Текст книги "Короли Севера (СИ)"

Автор книги: Funny-bum

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Но Ветка была человеком.

Эльфийские капли дали неожиданно мощный эффект. Ветка сделалась спокойной, умиротворенной; ее перестали интересовать оружие и боевые вылазки; как по маслу улегся этикет и гардероб, характер и даже волосы. Правда, молока не прибавилось.

Неизвестно, что подумал об этом Трандуил, но когда действие капель завершилось, он снова попросил их у Иримэ для Повелительницы.

Прочие эльфы, кроме самых приближенных, ничего не знали – и не задумывались. Это было так правильно – человеческая женщина, избранная самим Трандуилом, ставшая его женой в глазах эльфов и всего Средиземья, изменилась рядом с его благой силой. Стала более похожей на эллет, на эльфинита – только не на себя прежнюю.

Пытался ли Трандуил перестать давать Ветке эти капли? Раньше?..

Только кувшин со сладким вином теперь всегда стоял в их опочивальне.

На мужчин эта древняя магия не действовала.

– Буэ, – сказала Ветка, прижимая к груди тазик. – У меня куча дел.

– Понятно, – кинвул Глорфиндейл. – У Трандуила тоже. Орки собрали приличный отряд в Дол Гулдуре и атаковали Сумеречье. Трандуил сколько мог обходился патрулями, но теперь выехал на границы лично. Саурон выводит новых искаженных тварей, а тут ему медом намазано.

– Так. Здесь точно безопасно?

– Это самое безопасное место всего Средиземья, – сказал витязь. – В этом можешь не сомневаться. Особенно пока тут остается Трандуил.

– А ты! – Ольва прожгла взглядом две дырки в кафтане Мэглина. – Друг называется!

– Мне тоже поначалу казалось, что тебе нужна передышка… от себя самой. Прости. Потом я понял.

– Гад!

Ветка встала, вытерла лицо.

– К детям. И потом поймай мне гнедого. Это не может продолжаться так.

Посмотрела на Глорфиндейла.

– Кинжал.

Витязь безропотно вытащил и протянул ей тонкий клинок, забитый рунами. Ветка взяла хвост и чикнула весь пук волос примерно на уровне лопаток, куда дотянулась. Правда, ей показалось, что все три эльфа, включая безмолвного Иргиля, в этот момент как-то пискнули.

Густые, плотные локоны поднялись и образовали нечто вроде шара. Отрезанный хвост Ветка кинула в камин.

В детской комнате Эллениль поднялась навстречу Ветке… и лицо ее то ли озарилось, то ли омрачилось – такая сложная гамма чувств отразилась на нем.

Ветка же, остолбенев, смотрела на детей.

Даня тоже выпрямился и смотрел. Потом неуверенно произнес:

– Мама?

– Сколько тебе лет?

– Будет одиннадцать. Мама…

Ветка повернулась и испепелила Мэглина взглядом.

– Ты раньше не мог ничего придумать?

– А что надо было придумывать? Ты знаешь, сколько ему лет. Ты была рядом с ними, с нами всеми. Каждый день. Все дни рождения. Все зимние праздники. Счастливая и…

– И с-с-спокойная, – прошипела Ветка. – И частично в склерозе. Спасибочки большое вот. Вот спасибо.

Мэглин пожал плечом.

– Ну это так и должно быть, сперва мне достанется от тебя, потом снимет голову Трандуил. Конечно, я влез не в свое дело.

Йуллийель смотрела скорее испуганно, Даня – восторженно.

«Конечно, – подумала Ветка. – Даня должен помнить, как это все было. Не умом, сердцем. Значит, ему будет десять. Год он жил в Нюкте, эльфы считают от зачатия, и они правы. Год до зачатия – вполне считается. Значит, Йул девять, а по эльфийски будет десять. Значит, и Гесту десять… одиннадцать?»…

Нет, не все так страшно. Не так страшно.

Ветка смотрела на детей и понимала, что самое ценное сохранено – их первые слова, шаги; обьятия, сказки, прогулки, все. Рядом с ними она была всегда настоящей. И ничего не забыла, ни одного мгновения. Прежняя жизнь, все прежние жизни, вытаивали теперь, словно из-под снега прошлогодняя трава. Колкая, неудобная. А это, самое сладкое, самое чудесное – в ней и навсегда в ней останется.

А теперь на нее смотрели два эльфинита. И это было прекрасно.

– Я даже не знаю, что хочу больше, – беспомощно прошептала Ветка. – Убить Трандуила или поблагодарить его за это. За вот это вот. За.

– Приедет, разберешься, – негромко сказал Мэглин. – Вы все же давно вместе.

Ах, да. Он же приедет.

Сердце внутри Ветки подлетело и выдало некислый пируэт. И снова затошнило.

Это эльфийское зелье для улучшения лактации оказалось редкой дрянью.

…Понимать и чувствовать друг друга через камень и дерево, и вдвоем ощущать каждый вздох, каждый удар сердец подрастающих детей – вот что такое обретение второй половинки. Доверять, не задавая никакого лишнего вопроса, и раз и навсегда переплести пальцы, чтобы, наконец, идти в одну и ту же сторону, что бы ни предложила судьба.

Это любовь.

А это?..

========== Глава 4. Балрог ==========

…Из радушия и гостеприимства великолепного дворца Трандуила, из объятий Ольвы Льюэнь Фили словно бы попал в холодный водопад.

Возвратившись в родные эреборские покои, гном не обрел тут ни покоя, ни даже должного понимания. И вроде бы он принц. И вроде бы в своем праве. Радушно обнимает мама. Смущаясь, ожидает, пока все отойдут, молодая жена. Визжит, прыгая на шею, сын.

– Время войн прошло. Сейчас мне нужны крепкие работники. А Мория – блажь, – Даин Железностоп щурил зеленоватые глаза, рассматривая пивную пену на высокой кружке, сверкающую в свете факелов, – достойный гном, уже женатый, и ремесленник не последний, и что – не наигрался еще? В походы и подвиги? Сколько можно испытывать судьбу, Фили, потомок Дурина? Неужто ничего не значат для тебя камни, политые кровью предков? Или от нее в пустой породе самозарождаются алмазы? Может, в бесплодные штольни Мории вернется мифриловая жила, если там умрут потомки первых королей? Что вы ищете в пустых руинах павшего королевства, сражаясь с неисчислимым врагом?

Даин был отчасти прав. Кто-то завоевывает новые земли, кто-то ими потом правит.

А кто-то лишь мечтает вернуться в легенду, потому что не о чем больше мечтать.

Торин Дубощит отвоевал Эребор! Он собирается выбить орков из Мории и возвратить гномам еще одно древнее королевство! Не всем охота тачками вывозить мусор из подвалов, когда самое интересное уже кончилось!

– Я не наигрался, Даин. И я не брошу Торина там одного. Уж так повелось, мы или вместе, или никак. Я думаю, если и ждут нас великие дела, так только если мы там снова все и соберемся, – сказал Фили. – Я не буду никого принуждать. Пусть со мной пойдут только те гномы, которые, как и я, верят дяде. А кто не верит, пусть остаются тут, с эреборским золотом, охранять наш оплот и уходить глубже в гору. Потому что мало ли, когда и какое лихо еще придет с пустоши.

– Не больше сотни дам! Самому гномов мало!

– Давай сотню.

Прощание с Бус было коротким, но в нем было все, чего желал Фили. И он верил принцессе, Бус – настоящая гномская женщина, ожидание у нее в крови.

– Береги себя… береги Трорина. А если в Эреборе станет плохо, отправляйся в Сумеречный лес к Ольве. Полуденный приют и затем Синувирстивиэль с Бардом тебе помогут, – шепнул ей Фили. – У Ольвы очень хорошо. Детки… пони. Возьми кого-то из старой ватаги дяди… Ранка… Гаина… и ступай.

И Бус согласно кивнула.

Спустя несколько дней Фили и сотня вооруженных гномов, покинувших ожившие и налившиеся силой шахты и мастерские Эребора ради призрачной славы копей Мории, прибыли в Полуденный Приют к Кили.

Кили не был настроен бросать свое детище. Обучившись строить на равнине, Кили остался в восторге от такого занятия – и небольшое укрепленное поместье на Пустоши и постоялый двор росли и хорошели.

С ним же был и Двалин, который на дух не переносил Даина.

– Пока узбад не вернется в Эребор, моей ноги там не будет, – говорил Двалин. – Я обещал ему присматривать, и я присмотрю. Я не пойду и не потащу его назад, но… никогда гном не бросал землю своих предков без серьезного на то повода!

– Мория принадлежит Дурину и его потомкам! – возразил Фили. – Мория наша исконная вотчина, еще более величественная, чем Эребор! И если в Эреборе мы нашли сокровища и даже Аркенстон, то что же мы отыщем в подземельях Мории! Никто не знает об этом, но никто и не отрицает, какими богатыми там были копи и прииски!

– Если в Эреборе мы к Аркенстону впридачу нашли дракона… трех драконов, – сказал Кили, – то в Мории мы точно найдем Балрога. А с эльфами мы уж не так тесны, чтобы рассчитывать на помощь Светлейшего.

Во внутреннем дворе, залитом солнцем, тренировались новобранцы. Отлично выкованные мечи били в щиты, и все же это была не старая закалка, вовсе не старая.

С Фили в числе сотни пошли десятка два романтически настроенных Железностопов, чем изрядно разозлили Даина, и они теперь пытались быстро натаскать переселенцев из Синих гор, еще не поднаторевших в битвах.

– Трон Эребора, трон, отвоеванный у дракона, ожидал Торина, а не Даина, – горько вымолвил Двалин. – У Даина достаточно было добычи. Мория – печальная легенда. И нет, там не найдется новой Ольвы Льюэнь. Эребор – ваше наследство, Фили, Кили. Аркенстон, ради которого легли в землю столько гномов! Он отдан в дар… несбыточной любви короля-под-горой. Где, наконец, светлые, точно звезды в глубине Келед-Зарам, драгоценные камни? Камни у эльфов… так какой смысл бороться за что-то и не удерживать этого…

Тауриэль молча поставила на стол блюдо с запеченым поросенком и пошла за овощами, хлебом, пивом.

– Я обещал подкрепление, и я сдержу свое слово. Кили, ты со мной?..

Кили помолчал.

– Прости, брат… У тебя есть наследник. У меня нет.

– Я еще дочку хочу, – вздохнул Фили, – Бус обещала.

– Обещала? – Кили расхохотался, – Ох, братец. Обещала! Неужто у нее ручные вороны летают к самому Махалу?

– Бус – она такая, – усмехнулся Фили и невольно глянул на Тауриэль.

Семя наугрим, тяжелое, как свинец, не прорастало в лоне человеческих женщин. Что говорить о невероятном союзе лесной эльфийки и гнома из рода Дурина?..

Да, любовь.

Но любовь, которая вряд ли подарит плод.

В Полуденном приюте нынче постоянно жили несколько эльфов, которые оказались неспособными усидеть на одном месте. Они переносили вести в новом Севере, от двора к двору. И Тауриэль слышала о детях, о новом ребенке, который родился в Лесу, в Ривенделле, в Лориене…

Сын и дочь Трандуила.

Дочь Синувирстивиэль и Барда.

И еще десятка два детей Новой Зари.

Сочувствие Фили было неповоротливым, как ворота Эребора. Эльфиниты были, да. О детях эльфов и гномов никто даже никогда не слыхивал.

– А может, я и соберусь, – неожиданно выговорил Кили.

И когда гномы выходили из добротных ворот Полуденного приюта, Фили радовался. Как в старые времена – вместе! И все же сердце его сжималось: они оставили любимых. Они оставили мать и оставили свое наследие, Одинокую гору.

– Мы вернемся быстро, – сказал вслух Фили то, во что не верил сам, только чтобы подбодрить брата. – Выгоним трусливых орков и запрем Западные Ворота. Наши жены даже не успеют вышить нам новые рубашки.

– Конечно, не успеют! Тауриэль не умеет вышивать! Не будет даже браться!

Смех взлетел над походным строем.

***

– Ты не доверяешь Железностопу, – вздохнул Балин, пока Торин вглядывался в камни морийских коридоров.

Сегодняшняя атака мелких и злобных орков была настолько хаотичной, что не составило труда их перебить. Но не оставляло предчувствие, что это неспроста, их просто хотят ослабить, посылая тучи голой и безоружной саранчи. Что-то крылось в подвалах Мории, что-то, что дремало там издавна и лишь иногда подымало голову.

Возможно, на подходе мордорское подкрепление. Один Махал знает, куда на самом деле ведут туннели Мории. Особенно те, которых нет на огромной карте в тронном зале.

– Я никому не доверяю, – ответил Торин.

– Надо поспать хотя бы пару часов. Ты смотришь в потолок уже третью ночь. Нет там ничего, только твои грезы.

– Может быть, я грежу о подмоге в пару сотен копий, которая мне бы сейчас пригодилась?

– Торин, Даин долговато запрягает, да, но подмога придет.

– Я не сдамся, – проговорил Торин во тьму. – Я уже здесь. Мы очистили и укрепили несколько галерей. Нашли столько мифрила. Мориия велика, и единственная наша беда, что мало гномов с нами пошло…

Тьма Мории была теплой и слепой. В ней не горели глумливые драконьи очи, не слышался еле уловимый шелест чешуек. «По-орченая кровь… Оукенш-ш-шильд.» А еще в Мории не хватало воды – как и во всех пещерах, она была там, ниже – где родники сливались в реки и потоки, а потоки впадали в огромное море, но спуститься вниз пока не удавалось. Здесь же, на укрепленных галереях, сыны Дурина довольствовались лишь парой тонких родничков, а потому изрядно провоняли.

– Когда придет поддержка, надо будет искать воду.

– Да и пищу тоже, – грустно сказал Балин. – Не варить же нам гоблинов. Припасы скоро вовсе завершатся. Тут нет славных запечатанных тайных комнат с вином и зерном… это в Эреборе мы нашли все, чего только пожелала душа. В схронах пустота, отчаяние и истлевшие скелеты гномов…

Торин никому не доверял.

Балину – возможно. Балин, сын Фундина, помнил погребальные костры Азанулбизара.

И узбад снова уставился на камень сводов.

Золото и янтарь. Янтарь глаз, обсидиановый бархат ресниц, желтые камни в диадеме, шелк порванного платья.

Говорят, ревнивый эльф запер отвоеванную у Саурона жену в полном колдовских иллюзий лесном дворце, запер так прочно, что уже несколько лет никто не проникает туда и никто не выходит оттуда.

«Я войду в чертов Сумеречный лес победителем, повелителем Мории. Я найду такие сокровища, перед которыми склонится даже жадный эльф».

В котомке Торина, кроме всякого нужного в таком путешествии хлама, лежал разрубленный шлем Ольвы. Легкий и в то же время прочный, точно металл. Даину он точно не нужен.

Король-под-горой коротко вздохнул и перевернулся с боку на бок, наконец проваливаясь в долгожданный сон.

Его поднял громкий голос Балина, отдающего приказы. Вокруг почему-то было светло, как в Эреборе, или глаза уже привыкли?

– Пришли? – спросонья не попадая в пряжку пояса, спросил Торин.

– Пришли, узбад! – крикнул Балин. – Пришли, оба твоих племянника пришли, держат входы на лестницу! Второй ярус полон орков, лезут, выпучив глаза, как будто у нас в руках не топоры, а пироги! И знаешь, что я думаю?

Торин только коротко глянул на Балина, опоясыввясь мечом.

– Кто-то их на нас гонит, вот что!

– Мордорские тролли?

– Хорошо бы тролли. Под ними можно обрушить галерею.

Балин торопился, и Торин заразился этой спешкой.

– Сколько привели?

– Фили сотню. И полсотни – Кили. Двалинова выучка, из полуденных, которые доделывали там стены. У карнизов я их поставил.

– Хорошо. Я пойду обнимусь с племянниками.

Орки действительно текли визжащей рекой, не обращая внимания на уколы мечей и удары топоров. Десятками летели они вниз с узких переходов, вскипали в раскаленной смоле, долгие годы спавшей тут в бочках и пробужденной огнем; и десятками же лезли напролом, сметая одиноких воинов, если те не успевали отшатнуться.

А потом гулко ухнуло, и внутри каждого наугрим что-то отозвалось, оборвалось как струна. Когда лопается канат шахтного лифта, пол еще вроде бы на месте, но сердце, ощутившее невесомость, прилипает к желудку.

По стенам пробежали алые блики.

Торин кинулся к тому месту, где разгоралось дрожащее зарево.

Орки бежали не от троллей.

Их гнал на гномские копья древний невыразимый ужас, который когда-то назвали «проклятием Дурина».

– Балрог, – прошептал Балин.

– Это Балрог – заорал Торин. – Фили, Кили, ко мне! Мы отступаем на укрепленные галереи!..

***

Вестей из Мории не было.

Даин все прочнее утверждался на троне в Эреборе, и огорчало его лишь одно – пустая выемка на высокой спинке над головой. Аркенстон. Все чаще Даин поговаривал о том, что не имел права никакого Торин делать такие подарки. Вот не имел и все. И надо бы тряхнуть трусливую лесную фею, отобрать достояние рода Дурина.

Мечты и думы о войне приманили на Пустошь несколько ватаг орков, которые, разбившись о ворота Эребора, накинулись всей мощью на Полуденный приют.

Ослабленный приют, отправивший бойцов на поддержку Торину, не выдержал атаки. И там, где создавался любовно, по камешку, постоялый двор, легли дымящиеся руины.

Двалин, Тауриэль и еще немного уцелевших людей и эльфов достигли Эребора и получили там убежище. Но Дис и Бус, напуганные разговорами Даина о войне, не позволили беглецам задержаться надолго.

– Даин всегда был слабоват на голову, – говорила Дис. – Им овладела драконья болезнь, он уже и теперь пытается закрыть Эребор, а пройдет еще чуть времени, и он вовсе не выпустит отсюда никого и ничего… я останусь и попробую его увещевать, хоть и не ждала больше таких лихих времен. А вы уходите в Дейл, а может, и дальше.

С Двалином, Тауриэль пошли Бус, подросший Трорин и его крошечная сестренка, а также те из прежней ватаги Торина, кто уцелел, но не ушел с Фили и Кили, эльфы, гномы и люди Полуденного приюта. И едва за ними закрылись ворота, так Даин и вправду повелел их отправить в казематы, опоздав лишь на чуток… но преследовать не стал – глянув на Пустошь, решил, что варги, орки и холод прикончат их и без его вмешательства.

С боями путники добрались до Дейла. Бард, который и без того был весьма не рад новостям из Эребора, с готовностью и почтением их принял и отправил весть Лесному королю, письмо, в котором просил убежища для Бус, Трорина, его маленькой сестры и право вернуться Тауриэль и нескольким эльфам. Однако ответ не утешил, и все спасшиеся из Эребора и Полуденного приюта остались жить в Дейле.

Тауриэль не могла найти себе тут места и в какой-то момент ушла к Мории.

Орки на Пустоши навели Барда на печальные мысли – город дополнительно укрепили, вооружили, пополнили запасы. И хотя караваны шли, торговать становилось все опаснее, а с Эребором – все труднее. Гномы становились несговорчивыми и скрытными, обманывали и подолгу не исполняли обещанного. Шли новые трудные времена, но Бард продолжал верить, что это всего лишь новый шаг на пути к настоящему процветанию.

– Зачем же ты дал подмоги Торину? – спросила опечаленная Дис у Даина. – Зачем позволил уйти Фили и гномам?..

– Если бы к нему никто не пришел, – усмехнулся Железностоп, – он бросил бы свою затею и вернулся бы сюда сам. А так он будет ковыряться там до последнего бойца… вместе с твоими детьми, извиняй покорно. Пусть Эребор привыкает, что правлю им теперь я. И уж правлю как пожелаю. Смирись.

========== Глава 5. Карма черная и белая ==========

– Как ты?

– Пока что – очень странно. Просматриваю свою жизнь, как кино. Знобит, – ответила Ветка.

Мэглин сел рядом.

– Я помню все. Но чувства… все словно через лед… стекло… хрусталь… дым. Все, что связано с детьми, ярко. Пока не пойму главное, остальное не имеет смысла, – сказала Ольва. – Зачем? Зачем он так поступил? Я понимаю, может, со мной было трудно. Может…

– Тебе было трудно, Ольва. И еще… эльфам, которые избрали друг друга, которые стали семьей, не бывает трудно, – задумчиво сказал Мэглин.

Ветка помолчала.

– Понятно.

Еще помолчала.

– Но я не эльф. Со мной трудно.

– Услышь меня правильно. Трандуил, как и все, искал способ помочь тебе.

– Как и все, – уныло выговорила Ветка. – Но он не все. Нам… ему… в семье не годятся те способы, которые ищут все. Ну, по крайней мере, я так считала. Всегда. Там, где мне было трудно, мы должны были просто идти через это вместе. А теперь… что, если бы Трандуилу надо было бы идти рядом с нами, со мной и Нюктой, через все Средиземье? А он устал через пару лет семейной жизни. Хотя я помню, что была слегка неадекватна. Но эльфы… эльфы не бывают неадекватны?

– Эльфы помогают себе и друг другу, если надо, с помощью магии и волшебных зелий. И еще – десять лет для эльфа совсем маленький срок.

– Но для человека большой. А для некоторых вещей слишком большой.

– Что ты будешь делать? – и вот тут голос нандо дрогнул. Как Мэглин ни пытался сохранять мягкую доброжелательность внешне, внутренне его разрывала боль и сомнения.

– Ну… главное – дети. Ты согласен?

– Да.

– И поэтому мне надо как можно скорее найти им новый дом.

– Что?!..

***

– Ольва, это полный бред! Я силком сейчас напичкаю тебя этими балроговыми каплями! – кричал Мэглин.

– Они отбивают характер и темперамент, но не память! И не смей мне указывать! И особенно угрожать! Я твоя Повелительница, а не только дружок!

– Эльфиниты должны остаться здесь, в Пуще!

– Останутся, пока я не найду для них место лучше! Мэглин, послушай. Просто послушай. Они живут тут с отцом и матерью, с замечательными друзьями – тобой и Эллениль, с другими детьми Последней Зари. У них есть все, что можно представить, они не испытывают никаких трудностей. Это прекрасно. И ужасно. Потому что после такой жизни… после такого взросления их ждет единственный путь – путь эльфов, вместе с остальным народом, в Серебристую Гавань и Валинор. Они не смогут выбирать. Они не подружатся с детьми Фили, Барда. Он не будут знать инородцев, только эльфов. Их растят в ватке. А им ведь еще предстоит избрать стезю.

– Ольва, они вырастут, смогут решать, честно. Смогут общаться и с гномами, и с людьми. Они… дай им вырасти! Дай им время любви, покоя и безопасности! Дай им выбирать самим! А пока не окрепла фэа, до седьмой весны, мать и отец вообще не должны отлучаться от ребенка…

– Они не совсем эльфы, Данька и Юля наполовину я! И у них уже была эта седьмая весна, мы с Трандуилом всегда оставались рядом с ними, каждый день, ведь он говорил мне об этом! И так я уважила то, что они полуэльфы… возможно, и не совсем по доброй воле. Но детство быстротечно – а люди самое главное познают в детстве, опыт получают в детстве! И они не могут остаться в Пуще, в защищенном мире, оплоте древней мощи эльфов и все такое – если они Новая заря, то и взрослеть должны по-новому! А мир – это не только Лихолесье, это все Средиземье, если не больше…

– Хорошо, – Мэглин закрыл руками лицо и посидел так. – Что ты хочешь делать?

– Посмотри на меня… дружок. Послушай. – Ветка силой отвела ладони Мэглина от его лица. – Посмотри на меня. Я отправлюсь в путешествие. Найду дом и вернусь… поговорю с Трандуилом. Он поймет. А они пока останутся тут, с Эллениль, с тобой… с отцом, если он проявит благоразумие. Трандуил же благоразумен, нет? Светлейший сказал, Пуща полностью безопасна. И пусть так останется на все время моего странствия.

– Трандуил благоразумен?.. А куда ты хочешь увести детей? В Эреборе Даин. Полуденный приют разрушен… Дейл? Это место, где есть и люди, и эльфы, и гномы… Рохан?..

– Мэглин… Я найду место. И не думаю, что скажу о нем кому-либо.

– Трандуил не отдаст Анариндила и Йуллийель!

– Это уже следующая задача. Сперва я должна буду объяснить ему, как я обижена. Затем – что я думаю, чувствую и что хочу сделать. А чтобы все это обьяснить, я должна быть собой.

– Дождись Трандуила! Поговори с ним уже сейчас!

– Н-не думаю… я н-не готова встречаться с ним сейчас… есть один момент, который меня сильно смущает.

– Тебе будет трудно!

– Это верно, – Ветка тяжело вздохнула. – Я не принимала никаких нормальных решений… почти десять лет. Я разучилась. Мне страшно. У меня внутри все дрожит. Тем больше причин встать и пойти. Я потеряла мышцы. Похудела, но это вариант скинни фэт…

– Чего?

– Эльфийская худоба, – злобно сказала Ветка. – Стройность без силы, без функциональности. Понимаешь?

– Нет.

– Я ослабела. И… тем больше причина встать и пойти… а если он приедет и я поговорю, я уже никуда не уйду и без этих ваших капель. Я не в форме. А Ри есть Ри… он всегда в форме. Коней привели?

– Да, белый роханец и Гест в загоне. Светлейший позвал жеребцов. Сет рыскает рядом. Он так и не привык к Лихолесью и… к банным дням.

– Вот и хорошо. Я готова, – Ветка встала.

Обрезанные по лопатки волосы легли пышно, как будто все эти годы мечтали о свободе – отделаться от избыточной длины. Удивительный русый с седым, с золотистым отливом сложный цвет переплетался прядями, как струи водопада. Ветка была в узких брючках, в мужском кафтане, коричневом с золотой отделкой. Высокие узорчатые саапожки, на поясе – ремешок с кинжалом, огнивом, кошелем.

А на полу стояли собранные дорожные чересседельники.

– Позволь хотя бы кому-то пойти с тобой, – отчаянием проговорил Мэглин. – Я не могу, а Эйтар как назло отпросился в Дол Гулдур… я думал, что ты захочешь выехать из Пущи, но не так, не одна – а поговорив с Трандуилом, дождавшись его, вместе с ним…

– Мэглин… не надо. Пойми, после того, что тут случилось, мне надо найти себя. И дом. И я вернусь. Эта… забота со стороны Ри… слишком уж сомнительная. Ты понимаешь?

– Поговори с Владыкой! Я прошу! Вспомни Азара… вспомни дворец Барда в Дейле… если бы ты тогда остановилась!..

Ветка замерла. Потом медленно выговорила:

– Мне больно, что ты напоминаешь об этом. Но – нет, Мэглин. Я не могу видеть сейчас Трандуила. И я не бегу очертя голову на чужой лошади.

– Ты и тогда хотела всего лишь прокатиться!

– И я прокатилась. С ветерком. За все, что я делаю, я отвечаю сама. Пойдем-ка, у меня тут есть дельце одно. Мы быстренько.

Ветка с Мэглином спустились в казематы и через них вышли в тесный тюремный дворик.

В середине двора сидел Горлум, привязанный за ногу – на дереве. Странное голое создание смотрело наверх, в смеркающееся небо, на звезды.

– Повелительница, – лучник, приставленный к Горлуму, почтительно поднялся.

– Принеси ему сырой рыбы, видишь, какой худенький, – приказала Ветка. Горлум, похожий на огромный спелый арбуз с тонкими руками и ногами, спустился с дерева чуть ниже и вопросительно уставился на гостей странными, сияющими прозрачно-голубыми глазами.

Когда странник ушел, пленник заговорил:

– О, они вернулись! Красивые, такие красивые, но немного мертвые, они приходили к нам, а теперь они вернулись сюда живыми?

– Ну не совсем мертвая, не преувеличивай, – буркнула Ветка. – Значит так. Вот тебе веревка, не эльфийская, роханская. Вот кинжал. Или ты остаешься тут на всем готовом – и толстеешь дальше, или сваливаешь восвояси. Что выбираешь?

– Тут сытненько, – захихикал Горлум. – Тут уютненько. Кормят вкусненько. Но нам бы обратно в наши пещеры, к нашей рыбке, которую мы сами можем ловить себе на зсссавтрак, сами. Нет уж, кушайте вашу тухлую рыбку в плену, а мы бы на свободу, если они такие добренькие и красивенькие нас отпустят.

– Даже этот предпочитает свободу. И – выбирать. Понимаешь, Мэглин? – И Ветка рассекла привязь Горлума, бросила на землю сверток роханской веревки из белого конского волоса и вышла, не оглядываясь.

***

Тонкая, как юный мальчик-подросток, эльфийка скакала верхом напролом через Пущу. Ее взор видел следы проходившего тут несколько дней назад отряда эльфов. Конь, потомок легендарного Герцега, несся как под воздействием гончего листа; деревья сливались единую полосу, и вот, наконец, лагерь Трандуила.

Королевский шатер стоял в стороне – и эльфийка, не сомневаясь ни единого мига, стрелой поскакала прямо к ней. Ее окликали, но она не обращала никакого внимания, пока не скатилась с седла прямо около плотного шелка временного жилища Короля пущи.

Не докладываясь охране, вошла.

Трандуил, с открытым торсом, сидел на резном походном троне. Иримэ шила тонкой ниткой черную рану на плече и сейчас пела, смачивая плечо зельем.

Трандуил вскинул брови.

Ириэль нахмурилась.

– Владыка, – сказала эльфийка. – Ты велел скакать к тебе, если у Ольвы Льюэнь изменятся глаза. Они изменились. Прости меня. Я не уследила за кувшином.

***

– Так, – сказала Ветка.

Два толстых, как дирижабли, коня, привязанных за недоуздки, вопросительно смотрели на нее.

– Я же почти каждый день работала его, скотину.

– Я могу помочь, – словно невзначай выговорил витязь.

– Ну нет. Это моя карма. Белая и это… того. Черная. Коричневая то есть.

Гест покопал копытом песок и скосился.

– Очень, очень плохо быть не собой.

Гест хрюкнул.

Ветка еще поколебалась и вздохнула.

– Ну ладно. Надо так надо, – подлезла под тонким стволиком дерева, которыми был огорожен плац, и запрыгнула на жеребца.

Круг, другой, третий…

– Да ты просто тролль!

Гнедой не сопротивлялся. Он давно усвоил грамоту и просто проверял намерения всадницы. Да, не очень доброжелательно, но махина в шестьсот килограммов и не может быть особенно ласковой. Как только Ветка давала слабину – конь усиливал сопротивление.

– Ты умница!

Гнедой фыркнул. Всадница была настоящая.

– Ты мой хороший!

Птичка в кустах – и полуганновер прянул в сторону, скрутив шею в тугой бублик. Ветка усидела и похвалила жеребца.

– Хватит, дурачок. У нас будет где поскакать. Я тебя уже раскусила. Ну, а серый?..

– С тобой точно не поехать, по крайней мере, сперва? – спросил витязь.– Правда, у меня тут другие дела…

– Ты можешь мне очень помочь, Светлейший. Ты же не зря сюда прибыл.

– Я не зря. Я прибыл помочь Трандуилу с Дол Гулдуром. Снаружи Пущи совсем неспокойно, Ольва. Тебе надо это знать.

– Вот и помоги. И… если сумеешь, удержи погоню.

– Дело сложное, но я постараюсь.

– И тебе спасибо, – Ветка поглядела на Иргиля. – Хотя бы за то, что ты не мешал.

– Удачи тебе, Повелительница, хотя я и не уверен, что ты права.

– Мне нужно несколько минут, проверить снаряжение и попрощаться с детьми.

Ветка поставила на пол чересседельники и зашла в спальню.

Ароматы леса, трав, цветов и меда. И лилий.

Широкое ложе, которое видело столько часов нежности и любви, слышало столько часов разговоров вполголоса… когда же они заблудились в волшебном лесу и ушли друг от друга, начав вместо голосов слышать только эхо?..

Туалетный столик, за которым Ольва Льюэнь в сладкой дремоте последних лет причесывалась и одевалась, вправду считая это занятие очень важным. Ветка улыбнулась немного иронично. Провела рукой по волосам – Трандуилу нравилось, когда волнистый поток закрывали ее ягодицы, как носили эльфийские девы. В минуты милых ссор она грозила подстричься, хотя прочесывать шевелюру и держать ее в порядке, достойном Повелительницы пущи, было и правда сложно.

Ветка присела к столику, взяла лист бумаги, перо. Подумала.

Начала писать, тщательно вырисовывая эльфийскую вязь.

«Ри, я должна побыть собой и подумать. Не бойся за меня. Мое сердце остается тут. Когда-нибудь я тебя спрошу – зачем, и я надеюсь, ты ответишь мне».

Сложила листок вдвое, воткнула записку в резьбу туалетного столика.

И пошла вошла в детскую.

– Даня, Юлька… идите ко мне.

– Мама, ты уезжаешь? – закричала Йуллийель. – Ты в дорожном!

– Я уеду ненадолго, малышка. А потом я вернусь и заберу в путешествие вас, – ответила Ветка. – Идите ко мне.

– Не уезжай! Ты никогда так не делала!

– Всегда настает день, когда ты что-то делаешь впервые, – сказала Ольва. – Правда, иногда ты это делаешь в первый и последний раз, но это уже содержание другого урока. Я преподам вам его потом. А пока слушайте.

Ветка помолчала, собираясь с мыслями и переворачивая в голове вестрон.

– Далеко-далеко, в королевстве, которого вы не знаете, жил-был прекрасный принц. Он любил молодую королевну, но однажды ее похитил… ну допустим, злой колдун. Кажется, так. Похитил и усыпил. И спала она в хрустальном гробу, долго-долго. Но спать вечно нельзя, если ты не умер. И вот королевна проснулась.