Текст книги "Рождение сверхновой (СИ)"

Автор книги: Генрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 46 страниц)

– Хочешь сказать, тебе за меня стыдно, – хмурится сестра.

– Пока нет. И не будет. Потому что тебя, неотёсанную дубину, я в приличное общество с собой брать не буду.

– Ну и не бери! – СунОк плюхается в подушку и энергично от меня отворачивается.

– Спокойной ночи, СунОк, – нежно улыбаюсь её спине. На душе хорошо. Вот такая я дрянь, наговорила кучу гадостей родной сестре, теперь буду спать со спокойной душой. Прямо блаженство какое-то в душе…

Квартира ЮнМи

4 января, время 6:30.

Утром опять-таки хмурая СунОк со мной почти не разговаривает. Что парадоксальным образом наполняет мою душу умиротворением. Настолько, что я очень мила с ЧжуВоном ему на радость.

Он мелькает по квартире в одних камуфляжных штанах с голым торсом, слегка смущая маму и не слегка СунОк. Мне по барабану. Наконец появляется на кухне одетый, я принимаюсь его кормить.

– Привыкай к диетическому завтраку, – насыпаю ему горку овсянки, себе только чаю. Я после зарядки завтракаю.

На удивление ЧжуВон и глазом не моргнул и слова против не брякнул. Удивил. Перевожу взгляд с него на сестру, смотрю со значением. «В отличие от тебя, сестрица. Учись манерам, дура», – вроде что-то до неё доходит. Она в своё время сильно брыкалась, когда я вводила обычай диетического завтрака в европейском стиле. И до сих пор тащит на стол кимчхи и прочие корейские вкусности, если меня дома нет.

В семь пятнадцать провожаю почти сержанта до двери. ЧжуВон смотрит на меня со смирённым ожиданием. «Хрен тебе!», – думаю я, – «Ты у меня нынче штрафник, и сладкого тебе не полагается». Делаю вызов по телефону.

– Твои на месте? Объект выходит, – наружка Джейсона уже ждёт. Прекрасно. На молчаливый вопрос ЧжуВона отвечаю:

– Объект это ты. Выйдешь, дай возможность себя зафиксировать. Я не знаю, с какой точки они снимают. Посмотришь неторопливо по сторонам и топай в машину.

– Ты за этим меня и оставляла? Чусан-пурида! Лучше бы о деле со мной поговорила, чем изводить нотациями.

– Я говорила, что у меня есть план. Подробности ты не спрашивал. Ладно, иди. До свиданья.

– Юна, один, всего один, поцелуй на прощание? – и просительное лицо сделать не забывает. Выполняет конвенцию, признаю.

– Руку можешь поцеловать, – сую ему в лицо левую кисть. Пацак не медлит ни одного мгновенья. Хватается за неё всеми граблями и с чавканьем впивается в неё. Спустя секунду начинаю отчаянную борьбу за освобождение своей лапки. В процессе пацак как бы нечаянно дёргает меня навстречу, влепляюсь в него грудью, злобно упираюсь. Наконец изрядно встрёпанная вырываюсь. Честно говоря, он просто отпускает.

Открываю дверь, делаю широкий жест и вежливо говорю:

– Вон отсюда! И чтобы ноги твоей здесь не было… слишком часто.

Ухмыляющийся ЧжуВон выходит. Уже за порогом оборачивается.

– А слишком часто это…

– Вали уже, придурок! – закрываю дверь, немного жду, открываю и выглядываю. ЧжуВон спускается по лестнице, игнорируя лифт.

– Позвонить не забудь! – и окончательно закрываю двери.

У-ф-ф-ф! Эмоционально подзарядилась, теперь можно идти физическую зарядку делать.

Министерство культуры, кабинет министра

4 января, время 11 часов.

– Об этом не может быть и речи, – категорично заявляет министр Ю ЧанДок.

Его заместитель, господин Пак СанРён переглядывается с СанХёном. СанХён без труда считывает безмолвное: «Я ж тебе говорил!».

Больше часа он уговаривал вице-министра, который ни в какую не поддавался. Под давлением аргументов СанХёна он согласился лишь организовать визит к министру. Он ещё помнил головомойку, которую ему устроил предыдущий шеф по поводу Агдан. Тогда речь тоже шла о награждении, когда никому не известная ранее группа «Freestyle» неожиданно ворвалась в американский чарт и достигла там головокружительной высоты. В итоге парней наградили посмертно, а Пак ЮнМи тихо отодвинули в сторону.

СанХён устало улыбается, вице-министр не вмешивается, хотя убойность аргументов оценил верно, иначе бы их здесь не было.

– Господин министр, когда Агдан не наградили первый раз…

– Простите, господин СанХён, разве этот вопрос уже возникал?

Тут только вице-министр и вступил в разговор. Кратко он объяснил ситуацию, в которую в прошлом попал он и его предыдущий начальник.

– Так она ещё и под судом была… – задумчиво произносит министр. СанХён понимает, что его шансы пошли вниз, и переходит в атаку.

– Тогда министерство могло допустить такую ошибку безнаказанно, но сейчас не получится. Публике Агдан в то время была не известна, агентство держало её членство в тайне. Никто ничего не понял. Но сейчас… – СанХён удручённо покачал головой, – не поймут только вас.

– Считаете, мой предшественник совершил ошибку? – равнодушно интересуется министр.

– Конечно. Сохранив участие Агдан в тайне, мы замаскировали эту ошибку, но сейчас мы так поступить не можем.

– Поясните.

– С удовольствием. Уже во время предыдущего промоушена в Японии надо было задуматься о награждении. Но в тот момент ситуация была сложной, в обществе наблюдался всплеск антияпонских настроений.

– Да, я помню, – кивает министр.

– В прошлый раз группа «Корона» добилась рекордных результатов. На этот раз успех настолько велик, что о рекордах нет смысла говорить. Все предыдущие рекорды, в том числе и «Короны», лежат под подошвой. Успех грандиозен, и проигнорировать его не получится. Четыре песни одновременно пробились в «Billboard-100», такого у самой Агдан никогда не было.

– А там же ещё одна наша группа есть. И вроде песни Агдан обгоняет… – показал свою осведомлённость министр.

– Одна, господин министр, всего одна. Агдан же давно обжила американский чарт, на память не скажу, но не меньше десятка её композиций побывали в «Billboard-100». И она первая из корейских авторов пробилась туда. Ещё с группой «Freestyle».

– Я всё понимаю, господин СанХён, – министр кисло морщится, – Но суд, дядя, да ещё эти недавние беспорядки из-за неё…

– Беспорядки всего лишь следствие её популярности, господин министр. И прошу заметить, закончились полной победой сторонников Агдан. Суд, о котором вы упомянули, её полностью оправдал. По косвенным данным можно сделать вывод, что против Агдан тогда провели хорошо организованную провокацию. Дядя? Хм-м…

– Вот именно! – веско произносит министр, – Её дядя уголовник, а мы её награждать будем?

– Господин министр, а вы не задумывались, почему министерство обороны это обстоятельство нисколько не смущает? – СанХён хорошо приготовился к разговору и сейчас выбрасывал козырь за козырем. И козырной туз он пока не выложил, – Без всяких проволочек её награждают медалью, включают в международную делегацию, позволяют давать интервью французскому телевидению. Вас не заставляют задуматься эти факты?

Министр откидывается на стуле и действительно задумывается. СанХён наклоняется к нему ближе, как бы демонстрируя особую конфиденциальность своих следующих слов.

– Господин министр, а что если… я говорю, только «если». Если вдруг через месяц или полгода выяснится, что дядя Агдан на самом деле не виноват? Вы только представьте, что с вами будет?

– К тому времени всё стихнет, – отмахнулся министр.

– Безусловно, – тут же согласился СанХён, – Но…

– Но оппозиция в парламенте такой повод смешать нас с грязью не упустит, – тонко улыбается вице-министр. Опытный чиновник вступил в игру в филигранно выбранный момент. СанХён не смог удержаться от благодарного взгляда.

– Маловероятно, что дядю оправдают, – не сдавался министр, – А оппозиция может и к награждению придраться. Как так, спросят они, дядя в тюрьме, а племянницу к государственной награде представляют?

– И мы тут же заткнём им рот простым перечислением заслуг Агдан, – не менее тонко, чем чуть раньше, улыбается вице-министр, – Если они решатся на такую глупость, уже мы их с грязью смешаем.

– Понимаю, – министр обменивается со своим замом улыбками соратников, понимающих друг друга с полуслова, – Мы спросим, вы что, против продвижения идей Халлю по всему миру? Вы что, спросим мы, против популяризации корейской культуры во всём мире? Вы правы, они действительно не отмоются.

Министр замолчал, опять какая-то мысль приходит ему в голову. Не та мысль, – понимает СанХён по его виду и оказывается прав.

– Вот только песни её не на корейском языке…

– Это везде так, – перехватывает инициативу СанХён, – национальный фольклор никого не интересует за пределами границ. В любой стране. Наши трот-песни никого не интересуют кроме корейцев, про кантри знают только в Америке, французский шансон кроме французов никому не нужен.

Все замолкают, министр думает, его посетители тоже. О разном думают. СанХён выбрасывает последний козырь. Тот самый козырной туз. Угроза положению самого министра. Для любого чиновника, в какой угодно стране попадание под шквал общественной критики сродни самому жуткому кошмару наяву.

– Нам некуда деваться, господин министр. Возможно, уже сейчас, пока мы обсуждаем эту тему, кто-то в Корее уже стучит по клавиатуре, набирая вопрос: «А куда смотрит министерство культуры? Оно что, против международного успеха наших айдолов?». И как только найдётся хотя бы один такой, через час вся Корея задастся этим вопросом. И полагаю, кивок в сторону дяди Агдан корейцев не устроит. Велика важность, дядя, тут выгода для всей нации, – так скажут они.

– Международный престиж всего правительства пострадает, – указывает вице-министр, – В Японии у Агдан миллионы поклонников. Им наплевать на неприятности с дядей Агдан, они с удовольствием заклеймят нас тупыми упрямцами и начнут усиленно зазывать её к себе.

– И что, она туда поедет? – насмешливо спрашивает министр.

– Нет, конечно, господин министр, – машет рукой СанХён, – Но представьте, что будет, если она скажет что-то вроде: «Я родину не покину, несмотря на то, что меня здесь не ценят и обижают»? Господин министр, начнётся вой по всему миру!

– Который с удовольствием поддержит оппозиция в парламенте, – не замедлил подбросить любимых дровишек в костёр вице-министр.

– Сколько же проблем доставляет эта ваша Агдан! – в сердцах восклицает министр и СанХён с трудом удерживает торжествующую улыбку, он победил.

Школа Кирин

4 января, время 15:30.

Как только вошла на территорию школы, меня попросту затопило воспоминаниями. Окрашенными в ярко сентиментальные тона. Не обнаруживаю в себе ни капли злости по поводу самых неприятных инцидентов. Улыбаюсь, просто не могу сдержаться. Славно я здесь повеселилась! Я старалась воплотить в жизнь принцип «никто не должен уйти обиженным» изо всех сил. И многое мне удалось. Найти бы ещё всех тех, кто водой меня обливал, и я стала бы самой счастливой на свете. Впрочем, есть у меня идеи на этот счёт…

Знакомых лиц учеников почти не замечаю, хотя не так много времени прошло. Я общалась, в основном, со сверстниками, младшие как-то мимо прошли, но они меня помнят. Сужу по перешёптывающимся кучкам школьников на всём пути моего следования. Они, эти слегка возбуждённые группки, непостижимым образом возникали на поначалу абсолютно пустом дворе, путём какой-то волшебной телепортации материализовались в широком коридоре позади нас. Я иду в сопровождении ЁнЭ и пары охранников. Местная мелкота откровенно опасается ко мне подходить. И дело не только в охранниках, я научилась принимать вид недоступной простому смертному суперзвезды…

– Кого я вижу?! – бесцеремонный окрик хлещет мне по спине, – Ленивая Задница, неужто это ты?!

Учитель ДжуБон! Да как он посмел!? Резко разворачиваюсь, пылая негодованием, наталкиваюсь взглядом на фигуру учителя, его насмешливо осклабившуюся физиономию. Одним прыжком подскакиваю к нему и с визгом висну на шее. Два раза с двух сторон целую эту наглую ухмыляющуюся морду.

ДжуБон бережно придерживает меня за талию, вокруг, но на приличном расстоянии светятся белыми глупыми пятнами лица потрясённых школьников. Если я хоть что-то понимаю в этой жизни, авторитет ДжуБона в ближайшие несколько секунд подскочит на тысячу пунктов. Мне не жалко. Отстраняюсь от него, слегка покраснев, всё-таки не каждый день обнимаюсь с мужчинами, да ещё у всех на виду. Отстраняюсь и продолжаю в любимой манере:

– Учитель ДжуБон, что вы себе позволяете?! – и начинаем ржать оба.

ДжуБон провожает меня до кабинета директора. Я ведь пришла договориться о занятиях вокалом, мне нужно освоить все возможности моего голоса. По пути ДжуБон выцыганивает у меня посещение своих занятий. Прекрасно понимаю его, как учителя. Отличная мотивация для учащихся, но…

– ДжуБон-сии, я ещё не договорилась с директором. Может, я больше у вас не появлюсь…

– Договоришься, – заверяет меня ДжуБон, – я с тобой пойду.

Это аргумент. Поддержка авторитетного учителя мне не помешает. Но есть другие неясности.

– А что я скажу вашим ученикам, ДжуБон-сии? Что я вообще могу им сказать? – недоумеваю я.

– Разве нечего, ЮнМи-ян? Неужели совсем нечего? Наверняка ты научилась чему-то новому вне школы, не верю, что ты не развивалась всё это время, – ДжуБон профессионально грузит меня по полной.

Задумываюсь. А ведь он прав! Есть у меня что сказать.

– Прямо сегодня и заходи, – ДжуБон прямо на ходу подмётки рвёт. Но тут я упёрлась по-настоящему.

– Нет-нет, никаких импровизаций, ДжуБон-сии. Первое, чему я научилась, будучи айдолом, любое выступление надо готовить. Ни в коем случае не сегодня, у меня с собой даже гимнастического костюма нет.

– Хорошо, ЮнМи-ян, – соглашается учитель, – Тогда завтра.

– Не завтра, а в первый мой день занятий в школе. Если будут эти занятия.

С этим уточнением мы всей толпой, за исключением охранников и вваливаемся к директору. Снимаю шляпу перед ДжуБоном. Не будь его неизвестно, как повернулся бы разговор. Он слегка сжимает и сразу опускает мой локоть. Расшифровываю его жест как «помалкивай, я поведу». К счастью, не испытываю желания спорить.

По всей видимости, директор СокГю по-прежнему относится ко мне с предубеждением. Косвенный признак – отсутствие моего портрета в галерее лучших выпускников. Ли ХеРин есть, меня нет. Мой портрет на этом стенде – вернейший индикатор отношения ко мне директора школы. И смотрит на меня сейчас с прохладной вежливостью. Ненадолго его хватает. Следующие слова ДжуБона, – какая же я молодец, что так горячо его поприветствовала, – приводят его в краткое, но смятение.

– Директор СокГю, у нас огромный повод порадоваться. Я уговорил госпожу Агдан провести одно или два занятия по танцам в нашей школе. Сами понимаете, какой прилив энтузиазма будет у наших подопечных. А ещё она ищет хорошего преподавателя по вокалу и считает, что лучше, чем в нашей школе, нигде не найдёт, – ДжуБон смотрит на директора в святейшей убеждённости, что тот сейчас же должен пуститься в пляс от восторга.

Бросаю на него взгляд, в котором смешано удивление и восхищение. Век живи – век учись! Вот как теперь он мне откажет? Скажет, что это не правда? Что есть много учителей выше квалификацией вне Кирин? И как откажет своим учащимся в продуктивной встрече с известным, практически легендарным айдолом? Для этого надо быть сумасшедшим. В сумасшедшие директор СокГю записываться не стал. Сразу вывел разговор в деловую фазу.

– Это замечательно, господин ДжуБон. Преподаватели у нас есть. Но вы же понимаете, госпожа Агдан, что занятия будут не бесплатными? – в глазах светится ожидание чего-то, какого-то чуда.

– О какой сумме идёт речь? – осторожно интересуюсь я.

– За одно занятие из двух академических часов с занятием репетиционной комнаты или зала около миллиона вон, – директор смотрит на меня с той же надеждой. Вынуждена его разочаровать:

– Приемлемо, господин директор. Я согласна, господин директор. ЁнЭ, согласуй с господином директором расписание. Но одно занятие пойдёт взаимозачётом. Вернее, сколько занятий я проведу в вашем танцклассе с вашими школьниками, за столько же занятий вокалом я не плачу школе. По-моему справедливо, господин директор.

Свечение надежды в глазах директора гаснет. И на моё предложение он соглашается. ЁнЭ обменивается с директором контактами и мы уходим.

За пределами кабинета ДжуБон бурчит:

– По высшей ставке с тебя содрал… чен-чан.

– Не обеднею, ДжуБон-сии, – нежно улыбаюсь учителю, – Я обеспеченный человек и для родной школы мне ничего не жалко.

Военный госпиталь

4 января, время 13:30.

Мне пришлось зайти в госпиталь и объясниться с лечащим врачом. Общаться с ним не трудно, трудно объяснять, что со мной происходит. Пришлось по-быстрому пробежаться по медицинским сайтам.

– Как вы себя чувствуете, госпожа Агдан? – врач пользуется моим разрешением называть меня моим псевдонимом.

– Чувствую себя прекрасно, но до конца не восстановилась. Не набрала прежнего уровня сил.

– Что же всё-таки с вами произошло? Я спрашиваю, госпожа Агдан, потому, что ваш анамнез несколько выбивается из типичной картины переутомления.

Умный врач, видит если не насквозь, то почти насквозь. Придётся как-то объясняться.

– Потому что мой случай совсем не типичный. Предупреждаю, чтобы вы не пробовали обобщать либо искать подобное. Я расскажу…

Принимаюсь за заранее сочинённую песню, максимально приближённую к реальности.

– Чувствую я себя так, будто меня разобрали на части, выбросили что-то лишнее (извини, Юркин, это я о тебе), потом снова собрали. Уже по-новому. Я как будто привыкаю к себе после глубокой перестройки организма. Это детям знакомо. Они вынуждены это делать постоянно в течение многих лет. Они растут, параметры тела меняются, динамику движений приходится постоянно корректировать. Только у меня произошло одномоментно и не физически, а психологически.

– Поподробнее с этого момента, – просит врач.

– Как смогу, доктор. Во мне как будто сидела некая сущность, которую я не ощущала, как чужую. Это была часть меня. Только когда она ушла, я поняла, что стала нормальной. Как будто у меня был хвост или третья рука, понимаете? Хвост удобный инструмент, им можно что-то с пола поднять, сильно и точно бросить. Он встроен в организм полностью, то есть, органично соединён с мышечной системой, нервная система его контролирует. И вот я его лишаюсь. Перестраивается весь организм. Но не так, будто его насильно отрубили, это травма. А такая тонкая перестройка, весь организм будто забывает, что у него когда-то был хвост. Но привыкать двигаться и жить без него приходится.

– В чём состояла функция «хвоста», – врач задаёт точные вопросы.

– Не знаю, – пожимаю плечами, – у меня есть некие мистические объяснения, но я о них умолчу. В формат медицинских документов они не вписываются. К тому же это на уровне ощущений и предположений.

– Почему не знаете? Как такое может быть?

– Я же говорю, хвост не отрубили, он исчез бесследно. Организм, вернее, моя психика о нём сейчас ничего не знает. Нет фантомных болей, исчезли центры контроля и управления. Не знаю.

– А какие вы заметили в себе изменения? – после паузы и задумчивого гмыканья спрашивает врач. Опять очень точно спрашивает.

Я смотрю в потолок, очень тщательно ищу там ответ. И как ни странно, нахожу.

– Я стала несколько агрессивнее и стервознее. Но, возможно, это обычные личностные изменения, которые у многих происходят. Есть ещё кое-что. Исчезла эротофобия, истерический страх перед сексуальными контактами с мужчинами.

– Очень интересно… – у этого врача была забавная привычка. В момент особой задумчивости он теребил мочку своего уха. Ну, и ладно, не моё же ухо дёргает…

– А раньше эротофобия была?

– Да. Кстати, это для меня проблема. Пропала защитная стена, приходится думать, чем её заменить.

Мы ещё поболтали, но дальше я упёрлась твёрдо. Ничего не знаю, не могу сказать и всё такое. Хватит с него. Не могу же я признать, что во мне обитала мужская душа.

– Нуждаетесь в продлении медицинской справки?

Ключевой вопрос. Я здесь исключительно ради этого.

– Нуждаюсь. Я начинаю общаться с окружающим миром, но не готова к полноценным схваткам. Меня ещё слишком легко вывести из равновесия. Меня ждёт не дождётся комиссия по ценным бумагам, и я опасаюсь провокаций с их стороны.

Доктор – душка, продлил мне щадящий режим на неделю. Обломитесь все злыдни, что точите на меня зубы.

Квартира Агдан

4 января, вечер.

Вечером перезваниваю ЮСону, который пробивается ко мне вторые сутки. Кто ему виноват, что звонит в самый неподходящий момент, будто нарочно выбирает.

– ЮнМи?

Горбатого могила исправит. Ладно, я девушка покладистая.

– ЮСон?

Сопение в трубке.

– Госпожа Агдан, прошу извинить, у меня к вам дело.

В лесу что-то сдохло? Нет, так не пойдёт.

– ЮСон, давай без церемоний. Ты всё равно в следующий раз на неформальный стиль перейдёшь. Так уже было много раз. Давай уж неформально общаться…

– Госпожа Агдан, я же извинился.

– Это большой шаг вперёд, признаю. Но мне некогда заниматься вашим воспитанием. Поэтому ещё раз предлагаю: переходим на неформальный стиль и дело с концом.

– Госпожа Агдан, прошу вас…

Я отключаюсь. Как можно быть таким тупым?! Отключаюсь и заношу номер в чёрный список.

Агентство FAN, кабинет директора

5 января, время – 9 часов утра.

В кабинете двое, президент СанХён и директор ЮСон.

– ЮСон, что у тебя с Агдан? Можешь доложить о каких-то результатах? Как прошли переговоры?

– Результатов нет, СанХён-сии, – сокрушённо разводит руками ЮСон, – Сначала не мог дозвониться, когда она перезвонила, разговор не получился.

– Переговоры не состоялись по твоей вине, ЮСон, – выносит приговор СанХён, – Не спорь, это очевидно. Она позвонила сама, не знаю, как ты себя повёл, но разговор не состоялся. Она позвонила сама, значит, интерес у неё был. А ты не смог на этом сыграть.

– Если бы слышали, как она со мной разговаривала, СанХён-сии, – бурчит ЮСон.

– Мне не надо ничего слышать, – отвергает все оправдания СанХён, – ЮСон, да пусть бы она одним матом на тебя орала, ты обязан был держаться вежливо и обходительно. Я тебе говорил, что потребуй она твою голову, ты обязан был тут же её сам отрезать и ей отослать? Говорил. Ты не проникся, ЮСон. И самое плохое, до сих пор этого не понимаешь и пытаешься оправдываться.

ЮСон поникает головой. СанХён-сии прав, он начал разговор с Агдан со спора. Автоматически, по привычке, выстраивал беседу в рамках начальник – подчинённый. Пусть привилегированный подчинённый, подчинённый, на которого нельзя сильно давить, но подчинённый. Инстинктивно он попытался взять в разговоре верх в самом его начале. Вот Агдан и щёлкнула его по носу. Стерва!

– Ладно. Я попробую, – СанХён берётся за телефон. Агдан отзывается очень быстро.

– Аньён, ЮнМи-ян, – голос СанХёна приветлив, но сдержанно приветлив. Нельзя сказать, что он сочится патокой.

– Аньён, сабо… саджанним, – ЮСон слышит её, СанХён поставил режим громкой связи.

– Да, девочка, ты права, – улыбается СанХён, – Ты вылетела из гнезда, теперь я для тебя саджанним. Не знаю, как тебе, а мне немного грустно.

– Вам только грустно, саджанним, а мне ещё и страшно.

– ЮнМи-ян, в этом мы тебе можем помочь. Ты же не откажешься от помощи старых друзей?

– Даже не знаю, саджанним… а мы решили все наши разногласия?

– Это очень легко, ЮнМи-ян. Всё решается очень легко: мы согласны на все твои условия.

– Что, правда?

– Конечно, ЮнМи-ян, – улыбается СанХён и подмигивает СанХёну: «Учись, конталь-гун, пока я жив».

– У меня только просьба, которую ты можешь отвергнуть, и я больше напоминать не буду. Снизь, пожалуйста, наценку на нашу задолженность тебе со ста пятидесяти процентов до ста. Исключительно ради того, чтобы подтвердить своё желание с нами работать.

– Хорошо, саджанним, я согласна, – после паузы звучит голосок Юны, – но давайте, вы больше не будете просить уступок?

– Никаких подобных просьб больше не будет, – тон СанХёна твёрд и категоричен, – Я немедленно отдаю команду перечислить тебе все задолженности, увеличенные вдвое. И мы ждём тебя с нетерпением. С удовольствием будем работать с тобой на любых разумных условиях.

На этом разговор заканчивается. СанХён со значением смотрит на ЮСона. Тот вздыхает.

– Вам легче. Такое впечатление, что она вас любит, как отца.

– Почему ты не сделал так, чтобы она полюбила тебя, как старшего брата? – резонно спрашивает СанХён.

– Есть ещё одна новость, ЮСон. Это ты ничего не добился, а мне удалось выбить в минкульте награды для группы «Корона». Для Агдан – орден Серебряной короны, для всех остальных рангом пониже – орден Короны-Сокровища.

ЮСон открывает рот от изумления.

– А-а-а, а почему вы Агдан не сказали, СанХён-сии?

– А ты подумай, ЮСон, – СанХён глядит на шурина усталым взглядом педагога, замучившегося объяснять нерадивым школярам элементарное.

– А теперь иди в бухгалтерию и проследи, чтобы они перечислили Агдан всё требуемое. Вот приказ, – он вытащил из стопки документов лист бумаги.

По уходу ЮСона президент углубляется в работу за компьютером и делает один звонок. Через полчаса ЮСон возвращается. Как бы невзначай, – ведь всё неприятное кончилось, правда? – СанХён спрашивает ЮСона.

– ЮСон, а что там за история с ИнЧжон?

– А что с ИнЧжон? – ЮСон по виду даже не дёрнулся. Ни на миг, ни на миллиметр.

– ЮСон, мальчик мой, я всё понимаю, мы все люди взрослые… Но как ты мог пойти на такую глупость?! – СанХён шарахает ладонью по столу. И вот теперь ЮСон вздрагивает.

СанХён продолжает уже спокойно.

– Ты, наверное, думаешь, что запрет на отношения в контрактах с айдолами написан для красоты? Штрафы предусмотрены, и за отношения и, тем более, за беременность. И ты вдруг сам устраиваешь свидания для одной из них.

– Всё было не так, – отводит взгляд в сторону ЮСон, – я и подумать не мог, что он так поступит с ИнЧжон.

– Щибаль! – не выдерживает спокойного тона СанХён, – ЮСон, не надо поить меня тухлой водой! Мы все взрослые люди и всё понимаем. И допустим, ты искренен в своих наивных заблуждениях, чему я не верю. Всё равно тебе никто не поверит, организовал встречу ты, ты за всё и отвечаешь.

ЮСон подавленно молчит, старается не встречаться глазами с СанХёном. Тяжёлый взгляд президента буквально придавливает ЮСона.

– Скажи мне, мальчик мой, тебе передали все полномочия. Ты озаботился тем, чтобы с документами ознакомиться? Или сразу бросился девочек по попкам гладить? Вот сюда заглядывал? – СанХён показывает на нижнее отделение сейфа, вытаскивает одну папочку, – Тебе ведь все ключи передали, а вот это ты видел?!

Президент буквально швыряет папку в ЮСона, тот с трудом её ловит. Слегка трясущимися пальцами развязывает, смотрит документы. Документы являются справками медосмотров, отдельно скреплённой кипой лежат справки на группу «Корона».

– Смотри, смотри, внимательнее, – опять спокойно говорит СанХён.

ЮСон пробегает глазами по одной справке, другой, на последней вдруг задерживается.

– Что-что? Ретроградная амнезия? Что это, СанХён-сии?

– Главного ты не увидел, – досадливо морщится СанХён, – Сюда смотри.

Президент тычет пальцем в строчку, где написано «virga intacta». ЮСон не понимает, СанХён смотрит на него с огромным разочарованием.

– «Virga intacta» – в переводе с латыни «дева нетронутая». Девственница, проще говоря. Это кто у нас? ЮнМи? Смотри, смотри, ЮСон. Кроме КюРи и СонЁн все девственницы. КюРи успела до того, как стала трейни, а СонЁн получила травму, и ей делали хирургическую дефлорацию по медицинским показаниям.

ЮСон лихорадочно перелистывал всю кипу. ИнЧжон.

СанХён приближает лицо к ЮСону и орёт прямо в его растерянную физиономию:

– Да! Она девственница, идиот! Девственница!!! Ты понимаешь, что это значит?! А ты её на случки водишь?!

Красный до шеи ЮСон робко складывает документы в папочку. Про амнезию ЮнМи он переспросить не решился. Да и что тут спрашивать?