Текст книги "Короли Севера (СИ)"

Автор книги: Funny-bum

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

========== Пролог ==========

– Жениться – это хорошо.

Осень уже покинула эти края. Шир готовился к зиме.

Нет, она не была ни холодной, ни продолжительной – ровно такой, чтобы налюбоваться пушистым снегом, накататься на широких коротких лыжах и на коньках на замерзшем мелком прудике, и, не слишком утомившись холодом, встречать весну.

– Но можно и не жениться.

Взгляд Бильбо, приготовившегося выкурить трубочку на лавке у норы (для такого случая у мистера Бильбо был приготовлен пушистый плед, сшитый одной стороной из кроличьих шкурок, а другой – из слегка потертого, но очень красиво узорчатого бархата), упал на соседей через два плетня, мистера Томкинса и миссис Мальву Томкинс.

Миссис Мальва только что кинула в мистера Томкинса горшком, сорвав его с кола, а сам мистер Томкинс, укрываясь, как от града орочьих стрел, зигзагом бежал в сарай, прижимая к груди изрядную бутыль эля.

– Можно ведь еще раз отправиться в путешествие!

Снежинки первого дня зимы медленно опускались на еще не отцветшие окончательно розы, на зеленую траву и оголившиеся пару недель назад кусты. Очень скоро все это великолепие окажется под пушистыми сугробами, но совсем ненадолго.

Бильбо подумал о катании на санях, о зимнем празднике, на который непременно явится старый волшебник. Настроение улучшилось.

Как хорошо!

Путешествие, гора, дракон, гномы – все это точно подернулось дымкой. Точнее, дымком из раскуренной трубочки. Мистер Бильбо подумал о плотно набитом всевозможными золотыми штучками сундучке и мечтательно заулыбался. Гномы дали немало подарков в дорогу, да еще и клад, зарытый в пещере троллей…

В той самой, в которой Торин отыскал Оркрист.

Бильбо отчего-то закашлялся.

Вот уже три года он спокойно жил в Шире. Однако временами на него накатывала странная тоска – будто у него было нечто важное, а он это забыл.

И ничегошеньки не вспоминалось, кроме прекрасного лица эльфийского короля, мерцающих блесток в воздухе дворца, сверкающих бриллиантов в русо-седых волнистых волосах Ольвы Льюэнь.

– Верно, тогда и забыл, – безмятежно проговорил мистер Бильбо. – Эльфы, что с них взять. Подшутили.

Вон там, через неширокий ручей, пустовал отличный участочек. Огород постепенно забивался цепкими сорняками, покосившийся забор из некогда крепких жердей обвил дикий виноград, достойную нору, в свое время выкопанную с размахом, с высокими потолками, постепенно грызла изнутри сырость, опасная хоббитским жилищам. Вокруг крыльца раскинулись пять исправно плодоносящих яблонь. Какие-то планы были у мистера Бэггинса на этот участок. Вроде бы хотелось расшириться. А с другой стороны, и зачем?

У соседей через два плетня произошло примирение. Мистер Томкинс, почтенный хоббит с достойным всяческого внимания брюшком, нес обратно бутыль, а миссис Мальва шагала за ним, держа на вытянутых руках славный тыквенный пирог, на который она и приманила мистера Томкинса и даже его эль.

– Или все же жениться? – вопросил Бильбо огромный дуб, растущий над норой.

Но дерево молчало, уснув на зиму.

========== Глава 1. Пять яблонь ==========

Если бывает на свете абсолютное счастье – то это случилось именно оно.

Ольве не слишком часто вспоминалась ее прежняя жизнь. Ни та, которая была в другом мире, ни та, которая настигла ее в Средиземье – ее горести и тяготы, ее открытия и свершения. Она разрешила себе просто-напросто быть счастливой, доверилась мужу и отдавала все свое время детям.

Быть матерью-повелительницей оказалось совсем несложно – крохотные полуэльфы постоянно находились под присмотром неусыпного Мэглина и такой же неусыпной Эллениль. Таких дел, которые сколько-нибудь требовали бы от Ольвы сил и стойкости, не замечалось. Она могла сколько угодно играть с малышами, и также вволю спать и отдыхать, когда ей хотелось.

Отчего-то Ветка точно знала, что имеет полное право толстеть, не тренироваться, пить легкое эльфийское вино, щедро сдобренное ароматными травами и ягодами, ездить верхом, плавать в горячих источниках, скрытых в Лесу и под корнями могучих древ. Она заслужила это право – право на жизнь, счастливую, как первое летнее утро, безоблачную, как небо в июле, сладкую, как лесная земляника.

Вкусная еда – такая вкусная, какую только можно было вообразить; много сна, превосходная одежда и крепкие руки, обнимающие ее, казалось бы, с утра до вечера…

Трандуил лишь посмеивался покладистости Ольвы.

Правда, с некоторых пор повелительницу ограждали от любых новостей извне, особенно от дурных новостей.

С тех самых пор, как дворец посетил гном.

***

…– Ты должна знать, – голос Двалина звучит скорбно и размеренно, – ты должна знать, лапушка…

– Нет, – прошептала Ветка, прижимая к груди обоих детей, и розовая вуаль бездумного счастья словно отдернулась перед ней. Забряцало оружие, налились усталостью лица лесных стражников, понурили лепестки цветы, украшающие стены Сумеречного дворца.

– Ты должна знать. После твоей свадьбы Торин и Балин вновь собрали ватагу и отправились в Морию… с Флои, Фраром, Лони, Нали и многими другими. Я остался с Фили и Кили… сперва Торин прислал весть, что все идет, как надо, и отряд даже начал очищать верхние галереи. Но уже несколько месяцев мы не имеем оттуда никаких новостей. Фили собрал новый отряд и также двинулся к Кхазад-Думу. Кили не пожелал оставить Полуденный приют, а потому в Эребор прибыл Даин, дабы держать трон… который, в случае чего, все же должен перейти к Кили, а затем к Трорину.

Сердце Ветки заныло.

Трандуил не сводил с нее взгляда.

– Это не все, что ты должна знать, – сказал он. – В стычке с пиратами возле реки был сильно ранен Тенгель. Морвен Стальной Блеск из Лоссарнаха, его супруга, увезла его и его старшего сына Теодена в Гондор. Рохиррим правит наместник… народ остался без короля.

– Эорлинги не пропадут, – выговорила Ветка. – Ими издавна правило вече, если король был слаб, ранен или мал по годам. Именно вече избирает наместника и помогает ему во всем. А вот Торин…

– Дис сковали дурные предчувствия, – грустно сказал Двалин. – Признаться, и я бы пожелал пойти туда, в подгорные чертоги Мглистых Гор. Но за самим присматривающим тут Даином Железностопом требуется присмотр.

Ветка обняла сидящих у нее на коленях детей. Поцеловала в лоб одного и другого.

– В общем, жизнь продолжается… со всеми ее тяготами и страхами, со всеми ее возможностями и тупиками, с радостями и невосполнимым горем. Но теперь, мне кажется, мой Трандуил, мне пора восставать ото сна… Гостю – лучшие палаты, ужин и добрую постель, – Двалин поклонился. – Мне завтра на рассвете выведите на поляну гнедого. Посмотрим, что за зверь. Сколько в нем от Голдшлегера Герцега. Я заезжу его сама.

– Как скажешь, Ольва Льюэнь, – по губам Владыки пробежала тонкая улыбка. – Как скажешь.

Вечером, стоя перед зеркалом в опочивальне, Ветка скептически осматривала свое тело. Пыталась вспомнить, когда она в последний раз подтянулась, или, к примеру, присела. Эльфы, хоть и не нуждались в спортивных упражнениях, занимались ими беспрестанно – просто для удовольствия и радости, или же восстанавливаясь от ранений.

Ветка пренебрегла этим важным моментом. Прежняя жизнь, казалось ей, давала право на передышку. Воспоминания о подъемах в пять утра и неистовых тренировках, выжимавших все силы, казались отвратительными.

Только вот теперь ее ожидал молодой и рьяный жеребец неизвестных ходовых и эмоциональных свойств. А передышка показалась слишком затянувшейся.

– Что ты собираешься делать? – будто невзначай спросил Трандуил, ставя на столик около Ветки бокал с легким эльфийским вином. Второй бокал он оставил себе и с ним прошел к ложу.

– Пора выбираться из Леса, Трандуил. Я думаю, надо навестить друзей… да и врагам показать, что мы не превратились в коряги, – ответила Ольва, размышляя о чем-то своем.

– Посмотри на меня.

Ветка повернулась… помолчала, потом звонко рассмеялась.

– Нет, это нечестно. Ри*, ты же знаешь, это всегда действует неотразимо…

– Ну ты же не уедешь, не подготовив себе коня? – лукаво спросил король.

– Ни в коем случае, – Ветка хлебнула вина. – Но готовить его начну уже завтра. И я думала, мы поедем вместе.

– Может быть, может быть, – задумчиво проговорил король. – Ты знаешь, я неохотно покидаю Лес. Может быть, с надежной свитой, под охраной, ты сможешь путешествовать и без меня…

– Мне не нравится такой тон, – заявила Ветка.

– И дети, разумеется, останутся тут…

– Так.

– Вот что, – Трандуил позвал жену к себе жестом. – Давай мы все хорошо обдумаем. Кто, куда, когда, сколько. Ты больше не можешь мотаться по Средиземью, как лист по ветру, и ввязываться в приключения. Ты больше не можешь сесть на лошадь и одна отправиться, куда заблагорассудится. Я не запрещаю. Но давай все подготовим.

Ветке немедленно захотелось подискутировать на тему запретов, но она научилась останавливаться в такие моменты и сдерживать излишне бойкий язык.

– Подготовим. Давай. Конечно. Как ты скажешь. Я все понимаю.

Ночью Ветке впервые за долгие месяцы приснился кошмар. В ее объятиях умирала Нюкта. У груди снова рыдал окровавленный, голодный сын, которого было нечем накормить. И за спиной тянулись бесконечные выжженные тропы вдоль ледяного Андуина…

А наутро оказалось, что Трандуил давно встал и уже в главном зале решает неотложные государственные вопросы.

Ольве передали, что засветло покинул гостеприимный дворец Двалин, спеша на помощь к своему королю.

Молодого жеребца почистили и подготовили.

Ветка, легко позавтракав, стояла во дворе перед мощным, играющим мышцами конем, и не знала, с чего начать. Она не могла решиться подойти к жеребцу и сесть на него. Постояв с полчаса и подумав, Ветка отвязала Геста и пошла с ним в поводу по кругу вытоптанной поляны, давая умному животному привыкнуть к себе, и сама привыкая к нему. Сегодня, подумала она, с ним можно позаниматься и с земли. А уж затем я его объезжу.

Ветка не заметила, что Трандуил смотрит на нее с галереи дворца. И не видела едва заметной, немного печальной, немного ироничной улыбки на его лице.

Не заметила она и легкой тени, которая легла на лоб Мэглина, гулявшего неподалеку от плаца с Анариндилом. Легкой, как тень от земляничного листа.

Работа с конем затянулась.

Ольва хотела сперва ехать прямо за Двалином, лишь на несколько дней отстав от него, потом назначила иные сроки. И еще раз.

Языки и этикет, бесконечная возня с детьми и лошадьми, эльфийские праздники и эльфийское же чуткое внимание к смене времен года – все это отматывало время, месяц за месяцем… год за годом. И это было так невероятно сладко и спокойно, что Ветка… откладывала.

– Я обязательно должна узнать, что делается в Эреборе… ты же понимаешь.

– Конечно. Для тебя сшили теплый плащ на беличьем меху. Все готово, чтобы отправиться в путь. Гест достаточно послушен?

– Нет, конечно, – сердито отвечала Ольва. – Этому оболтусу поможет только хороший поход. Он выездится, когда будет достаточно нагрузки. И знаешь, я, пожалуй, хочу посмотреть Шир. Бильбо так убедительно рассказывал мне про домик и пять яблонь…

– Я помню. Он звал тебя туда, чтобы укрыться от ран, отдохнуть… ну и от меня… укрыться.

– Именно. Если уж путешествовать, то… путешествовать?

– Ты права. С тобой поедет Даэмар и Иргиль. А еще ты кого возьмешь?

– Мы этот список уже десять раз переписывали, – рассмеялась Ольва. – Кто поедет, тот и поедет. Мэглин и Эллениль точно останутся тут. С детьми.

– С детьми, моя Йул, останусь я… а в путь ты можешь взять с собой кого пожелаешь. Может, в странствиях ты отыщешь и Леголаса.

– Мне обязательно повезет. Я его отыщу… – и Ветка засыпала в руках Трандуила, которые покачивали ее, как мощные ветки древ – птичку.

***

Фили сидел за столом. Ольва носилась вокруг, потчуя гостя и постоянно забывая, что подливать и подкладывать ей уже не по чину, а следовало бы призвать специально обученных виночерпия и стольничего, но…

Трандуила не было в уютной гостиной – он стоял на одном из высоких балконов дворца и, заложив руки за спину, глядел, как во дворе пируют гномы из ватаги Фили, идущие из Мории к Эребору. Гномам накрыли на воздухе около старинного фонтана с выщербленными временем резными краями чаши. Хотя нынче стояла ранняя зима, только-только простившаяся с осенью, Владыке Эрин Гален все равно казалось, что бородатые гости, пришедшие по старинной тропе с западной стороны Леса, полезут барахтаться в фонтан.

Им были приготовлены покои снаружи дворца и горячая баня, но пока что вымотанные войной с гоблинами и длинным переходом гномы ели, пили, и, сняв доспехи и тяжелые дорожные одежды, пахли так, что Трандуил Ороферион едва не закрывал нос пальцами.

Фили пах так же, и это совершенно не смущало Ольву.

– У нас купальни ничуть не хуже ваших горячих подгорных источников… рассказывай же!

Под столом в зале, вокруг стульев, по всему помещению, задевая и роняя предметы, носились три создания. Все трое были босиком и в самых легких штанишках и рубашонках, несмотря на очевидную прохладу; два покрупнее, одно помельче – они чирикали на синдарине, а русые, темные и совсем светлые, наполненные лунным сиянием волосы, которые уже теперь спускались до лопаток, развевались и путались.

Лаириэль в данный момент была чуть выше своего молочного братика и намного тоньше его. В ее темные волосики заботливая рука Тиллинель вплела тонкие ниточки бусиков. Даня норовил поближе рассмотреть, а то и потрогать оружие настоящего гнома, но Фили присматривал, чтобы маленький принц не уронил на себя тяжеленный меч или того хуже булаву.

Йуллийель поспевала за старшими изо всех сил – и у нее получалось.

Фили, несмотря на тяготы Морийской кампании, не похудел, а расширился в плечах, отяжелел и в поясе – однако светлые глаза все так же озорно блестели.

– Очистили несколько галерей, отковали внутренние врата и решетки. Удерживать подгорных врагов не так просто, но не сказать, что нестерпимо, – говорил он. – Видели опаленные стены, оплавленный металл. Жареных гоблинов тоже видели – где бич ударил, скелеты прямо вплавлены в камень. Балрог там, Ольва. Где-то внизу. Никуда он не делся и никто его не оборол, и сам он не сгинул. Но Торин неукротим, возвращаться не желает. Однако Дис прислала с Ранком такое письмо, что пришлось выступать и двигаться в Эребор – Даин совсем границы потерял. Он переселил в Эребор изрядно гномов из Железных холмов, берет слишком большую власть. А там Бус… и Трорин. А у тебя, я смотрю, гостит Синувирстивиэль?

– Ой, так много всего случилось… Виэль прислала к нам Лаириэль с Тиллинель, а Эллениль уже занимается с детками верховой ездой, и я тоже – Трандуил слал специально в Шир за особыми пони, они невысокие и покладистые… и лохматенькие! Синувирстивиэль и Бард отправились с посольством, Бард все прорубает окна и налаживает торговые пути. А Тенгель пока что в Гондоре – нога оказалась сильно покалечена, он не хочет возвращаться в Рохан таким… ищет целителей, живет со своей лоссарнахской девой. Иногда пишет. Я собираюсь навестить Гондор и его, может, даже взять целительницу из Леса, не Виэль, конечно, но у нас и другие есть просто прекрасные, Иримэ, Фириэль. Я уже почти собралась. Придет весна, потеплеет, и я выеду…

Ольва осеклась.

Фили, с торчащей изо рта веточкой какой-то зелени, смотрел на нее не отрываясь.

– Прости, пожалуйста, – Ветка присела на край стула. – Ешь!

Фили вытащил зелень, и оба рассмеялись.

– Теперь то же самое, но в два раза медленнее, – выговорил Фили, улыбаясь. – В три.

– Ладно… я так рада тебя видеть!

Все-таки загрохотало – беловолосый Даня отскочил бельчонком, потом бросился посмотреть на выбитые из пола кусочки самоцветной мозаики.

Фили нагнулся и выдвинул щит.

– Как поднимешь – подарю!

Ребенок, не ожидая ни секунды, бросился вперед и вцепился в окованную железом, иссеченную почерневшую громадину щита, обшитую заскорузлыми кожаными ремнями. Но, как ни тужился, поднять покамест не удалось… тогда мальчишка чирикнул пару слов и покатил щит – тот, хоть и не был идеально круглым, поддался усилиям, хотя на пятом шагу все же вырвался из ручонок и загремел, как чуть раньше булава.

– Ладно, – рассмеялся Фили, – забирай!

– Принц, – у арки появился Мэглин, одетый в великолепный изумрудный камзол. – Выпал снег. Можно слепить крепость!

– Они не ели! – воспротивилась было Ольва, но нандо только улыбнулся ей глазами и показал сверток с лембасом.

– Устанут – поедят.

Малыши гуськом бросились наружу.

Фили встал из-за стола и пошел следом.

Широкий двор был впрямь присыпан пушистым снегом и от этого сиял серебром. Около выхода Мэглин ухватил каждого из троих детей за подмышки и вставил в войлочные сапожки, расшитые бисером… накинул на плечи меховые плащи по росту, подбитые беличьим мехом.

Во дворе, припорошенные снегом, стояли три пони – толстенькие, едва выше табуретки, без уздечек или седел. Малыши, включая кроху Йуллийель, не задерживаясь ни на секунду, бросились к своим скакунам – Даня подсадил сестренку.

Просторный, можно сказать, огромный двор был полностью обсажен вокруг кустами – пока что непроходимыми как для малышей, так и для их крохотных лошадок. Лаириэль по ходу дела ухватила горсть свежего снега и жевала его теперь; Даня пихал лошадку ногами, чтобы та поскакала галопом…

– Да, – сказал Фили и собрался было вернуться к еде и разговору.

Ольва стояла рядом и смотрела.

Просто смотрела.

И гном вздохнул, сгрёб повелительницу Эрин Гален в охапку и притиснул к кольчуге и тяжелой кожаной куртке. Подержал так.

Ольва показалась ему почти бесплотной – настоящая эльфийка… Фили отпустил повелительницу и воззрился с уважением и любовью.

– Что Торин? – спросила Ольва, продолжая смотреть на детей.

Мэглин в развевающемся плаще носился между пони, смеялся, пулял в лошадок снегом – и дети то спрыгивали и отвечали тем же, то заскакивали на своих пушистых друзей и пытались ускакать.

Фили помолчал.

– Помнит. Не забывает.

Ветка чуть понурилась. Затем снова вскинула подбородок.

– Пойдем. Ты закончишь обед и тебя сопроводят в купальни. Щелок, кипяток, пятнадцать мочалок повышенной жесткости и дезинфицирующие травы! – решительно закончила она.

– Как скажешь, – рассмеялся Фили. – Война в Мории идет не на шутку… что уж Балину и Торину в ней, не совсем понимаю – уже и гномов столько нет, чтобы заселить ее заново. Может и будет, только это пройдёт не одно поколение. Однако же… вот. Взяли Эребор, и Морию взять хотят.

– Ты поедешь к нему обратно?

– Как только разберусь с тем, что делается в Горе, Ольва… как только. Было бы возможно гномам второй раз жениться или выходить замуж – так нет. А то вышла бы Дис замуж, сколько бы проблем можно было избежать, – чуть сердито закончил Фили. – И кстати, Ольва…

– Купальни для тебя готовы, принц Фили, – сухо сказал выросший из-под сугроба Иргиль. – Пойдем.

– Да, правда. Мы еще поговорим… – и Ольва взмахнула широким расшитым рукавом.

… – Покоя нет нигде на дорогах Севера, – рассказывал позже чистый и сытый Фили. – И темные воинства не уничтожены, как можно было бы ожидать. Все кипит, точно котел, везде идти бывает надо с боями. Может, и остались оплоты покоя и радости, да только… Рохан неуклонно блюдет свои границы, как я слышал, но нищает – не осталось там городов, только поселки, обнесённые частоколами. Тенгелю бы вернуться к делам, взять надёжных советников. В Гондоре, как говорят путные люди, тоже не мирно – наместник пытается вовсе объявить, что король как таковой канул и более не вернется, и править единолично. Воспоминания о Нуменоре ветшают…

– У него вообще характер не очень, – вставила Ветка, – у наместника.

– Среди гномов зреют распри. Это уж совсем никуда не годится. А говорит это все о том…

– Что Саурон не успокоился, – проговорила Ветка. – Трандуил говорит так же. Лес обережен его защитой, нашим счастьем. Даже орки перестали сюда соваться, пауков вывели… жестоко, но вывели. Я рассказала, как в моем мире травят насекомых. И… кое-что получилось. Но прочий Север…

– Да. Мы шли по Тропе наугрим, и все улыбалось нам, – грустно сказал Фили. – Как только стражи проверили, кто мы, и позволили войти под сень – тут же началась сказка, с первых же шагов внутри Леса. Я помню, как мы шли, когда двигались к Эребору впервые, с хоббитом. Паутина, запустение… теперь же словно сами древа стали моложе, задышали счастьем. Это хорошо. Правда, есть и не очень хорошее… орки возвращаются в Дол Гулдур,

– Трандуил уступил ту часть леса, она все равно выжжена и мертва, – сказала Ветка. – Хотя и не все были согласны с этим, так как крепость можно оживить и сделать гарнизоном. Но вроде как Враг… единый… временно отступил и без плоти не так скоро обретет мощь и союзников. Кордоны отошли и держат новые границы. Мы знаем о бедах внешнего мира, Фили. Но сами пережили их столько, что пока не готовы уходить отсюда и включаться в войны. Но я собираюсь отправиться в путешетвие. Весной.

– Я понимаю… понимаю, – улыбнулся Фили. – Ты собираешься. Дядя одержим долгом. Это то, что у него осталось. Сражаться за честь и могущество гномов. Я буду рядом с ним. Но я также хочу побыть и с Бус, и с Трорином. Он такого же возраста примерно, как Даниил и Лаириэль. Вот так-то. А я видел его всего ничего. Пришлось вот… двигать на войну. Ладно. Я пойду к своим. Надо спать… и отправляться в поход.

Ольва еще раз обняла старинного приятеля, и тот ушел.

Правительница встала у арки – глядя на двор, детей, Мэглина, сверкающий снег, зелень хвои, рубины ягод, пылающие под ослепительными белыми шапочками.

На ее плечи легли сильные узкие руки.

– Я никого не пускаю в Лес, – вкрадчиво проговорил на ухо Трандуил. – Никого-о-о, Ольва… мы договаривались… ты теперь обязана мне. Я пропустил сюда гномов. Позволил им отдыхать, есть и пить.

– Я знаю, что ты ничего не делаешь просто так, – усмехнулась Ветка. – Я найду способ отдать долг. Но… все равно или война найдет нас, или мы нарвемся на войну.

– Как договорились, – произнес Трандуил. – Пока события не коснутся никого из нас лично, пока новые границы Леса мы удерживаем своей силой – никаких войн. Десять, двадцать лет для людей много, а для эльфов – ничто. Должны подрасти и окрепнуть наши дети, должны родиться все те, кого вместе с ними будут называть Новой зарей эльфов. А потом… мы вмешаемся в борьбу с Сауроном снова, Ольва. Потому что – да, его Око никогда не перестанет тебя искать. Уязвленность тем, что и как ты с ним сделала, слишком велика. И по мере того, как он заново набирает силы, заново будет пробуждаться и его желание мести.

Ветка вздохнула.

– Но Враг не учитывает одного.

– М?

– Пока он думает о тебе, пока он гневен и собирается мстить, – усмехнулся Трандуил, – он невольно подпитывает и тебя, дает тебе больше сил, больше, чем смог бы дать даже я. Это… побочный эффект его магии. Так что… мы подержим Лес закрытым, Ольва. Подержим. Лет двадцать.

– Я верю тебе. – Ветка прижалась щекой к парчовому кафтану. – Иногда все это для меня сложно… но вон там самое важное, что есть у меня в жизни. Детство проходит так быстро, и пока наши дети – дети, я хочу быть с ними. Пусть будут двадцать лет в заколдованном Лесу, Трандуил. Пусть будут. Все равно Гест пока еще недостаточно готов. Хотя…

– Пусть будет двадцать лет, – Владыка протянул супруге бокал с эльфийским вином, сладким, как мед, и легким, как аромат летних трав.

И Ветка пригубила.

Комментарий к Глава 1. Пять яблонь

*Ри – “корона”

Домашнее прозвище Трандуила, так его называет только Ольва Льюэнь

Rie – квенья, ri – синдарин

Во всех своих средиземских словотворениях пользуюсь этим словарем

https://tolkienists.ru/vocabularies/vocabulary.html

“– Iul…

– Что? Йул?

– Уголек… синдарин… Или Ула – уголек на квенья… я могу тебя так звать?..”

Словарь тот же

Домашнее прозвище Ольвы, так ее называет Трандуил, когда никто не слышит )))

https://ficbook.net/readfic/5670212/14636081

========== Глава 2. Эстель ==========

Ветка боролась с незнакомым языком, надеясь, что однажды ей откроются все тайны, что чувство эльфийской речи придет, как дыхание, как волна под доску, как внезапное пробуждение чего-то внутреннего, самого сокровенного.

Она понимала красоту русского, уже несколько лет как трансформировавшегося здесь в ее сознании во «всеобщий», вестрон. У эльфов же музыкальный слух и память цепкая и бездонная. Они жили вечно и помнили все, что видели, ни на волосок не утратив способности к обучению.

Наверное, если бы она попросила, через недельку-другую они могли бы в оригинале цитировать Блока или Пушкина, растягивая «а-а» по-московски, копируя и манеру, и интонации. Ветка так не могла. Синдарин был на первый взгляд логичен, а на поверку – извилист и вовсе непрост.

Пока что Ветка читала сказки. Точнее, короткие сказания о звездах, сотворении мира – все, что могла складывать в уме из уже известных слов. Иногда, когда сердилась, она поминала дурным словом неизвестно куда девшегося Ому – дескать, это в плену в Минас Моргуле, на перевале Кирит Унгол она получила первые уроки эльфийского языка… и с тех самых пор у нее на такие занятия непереносимость!

Мэглин был терпелив и совсем чуть-чуть ироничен. Трандуил бы такого попросту не выдержал, хотя иногда и он подолгу валялся с Ольвой на траве, чертя тонким пальцем по манускриптам и смеясь.

– Ма-ма мы-ла ра-му, – заявила Ветка в очередной раз и стукнула себя по лбу тяжелым свитком, – я дерево. Дуб. Ветка дуба!

– Ты Оль-ва. Ветвь дерева, но не дуб.

– М-м?

– Ты скорее уж ива!

– Вечно склоненная в плаче над рекой? Ладно, Мэглин. Что там он сделал с этой… вакуолью?

– Валлиэлью?

– Ой, ну! Во время ее… я не знаю это слово…

– Полнолетие, – засмеялся Мэглин, – время, когда ребенок становится юным взрослым.

– Совершеннолетие?

– Да, точно.

– Подожди. Какое совершеннолетие? Ей полвека! Вот. Это «пять», это «десяток».

– Верно.

Ветка опустила ресницы, а потом подняла – заходящее солнце проделало свой излюбленный трюк, рассыпавшись пламенными искрами в светло-карих глазах.

– А как будет «лжец», Мэглин? Нормально вообще… пятьдесят…

И, не дожидаясь ответа, встала, скрутив в узел непослушные волосы. Плеснул шелковый подол – повелительница Темнолесья покинула свою комнату для занятий. Не обернувшись. А зря.

Мэглин глядел ей вслед с надеждой.

– Пятьдесят лет?

– Тебе не о чем беспокоиться, – Трандуил отложил письма и перо.

– Через двадцать лет мои дети останутся – детьми! И ты знал!

– Они всегда будут твоими детьми. И в двадцать. И в тысячу.

– Трандуил!

– Ольва?

– Двадцать лет нас не спасут. Нет смысла откладывать поход, ждать, пока они станут взрослыми. Ри… ты мне соврал? Ты говорил о двадцати годах…

– Конечно, нет. Ты читала о полнолетии эльфов. Об эльфинитах старинные рукописи не говорят. Но я спрашивал у Элронда… к двадцати он был полным сил молодым мужем. Не ребенком. А я говорил о десяти… о двадцати. Мы не договаривались в точности, – Трандуил смотрел мягко и укоризненно.

Ветка смутилась.

– Я сижу тут… да, я счастлива, да… но пятьдесят лет! Дети Фили не просто вырастут, они родят собственных детей – а я даже не увижу их маленькими! Виэль и Бард и… Торин… выживут, а сколько тех, кого я не хотела бы выпускать из своей судьбы, уйдут бесследно?..

– Ольва. Нам нужно время. Мы решим, будем ли действовать вне Сумеречного Леса лично и как именно. Я не говорил о том, что мы будем вовлекать во все… это… наших детей. Время гармонии. Передышка. Я должен убедиться, что Анариндил и Йуллийель взрослеют как эльфиниты. В чем я сказал неправду, Ольва?

– Они не будут готовы! А не готовить – особенно не будут!

– Ты предлагаешь открыть границы немедля? И дать миру разрушить их иллюзии, как это было с тобою? Есть разница, Ольва. Она – дочь короля. У нее есть отец и мать. У нее будут лучшие учителя. Ты считала Синувирстивиэль беззащитной белоручкой, пока не увидела ее в бою. Не повторяй свои ошибки. Ни Анариндил, ни Йул не вырастут беззащитными. Просто дай им время. Слишком многое происходит там, снаружи. Гортхаур ищет опору для власти, ему всегда нужна была власть и месть. Власть – это Мордор и легионы орков. Месть задевает тебя, Ольва. Он не сосредоточит все мысли на тебе, но обязательно вплетет тебя в паутину своей недоброй воли. Разве я лгал тебе, говоря, что пределы моего Леса я удержу нерушимыми в течение нужных нам лет?

– А что будет потом? – прошептала Ветка.

– Потом будем мы. Если понадобится – против всего мира.

И Ветка прижалась к ткани кафтана, вдыхая родной запах леса, неизвестных трав и цветов, смолы и меда… и мужа.

***

Столько цветов Сумеречный замок не видел никогда.

Зацвели и засияли бриллиантовой пыльцой самые невзрачные выступы и ниши в стенах, кованные столики и обитые бархатом пуфы, заимствованные у людей. Повелительница Сумеречья бродила по галереям слегка потерянная.

Знакомые эльфы, стража дворца, какие-то пришлые гости – вся эта публика, сверкая камнями и шелком одежд, заполонила дворец, в тронном зале которого делалось нечто невероятное.

Пол застелили лучшими шкурами и шелковыми коврами заморской работы.

В Сумеречный дворец свезли всех детей, которые родились в Лихолесье.

Даня, вскарабкавшись на пустующий пока трон отца, обозревал несколько десятков карапузов обоих полов с видом завзятого собственника. «Это будет моя армия», сообщил он Ветке. При каждом карапузе был его питомец – рысь, волчонок, зайчонок, совенок…

Каждый из прибывших старался хоть слегка прикоснуться к кому-то из деток, малышей и карапузов. Лица у эльфов были восхищенно-застывшие. Великая радость и великая скорбь их народа перемешалась в этом выражении лиц.

Парадная часть должна была начаться вот-вот. Ветке одинаково надоело и желтое, и коричневое, и алое, поэтому она была в синем платье, расшитом прозрачными, как слеза, хорошо ограненными алмазами и золотом.

После окончания праздника предполагалось говорить о важном. Даже об очень важном.

Прибывшие гости уже располагались в Лесу – но, как уже знала Ветка, в поселениях эльфов по соседству с дворцом. Там гости приведут себя в порядок, отдохнут после дороги, и торжественно, на вычищенных лошадях, вступят в пределы сумеречных покоев, как и подобает посольствам.

С гостями из Ривенделла приехали пятеро ривенделльских детей, а из Лотлориена всего трое, и, как знала Ветка, это было печалью и Галадриэли, и Келеборна. Дети Новой Зари эльфов родились в основном в Лихолесье.

Трандуил по этому поводу тихо торжествовал, но Ольва знала – на самом деле этот вопрос не был поводом для соревнований и не подразумевал победителя. Древний народ воспрял весь, осознав, что так или иначе сможет продолжится и конец эпохи эльфов еще не пришел, хотя корабли гордо и торжественно ждали в Серебристой гавани.

Йуллийель была всеобщей любимицей. Поэтому никакой управы на нее не существовало, границ малышка не признавала, слегка слушаясь только старшего брата, и то не всегда, и Ветка не раз и не два подумала, что в Москве это был бы очень гиперактивный ребенок. Из таких, которые ревут во все горло и смеются на весь салон самолета, долбят ногами других людей в транспорте, все портят и ломают, не подчиняясь никаким правилам, и выносят головы своим изнемогшим родителям.