас внимания в тот первый день, когда беззастенчиво рыдала у него на плече.
– Вы сказали «с нами», – мы уже достаточно отошли от главной дороги и теперь поднимались на один из холмов, где стояли резные усадьбы, путь к которым простым жителям был заказан.
– Ну… будет еще Зарри, – Александр чуть замялся, – и Хронимара. Тебе нечего переживать, Вель.
– Ну да.
Живот неприятно скрутило, как будто ножом повернули. Сотня вопросов осела на языке, жаля не хуже роя ос… я поплотнее прижалась к руке Александра. Надеюсь, если что-то пойдет не так, он не станет сидеть в стороне и молчаливо нарезать котлету.
