Текст книги "Вампиры (сборник) (СИ)"

Автор книги: Gierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

С тех пор Дориан жил взаперти. Он не видел больше ни Корвина, ни нового Императора, ни кого-либо еще из Высших. Подписанный Его Величеством приказ об аресте на неопределенный срок валялся в сейфе. Дориан не смог разорвать алую ткань, не смог сжечь ее, не смог выбросить. Хранил, как память о своем падении.

Через много десятилетий к нему впервые пришли гости. Следователи спрашивали, что он знает о том или ином вампире, а он черпал от них по крупицам сведения о мире вокруг. Поначалу называл привычным «федералы», а потом перешел на подобострастное «милорды». Даже в собственной голове вычистил всю ересь.

Его удерживала вера в то, что Наследнику нужно время. Дориан надеялся, что через несколько тысячелетий Император помилует их и призовет обратно. Слухи говорили об обратном.

Слухи говорили о том, что смерть Дориана – дело самых ближайших перспектив.

Бергштейн, рассказавший о покушении на Элджерона, невольно намекнул, как быстро сократился этот срок. Дориану стало жутко.

Он не боялся смерти. Он боялся умереть по Его приказу. Боялся умереть от гнева того, кому поклялся служить вечно.

– Я должен, – прошептал древний, погружаясь в медитацию магии крови.

Нарушить один приказ, чтобы выполнить другой. Корвин всегда поступал так. И он был лучшим из них.

5. МОР

Гильермо устал.

Несколько часов они летали по всей Столице, дважды посетив заправку. Лейтенант даже во время учебы в Академии не помнил такого количества перелетов, а ведь тогда их готовили к серьезным перегрузкам. Планер преодолевал звуковой барьер в считанные секунды, и постоянно испытывать на себе смену давления, смещение вектора гравитации, боль от жестких, военных скамеек в салоне – все это выматывало покруче голода.

Бергштейн выглядел одержимым. Первый допрос оказался самым достойным. Гильермо понял, что отказ Дориана подействовал на генерала подобно катализатору. Светловолосый аристократ ухитрился забыть перчатки в допросной, растрепал свою идеальную прическу, брызгал слюной, то и дело рассказывая о своих полномочиях. За сутки для Гильермо из небожителя он превратился в обычного зазнавшегося выскочку, который непонятным образом занял свое место.

Дважды они спускались в застенки ИСБ. Сначала побывали в центральном филиале, потом в левом крыле здания Академии. Гильермо рассчитывал увидеть Итана, но наставник либо не знал о прибытии Бергштейна с новым подчиненным, либо не стал вмешиваться в чужую вакханалию. Будь у лейтенанта выбор, он бы и сам не стал лезть на рожон. Однако выбора, как вскоре выяснилось, у Гильермо не было. Когда вставал вопрос о том, что для доступа необходима санкция ИСБ, Бергштейн буквально тыкал лейтенантом в лицо офицеров на проходных. Выглядело это с каждым часом все нелепей. Гильермо чувствовал себя чипом на ножках, который используют просто для того, чтобы оперативно получить доступ, «куда надо».

Лица аристократов, офицеров высших чинов, зажиточных граждан Империи, знаменитостей и простых рабочих мелькали перед Гильермо сплошной стеной, и он не мог угнаться за скоростью Бергштейна. Информация откладывалась где-то в подсознании, пока сам Гильермо разглядывал подвески на шикарной рыжеволосой леди, или пока пытался отвернуться от впечатляюще естественной и абсолютно голой знаменитой дивы.

Кого-то Бергштейн ухитрялся запугать, кто-то желал сотрудничать добровольно, но толку от них не выходило никакого. Те же, кто молчал, набрав в рот воды, представляли собой наибольший интерес, но расколоть их сотрясанием кулаков было невозможно. Гильермо начал подозревать, что генерал давно отчаялся и просто по инерции продолжает обходить тех и этих из неведомого списка.

Прошли сутки, и они до сих пор не представляли себе, за что зацепиться.

– Генерал, вас просят срочно выйти на связь, – сказал пилот, когда они сели в планер после визита к эпатажной диве.

Бергштейн подключил связь, а Гильермо отметил про себя важный факт: генерал не был связан кровью с тем, кто стоял за ним. Иначе никакая техника не была бы нужна ему для общения. Старший и младший могли общаться в пределах планеты без каких-либо ухищрений, а передавать друг другу отголоски мыслей и эмоций – хоть на другой край обжитой вселенной. У Гильермо старшего не было – контракт не предполагал такой роскоши. Гильермо обратили вместе с партией других вампиров, и тот, кто проводил процедуру обращения, отказался от них еще до пробуждения. Они проснулись, не чувствуя священной связи, и боль потери была им незнакома. Гильермо даже не мог представить себе, каково это – чувствовать другого вампира старшим. Но аристократия держалась на этой связи с тех пор, как вампиры основали Империю. Бергштейн, очевидно, потерял своего старшего, и это было уже интересно. Аристократ в таком чине без покровителя, да еще в Столице. Невероятно!

– Да-да, я работаю! – рявкнул Бергштейн, поколдовав над наушником.

Короткий разговор с неизвестным расшифровать не получалось. Гильермо понял только, что Бергштейн оправдывается, а все остальное состояло из междометий и неопределенных восклицаний. Генерал остался неудовлетворен, разозлился еще больше, и они, вопреки ожиданиям Гильермо, отправились в бордель.

«Дорогой майор Вайзман», – сочинял лейтенант, пока Бергштейн отсутствовал в кабине планера. – «Дела мои не так уж плохи. Сегодня, например, я побывал у певицы леди Шарлотты де Бофе, а также посетил известное злачное местечко «У донора», хоть меня и не пригласили внутрь».

Самоирония помогала Гильермо не сойти с ума.

Бергштейн вернулся спокойным и расслабленным, от него за версту разило свежей кровью. Гильермо смотрел с завистью, но генерал раздал рядовым, лейтенанту и пилоту по фляжке. Проставился. Они пили кровь, поглядывая на яркую вывеску, и думали об одном и том же: «Такое нам не светит никогда».

Некоторые вампиры копили деньги для Охоты или для таких вот борделей несколько тысяч лет. Доступ сюда можно было выкупить за баснословные суммы. Заведения для аристократов требовали сказочного влияния и огромных расходов. Держать смертных в центре Столицы Империи, само по себе, было той еще задачкой, а уж поддерживать их при ежедневном «обслуживании» – поистине искусством. Гильермо не замахивался на такие высоты, понимая, что, даже выкупив право провести один вечер в таком вот борделе, он будет выглядеть там белой вороной, и хорошо еще, если ему не подсунут больного донора.

Уже в начале следующих суток, когда искусственный рассвет занимался над зданием ИСБ, где генерал допрашивал очередную мелкую сошку, они разошлись. Гильермо отправился спать в казарму для оперативных сотрудников, где ему выделили койку и безвкусный после фляжек от Бергштейна паек.

Вокруг сидели такие же контрактники. Гильермо смотрел на них через призму открывшегося нового мира, к которому приблизился за истекшие сутки на несколько очень широких шагов. Все прежние планы казались в такой перспективе смехотворными. Что ему светит? Место майора Вайзмана, которого пустили в утиль, как только кому-то там наверху приспичило проверить, все ли в порядке с ненаглядным Элджероном? Гильермо думал об Империи и о том, насколько одни вампиры в ней отличались от других. Для таких, как Николас или Дориан, существа вроде Гильермо были даже не муравьями, а крошечными точками. Лишенными всякого смысла в разрезе эпох.

Он думал о том, что когда-то, еще до создания Империи, люди представляли для небольших групп вампиров настоящую угрозу. Что они могли бы поделать теперь? Восстания, требования террористов – все это казалось глупой шуткой в мире, где такие, как Дориан, добровольно сидели под домашним арестом. Мир показался Гильермо абсурдным и нелепым, и с этой мыслью он забылся тревожным сном, вспоминая бесконечную череду лиц, увиденных сегодня.

«Хорошо спится, мальчик?» – сквозь сон он услышал знакомый голос. Это было странно и… страшно. Гильермо попытался проснуться, но сон не отпускал, медленно превращаясь в липкий кошмар.

«Кто вы?»

«Мы виделись недавно», – сказал голос. Слова звучали сразу в голове, и от этого создавалось ощущение, что мозг Гильермо просверлили насквозь.

«Что вам надо?»

«Деловой подход – уважаю», – голос усмехнулся, разрывая черепную коробку волнами адской боли. – «Твой Бергштейн собирается убить Элджерона, если ты сам еще не понял этого. Как только ему не нужен будет твой значок ИСБ, он убьет тебя, не оставив даже горстки пепла. У него есть имя, но почти нет связей. Его группе сели на хвост, и он мечется, как рыба, выпрыгнувшая на корку льда посреди весны».

Гильермо пытался обхватить голову руками, но руки спали, в отличие от его сознания, и бесполезно было заставлять их облегчить боль хоть на секунду. Загадочному голосу, казалось, чужие страдания важны не были.

«Завтра он пойдет к одному вампиру, моему старинному приятелю. Мне нужно передать ему послание. Возьми бумагу и грифельный карандаш. В ИСБ у интендантов этого добра навалом. Напиши на бумаге «174087» и передай ее».

Мозг горел, сознание цеплялось за обрывки боли, но постепенно превращалось в желе из обрывочных мыслей. Гильермо не понимал ни слова.

«Запомни, «174087» – теперь это код от твоей жизни».

Голос замолчал, и тиски, сжимавшие мозг лейтенанта, отступили. Он смотрел на потолок казармы и там, грубо наваленные кровью, светились цифры: «174087». Гильермо моргнул – цифры исчезли с потолка. Но сознание успешно зафиксировало их.

Лейтенант с гудящей от пережитого головой уселся на койку и посмотрел на стрелку часов – прошло несколько секунд с того момента, как он лег. Ему приснилось даже размышление о пропасти между аристократами и контрактниками? Гильермо тряхнул головой, с трудом встал с койки и пошел в отдел снабжения. Сознание подсказывало подходящие поводы, и когда он говорил запрос интенданту, его голос звучал уверенно и ровно, хотя внутри все тряслось от страха.

Пугало не только то, что было сказано, пугало то, как это было сказано. Гильермо не представлял себе, кто именно пробрался ему в мозг, но ясно было, что этот голос он уже слышал в реальности. Когда? Сегодня? Несколько десятков лет назад? Различать голоса без участия ушей оказалось сложней, чем он представлял себе «в теории».

– На тебе лица нет, – заметил Вайзман, когда Гильермо явился с докладом, – совсем паршиво, да?

– Да, – кивнул Гильермо и поспешно добавил, – да, сэр.

– Да забудь уже, – отмахнулся майор. – Так и знал, что поганца какого-нибудь приставят. Что-нибудь удалось выяснить?

– Простите, сэр, – Гильермо виновато опустил взгляд. Не по уставу – но так врать получится убедительней. – Не могу сказать, сэр.

– Понятно все с тобой, вали отсюда! – разозлился Вайзман, рассчитывавший непонятно на что.

Гильермо шел к Бергштейну, и у него в нагрудном кармане лежала крошечная записка с последовательностью цифр. Страх парализовал все мысли, и лейтенант брел автоматически, используя навыки, которые привили ему в Академии. Приветствие, отдать честь, доложить о готовности, занять место, слушать дальнейшие распоряжения.

– Сегодня мы посетим дворец, – сообщил Бергштейн. С утра от него разило кровью еще сильней, и Гильермо было противно. Жрет каждый день по человеку, а такие, как Дориан и тот же Николас сидят на пайках еще хуже тех, что дают лейтенанту. Но информация о дворце все же была существенной. После всего пережитого Гильермо удивлялся вяло, но перспектива увидеть место, где живет Он, была все равно заманчивой.

Дворец был роскошен, но не удивлял. Изображения венца архитектуры Столицы вешали во всех кабинета ИСБ. Гильермо знал название каждой башни, всех этажей на грави-подушках. Мог наизусть рассказать историю каждой пристройки. Для него дворец был музейной диковинкой, и только.

Пара офицеров конвоя проводила их до лифта, и Гильермо увидел, что Бергштейн нервничает. Генерал перебирал пальцы, не замечая собственного жеста.

– Главное молчи, – прошептал он в лифте. – Не ляпни чего-нибудь.

Лифт спустил их на один из последних этажей.

«Не на последний», – отметил про себя Гильермо.

Коридоры здесь были организованы тем же способом, что в негласных тюрьмах под филиалами ИСБ. Только конвой сопровождал до двери. Чтобы открыть ее, нужна была идентификация обоих конвоиров, Бергштейна и самого Гильермо. Лейтенант впервые касался устройства проверки ДНК, и короткая боль от быстрого надреза привела его в чувство. Он понял, кому просил передать записку ночной гость. Серьезней этой защиты, вероятно, в Империи не было ничего. За исключением Его стазис-капсул, но это исключение казалось само собой разумеющимся. Он был их божеством.

– Пять минут, – сказал один из конвоиров. Внутрь они не пошли.

– Через пять минут они откроют дверь, – зачем-то сказал Бергштейн. – Они снаружи, мы – изнутри.

Гильермо смотрел сквозь стекло, не слушая генерала. Перед ним был тот, кому нужно было передать записку. Он лежал, как и Николас накануне, возле стены, свернувшись клубком. Лейтенант только теперь понял, что помещения никак не отапливались. Без крови, без естественного тепла, заключенные пытались сохранить хотя бы каплю жизни для своего тела. Гильермо стало жаль их. И еще сильней он ощутил гнев на Бергштейна. Почему-то казалось, что именно Бергштейн и ему подобные виноваты в бедах несчастных пленников. Дориан, Николас, а теперь…

– Морган. – Вместо приветствия сказал Бергштейн, усаживаясь на лавку. Гильермо отошел к стене. Незаметно и небрежно, чтоб у генерала не возникло никаких подозрений. Лейтенант искал слепую зону вампира гораздо старше самого себя. Пытался угадать, как ложатся блики от стекла, рассматривал преломление лучей. Почти не слышал разговора и не видел, что делал пленник. И, когда нашел нужную точку, осторожно, быстро достал записку. Теперь она была зажата у него в руке, и дело оставалось за малым – показать и тут же убрать. Гильермо не сомневался, что хватит даже доли секунды, чтобы заточенный под дворцовым комплексом древний вампир увидел послание от «старинного приятеля».

Лейтенант посмотрел, наконец, на заключенного. Тот стоял, прислонившись спиной к стене напротив стекла и пристально смотрел на Бергштейна, который в очередной раз рассказывал о своих полномочиях.

– Зачем вы привели молодого вампира? – спросил Морган, не сводя глаз с Бергштейна. Он, как и Николас, выглядел отвратительно. Волосы и когти практически заслоняли его от мира. Кожа была мертвенно-бледной, и во всем теле жили только глаза. Обрывки одежды висели на нем лохмотьями. Морган был где-то по ту сторону жизни и смерти. Призрак, видение. Лейтенант представил, как свет проходит сквозь заключенного, безо всякого сопротивления – это казалось возможной реальностью.

– Вопросы здесь задаю я, – отрезал Бергштейн, не глядя на своего спутника, а Гильермо, измотанный событиями минувших суток, доведенный до предела выходками генерала войск внешнего кольца, готовый к смерти или даже худшей участи, развернул записку и, парой шагов одолев расстояние до усиленного стекла, шлепнул запиской о прозрачную перегородку, показывая вампиру загадочные цифры.

– Потому что со мной отсюда можно выйти, – сказал он, ощущая облегчение и давно позабытый прилив адреналина. Стало хорошо, весело и легко. Он повернулся к генералу и увидел, как его лицо искажает гримаса ярости. Бергштейн позеленел от злости и начал орать что-то о субординации, а Гильермо отступил назад к стене, прекрасно понимая, что будет дальше. Он не сомневался в этом ни секунды. Был уверен на сто процентов и чувствовал себя провидцем. Адреналин разгонял кровь – Гильермо чувствовал себя всемогущим.

Стекло разбилось тихо-тихо. Пара осколков звякнула о мрамор плит, но куда подевались остальные звуки – Гильермо не знал. Заключенный уложил генерала лицом вниз, прямо на сваленные ровной кучей осколки, вдавил лицо поглубже, а потом достал мешанину стекла и мяса.

– Сколько у нас времени? – быстро спросил он. Гильермо посмотрел на циферблат своих часов. Оставалось не больше минуты. – Ты сможешь вывести меня с орбиты?

Лейтенант хлопал глазами несколько драгоценных секунд.

– Быстрей! – крикнул Морган.

– Да, – не задумываясь, кивнул Гильермо. Задумываться было поздно. Он уже соучастник. Решать, как и где, можно будет после.

Древний оказался прямо перед лейтенантом. Внимательные глаза смотрели безо всяких эмоций. Гильермо подумал, что для Моргана он – пустое место.

– Пей, – заключенный приложил свое запястье к губам контрактника. – У нас десять секунд.

Гильермо продолжал смотреть в глаза заключенному, пока клыки разрывали нежную кожу. Он почувствовал вкус крови и понял, чем отличались аристократы от вампиров, подобных майору Вайзману.

Всем.

Кровь Моргана по вкусу напоминала время. Гильермо пил годы, тысячи лет, слыша отголоски других эпох в своей голове. И когда древний вампир сказал «хватит», это прозвучало из другой реальности.

– После, – Морган привел его в чувство пощечиной. – Держи мою руку.

Когти больно задели, но Гильермо вцепился в Моргана и дал себе слово, что не отпустит ни при каких обстоятельствах. От этой руки зависела его жизнь.

– К выходу, – Морган свободно рукой взял тело Бергштейна, подтащил к двери, и когда над рамой загорелся зеленый свет, приложил палец генерала к устройству.

Система опознала Бергштейна, Гильермо, створки открылись, и лейтенант провалился в одну из эпох, которая называлась «эта секунда». Морган тащил его на себе через столетия, дернув люк запасной лестницы рядом с лифтом. Оторванная дверца зависла в воздухе.

Гильермо обернулся и успел выхватить только запах. Запах трех раненых вампиров. Они были еще живы, потому что невозможно умереть быстрей секунды.

Морган тащил его выше, перехватив за пояс и перебросив через плечо. Гильермо отстраненно следил за тем, как они перемещаются в пространстве. Мозг не мог работать быстрей, он осознавал только отрывки. Выход из комплекса – сад – площадка для планеров.

Здесь Морган вернул времени привычное право «бежать». Он откусил собственные когти, чтоб управляться с панелью интерфейса, вытолкнул мертвого пилота и посмотрел на растерянного, задыхающегося Гильермо:

– Никогда не дыши в присутствии древних, – сказал вампир, – клетки крови можно распылить в воздухе.

Лейтенант кивнул, а потом его мозг снова прожгло болью:

«У тебя получилось, мальчик?»

Заставляя себя не орать, чтоб не привлечь ненароком внимание к их планеру, Гильермо изобразил «да» так, как умел.

«В южном космопорте есть запасной транспорт ИСБ, я позаботился о допуске для тебя»

– Куда? – невозмутимо спросил Морган.

– На юг, – прошептал Гильермо, а потом, совершенно вымотанный, погрузился в состояние, очень похожее на сон.

6. МИЛОСЕРДИЕ

Космопорт планеты был почти разрушен – войскам удавалось защитить только посадочную площадку. Магические системы Империи, которые сдерживали Гааров во Внешних Секторах, не работали так далеко от Столицы. Элджерон выбрал самое пекло, вопреки логике и здравому смыслу.

Спускаясь по ступеням от посадочной площадки к первому посту, Гилхард думал о поступках нового Императора и о том, чем они были продиктованы. Представить себе, что прежний Император выбрал только одного младшего? Пусть даже Корвина. Немыслимо. Огромная территория, биллионы живых существ на тысячах планет – этим не могли управлять два существа. Особенно когда одно из них нуждалось в длительном отдыхе стазиса, а другое распыляло силы на пустяковые проекты. Забраться к Гаарам, когда пара корпораций ухитрилась выхватить целый кусок добычи ртути в Центральном Секторе!

Охраной за пределами Внешнего Сектора занимались штурмовые отряды. Охрана представляла собой практически непрерывные стычки с Гаарами, и поручать это дело контрактникам или, еще хуже, смертным было слишком неэффективно.

– У вас есть пропуск? – вяло спросил один из штурмовиков. Должно быть, смена уже подходила к концу. Через несколько суток прилетит корабль с другими вампирами, а эти отправятся отдыхать, зализывая раны. Гилхарду стало жаль их. Он быстро убил первого, обратившись к несложной магии, а потом забрал его кровь и, расплескав на остальных патрульных, запустил еще один простейший триггер. Боль, страх, безумие – самые простые и эффективные для молодых вампиров формулы.

Пять тел рухнули на землю, скорчившись от агонии, вызванной иллюзиями магии крови. Гилхард отметил, что они умерли не сразу, и решил быть осторожней со следующей партией.

Оставлять следы нельзя. Даже такие мимолетные. Штурмовика можно было обмануть иллюзией. Пройти дальше, представившись генералом или даже любовницей. Гилхард понимал, что такой трюк сработает на молодежь, а когда за дело возьмутся древние из Столицы, память бедолаг вывернут наизнанку, так что подобная смерть, быстрая и почти безболезненная, для них лучший исход. Милосердие бывает разным – этому Корвин учил его с первого дня знакомства.

7. МЕНЬШЕЕ ЗЛО

Морган вел планер на максимальной скорости, используя импульсы транспорта ИСБ, чтобы обходить сложные перекрестки. Гильермо приходил в себя, отключался и снова приходил в себя. В голове шумели чужие голоса, он словно подключился к Сети через допотопный интерфейс и вышел сразу в центральный портал. Было тошно, он наклонялся, предполагая, что его вывернет, но ничего не происходило.

– Побочный эффект, – объяснил древний вампир, когда Гильермо окончательно пришел в себя и облегченно развалился на жестком сиденье. – После моей крови тебе бы отлежаться пару суток, но у нас даже минуты нет. Я правильно понял? Зарвавшиеся ублюдки собрались грохнуть Феечку?

Лейтенант не стал спрашивать, откуда вампир, запертый непосредственно под дворцом Императора, узнал столько подробностей. Морган существовал в другом измерении. Там иначе текло время, там можно было попасть из точки А в точку Б за долю секунды. Гильермо просто кивнул.

– Спроси у него, куда добираться из космопорта?

Гильермо не успел объяснить, что не знает даже, о ком идет речь, а проклятый голос снова раскроил его истерзанную за сутки черепушку. Лейтенант озвучивал координаты, диктуя немыслимо длинные в его состоянии цифры. Когда пытка закончилась, он позволил себе как следует отдышаться и спросил:

– Кто это?

– Чьей кровью ты надышался? – удивился Морган. – Думал, ты знаешь.

Гильермо помотал головой, на большее его не хватило.

– Дориан, – мрачное лицо древнего озарила улыбка. – Знаешь такого?

– Он же обещал совету…

– Совет заперт в камерах, вроде моей, – Морган весело подмигнул лейтенанту. – Это Столица, малыш, тут никому нельзя верить.

– Я уже понял, – прохрипел Гильермо, снова отключаясь.

Космопорт встретил их парой дружелюбных офицеров.

– Идите быстро, – сказал младший сержант. И его лицо показалось Гильермо смутно знакомым.

Пока они «шли быстро» следом за конвоем, Морган объяснял:

– Куклы, если делать их быстро, оставляют на себе след создателя.

– Дориан? – угадал Гильермо.

– Да, больше некому.

Один из конвоиров приложил палец к губам.

Персонал космопорта и редкие пассажиры провожали их удивленными взглядами, но в окружении офицеров удалось благополучно добраться до терминала. На глазах Гильермо пара «кукол» расползлась пятнами крови прямо в лифте. Лейтенант перестал считать трупы.

Новые «куклы» ждали на входе. Пилот и администратор – убийственное сочетание. Процедуру проверки и подготовки удалось пройти за считанные секунды.

Гильермо смотрел на удаляющийся шар Столицы в боковой иллюминатор. Никогда, с тех пор, как он стал вампиром, ему не доводилось покидать пределы центральной планеты Империи. Странно было смотреть на величественный шарик новым зрением. Он мог различать очертания континентов очень долго, а самые масштабные постройки, вроде дворцового комплекса, оставались видны уже после выхода с орбиты.

– Спасибо, – неожиданно сказал Морган. Они были одни посреди космоса, а на полу плескалось тело кукольного пилота.

– За что?

– Без твоей помощи всего этого не случилось бы, – спокойно пояснил древний.

Тогда Гильермо, наконец, вывернуло. Он испачкал пол собственной кровью и отстраненно наблюдал за тем, как его кровь смешивается с кровью мертвого вампира. Три тела на выходе из камеры Моргана, еще два – конвой Бергштейна. Пилот, пара сотрудников космопорта, а потом еще два. И один до сих пор плавает поблизости. И все это стало возможно его, Гильермо, усилиями. Что сказать? Отлично справился с миссией!

– Если Фея умрет, – сказал Морган, – трупов будет в тысячи раз больше.

В тысячи раз. Гильермо живо представил себе бойню. Он, наконец, понял, что грозило их миру. Столице, Центральному Сектору и даже внешним секторам, обозначенных на карте безликими цифрами. Если Император выйдет из стазис-капсулы и узнает о смерти своего единственного младшего, головы полетят не только у аристократов.

– Они никогда не простят ему, – продолжил Морган. – То, что он сделал.

Лейтенант смотрел в пустоту космоса и гадал, по какой причине мудрейшее существо вселенной приняло подобное решение. Он впервые захотел увидеть Императора и заглянуть ему в глаза, чтобы понять, что двигало им.

– Поспи, – Морган похлопал Гильермо по плечу, – лететь долго.

– Но мы ведь…

– Межпланетник? – древний улыбнулся. – Я обойдусь без нави. Обшивка выдержит, а большего и не нужно.

Засыпая, Гильермо представил себе, как Морган без костюма летит между системами. Почему-то теперь, после всего, что он узнал, такой расклад не выглядел безумием.

***

Гильермо открыл глаза из-за того, что кто-то касался его губ. Зрение восстанавливалось постепенно: сначала исчезли черные точки, потом яркие искры, а после картинка сложилась в одно целое. Морган лежал на нем, а под собой он чувствовал прохладную вязкую жидкость.

– Хорошо спалось? – на лице древнего появилась двусмысленная, нехорошая улыбка.

Лейтенант попытался осмотреться, но его челюсть мертвой хваткой сдавили ледяные пальцы.

– Я спросил, как тебе спалось? – Морган улыбнулся еще шире.

Тогда, застигнутый врасплох, Гильермо начал вспоминать, как ему «спалось». В голове было пусто, ни одной мысли. Таких снов с ним не приключалось уже много десятков лет, после обращения. Вампиры всегда видели что-то во сне. Проваливаться в бездну без сновидений оставалось уделом смертных. Это было похоже на маленькую смерть. Гильермо начал догадываться.

«Вот, уже лучше», – не открывая рта, сказал Морган, и Гильермо почувствовал то, о чем размышлял в последние дни слишком много. Связь старшего и младшего, через которую древний вампир мог теперь разговаривать с ним.

– Что вы…

«Не так», – Морган прикрыл губы лейтенанта указательным пальцем. – «Без слов».

Гильермо попытался сказать фразу, не открывая рта, и получился еле слышный бульк, и это рассмешило древнего.

– Ничего, научишься, – смеялся Морган. – У нас ведь еще есть немного времени.

Он убрал палец и заменил его собственными губами. Гильермо, сбитый с толку, растерянный, промокший, начал вырываться, но древний вампир был на порядок сильней – даже не сдвинулся с места.

– Через несколько часов, малыш, мы с тобой оба можем умереть, – сказал Морган, выдыхая каждое слово в губы младшего, – и мне в жизни не о чем жалеть, за единственным исключением. Так что не дергайся, и все будет отлично.

Гильермо испуганно посмотрел на древнего вампира и заметил, что тот отрезал длинные, спутавшиеся волосы. Перевел взгляд на пальцы – когти были аккуратно подпилены. Морган раздобыл где-то кровь, и Гильермо надеялся, что это не та самая кровь, что залила пассажирский отсек, где они лежали. Он выглядел куда лучше, и сейчас было особенно хорошо заметно выразительные, как с глянцевой обложки, черты лица. Морган, несомненно, был аристократом, и его эпоха отдавала предпочтение каштановым волосам. Гильермо напряг память: пятьдесят, семьдесят тысяч?

«Больше», – Морган улыбнулся. – «Я – на крайний случай, про запас».

Он задрал голову, открывая шею, и Гильермо заметил татуировку, обвивающую кожу, подобно ошейнику или галстуку.

– Видел такое раньше? – вслух спросил древний.

Гильермо разглядывал узор, завораживающий, искусный: тонкое переплетение темно-алых и насыщенно черных нитей.

– Такие как я на коротком поводке, – Морган жестко усмехнулся, – за тебя меня по головке не погладят, но что поделать, когда один я не потяну.

Лейтенант пораженно хлопал глазами, на него снова рушился бесконечный поток информации.

– Если будешь себя хорошо вести, они даже не отберут у меня тебя, – древний навис над Гильермо, провел указательным пальцем по контуру лица, слегка задевая когтем. Лейтенант закрыл глаза – было приятно. – Я не хочу терять время, – Морган поцеловал еще раз, теперь сильней, прикусывая губы, – если мы не успеем – все полетит к чертям окончательно.

Гильермо не стал открывать глаза. Куда приятней было ощущать старшего кожей, слушать звуки и запахи, отвечать на его поцелуи и не задумываться о том, где они и что предстоит сделать. Морган снял с них одежду, перемежая это поцелуями, радостно хихикая, что совершенно не вязалось с его «ошейником», и переворачиваясь в тесной кабине. Лейтенант принимал, не задумываясь: поцелуи, ласки, легкие, еле заметные укусы. Древний обращался с ним бережно, и когда в миллиметре от головы Гильермо скрипнул сломанный под чужими движениями поручень, лейтенант понял, насколько бережным было отношение Моргана.

Больше сотни тысяч. С загадочным ошейником, привязанный к Императору магией крови, о которой Гильермо даже не слышал. Чувствовать его пальцы на себе было так же странно, как путешествовать через время. Лейтенант ощущал внутри холодные пальцы, но этот холод был неожиданно приятен, а чужая кровь – о ней Гильермо просто не думал. С ней было проще, она выполняла конкретную функцию.

– Так оно и работает, – рассмеялся Морган, зачерпнув с пола целую горсть. – Инструмент. Такой же, как ты или я.

Раньше Гильермо думал, что кровавые оргии, о которых шепотом сплетничали в казармах – страшилка для молодых вампиров и смертных. Невозможно было представить, чтобы такое происходило на самом деле. Рассказы о толпах смертных и вампиров, буквально растворявшихся в стенах императорского дворца. Теперь это воспринималось, как само собой разумеющееся. Кровь, чтобы проще было проникнуть внутрь? Почему бы и нет.

Морган был холодным, но тело Гильермо постепенно согревало его, и когда они держались друг за друга, медленно двигаясь в такт, лейтенант чувствовал уже не прохладу, а жар. Он распространялся от одной точки, но заполнял их обоих.

Кровь была повсюду, ее солоноватый привкус и знакомый запах пропитал кабинку вместе с двумя пассажирами. Гильермо стонал, а Морган смеялся – счастливый и свободный на несколько коротких часов. Им было хорошо, а когда автопилот проскрежетал запрос на смену курса, древний вампир осторожно вышел из любовника, расцепил его хватку и пошел общаться с интерфейсом межпланетной крохотной коробочки, предназначенной для того, чтобы летать между соседними планетами.