Текст книги "Короли Севера (СИ)"

Автор книги: Funny-bum

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Отчего-то теперь это перестало казаться Иргилю Ключнику таким уж бесспорным.

Он не найдет в Валиноре потеряных любимых или детей, разве что родителей. А вот люди – обычные смертные люди – живут с такой потерей не оглядываясь, отпустив своих ушедших и лишь надеясь, что за чертой есть что-то и для них.

А он сам найдет в Валиноре женщину, которая никогда не любила и не полюбит его, и снова будет тенью при ней и при ее счастье.

Иргиль с огромным уважением посмотрел на тень Трандуила, скользящую по светлой воде Андуина. Вот он, другой путь. Надо не просто открыться Новой Заре, надо не просто радоваться детям Новой Зари. Надо стать Новой Зарей. И Владыка это сделал.

А может, стоит даже изменить законы и обычаи эльдар. Потому что все же, если честно, то за Великое море уходят лишь тогда, когда тоска по потерянному превышает радость от пребывания в этом мире.

И радость эта велика.

Фириэль плыла на соседнем плоте и сегодня она была в женском платье. Открыв ноги выше колена, спустила их в воду. Волосы ее вились, подчиняясь ветерку, а тонкий стан был обянут льющимся шелком. И это было прекрасно.

А вокруг целительницы работали шестами эльфийские мужи, босиком, в тонких рубашках, обтягивающих их торсы. В шаге от Фириэль стоял высокий, сильный Иллуир, который точно так же потерял когда-то жену и сына, а дочь его жила в Лориене и была замужем, но в бесплодном браке.

Иллуира от Фириэль отделяло всего одно дыхание… и сотни лет верности тем, кто давно пировал в Чертогах Манве.

И тем не менее, оба они были тут, прекрасные, бессмертные, не желанные никому.

Трандуил тоже смотрел на деву.

– Что мешает любить второй раз? – спросил Иргиль.

– А ты смог бы?

– Я просто никогда не задумывался, храня память о твоей матери. Не присматривался… ни к другим, ни к себе.

– Все так. Но когда этот дар приходит, его ни с чем не спутаешь и от него ни за что не откажешься, – задумчиво сказал Владыка, и голос его звучал бархатом и медом, грустью и счастьем. – Однако… сейчас мне кажется, что эльда все же должен позволить этому быть. Что-то решить, как-то иначе повернуть свою фэа, чтобы ее свет снова стал заметен. Я не могу приказать или навязать такие вещи. Справедливости ради, я не присматривался к Ольве, но сразу увидел ее, как будто она была единственной девой в Средиземье. Только принять это было непросто.

– В некоторых вопросах эльфы каждый сам за себя…

– Но из права полюбить второй раз, – и тут мягкие обертоны голоса Владыки зазвучали грозными речными перекатами, – исходит и право полюбить в третий, в четвертый раз… И это всего лишь полшага, край обрыва к неразборчивости людей. Поэтому все будет так, как идет.

Трандуил резко встал, сбросил сапоги и сорочку и прыгнул в воду, разрезав сильным светлым телом речную воду.

Фириэль смотрела на Владыку не отрываясь.

Плоты не останавливались. Эльфы понемногу ели лембас и прихваченные припасы и не тратили время попусту, сменяя друг друга у шестов.

На полпути к Лориену на берегу в сумерках заметили огни костра. Подошли ближе – но это был лишь небольшой отряд орков, запаливший для себя целое огромное дерево. Орки кривлялись и грозили с берега, но Трандуил пожал плечом и плоты прошли мимо.

Впереди ждала Мория.

***

– Видишь, твоим сородичам наплевать на тебя, – грубо хохонул огромный рослый орк, пнув бессильный силуэт в грязных плащах. – Никакой надежды. Никто не остановился тебя спасать и не услышал эту твою… фэа. А все потому, что фэа твоя теперь так себе. Наши орочьи зелья в чем-то получше ваших, хоть и готовятся из грязи и крови. Так что будешь делать, что прикажу, останешься с нами. Ничего лучшего тебе уже не увидеть.

Сверток тихо застонал.

***

Крошка осталась вместе с кроликами на потаенной полянке недалеко от того места, где, как говорил Радагаст, творилось орочье непотребство.

Орков вправду было семь, и двое из них, один огромный, посеченный шрамами, и совсем молодой со светлой, почти нетронутой кожей, напомнили Ольве Азога. Такие орки, она слышала, обитали в Серых Россыпях и не так уж часто прибивались к темным воинствам.

Орки говорили негромко, но на вестроне. В середине яркого, солнечного дня эти бойцы были слабее, так как орочьи глаза не слишком хорошо переносили свет, а вот Ветка, Сет, Эстель и Эйтар, рассредоточившись и обговорив план нападения, понемногу занимали оговоренные для атаки места. Радагаст устроился на развилке замшелой старой ивы почти слившись с ней, и готовился поддерживать бой силой магии.

Орки путешествовали не на варгах, а на маленьких, толстых и невыносимо косматых лошадках. Неперелинявшие животные показались Ветке больными.

Около поваленного дерева, где орки запалили громадный костер, стояло нечто вроде рваной и видавшей виды палатки из грязной мешковины. И в палатке несомненно что-то происходило. То один, то другой орк по одному ныряли туда и появлялись снова через некоторое время, довольные и ухмыляющиеся.

После очередного непродолжительного отсутствия большой иссеченный орк вылез наружу, таща за собой тело женщины, человеческой женщины. У Ветки натянулась на лице кожа и она физически ощутила, как побелела от бешенства – у орков были пленницы и они их насиловали.

Слишком живо вспомнился Азог Осквернитель.

Слишком живо вспомнилось то, что он тогда делал. Только теперь в роли эльфов-спасителей была она и ее маленький отряд – а там в палатке оставалась, видимо, еще одна живая женщина.

Погибшую бросили у костра, совершенно очевидно собираясь сожрать тело.

Солнце дошло до нужной точки.

Сет беззвучно скакнул к орку, сторожившему лошадей, и одним движением челюстей перекусил его. Потом рявкнул на несчастных животных – лошадки бросились врассыпную.

Эйтар, защищенный броней, встал во весь рост и без малейшего промедления накрыл стрелами еще двоих – до того, как они успели отправить тело девушки в суп или хотя бы протянули лапы к своим черным арбалетам.

Эстель взял еще одного на клинок сзади и сбросил с меча. Осталось трое – два огромных серых скальных орка и еще один, который выползал из палатки.

Ветка, также не таясь, встала и подошла к орочьему стану.

– Кто вы такие? Откуда идете?

– Мы дезертиры, с Дол Гулдура, – ответил мелкий, трясясь. – Мы просто идем к Мордору, никого не трогаем…

– Так уж никого? – Ветка смотрела первому заговорившему в глаза, но отлично видела, как более молодой из скальных тянется лапой к кинжалу. По воздуху прошелестело – Сет сбил его и встал лапами на широкую спину, оскалившись.

– Я тебя знаю, – неспешно заговорил большой серый. – Я Кхзыр, и я в родстве с Азогом Осквернителем. Ты шлюха из Пущи, которая спала с орком. Тебе понравилось? Хочешь еще?

Ветка так удивилась, что даже не обиделась.

– Я была в плену у Азога, только откуда такая версия?

– Все орки знают, кого ты воспитываешь. Эльфийский царек не был бы способен зачать сильного потомка. Его род выродился, – рыкнул орк.

«Нормально вообще, – подумала Ветка, – вот так сидишь и ничего не знаешь»…

На секунду она отвлеклась – и этой секунды хватило, чтобы побежденные напали, а победители снова отвоевывали свое преимущество. Варг таки перекусил шею молодому скальному орку, Эстель разделался с последним мелким, а Эйтар готовился зарубить Кхзыра, но… Ольва взмахнула рукой, и Эстель с Эйтаром вцепились орку, который был в два с половиной раза больше каждого из них, в плечи, чтобы Повелительница могла поговорить.

Ветка еще раз осмотрела скального – никаких сомнений в его родстве с Азогом не было.

Затем нырнула в палаточку.

– Иди-иди, тебе понравится…

Вернулась непроницаемым выражением лица. Развернула ладонь.

– Это что?

На ладони лежал, мерцая голубым, крошечный флакон.

– Это такое средство пытки, – с иронией проговорил орк. – Бери, дарю. Тебе пригодится.

– Из чего это делают?

Эйтар ощутимо воткнул в орка кинжал, чтобы тот говорил.

– Из гончего листа. И крови эльфа…

Ветка подошла совсем близко и заглянула в маленькие, высвеченные солнцем глазки орка.

– Это действует так, как я думаю?

Орк ответил не менее длинным взглядом и проворчал:

– Попробуй, увидишь… одной капли хватит, сучка… и тут нет никого, кто сможет тебе помочь… кроме меня, конечно… бесполый эльф, ребенок и старик…

– Ага, – сказала Ветка. Вытащила свой кинжал, вогнала под сердце орку и начала медленно вращать.

– За ложь, за скверну, за подлость… – вырвала меч и одним ударом снесла голову. Мужчины пригнулись от брызнувшей крови и отскочили в стороны.

– А это за Азога, – подытожила Ветка. Затем нагнулась и сорвала с пояса трупа кисет, плотно чем-то набитый. – Глядите, у него есть гончий лист! Заберем, пригодится.

– Что там внутри? – спросил Эстель.

– Не заходите. Эйтар, принеси мою поклажу и позови мага. Уберитесь тут… мне нужна вода. Мы на какое-то время останемся здесь.

И Ветка нырнула обратно в палатку.

========== Глава 10. Делай, что можешь ==========

Кили бился в Мории.

Тауриэль не могла найти себе места в Дейле, хотя Синувирстивиэль и Тиллинель старались помочь ей, как могли.

В страже с людьми Тауриэль не прижилась, с разведчиками, которые несли дозор вокруг города, подгорной принцессе тоже оказалось не по пути.

В целительницы Тауриэль не хотела.

Чаще всего девушка грустила на сеновале, где когда-то скоротала ночь в разговорах с Мэглином. Мысленно она перебирала каждый камень, каждую балку разрушенного Полуденного приюта – и теперь, когда его не стало, вспоминала его как истинный дом, как место, где ей было счастливо. Было безопасно вспоминать это – так, поскольку вернуться все равно было нельзя.

А тогда, в самом Приюте, сложнее всего было выносить взгляды путников – а путники смотрели на нее, на Кили, на них двоих.

Кили гордился и наоборот, стремился встать к ней поближе.

А Тауриэль никак не могла начать гордиться.

Вместе и наедине они были счастливы, а при всех, публично, лесная эльфийка ощущала себя как с содранной кожей.

Ее вечно тянуло в странствия – обратно в Лес, в Ривенделл, в Лориен.

Ей всегда было сложно найти место для себя. Ей было трудно выразить себя в разговорах с другими эльфами. В точности сказать то, что она думала.

Она и раньше делала странные вещи, и потом жалела.

А больше всего, всем сердцем, ей хотелось попасть в другой мир – туда, откуда пришла Ольва. Почему-то теперь Тауриэль казалось, что именно там она найдет то, что безотчетно ищет всю жизнь. Какую-то такую форму свободы, которая невозможно здесь, в Средиземье. Даже мысленные поиски этой свободы больше всего походили на детскую задачку на логику – «представь то, что представить невозможно». Быть с тем, кого любишь – но не положив при этом себе на плечи великое бремя осуждения и обсуждения, традиций, обычаев и правил; делать то, что хочешь – но без риска гибели или насмешки…

И даже не расспросить Повелительницу – когда появилось на это время, с Ольвой Тауриэль разделили судьбы и расстояния.

Когда-то в поисках внутреннего комфорта она пожелала отправиться к Морю Рун. Путь туда непрост и долог, путь обратно еще сложнее. Добралась и собрала драгоценные ракушки из перламутра на его берегах, но вернулась из дальнего странствия опустошенная и так и не нашедшая себя. Чуть не погибла уже возле Пущи.

Стремясь загладить вину перед Владыкой и перед Лесом за свое путешествие, оправившись, она бросилась в Ривенделл и воевала с гоблинами вместе с Элладаном и Элрохиром. Ей показалось тогда, что один из сыновей Элронда затронул ее сердце и она навеки останется в Ривенделле… но когда гоблинов разбили, и наступили мирные времена, и эльда начал ухаживать за ней, петь песни – испугалась и вернулась в Лес.

А в Лесу всегда был Леголас.

Тауриэль с его помощью сделалась капитаном одной из лесных страж, и Трандуил лично выходил с ней на вылазку и смотрел, какова она в бою. Тауриэль вызвала уважение к себе, заставила признать все ее безрассудства… и поняла, что Леголас готов быть с ней – а она не готова. Или не знает. Или… не любит. В общем, не сейчас.

И тут случился Кили. Гном, который разорвал все рубежи, сдвинул все пределы. Мужчина другого народа, который дал рыжей нандо почуять запах свободы. И война за Ольву Льюэнь, и сражения с драконами – и ко всему этому Тауриэль оказалась готова. Ко всему… кроме мирного обустройства Приюта в положении замужней дамы, когда все завершилось. Гномьей принцессы. Потому что сама она чаяла и дальше объезжать пределы Средиземья, так, как делал это например Глорфиндейл – но у витязя было столько силы, столько уверенности и спокойствия! Он отказался от дома, он не искал ничьего внимания или гостеприимства и был везде желанен. Он никогда никуда не торопился и всюду успевал…

А еще – гномы не стеснялись желать плодовитости, деток и внуков, да еще и спрашивать, как у молодых дела в постели.

И Тауриэль точно знала, что не принесет Кили долгожданного сына, и как бы он ни утешал ее и себя, это так и останется между ними. Бездетный, но женатый гном – горе и позор всего рода. Иногда Кили говорил, что усыновит троих-четырех детишек, если кто-то вдруг останется без родителей, и будет у них дом, полный малышей. Это пугало Тауриэль больше всего. Стать эльфийской матерью… деткам наугрим!

И больше всего не желала понести, нет… а боялась этого. Боялась даже представить, каким может быть их ребенок. А как можно желать мужчину и восходить с ним на ложе, удерживая в сердце такой страх…

Кили ощутил это все кожей, не головой; и пока голова не поняла – ушел с дядей и братом. Он был уверен, что оставляет Тауриэль счастливой и гордой хозяйкой Приюта, что Двалин позаботится о ней, а не Двалин – так Дис и Эребор.

А затем разрушили и Приют, который так и не стал Тауриэль домом.

Возвратиться в Лес без разрешения Трандуила, точнее, с прямым запретом, Тауриэль не решилась. Сперва с двумя или тремя эльфами, такими же бродягами по натуре, как она сама, они дошли до Ривенделла и немного побыли там. Тауриэль успокоилась и приняла решение отправиться в Морию к Кили. С ней пошли два эльфа, но по пути их настигло известие, что Трандуил привел часть войск к Дол Гулдуру и выбивает оттуда орков. Решение изменилось – все трое направились в Дол Гулдур.

Стычка с отрядом из двадцати орков была совершенно неожиданной. В итоге остались в живых восемь орков и Тауриэль.

***

Ольва снова выскочила из палатки.

Эстель и Эйтар заканчивали хоронить несчастную женщину из людей, наваливали камни на ее скромной могиле. Эстель срезал с ее шеи скромный домодельный амулет – может, получится узнать, кто она, откуда.

Крошка собрала и привела оркских лошадок, и с несчастных животных сняли жестокую сбрую, местами вросшую в кожу и десны, натершую до крови и гнойных язв. Под тяжелыми широкими седлами лошади оказались почти лысыми, в ранах копошились опарыши. Радагаст обьяснил лошадям, что отныне их дом – Росгобел, и здесь им можно выздоравливать, набираться сил и приносить жеребят. Кролики несколько разволновались. Крошка бдительно следила и слушала.

Там, где валялись тела орков, их вещи, оружие, из земли земли поднимались корни древ. Не быстро – отвернешься, и вот новый корень обхватил руку, еще миг – и щит словно втянулся в землю, как будто лежал тут сотню лет. Зеленела трава, густея и наливаясь соком.

– Эйтар! – крикнула Ветка. – У нас проблемы.

Телохранитель, отряхивая ладони от земли, подошел к Повелительнице.

– Мне нужна палаточка, но около самой воды. Не эта, там ужас, пусть ее тоже Радагаст изничтожит. Мне нужно… даже не знаю что. В моей поклаже есть баночка такая, с личным клеймом Иримэ – для потертостей, порезов. Просто то, что у вас заживает два часа, у меня неделю, и я попросила… неважно. Найди, принеси. Пахнет фиалками. Найди мою чистую запасную одежду. Платье… или длинную сорочку. Дай свой плащ.

– Я все сделаю, палатка будет быстро. Кто там?..

– Ой, молчи, грусть, – буркнула Ветка и юркнула обратно. – Там пи… печально все.

Эйтар понял приказ по-своему – с молодым дунэдайн они, как смогли, обустроили крошечное уютное жилище у самой воды. Снизу в пару мгновений сделали пол из нарубленного и уложенного накрест рогоза, набрали ложе из мягких ветвей, внутри соорудили из ровной деревяшки столик, принесли пищи, воды. Когда все было готово, Ветка обернула того, кто находился в орочьей палатке, длинным и широким боевым плащом Эйтара и отвела к воде, за заросли ивы, и там начала купать, судя по плеску и вскрикам.

Но и длинные уши Эйтара, и круглые человеческие, но достаточно чуткие уши Эстеля ловили одно и то же – какие-то чрезмерные вздохи и всхлипы, стоны, а не рыдания, как можно было бы ожидать. Ветка временами говорила голосом строгим, как иногда с детьми: «А ну убери руки! Успокойся!.. Прекрати!»

Радагаст закончил заклинать траву и древа и прислушался тоже.

Затем сказал:

– Охохо!

И потом еще раз:

– Айайай!

День перешагнул далеко за середину и клонился к вечеру; эльф, юноша и маг собрали небольшой костер. Эйтар поднялся выше по течению, где рыбу не успели напугать, набил сомов и пек их в костре.

Ветка появилась из палаточки, принюхалась. Потом окликнула:

– Радагаст, пойди-ка. Со всеми своими грибами. Ее надо усыпить.

Выражение лица у Ольвы было очень странным. Позвав Радагаста, она вышла к костру и уставилась на Эйтара и Эстеля – примерно так, как кобра смотрит на двух жаб, выбирая, какой пообедать.

– Повелительница? – с некоторым сомнением спросил Эйтар.

Маг сноровисто двинул к палатке, приговаривая: «Я же говорил, непотребства, неслыханное дело»…

Старый волшебник скрылся в палатке не слишком надолго – снова возня, придушенный возглас старца, вспышки волшебных заклинаний… и Бурый маг кубарем выкатился к костру.

Это было даже забавно – Эстель улыбнулся; но Радагаст совсем не улыбался.

– О, нет, нет, я не гожусь на такие дела… Это новая магия, но такая темная, какую я и представить себе не мог… Ольва, она поспит, но совсем недолго. А потом, если не получит своего или не понесет, она умрет. Мне тут не помочь никак, никак; и раньше были похожие зелья, но они никогда не попадали в руки магам, чтобы можно было составить противоядие… да и сама мысль не шла в такую ужасную сторону…

– Ну да, насиловали так насиловали. Все по-честному, никакого удовольствия. У этой пакости же есть срок действия? – Ветка вытащила сияющий флакончик. На стекле была черная сургучная печать с изображением Ока Барад-Дура.

Не прикасаясь, Радагаст рассмотрел пузырек с возрастающей печалью.

Палатка молчала.

– Вся сила некроманта тут… все его чаяния на большое войско, – затем выговорил он. – Женщина любого народа сможет с этим становиться матерью орка, и не один раз. И по доброй воле и с радостью. Понятно теперь, что за силу я ощущаю, что за вести несут мне темные ветра – Саурон и вовсе ушел за границы дозволенного и играет с самой жизнью и ее таинствами… его тьма, и без того темнейшая в Средиземье, углубилась и сделалась зловещей…

– Хорошо сказано, – буркнула Ветка. – Генетик-гинеколог, балрогов любитель… на пальцах, что мне делать?

Радагаст замолчал. Посмотрел на двух воинов у костра.

– Ольва, – спросил Эйтар, – кто там?

– Там Тауриэль.

Эйтар, который годами ходил с рыжей эльфийкой в дозор, вскочил.

– Сядь. Сейчас она спит, – устало и как-то досадливо сказала Ветка. – Но она проснется, сколько-то помучается и затем умрет. Радагаст?

– Умрет, если не получит радости телесной от мужа или не понесет, – проговорил маг, не поднимая глаз от флакона и как-то неловко скрывшись ушанкой от взглядов Эстеля и Эйтара.

– Где мы тут возьмем ее мужа? – вскричал Эйтар. – Принц Кили в Мории! Мы не успеем!

– Да. – Ветка села у костру и взяла кусок ароматной рыбины. – Хороший вопрос.

«Бесполый эльф, мальчишка и старик».

– Я так понимаю, что эта Тауриэль отравлена и желает любого мужа, – тихо сказал Эстель. – Отравлена зельем, победить которое Бурый маг не может. И если она не получит… любого мужа, то умрет.

– Если перевести эту ситуацию на язык журнала «Крокодил», офигеть как смешно, – мрачно, очень мрачно проговорила Ветка. – Давайте… что там у вас к рыбе? Я хоть поем, если мне ее до утра успокаивать…

– Как ты будешь успокаивать эллет? – рассудительно и как-то очень по-взрослому сказал Эстель. – Ты не муж. И что бы ты ни сделала, она все равно умрет?

Ветка без аппетита проглотила кусок ароматнейшей свежайшей рыбы.

– Ну сделаю что смогу, чо. Я не готова дать Тауриэль умереть в такой ситуации. Как я буду смотреть Кили в глаза?

Радагаст, втянувшись в зипун по плечи и накрывшись ушанкой, на своем лесном языке костерил орков. На сидящих у костра он старался не глядеть.

– Я его так хорошо убила… и Глорфиндейл. Мы убили. Почему он жив, Радагаст?

– Великий дух ведет великая цель, – из глубины ушанки прошептал маг. – А великая цель требует великой армии…

Ольва подкинула на ладони флакончик.

– Я встречусь с ним. И если будет куда, волью ему эту дозу целиком. Все равно в какое отверстие. Мне надо сказать спасибо за подарок на свадьбу. Ну почему тут нет Мэглина! Или Трандуила! Они придумали бы что-нибудь…

========== Глава 11. Лориен ==========

Воды Великой реки были тихи, но коварны.

Ширина Андуина была такова, что только самый сильный лучник мог перекинуть стрелу с одного берега на другой.

Красота реки была многократно воспета людьми и эльфами… и Трандуил, и его стража получили огромное наслаждение от путешествия по воде. Но оно подходило к концу.

У причалов Лориена, спускавшихся ступенями к самому Андуину, уже стояли эльфы леди Галадриэль, встречающие отряд Трандуила.

Владыка оделся заранее и стоял на своем плоту, точно статуя – в мантии и короне, скрестив руки на груди. Вольное или невольное посольство беззвучно причалило… и Трандуил ступил на землю Лотлориена, великого и таинственного Золотого Леса, еще более закрытую и обереженную, нежели даже Пуща.

Их приветствовал Халдир.

– Владычица предвидела твой приезд, Владыка Трандуил. Она разомкнула для тебя магические границы вокруг Заколдованного леса. Если ты готов к дальнейшему пути, тебя и твою стражу ждут лошади – мы отправимся в Карас Галадон.

Трандуил удивился.

– Я несколько раз был во владениях Галадриэли и Келеборна… и ни разу не оказался ранее удостоен такой чести; что изменилось теперь?

– Теперь… лучше бы Владычица рассказала тебе сама, но раз ты спросил – я отвечу. Теперь пробудился Балрог и Галадриэль собирает отряд для того, чтобы пробраться в Морию и не допустить беды для всего Средиземья, – Халдир поклонился.

Трандуил вздрогнул и прошептал:

– Я так и знал… так и знал.

– Мы видели отблески балрогова огня на восточных утесах Мории, – говорил Халдир, пока гости вместе с хозяевами ехали сквозь Лес. – Затем услышали и характерный рев. Гора сотрясалась, срывались камнепады, которые оказались опасными для наших западных границ. Галадриэль не сомневается, что нечто выгнало Балрога из бездны, растревожило его – и скорее всего это были гномы. Надо прекратить бессмысленный поход Торина Дубощита, Одинокая гора нуждается в нем сильнее Мории. Надо загнать вглубь Великое Зло, Проклятие Дурина… и запечатать все выходы из Мории к Лориену. Галадриэль призывала силой своей магии всех лучших бойцов Средиземья на помощь. Глорфиндейл пока не явился, но явился ты.

– Я как раз иду в Морию.

– Что тебя заставило прибыть? Ты услышал зов леди Галадриэль?

– Были и свои причины, – вальяжно ответил Трандуил. – Правда, я не предполагал, что эльфы Лотлориена также войдут в мой отряд и собирался обходиться в этом шуточном походе своей стражей. Что Лантир?

– Превосходный боец. Сейчас с небольшим отрядом он сопровождает в Ривенделл Арвен. Она гостила у бабушки достаточно долго и уже соскучилась по отцу. Галадриэль обучила ее всему, что Арвен сумела взять. Они поедут в обход Мории по древней дороге. Братья должны встретить Арвен по ту сторону Мглистых гор. Но Лантир не уверен, вернется он сюда или останется в Ривенделле. Наш лесной уклад не во всем пришёлся ему по вкусу. К таланам он так и не привык и предпочитал оставаться в жилищах у корней древ.

– Я смотрю, – усмехнулся Трандуил, – вкус у моего оруженосца весьма капризный. Впрочем, ладно. Ему нигде не отказано, может вернуться и ко мне.

– Может, он так и поступит, если смирится с новой Повелительницей Лихолесья. Кстати, Ольва Льюэнь призывала в свое время помогать Торину. Но мы пойдем не помогать. Мы пойдем заставить его выйти из Подгорного королевства Дурина и не тревожить призраков более, – выговорил Халдир. – У нас есть вести из Дейла и Эребора, которые повлияют на этого упрямца. Но для начала надо до него добраться и заставить с нами говорить. Пока это удавалось лишь дважды и оба раза он менял мифрил на припасы и снаряжение. Это все, что он хочет. Конечно, мы беспокоимся в первую очередь о нашем Лесе. Он не столь велик, как Пуща, и даже небольшой ущерб его границам будет тяжел для нас. Кроме того, мы привыкли к безопасности.

– Каким бы ни было владение эльфов, огромным или маленьким, любой ущерб тяжел теперь, – печально сказал Трандуил. – Ибо каждый показывает, как мало нас осталось и как невелики теперь силы Перворожденных. А безопасность эта мнимая, Халдир.

– Согласен, – уважительно склонил голову Халдир. Помолчал.

– А все же… что привело великого Владыку Трандуила в Лотлориен?

– По сути, то же самое. – Владыка подумал, стоит ли сообщать вот так, по пути, то, что было предназначено для ушей Галадриэль. – Я пришел поставить коротышку на место и вынудить его вернуться домой. А еще… я имею основание предполагать, что там, в Мории, Ольва Льюэнь.

Теперь помолчал Халдир, перебирая в памяти кое-какие события десяти-одиннадцатилетней давности.

– А, ну тогда понятно, почему пробудилось Проклятие Дурина.

– Вот и я о том же, – спокойно и невыносимо величественно выговорил Трандуил и задрал подбородк. И Халдир так и не понял, смеяться ему сейчас – или выразить сочувствовие.

***

– То, что Ольва давным-давно говорила о Торине, это понятно. Но с чего ты решил, что она пошла именно к нему?

– Она всегда шла к нему, когда… огорчалась или обижалась… на… меня, например, – сказал Трандуил. – Почему теперь она должна поступить иначе?

– Но с чего ей обидеться на тебя?..

Галадриэль, Келеборн, Иргиль, Трандуил, Даэмар, Иллуир и еще два или три эльфа из самых приближенных Галадриэли сидели на самом высоком талане Карас Галадона. Ни один человек, если бы его чудом поместили бы сюда, не признал бы в круглом зале с превосходным шлифованным полом всего лишь платформу, устроенную на Древе. Ветви стен переплетались очень плотно, оставляя открытыми оконные проемы. Талан выглядел ничуть не менее великолепным, чем дворец Трандуила – правда, все огни тут были закованы в светильники из толстого стекла, и каминов на таланах не устраивали.

Зато для каждого гостя, на каждом кресле были приготовлены теплые покрывала, а две эльфийки принесли теплое вино – как раз для прохладного позднего вечера. Таланы были одним из древнейших жилищ эльфов, и сохранились они только здесь, в заповедном Золотом лесу.

– Есть причина, леди, – сказал Трандуил. – Если позволишь, я бы хотел просить тебя припасть к силе Зеркала.

– О, мое Зеркало не всегда показывает именно то, что спрашиваешь, – усмехнулась Галадриэль, – а если и покажет то, что спросил, то не обязательно это правда. Иногда волшебная вода показывает страхи или сомнения, развилку пути, прошлое или будущее.

– И все равно. Я бы хотел… если ты позволишь.

– Конечно. Ты Владыка всех эльфов Средиземья, ты наш король, – Галадриэль наклонила голову. – И ты так давно не ступал в Лориен, что тебе здесь все открыто и все позволено. Мы живем магией и тайной, мы защищены от нападений, просто потому, что мой Золотой Лес так расположен. И Мория долгие тысячелетия была нашим союзником, а затем, после ее падения и гибели, просто безмолвным соратником, оберегающим с запада. Орки не могут подойти к нам, а гоблины Мории, даже если иногда и вылезали в эту сторону через окна Белой вершины, не причиняли никакого вреда. Вход же, Восточные врата, мы зорко охраняли. Мы были в безопасности и желаем остаться так и далее. Галадрим будут счастливы и обережены здесь, до самой Великой Битвы, и далее, сколько позволят валар.

Трандуил кивнул.

Он с трудом вынес церемонный ужин и множество комплиментов и приятностей, которые говорились эльфами Лориена телохранителям и охранникам Трандуила и ему самому; и сам бесчисленное количество раз сказал все, что только мог, Галадриели и Келеборну, их мудрости, мощи и красоте. Сам же он с раздражением думал, что уже положил бы спать свою свиту, лег бы сам, а наутро продолжил бы путь к Мории через Лориен…

Но когда на небе сложился некий узор из звезд, появления которого ждала Галадриэль, леди легко встала, поманила за собой Владыку; они спустились с талана, оставив прочих наслаждаться десертом, ночью и небом.

Галадриэль шла, невесомая и прекрасная, молча давая возможность Трандуилу собраться с мыслями и рассказать о том, что его терзало.

– Волшебница… – сказал, наконец, Трандуил. – Пожалуйста, постарайся меня понять.

– Я слушаю, Владыка, – тихо проговорила Галадриэль.

– Все, что будет сказано… это лишь следствие моего страха. Я боялся и боюсь, Галадриэль.

– Страх всегда порождает темноту и ошибки, – мягко выговорила леди Золотого Леса. – Я уже понимаю, что ты сделал нечто, недопустимое при достоинстве и мудрости короля. И, кажется, понимаю, почему.

– Я не всегда чувствовал ее. Она уходила в себя, в свои страхи и мысли. И каждый такой раз я начинал понимать, что теряю ее. Она предоставила мне право думать о жене на закате, уходить ненадолго в свое прошлое… но я никак не мог предоставить ей такое же право. Мне надо было каждую минуту ощущать ее.

– О, – сказала Галадриэль. – Это ревность, мой король.

– Это она.

Трандуил помолчал.

– Но через какое-то время я увидел, что это слишком давит ее. Что она не может каждую минуту и секунду оставаться моей. Просто не может, потому что она не эллет, которая была бы счастлива такой судьбой.

– Да, почти любая эллет так и чувствует своего эльда, – сказала Галадриэль, – но вовсе не обязательно и не всегда непрестанно. Ну разве что первые пятьдесят… сто лет… далее чувствование друг друга, ты помнишь сам, становится иным.

– Да. У эльфов. Ольва… начала рваться из леса. Когда только Йуллийель встала на ножки, сразу начались разговоры о… о…

– О Торине?

– Не только, – сердито сказал Трандуил. – О Барде, о Рохиррим, о морях – любых, разных. На деле же я понимал, что происходит. Ольва не могла мне сказать в лицо, как тяжела ей моя любовь. И она старалась убежать от нее. Попросту убежать. Не понимая в точности, что ее давит и от чего она бежит. Я не знал, что делать. Я не мог любить ее поменьше или с перерывами. Я не мог перестать думать о том…