Текст книги "Перстень царицы Ульяны (СИ)"

Автор книги: Glory light

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

– Батюшка воевода, – заметив, что я собираюсь попрощаться, забеспокоился кучер. – А ежели не найдётся боярин, боярыня ж не погонит нас? Вона Кузьма сидит – он барышню возит, вроде как тоже не при деле останется. А Федот у самой боярыни в услужении, дык ему, получается, одному работа.

– Откуда ж мне знать, я вашу боярыню сегодня первый раз увидел.

– Ведьма она, – прогудел один из оставшихся не у дел мужиков.

– В смысле? – не понял я.

– Ну, бают люди всякое. Но она вона с боярином уж скока лет мирно живёт – эк её золото прельстило. Они ж, Афанасьевы, хоть и знатные, а кабы не последнюю мышь доедают.

Это я бы тоже записал, да, как на грех, погас фонарь, и мужики полезли его зажигать обратно. Я поблагодарил за информацию и откланялся. От кучера пользы для следствия оказалось куда больше, чем от боярыни. Спустя несколько минут я выехал к главным воротам. При моём приближении понятливые охранники запустили механизм, и створки поехали в стороны.

– Спасибо, – не останавливаясь, поблагодарил я и выехал на улицу. – Доброй ночи.

***

Я вернулся домой непривычно рано – было часов десять вечера. По дороге заехал к Фоме, попросил его задействовать кого-нибудь из своих и по возможности отследить перемещения бодровского экипажа по городу за вчерашний день. Просто на всякий случай – кучер мог что-то и утаить. Хотя, с другой стороны, он вообще мог соврать, а ездили они по городу на чём-то другом, и тогда мы ищем ветра в поле. Но если проверять все эти вероятности, я с места не сдвинусь в расследовании. Пусть хоть что-то.

Я снял фуражку и шагнул в горницу. И, едва взглянув на бабку, понял: она знает. В глазах нашего заслуженного эксперт-криминалиста стояли слёзы.

– Никитушка… это что ж получается, мы с тобой… это ж я, дура старая, на мне грех, – бессвязно забормотала она. – Никитушка…

Я подошёл и молча обнял Ягу, она уткнулась мне в грудь. Плечи старушки мелко дрожали.

– Бабуль, я сам вам его предложил на роль подопытного. Если на ком и грех, то на мне. Вы подчинялись моему приказу.

– Он ведь прощался с нами, Никита, как я не поняла?

Я всерьёз начал опасаться, что бабку хватит удар. Её трясло, по морщинистым щекам катились слёзы. И хуже всего то, что она была права. Мы оба приложили руку к повторной кончине отца Алексия. Мы не могли предвидеть, так совпало, но это меня не утешало. На душе было настолько паршиво, что выть хотелось.

– Бабуль, он сам согласился с нами говорить.

– Он не мог отказаться. Колдовство моё сильное… я его кровь на разговор вывела, назад пути не было. Последнюю силушку у преподобного забрала, не видать мне теперь Царствия Небесного. Убила я его, Никитушка. Вот этими вот руками… убила.

Отец Алексий совершенно точно знал, что этот обряд не переживёт. Так совпало, он был очень слаб. Видит Бог, мы не хотели ему зла. Но теперь нам как-то дальше с этим жить. Я-то ладно, а вот Яга… Я усадил её на лавку.

– Бабуль, я уверен, что отец Алексий не считал ваши действия грехом. Вы работали в интересах следствия. Нам нужно найти тех, кто это делает, и он безмерно нам помог. В конце концов, он действительно был очень слаб. Не сегодня – так завтра…

– Не то, Никитушка. Я ж своими руками, своим колдовством на святого человека смерть безвременную наслала. Ох и не видать мне покоя ни на этом свете, ни на том.

– Он не был живым, – я попытался воззвать к её голосу разума. Но бабка лишь посмотрела на меня – устало и очень печально.

– Он не был мёртвым.

Я опустил голову. Да, в отношении отца Алексия виноваты мы и только мы. Я как начальник и Яга как исполнитель. Если бы не мы, он провёл бы на этом свете ещё несколько дней, на радость отцу Кондрату, всему штату храма Ивана Воина и прихожанам.

Всё в этом деле было неправильным. Его подняли из земли спустя восемнадцать лет, подняли некой странной древней силой, что покорна лишь святым мученикам. Он вообще не должен был вставать. А теперь мы с Ягой не находим себе места, потому что отправили его обратно. Я сел на пол у бабкиных ног и привалился спиной к лавке. Из-под лавки на меня сочувственно смотрела усатая морда кота Василия. Он муркнул и потёрся боком о мою руку.

– Давайте, как закончим дело, побеседуем с отцом Кондратом. Он в грехах понимает лучше нас. Тогда и будем разбираться.

– Такое не отпускают, Никитушка, – обречённо покачала головой Яга.

Нужно было как-то снова настраиваться на рабочий лад. Дело само себя не расследует, а государь с нас обязательно спросит, почему полгорода воскресло, а милиция мышей не ловит. Если мы не положим этому конец, так и будет.

– Бабуль, у меня предложение. Давайте выпьем чаю и ляжем сегодня пораньше. Утро вечера мудренее. А я вам расскажу, как сходил к Бодровым.

– Давай, – безразлично согласилась она. Смерть старика сильно подкосила нас обоих, но дело расследовать надо. Это, кстати, первое моё дело, которое я веду в настолько паршивом настроении. Раньше мне везло: как бы ни было сложно, присутствия духа мы не теряли.

Я помог Яге поставить на стол блюдо с пирожками и мочёную клюкву, бабуля раскочегарила самовар. Стрельцы во дворе зажигали фонари, я видел в окно, как вспыхивают в темноте пятна жёлтого света. На всей улице мы были единственными, кто пользовался ночным освещением, во дворах у соседей стояла кромешная темнота. К фонарям начинали слетаться ночные мотыльки.

Я налил чай сначала бабке, потом себе. Яга уставилась в кружку пустым взглядом и застыла. Мне тоже не хотелось разговаривать, но завтра на обсуждение моего похода к Бодровым может не хватить времени.

– Бабуль, я был у государя. Он знает, где это подземелье.

– И где ж оно?

– Под Никольским собором. Горох говорит, оно очень старое и туда не попасть, но я не верю. Наши подозреваемые как-то туда проникли. Он обещал спросить у епископа Никона.

– Епископ ничего ему не скажет, дурачком прикинется. Здесь по-другому надо. Ох, Никитушка, прав ты… грехи наши тяжкие, а работать надо.

– Вот именно. Вы мне нужны, без вас я не справлюсь, – я ободряюще улыбнулся.

– Васенька, иди сюда.

Кот важно выгребся из-под лавки и запрыгнул на свободное место рядом со мной. Я даже подвинулся.

– Васенька в собор наведается, с кошками тамошними беседу проведёт. Авось и доложут они ему, где вход в подземелье находится. Кошки – они ж животные древние, им везде дороги открыты. Да, Вася?

Кот кивнул и согласно мурлыкнул. Мы уже не раз прибегали к его услугам подобного рода. Разведывательная деятельность Ваське удавалась на ура.

– Отличное решение, – похвалил я. – Василий, на тебя вся надежда. Мне очень нужно знать, как попасть в эти подвалы.

Кот сверкнул зелёными глазами, стёк с лавки и, видимо, решив не терять времени даром, вышел в открытое окно.

– Утром доложит, – сообщила бабка. – Вот тока что ж ты с этой информацией делать станешь?

– Я спущусь под землю. И наверняка я что-то там найду. Невозможно шастать по подвалам тысячелетней давности и не оставить следов.

– И то верно, – согласилась Яга. – Теперь про Бодровых сказывай.

– Был я у них. Боярыня – дама вздорная, под стать мужу. Мне она не понравилась.

– А правду ль говорят про неё? Ну, что молодая она и лицом хороша.

– Она не только лицом, она в целом красавица, каких поискать. Но очень надменная, Бодров в женском обличии. Нормально поговорить у нас не получилось.

– Я почему-то не сомневалась, – хмыкнула Яга.

– Да я тоже, но попробовать должен был. Короче, она организовала поиски сама. Велела допросить стражу всех ворот – не выезжал он из города. Плюс, у них там из поместья какой-то ход за городскую стену, это что за чудо инженерной мысли вообще?

– А чего ты удивляешься, участковый, обычное дело. У всей знатной верхушки такие есть, не токмо у Бодровых. У государя тоже есть, из терема напрямую чуть не до Смородины. А ну как беда в Лукошкино нагрянет, чума там какая али ещё что. Вся знать из города по подземным ходам ломанётся, аки крысы с корабля. Там, по слухам, не токмо человеку пройти – в карете проехать можно.

Чёрт побери, а я-то, наивный, думал, что только в моём мире под землёй метро копают. А тут вон что – целый лабиринт под городом!

– Ага, то есть пока все остальные будут в очередь к воротам стоять…

– Это бояре, Никитушка, – Яга развела руками. – Так что ты доведался-то?

– Я допросил кучера. От жены толку всё равно никакого, Лариска нам рассказала, что знала. А вот от кучера внезапно польза была. Я тут пытался записать их перемещения, но темно уже было, – я раскрыл блокнот. Да уж… писать в темноте – занятие сомнительное. Я попытался разобрать свои каракули. – Вот, значит, были они у Гороха вместе с сыном, потом в Никольском соборе, а потом на Стекольную площадь боярин велел ехать. Это, кстати, где? Я там не был.

– Это от Крынкина недалеко, в паре кварталов, наверно, – прикинула бабка. – А токмо это ж совсем край города, тебе туда без нужды и не надобно.

– Теперь, видимо, придётся, – вздохнул я. – Завтра с утра туда и выдвинусь. Кучер говорит, у корчмы боярина высадил, и тот велел ему домой ехать. С поляками там встречался, с зятем своим и с каким-то мужиком незнакомым. Вот и проверю, вдруг кто что видел.

– Проверь, Никитушка, дело нужное.

– Коляска у боярина узнаваемая, я Фоме её описал, пусть выяснит, не мелькала ли где ещё в городе. На всякий случай. А так вроде всё на сегодня мы сделали. Камни разбросали, завтра будем собирать.

– В смысле? – не поняла бабка.

– Да это тоже из моего мира присказка. Ну, задания всем дали, завтра отчёты принимать будем.

– А… ну ежели так, то да. А и прав ты, участковый, давай-кось пораньше ляжем. Выспишься хоть, горемычный.

***

Выспаться мне не дали. Хоть что-то в этом мире неизменно. Мы с бабкой подорвались в три часа ночи от пьяных воплей во дворе. Я торопливо оделся и слетел по лестнице вниз, на ходу застёгивая китель. Бабка выползла из своей комнатки.

– Никитушка, что происходит?

– Да кабы я знал! – я промчался мимо спящего в сенях Митьки и выпал во двор. Где-то на задворках памяти продолжал мелькать недосмотренный сон. – Ребята, что тут у вас?

Дежурные стрельцы пытались выставить за ворота трёх в дым пьяных субъектов, которые тащили какой-то свёрток. Судя по виду… труп. Вот только трупа нам не хватало. Я подумал об этом как-то отстранённо, с настроением «опять лишние проблемы на мою голову». Это дело окончательно сделает меня циничным и чёрствым. Я уже ничему не удивляюсь.

Пьяные мужики повернулись на мой голос, и лица их озарились бесконечной любовью к моей особе.

– Ник…кита Иваныч! А мы тебе подарочек малый принесли! О кого изловили, поглянь тока.

– И кого же? – безразлично спросил я и потёр кулаками глаза. – Он живой? На кой ляд вы его так замотали?

Четвёртый субъект, которого они держали, был завёрнут аж с головой, в лучших традициях боевиков моего детства.

– А не плевался дабы! – хором ответствовали мужики.

– Ладно, понял. А кто это?

– Не ведаем. А токмо он, козёл безрогий, у ворот храма Ивана Воина с углём отирался, малевал чойта. А тут мы вона из кабака по домам вдоль заборчика топаем. Ну мы ж, святотатство такое углядемши, хвать его да рылом об забор. А уж опосля вона у Ефимыча мешковина нашлась, в неё завернули да тебе передать намерились. Примешь ли, батюшка воевода?

Опа. Я оглянулся: Яга стояла на крылечке, кутаясь в шаль. Судя по её лицу, она тоже догадалась, кого именно приволокли нам ночные пьяницы. Ну что ж, одним делом меньше.

– Спасибо за помощь следствию. Сдайте задержанного стрельцам – и можете быть свободны.

– Никита Иваныч, дык а на кружечку бы! – попытались выклянчить они, но Яга цыкнула на них зубом. Мужиков как ветром сдуло.

– Ребята, суньте этого типа в поруб до утра, я его позже допрошу. Спать охота ужасно.

– Слушаемся, батюшка воевода!

Полубессознательное тело Митрофана Груздева размотали из мешковины и бесцеремонно запихнули в поруб. Сейчас я всё равно ничего путного не придумаю, чтобы его допрашивать. Стрельцы закрыли ворота, и мы с бабкой удалились обратно в терем.

– Ну что, Никитушка, одной головной болью меньше?

– Похоже на то. Ладно, бабуль, у меня в планах ещё пару часов поспать, у нас и так с режимом чёрт знает что.

Но сон ко мне не шёл. Всё оставшееся время я ворочался в кровати и безуспешно гнал от себя ненужные мысли. Когда петух проорал побудку, сна у меня не было ни в одном глазу. Но и чувствовал я себя по этому поводу крайне отвратительно.

Я оделся, сполз вниз и плюхнулся на лавку.

– Бабуль, а можно мне ещё того бальзама, что вы давали?

– Можно, Никитушка, да токмо не увлекался бы ты им, привыкнешь ведь.

Я посмотрел на неё настолько скорбно, что бабка прониклась – безропотно сняла с полки бутылку с бальзамом и от щедрот накапала мне целую столовую ложку. Я молча проглотил. Полегчало.

– Спасибо. А то я так вообще работать не смогу, а мне опять весь день по городу мотаться.

– Ох и незавидная твоя доля, участковый… Ну да ладно, я тебе вона ужо и завтрак собрала.

Она поставила на стол тарелку с горкой блинов, крынку сметаны и баночку мёда.

– Сейчас откушаешь, Никитушка, да и за дела.

– Спасибо, бабуль. Васька ещё не возвращался?

– Нет покуда. Но скоро явится, куда ему деться. Ты кушай, касатик, блинки стынут.

Я кивнул, намазал первый блин сметаной, свернул в треугольник и принялся жевать. Свободная рука как-то сама собой потянулась к блокноту, но Яга выразительно сдвинула брови. Ладно, она права – сначала поем, потом займёмся нашими баранами.

Блины у бабки всегда получались отменными. Не знаю, сколько я съел, но очень уж вкусно. Яга в это время налила нам чай. Его, кстати, она тоже сама делает, да и не всегда это именно чай – иногда травяной сбор, с добавками липы, сушёных ягод, незнакомых трав. Но, что бы она туда ни кидала, эффект всегда один: суматошные мысли затихают, а на смену суете дня приходит умиротворение.

Я сжевал последний блин и усилием воли отодвинул от себя тарелку. Всё, хватит, иначе через пару лет я в двери проходить перестану, буду как наши бояре. От кружки с чаем вился ароматный парок.

– Итак, что мы имеем на сегодня, – я пометил в блокноте дату (29 апреля). Всего неделю я веду это дело – а такое чувство, что ожившие горожане рассекают по Лукошкину минимум месяц. За неделю я настолько морально вымотался, как раньше никогда не бывало. Если это продлится ещё столько же, я сам кукушкой уеду.

– Вредителя заборного допросить, – подсказала бабка.

– Это, конечно, да, но не горит. Бабуль, он уже пойман, пусть пока посидит в порубе. Новых-то случаев всё равно не предвидится, как минимум от мелкого хулиганства город мы спасли. Давайте займёмся более серьёзными вопросами. У Фомы задание есть, обещал к обеду отчитаться. Вы ждёте кота и расшифровываете, что он вам расскажет. Мне нужно знать, как попасть в подвал, я бы хотел это сделать максимум завтра, а лучше сегодня вечером. И кстати, у меня ощущение, что очень скоро нас ждёт приказ перекрыть выходы из города. Прямо в воздухе витает, день-два – и…

– Чутьё? – понимающе кивнула бабка.

– Милицейская интуиция, – поправил я. – И по делу о покойниках мы больше ничего сделать не можем. Ответы нужно искать в подвале. Теперь перейдём к Бодрову. Я наведаюсь на Стекольную площадь, там поспрашиваю, вдруг кто что видел. Да, и ещё… бабуль, у вас есть мысли, как установить, связан ли наш поляк из подвала с поляками Бодрова?

– Дык это… токмо у кучера твоего спросить, видел ли он этого типа где ещё. А иначе как – не ведаю.

– Ладно, это пока просто отметим.

– А Митеньке какое задание дашь, участковый?

– Помните, бабуль, я говорил, что хочу знать, убирал ли отец Кондрат в ближайшее время защиту города.

– Истинно. Пошлёшь Митьку, спросил дабы?

– Я бы послал, но, боюсь, наш олух каждому встречному о своём секретном задании расскажет. А это, как вы понимаете, не тема для обсуждения. Бабуль, я сейчас напишу отцу Кондрату записку, попрошу к нам зайти, Митька отнесёт. Вы ж не собирались никуда сегодня? Сможете поговорить с настоятелем?

– Будь спокоен, Никитушка, поговорю. Всё выспрошу, снимал ли барьеры да для какой цели. Я ж ить понимаю, ты знать хочешь, как в столицу этот тип проник, что в подвалах нам увиделся. О, а вот и Васенька. Заходи, котик мой, всё ли выведал? Как обскажешь мне всю правду – так и сметанкой тебя побалую.

Кот запрыгнул на подоконник и уселся, обвив лапы хвостом. Мяукал он долго, тягуче, бабка кивала – ей всё было понятно. Я же следил за выражением её лица. Судя по всему, кот рассказывал что-то не особо радостное. Когда он закончил, Яга встала, принесла крынку сметаны и поставила перед доблестным разведчиком. Кот довольно зажмурился и принялся есть.

– Ну что, участковый, Васенька всё, как велено было, выведал да доложил обстоятельно. А токмо не так там просто всё. Входов в те подвалы несколько, и не все они при соборе находятся, один под площадью раньше был, ещё два – во дворе государевом, но все они завалены. Не врал тебе Горох, никак туда не попасть. Ходы земляные, очень старые, никто за ними не следит. Им ведь под тыщу лет, Никитушка!

– Не верю. Как-то же наши подозреваемые туда попали.

– Слушай далее. Есть также при соборе место тайное, дверца малая, откуда сквозняком веет. Не любят её кошки, близко к ней не подходят, ибо холодом земляным до костей пробирает. Возможно, там то, что ты ищешь, но как проверить сие… Васеньку не пущу, да и сам он не пойдёт – а ну как застудится?

Я быстро записывал за бабкой. Хм, уже что-то. В Ваське я никогда не сомневался. На кошек вообще мало кто обращает внимание, они ходят, где им вздумается. Попробовал бы я сам припереться в собор и обшаривать владения епископа Никона – да меня бы там же и закопали.

– И как нам быть? Мне нужно посмотреть на эту дверь.

– Есть способ один, Никитушка, – задумчиво изрекла Яга. Я навострил уши.

– Излагайте. Что за способ?

– Да вот, понимаешь, подумалось мне… а ежели на тебя личину какую натянуть? Ну вроде как когда шамаханы нас дурили. Их ведь тока перстнем с хризопразом распознать можно было, так я над тобой похоже поворожу – и тебя не узнать будет. Вот токмо в кого б тебя обернуть?

– Так, подождите. Это будет просто внешняя иллюзия, а я останусь самим собой? Или вы меня в самом деле превратите?

Превращаться мне уже доводилось – в зайца, в Кощеевом дворце. Не скажу, что мне очень понравилось. Но если уж внедряться на территорию епископа Никона, то наверняка, – договориться-то с ним не получится.

– А ты бы как хотел? Ежели человеком тебя оставить – то и внешней личины достаточно. А коли в зверя какого, вона хоть в кота того же, – дык тут сложнее, повозиться придётся.

Я подумал.

– Хорошо, а если человеком, то какие у меня варианты? Нужен кто-то незаметный, чтобы и с разговорами не цеплялись – легенда-то у меня никудышная – и взашей не погнали.

– А ежели в Фильку Груздева?

– Тьфу! Бабуля, вот только не в него. К тому же он из конкурирующей организации, уж его-то, мне кажется, в первую очередь пинками вытолкают.

– Ну… тады в кого-то из ихних? Но не в епископа же Никона!

– В него нельзя, – согласился я. – Епископ – личность заметная, обязательно кто-нибудь привяжется, и я провалюсь. Да и обидно получится, если в соборе встретятся два одинаковых епископа. И кстати… бабуль, вы заметили, что многое в нашем следствии косвенно указывает на Никольский собор? Раньше мы с ними дела не имели.

– Хм, а ведь прав ты, Никитушка. Но ведь так невнятно всё, домыслы одни.

– Именно. И ничего серьёзного мы им предъявить пока не можем, но косвенных признаков – хоть отбавляй. Смотрите, во-первых, именно их подвалы нам показала память наших подопытных. Во-вторых, Бодров перед исчезновением зачем-то ездил к епископу. В-третьих, Васька, опять же, там побывал, и не всё там так уж гладко, как минимум один предположительный вход в подвалы имеется, но его держат в тайне. И это я не говорю о конфликте нашего отца Кондрата с епископом Никоном, потому что дело давнее и на первый взгляд тут вообще не при чём. Всё невнятное такое… знаете, у меня ощущение, что мы их подозреваем, потому что хотим подозревать, и потому что епископ Никон нам не нравится, он продажный и боярами прикормленный. Но если отбросить личную неприязнь, то всё равно мне кажется, что я упускаю что-то важное. Вот вроде вьётся в воздухе какая-то мысль, а ухватить не могу.

– Так то чутьё следственное, Никитушка, оно тебя рази ж подводило когда? Ежели тянет тебя в Никольский собор – значит, там и ответы искать надобно.

По большому счёту, она была права. Интуиция не раз меня выручала, и иногда мы продвигались в расследованиях исключительно потому, что я угадывал что-то важное. Или совпадало так, что мы как-то сами собой выходили на нужный след. Возможно, здесь та же логика, что у отца Кондрата: если высшие силы помогают мне, значит, я всё делаю правильно. А может, просто милицейский опыт, не знаю.

– Возможно, так и есть, – согласился я. – Попробуем копнуть в их сторону. Первое и основное – мне нужно попасть в подвалы, но так, чтобы епископ Никон об этом ничего не знал. Причём действовать нужно быстро, потому что я в самом деле не хочу, чтобы у нас тут полгорода воскресло.

– Ты начальник, Никитушка, тебе и решать. А уж я исполню, что от меня зависит.

Я мысленно прикинул: становиться котом или, не дай бог, хомяком каким-нибудь, чтобы проникнуть на территорию собора, мне не хотелось. Да и неудобно это – разве открою я дверь кошачьими лапами? Нет, идти туда мне нужно человеком, но в облике кого-то менее подозрительного, чем участковый милиционер.

– Бабуль, смотрите, идея такая. Кто может безнаказанно шастать по всей территории? Самое очевидное – дворник, за них надо браться. Ходит человек, двор метёт, всё подозрительное отмечает, а до него никому и дела нет.

– Истинно, – уловила мою мысль бабка. – Токмо знать надобно, кто у них дворник, да самого его с территории выманить.

– Точно. Дальше, сами мы туда пойти не можем, на нас как минимум обратят внимание. Я хочу отправить туда стрельцов, пусть оденутся как обычные прихожане и выяснят аккуратно насчёт дворников. Выберут кого-то одного, приведут к нам – а дальше уже ваша работа.

– А чего б и нет, пока план вроде неплохой, – согласилась Яга.

– Тогда на нём и остановимся, – подытожил я. – Давайте так. Я сейчас заеду к Еремееву, дам ему задание, а потом отправлюсь на Стекольную площадь. К обеду мы будем иметь отчёты от двух групп стрельцов, а там разберёмся по ходу.

Бабка согласно кивнула. Я чмокнул её в щёку на прощание и вышел в сени. Мне не хотелось оставлять Ягу одну в свете ближайших событий, но дело само себя не расследует. Во дворе скучали дежурные стрельцы.

– Ребята, вы не в курсе, где я Фому Силыча смогу найти?

– Так он вроде с утра на государев двор собирался, – почесал в затылке один из них. – А опосля, сказывал, задание милицейское ты ему дал, исполнять поедет.

– Я не ему дал, а чтобы он направил кого-то, – уточнил я и пошёл к конюшне, где Митька чистил нашу пегую кобылу. На ней мне сегодня предстоит перемещаться по городу. – Спасибо, орлы.

Я заметил, что за последнюю неделю всё чаще сажусь на коня. Верхом по городу быстрее, я больше успеваю, да и в целом чувствую себя в седле гораздо увереннее. Ну, Бог даст, привыкну. Необходимость куда-то ехать уже не вызывала у меня дрожи в коленях.

– Доброго утречка, батюшка воевода! – Митька помахал мне щёткой и вернулся к своему занятию. – Погодите чуток, ща я вам кобылку-то в лучшем виде подам! По-царски поедете.

– Ты не болтай, ты работай, – напомнил я. – Потом задание тебе будет. Сложное и секретное, – продолжил я, заметив, что он намеревается что-то сказать. – И если что, маменьке на деревню передадут.

Я привалился спиной к стене конюшни и поднял голову, щурясь на весеннее солнце. Послезавтра – первое мая. Уже совсем тепло, солнце шпарит вовсю, а мы тут с этими покойниками завязли. Погода прямо-таки располагала к мирному времяпрепровождению. Сейчас бы на рыбалку… или в лес за первыми весенними цветами – если бы, конечно, мне было кому их дарить. Или просто улечься где-нибудь на берегу реки и бесцельно смотреть на плывущие по небу облака. А вместо этого… вместо этого я первый раз веду следствие, уже который день пребывая в совершенно подавленном настроении. И ведь ладно бы умер кто – так нет же, воскресают!

Хотя да, умер… и мы тому причиной. Я тяжело вздохнул. Если я не распутаю это дело, на работе всего лукошкинского отделения милиции можно будет ставить крест.

Дожидаясь Митьку, я вырвал из блокнота лист и быстро нацарапал записку для отца Кондрата. К обеду мы действительно будем знать многое, от меня требовалось лишь немного терпения. Я, конечно, не высыпался, но физической усталости не чувствовал. А вот морально я был просто выжат.

Наконец наш младший сотрудник вывел из конюшни осёдланную кобылу.

– Спасибо. Я в город, вернусь к обеду. Митька, дуй к отцу Кондрату, передашь ему записку. Пусть сегодня заглянет к бабуле, она с ним побеседует.

– Как есть исполню, батюшка Никита Иванович! А вот токмо…

– Да?

– Я это… Помните, позавчера старца в храме щелбаном по лбу отоварил. Так люди бают, преставился он… Батюшка воевода! Не я это! – он взвыл так горестно, что стрельцы у ворот обернулись в нашу сторону. – Я ить это… грех на мне!

– Нет, Митя, это не ты, – с убийственным спокойствием ответил я и едва не добавил так же безразлично: «это мы». Но не стал. – Ты ни в чём не виноват, не переживай. Но больше чтоб без приказа пальцем никого не трогал.

Митька согласно кивнул и шмыгнул носом. Похоже, он и правда связал эти два события. Вот только он в смерти старика был не виноват. Или даже так: был виноват не он. Я помахал дежурным стрельцам на прощание (сегодня мы больше не увидимся, они сменятся ещё до обеда) и выехал на улицу.

***

Фому Еремеева я действительно нашёл на государевом подворье – мы встретились у самых ворот: он выезжал, я, наоборот, заезжал.

– Здоров будь, участковый, ты не по мою ли душу?

– По твою.

– Я ж по твоему заданию ничо не разведал, рано ты.

– Сможешь выяснить для меня ещё кое-что?

– Дык отож, Никита Иваныч, о чём разговор.

– У тебя ж не вся сотня на заданиях, свободные есть?

– Ну.

Мы вместе выехали на Червонную площадь и теперь неспешно двигались вдоль государева забора.

– Отправь парочку в Никольский собор.

– Зачем?

Я вкратце изложил суть задания. Фома слушал, не перебивая, лишь изредка качал головой. Такой поворот дела его озадачил. Меня, впрочем, тоже, но я с этим уже успел свыкнуться. Слева от нас, на противоположном конце площади, сверкала куполами громада Никольского собора. Он возвышался над городом в своём великолепии, напоминая мне почему-то базарную цыганку, увешанную золотыми побрякушками.

– Итак, ты хочешь к ним пробраться, – резюмировал Фома. Я кивнул. Звучало так, словно я планирую вылазку в стан врага. Не подумайте ничего такого, это не закрытая территория с колючей проволокой, собор был открыт для всех. Ну, пока епископ Никон не придумал брать плату за вход. Но их подвалы были недоступны простому прихожанину, а мне кровь из носу требовалось туда попасть, и вот тут начинались проблемы: участковому, который всем боярам как бельмо на глазу, епископ ничего сверх дозволенного не откроет. Даже если прикажет царь. Особенно если прикажет царь, потому что это будет означать нездоровый интерес милиции к подвалам собора. А в подвалах наверняка что-то скрыто.

Короче, мне нужно туда попасть – и я попаду.

– Ребятам я передам, они постараются. Но ты ж знаешь, из моих никто туда не ходит, там дорого. Свечку поставить – золотой выложи, исповедь сколько стоит – я и спрашивать боюсь. Нормально ль сие, вот скажи мне?

– Нет, но, в общем-то, право епископа – переводить весь собор на платную основу. Другое дело, что это уже не духовное заведение, да и вообще мне такой подход не нравится.

Начищенные купола сверкали под весенним солнцем. С туристов, кстати, как я слышал, там берут ещё дороже, но это распространённая практика, в моём мире так же.

– Да не по-людски сие.

– Фома, это бизнес. Епископ не заинтересован в простом народе, он обслуживает бояр, и те довольны. Но за вопросами веры – не сюда. Так бывает, пусть нам это и не нравится. Вопрос в другом. Мне нужно, чтобы к обеду, когда я вернусь, твои ребята привели к нам в отделение дворника, который покажется им наиболее незаметным. Уж как они его с территории выманят – на месте разберутся, я об этом даже думать не хочу.

– Сделаем, Никита Иваныч. Ты ж знаешь, мои ребята за милицию костьми лягут.

– Спасибо, Фома, – я пожал ему руку. – Всё, действуй согласно намеченному плану, я тебя больше отвлекать не буду.

– А сам-то ты куда?

– На Стекольную площадь. Хочу в корчму наведаться, поспрашиваю насчёт боярина.

– Погоди-ка, – Еремеев насторожился. – Ты едешь в корчму на Стекольной площади…

– Да.

– … и рассчитываешь, что там согласятся с тобой разговаривать.

– А что?

– Не согласятся, – авторитетно заявил сотник. – Я это место знаю. Там бояре столуются, хозяину вообще никто не указ. Он защиту над собой великую чует, тебя пошлют оттуда и ворота захлопнут. Тут по-другому надо.

Я удивлённо поднял бровь, Еремеев пожал плечами.

– Ты, Никита Иваныч, не обижайся, но порядков здешних ты не знаешь. Ты думаешь, перед милицией все двери открыты, а оно не так. Здесь не закон, а золото двери открывает.

– Ну, это мы со временем исправим. Но спасибо за замечание. И что ты предлагаешь?

– Давай-ка я тебе десяток ребят в подмогу дам. А ты пока сходи к государю да попроси у него приказ на обыск этого заведения, называется оно «Белый гусь». Действовать будем по той же схеме, что и на Кобылинском тракте, иначе ты ничего не добьёшься.

Я кивнул. В целом звучало разумно. Одна из основных проблем этого дела в том, что половина причастных лиц с нами просто отказывается разговаривать. Я могу топать ногами, жаловаться государю, грозить карами небесными – без толку. Бояре стоят против нас несокрушимой стеной, а я в эту стену бьюсь.

Я не стал терять время и снова отправился на царский двор. Оставил коня у крыльца и вошёл в терем, где изловил первого попавшегося дьяка и потребовал составить мне нужный приказ. Дьяк же потом сбегал в тронный зал, получил на бумаге подпись Гороха и вернулся ко мне. Таким образом, меньше чем через десять минут у меня был нужный документ. Кстати, хорошо, что я не пошёл к государю сам, – он бы задержал меня гораздо дольше, я меньше чем на час к нему не хожу. Ладно, буду посвободнее – загляну, а пока царь всё равно обещал прислать нам записку. Бабка получит, там разберёмся.

Фома ждал меня на том же месте у забора.

– Приказ добыл, – я хлопнул рукой по планшетке.

– А я тут тебе как раз ребят снарядил, они у корчмы ждать будут. Нахрапом бери, грози острогом да каторгой, ну или как минимум что заведение закроешь. Там мужик такой заправляет… скользкий, ничего не боится, но и ты ж не лыком шит. К тому же с эскортом да с приказом от государя, авось и добьёшься чего.