Текст книги "Рождение сверхновой (СИ)"

Автор книги: Генрих

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 46 страниц)

– А вы говорите – Джек, – с упрёком бросаю мужчине, – Обормот он, обормот!

Девочки и даже Кирюшка смотрят на него с осуждением. Мужчина покаянно и смущённо улыбается.

В конце концов, Обормоту наскучивает кувыркаться одному, и он бежит к нам. С палкой. Выполняет всё-таки команду, хоть и с изрядной задержкой. Эгоист, собачий сын!

Решаю играть в салочки. Расставляю народ в вершины треугольника, перебрасываем палку друг другу. Задача Обормота, которую он просёк мгновенно, перехватить брошенную палку или отнять её. Начинаю с Зиной, Обормот носится между нами с веселым гавканьем, пытается сбить нас с ног. Ага, сейчас, три раза, чтобы я падал от какой-то глупой псины! Только так подумал, как лечу в сугроб кубарем вместе с прыгнувшим мне на грудь монстром. Палку успел отбросить Зине. Её Обормот тоже пытается взять на грудь, но не на ту напал. Та ловко уворачивается. Ещё и дразнит его палкой, прежде чем мне кинуть.

Веселья и визга до краёв. Обормот носится между нами, за ним с воплями «Обоймот, обоймот!» бегает Кирюшка. Этот вообще успевает мешаться всем. У-у-у-х, здорово!

Везде найдётся слабое звено. У нас за него Катюша, именно у неё Обормот перехватил палку. Теперь мы гоняемся за ним, чтобы отобрать. Если собака захочет от вас удрать, ни за что вы её не догоните. Но Обормот такой цели не ставит, ему повеселится надо, а не убежать. И всё равно тяжело, реакция у него тоже звериная. Спасла реноме человека и царя природы Зина. А кто же ещё? Когда мы все уже исходили паром, она сумела в прыжке ухватить пса за задние лапы. Мы тут же навалились на собачищу всей кучей. Со стороны, наверное, забавно было наблюдать. Видел, как веселился хозяин Обормота. Вдруг бульдог обиженно взвизгивает, что-то улавливаю краем глаза.

– Зина, не кусай его! Глистов подцепишь!

– У него нет глистов, – обиженно бурчит хозяин. Вот не пойму, чего спорит? Ему хочется, чтобы Зина его собаку искусала?

Обормот грозно рычит и палку выпускать не хочет. Куда ты денешься, псина? Поднимаем его с Зиной, задние лапы почти отрываются от примятого снега, но челюсти не разжимаются. Обормот с виду рычит очень убедительно, но глаза сияют от восторга, как фонарики. Сейчас посмотрим, кто победит, звериная настырность или гений человека.

– Катя, пощекоти его!

– Где?

– Где, где… там, где тебе самой щекотно!

Катя принимается за дело, к ней тут же присоединяется Кирюшка. Обормот косится и забавно дёргает лапами. Не выдерживает псина, хихикает по-своему, по-собачьи и отваливается вниз. Его тут же прижимают Катя и Кирюха, продолжают его щекотать. Удовлетворённо переглядываемся с Зиной. Гений человека победил.

Хотя глядя на Обормота, начинаю сомневаться. Уж больно много счастья в повизгивании пса. Кажется, эта скотина наслаждается. Хозяин подтверждает:

– Он это любит, – потом вздыхает, – Ладно, нам пора. И Обор… тьфу, Джек нагулялся.

Он хватает Обормота, кладёт на плечо и шагает к своему подъезду. Пёс смотрит на нас с плеча хозяина, пасть раскрыта до ушей, улыбается, подлец. Мы переводим дыхание, дышим густыми клубами пара. Девчонки и Кирюшка раскраснелись, как созревшие помидорки. Я, небось, тоже. Расходимся, хватит с нас на сегодня. Это животное нас вконец измотало.

Конец Видения 7.

Окраина близ моря города Хэнам (юг страны)

24 января, время около полудня.

Небольшой аккуратный домик с верандой, обращённой в сторону моря, в которой сидят за столом двое пожилых поджарых мужчин. Один седоватый, одет по-домашнему, явно хозяин дома. Второй, судя по одежде, гость с намечающейся залысиной спереди.

– Спасибо тебе, ДонСэн-сии, – хозяин обводит вокруг рукой, – Без тебя не осилил бы.

– Тебе хватило, ХонВин? – гость улыбался с видом человека, удачно угодившего лучшему другу с подарком.

– Впритык. Недвижимость здесь не такая дорогая, как в Сеуле, но на пенсию не купишь.

– Ты честно заслужил, ХонВин. Имеешь право. Тебя только за тот грот надо до головы золотом засыпать.

Гость, бывший начальник хозяина дома, майора в отставке Ли ХонВина, вспоминает самый их примечательный момент службы. Тогда у высокого начальства загорелось под самым мягким и чувствительным для чиновника местом. Очередная напряжённость с северянами, их погранслужба свирепствует в своём обычном стиле, сначала стреляют, потом оставшимся в живых командуют «Стоять!». Весь наличный флот барражирует вдоль побережья. А начальству вынь да полож «окно на границе». Загорелось им срочно умыкнуть у северян важного человечка.

Если бы не капитан ХонВин, предложивший план, что бы у них там получилось, никаким небесным силам не известно. Он нашёл грот примерно в километре от берега. Скальное возвышение, вершина метрах в пяти от поверхности, отмечено на картах, как небольшая отмель. Строго говоря, ХонВину повезло. Когда он под водой изучал возможные подходы к берегу, заметил, как откуда-то снизу выпрыгнула на простор мурена. Схватила какую-то мелочь и обратно.

Как они выкуривали оттуда небезопасную и немелкую плотоядную рыбёшку, отдельная история. Самое простое – бросить туда гранату, не годилось. У северян акустическая служба тоже есть.

Самое важное заключалось в том, что грот оказался достаточно велик. Неправильной формы пещера объёмом кубометров в двадцать пять-тридцать. Самое главное – вход снизу. Когда ХонВин докладывал о найденной пещере и предлагал план, его поначалу не поняли. Но техническая служба дала заключение, что план реальный. В пещеру заволокли баллоны под высоким давлением, и выпущенный из них воздух вытеснил из пещеры воду. Они получили перевалочную точку. До неё можно было добраться с берега под водой. Затем оттуда, сменив баллоны и отдохнув, можно было отправиться дальше. На борт подводной лодки.

– Рискованно всё очень было, – вздыхает хозяин, – И запас кислорода в гроте невелик и углекислота от дыхания копится. А нам пришлось почти двое суток там торчать…

– Кх-кх-кх… – засмеялся гость, – Тебе не сказали?

– Сказали, что всё будет нормально, – пожимает плечами ХонВин, – Но я же вижу, что вода постепенно поднимается. Незаметно, понемногу, за сутки сантиметров на пятнадцать поднялась. Пришлось добавить воздуха. Но всё равно страшновато. Вдруг где-то воздух уходит? Герметичность нарушится и всё, конец.

Гость ещё посмеялся, после принимается объяснять.

– Нам в техслужбе пояснили, что уровень воды поднимается из-за растворения воздуха в воде. Давление было повышенным, растворение более быстрым. И быстрее всего углекислый газ в воде растворяется. Поэтому удушение углекислотой вам не грозило. В следующий раз поверхность воды можно плёнкой покрывать. Правда, тогда углекислый газ тоже будет копиться.

– А-д-ж-ж-ж! А мне не сказали! – запоздало, очень запоздало сокрушается ХонВин.

– Почему не сказали? Тебе же говорили, что волноваться не о чём? – смеётся гость.

Мужчины смеялись, вспоминали другие случаи, интересные, весёлые и грустные. Вдруг ДонСэн спрашивает с хитренькой улыбкой.

– А тебя совесть не мучает?

– За что? – не понимает хозяин.

– За то, что деньги у девочки выманил. А дело не сделал, – гость качает головой с нарочитым осуждением.

– Никого не обманывал, – решительно заявляет ХонВин, – Полмиллиона взял на подготовку, честно готовился. Не исполнил? Так и деньги за исполнение не брал.

Мужчины смеются, глядя друг другу в глаза.

– Спасибо ещё раз, ДонСэн-сии, за такой бонус к пенсии.

– Страна честно наградила тебя за тридцать лет службы, – накрутив в голос пафоса отвечает гость, – А семья Ким не обеднеет.

– А если эта девочка, ЮЧжин не успокоится?

– Не волнуйся, мы за ней с тех пор присматриваем.

Корпорация «Кёнджу Индастриз»

25 января, время 9 часов утра.

Девочка ЮЧжин строго вышагивает по коридору. Нет, не девочка, это она в семье девочка. На работе она бизнес-леди, строгий руководитель. Только что вышла из кабинета начальника технологического отдела, оставив там разгром и запустение. В переносном смысле, разумеется. ЮЧжин испытывала чувство торжества, душа её пела…

Она пришла к начальнику техотдела четверть часа назад. Всего пятнадцать минут ей понадобилось, чтобы выстроить не самого последнего человека в корпорации и буквально высечь его.

– ЮЧжин-сонбе, – морщится полноватый невысокий с короткой седой причёской мужчина, – ну, что вы опять там придумали? Месяц назад было три ежемесячных отчёта, сейчас вдруг становится пять. Моим людям ведь и работать надо. Хотя бы временами.

– Ваша работа, пуджанним, в том числе, состоит и в составлении отчётов, – ледяным тоном отвечает девушка, – и свою работу вы обязаны выполнять.

– Всё понимаю, ЮЧжин-сонбе, но мои люди и так загружены…

Его останавливает раскрытая в жесте «стоп» ладошка ЮЧжин.

– Не стоит мне рассказывать о сложностях вашей работы, пуджанним. Если вы опытный руководитель, то привычные для вас формы отчёта давно должны делаться быстро, на ходу.

– Вы правы, ЮЧжин-сонбе, но бесконечно увеличивать объём работы тоже нельзя, – увещевает начальник отдела.

– Пять отчётов слишком далеки от бесконечности, пуджанним, – отрезает ЮЧжин, – Ещё раз спрашиваю, что с последними отчётами?

– ОХ-105 будет завтра, а на ГНУ-012 требуется неделя, ЮЧжин-сонбе.

– Три дня, пуджанним, – чеканит ЮЧжин, – Если 28-го числа отчёта не будет, Наблюдательный Совет будет вынужден принять меры. Надо объяснять, какие?

– Нет-нет, ЮЧжин-сонбе, – поднимает руки кверху начальник отдела, – через три дня всё будет.

На выходе ЮЧжин скользит взглядом поверх головы слегка напуганной секретарши и выходит в коридор. С уверенной победительностью стучат каблучки. Ей это надо. Иначе не успокоить нарастающее напряжение изнутри. Ведь если обо всём узнает отец…

Как только за ней закрывается дверь, начальник с чувством явного облегчения отваливается на спинку кресла. Лицо делается слегка насмешливым. Он нажимает кнопку вызова секретарши, когда та появляется в дверях, говорит:

– Менеджера СонЛи ко мне!

Секретарша исчезает, а вызванный парень лет тридцати, худощавый и с аккуратной причёской появляется через пять минут.

– Менеджер СонЛи, завтра отчёт ГНУ-012 должен быть готов.

– Пуджанним, мы же говорили на эту тему! – застонал менеджер, – Серьёзная работа этот отчёт, там целое исследование проводить надо!

– Слышал, слышал, менеджер СонЛи! Не надо повторяться! – начальник дожидается, пока собеседник не успокоится и продолжает, – Мы знаем, что серьёзная подготовка отчёта требует месяца работы для двоих-троих работников. Я ставлю тебе задачу сделать его к завтрашнему дню. Что это значит?

Парень в недоумении смотрит на начальника. Тот тяжело вздыхает и начинает объяснять:

– Это значит, что Наблюдательному Совету не нужны реальные данные, которые к тому же устареют к моменту их подачи. Им нужна красивая бумажка и ты, менеджер СонЛи, эту бумажку им нарисуешь.

У менеджера отражается в глазах суеверный ужас. Как?! Он должен своими руками сотворить подделку и отдать фальшивку наверх?

– Хорошо, – устало говорит начальник, – Переформулирую задачу. Составь бумагу так, как она должна по твоему мнению выглядеть. Чтобы не было противоречий с другой отчётностью…

– Это делается автоматически, пуджанним, – замечает менеджер.

– Прекрасно, менеджер СонЛи. Она должна выглядеть правдоподобно и сделать её надо срочно. Отдельным документом, не упоминаемым в отчёте, укажешь, какие позиции даны на полёт стрелы.

– То есть, это не настоящий документ, пуджанним? – в глазах менеджера начинает появляться понимание.

– Считай это образцом для таких форм, – окончательно успокаивает его начальник. В глазах мелькает лёгкое сожаление, которое остаётся незамеченным его подчинённым. Агдан могла охарактеризовать его словами: «Ты тупой корейский юноша».

Особняк семьи ЮЧжин

25 января, время два часа дня.

У особняка стоит карета скорой помощи. Стоит уже полчаса, и вот из особняка кого-то выносят на носилках под покрывалом. Судя по причёске, пострадавший или заболевший – девушка.

ЮЧжин после обеда в первом часу дня направляется домой. Чем и хороша работа в Совете, рабочий день фактически длился только до обеда. Её ждут биржевые сводки и интерактивные графики курса акций, индексов и валют. Полоса неудач постепенно преодолевается, но на депозите всего тридцать тысяч. И увеличивать его за счёт оставшихся акций она воздерживается.

И почему молчит крутой наёмник? Скоро эта тварь улетит во Францию, и ЮЧжин сомневалась, что он может дотянуться до неё и там. Может обстановка во Франции ему тоже знакома, но надеяться на это нельзя. Даже самые могущественные разведки самых сильных стран не могут свободно действовать по всему миру. Тем более не может одиночка или даже небольшая группа.

Дома её ждали. В холле кланяется горничная.

– Молодая госпожа, вас в своём кабинете ждёт ваш отец.

В груди ЮЧжин привычно холодеет. Привычно, потому что с некоторых пор она всегда нервничает, когда отец что-то говорит ей, предлагает посидеть, поговорить или прогулятся. Умом понимает, что отец её любит, ищет общения, но разрастающийся внутри страх становится всё сильнее.

– Передай, что приду, как только переоденусь.

– Молодая госпожа, ваш отец просил зайти сразу. Срочное дело.

ЮЧжин кивает и поднимается по лестнице. Понемногу успокаивается. Если дело срочное, то вряд ли по её душу.

– Заходи, дочка, – ласковый голос отца успокаивает окончательно.

Но он не один. Начальник службы безопасности со своим замом по техническому обеспечению тоже здесь. ЮЧжин приветливо здоровается со всеми. Отец приглушает плоский телевизора на стене. Его тихий бубнёж действует успокаивающе.

– Как у тебя дела в Совете? – издалека начинает папа, понимает ЮЧжин. Но вопрос задан, и она принимается рассказывать. Все мужчины внимательно слушают.

Горничная приносит кофе, от которого никто не отказывается.

– Скажи, ЮЧжин-ян, а у тебя какие-нибудь идеи по поводу нашего бизнеса? Большие или маленькие, не важно, – интересуется отец.

– Пока смутные, папа. Кое-что, касающееся отчётности, но пока я не готова сформулировать окончательно.

– Понятно, – закивал головой отец, – Но если идеи смутные и трудно формулируемые, то на что ты потратила три с половиной процентов своих акций?

Ба-а-а-м-м-м! Будто огромный колокол взорвался в голове ЮЧжин. Он всё-таки узнал! Вот почему безопасность рядом! Зам по техническому обеспечению частично отвечал и за экономическую безопасность. ЮЧжин парадоксальным образом успокоилась. Всё, она погибла, чего уж теперь бояться? И можно попробовать оттянуть и смягчить неизбежное.

– Папа, я действительно затеяла одно дело, но мне не хотелось бы говорить о нём раньше времени, – ЮЧжин хладнокровно допивает кофе.

– Я понимаю, дочка, – соглашается отец, – но оставшиеся полтора процента я у тебя блокирую. Ты не сможешь их продать. Временно, временно! Пойми, ЮЧжин-ян, это часть твоего приданого, которое вдруг резко уменьшилось. И такие вещи, как продажа акций членами семей, необходимо согласовывать со всей семьёй. И желательно иметь рекомендацию экономического отдела.

Слегка окаменевшая от таких известий ЮЧжин пытается прийти в себя. Но теперь всё! Все её возможности – тридцать тысяч на депозите. Полмиллиона наличными – неприкосновенный запас, она не будет его трогать! ЮЧжин сжимает губы, по вискам изнутри бьют молоточки. Поднимает голову к телевизору, периферийное зрение срабатывает и требует обратить внимание на что-то интересное.

Весело тараторящего смазливого ведущего сменяет лицо Агдан крупным планом. С расширенными глазами ЮЧжин слышит её слова:

«На мой специальный счёт… уже пришло два миллиарда вон».

Отец перехватывает её взгляд, оборачивается и делает звук громче. Из телевизора продолжает щебетать Агдан, пока её не перекрывает… отчаянный вой ЮЧжин.

– А-а-а-а-а! Тварь помойная!!! – в телевизор летит чашка, разбрызгивая остатки кофе. ЮЧжин успевает заметить испуганное лицо отца, бросившихся к ней безопасников, и проваливается в равнодушную черноту.

Парк рядом с домом Агдан

26 января, восьмой час утра.

СунОк бежит по парковой почти пустой дорожке. В утренние часы в парке народу немного. Только такие, как она ненормальные. Уже почти три недели она истязает себя всё более длинными пробежками, но скинула только один килограмм. А как у неё болели ноги после первого раза! Она ходила тогда враскорячку, как краб. Она хотела забросить это зверское самоистязание, но пропустила только один день. Через два дня ноги стали просто болеть, а не кричать от боли, и эта садистка ЮнМи заставила её выйти на пробежку. Не поленилась сама выйти, чтобы проследить. Ругаясь и шипя от боли в мышцах, на деревянных ногах СунОк отбегала назначенную ей дистанцию. И что удивительно, ноги перестали болеть. В тот день она двигалась, как обычно. И больше так тяжело ей не было. Она втянулась. С удивлением недавно осознала, что выходит по утрам в парк с радостью.

СунОк делает беговую разминку, подходит к дереву и, опираясь на него, старательно выполняет махи. После них комплекс на скамейке, отжимания, прокачка пресса, всё как положено.

По окончании, поморщившись, СунОк приступает к самому нелюбимому. Растяжка, будь она не ладна! Как же это больно! Неужто ЮнМи не врёт и всё это она перетерпела! СунОк вспоминает её рассказы о школе Кирин. Точно, она тоже жаловалась на учителя танцев и физподготовки, как он её мучил. И палкой бил, бр-р-р-р! Её-то ЮнМи хотя бы не бьёт, но что-то такое мелькает пугающее в её глазах. Так что лучше она всё-таки нажмёт… ох, как же больно!

Телеканал C3TV-Goodtv

26 января, время 20:00.

В студии снова мы, я и СонЛи. На этот раз под запись. Тревожность администрации не исчезает, но сейчас укладывается в адекватные рамки. По-моему, так должно быть наоборот. Раньше им терять нечего было, а на данный момент у них рейтинг подскочил, а вместе с ним и капитализация канала. А чем выше капитализация, тем более крупный кредит в банке можно взять. Взять и замутить какой-нибудь проект, который принесёт деньги, славу и тот же рейтинг. Или банкротство, всё ведь может случится.

– Итак, у нас в гостях, уже в третий раз, всем известная Агдан. Аньён, ЮнМи-сии, – представляет меня зрителям ведущая.

– Аньён, госпожа СонЛи, – обращаться к ней с суффиксом «ян» меня попросили воздержаться.

– Как у вас дела, ЮнМи-сии? Что у вас происходит с вашим иском? – с явным предвкушением улыбается СонЛи.

– Замечательно идут дела, госпожа СонЛи. Ответчики перечислили уже двенадцать миллиардов вон. Двенадцать тысяч человек согласились с моими требованиями, и больше никаких претензий у меня к ним нет, – изображаю кистью небольшое, но сложное движение, призванное проиллюстрировать замечательность моих дел.

– Как вы думаете, все согласятся? – личико ведущей делается озабоченным.

– Подавляющее большинство, полагаю, согласится или будет вынуждено уступить. Не думаю, что до конца будет сопротивляться больше одной-двух тысяч человек. Но тогда я усилю к ним требования по иску, – излучаю абсолютную уверенность в исходе дела. Это нетрудно, я действительно не сомневаюсь, что так и будет.

– Увеличите сумму штрафа? – любопытствует СонЛи. Вопрос на грани. Интересоваться планами в таких делах не только дурной тон. Это можно расценить, как провокацию. Да хоть бы и провокация, она мне выгодна.

– Штраф, я, возможно, перестану требовать. Заменю его более жестоким условием. Но каким, не спрашивайте. Не скажу.

Обмениваемся понимающими улыбками. Чуть отставляю одну ногу вперёд, как бы ставя точку после сказанного. Тренированная стопа чуть оттягивается, демонстрируя высокий подъём. Оператор, уже привыкающий к моему образу, на этот раз не сглатывает. Но точно знаю, не пропустит этот ракурс.

Рекламная пауза.

– Очень неожиданно, ЮнМи-сии, вы вдруг прямо на наших глазах реализуете своё обещание довести размер своих капиталов до пятидесяти миллионов долларов, – с уважением и даже с придыханием говорит СонЛи.

– Здорово, правда? – улыбаюсь очень широко, предлагая разделить со мной радость успеха. Пальцы лежащих рук вскидываю навстречу друг другу. Я вообще взяла в привычку играть руками во время разговора. Это не для телевидения, это для постоянной тренировки рук и пальцев. Некоторые сложные движения я так на ходу отрабатываю.

– Очень впечатляет, ЮнМи-сии. Ведь год только начался, – СонЛи не отказывается порадоваться со мной.

– Что будете делать с такими деньгами, ЮнМи-сии? Создадите своё агентство?

– Как-то вы меня недооцениваете, госпожа СонЛи, – мягко упрекаю поднявшую брови девушку, – Агентство это слишком мелко. Вот медиа-холдинг, с тем же агентством, кинокомпанией, телеканалом, газетами, возможно, ещё с какими-то структурами – самое подходящее.

– Будете создавать многопрофильную корпорацию? – СонЛи приоткрывает в удивлении ротик.

– Не сразу, – придерживаю её восторг, – Не в этом году, госпожа СонЛи. И вообще, это дело нескольких лет и пятидесяти миллионов на это не хватит.

– А сколько хватит, ЮнМи-сии?

– Чтобы компания имела реальный вес в стране и мире, её капиталы должны исчисляться миллиардами долларов, – с дежурной улыбкой просвещаю ведущую.

– И где вы их возьмёте, ЮнМи-сии? – любопытство ярко светилось в глазах ведущей.

– А где берут их все остальные большие компании, госпожа СонЛи? Развивают свой бизнес, зарабатывают. Где я взяла свои первые пятьдесят миллионов?

– Исхитрились выдоить антифанатов? – хихикает девушка.

– Говоря языком бизнеса, я монетизировала свою популярность, – объясняю я тонкости большого бизнеса, – Вы наверняка слышали, что говорят об известных брендах. Это нематериальный актив. Как и другие подобные активы, патенты, авторские права, раскрученные товарные знаки, он может и обязан приносить доход.

– Но ваш способ, которым вы монетизировали свою популярность через судебный иск, кажется… – ведущая замялась, подыскивая подходящее слово, – кажется ненадёжным, сиюминутным. Слишком похоже на удачу в азартной игре.

– Если вдруг возникла такая возможность, почему ей не воспользоваться, – пожимаю плечами, – Но есть масса других способов. Продажа мерча, это разве не способ монетизации популярности? Да я могу просто так попросить у своих фанатов денег. Вот просто так, напрямую! Скажем, по сто тысяч вон. Фанатов около трёхсот тысяч. Пусть согласится только сто, но десять миллиардов вон я же получу, так ведь?

Рекламная пауза.

– Да, наверное, получите, ЮнМи-сии, – задумчиво соглашается СонЛи.

– Почему же «наверное»? – удивляюсь её недоверчивости, – Мои отчисления от мерча за время работы в агентстве – несколько сотен миллионов вон. А ведь айдолы в лучшем случае получают только десятую часть.

Судя по её выражению лица, СонЛи не сильно разбирается в этих вопросах. Известное многим, для неё открытие.

– Ну, хорошо, ЮнМи-сии. Будем за вами следить и болеть за вас.

– Следите. Болейте, – ничего не имею против. Слегка сдвигаю ноги, следящий за мной оператор почти не дёргается. Растёт парень.

– ЮнМи-сии, что у вас с Кимом ЧжуВоном? – резко меняет тему ведущая.

– А что у меня с ЧжуВоном? – удивляюсь я.

– Выйдете за него замуж? – Ого! Как она резко форсирует тему!

– М-м-м-м… вы меня прямо в тупик ставите, госпожа СонЛи. Откуда же я знаю?

– То есть, так-то вы не против? – загоняет меня в угол СонЛи.

– Принципиальных возражений против замужества нет. Девушки обычно всё-таки выходят замуж…

– Если они не «сампо», – уточняет ведущая. Она говорит о нынешнем поколении девушек, которое добровольно отказывается от трёх вещей: секса, замужества, рождения детей. Беда современной Кореи. Кстати, может в этом причина катастрофического снижении рождаемости.

– Я к этой категории не принадлежу, – открещиваюсь я, – Я могу выйти замуж и Ким ЧжуВон – вполне приемлемая кандидатура.

– Спрошу прямо, ЮнМи-сии, – выходит на последнюю ударную позицию СонЛи, – Если Ким ЧжуВон предложит вам выйти за него, вы согласитесь?

– Не могу сказать, – ухожу в глухую защиту, – Слишком много обстоятельств, слишком много неопределённого. Но даже если бы их не было, всё равно не сказала бы.

– Почему?

– Потенциальный кандидат не должен знать ответа заранее, госпожа СонЛи. Если я не против, потенциального жениха это расслабляет. Если настроена отказать, то зачем его огорчать заранее?

– Главный принцип шоу-бизнеса, – кивает СонЛи, – Держи интригу. Где-то вы говорили об этом. Но всё-таки, ЮнМи-сии… зрители будут огорчены. Они ничего не узнали.

– Не согласна, госпожа СонЛи, – спорю я, – Они узнали, что я могу выйти замуж, и Ким ЧжуВон – возможный претендент.

– Они и раньше это знали, – возражает СонЛи, – Вся Корея эта знала.

– Да? Тогда вы правы, госпожа СонЛи. Ничего не поделаешь, моя личная жизнь исключительно моё дело.

– Хорошо, ЮнМи-сии, пусть эта интрига остаётся. Но какую-то другую вы обещали раскрыть. Вы говорили о какой-то сенсации…

Рекламная вставка.

Грамотно они стали работать. До момента, когда к ним снизошла великая я, они сидели в глубокой, грязной яме не по своей вине. Обстоятельства так сложились, полагаю. Никто им не давал шанса вылезти оттуда, вырваться из аутсайдеров…

– Да, госпожа СонЛи, говорила. Невеликая сенсация, но многое публике станет понятно по поводу некоей Агдан, – улыбаюсь я.

– Я вся превращаюсь в глаза и уши, ЮнМи-сии, – СонЛи даже как-то подобралась, скрестила ноги, прижала сцепленные руки к груди.

– Начну по порядку, госпожа СонЛи. Месяца через три будет три года, как я попала в автомобильную аварию. И сразу немного отвлекусь. Помните, на меня подали пять исков по десять миллионов каждый? За травмы, которые получили антифанаты, испугавшись моей кошки.

Ведущая кивает, но комментировать не пытается. Строго выполняет своё обещание только слушать.

– Возмутительная сумма. Я так считаю потому, что мой виновник ДТП, – кстати, порядочный человек, не сбежал, – заплатил именно столько на моё лечение. Десять миллионов. И когда я вышла из больницы, у нас оставалось ещё три. Но дело в том, госпожа СонЛи, что я не просто сотрясение мозга получила, как мои истцы. Я десять дней в реанимации лежала, в первые минуты в состоянии клинической смерти была.

Делаю паузу, ведущая не вмешивается.

– И приравнивать мой случай травмам моих истцов, которые они залечивали не больше недели-двух, нельзя. Сумму иска они явно завысили. Собственно, суд это и установил, оставив им, в среднем, по четыре миллиона.

Кажется, пора. Самое время нанести резкий удар.

– Последствия той аварии до сих пор со мной. Диагноз «ретроградная амнезия» остался навсегда. Я не помню ничего, что было со мной до момента аварии. Почти ничего. Ходить, двигаться, говорить я могла. Но это всё.

Действительно сенсация. Молчит не только ведущая. Молчит вся студия. Кажется, даже аппаратура стала тише гудеть и стрекотать. Где-то вдали на пределе слышимости, – в другое время этот звук никто бы не услышал, – легонько хлопнула дверь.

– А дальше? – решается прервать паузу ведущая. Молодец! Очень вовремя, и как раз ей и надо было это сделать.

– А дальше начались приключения, госпожа СонЛи, – слегка усмехаюсь я, – Мама и сестра были очень расстроены, что я их не узнавала. Но самая главная неприятность была в том, что я полностью потеряла социализацию. Корейская система социальных отношений очень сложна, я в ней до сих пор путаюсь. Если сказать одним словом, то, несмотря на то, что я родилась и выросла в Корее, я – «банан».

Расширенные глазки ведущей никак не хотят возвращаться к обычным размерам. Однако главное слово выделяет точно.

– О каких приключениях вы говорите, ЮнМи-сии?

– О-о-о, прямо как в дорамах, госпожа СонЛи. Там очень любят подобные ситуации обыгрывать. Например, мой дядя… – да, тот самый, которого посадили, – любил здороваться со мной, делая зверское лицо и хватая сзади. И вот хватает он меня за бока, кричит «Ага, попалась!» и получает от меня решёткой по голове. Дело на кухне было. Я его не узнаю и воспринимаю его действия, как реальное нападение.

Мы с ведущей недолго хихикаем. А образ моего дяди в глазах зрителей получает реальный забавный штрих. Ему и мне пригодится. Бьюсь об заклад, он сейчас получил небольшую долю симпатии от зрителей.

– Он не сильно пострадал, ЮнМи-сии? – прекращает смеяться ведущая.

– О нет! Могло быть намного хуже, тогда я ещё за сковородку схватилась. Мама вовремя подоспела. Отделался разбитым носом и сломанными темными очками.

– Ого! Действительно легко, – соглашается СонЛи.

Рекламная вставка.

После рекламы методично рассказываю обо всех неприятностях из-за амнезии. В школе, в агентстве, в школе Кирин.

– Кстати, госпожа СонЛи, очень интересно в школе Bu Pyeong получилось, – делюсь мыслями и впечатлениями, – Я смотрела, как бы со стороны, настолько я стала другой. И столкнулась с кое-какими мелочами. Очень неприятными.

– Какими мелочами, ЮнМи-сии?

– Проявлениями какой-то беспощадной жестокости к детям, госпожа СонЛи. О нет, это вовсе не особенность моей школы. Всё то же самое происходит во всех других, уверена в этом. Я сейчас поясню…

Я вспоминаю свой единственный день в моей школе Bu Pyeong. В своё время не обратила на это внимания, этот тонкий момент остался небольшой занозой в памяти. И вот сейчас я её вытаскиваю.

– Очень характерный момент, госпожа СонЛи. Когда я пришла в школу, администрация обещала, что присмотрит за мной, поможет. В реальности, меня начали топить. Это вовсе не из-за какой-то особой жестокости корейцев, корейских учителей. Они просто не знают, что так делать нельзя.

– В чём жестокость, ЮнМи-сии?

– Учительница на уроке вызывает к доске и говорит: «Да, я знаю, что ты была в больнице, но раз ты пришла в школу, значит, должна быть готова». И начинает спрашивать без всяких скидок.

Делаю паузу, смотрю на СонЛи. Не понимает! Она тоже не понимает! Придётся объяснять подробно.

– Учителя, госпожа СонЛи, не осознают своей собственной ключевой роли в обучении. Ребёнок не способен самостоятельно, просто по учебникам, освоить новый материал. Ему нужно вникнуть, послушать учителя, что-то сделать под его наблюдением. Иначе никак. Учитель на уроке мне в первый день после болезни вдруг говорит, что я ДОЛЖНА быть готова. А как? Я пришла в школу СЕГОДНЯ для того, чтобы быть готовой ЗАВТРА. Не сегодня, завтра. Но мне предлагают самостоятельно пройти пропущенный материал, на что без учителя школьнику потребуется в десять или сто раз больше усилий, чем с учителем. Но никаких скидок! Получается какое-то добивание ребёнка, оказавшегося в трудном положении. И никакой помощи! Ни один учитель не предложил мне остаться после уроков, чтобы немного позаниматься и догнать одноклассников.

– Может быть, вы преувеличиваете проблему, ЮнМи-сии, – неуверенно возражает СонЛи.

– Нисколько, госпожа СонЛи, – решительно возражаю, – Вот медики отлично это знают. У них и термин такой есть: «реабилитация». Они понимают, что, несмотря на выздоровление, никто не способен сразу включиться в обычный режим жизни. Человек выздоровел, но сильно ослаблен, ему надо силы восстановить. Он не может сразу принять на себя нагрузку обычного здорового человека. Но у педагогов такой термин отсутствует. Вы слышали о чём-то подобном от учителей?