Текст книги "Рождение сверхновой (СИ)"

Автор книги: Генрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 46 страниц)

– Нет, ЮнМи-сии, но, может, я просто не знаю…

– Нет у них такого термина, – отрезаю твёрдо, подкрепляя решительным жестом отрицания – А если есть, то они про него забыли. И получается так: даже хороший ученик, если ему не повезло заболеть больше, чем на неделю, обречён на долгое отставание от своих одноклассников. И учителя, вместо того, чтобы помочь ему, наоборот, столкнут его в это отставание.

– Вы сказали о нескольких неприятных моментах, ЮнМи-сии, – после паузы напоминает СонЛи.

– Ещё хуже полная потеря навыков социального общения, – реагирую я, – Я нарвалась на драку в столовой именно по этой причине. Подошла к незнакомым девочкам, они втроём сидели за четырёхместным столом, и попросила разрешения присоединиться к ним.

– И что здесь страшного, ЮнМи-сии?

– Я сказала «аегусси» и обратилась на «ты»…

СонЛи охает и закрывает рот ладошкой.

– Произошла драка, нас всех приводят в кабинет к директору по безопасности, все претензии ко мне. Девочки наперебой рассказывают, что во всём виновата я. Учителя требуют объяснений с меня, а я не могу их дать. Боюсь сделать ещё хуже. Я ведь и к ним не знаю, как обращаться.

– Ужас… – тихо высказывается СонЛи.

– Я догадалась им напомнить, что я только что из больницы. До учителей вдруг доходит, что это им директор школы поручил позаботиться обо мне, и что если кто виноват, то именно они стоят на вершине горы. Меня отпускают домой, и больше в этой школе я не появлялась.

– Первый день стал последним. Понятно, – кивает СонЛи, – Много раз попадали в истории из-за амнезии, ЮнМи-сии?

– Много, – соглашаюсь я, – Вот как-то конкурс на телеканале был. И ведь знал президент СанХён, что у меня амнезия. Справка-то у него в сейфе с первого дня лежала. Я отказываюсь, а он всё равно отправляет меня туда со словами «ты справишься». А когда я ожидаемо флопнулась, он вдруг удивился. Как это так, ты не помнишь ни одной корейской песни? – спрашивает он. Теоретически он знает, что я ничего не помню, а практически не понимает, как можно кореянке не знать корейских песен.

– Он знал, что у вас амнезия, но удивился, когда столкнулся с этим практически, – резюмировала СонЛи, – Понятно.

– А передачу смотрит моя семья вместе со всеми знакомыми и соседями. Прямо в нашем кафе, – рассказываю я, – Все начинают возмущаться моим невежеством, кричать на маму и сестру. Тем приходится извиняться… неожиданно для себя они вдруг оказались раздетыми на холодном ветру. А чем они виноваты? Я в чём виновата? В том, что меня машина на дороге сбила? Я до сих пор на своих соседей по улице немного обижаюсь.

– А в чём выражается ваша обида, ЮнМи-сии? – интересуется СонЛи.

– Я никогда не соберу их вместе, не спою и не сыграю для них, – спокойно отвечаю я, – Не так уж я и обиделась. Но вот не хочется мне этого делать, госпожа СонЛи. Не хочется и не буду.

– А бывает такое, что вы бесплатно для кого-то выступаете?

– Бывает. Для своих фанатов, для солдат морской пехоты.

Мы поболтали ещё о моих фанатах, пережив ещё одну рекламную вставку, и на этом заканчиваем.

Глава 11
Стартовый разбег. Двое

Чат «Цунами», уже не бурлящий, а скорее побулькивающий. Портал OhmyNews, 28 января

[**&] – Вот всё и выяснилось! Никакая Агдан не инопланетянка, не японка, не марсианка, не шпионка. Она просто стукнутая на всю голову, кх-кх-кх…

[***] – А ты чего, штраф в миллион уже заплатил? Так беги быстрее плати, пока хуже не стало.

[**&] – Мне не надо, я не подписывался. А что не так? Агдан сама сказала, что её автомобилем по голове стукнуло.

[***] – А тебя и стукать не надо, тебя сразу после рождения, видать, уронили.

[**&] – И сразу переход на личности… прям не тронь вашу королеву.

[***] – Пока принцесса.

[**&] – Как будто я что-то дурное сказал. Выяснилось, что про инопланетянку и шпионку враки. Просто она головой автомобиль кому-то разбила.

[***] – Хочешь таким же способом поумнеть? Подходи как-нибудь, мы тебе обеспечим.

[**&] – Я и так умный…

[***] – Да, очень хорошо видно, какой ты умный. Мочишься против ветра. Вас уже в собственном дерьме по уши утопили, а вы всё не унимаетесь.

[***] – Я наконец понял, почему она всем нравится. Европейцам и американцам нравится, потому что чувствуют свою. А нам… нам, потому что нам нравятся европейки. Они открытые, независимые, ходят с высоко поднятой головой. Агдан такая же.

[***] – Агдан круче!

[***] – Я как посмотрел эту передачу, к своей девушке побежал. И в спальню утащил. Вроде ничего Агдан не делала, и одета строго, а чувствовал себя так, будто в стрип-клуб сходил. Вот как она так делает?

[***] – Кх-кх-кх! Агдан надо почаще на ТВ бывать. Глядишь, и поднимется деторождаемость!

[**&] – Полагаете, Агдан ниспослана нам свыше, как сексуальный стимулятор для всей нации?

[***] – Полагаю, это не касается импотентов. Сначала свою половую дисфункцию вылечи, потом рассуждай.

[***] – «Банан», кхм… неожиданно. И многое объясняет.

[***] – Не инопланетянка, хорошо. Но ещё одну версию амнезия Агдан не отменяет.

[***] – Какую?

[***] – Только не смеяться! Агдан – аватар богини. Поэтому она так талантлива, умна и удачлива.

[***] – Версия, что она потомок королевы Мён СонХва, тоже не отменена. Синие глаза появились не сразу после аварии.

[***] – А так бывает? Так чтобы у взрослого цвет глаз менялся?

[***] – У взрослых не знаю, а у только что родившихся детей, говорят, бывает.

[***] – В каком-то смысле так и есть. После аварии она будто снова родилась. Начала расти, меняться. Была обычной полноватой девчонкой, стала красавицей. И глаза в какой-то момент поменялись.

…

Ты смотри-ка, кое до чего, кое-кто догадался, – думаю я, закрывая планшет. Всё не перечитаешь, что там понаписали.

Особняк семьи Ким

28 января, вечер.

В креслах и на диванчике вокруг низкого столика четверо. МуРан, ДонВук, ХёБин и ИнХе. Все смотрят передачу с Агдан и пьют чай. МуРан незаметно наблюдает за сыном, как-то он странно нервничает, глядя на Агдан. Выдержка у него на высоте, ничего по нему незаметно, но она мать, она нутром чует. На ИнХе глядеть очень забавно, с какой смешной и яростной ненавистью она смотрит на… на свою будущую невестку. МуРан не напрасно прожила свои долгие годы и худо-бедно научилась распознавать неизбежное. То, на что повлиять невозможно.

Агдан двинула ножкой, и оператор, – гляди, какой стервец! – на мгновенье выкинул крупным планом потрясающий вид: тонкие лодыжки опоясанные тёмным ремешком, аккуратные ступни на торжествующем пьедестале высоких шпилек. МуРан непрямым взглядом следит за ДонВуком, сын всего лишь моргнул. Но отвёл глаза на стол только тогда, когда крупный план заняли лица двух девушек, ведущих беседу.

– ЧжуВон встречается с ней, – то ли спросил, то ли констатировал ДонВук.

– Встречается, – подтверждает МуРан.

– Несносный мальчишка, – бурчит ИнХе, – как можно встречаться с такой…

Ей никто не отвечает, только ХёБин улыбается, отвернувшись. Девушка на экране телевизора настолько хороша, что любые вопросы замерзают на языке. Любой будет рад с ней встречаться, представься такая возможность. И ЧжуВон совсем не дурак, упускать такую фею. Так расшифровывает её улыбку МуРан, которую она, скорее, угадывает, чем видит.

– Только не спрашивай, что он в ней нашёл, сын, – предупреждает МуРан, – Даже я, старая рухлядь, понимаю, что.

– А он знает, что она больна? – ДонВук ищет недостатки. Найдёт ли?

– Она абсолютно здорова, – возражает МуРан, – Мы проверили все медицинские документы. Она девственница, и здорова настолько, что врачи удивляются. Говорят, она здорова до неестественно высокой степени.

– Как это может быть? Она побывала в аварии, получала сотрясение мозга, у неё было ранение, как она может быть здорова? – недоумевает ДонВук.

– А что, если человек хоть раз в жизни поцарапает пальчик, он уже никогда не будет считаться здоровым? – удивляется МуРан, – Царапины заживают, синяки сходят, травмы залечиваются.

– Мама, ты же сама говорила, что боишься за потомство из-за её амнезии? – вопрошает ДонВук.

– Говорила, сын, – соглашается МуРан, – а знакомые врачи меня на смех подняли. Коротко говоря, последствия травм потомству не передаются. Иначе у безногих рождались бы безногие дети. Но такого никогда не происходит.

– Мама, неужели ты за то, чтобы они женились? – доходит до ДонВука.

– Нет, сын. Просто я стара, и годы прибавили мне ума. Мы ничего не можем сделать. Если ЧжуВон и Агдан решат жениться, никто не сможет им помешать. Если не захотят, никто не сможет их заставить. Мы здесь бессильны, сын.

– Наследства лишу, – бурчит ДонВук, но как-то неубедительно для самого себя. ИнХе издаёт слабый писк, но ничего внятного не говорит. А что тут скажешь? Сына жалко, но чистейшая без примесей ненависть к Агдан требует биться до конца.

Зато ХёБин фыркает.

– Агдан на это плевать, папа. Она долларовый мультимиллионер.

– Неизвестно ещё, получит ли она эти сорок миллиардов вон или нет, – выражает сомнение ДонВук.

– Получит, – негромко заявляет МуРан, – я специально поинтересовалась, сын. В кулуарах судья говорил, что у ответчиков нет никаких шансов. Какая-то малая часть выскользнет, но сорок пять миллионов долларов Агдан получит.

ХёБин слегка ехидненько улыбается. Её ситуация забавляет.

– Сын, какие-то огромные суммы идут ей из Японии. Мы не доискались, сколько конкретно, банки свои тайны хранят, но речь идёт о многих миллионах долларов, – добавляет жару МуРан.

– Тебя послушать, мама, так на небосклоне Кореи появилась новая сильная бизнес-структура, – насмешливо усмехается ДонВук. Но никто его усмешку не поддерживает. Зато МуРан неожиданно соглашается.

– Ты прав, сын. Она пока не выводит свою команду на официальный уровень, но она у неё есть.

– Какая команда, мама?! – почти стонет мужчина, у которого кончается терпение, – Какая у девочки-айдола может быть команда?!

– Сын, служба безопасности докладывает, что в течение получаса Агдан может сосредоточить в любой точке Сеула до пятисот человек. Если дать ей два-три дня, до десяти тысяч, – сухо доводит факты МуРан. ХёБин удивлённо ахает, чем-то давится ИнХе.

– С чего они так решили?

– Этим пятидесяти тысячам, что подписали пасквиль против неё, повестки разносили семь тысяч волонтёров. Их собрали и организовали за два дня.

Повисает удивлённое молчание. Человек, который фактически в любой момент может собрать несколько тысяч своих сторонников, будет иметь вес где угодно. В политике, бизнесе, просто на улице.

– Всё равно это не имеет особого значения, – находит в себе силы отмахнуться ДонВук, – Пусть у неё даже и сто миллионов долларов будет. ЮЧжин со своим приданым, самое малое, в полмиллиарда намного предпочтительнее. И планы сближения с ними…

– Сын, но ведь ЮЧжин лежит в психушке! – удивляется МуРан, – Зачем нам…

– Что?!!! – перебивает МуРан совместный вопль.

Ах, они не знали?! МуРан рассматривает потрясённые лица вокруг себя.

– Я поняла, сын. Ты приехал недавно и последние доклады не читал. ЮЧжин на какие-то непонятные цели истратила несколько миллионов долларов. Сколько, мы не знаем. Предположительно, проиграла их на бирже. Когда её отец узнал, ЮЧжин впала в истерику и сейчас она в больнице с острым неврозом, – Муран кратко знакомит всех с последними докладами службы безопасности.

Обрушившаяся новость лишает всех, кроме МуРан, дара речи.

Агентство FAN, репетиционный зал

29 января, время 10 часов утра.

– Ме фий, вит, вит, вит! Мадемуазель БоРам, репетэ, сильвупле! – Ору девчонкам во всю глотку и пусть попробуют не понять, что подтанцовка должна быть живее, а БоРам надо повторить последнюю фразу. Пусть только попробуют не понять – убью!

– Мэтр, рекуле-ву, сильвупле! – И тичер пусть не подсказывает каждое слово. Несколько слов освоить не могут. Курицы!

– Мадемуазель БоРам, вьен иси! – не понимает овца! Подманиваю её жестом, усаживаю на своё место, иду за микрофон. Записываю песенную фразу своим голосом, возвращаюсь.

– БоРам, копар-туа, – сравнивай, коза! Вроде поняла, но не из слов. Ориентируется на интонацию и обстановку. Глядь! Моя Мульча французский лучше поймёт, чем они.

Так и работаем. Все эти интервью на ТВ, суды, шуточки над ЧжуВоном – чистейшая развлекуха. Настоящая работа – дело тяжёлое, нудное, кропотливое и незаметное. Незаметное в том смысле, что вспомнить особо нечего. Разумеется, кроме самых крупных затыков и неожиданных взлётов. День за днём, неделя за неделей наращиваем французский репертуар. БоРам уже вполне сносно поёт, это мы шлифовкой занимаемся. Остальных девочек тоже задействуем, мы не французская группа, чтобы всё петь на их языке. Англоязычный, японский и корейский репертуар в усечённом виде тоже пойдёт. Азиатская экзотика, то-сё… я накидала каждой овце, пардон, каждой поющей коронке несколько фраз на французском, где они объясняют про что песня. Теперь зубрят.

БоРам, кажется, уже жалеет о своих амбициях ворваться суперзвездой на французский небосклон. Тяжело идёт у неё язык. Да он у всех со скрипом. Но у неё хуже всех. Ну и ладно! БоРам с возу, Агдан – легче. Да убоится Борамка своих желаний!

Пока мы работаем, мои деньги текут ко мне уже не ручьём, а полноводной рекой. Количество просмотров того ролика, где мне с каждого зрителя по три цента капает, достигло трёхсот миллионов. Так что всего девять миллионов долларов причитается только за него. Половину уже получила. Ещё несколько сотен тысяч (долларов) принесли продажи песен. Почти миллион – авторские. Штрафы с антифанов перевалили за дюжину миллионов (долларов). Дела так резко пошли в гору, что немного дух захватывает. Начинаю задумываться, а не стать ли мне миллиардершей, долларовой, разумеется.

До обеда мне удаётся выжать что-то из БоРам. Абсолютной чистоты произношения добиваться не собираюсь. Рядовые французы, – да в любой стране так, – сами абсолютно чисто не говорят. За исключением дикторов и ведущих телевидения. Мне нужен лёгкий экзотический акцент, как дополнительный шарм к её голосу. Что, между прочим, даёт ей фору сравнительно со мной. У меня даже следов акцента нет. Вернее, мой акцент один в один совпадает с парижским говором.

Не поручусь на сто процентов, но на ставку средних размеров могу рискнуть, предположив, что франки будут в восторге от чистого, но с миленьким акцентом, языка БоРам.

Раз время до обеда прошло не зря, то и от маминой снеди двойное удовольствие. И хоть я ругаю девочек, но должна признать, они втянулись и уже не так стонут от жестокой меня. Представляю, с каким облегчением они переходят на родной язык, когда меня рядом нет. Я реалистка и требовать использовать только французский в своё отсутствие не стала. На самом деле, не так уж страшен метод погружения. Для начала заучить несколько формул, «что это?», «я правильно сказала?», «я хочу…» (последнее предполагает указание на желаемый объект). И после этого словарный запас начинает расти, как на дрожжах.

БоРам первым делом выучила слово «сосиски». Потом рассказ о том, какая она красивая и талантливая суперзвезда. Так дело и пошло.

К концу обеда пришёл КиХо.

– Госпожа Агдан, президент СанХён просит вас после обеда зайти к нему в кабинет.

Молча киваю, но менеджер ждёт. Будто в первый раз такое.

– Тре бьен, мсье КиХо, – раз напросился, получай. В присутствии коронок говорю только по-французски. И продолжаю так же.

– Же ву э компри.

КиХо делает усталое лицо, девочки молчат. За каждое корейское слово в моём присутствии – десять отжиманий. Показываю КиХо на дверь, выхожу за ним.

– Менеджер КиХо, неужто хотя бы по интонации не понимаете, что я сказала? – шиплю на него рассерженной коброй, – Я всё поняла, через десять минут буду. Что там у президента?

– Саджанним Чо СуМан и госпожа АйЮ, – поясняет менеджер.

Ясненько. Как раз вовремя, сама уже собиралась им звонить, но так намного лучше. Лучше, когда к тебе приходят, чем наоборот. Позиция для переговоров у нас будет сильнее. И СанХён понимает это лучше меня.

В кабинете все. Когда говорю «все», первым делом имею в виду ЮСона. СанХён и КиХо это понятно, без них никак. Чо СуМан и АйЮ – о них я знаю. Ладно, в такой представительной и в целом приятной компании стерплю и ЮСона. Всех приветствую, чуть запнувшись, едва не сделала это на французском. Я вежлива и обворожительна. По крайней мере, надеюсь на это. АйЮ по-настоящему рада видеть. Совсем не оригинальна я в этом вопросе, АйЮ нравится многим и мне тоже. После обязательного ритуала приветствия для всех её я выделяю лёгким поцелуем в щёчку.

– О, ЮнМи, – миленько смущается девушка. Мужчины благожелательно взирают на наши нежности. Чо СуМан так вообще сияет. Этот поцелуй он правильно расценивает, как зелёный свет с моей стороны.

– Президент Чо СуМан, – начинает официальную часть СанХён, – С первой секунды предупреждаю, что госпожа Агдан здесь не для украшения. Она – координатор всего нашего проекта и официальный музыкальный продюсер.

– О-о-о! – восхищается Чо СуМан, – Госпожа Агдан времени не теряет и берёт одну вершину за другой.

Приходится выдержать и отразить улыбками прилив комплиментов в мою сторону. Наконец СанХён берёт быка за рога.

– Госпожа Агдан, два вопроса. Вы согласны на участие в нашем проекте АйЮ и, может, кого-то ещё из SM Entertaiment? И если согласны, то какова должна быть их доля в доходах?

– На участие АйЮ согласна. Больше никого не надо. Мы просто не успеем. Их долю вы обсудите сами, моя – тридцать процентов. Ни убавлять, ни прибавлять, ни обсуждать, не намерена. Вас устраивает, и их должно устроить.

Чо СуМан переглядывается с СанХёном. Вряд ли СанХён его не предупреждал, так что смысл переглядок, кажется, понимаю. Удивления или возмущения не замечаю.

– Совместный проект, общие условия. Я всё понимаю, госпожа Агдан, – улыбается мне Чо СуМан. А чего бы ему не поулыбаться? Они для меня чужая компания, как ни посмотри. А условия такие же, как для родной. И что с того, что срочный контракт завершён? Любой здравомыслящий человек понимает, что если я с агентством развелась полюбовно, то общие дела ещё долго могут тянуться.

– На что мы можем рассчитывать, госпожа Агдан? – улыбается лучезарно Чо СуМан и прячет за улыбкой некоторое напряжение. С удовольствием его сниму, что мне, жалко, что ли?

– Две песни. Как вы понимаете, больше просто не успеем. К тому же весь проект – мой личный бенефис…

– Бенефис это когда актёр один, ЮнМи-ян, – поправляет меня СанХён.

– Я не актёр, я – певица, автор и продюсер, – поправляю его поправку, – Певица не единственная, зато автор и продюсер – исключительно я.

– Саджанним, – обращаюсь к Чо СуМану, – дальнейшее сотрудничество не исключено, но и гарантировать его не могу. В рамках проекта – две песни. Одна готова, передам вам сегодня, она у меня в комнате. Вторая пока здесь, – касаюсь лба пальцем.

– Уровня «Таксиста Джо»? – вопрос по существу, но немного незаконный. Гарантировать успех не может никто. Моя личная уверенность в успехе, пусть и часто оправдывающаяся, всё равно не гарантия. Надеюсь, он это понимает, не ребёнок же.

– Вряд ли. «Таксист» обладал элементом интригующей новизны. Иностранная певица, азиатка, поёт на французском. Она в этом первая…

– Но вам удалось её обогнать, – замечает Чо СуМан.

– Незначительно. И в моём дебюте была своя новизна. Иностранный автор, сама написавшая французскую песню и сама её спевшая. АйЮ придёт второй раз, если песня повторит успех, для меня это будет приятной неожиданностью.

– Вы хотите сказать, есть вероятность, что песня не станет хитом? – настораживается Чо СуМан.

– Как «Таксист» точно не станет. Мы ведь одновременно вывалим на Францию целую обойму песен. Ваша песня будет конкурировать с другими, но слушать её будут. Она несколько другого плана, чем мои. Так что у нас будет немного разная аудитория.

Чо СуМан задумывается. Он что, серьёзно надеялся на успех, подобный «Таксисту», в составе целого пакета новых песен? Мы наверняка оккупируем вершину чарта, но всяко песни АйЮ будут в числе многих.

– Кажется, мы всё обговорили, – я встаю, – Я забираю АйЮ, мне с ней надо частные темы обсудить, песню ей отдам. Если что, я в общежитии или в репетиционном зале.

Беру АйЮ за руку и увожу. На выходе оборачиваюсь, чуть не забыла…

– По европейским стандартам мы с АйЮ чересчур худые. Так что нам, да вообще всем, можно не соблюдать диеты и набирать вес. Не меньше пяти килограмм, можно больше.

– … – недоумённые и немного возмущённые лица.

– Европейский стандарт айдола на десять килограмм тяжелее, – пожимаю плечами, – Если выходим на европейский рынок, надо это учитывать.

– Какая приятная новость! – смеётся АйЮ, и мы уходим.

Вызваниваю по дороге ЁнЭ, обещает прибыть быстро. В коридоре сталкиваемся с ХёМин.

– О-о-о, бонжур, мадемуазель АйЮ, – стреляет она глазками.

– Кыш! – отвечаю на универсальном языке.

ЁнЭ прибывает через пять минут. Скидываю ей на флешку папку с песней «Viens, viens».

– Иди в кабинет президента СанХёна. Скажи, что я поручила тебе проследить за оформлением. Авторство, как обычно, остаётся за мной. Исполнитель – АйЮ, замена исполнителя только с моего согласия. Деление доходов во время турне согласно договору, по окончании – составим договор с её агентством напрямую.

После краткого обсуждения деталей ЁнЭ удаляется.

– Ты настоящая бизнес-леди, – восхищается АйЮ.

Через полчаса нелёгкого разговора она уходит. На прощание целую её, смотрю в уже почти сухие глаза.

– Ты не обязана этого делать. Мы всё равно будем работать, независимо от того, как ты поступишь.

– Нет, ты права. Мне самой это нужно, – даже не решимость в голосе, а осознание неизбежного, – Давай снимемся вместе.

Она вытягивает руку со смартфоном, несколько раз щёлкает нас в обнимку. Отметает этим все сомнения – она точно сделает, как я насоветовала. Напоследок предлагаю:

– Репетировать лучше с нами. На тичере сэкономите. Но это как саджанним Чо СуМан решит.

Провожаю её и к девочкам. Захожу в общую комнату, громко хлопаю в ладоши.

– Наговорились на корейском? Прекращаем! Дружно вспоминаем, что мы – француженки. Франсе, франсе, франсе! – непреклонным голосом говорю по-французски.

– О, мон дьё! – стонет ДжиХён. Какая умница! Показываю ей пальцами колечко, одобрительно скалюсь. Поехали, девочки!

Вечером нестройной гурьбой идём в жилой сектор. Негромкий множественный стук каблучков ассоциируется с ходьбой гигантской многоножки. Разбираю в голове звучание моей песни чуть не по нотам, надо ещё на планшете всё проверить. Есть у меня кое-какие идеи, и между прочим, не принесённые Юркиным из его мира. Мои собственные. Сегодня первый раз я вышла в звук со своей первой песней. А что это мои коронки такие тихие?

Иду и думаю. Когда приходим на место, и до меня доходит. Они такие пришибленные после моей песни. Не слышали они до сегодня моего нового голоса, уже отточенного в Кирин. Спасибо госпоже учительнице ГаЮн. Усмехаюсь про себя…

Тихо жужжит телефон, смс-ка от кого-то. О, ЧжуВон спрашивает, свободна ли я? Хотела выйти, а потом вспоминаю.

– Бонсуар, ЧжуВон! Чего звоним, чего хотим? – спрашиваю по-французски. О, кажется, я попала в десятку. Девочки ушки навострили, глазками от любопытства заблестели. Вот вам мотивация французский язык изучать!

– Аньён, ЮнМи. Ты с чего вдруг на французский перешла? – бурчит оппа.

– При девочках я всегда на французском говорю. Им привыкать надо и учиться потихоньку. Так что лучше поддержи меня, я сейчас громкую связь поставлю.

– Может, обойдёмся без громкой связи? – как-то тоскливо и без энтузиазма возражает ЧжуВон. На корейском, что-то не тянет его к французскому.

– Ты забыл французский? Так быстро? – изумляюсь я, – Не может быть! Всё, я включаю. Не вздумай даже слова на корейском сказать.

Слегка запинаясь, ЧжуВон приглашает меня на ужин. Прошу у него час подготовки. Это Юркин может за десять минут собраться, а я девушка серьёзная. Не могу так легкомысленно и где-то даже подло поступать со своим оппой.

Глядь! Вся испсиховалась, но характер выдерживаю. Стоит только раз дать слабину, сядут на шею и погонять начнут. Хоть дети, хоть девчонки, разница не велика. Не перехожу, упрямо не перехожу на великий и могучий корейский язык, растолковывая дурындам, что мне нужна простая, быстро собираемая и элегантная причёска. С колготками проще, жестами иллюстрирую ИнЧжон, что мне нужно. Она ближе всех по росту.

Моментально вскрывается множество дыр из разряда «нечего надеть». У меня действительно гардероб очень беден. К тому же большая часть – дома. Ботики на шпильках есть, загибаем пальчик, пока СонЁн сооружает мне причёску. Когда ИнЧжон приносит мне… что?! Просила же – колготки, пусть будут тонкие, лишь бы не чёрные! Возмущённо гляжу на неё и вдруг словно спотыкаюсь. А что это в её глазах? Подобострастие? Пожалуй, нет, но что это взгляд снизу вверх – бесспорно. Кажется, понимаю окончательно, что с моими девочками. Представьте, что давно знаете человека, близко и без церемоний с ним общаетесь, бывает, что дружескую затрещину отвесите. И вдруг узнаёте, что он олимпийский чемпион. Или доктор каких-то заковыристых наук. А вы раньше неосознанно считали, что такие люди могут жить только в телевизоре.

– У меня ничего нет, – невпопад говорит ИнЧжон. Правильно сказать «ничего другого нет», но не будем требовать невозможного. В конце концов, я ведь поняла. И что, вот эту красоту, – ИнЧжон притащила нераспечатанную упаковку с чёрными чулками, – мне придётся на рядовое свидание надевать? Не то, чтобы я против, но… но пацака так баловать просто нельзя. У-ф-ф-ф! Завидев моё расстроенное лицо, СонЁн приносит свой вариант, тонкие цвета загара колготки. Без всяких выкрутасов, просто однотонные. Вот! В самый раз.

– Не нравится тебе? – неуклюже и ломано спрашивает ИнЧжон.

– Мне нравится, но такое я надену только, когда замуж выйду. Если выйду, – объясняю я и, обнаружив перед собой непонимающие глаза, поясняю, – Для особого случая.

У-ф-ф-ф! Вроде доходит.

– Бери! Это твоё!

Вздохнув, забираю. Я так понимаю, что она купила, соблазнившись красотой, но повода надеть так и не представилось. С её-то страхом перед мужчинами, понятно почему.

Лихорадочно одеваюсь, остаётся всего пять минут до срока. Искусственно поддерживаю кое-какие мужские привычки, оставшиеся в наследство от Юркина. Именно поэтому до сих пор не ударяюсь в шопинг, слишком сильны позывы в эту сторону. А денег-то до чёрта! Скуплю, нафиг, всё что предложат, весь магазин вывезу и ещё попрошу. Пока не почувствую, что в силах справится, никаких бутиков и профильных магазинов.

Именно поэтому стараюсь выдержать точность.

– Быстрее, девочки, быстрее! – девчонки носятся, как ненормальные. На диванчике куча шляпок. Всё перемерила, всё забраковала.

В итоге выбираю самую первую. Она лучшая. Хихикаю про себя, у меня всё по канону, как Юркин прописал! Именно так, по его мнению, глупенькие и взбаламошные девчонки себя и ведут.

– Куда ты спешишь? – не выдерживает КюРи, – У тебя пятнадцать минут в запасе!

– Ён, де, труа… – считаю я слова, сказанные по-корейски. Мягкосердечно предлоги не стала учитывать.

– Семь! Семь слов! – объявляю ей приговор. КюРи знает, что делать, ей теперь отжиматься семьдесят раз. А я транслирую её же слова, но на правильном французском. И напоминаю, что повторять надо каждое отжимание.

– БоРам! Под запись! Потом покажете!

Всё! Убегаю, уже опаздываю!

– ЮнМи! Накраситься! – кричит вслед БоРам. На бегу показываю ей один палец. Не средний! Показываю, что одно корейское слово за ней.

– Вернусь, и с тобой разберусь!

Выбегаю в холл, нацеливаюсь на входные двери и притормаживаю. Чжувонище уже сзади, второпях мимо пробежала. А что это у него в руках! Чёрные розы, эмблемы печали, глядь! Но до чего же красивые!

– Я посомневался, но всё-таки решил рискнуть. Нравятся? – ЧжуВон пытливо смотрит мне в глаза, которые залипли на цветах. И вовсе не мрачный цвет, как все думают. Цвет тёплой, бархатной ночи, не могу взгляд отвести. Забираю букет.

– Придётся тебе ещё подождать. Надо отнести, – иду обратно, чувствую его взгляд спиной и всем остальным. Кажется, пацак ничего без внимания не оставляет.

Девчонки радостно берут меня в оборот. Соглашаюсь на пять минут, раз они заботу о цветах на себя берут. В глазах Борамки такая умильная просьба, что отказать невозможно. Быстро подкрашиваю ресницы, хотя чего их красить, и так чёрные? Помаду накладываю легким касанием, затем затираю до почти полной невидимости, главное что? Главное, контур!

– Всё! – решительно заявляю скривившей моську БоРам, – На первый раз хватит. Времени нет.

Внизу ЧжуВон сходу лепит мне комплимент.

– Ты самая стремительная из всех моих знакомых девушек. До пятнадцати минут задержки не дотянула даже с учётом времени на цветы.

Кладу руку на сгиб его руки, вместе идём к выходу. Ну, что, начнём? Начнём!

– И много их было, знакомых девушек?

ЧжуВон усмехается.

– Скажешь, у тебя знакомых парней нет?

– Почему нет? Сколько угодно, – ухожу на заранее заготовленные позиции и бью оттуда, – Но знакомых настолько, чтобы я могла их сравнивать, нет ни одного. Если тебя не считать.

ЧжуВон делает вид, что занят дверями. Её надо открыть, придержать, снова предложить мне руку, времени полно. Чем он и пользуется.

– Мужчины обязаны иметь опыт. Иначе с вами невозможно, вы слишком непонятные для нас существа, вас надо изучать. Неторопливо и внимательно.

Вывернулся? Пожалуй, да. Подходим к машине. С нетерпением жду ошибки, но с лёгким разочарованием сажусь. Открывает всё-таки дверь передо мной, а потом закрывает. Так не пойдёт! Он что, ни одного повода не даст, чтобы мозг ему вынести? Неужели он настолько чёрств и жесток?

Общежитие после ухода Агдан

– Ёксоль! – с чувством заявляет ИнЧжон.

– О мон дьё! – поддерживает её ДжиХён, – Наш путь заканчивается глубокой пропастью.

СонЁн спокойно расчёсывает и укладывает волосы на ночь.

– Девочки, вы о чём?

Все замолкают и взглядами дружно нацеливаются на неё. СонЁн хладнокровно работает массажкой. ИнЧжон и КюРи переглядываются.

– Она не понимает или прикидывается? – спрашивает ИнЧжон, – СонЁн, ты не понимаешь или прикидываешься?

– Что я не понимаю? – безмятежно интересуется СонЁн.

– Нам каюк, – объясняет ДжиХён, – наше место теперь только в подтанцовке и подпевке. Тебе, между прочим, тоже. Даже ты конкурировать с ней не сможешь.

– Мне не надо с ней конкурировать, – мягко растолковывает СонЁн, – Мы в разных жанрах работаем. ЮнМи не любит лирику, ей энергетику подавай. И вы напрасно паникуете. Наша карьера подходит к концу? А вы что, только сейчас об этом узнали? Сами у президента СанХёна отпрашивались, забыли что ли? Нам вообще с ЮнМи очень повезло. Сначала она писала нам песни, делала аранжировки, привела нас к триумфу в Японии…