Текст книги "Рождение сверхновой (СИ)"

Автор книги: Генрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 46 страниц)

– Нет-нет, мы ведь вовсе не ссорились, – заверяет СанХён, – она просто не захотела продлять свой контракт, имеет полное право. Я всё-таки надеюсь на сотрудничество, когда она преодолеет приступ звёздной болезни.

Девушки переглядываются при последних словах, но помалкивают. Только ИнЧжон задаёт вопрос, второй дельный за время разговора. Целый пакет толковых вопросов.

– Господин президент, а как же мы теперь без неё? Ведь почти все последние танцы с её участием. Какие-то песни она поёт, они тоже из репертуара выпадают? И во Францию мы теперь не поедем?

ЮСон, как и КиХо, до сих пор не проронивший ни слова, смотрит на несостоявшуюся любовницу долгим взглядом. Они все смотрят.

– Я же говорил, ИнЧжон, проблемы есть, и мы будем их решать. Я вас не оставлю без внимания и на произвол судьбы не брошу.

Девушки принимаются благодарить своего президента. В конце голосок БоРам вдруг диссонансом вклинивается в поток славословия.

– Господин президент, а может, вы нас отпустите? – и сразу испуганно замолкает.

– В каком смысле, БоРам? – ласково улыбается СанХён, – Говори, не бойся.

– Кхм-м-м… господин президент, мы же… – БоРам, видимо, исчерпала запас храбрости и никак не может объяснить своё предложение.

– Господин президент, – кидается на помощь подруге СонЁн, – БоРам хочет сказать, что наш контракт тоже подходит к концу. Может, нет смысла обновлять группу, пересматривать репертуар. Очень много хлопот, господин президент. И для чего? Для нескольких месяцев работы?

– Хм-м… – СанХён начал постукивать пальцами по столу. По всему было видно, что такая идея ему в голову не приходила. И с ходу он её отвергать не стал. В словах, которые не смогла из себя выдавить БоРам, и произнесённых СонЁн смысл имелся. Корона давно сияет на небосклоне корейского шоу-бизнеса, а безжалостное время скоро добьёт их юность вкупе с популярностью.

– А что вы все так думаете?

– Нет, мы ничего такого не решали, господин президент, – уточняет ДжиХён, – но ничего страшного в этом не видим. Мы заработали достаточно, хочется личной жизнью заняться…

– Которую я вам разрешил, – улыбается СанХён.

– Спасибо, господин президент, за то, что заботитесь о нас, – дружно отвечают коронки стандартной формулой.

– Девочки, давайте не будем спешить. Вам ещё медали получать. Спасибо, что дали мне и такую возможность. Нет, я не буду сразу решать. Поспешность – плохое качество. Хорошо, идите, а мы подумаем, что нам делать.

Когда гомонящие слова благодарности и просьб позаботиться о них, сирых и убогих, девушки вышли из кабинета, одновременно с их уходом светлая улыбка покидает лицо президента. СанХён оглядывает своих помощников.

– Что скажете?

– Надо всё хорошо обдумать, СанХён-сии, – ЮСон не стал предлагать ничего конкретного.

– Идею распустить группу стоит рассмотреть, президент СанХён, – осторожно начинает КиХо, – Без Агдан они резко упадут в популярности.

– И побитыми собачками бесславно завершат свою карьеру, – заканчивает СанХён.

– Мы можем что-то взять в Японии, – выдвигает меркантильную мысль ЮСон, – песни ИнЧжон, БоРам, ХёМин, СонЁн исполняются без участия Агдан. Японцы придут на концерты.

– Это будет не то, ЮСон, – замечает СанХён, – Они придут, но это будет обед без кимчхи. Вроде поел, а чего-то не хватает.

На последних словах СанХён грустит. Его помощники переглядываются. Понимающе переглядываются, кимчхи их президенту ещё долго не светит.

– Вот если б успех был, но не таким громким. Тогда можно было бы вдогонку девчонок и без Агдан послать. Да и то, спустя какое-то время, чтобы улеглось, – рассуждает СанХён, – Нет, расформировать группу хорошая идея. Кстати, тогда можно и в Японию по отдельности их пускать. Но столько денег уже не будет.

– Больше денег даже с Агдан не будет, – замечает КиХо, – все пределы и рекорды побиты.

– Хорошо! – припечатывает ладонь к столу СанХён, – Я займусь медалями. Вы пока на ближайшие пару недель отработайте с Короной всё, что можно сделать без Агдан. А дальше будет видно. И ещё…

СанХён сделал паузу и во время которой борется сам с собой.

– ЮСон, свяжись с Агдан. Передай ей наше согласие на выплату увеличенных наших задолженностей. И разузнай, какие проекты она планировала делать с нами.

ЮСон морщится, будто ему в рот сунули лимон, щедро политый нашатырным спиртом.

– Мы с ней не очень ладим, СанХён-сии. Боюсь, что…

– Боюсь, что этот урок ты должен усвоить, – перебивает СанХён, – Думаешь, мне не приходилось скручивать в узел свой норов? Это бизнес, мальчик мой, и если надо будет, ты и официантом для неё поработаешь. Ты будешь вежлив… нет, ты будешь обходителен и обаятелен, ты будешь топить её в комплиментах. И если она потребует от тебя принести твою же голову на блюде, ты её принесёшь. Ты хорошо понял меня, ЮСон?

СанХён улыбается так, как умеет только он. С неподдельной добротой и лаской он смотрит на шурина. И ЮСон сразу соглашается.

– Да, конечно, СанХён-сии. А во сколько раз увеличенных? В два раза или два с половиной?

– Правильный вопрос, ЮСон. Попробуй поторговаться, но очень осторожно. Если я правильно понимаю, Агдан запросто может поднять планку до трёх.

– И что делать, СанХён-сии? Соглашаться?

– Надо думать, ЮСон. Надо попытаться понять, что это значит. Прямо во время разговора. Возможно, она просто ищет повод избавиться от нас, тогда ничего не поделаешь. Но если она хотя бы начнёт торговаться, тем более уступать, то у неё есть интерес, и на нём можно сыграть.

СанХён задумывается.

– Ладно, ЮСон. Решим так. Если ты придёшь к соглашению на двух с половиной, буду считать это твоей победой. Если меньше – убедительной победой. Действуй.

Дом, в котором расположена квартира Агдан

3 января, время 16:15.

Сама виновата. На все сто процентов я сама виновата. Привыкла, что за всем присматривает Юркин, теперь живу, аки пташка, нет, как огромный мощный зверь, к которому все боятся подойти. Только такие создания могут позволить себе беззаботность. В какие-то моменты.

Ничего, вот ничего внутри не напряглось, не толкнуло, когда я… но обо всём по порядку.

Пробежаться несколько километров по пересечённой местности чистейшая радость телу, которой я предалась безраздельно. Компания целой роты парней-морпехов придаёт обычному удовольствию от бега пикантную перчинку. Добавляет остроту ощущений.

Судя по времени, преодолели мы не меньше шести километров, когда трасса марш-броска пересекла обычную гражданскую, то есть, асфальтированную дорогу, на которой нас уже поджидал мой эскортный экипаж. До сих пор не знаю, чем его считать, большим автомобилем или маленьким автобусом.

На этом мы расстались с нашими доблестными морпехами. Я помахала им рукой на дорожку, вдохновляя на героическое преодоление оставшегося пути. Будущий сержант ЧжуВон равнодушно стоял рядом. Я теперь так и буду его называть: «будущий сержант», «без пяти минут сержант», «почти сержант». В редких случаях крайнего недовольства, которые, надеюсь, меня минуют, назову «недосержантом» или «недоделанным сержантом». Хотя для этого ЧжуВону надо постараться. Желаю ему всяческих успехов, но не в этом случае.

Места, кстати, живописные. Жить бы где поблизости, чтобы иметь возможность поносится по этим косогорам, поросшим кустами и редколесьем. Подходим к машине, мой «недосержант», – позже объясню, за что я его так, – подходит первым и ловко заскакивает внутрь. Притормаживаю, даю шанс хоть как-то исправить промашку. Не знаю, как это можно сделать, но шанс даю. Вот такая я добрая. Не, не понимает, тупая корейская дубина.

Не менее ловко и намного красивее за ним проникаю в машину я. Занимаю кресло напротив, небрежно и сухо бросаю команду:

– Дверь закройте, господин «почти сержант».

Несколько секунд пацак недоумённо пялится на меня, в глазах извечный тупой мужской вопрос: «опять бабе вожжа под хвост попала?». Не забыв скорчить недовольную физиономию, закрывает дверь. А теперь – добивающий удар:

– Чтобы такого больше не было. Иначе я с тобой никаких дел иметь не буду.

Юркин бы меня за такое высек. Виртуально, разумеется. Нет, не высек, и не то, что не позволил бы, ему бы в голову такое не зашло. А мне запросто, никаких усилий, всё само собой.

Сказала максимально сухо и холодно, теперь сижу, держу покерфейс. Внутри ликование, чисто женская отрада сердцу. Поизмываться над ухажёром, что может быть слаще?

– У меня к тебе важное дело, но теперь прямо не знаю… – сама понимаю, что начинается садизм чистейшей воды, но не могу удержаться. Получи ЧжуВон гранату, отливаются коту мышкины слёзки.

– Притормози, Юна. Объясни, что случилось? – глаза смотрят прямо и требовательно.

Мы уже давно едем, на поворотах и других манёврах нас слегка покачивает.

– Ты даже не понимаешь? – состроить брюзгливо недоумённую мордашку, как сплюнуть, – Дело ещё хуже, чем я думала…

ЧжуВон терпеливо ждёт. Решаю, что достаточно его потерзала, можно и разъяснить пацаку его непростительную, – ну, какое-то время, – ошибку.

– Ты зашёл в машину первый, мало того, ты не открыл передо мной дверь, и не собирался её за мной закрывать. Поразительно, как ты ухитрился за пару секунд наворотить столько ляпов.

Только сейчас в глазах «почти сержанта» зажёгся огонёк понимания. Жил же он в Европе четыре года, должен знать тамошний этикет.

– Мы в Корее, – бурчит ЧжуВон, – у нас так не принято.

– Как скажешь, – улыбаюсь ему нежно, но с оттенком горького разочарования. Ух, как же здорово быть стервозной дрянью!

– Что там у тебя за дело? Выкладывай уже, – после длинной, очень длинной паузы допытывается «недосержант». У-ф-ф-ф! Я уж думала, не дождусь. Так, рыбка на крючке, можно подсекать. Можно ещё поводить, чувствую, что пережимаю, и трудно удержаться. Не, не буду, ему и так сейчас достанется. А вообще, можно было его помотать насчёт «Мы в Корее», пожалеть о каждом звуке в этой фразе, которую повернулся сказать его глупый язык.

Достаю телефон, так, это кто до меня не достучался? ЮСон?! А этому чего надо?! Ладно, потом. Выбираю нужный номер.

– Джейсон? Аньён. У тебя всё готово? Замечательно, мы будем минут через сорок. Всю ночь можно не дежурить, надо быть на месте без пятнадцати семь. Да, это всё.

– Кто такой Джейсон? – нейтральным тоном спрашивает «недосержант». Меряю его холодным взглядом «Тебе-то что?», вслух всё-таки отвечаю. С неохотой.

– Один из моих людей, – тоном и взглядом даю понять, что дальнейших пояснений не будет. О-хо-хо, что-то я заигрываюсь, вроде как всерьёз на него обидеться решила. Надо закругляться, слишком много хорошего запросто обернётся в ничего хорошего.

– Дело такое, – снисхожу я и готовлю удар, – мне нужно, чтобы у меня в квартире переночевал посторонний мужчина. Любой подойдёт, не слишком старый. Дело, конечно, не в сексе, как тут же подумало твоё извращённое сознание. Но зачем, не спрашивай!

Последним предупреждением обрываю его расспросы.

– Это моя затея, мой план. Захочешь – участвуешь, не захочешь – другой найдётся.

– Где другого возьмёшь? Кастинг устроишь? – а вот ирония в его голосе, пусть и лёгкая, мне всерьёз не понравилась. Ну, держи, пацак, раз подставился.

– А в чём проблема? Ты же машину водишь? Вот и уедешь на ней домой. А водитель у меня переночует.

Вот и нанесла я удар. Видели, как яростно извивается змея, когда в неё втыкают что-то острое и пришпиливают к земле? Да хоть на червя можете полюбоваться, попавшего в такую неприятность. Примерно такие же чувства испытывает пацак. Эх, а всего-то стоило дверь перед красивой девушкой открыть. К тому же к которой вроде неровно дышишь. Тебе кто-то мешал это сделать?

– Договорились. Я участвую, – ЧжуВон расслабленно откидывается на сиденье.

За что его стоит уважать, быстро приходит в себя. Но зря он расслабляется, зря. В моём присутствии так нельзя, кх-кх-кх…

– Посмотрим, – смотрю на него с огромным сомнением, – что-то ты доверия не вызываешь.

– Я его потом вызову, не сомневайся, – уверенно заявляет пацак.

Вот мы и на месте, подъезжаем к моему дому. Очень важный момент, стараюсь не подавать виду, что чего-то жду. Дожидаюсь, со смесью облегчения и разочарования. Пацак почти прыгает к двери, чтобы я не опередила его. Открывает, дожидается моего неспешного вальяжного выхода… й-а-а-яй! Эта подлая ухмыляющаяся морда, хлопнув меня по заднице, следом хлопает дверью.

– Теперь всё правильно?

– Поч-ч-ч-ти! – шиплю рассерженной змеёй. Этот раунд я проигрываю, стервы не взвизгивают по ничтожным поводам. Ойкнула, подпрыгнула – всё, образ утерян, не соберёшь.

Серьёзный водитель спокойно смотрит, ждёт распоряжений. Я их отдаю, пацак кастинг прошёл, пусть и с побочными эффектами. Поягодичными, если точно. А сейчас машина уезжает, за ЧжуВоном приедет рано утром.

Вот с этими играми я осторожность и потеряла. Подходим к лифту, киваю «почти сержанту» на кабину, приветливо открывшей двери.

– В лифт мужчины входят первыми.

Захожу за ним, нажимаю на шестой этаж, и как только двери сомкнулись, а снизу толкнуло, меня ещё толкнуло в сторону. ЧжуВон мягко и сильно вдавил меня в угол, в дополнение обхватив рукой за талию. Технично, сволочь зажал. Другой рукой за шею и затылок и вот мы уже целуемся. Вернее, он целует, прямо в губы гад! А я резко слабею, на поцелуи не отвечаю, но и сопротивляться не могу. Ещё немного и начну отвечать, голова уже кругом идёт…

Спасительно звякает сигнал остановки, двери начинают открываться. ЧжуВон с раздражением тычет пальцем. Ему всё равно куда, лишь бы дверь закрылась. Опять толчок снизу. Мне вдруг приходит в голову забавная мысль. Во-первых, мог нажать на седьмой этаж. Тогда ты, родной, даже наклониться ко мне не успеешь, кх-кх-кх. Во-вторых, поездка на любой этаж не слишком долгая. Я начинаю оживать, потихоньку приходить в себя, хотя до полноценного сопротивления мне далеко. А пацак время не теряет, вторая рука расстегнула куртку и потихоньку к груди подкрадывается. Опять лифт останавливается, я фыркаю от смеха, который словно спасательный круг начинает вытягивать меня из омута.

ЧжуВон меняет план на ходу, он выводит меня из лифта и тащит в какой-то закоулок. Сначала вниз, на междуэтажье, потом в сторону и вот там нас вряд ли кто побеспокоит. А полностью прийти в себя я не успеваю. Сопротивляюсь только инерционно, пока не трогает – стою, тащит – волокусь за ним. Вот гадство! Он меня сейчас а-ха-ха, и всё! Мой хитроумный план в тартарары, репутация туда же, а потом меня по всей Корее снова с грязью смешают. Отобьюсь от нетизенов и на этот раз? А если нет? Опять слабею… да пошло оно всё!

Глава 6
Агдан. На старте

Квартира Юны

3 января, время 5-ый час вечера.

– Это что ты себе позволяешь, сержантишко недоделанный?! – Я не косплею прокурорский взгляд, ярость благородная сама рвётся наружу. Попытка удержать её в рамках и придаёт моему лицу и голосу вид прокурора, требующего сурового наказания для мерзавца, убившего свою жертву, потом изнасиловавшего и ограбившего её. Именно в такой последовательности, и не обязательно жертва – она.

На пике того ража, на который я взобралась легко и непринуждённо, чудилось мне, что ненамного отличается тот гипотетический убийца, насильник и грабитель от живого охламона, сидевшего передо мной. Не знаю, насколько велика его сила воли, но с чувством вины, которое то и дело с боем пробивалось на поверхность, он справляется плохо. Этот самый ожесточённый бой идёт уже снаружи, замечаю невооружённым взглядом по выражению лица и глаз. Пацак подставился знатно, я прямо теряюсь от предоставленных мне перспектив. Пока бью по ближним целям.

– Чем ты думаешь? Тем, что у тебя в штанах прячется? Это телесное воплощение всего твоего могучего интеллекта? – сарказм не сочится, он бьёт в обвиняемого мощной ядовитой струёй.

– Да что случилось-то, Юна?! – В краткий миг временного преодоления чувства вины ЧжуВон бросается в контратаку, – Подумаешь, поцеловались разок, и я немного увлёкся. Разве ты не достойна того, чтобы тобой увлечься.

– Я много чего достойна, – парирую выпад-комплимент, – но ты не увлёкся, ты голову потерял. Да-да, конечно, я и этого достойна. И останавливаться ты не собирался, я тебя остановила.

Это так. Нашлись у меня резервы. Человек, особенно если он молод, себя не знает. Я немного знаю, одну из доминант характера можно выразить вопросом: «А не пошалить ли прямо сейчас?». Вот она меня и спасла.

И ещё один момент поняла, про себя и сложные гендерные отношения. Часто, для того, чтобы добиться девушки, достаточно её рассмешить. Это не гарантия успеха, но смех девчонок обезоруживает. Дело это обоюдоострое, может сработать в обратную сторону. В тот момент, когда гормональный шторм полностью затуманивает сознание, смех этот туман разгоняет. Кое-какие весёлые мысли разогнали мой туман. Сил они не придали, но голова включилась и заработала. И сказала своё слово доминанта «надо пошалить». Для начала урвала свою долю удовольствия, стала отвечать ЧжуВону. Слегка прикусила ему губу, нет, не для того, чтобы сделать больно, а так, обозначить активность. Провела рукой ему по груди, за спину и опустила ниже. Кульминация взорвалась в момент, когда я отвела руку, а затем, резко шлёпнув, сильно цапнула его за задницу. Мужчины меня поймут, именно по-мужски я это и сделала.

– О-о-о-у! – протянула я, оторвавшись от его губ и хищно оскалившись, – Какая соблазнительная попка!

Для описания его лица в этот момент не нахожу других слов, кроме выходящих за рамки общепринятой и узаконенной лексики: полное охреневание. Кажется, мне есть чем ответить Юркину, а то какой-то неравновесный обмен у нас получается. И меня этот образ будет долго преследовать. Лучшего лекарства от плохого настроения не придумать. За это его и простить можно, но я ему про это ни за что не скажу. А я маленькая бяка, а я маленькая стервь!

Вид его вызывает еще один взрыв смеха, который я давлю, выпуская наружу короткий смешок, что полностью разряжает обстановку. Практическое подтверждение давно известного: похихикайте над мужчиной в ответственный момент и от его эрекции следа не останется. Окончательную точку поставил мой командный голос и мягкий толчок в грудь.

– Ефрейтор, кру-гом! К месту назначения! Шагом марш!

И сейчас мой кандидат в сержанты сидит в гостиной на диване, который играет роль скамьи подсудимых. Маму я загнала на кухню словами «Иди, приготовь чего-нибудь, мы тут немножко ссориться будем».

– Я тебя остановила. Сам ты действовал исключительно по нарастающей. Сначала поцелуйчики, потом утащил в уголок, начал тискать. До раздевания дошло…

– Какого раздевания, Юна? – сделал круглые глаза пока ефрейтор, – Всего лишь куртку твою расстегнул…

– Странно было бы сдирать с меня джинсы, не сняв куртки, – без труда отражаю его жалкие попытки защититься.

– Не было такого даже в мыслях! – открестился ЧжуВон.

– Напоминаю особо одарённым! Головой ты в тот момент не пользовался. Поэтому мысль у тебя в тот момент была только одна. Она у тебя в штанах в это время билась. И рвалась наружу.

Уверенность с лица ЧжуВона спасается паническим бегством.

– Подсудимый, признаёшь свою вину? – перехожу на официальный язык, пора заканчивать, у меня там мама томится. Не очень ей удобно у двери подслушивать.

– Это твоя красота во всём виновата, – предпринял убогую попытку защититься глупый «недосержант».

– Даже на смягчающее обстоятельство не тянет, – отвергаю я.

– Это полностью меня оправдывает, ты слишком красива! – запальчиво лезет в ловушку пацак. Что совсем смешно, я и пальцем не шевельнула, сам выстроил ловушку и тут же в неё запрыгнул. Кто ещё видел таких охотников? На каком конкурсе идиотов?

– Понятно. Значит, если на улице меня подловит и изнасилует какой-нибудь горячий перец, его надо будет простить и отпустить? – Удар нокаутирующий, но добавляю, – веселёнькую перспективку ты мне нарисовал, спасибо.

Пацак на полу, условно говоря, но пытается встать.

– На улицу ты без охраны не ходишь…

– А-а-а, так это только охранникам можно меня насиловать?! – «обрадовалась» я, – Ведь ты же со мной и роль охранника, в том числе, исполнял. Я ничего не перепутала?

Пацак корчится, слов не находит. Зато у меня их в избытке.

– Последний раз спрашиваю, признаёшь свою вину?

– Хорошо, хорошо, – выдавливает из себя ЧжуВон, – признаю, был не прав, потерял голову…

– Прекрасно. Будешь наказан. Предупреждаю сразу, наказан будешь очень жестоко, – с сожалением кривлю губы, – Мне тебя даже жалко. Немножко.

– Надеюсь, не отказом в общении? Нет? Тогда, что угодно, – легкомысленно решает подсудимый.

– Видишь ли, палач просто не может отказать в общении своему подопытному, – только после такого пояснения в его глазах мелькает неуверенность.

– От такой красотки я стерплю, что угодно, – лицо глупого пацака сверкает решимостью и отвагой.

– Хорошо. Остался ещё один вопрос. Какой у тебя размер шеи и головы? Мне для тебя нужно купить намордник, ошейник и поводок. Пожалуй, электрошокер не помешает.

– Я тебе что, собака что ли? – набычился ЧжуВон.

– Собака, не собака… – пожимаю плечами, – но, несомненно, представляешь опасность. Как-то мне кто-то рассказывал, что мы на виду у всей страны, что мы должны следить за каждым своим словом, не говоря о действиях. Любая неосторожность может обернуться огромными неприятностями. Я ошибаюсь, или это всё-таки ты мне говорил?

– Итак…

Меня прерывает мама.

– Юночка, вы ещё долго?

– Мама, мы ещё говорим, но ты можешь выходить. Итак, – обращаюсь к пацаку, – какие меры предосторожности мне предпринять?

– Достаточно моего слова, – бурчит ЧжуВон.

В своём взгляде показываю столько сомнения, насколько способна.

– И ты его даёшь?

ЧжуВон с явным облегчением кивает.

– Даю слово, что без разрешения лезть к тебе не буду.

– И в случае нарушения я немедленно откажу тебе в приватном общении, – сурово выношу я окончательный вердикт, – Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

– Доченька, не пора ли вам поужинать? – мама улыбается вовсю, глядя на нас.

На кухне я долго гляжу на маму с горчайшим недоумением. Зато ЧжуВон расцветает майской розой.

– Ма-а-м-а-а! – горестно тяну я, – Он наказан, а ты его свиными шкурками балуешь? Как ты можешь?

Мама на мгновенье теряется, но тут же встаёт в защитную позицию:

– Но, Юночка, наказанных разве не кормят?

С несчастным видом сажусь за стол, расстроенно обхватываю голову руками, «Ну, что за жизнь, тут стараешься, стараешься, потом приходит мама и всё портит». Моей руки кто-то осторожно касается.

– Не переживай, Юна, – успокаивает меня ЧжуВон, – я буду есть без всякого удовольствия.

– Правда? – в моих глазах светится отчаянная надежда.

ЧжуВон кивает, делает мрачное лицо и вид, что ест через силу.

– Тогда ладно, – я утешаюсь и принимаюсь за свой малокалорийный салат.

Мама, глядя на нас, мелко трясётся от беззвучного смеха, закрывая рот рукой.

Вечером, уже после прихода СунОк, размещаю ЧжуВона в своей комнате. Была у меня идея розыгрыша: уложить парня в гостиной, – есть там уголок за занавеской, – на своей кровати сымитировать меня под одеялом и дождаться, когда ЧжуВон начнёт прокрадываться в мою спальню. Под одеялом в засаде его бы поджидала Мульча. Масса возможностей похихикать. И пусть бы только попробовал не проявить здоровую мужскую предприимчивость, я бы очень обиделась. Короче, ЧжуВон очутился бы в положении цугцванга. Что ни сделай, всё для него плохо. Но стало лень, слишком богат день на события, чтобы его дополнительно украшать.

Из тумбочки достаю полиэтиленовый пакетик.

– Твоя зубная щётка и всё остальное. Вот тебе полотенце…

ЧжуВон уселся прямо на пол, спиной к стене и внимательно за мной наблюдает.

– Ты основательно приготовилась…

– Если я правильно тебя понимаю, ты должен быть счастлив, что я пускаю тебя в свою постель…

– Если бы ещё с тобой вместе, а так, это жалкий осколок счастья, – удручённо вздыхает парень.

– Ты даже такого осколка не достоин, – ставлю его на место.

Ночь я провела с сестрой. Тоже не просто так. Установила видеокамеру с приглушённым звуком. Видео мне нужно, а запись нашей болтовни нет.

– Я тебе заказы на автографы принесла, – «радует» меня онни, – восемьдесят штук.

Кисло смотрю на стопку разноформатных листов и кучку свернутых в трубочку плакатов. Вздыхаю и принимаюсь за работу, ложусь прямо на пол и вперёд. СунОк, снующая туда-сюда, вдруг задаёт наболевший вопрос:

– Ты когда мне мужа найдёшь? Долго мне ещё ждать? – последний вопрос задаёт таким замечательно сварливым тоном.

– А я тебе что, обещала? Кто обещал? Мудан? Вот с неё и спрашивай, – совсем уже… и добавляю, – Ты сначала фигуру в порядок приведи. Почему я тебя должна каждое утро на зарядку силой загонять? Мне это надоело. Только попробуй завтра сама всё не сделать! Я тебя натурально отлуплю! И прекрати жрать всё подряд! Почему диету не соблюдаешь?

– Как ты смеешь так со старшей сестрой разговаривать? – моментально запрыгивает на любимого корейского конька онни.

– Ой, прости, пожалуйста, онни! Я так раскаиваюсь, так раскаиваюсь… завтра же познакомлю тебя с будущим мужем.

– Правда? Ты нашла? – задыхается от неожиданной счастливой новости онни, – Что же ты молчала?!

– Ну, вот говорю… есть у меня на примете один жирный противный старикашка. Но он ещё ничего, один глаз у него ещё видит, – докладываю об имеющихся возможностях, – другого я забраковала, он под себя ходить начал.

– Юна! – рычит сестра, – Хватит издеваться! Я серьёзно спрашиваю.

Я встаю. Сознательно иду на обострение, давно пора за онни взяться, а руки не доходят.

– А я тебе серьёзно отвечаю. Иди сюда! – подталкиваю её к большому зеркалу, – посмотри на себя и на меня. Всё понятно? Вот поэтому у меня молодой и красивый оппа, а тебе достанется толстый противный старик.

СунОк хмуро смотрит на меня, на отражение в зеркале. На самом деле, она ничего так, неплохо на общем уровне смотрится. На общем, а на моём по контрасту довольно жалко. Даже очень жалко.

– И что делать?

Что делать, что делать… задрать штаны и бегать. Ложусь обратно автографы рисовать. Онни ждёт. Выждав длинную паузу на грани терпения, говорю неторопливо:

– Онни, я не могу тебя замуж выдать. По очевидной причине. Младшая сестра не может отдать старшую замуж. Наоборот бывает, а так нет.

– Но как же… – растерянно спрашивает онни.

– А вот так! Либо ты признаёшь, что ты моя младшая сестра и начинаешь называть меня «онни», либо отвяжись от меня и толстей, сколько хочешь.

Я дописываю последние заказы, СунОк топчется рядом.

– Но ведь это я твоя онни… – последней не порванной жилкой в тросе слабо звенит недобитое упрямство.

– Правда? То есть, это ты купила кафе и всё оборудование? Ты первая поняла, что я могу стать айдолом и заставляла меня учиться музыке и танцам? Ты устроила меня в школу Кирин? Ты заработала в Японии несколько миллионов долларов? Ты нашла себе оппу, а теперь подыскиваешь мне хорошего жениха? Ты сама купила себе машину и оплачиваешь наши счета? Всё! Отстань от меня, у меня и без тебя проблем выше крыши.

– Несколько миллионов долларов? – растерянно продолжает топтаться рядом СунОк.

Кому чего, – вздыхаю я.

– Забудь. Ты навсегда останешься девочкой с окраины.

– Это почему? – хмурится СунОк. Это у неё самое частое выражение лица. Зато я улыбаюсь ласково и нежно.

– Потому что ты этого хочешь и всем силами стремишься остаться такой.

– А ты, выходит, девочкой с окраины перестанешь быть? – это она ревниво так спрашивает.

Я собираю и упаковываю обратно подписанные заказы и укладываюсь на кровать. Мы переоделись в ночные пижамки, подняв на время объектив камеры, я расправляю постель, ныряю под одеяло. Мульча устраивается в ногах.

– Я давно не она. Я научилась танцевать, играть на клавишных и гитаре, научилась петь, кроме европейских языков знакома с европейской кухней. Я свободно ориентируюсь в мире музыки, я стала звездой мирового уровня. Я продюсировала промоушен в Японии, который принёс нескольким десяткам компаниям, включая моё агентство, моим сонбе и мне несколько десятков миллионов долларов. А может и сотен, кто их там сочтёт? Нет, СунОк, я давно не девочка с окраины. А вот ты – да.

Я лежу, закинув руки под голову. Сестрица выключает свет, возится рядом. Мне на сестру не наплевать, но что я могу, если она упирается? Ничего. И самой интересно себя послушать, этакий общий самоотчёт, что я успела сделать за то время, что решила стать айдолом. А ведь много! Мне бы подумать, остановиться, оглядеться и подумать, куда и зачем мне идти дальше. Ближайшая цель – добиться полной самостоятельности, стать главой собственной компании. Доходы, а значит и возможности вырастут на порядок. Ближайшая цель понятна, а глобальная – в тумане. Посвятить всю жизнь зарабатыванию денег? Скучно. Домик на Чёрджу я уже могу купить. И могу жить там, ничего не делая, только поплёвывая в потолок. Тоже скучно.

СунОк чего-то там буровит и буровит недовольно. Прислушиваюсь.

– …всегда так. Одним – всё, другим – ничего. Все таланты – тебе, а мне – что? Будь у меня талант певицы, я бы тоже ей стала…

– Никем бы ты не стала, даже с кучей талантов, – лениво обрываю её причитания.

– Что ты делала, пока я терзала синтезатор, разрабатывая свои пальцы и обучаясь музыке? Ты в это время смотрела дорамы и жрала всё, что тебе в тарелку мама положит. Что ты делала по утрам, когда я мучила себя пробежками и изнуряла зарядкой? Ты нежила свою жопу в мягкой перине. Что ты делала, когда я иностранные языки изучала? – Тут я лукавлю, но чего не сделаешь в педагогических целях, – Ты сидела в кафе с подружками и сплетничала с ними. Что ты делала, когда я по восемь часов в день обучалась танцам? Ты опять сидела на диване и смотрела дораму. Что ты делала, когда я в агентстве неделями не спала, готовя с девчонками очередной концерт? Орала мне в телефон всякую ерунду, отвлекая от дела. Что ты делаешь сейчас, когда я по утрам тренируюсь не меньше часа? Ты жрёшь на кухне. Ты никогда не перестанешь быть девочкой с окраины. Хотя нет, лет через двадцать станешь аджумой с окраины.

– ЮнМи! – не выдерживает СунОк, приподнимается на локте, – Зачем мне заниматься танцами, если у меня нет таланта? Зачем мне музыка, если у меня нет к ней способностей? Зачем мне всем этим заниматься?!

– Нет таланта к музыке? Бывает. А таланта поприседать и поотжиматься у тебя тоже нет? – издевательски и не глядя на неё спрашиваю я, – Три года назад я не могла отжаться ни разу. Сейчас могу это сделать раз шестьдесят-семьдесят. И не только это. Я сангса морской пехоты и своё звание я оправдываю. Таких как ты я могу троих за минуту в мясо забить. Вы даже опомниться не успеете. Пусть у тебя нет никаких талантов, но занятия танцами и спортом дали бы тебе подтянутую стройную фигурку с красивыми ножками. Диета дала бы чистую кожу на лице. Чтобы обучиться манерам аристократки тоже никаких талантов не надо. И тогда мне не было бы за тебя стыдно.