Текст книги "Перстень царицы Ульяны (СИ)"

Автор книги: Glory light

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

– О, вам тоже интересно! – у стрельца аж глаза загорелись. – Не, я слыхал, что такие под городом есть, но видеть не доводилось. Сюда, Никита Иваныч, – он провёл нас через боковые двери, какими-то коридорами, и после нескольких минут блужданий мы оказались в просторной, абсолютно пустой комнате. Часть пола в центре отсутствовала, открывая зияющую дыру. Я подошёл и заглянул, ожидая увидеть лестницу.

Лестницы не было – вместо неё я обнаружил пологий земляной скат. Насколько я мог видеть, уходивший в глубину коридор расширялся.

– Там освещение какое-нибудь есть? – я лёг на живот и свесился вниз. И тут же понял всю глупость своего вопроса – темень там стояла кромешная.

– Никак нет, батюшка. Мы с факелами туда ходили.

Ну, значит, и мы пойдём.

– А можно ль с вами, Никита Иваныч?

В принципе, я был не против. Вот только как знать, куда нас этот ход выведет…

– Ты уйдёшь, а напарник твой один останется?

– Почему один, ещё трое наших по периметру ходят! Так Фома Силыч приказал.

– А, тогда ладно. Раздобудь нам факелы – и идём.

Парень воодушевлённо кивнул, куда-то сбегал и притащил несколько факелов. Зажёг два из них, один протянул Митьке, другой оставил себе. Я, как начальник, шёл со свободными руками.

И мы начали спуск. Нет, это только звучит так, словно мы лезли в пещеры, ежеминутно борясь с клаустрофобией, – на самом деле мы спокойно зашагали по земляному скату. Ход был настолько широким, что мы трое могли идти рядом, не толкаясь плечами. Для какой, интересно, цели под гостиницей выкопали нечто подобное?

Ситуация во многом повторялась. Пропавшие бояре, боярские жёны, подземные ходы – я не мог избавиться от ощущения, что всё это уже со мной случалось. Кроме разве что…

– Посветите сюда, – попросил я и присел на корточки, рассматривая следы колёс. Впервые сталкиваюсь с тем, что по подземному ходу можно ездить. И не на телеге какой-нибудь (они существенно ýже), а в карете. И не единственный раз. Следы копыт перекрывались, колеи наезжали друг на друга. Кто бы это, интересно?

Выходит, в гостиницу по подземному ходу тайно приезжал некто для встречи с иностранцем. Или же за иностранцем присылали экипаж, чтобы куда-то отвезти. Мне ни то, ни другое не нравилось. Судя по рассказам прислуги, единственным, кто изредка навещал таинственного гостя, был наш вездесущий боярин Бодров. Из чего следует логичный вывод: карета вполне может принадлежать ему.

– Вы, когда здание осматривали, не обратили внимание: со двора сюда можно попасть? В смысле, вот Митька, допустим, сейчас пойдёт и попробует на телеге сюда заехать.

– А, это… – стрелец покачал головой. – Ход кончается в той комнате, что вы видели, а туда токмо ногами попасть можно, телега не пройдёт.

Я кивнул и достал блокнот.

– Посветите, я это запишу. Значит, карета курсирует только по подземному ходу.

– Не факт, – засомневался стрелец. – С той стороны может быть нормальный выезд, мы ж не дошли ещё.

И знаете, что ещё меня поразило? Как бы широк ни был ход, но развернуться в нём коням с каретой было невозможно. А это значит, что по достижении конечной точки маршрута коней распрягали и вели на другую сторону, где снова ставили в упряжку. Как на железной дороге, когда локомотив перегоняют с одного конца состава на другой. Ага… а значит ли это, что в конструкции кареты должно быть что-то особенное? Как минимум места для кучера с обеих сторон. А тормозные рычаги? Я попытался себе это представить. Получается, и тормозные рычаги – с обеих сторон, и кожаные подушки, которыми, как я видел, здесь тормозят на спусках, – тоже. Или этот экипаж не ездит по длинным спускам? Или клинья? Я запутался.

Шли мы долго. Картина оставалась прежней: перекрещивающиеся следы колёс, отпечатки конских копыт. Время от времени я прислушивался, но никаких посторонних звуков не улавливал: вода нигде не капала, к тому же здесь мы совершенно точно были одни. Тишину подземного хода нарушало лишь тихое шуршание наших шагов.

И кстати. Я не сразу, но догадался поднять голову и осмотреть потолок. Своды подземного хода были укреплены толстыми деревянными брусьями, на которых лежала деревянная же сетка. Вся эта конструкция, пусть и была довольно допотопной на взгляд человека из двадцатого столетия, предотвращала возможное обрушение хода. Его строили вдумчиво и очень тщательно, он должен был прослужить явно не неделю.

– Ребята, посветите, – вновь попросил я и торопливо отметил в блокноте следующее: попытаться выяснить, кто его строил. Не может же так быть, что подобное сооружение возводилось в полнейшей тайне, как минимум квалифицированных мастеров нанимали – а их в городе не так много. Или много? Учитывая количество подземных ходов в нашем деле.

Я не знаю, как долго мы шли, – по моим подсчётам, часа два точно. Митькин факел давно погас, и мы зажгли новый. Я похвалил стрельца за предусмотрительность: он ведь мог принести вообще два, и тогда в один прекрасный момент мы бы остались в кромешной темноте. Хорошо ещё, что ход один, без ответвлений, – только лабиринта нам не хватало.

Наконец впереди забрезжил дневной свет, и мы, уже порядком утомлённые густой темнотой вокруг, чуть ли не бегом рванули на выход. Я постарался воззвать к предусмотрительности моих спутников: если мы выскочим, как черти из табакерки, то наши глаза не успеют адаптироваться к свету. Пару минут мы будем крайне уязвимы. А тут, представьте, шамаханы! В прошлый раз мы с Митькой в аналогичной ситуации едва на них не напоролись.

Наше подземное путешествие закончилось.

***

– Кхм… а где это мы? – я выглянул и осмотрелся, пытаясь понять, куда нас занесло. Мои спутники тоже вышли. Подземный ход заканчивался в поросшем молодой травой холме на окраине леса. На первый взгляд место было мне не знакомо. Судя по удивлённым взглядам стрельца и Митьки, им тоже. Да, это вам не Гадючья горка…

Там-то сразу всё было понятно, начиная с названия. А тут – ничего подобного, обычно всё. Обычно. Сырая от талого снега земля, крошечные солнышки мать-и-мачехи среди сухой прошлогодней травы. И молодая свежая зелень. Лес тоже выглядел вполне приветливо. Мы переглянулись. Единственным разумным вариантом, который мне виделся, было идти по колее и дальше, благо она была отлично накатана.

Недостатком плана мне казалось то, что из леса нас было видно как на ладони. Если кому-то вздумается на нас напасть, у нас возникнут проблемы. Но, с другой стороны, во-первых, не по-пластунски же нам ползти, а с другой, это место не выглядело как приспособленное к скрытой атаке. Было очень похоже, что карета просто выезжала из-под земли и, нигде не останавливаясь, следовала дальше вдоль опушки. Просто потому, что нужно же где-то выезжать.

Солнце висело над горизонтом угрожающе низко. Я обещал бабке быть дома до темноты и надеялся, что смогу исполнить это обещание. А там кто его знает, куда нас занесло и как выбираться. Возвращаться я смысла не видел, нужно проследить весь путь. Мы были далеко за городом, я даже стену не видел. Пока мы шли, я пытался хотя бы примерно прикинуть длину хода. На Стекольной площади мы были часа в два. Под землёй шагали быстро – никому не хотелось задерживаться, из чего я делаю вывод, что наша средняя скорость была километра четыре в час уж точно. А сейчас сколько? Судя по положению солнца над горизонтом, часов семь вечера. Я удивлённо присвистнул: вот так да!

Ещё около часа мы просто шли. Молча и сосредоточенно – мы все устали от этого путешествия. Признаться, я надеялся, что наша вылазка окажется короче. Но колея не кончалась. Слева по-прежнему был лес, справа холмы, а впереди – солнце, наполовину скрывшееся за горизонтом. В город до темноты мы явно не успевали. Чёрт возьми, бабка наверняка уже волнуется.

А вскоре солнце скрылось совсем. Это отнюдь не прибавило нам оптимизма.

– Так, всё. Перекур, ребята, – я отошёл с дороги в сторону и сел на первую попавшуюся кочку. Мне это начинало не нравиться. Мои спутники уселись прямо на землю. Я огляделся: в вечерних сумерках пейзаж изменился, но всё же… какое-то странное, липкое ощущение не отпускало меня последние полчаса. Мне начинало казаться, что мы ходим по кругу.

Но это невозможно, потому что шли мы строго по колее. Чёткие следы колёс никуда не сворачивали. И всё-таки я каким-то шестым чувством понимал, что мы заблудились. Мы удалялись от города и по идее в скором времени должны были выйти хоть на какую-нибудь, но дорогу. Но эта колея, похоже, существовала сама по себе, без привязки к окружающей действительности. Слева лес, справа холмы, перед нами – следы колёс. Больше ничего нет.

Неожиданно я вспомнил мельницу у запруды, где имел незабываемую встречу с чёртом. Там тоже была иллюзия в чистом виде. И дорожка к мельнице отсутствовала, и меня, пока я там находился, никто не мог обнаружить. Словно я перестал существовать для этого мира. Сейчас меня накрыло что-то похожее. Так, лейтенант Ивашов, не сметь поддаваться панике!

– Как вы думаете, где мы находимся?

Я первоначально хотел спросить иначе: вам не кажется, что мы заблудились? Но вовремя спохватился – ещё не хватало, чтобы мы все начали трястись от страха. Один уж я как-нибудь потерплю. По идее, под городом мы прошли по хорде, соединяющей северную окраину с западными воротами, и теперь шагаем строго на запад. Но вот… куда?

Стрелец недоумённо пожал плечами.

– Странное место какое-то, Никита Иваныч. Вот ровно на тот свет шагаем. Вроде ж спокойно всё – ни ворога тебе, ни ловушек каких, а душа не на месте. Сначала нормально всё было, а потом… ровно кругами ходим.

Я кивнул. Значит, не я один это чувствую.

– Но колея никуда не сворачивает, – я попытался рассуждать вслух. Если мы действительно ходим по кругу, то рано или поздно вернёмся к тому месту, откуда начали. Единственное, чего мы не предусмотрели, – так это взять с собой еды. Я бы не отказался перекусить – особенно в свете того, что мы прошагали пешком около двадцати километров. Я покосился на Митьку – тот и вовсе начал отрубаться. Оно и понятно, наш младший сотрудник в это время уже давно спит. Чёрт возьми, куда ж меня занесло-то опять!

– Митя, не спи, – я толкнул его в бок. – Мы ночевать тут не останемся. Хотя…

Я мысленно прикинул. Если мои ощущения верны и мы всё-таки попали в некую пространственную петлю, то торопиться нам уже некуда. Вернуться в отделение я и так не успел, операцию по моему внедрению в Никольский собор можно отложить до завтра (пусть мне этого и не хотелось, но куда деваться?), так что мы с чистой совестью можем отдохнуть. Разве что кого-то нужно оставить на страже.

– Никита Иваныч, по темноте идти не дело, – подтвердил мои мысли стрелец. – Ночью бесы особо сильны, рассвета дождаться надобно. Уж ежели они власть свою над нами испытывают… – и он горячо перекрестился.

– Это не бесы, – раздражённо буркнул я. Если б они – гораздо проще бы всё было. А тут мы даже не знаем, с кем (или чем?) имеем дело. Всё следствие совершенно дурацкое. Куча подземных ходов, вместо смертей воскрешения, а вместо преступника – святой праведник. И боярин пропал – вот можно было проявить сочувствие к усталому милиционеру и пропасть в другое время?

– Я посторожу покуда, – предложил парень, складывая в кучу ветки для костра – благо их тут хватало. – Вы тоже ложитесь, Никита Иваныч.

Я благодарно кивнул. После марш-броска под землёй я держался на ногах только потому, что рассчитывал на скорый конец экспедиции. Но мы тащились по колее часа полтора – а ей ни конца ни края.

Взошла луна. Я зевнул и сполз с кочки, подстелив на землю китель. Начинало холодать, не простудиться бы. Ложиться я не рискнул: как бы тепло ни было днём, ночью пока ещё прохладно. Митька уже давно спал сидя, и я последовал его примеру – опустил голову на грудь и задремал. Ноги гудели от долгой ходьбы, в голове шумело. Тяжёлые безрадостные мысли не отпускали. Вдобавок ко всем моим злоключениям мы умудрились вляпаться в какую-то непонятную магию, что водила нас по этой колее. Я не знал наверняка, но чувствовал: что-то тут не то.

– Вечно ты куда-нибудь вступишь, – пробормотал я себе под нос и тоже попытался задремать.

По-видимому, мне это удалось. Проснулся я от холода, ёжась и стуча зубами. Луна передвинулась по небу, из чего я заключил, что скоро начнёт светать. Мы действительно не могли предвидеть, что застрянем здесь на ночь, – я должен был вернуться к бабке не позднее заката. Мы не взяли ни еды, ни воды, ни тёплой одежды, а ранним утром, пусть даже в последний день апреля, по-прежнему стоял лютый дубак. Я вскочил на ноги и попытался размяться, чтобы хоть как-то разогнать кровь и согреться.

Не спасал даже небольшой костёр, который мы оставили на ночь. Холодно было ужасно. Я немного пробежался по колее, не теряя, впрочем, из виду моих спутников. Возможно, мы просто излишне паникуем от усталости, а дорога совершенно обычная: ещё немного – и мы куда-то по ней выйдем. Но милицейская интуиция упрямо твердила: не выйдем.

– Что делать будем, Никита Иваныч?

Ха. Как будто я знаю. Я неопределённо пожал плечами:

– У нас нет вариантов. Пойдём дальше. Разделяться на нельзя, значит, план прежний.

– А если обратно?

– А толку? – я сам не узнал свой скорбный голос. Это дело окончательно сделает меня мало того что циником, так ещё и законченным пессимистом. Хм… – А если в лес? Если свернуть с колеи?

Не то чтобы я собирался искать выход в лесу, просто решил немного расширить границы нашего пути. Всё это время мы шли строго по колее. Я вышел на середину дороги и пересёк её, направляясь в лес. Он возвышался передо мной сплошной чёрной громадой. Это, кстати, тот самый лес, который мы вечером видели пронизанным солнечными лучами. Нет, как всё-таки в темноте меняется восприятие.

– Никита Иваныч! – окликнул меня оставшийся у костра стрелец.

– Что? – я обернулся.

– Вернись-ка, что-то ты растворяться начал.

– В смысле? – я успел сойти с дороги всего на пару метров. Я отчётливо видел следы колёс, костёр, дрыхнущего Митьку и стрельца, который махал мне рукой. Всё было совершенно обычно.

– В прямом! – едва не заорал парень. – Выйди оттуда, участковый!

Не знаю, почему я его послушался. Наверно, опять интуиция. А может, меня так впечатлили его круглые от ужаса глаза. Лично я не чувствовал ничего необычного.

Я вышел обратно на дорогу.

– Ты чего орал? – к моим сапогам прилипла сухая трава, и я принялся чистить подошвы. – Я и до леса-то не дошёл.

– Так это… Никита Иваныч, ты правда растворяться начал, вот те крест! Как будто туман тебя забирал.

– Скажешь тоже, – я оглянулся в сторону леса – там и тумана-то не было. Просто предрассветная темнота. Хотя… что-то же его так напугало. Стрельцы Еремеева – не экзальтированные дамочки, а закалённые воины, паниковать без причины им не свойственно. – Давай по порядку и спокойно. Что именно ты видел?

– Ты сошёл с дороги, а потом как будто полупрозрачным стал. Там дрянь какая-то, участковый, не знаю, но она тебя затягивать стала. Ты неужто не почуял?

– В том-то и дело, что нет. Я шёл по траве к лесу – и всё.

– Бедовый ты человек, Никита Иваныч. А токмо не ходи туда боле, как милиция без начальника будет? Да и Фома Силыч мне голову оторвёт, что не уберёг.

Я снова оглянулся на лес. Я готов был поклясться, что ничего необычного там не было. Сухая прошлогодняя трава, торчащие из неё какие-то длинные стебли, облачко подснежников у самой кромки леса. Но на лице парня был написан такой откровенный ужас, что я решил не рисковать. За подснежниками схожу в другой раз и в другом месте.

Начинало светать. Я не сразу понял, что именно меня настораживает. Лишь спустя несколько минут дошло: светало в той же стороне, откуда мы вечером наблюдали закат. Стрелец тоже это заметил и принялся лихорадочно креститься. Кто-то заботливо создавал нам иллюзию. Сейчас я даже не был уверен, что лес реален, – может, там болото какое, а над ним призрачные деревья колышутся. Куда ж нас занесло-то, чёрт возьми…

– И куда нам идти? – скорее сам у себя, чем у стрельца, спросил я. Ерунда какая-то! Как нам выбираться, я не знал, роль проводника мне удавалась из рук вон плохо. Именно благодаря моему неуёмному сыскному энтузиазму мы забрели неизвестно куда и сейчас сидим вдоль дороги, которая водит кругами, лицом к лесу, которого не существует.

Неожиданно стрелец встрепенулся и указал мне пальцем на некий объект в светлеющем небе.

– Глянь-ка, участковый!

Я поднял голову. К нам приближалась… ступа. Хорошо мне знакомая ещё по шамаханскому делу бабкина ступа, в которой мы летали на Лысую гору. Настолько я мог разглядеть в предрассветных сумерках, управляла ей сама Яга. От радости я подпрыгнул и замахал фуражкой.

Ступа снизилась, заскрипела дном по земле и наконец остановилась. У меня чуть сердце не выпрыгнуло из груди от невыразимой радости.

– Никитушка! – Яга сунула помело позади себя и протянула ко мне руки. Я подошёл. – Как же тебя занесло-то, касатик! Я места себе не находила. Ведь говорил же, что вернёшься до темноты.

Мы обнялись. Она стояла в ступе, я на земле.

– Бабуль, я честно пытался, – виновато ответил я. – Но оно… нас эта дорога не отпускает, – пожаловался я и кивнул назад, на простирающуюся вдаль колею.

– И не отпустит, потому как нет здесь дороги, – бабка на миг закрыла мне глаза и тут же убрала руку. Я вновь огляделся. Не было ни дороги, ни леса – одно только поле да в километре от нас городская стена.

– А… как это? – я разинул рот. Яга пожала плечами.

– Нет и не было никогда, но кто-то очень хотел, чтобы для вас эта дорога была. Вот вы и бродили по ней. Это место насквозь чужой магией прожжено, аж искрит. Пошли отсюда, Никитушка. Вона и Фома Силыч за мной следом на телеге поспешает. Я ж ему как сказала, что участковый пропал, – так он следом за мной отправился. Вот и ладненько, буди Митьку. Ты со мной в ступе полетишь, а ребятушки с Фомой поедут. Пора нам отседова, и так сколько времени потеряли. Ох и найти бы мне того кудесника, кто вам дорогу сделал, да в глаза его бесстыжие глянуть!

На телеге, запряжённой рыжим конём, подъехал Еремеев, без предисловий пожал мне руку.

– Ну ты и задал жару, Никита Иваныч.

– Да я-то что? Тоже мне, нашли знатока местной магии. Дорога как дорога, мы по ней и шли. Ничего особенного.

– Напугал ты нас с бабулей, – он укоризненно покачал головой. Как будто я сам не знаю, что наше исчезновение поставило на уши всё отделение. Надеюсь, хоть Гороху не сообщили, что участковый пропал. – Ну да ладно, хорошо, что мы вас отыскали. Бабуля по следу твоему шла.

Я восхищённо взглянул на Ягу, она зарделась. К нам подошли стрелец и Митька. Наш младший сотрудник отчаянно тёр глаза.

– Пора нам отсюда, Никитушка, – повторила Яга. Я забрался в ступу за её спиной, мои спутники устроились в телеге. – Дело само себя не расследует.

– И то верно, – улыбнулся я. На душе стало гораздо спокойнее. Реальность вернулась, мы все в сборе. Призрачная дорога отпустила нас. Бабка замахала помелом, поднимая ступу в воздух, и я взглянул вниз. Не было ни леса, ни дороги, лишь поросшее жёсткой прошлогодней травой поле.

– Бабуль, но ведь мы вышли из подземного хода. Если оттуда выезжала карета, она тоже по полю ехала, что ли? Без дороги?

– Почему ж без, – хмыкнула Яга. – Для тех, кому надо, дорога всегда найдётся. И нормальная, получше, чем та, что вам явилась.

– В смысле? – не понял я.

– Ох, Никитушка… долго тебе ещё к здешним порядкам привыкать. Ежели чародей специально обученный куда проехать удумает – дык дорога сама перед ним стелется, а позади него и растворяется, абы другим неповадно было по ней кататься.

Мы медленно летели к городу.

– Ты пытался выследить путь кареты, да?

– Да. Мы вышли из-под земли и уткнулись в эту дорогу. Ну и пошли по ней. Бабуль, а если бы вы с нами были… так, чисто теоретически, – вы бы смогли отследить этот путь?

– Там нечего отслеживать, Никитушка. Дорога каждый раз новая. У вас она – вот такая, кругами водить начала. Хорошо ещё, что в болоте не увязли, ибо страшно сие – вроде стоишь на твёрдой земле, а ноги сами в неё уходят.

Я нервно сглотнул. Да уж, не такую смерть я себе хотел.

– Что делать будем, участковый? Ты ж в собор намеревался проникнуть, а токмо под землю снова лезть, ночь толком не спамши, – глупость несусветная. Отдохнуть тебе надобно, Никитушка. А я, пока ты спать будешь, поворожу над тобой немного, авось и увижу что в памяти твоей.

– В смысле? – заинтересовался я. Яга пожала плечами и направила ступу на снижение.

– Фокус сей, что вам дорога ныне показывала, – он вроде бы и простой, на морок у нас мастеров хватает. Я сама тебе такое за пять минут на коленке сотворю – хоть дорогу, хоть мельницу у запруды, хоть песок с пальмами. А вот токмо одно меня тревожит… чего ж Ванюша Полевичок тебе на выручку не явился? Невже не видел, что в его владениях такое беззаконие деется?

От удивления я едва не выпал из ступы.

– А ведь правда! Это возможно вообще?

– Да как сказать… видать, то не простой морок был, а лично твой, на тебя направленный.

– Не понял.

Бабка права, к здешним фокусам мне ещё привыкать и привыкать.

– Да как тебе и объяснить-то – не знаю, – замялась Яга. – Заклятье то не на поле было наложено, над своими владениями каждому встречному ворожить Ванюша бы ни в жисть не дозволил. Дорогу эту призрачную вы трое с собой из-под земли вытащили, где-то там ловушка была. Вы в неё попали – морок сработал. Но токмо для вас троих, разумеешь?

– Ну так, приблизительно, – неуверенно ответил я. Вечно ты во что-то вступишь, участковый. Между тем мы приземлились, буквально через пару минут подъехали остальные участники нашей экспедиции. Мы находились у западных ворот, за нашими спинами вдаль уходила дорога. Я оглянулся: из окрестных деревень в город стягивался народ. Некоторые махали нам шапками, другие кланялись, просили Бога хранить милицию. Едва рассвело, было часов пять утра, но у деревенских день в принципе начинается рано. Люди шли через ворота нескончаемой вереницей.

Внезапно меня озарило.

– Бабуль, а как же вы..? – я красноречиво кивнул на городскую стену. Яга меня поняла с полуслова.

– Ну дык, Никитушка, нас же много. Фома Силыч, уважь бабушку: съезди к отцу Кондрату, попроси его меня пропустить. А мы уж с участковым тут погодим.

– Всё сделаю, матушка, – чинно кивнул Еремеев. – И Митьку вашего в отделение завезу.

Мы распрощались. Фома увёз стрельца и Митьку, я проследил взглядом, как они проезжают ворота. Мы остались вдвоём. Народ всё не кончался, люди шли и шли – кому за покупками, кому на службу, кому просто по каким делам. Дежурные стрельцы бегло осматривали входящих. Спокойно здесь. Пока на то не будет государева приказа, никого и не обыскивают толком. Я прошёлся вдоль стены.

– Бабуль, а как вы поймёте, что барьеры убраны?

– Да как же ж это не понять можно, Никитушка? Вот есть перед тобой стена, а вот – нету. Как исчезнут они словом отца Кондрата, дык я сразу учую.

– А вы их видите?

– Сказано ж тебе, Никита! Их никто не видит, – бабка искренне поразилась моей недогадливости. Ну а что я мог поделать, у меня это до сих пор в голове не укладывалось: некий невидимый щит, управляемый молитвами и блокирующий доступ в город любой магии. Разве мог я это представить, находясь в своём мире?

Прошло примерно минут двадцать. Мы с Ягой коротали время, болтая о какой-то ерунде. Наконец она повела длинным носом и поудобнее перехватила помело.

– Пора, Никитушка. Убрал отец Кондрат барьеры.

Мы встали в очередь. Ну, это громко сказано, потому что перед нами было два мужичка забулдыжного вида да позади – супружеская пара с козой. Обычные люди. Не прошло и пары минут, как мы оказались в городе. Я поприветствовал стрельцов, и мы с бабкой (она в ступе, я пешком) двинулись в сторону отделения.

***

Неожиданно меня озарило, да так, что я развернулся на сто восемьдесят градусов и принялся лихорадочно оглядываться, ища тех, кто проходил ворота одновременно с нами.

– Что с тобой, касатик? – участливо поинтересовалась бабка, глядя на мою перекошенную физиономию. Я смог лишь выдавить невразумительное мычание, продолжая сверлить взглядом окрестности, но ни мужиков, ни супругов с козой уже не было.

– Никита! – забеспокоилась Яга. – Да что случилось-то?

Убедившись, что никого я не найду (и, более того, даже в лицо их не запомнил), я безнадёжно махнул рукой.

– Упустили…

– Кого? Никита, не пугай меня, старую.

Я глубоко вздохнул и сосчитал до десяти – вроде помогло.

– Простите. Сейчас объясню. В гостинице на Стекольной площади живёт некий иностранец. Живёт он там примерно два месяца, что по срокам попадает на тот день, когда наш отец Кондрат снимал защиту. Да, это может быть простым совпадением, но всё же предположим, что это наш подозреваемый. Недавно он исчез, и вместе с ним исчез боярин Бодров. Так?

– Истинно, – кивнула бабка, пока ещё, видимо, не понимая, к чему я веду.

– Подземный ход ведёт за черту города. Любой, кто владеет магией, может беспрепятственно выйти, но вот войти уже не сможет. А у нашего подозреваемого наверняка остались дела в городе. Он покидает Лукошкино и…

– … и вернуться назад сможет лишь в том случае, если отец Кондрат уберёт барьеры, – сходу ухватила мою мысль бабка. – И отец Кондрат убрал их по моей просьбе. Голова моя еловая, Никитушка! Да ведь это ж меня, дуру старую, из города выманили, тебе ту дорогу проклятую подкинумши! Знал ведь, супостат, что я выручать тебя полечу!

Вот за что я люблю нашу бабулю – так это за то, что она всё ловит на лету.

– Именно так. И я почти уверен, что один из тех четверых, кто проходил ворота вместе с нами, и есть наш подозреваемый. А если вы говорите, что личину натянуть любую можно – так это и коза могла быть.

– Нет, Никитушка, коза – это коза, уж животину от человека я завсегда отличу. А вот насчёт остальных прав ты, сокол ясный, да токмо что нам с того теперь? Вошёл он в город, да и растворился тут – вовек не сыщем. Ох, участковый, с кем же это связались мы…

Я развёл руками. Наш неведомый противник умел просчитывать ходы и заметать следы. К тому же настолько ловко обдурить меня и бабку… её так и вовсе спровоцировали, вынудив выйти из города, – ведь знает же, гад, что защиту не пройдёт, так вон какую шахматную партию разыграл.

А к отделению уже стекались стрельцы с новостями, и новости эти были одна хуже другой. За прошедшую ночь воскресло человек тридцать. Похоже, дело выходит на новый уровень, где мой список уже не имеет смысла. Поставка неживых-немёртвых в Лукошкино вышла на поток. Они шли в город. Если милиция не поторопится, скоро мы все здесь будем окружены мертвецами.

Я, кстати, подозревал, что исчезновение Бодрова со всем этим как-то связано, и сейчас мои подозрения укрепились. Чёрт возьми, что вообще происходит? Они неотличимы от живых. Горожане принимают их с радостью, ведут в дома. Это не кровожадные упыри, не враги, которым один путь – на стрелецкие сабли, – это нечто запредельное, настолько близкое и обыденное, что мне стало страшно. Настолько мерзкого, липкого первобытного страха я, наверно, не испытывал никогда в жизни.

– Спать, Никитушка, – распорядилась бабка, едва мы вошли в терем.

– Бабуль, я не усну.

– А я тебе дам кое-что – уснёшь за милую душу, – улыбнулась она. – А я с тобой рядом посижу, попробую за твоей спиной по той дороге пройтись. Авось и угляжу чего.

Пока я переодевался наверху, бабка готовила какое-то снадобье. Когда она поднялась в мою комнату, я сидел на кровати. Несмотря на ночь на холодной земле и те пару часов, что я дремал в полускрюченном состоянии, сна не было ни в одном глазу.

– Пей, Никитушка, – Яга протянула мне стакан тёмной ароматной жидкости. Я не стал спорить, молча выпил. Спустя пару минут перед глазами поплыло, и я уронил голову на подушку.

***

Спал я без сновидений, а когда проснулся, уже давно был день. Солнце висело высоко над горизонтом. Яга сидела на краешке кровати, свесив голову на грудь, однако стоило мне пошевелиться – она моментально вскинулась.

– Проснулся, сокол ясный? Ну так личико белое умой, одевайся – и к столу, обед готов.

Как, когда? Я этому уже не удивлялся, вполне может оказаться, что это Васька кашеварил. Яга вышла, оставив меня одного. Я наскоро переоделся, поплескал в лицо холодной водой из умывальника и спустился вниз.

А на столе меня ждал тыквенный суп, холодец, селёдка и неизменные пирожки – на этот раз с яблоками. Я обвёл взглядом всё это великолепие и только покачал головой.

– Бабуль, ну вы даёте.

– Откушай, чего Бог послал, уважь бабушку.

– Спасибо, но пока я буду есть, расскажите мне, что увидели.

– Поел бы сначала, – недовольно отозвалась Яга, но перечить не стала – присела напротив. – Ох, Никитушка, вот как не нравилось мне это дело – так теперь оно мне ещё больше не нравится.

– Да оно мне самому уже поперёк горла, но бросить его мы не можем.

– И то верно. Пока ты спал, я над тобой поворожила немного. Посмотрела, стало быть, что в действительности с тобой происходило. И вот что скажу: тебя там ждали. Именно тебя, уж откуда этот тип знал, что ты туда сунешься, – про то не ведаю, а токмо заклятие было направлено исключительно на тебя. Ежели б Митька с пареньком этим без тебя через ход подземный прошли – так они и вышли бы в поле. Но с ними был ты.

– Ну, догадаться, что я туда сунусь, – дело нехитрое, – я пожал плечами. – Сперва Марфа Ильинична, потом пропавший иностранец… да за версту видно, что с этой гостиницей что-то нечисто.

– Вы спустились под землю, прошли весь ход насквозь – и оно выстрелило. Ты увидел ту дорогу. Ничьего присутствия поблизости я не углядела, никого, окромя вас троих, там не было. Ловушку с дорогой поставили заранее.

– А кто – вы не знаете?

– Если бы всё было так просто, мы бы уже давно дело раскрыли, – покачала головой бабка. – Действует человек зело осмотрительный, не особенно сильный, но умеющий не оставлять следов. В этом его преимущество. Вспомни мельницу у запруды, Никитушка. Там ведь ты сразу понял, что морок это, потому как грубо было сотворено и лишь бы работало. А тут сколько времени вы убили, пока поняли, что дорога вас кругами водит? Вот то-то и оно.

– И как мы его ловить будем?

– Его мы и не поймаем. Во всяком случае, не нашими обычными методами. Бабу ту искать надобно, касатик. Уж ежели говоришь ты, что они там в подвалах что-то про любовь толковали, значит, можем и отыскать. Дела сердечные – они завсегда людей головы лишают. Во всех смыслах. Чует моё сердце, сама она себя проявит. Держат её, аки голубку в клетке, а токмо ежели сердце любящее – дык оно завсегда на волю вырвется.

Если честно, мне от этого легче не становилось. Ждать, пока дама себя проявит? У нас в прошлую ночь тридцать человек поднялось, а в эту что – сотню ждать? А завтра? У нас нет времени, я не хочу жить среди воскресших мертвецов, какими бы безобидными они ни выглядели. Просто потому, что земная жизнь конечна. Если ты умер – это навсегда. Нам нужно как-то отправить их обратно.