Текст книги "Короли Севера (СИ)"

Автор книги: Funny-bum

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

– Ну же. Скажи.

– О том, что она человек и в силах и в праве попросту разлюбить, – прошептал Трандуил.

С его кафтана, с широких плеч снялась целая туча черных, бархатных, как ночь, бабочек, и растворилась во тьме. – Разлюбить, и в одно утро встать – и увидеть рядом с собой чужого ей мужчину. А кто-то новый занял бы ее сердце. Ведь так делают люди.

– Это серьезный страх для эльда, – прошептала Галадриэль. – Такое случалось и у нас, и расставания тоже, но так нечасто, что почти каждый случай описан в свитках законов и обчаев и стал нарицательным… каждый день стремиться усмирить голос своей фэа, ограничить силу своего духа ради того, чтобы не раздавить ее ежесекундным присутствием в ней… а ты объяснил ей, что истинный брак эльфов именно таков, и он много превыше слияния хроа?

– Все объяснял, – грустно проговорил Трандуил. – Более того, она всегда ощущала, когда я с ней… в ней… и когда отвлекаюсь. И когда отвлекался, она веселела, щебетала с детьми, каталась верхом. Понимаешь, я видел, как она начинала от меня… отдыхать. С удовольствием. И это было невыносимо. Так больно. Так… странно.

– Это одна из причин, почему такие союзы не одобряются. Почему это бремя. И почему так мало эльфинитов. Было. Ранее, – проговорила задумчиво Галадриэль. – Не всякому человеку вынести нашу любовь… и не всякому эльфу вынести любовь к человеку. Это могут быть встречи, но только не одна жизнь на двоих. Одно дело, когда и тело, и дух слитно, вместе стремятся к победе, презрев опасность и тяготы, когда под свист мечей и стрел ты клянешься в любви и отдаешься страсти. Да, я тоже знаю, что такое страсть, Трандуил. Я мятежник, воин и маг. А еще я… женщина. Но другое дело жить изо дня в день с тем, что ты описал… послушай, а ты не думал, что вы вправду можете расстаться?

– Но я люблю ее. И она любит меня. Но она любит… сложно. Так, как это делают люди. Так, как это делает… она. Мне следовало бы отрешиться от ревности… от таких мыслей. Принять все так, как оно есть. Но мы можем расстаться, Галадриэль. Я уже оставался так – когда меня поддерживали лишь Лес и мой ребенок. Когда моя жена ушла за Море, сделав выбор в пользу моей крошечной слабенькой дочки. Это уже было… и, может быть, валар просто не предназначили мне ничего иного. Счастье, превыше которого почти ничего и нет… и потерю, горше которой тоже сложно что-то придумать. Обычному эльда, не королю. Король вынесет все.

– Не говори глупости, мой друг, – мягко сказала Галадриэль и положила руки на оба предплечья Трандуила. – Все не так. Ты пришел сюда искать средство от боли…

– Погоди. Я не договорил.

Трандуил всмотрелся в звезды.

– Ольва не спала ночами. Иримэ дала ей цветочные капли, которые делали эльфийкам, ставшим матерями. Чтобы улучшить молоко… успокоить сон.

– Иримэ ошиблась! – почти испуганно вскрикнула Галадриэль.

– Она хорошая целительница. Из многого, что мы давали Ольве, чтобы она могла спать ночью и перестала беспокоиться днем, эти капли подошли лучше всего. Она полностью раскрылась передо мной и впустила меня внутрь. Ее фэа стала податливой, нежной… душой эллет. Я не мог поверить сам себе. Она перестала испытывать боль и рваться за пределы Пущи…

– Сколько лет ты продержал ее на зелье? – резко спросила Галадриэль.

– Немного… семь или восемь…

– Ты с ума сошел, Трандуил Ороферион. Я уж не говорю о том, что действие капель неизвестно для людей, но и эльфийки принимают его лишь иногда. Несколько раз. Когда матери всего лишь надо привыкнуть к ее новому положению. И Иримэ не остановила тебя?

– И Иримэ, и Фириэль, и Мэглин… все, кто знали, говорили, что от капель не будет добра. И что Ольва не простит, когда очнется от своего сна наяву…

– И я ее понимаю, между прочим. – Галадриэль помолчала. – А то, что еще порождают цветочные капли, ты заметил?

– Да. Но я каждый день думал, что уже завтра откажусь от них… и каждый день, когда Ольва всецело принадлежала мне и нашим детям, забыв о внешнем мире, когда она была такой… теплой, родной и открытой… я наслаждался, оставаясь в ней, и я… откладывал.

Волшебница помолчала.

– Что же. Давай узнаем, где сейчас Ольва.

Разговаривая, они пришли к Зеркалу Галадриэль. Оно находилось в саду, на южном склоне Карас Галадон. Там на невысоком каменном постаменте стояла большая чаша, а рядом – серебряный кувшин, наполненный особой водой.

Поверхность наполненной чаши и была вещим Зеркалом. И сколько бы там ни было воды, всегда входило еще – ровно столько, сколько содержалось в серебряном кувшине.

Галадриэль остановилась около Зеркала и обратилась к звездам. Она просила помочь увидеть, где была сейчас повелительница Ольва Льюэнь, что она делала… затем вылила воду из кувшина в чашу – тонкой струйкой. Коснулась воды пальцами… то же самое сделал Трандуил.

И поверхность чаши ожила.

Хорошо была видна Ольва, которая положила кому-то на щеку руку и целовала его… по-настоящему, в уста, прикрыв глаза пушистыми ресницами. Трандуил вскрикнул, как будто ему вогнали кинжал в бок; по воде прошла рябь и все исчезло.

– Ты был не так уж неправ в своих опасениях, – проговорила Галадриэль. – Это несомненно то, что происходит прямо сейчас… но ты рассмотрел мужчину?

– Я нет, – жестко ответил Трандуил. – Если она уронила честь мою, честь повелительницы Лихолесья, мне придется ее убить. А она…

– Не торопись, сын Орофера. Мне показалось, я не вижу бороды, это, возможно, был эльф, – мирно сказала Галадриэль. – А мы целуем друг друга, не так ли?

– Да, – прорычал Владыка. – Тогда и так, когда и как это дозволено!

– Зеркало не станет больше говорить с нами сегодня. Надо спать. Утром мы обсудим состав отряда и выйдем к Мории. Это отвлечет тебя… и, возможно, позволит найти Ольву. Ты сумеешь уснуть?

– Разумеется, нет! – Трандуил сделал резкое движение у воды…

И в зеркале появилась черная морда оскаленного чудовища – длинные клыки, кожистая шея; затем крылья, когтистые лапы… чудовище промелькнуло и исчезло, а вода и вовсе замерла.

– Это был… рамалок?

– О нет, – напряженно проговорила Галадриэль. – Это крылатые чудовища, которые жили в Арде неисчислимое количество лет назад. Отчасти для борьбы с ними Манве и дал нам Великих Орлов… я думала, они все погибли. Но этот жив и полон злобы и темной воли, которой, несомненно, одарил его наш Враг… Трандуил, я безмерно сочувствую твоей ошибке. Но становится особенно важным как можно быстрее разрешить вопрос с Морией. Поверь мне.

– На рассвете мы выступаем, – проговорил Трандуил.

========== Глава 12. Зелья и их опасности ==========

У костра зависла короткая, но очень емкая пауза.

Ветка старалась больше не смотреть на эльфа и молодого человека, сидящих рядом с ней.

Радагаст совсем втянулся в зипун и весьма напоминал замшелый, трухлявый пень.

– И никакого способа помочь Тауриэль иначе нет? – спросил Эйтар. Спросил как-то мягко и уверенно, как… Мэглин?

– Мы ничего не знаем, Эйтар, – ответила Ветка, но посмотрела на него уже с надеждой. – Мы не знаем. Радагаст говорит, умрет. А может, выспится и не умрет, и ничего не нужно. А может, нужен какой-то определенный муж. Орочий. Поймать орка, и… ну кто ее знает.

Эйтара Ольва все время видела словно рисунок в манге – с одной стороны, вот он. Всегда на виду. А с другой стороны, как будто лишен трехмерности.

Подай, принеси, поседлай; огурчика, молочка, яблочка. Раньше Ветка чуть стыдилась, что гоняет своего личного эльфа в хвост и в гриву – по своим нуждам и нуждам детей. Формально он был телохранителем, но так как опасностей в Лесу не было никаких, стал вроде услужливой тени, царедворцем, слугой. И ни разу не возразил против такой участи, не возвысил голос, не потребовал к себе иного отношения.

Одевался Эйтар неброско, даже на праздниках умудрялся выбирать кафтаны мышиного или коричневого цвета, шитые тонкой нитью и мелкими каменьями, которые шли ему… но делали почти незаметным. Бегал быстро, поручения исполнял мгновенно. Выдавливал сок из плодов, выносил горшки, когда тайли либо Ветка не успевали. Если надо, сторожил, если надо, играл с детьми или советовал, какое платье надеть. Пару раз даже помогал причесаться. Привычное, спокойное… удобство?

А сейчас Ветка разглядела серо-зеленые глаза в тени каштановых ресниц, русые с рыжим блеском, очень густые, красиво заплетенные у висков волосы волной, немного капризный изгиб полных губ, твердый подбородок, прямой нос. На скулах была небольшая россыпь мелких веснушек. Изящные, мощные кисти рук – артиста и воина, Трандуил не приставил бы к ней стражника, скверного в бою. Широкие плечи, узкие бедра, длинные ноги…

Эйтар ощутимо поежился от такого детального осмотра и легко встал.

– Я пойду к ней. Не суйтесь. Отдыхайте. Если мы продолжим наш путь затем, надо использовать привал для сна.

Ветка чуть не разразилась благодарственным спичем, затем осеклась – это определенно было бы неуместно. Встала, подошла к Эйтару, обняла ладонями его лицо. И поцеловала.

– Ну-ну, – сказал Эйтар, – Повелительница, ты сильно преувеличиваешь… ужас ситуации. Как орк преувеличил бесполость эльфов. А ужас… будет потом. Вспомни историю Келебриан. К сожалению, я даже и не вспомню эллет, пережившую насилие и способную жить дальше. Так что… так уж вышло.

Эйтар разулся, снял доспехи, скинул стегач и рубашку, на минуту или две окунулся в воды Андуина, и, закинув рубашку на плечо, подошел к палатке.

– Я не эллет, конечно, – сказала Ветка.

Эйтар повернулся.

– И слава валар.

– А еще… я думаю, те, кто пережили и смогли жить дальше… попросту не треплются о таком. Вообще-то это очень тяжело.

Эйтар поднял брови.

– Кстати… я не думал о такой вероятности. Но это… дает надежду. Спокойной ночи.

И скрылся за пологом маленького жилища, наскоро собранного из дорожных плащей.

Радагаст так и не отмер.

Эстель выглядел весьма замкнутым и такое чувство, что… разочарованным? Сам хотел стать спасителем для эльфийской девы?

Ветка чувствовала себя так, как будто три дня грузила уголь. Когда ответственность на себя принял Эйтар, у нее словно отпустило узел, затянувшийся где-то в кишках. И теперь отлично пошел отвар Радагаста, сом и какая-то лесная зелень, собранные к столу… Эйтаром?

Порубил орков, поставил палатку, добыл еды, приготовил ужин, успокоил всех, ушел к Тауриэль…

А как у него с техникой секса?

Может, что-то надо подсказать?

Ветка затихла, ковыряясь в голове сома. Даже это. Она любила разбирать рыбьи головы – и хотя сами эльфы их обычно просто выкидывали, Эйтар знал, что и тут Повелительница с чудиной, поэтому убрал жабры и голову запек с остальной тушей…

Ну почему она такая плохая, а эльфы такие хорошие!

Навернулась слеза, очень похожая на пьяную.

И люди хорошие! Вот Эстель. Какой красивый паренек, настоящая гордость человеческого рода. Какая у него замечательная осанка, а повадки – просто королевские. (Эстель в это время наворачивал сомий хвост, деликатно, но быстро, временами прислушиваясь к тому, что происходило в палатке. И да, оттуда доносились какие-то… некоторые! Звуки…)

Рядом с таким юношей можно всю жизнь быть счастливой! А каким он оформится мужчиной! А какие у него будут дети!

Ветка посмотрела на Радагаста, смахивающего на столетнюю колодину, обросшую мхом и опятами. Почтенный, могучий старец, гордость истари. Благородный, но не потерявший силы…

Очень вовремя из-под ушанки появился хвост птички, и на волосы и лицо благородного старца потекло…

Ветка замотала головой. И обнаружила, что и Эстель перестал жевать и смотрит на нее с подозрением.

– Ольва, – сказал юнец, будущий муж и суперпапаша, – там точно пробка не подтекала, у этого зелья? Ты странная.

– Слава Ауле, я заметила, – буркнула Ветка. – Нет, флакон закрыт плотно. Это… эманации. Мы же люди. Реагируем. Ты тоже?

– Ну… немного. Нельзя остаться равнодушным. И жаль, нельзя убить орка еще раз. Раза два. Три.

Ветка повертела головой. Надо было и правда устраиваться на ночевку.

Почти все дорожные принадлежности пошли на устройство палатки для Тауриэль.

Эстель, взяв легкий плащик, выбирал место помягче, посуше и подальше от Тауриэль и Эйтара. Крошка с хрупаньем питалась какими-то приречными травами, Радагаст сидел неподвижно и без признаков жизни, Сет умчался охотиться.

Ветка пришла к Эстелю. Путники молча улеглись, Эстель обнял Ольву, прижал к себе и замотался плащом.

Не спалось, совсем не спалось.

Временами слышались тихие стоны, разговоры на квенья. Звуки, которые доносились до Ветки и Эстеля, были столь же красноречивыми, сколь и таинственными.

И Ветка, и Эстель раскалились до крайней степени. И все же руки молодого человека лежали спокойно, а Ольва не вертелась и не пыталась целоваться, хотя очень хотелось.

– Все обойдется? – шепотом спросил Эстель. – Я не знал Тауриэль лично, но, конечно, слышал ее историю…

– Эйтар воевал вместе с ней, когда она была еще в дворцовой страже. А обойдется или нет, утром узнаем…

***

Утром Ветка заболела.

У нее болел низ живота, под коленками, в паху, подмышками. С утра она вообще решила, что умирает, так как ощущение повышенной температуры здесь, в Средиземье, она забыла начисто. Но жар накрыл ее, как после раны, лоб залил пот. Эстель тронул пальцами щеку Повелительницы и вскочил – звать Радагаста.

– Может, от орков что-то подхватили, – лепетала Ветка. – А может, я просто простыла… не помню, чтобы я так болела, правда… извините…

Радагаст очнулся и принялся хлопотать у костра, согревая травы, изготавливая отвары.

– Ты как-то тоже не совсем просто так занедужила, – сказал он. – А ну-ка, расскажи мне, не болела ли ты в Пуще? Я так давно там был, что не помню, какие там есть растения, цветы…

– Не болела…

– Что ела? Что пила? Ты отравлена, Ольва, и как я вчера не заметил, где были мои глаза, – сердито бурчал Радагаст. – Не ждал увидеть это в тебе… отравлена… беладонной, корнем фиалки, дурманом… кто же тебя так?

– Я… принимала цветочные капли… от бессонницы…

– Да что они там, целительницы, в Сумеречье совсем ополоумели! – сердился Радагаст. – Но тут я хоть понимаю, что произошло, и могу помочь… хоть это и женская магия, давняя, древняя, но эльфийская, а потому мне понятная… тут пока вся беладонна из твоего тела не выйдет, придется помучиться…

– Самое главное, это не заразно…

– Не заразно, не заразно… но тебе бы быстрее к Трандуилу.

– Зачем?

– Жар тела будет охватывать. И жажда. Как у нее, – Радагаст кивнул в сторону палатки. – И плохеть будет, шла здоровая и упала больная. Не годится это для пути.

– Но я-то не умираю… от этого вот? – уточнила Ветка. «Этого только не хватало!»

– Ты-то нет, да только не легче от этого. Ты сможешь и управлять собой, и головой думать, но сколько яд будет тебя оставлять… – Радагаст покачал головой. – То-то я думал, что меня к вам словно криком вело, никак нельзя было вас пропустить… лучше вы тут на день, на два останьтесь… ты сколько раз принимала цветочные капли?

– Раз? – спросила Ветка. – Года… три. Каждый день. Может… больше.

– Охохо, охохо…

Полог палатки откинулся, вышел Эйтар. Глянул на Ветку, подскочил:

– Что случилось?

Пока Радагаст пояснял, что же происходит, а Эстель собирал хворост для костра, Эйтар порылся в остатках вещей, вынул запасную Веткину одежду, коротко сказал: «Я сейчас», и ушел внутрь.

Еще через некоротое время вышел, а затем вышла и Тауриэль.

Рыжая эльфийка выглядела прекрасно. Она словно осунулась, немного похудела, и на лице лежали глубокие тени вокруг глаз, заострившегося носика, но поток ярко-рыжих волос бурно тек по ровной спине, Веткины вещи сидели отменно; одежда скрыла раны и царапины, многие из которых со вчера успели затянуться. Эйтар не смотрел Тауриэль в лицо, но и не уворачивался от ее взглядов, но теперь его внимание было приковано к Повелительнице.

Эстель сдерживался, чтобы не пялиться на Тауриэль. Воспитание Элронда давало о себе знать.

Тауриэль сразу включилась в хлопоты, связанные с Ольвой – Ветку перенесли в палатку, уложили, укрыли, напоили…

В походе всегда есть, чем заняться. Через полчаса суета улеглась, Веткин жар пошел на спад. Радагаст наварил зелья на будущее, которое налили во фляги.

– Надо вернуться в Пущу, – сказал Эйтар. – Надо отыскать Трандуила.

– Трандуил спустился на плоту к Лориену, – тихо проговорила Тауриэль. – Я видела их и даже кричала, но они не услышали меня. Можно нагнать его в Золотом Лесу.

– Нене, – сказала Ветка. – Пойдем как и планировали. Радагаст сказал, будет еще несколько приступов. Не страшно. Я же затем и пошла, чтобы прийти в норму. Прежде, чем вернуться к мужу, мне надо проветриться… выветриться.

– Мы проведем тут пару дней. Я сейчас похожу вокруг, поищу более подходящее место для стана, срублю шалаш.

– Эйтар, ты такой хороший!

Эльф глянул на Ветку, валяющуюся на лежанке, на Тауриэль, которая сидела около супруги Трандуила с питьем; обе женщины признательно смотрели на него. Эйтар прыснул в кулак:

– Вы без перегибов мне тут, девочки. На войне как на войне. Будет шалаш, будет отдых, завтра-послезавтра решим, что дальше. Эстель, ты останешься сторожить. Пришел Сет, если что, он тебе поможет. Радагаст?

Но Бурый маг снова ушел в себя, помешивая палочкой в котелке на огне какое-то варево и несвязно бормоча.

– Отличный повод разжиться крольчатиной, – хмыкнул Эйтар и, подхватив легкий топорик из снаряжения Эстеля, ушел.

***

– Ты как? – почему-то шепотом спросила Ветка.

– Как в странном сне.

– В страшном?

– Нет, именно в странном, – ответила Тауриэль. – Причем не только из-за того, что случилось тут, а еще со свадьбы с Кили. Со сватовства Трандуила, когда он привез меня в Эребор, не дав… не дав…

– Не дав додумать твое желание до конца? Ты уже была близка с Кили. Тогда все зацепились за это.

– Я вот думаю, – упрямо сказала Тауриэль. – Кому какое дело, кто с кем близок? Отчего все должно идти только по предписанному? Я была бы счастлива, если бы этой свадьбы не было. Я бы встречалась с Кили… иногда. И любила бы его больше. И была бы свободна. И…

– Да, мощное зелье замутил Саурон, – с уважением сказала Ветка.

– Думаешь, это от него? – усмехнулась нандо. – Нет. Я и до этого так думала. А орки… грязно, больно. Вначале они… ну без капель. Орки воняют. Угрожают оружием, тыкают. Унижают. И да, я понимаю Келебриан. Это почти невыносимо принять. Потом стало… потом…

– Ты все помнишь?

– Да, память никуда не уходит. Они капнули зелья… мне на живот. И стало иначе. Старший из серых учил младшего, как это делать. И я… помогала. Понимаешь? Ну…

– Серые еще ладно, – буркнула Ветка. – Ты же понимаешь, что это не ты?

– А вдруг это… я? – и вот тут глаза Тауриэль заблестели.

– Ну нет, конечно.

– Я же и с Кили… а он инородец…

– Кили твой муж и принц. И уж надеюсь, никак не оскорбил тебя, – чуть суше сказала Ветка.

– А ты… – спросила Тауриэль. – Что ты тут делаешь?

– Еду устраиваться ученицей к Галадриэль. Мне срочно нужен прикладной курс зелий и ядов, – сказала Ветка. – Срочно. Тема становится актуальной. Ищу преподавателя зельеварения.

– Похвально… а отчего так странно едешь? С единственным… стражником? И человеком? Где свита, где лошади?

– Я немножко убежала, Тауриэль. Длинная история.

– Опять, – улыбнулась Тауриэль.

– Дорогая, – спросила Ветка. – Два вопроса.

– Задавай…

– Ты не собираешься потихому утопиться или зарезать себя кинжалом?

– Вообще-то н-нет… или пока не дошло, что это единственный выход… не знаю. Раны… везде затянулись, я чувствую себя… неплохо. Воспоминания… не нестерпимы, хотя… хочется тошнить, но… нет, пока я не готова убить себя. Может, потом. Но я знаю то, что расстроит тебя, – сказала Тауриэль.

– Говори уж сразу.

– Это зелье… его дают предводителям орков. Оно есть у многих. И они его называют… Ольва.

Ветка растерянно моргнула. Потом выкрикнула:

– Гад! Вот за это ненавижу! Ненавижу! Это значит, каждая девочка, которую они поймают… гад!

Мгновенно нарисовались Эйтар и Эстель. Убедившись, что все в порядке, снова ушли переносить лагерь.

– Какая же сволочь…

– Саурон помнит о тебе, да…

Ветка помолчала, подышала, успокаиваясь.

– Ладно. Что есть, то есть. Что с этим делать, потом решу вместе с Трандуилом.

– Они… орки и прислужники Врага… считают, что Анариндил сын Саурона, и именно поэтому Трандуил прячет его в Пуще.

– Я в курсе.

– А второй вопрос? – напомнила Тауриэль.

Ветка еще помолчала, возвращая к относительной норме разбитый вдребезги эмоциональный баланс.

– Прости, если вопрос некстати… но… как тебе Эйтар?

Тауриэль замолчала, разглядывая Ветку так и эдак.

– Прости, прости пожалуйста…

– А знаешь, – сказала нандо, – очень хорошо. Бережный, терпеливый. Могучий. Очень красивый… телесно. Если это увидеть. И замечательный друг. Благодаря ему и хочется жить. Я недооценивала его раньше.

– И я недооценивала…

– Пойдем, я слышу зов, твой телохранитель, Повелительница, разбил новый лагерь. Нам надо перейти в шалаш, а Эйтар и другой ваш спутник разберут палатку, – мирно сказала Тауриэль.

– Ты не обиделась?

– Нет. Но мне нужно время. Прийти в себя. И в ответ я тоже хочу знать кое-какие подробности, – проговорила Тауриэль.

– Какие?

– О твоем пленении у Саурона. О твоем мире. О том, как темный майа нашел тебя там. О том, о чем ты никогда не рассказывала при эльфах, – сказала Тауриэль.

Воспоминаний нахлынуло так много, так много подошло комком к горлу, что Ольва чуть не задохнулась. Потом кивнула.

– Я рассказывала это только Ри, и немного – Мэглину… хорошо, я расскажу. Это… странно.

– Страшно?

– Нет, именно странно, Тауриэль… ты теперь точно поймешь. И может, это позволит и тебе принять какое-то… нормальное… решение.

Ветку повело, она чуть не упала на руки подошедшего Эйтара.

«Вот и умница, вспоминай меня чаще, – раздался в ее голове вкрадчивый голос. – Зови меня по имени, хвали мои зелья, храни в своем кармане флакон с моей печатью, рассказывай обо мне эльфийке… мы скоро встретимся, я надеюсь, верю… я здесь…»

Ветка выхватила флакон из кармана дорожного кафтана, точно он был раскален; Эйтар, поняв без слов, вырвал склянку из ее рук и, отскочив в сторону, бросил на камень, раздавил другим камнем. Обе женщины шарахнулись от этого камня подальше, чтобы не дай валар не вдохнуть даже запаха.

С шипением камень проело. Осколки поблескивали на солнце.

Погода была чудесная.

========== Глава 13. Бездна ==========

И вновь мантия и пышный камзол меняется на серебристые доспехи, и вновь вязь драгоценных колец меняется на латные рукавицы и длинные наручи, закрывающие запястья.

– Это Лориен, Владыка. Я пойду с тобой, – сказала Галадриэль, сияя мифриловыми доспехами, как Оромэ в женском воплощении. – Келеборн останется оберегать наш Лес.

– Стоит ли тебе подниматься в горы? Голые скалы не лучшее место для Мудрейшей.

– Стоит, мой король. Иногда очень полезно покидать свои владения и смотреть, что же творится в мире, который постепенно уходит другим хозяевам. Лошади готовы. С тобой двадцать воинов. Лориен даст тридцать. Я думаю, этого хватит.

– Мы же не воевать, – выговорил Трандуил. – Мы… воздействовать.

– Вот что смущает меня, – говорила Галадриель уже позже, когда большой отряд выехал на лесную тропу и двигался к Восточным воротам Мории. – Я ощутила бы фэа Ольвы, если бы она вошла в пределы Золотого Леса. Но я не слышала ее. Я думаю, она не проходила через Лориен.

– Лориен не единственный путь к Восточным вратам. А с ее… везением… пройти стороной, вне дорог, пролезть в какую-нибудь щель…

– А перед этим переплыть Великую реку, опередить тебя, проявить чудеса скорости и изобретательности.

– Ты хочешь сказать, что ее там нет?

– Я думаю, нет.

– А я думаю, есть. Она взяла с собой все вещи гномов. И… Аркенстон.

– О, – проговорила Галадриэль. – Тогда… возможно, ты и прав… если ею руководила обида… плюс беладонна…

Помолчали. Лошади двигались спокойно, ритмично, некоторые эльфы негромко пели.

Невзирая на доспехи и вооружение, это не было военным походом, и многие воины были рады просто прогуляться.

– Здесь у тебя несколько эллет, – сменила тему Галадриэль.

– Да. Одна из них помощница Иримэ.

– Я это и хотела узнать. Призови ее сюда?

Трандуил чуть кивнул едущему рядом Иргилю. Тот отстал. Через минуту Трандуила и Галадриэль нагнала Фириэль.

– Итак, – сказала Галадриэль, – что ты знаешь о цветочных каплях?

– Достаточно, леди Галадриэль.

Галадриэль сделала движение рукой – всадники отстали, Трандуил, Галадриэль и Фириэль выехали далеко вперед, чтобы говорить уединенно.

– А скажи, тебе довелось применять их?

– Я сама использовала цветочные капли, моя госпожа.

– Как много?

– Пять раз. Более не потребовалось.

– И сколько ты принимала их?

– По семь капель каждый раз, госпожа, как и положено, как и назначают эллет после разрешения от бремени.

– А сколько назначила Иримэ Повелительнице леса?

– Одну каплю на кувшин вина, моя госпожа.

– Из этого кувшина пила только Ольва?

– Нет, – стушевалась Фириэль. – Также иногда Владыка.

– И как долго? – вкрадчиво выговорила Галадриэль.

– Семь лет и несколько месяцев, моя госпожа…

– И ты либо Иримэ рассказали все в подробностях Владыке Трандуилу?

Трандуил мало что понимал, но на всякий случай ехал с каменным лицом и внимательно слушал. Женские разборки из-за количества капель в данный момент казались ему несущественной мелочью.

Фириэль молчала.

– Трандуил знал все особенности применения… этих капель? Почему их используют мало и редко, и лишь тогда, когда это вправду необходимо? – мягко сказала Галадриэль.

– Иримэ поручила мне говорить с Владыкой…

– И ты?

– Я ждала подходящего случая… и я много раз говорила, что от капель надо отказаться. Мы отказывались, и у Повелительницы Ольвы ухудшалось самочувствие… настроение. Она делалась… больной и… сложной. И Владыка сам возвращал капли снова.

– Ты говорила, что в них есть яды – беладонна, корень фиалки, например?

– Я говорила, что капли могут быть не полезны…

– Я вижу, ты в доспехах, – любезно сказала Галадриэль. – Я оставлю тебя в Лориене стражницей. А если на то будет моя добрая воля, обучу тебя целительству и зельеварению, если, конечно, ты докажешь свой добрый нрав и готовность нести истинное выздоровление тем, кто болен.

Низко опустив голову, Фириэль отстала от Трандуила и Галадриэль.

– Обьясни, – сказал Трандуил. – Ты забираешь у меня эллет? И собираешься ее карать, как я понял? Я могу узнать, в чем дело?

– Цветочные капли – это хорошее успокоительное средство, – мирно сказала Галадриэль. – Почти все эллет используют их, когда живут рядом с мужем, родили и счастливы. В прежние времена капли эти были в каждом доме. Рождение ребенка у эльда – редкое событие, и оно иногда чрезвычайно сильно заставляло биться сердца. Капли успокаивали сердца… и временно, если их тайно подлить мужчине, успокаивали хроа супруга, чтобы он не нуждался в близости.

Трандуил вздрогнул.

– Если применять их долго, это яд.

Трандуил вздернул брови.

– «Не полезно» и «она будет отравлена» – не одно и то же, мой Владыка. Твои целительницы не хотели, чтобы Ольва Льюэнь жила долго и счастливо. С тобой. Прости, что спрашиваю. Но…

– Да, – горько сказал Трандуил. – Последние годы мы почти не были близки. Как-то и так… все шло…

– Хорошо? Спокойно? Счастливо?

– Да…

– Теперь слушай. Я не знаю, где Ольва и с кем она уехала из дворца. И я могу лишь догадываться. Когда такие капли применяются правильно и их использует только эллет, затем, когда она успокоится и выспится, привыкая к материнству, ей бывает нужна близость.

Трандуил молчал.

– Очень нужна, пойми меня правильно. Если близости нет, это может тревожить до потери самообладания.

Трандуил молчал.

– Тебе, видимо, никто не рискнул это говорить… одну каплю в кувшине легко не заметить, особенно такому могучему воину, как ты. Ею можно пренебречь, это очень мало. Но… семь лет, Трандуил.

– Да, – сказал Владыка. – Это слишком похоже на предательство. И даже на то, что отравить желали и меня. Знал ли нандо Мэглин о таком свойстве капель?

– Он образован, но не всеведущ. Капли всегда готовили и знали их тайны лишь целительницы. Это тайна именно от мужей, понимаешь? Чтобы муж и не заподозрил ничего, а эллет после родов могла… улучшить и свое самочувствие, и, если надо, ненадолго направить поведение супруга. Он мог знать, что длительно их применять нежелательно, и знать из сорока трех ингредиентов два или три. Или пять. Теперь скажи мне. Ольва Льюэнь, отравленная, бесконечно страдающая телесно, где она? Думаешь, у Торина?

Молчание длилось очень долго.

– Думаю, да.

– Ты очень ревнив, Трандуил. А ревность – она как бездна. Упадешь, и ты пропал.

– Да.

– И скажи, тебя не смутило, что ты перестал желать ее, а она тебя?

– Но я не перестал… а подобные… перерывы случались и у меня с Королевой.

– И у меня с Келеборном. Но… на какой сотне лет семейной жизни? – спросила Галадриэль. – Словом, от странствий Ольвы я не жду хорошего. Твоя ревность может и стать тем балрогом, который в итоге сделает кошмар реальностью. Мы разберемся с Торином – и ищи жену дальше, если она не здесь, пока не случилось беды.

– Не могу сказать, что ты ободрила и успокоила меня, леди. Предательство в Сумеречном дворце, опасность для Повелительницы…

– Сперва делай то, что собирался – если ты не будешь уверен, что у Торина ее нет, не будет тебе покоя все равно. Поэтому – Мория.

Путь занял три дня. Все это время Трандуил видел, что Фириэль ищет случая говорить с ним, но был непреклонен.

Отряд выехал к Черноречной долине, отделяющей Золотой Лес от предгорий Мглистых гор.

Здесь, прямо на краю Золотого Леса, была широкая площадь, мощенная камнем. Из Мории к Лесу сперва тянулся мост – широкий и прочный, на высоких могучих опорах, с широкими прекрасными арками. Затем дорога от моста миновала Зеркальное озеро, тонула в рощицах и перелесках и снова показывалась на виду серой лентой. Еще два моста поменьше изгибались волнами и спускались прямо в низину Черной реки, а оттуда уводили дорогами к северу и к югу вдоль горного хребта. Это место видело битвы и праздники, взлеты и падения. Но последние столетия – больше падения… и гоблинов…

Мория в лучшие годы была дружна с эльфами и открыта для них, а также торговала со всем Средиземьем. Отсюда выходили целые обозы, запряженные волами, которые тащили первоклассные мечи и кольчуги, а также поделки более мирные и более драгоценные.

Эти эпичные сооружения точно подернуло слоем мути или пепла, как и сами Мглистые горы… Время оказалось безжалостным для крупнейшего из государств гномов, но мост все так же стоял, и чёрные врата были наглухо закрыты.

– Когда прошел Дубощит, – выговорила Галадриэль, – а также когда в обход Лориена сюда пришли его племянники, мы открывали врата. В прошлом же здесь полегло сонмище гномов в битве за Нандухирион, долину Азанулбизар. Вон она между горами и озером. Еще раньше вблизи этих врат из Мории вышел Азог Осквернитель, чтобы отправиться с набранными им отрядами орков и гоблинов на службу к Саурону, и он же убил здесь Трора и осквернил его голову. Конечно, это место манило Торина Дубощита. И месть, и память его народа, народа Дурина, и остатки мифрила… но древнее величие восстанавливать более никому не по плечу, поэтому и мы лишь бережем оплоты и не стремимся вернуться в заснувшие города. И поэтому же мы постоянно оберегаем этот рубеж Золотого Леса и готовы ко всему.