Текст книги "Короли Севера (СИ)"

Автор книги: Funny-bum

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

– Ты полную корзину еды ей принес? А мне?..

– Был уверен, что этого хватит вам обеим. Но надежды немного, это правда.

Ветка, наконец, отмылась от страшного сна и вышла из воды. Сорочка облепила ее тело. Потянулась привычно отжать волосы – вспомнила, что волос больше нет.

– Тиллинель?

– Да, Повелительница. Если я помешала, я пойду…

– Да нет, сиди… Я вот подумала… – но размышлениям не удалось быть озвученными – Эйтар встал, тьма раздвинулась широкой грудью вороного коня, залитой потом и забрызганной пеной.

– Торин? – вскрикнула Ветка, но…

С вороного жеребца соскочил Трандуил и молча протянул к Ветке руки… та бросилась вперед – броня пахла серой, огнем, кровью, пылью каменных подземелий. Обняла, прижалась.

– Владыка? – Эйтар был рядом, готовый помогать, чем только можно.

Трандуил скинул рассеченный обугленный плащ. Повернулся к Эйтару спиной – на доспехах огненные бичи проложили глубокие оплавленные борозды.

– Помоги снять.

– Владыка? – прошептал Эйтар, берясь за пряжки. – Что случилось?..

– Я убил девочку, которая росла на моих руках вместе с моим сыном, – горько выговорил Владыка. – Но я хочу знать, что произошло тут у вас.

========== Глава 44. Жимолость и ломонос ==========

Трандуил искупался и доел все, что еще оставалось в корзинке. Это немного восстановило его силы.

Эйтар и Ольва в два голоса рассказывали о Лантире и целительнице. Тиллинель молчала, правда, сбегала за огромным мягким полотнищем, которое и подала, когда Владыка вышел из воды. В другое время Ветка бы обязательно отметила бережность, с которой дева накрыла плечи своего короля… но сегодня впечатлений иного рода было более чем достаточно. Кроме того, благоговение Тиллинель, даже избравшей, наконец, более доступного жениха, чем сам лесной Владыка, было вполне понятно. Ветке и самой хотелось потрогать Трандуила как статую или произведение искусства – после плена у балрога, после испытаний и нынешней битвы, с обрезанными волосами, он выглядел странным, прекрасным и отчего-то хрупким, хотя его могучие плечи, перевитые мышцами, остались прежними…

Поднималось солнце. Небо посветлело, а многие в эту ночь, которая миновала так быстро, спать даже не ложились.

Трандуил поглядывал на жену и совершенно очевидно желал расспросить ее более подробно. Но тут пришел лорд Келеборн и его приближенные эльфы, и Владыка Эрин Галена, как мог коротко, поведал о принятых решениях и о произошедшем в Мории. Видно было, что никакие подробности ему не приятны и пережевывать их он не желает.

О многом Келеборн был предупрежден заранее и лишь выслушал, как именно все прошло.

– Уголок земли между Азанублизаром, территорией, прилегающей к Мории и Лориеном, словно ничей, – сказал Трандуил. – Там простимся с обеими девами, если Кили и Торин не решат иначе. Я более не властен над Тауриэль… и не смогу оспаривать решение ее мужа, если он изберет погребение по традициям наугрим.

– Это в пещере, в камне, – сказал Эйтар. – Тауриэль вряд ли хотела бы так…

– Мы ожидали, что балрог нападет на Саурона. Жаль, этого не случилось, – сказал Келеборн, – но теперь есть определенность по нескольким вопросам, и это совсем недурно.

– Да, я думал увести Гортхаура глубже по Морийскому мосту, навязать ему переговоры… но увы, он словно прилип к нам, разве что за ручки не взялся, – сказал Трандуил. – Радовался телесности, и, как часто уже бывало, поддавшись эмоциям, не оценил риски. Я рассчитывал на его неосторожность… позерство. Но он себя берег более чем обычно. Двигался аккуратно, не говорил лишнего. Может… из-за бремени Тауриэль. Пришлось на месте немного изменять план. Но… все закончилось. Для Тауриэль. И многое закончилось для Леголаса…

– И для принца Кили, – сказала Ольва.

– Да, и для него. Но думаю я сейчас в первую очередь о своем сыне, – чуть сердито сказал Трандуил, – и считаю, что имею на это право. Ни время, ни странствия не лечат эльфа. Мы отлично помним все спустя столетия и даже более. А я даже не уверен, достигла ли фэа Тауриэль берегов Амана… Кто знает, что сталось с ней после такого?..

– Что собираются делать гномы? – спросила Ветка, вложив в этот вопрос чуть больше волнения, чем, наверное, стоило бы.

– Уходить отсюда. Напоследок они желают общий пир. Здесь, у стен Мории. Разумеется, после битвы и после того, как мы все вместе уберем трупы орков. Мы победим, я не сомневаюсь. Орки всегда теряются, когда исчезает их предводитель. Отступают до тех пор, пока не явится новый военачальник.

– Уходить… а мы когда домой?

– Уладим кое-какие формальности. И к Йул. Но я уверен почему-то, что дома все хорошо. Я… уже много лет, все годы с рождения Йуллийель, в свои вечерние часы не обращался мысленно к благословенному Валинору, хотя и предназначал это время для памяти и дальних берегов… как-то так вышло, что в это время, оставаясь один, я обращал просьбы о благодати и защите к Эру с желанием оберечь Лес и всех, кто скрыт в нем. Это стало для меня важнее, Ольва. Но я и сам не понял, когда и насколько. А ведь я точно так же всей силой своей души молил о защите для тебя и ребенка, когда мы были не вместе. Такая магия очень сильна… магия, которая возникает сама по себе. Когда маг думает одно, а делает другое. То, что не может не делать.

Зависла короткая пауза…

Келеборн нарушил ее, спокойно спросив:

– Поднимать ли мне лагерь? Торопимся ли мы обратно?

– Нет, – сказал Трандуил, словно просыпаясь, – мы дождемся гонца. И лишь затем отправимся в стан, когда будет полностью и всецело безопасно покидать владения Галадриэль. Кроме того, я хочу немного отдохнуть. Ольва…

– Мой шатер там… внизу. Я не полезла на дерево. На этот… талан.

– Хорошо. Эйтар, ты свободен до самого отъезда. Тиллинель, если Виэль отпустила тебя, ты тоже. Лорд, на несколько слов…

Трандуил негромко побеседовал с Келеборном – тот кивал, соглашался. И затем они с Ольвой, наконец-то, смогли отправиться в шатер.

Ветка еще не привыкла к такому Трандуилу – совсем юному, очень напряженному, стриженому… как будто ей в мужья достался незнакомец. Но это вне всякого сомнения был он – и сегодня именно ей надо было быть мудрой, терпеливой, ласковой, все понимающей. Позже, поглаживая короткие лунные волосы, Ветка мельком подумала, что, возможно, ей этого и не хватало – возможности хотя бы иногда поддерживать Трандуила, а не просто жить в потоках его неисскаемой мощи и славы. По крайней мере, она напомнила себе, что статус жены, матери двоих детей, а еще дамы, если подумать, уж близ сорока (и неважно, как ты выглядишь) – он обязывает.

***

Ожидаемый гонец явился – орков разбили, лишь некоторым удалось бежать.

Спрятанные в Золотом Лесу собрались и двинулись обратно в стан.

Саруман сообщил, что его сила тут не требуется, а неотложные дела более не терпят промедления – и уехал своей дорогой.

Бус с детьми торопилась к Фили.

Трандуил и Ольва ехали рядом, в венках, свернутых из можжевельника и украшенные цветками ромашки. После того, как лесной король пошептал над венками, можжевельник не кололся. Келеборн предложил сумеречным владыкам одинаковые мшисто-зеленые плащи, шитые золотом. Мэглин, который провел сутки под неусыпным надзором Синувирстивиэль, уже мог садиться в седло – ему и Даниилу подобрали лошадей. Тайли, Эйтар и Анариндил ехали за Трандуилом и Ольвой. Далее следовали Виэль, Лаириэль и Тиллинель и повозки.

Сета оставили долечиваться у галадрим.

К обеду удалось достичь поля боя – бывшего стана у Восточных врат, ныне ставшего местом сражения.

Дни после любых битв схожи.

Павших орков стащили к оврагу и там засыпали с помощью взрывных запалов гномов. Галадриэль бросила горсть семян дикого шиповника и произнесла заклинания – со временем тут должны были образоваться огромные колючие заросли, а прекрасные цветы с небесным ароматом и острыми шипами вечно будут убивать любое зло, которое еще могло таиться в черных рунах на доспехах и оружии орков.

Павших гномов и Тауриэль наугрим подготовили к погребению по своим правилам. Хотя потерь было немного, павшие гномы в основном остались внутри Мории еще до того, как сюда пришли эльфы Лихолесья.

Двух погибших эльфов вместе с Фириэль погребли на небольшом кусочке ничейной земли, о котором говорил Трандуил. По странному совпадению, один из них оказался из Лориена, другой – из Ривенделла. Лорд Келеборн сказал, что подумает, каким знаком, показывающим единство трех уцелевших эльфийских вотчин, обозначить эту могилу, чтобы она всегда напоминала о долге и благородстве.

Галадриэль и здесь высыпала горсть семян – избрав для павших воинов и для целительницы, сумевшей искупить свою ошибку, те, что будут цвести тут с ранней весны и до поздней осени, сменяя друг друга, наполняя воздух ароматом. Кроме цветов, были посажены желудь, орех и семечко яблони.

Леголас и Эйтар помогли добраться на могилу Лантиру и надолго оставили гордого нолдо тут одного, как он и просил.

Ольве было понятно все происходящее… но… не полностью, словно от нее что-то утаивали. Словно все, кто заговаривал с ней, были не до конца искренни. И Ветка непременно заметила бы это, если бы не была занята мыслями о муже, детях, Сауроне.

Уже к вечеру того же дня Келеборн, поначалу оставшийся в Золотом Лесу, явился с подводами, тканями и свечами, факелами и нарядами. Поставили новые прекрасные шатры, установили длинные столы, которые накрыли шелковыми скатертями в пол.

– Будет пир в честь победы? – спросила Ветка у Трандуила.

– Будет пир, – уклончиво ответил тот. – Завтра после полудня, когда мы отдадим дань скорби тем, кто ушел, будет великий пир, Ольва. Что, отпустишь Эйтара в Дейл?

– А он сам хочет туда?

– Нет. Месяца в год ему покамест достаточно, – задумчиво проговорил Трандуил. – Пока – если Тиллинель не понесет, а ведь такое теперь снова случается у эльдар. Есть одно верное сердце, которое сможет его сменить возле тебя, которому я всецело доверяю.

– Ой, не надо Иргиля! Его за соком точно не попросишь сгонять! Я его боюсь!

Трандуил рассмеялся.

– Верно, я думал о нем. Даэмар не годен, он зачахнет, так как слишком любит свободу. Иргиль предан так, как сложно даже вообразить. А Лантир?

– Не знаю, – проговорила Ветка. – Я не знаю, как ему будет лучше, но точно не возле меня.

– Но возле меня. Я уверен, он хотел бы снова стать моим оруженосцем. Но не будем заглядывать так далеко. Нам подвластны любые решения. Да и Лантир должен восстановить силы и осознать свою вторую жизнь. А пока мы отдохнем и славно попируем. Дейл, Ривенделл, Лориен и Эрин Гален будут приветствовать молодоженов.

– Ребята они не очень публичные. Может, не надо их выставлять напоказ вот так? – задумчиво сказала Ольва. – Может, они бы хотели дома, потихонечку…

– Будет так, как уже решено.

Позже Трандуил, Леголас, Эйтар, Тиллинель и пока что полуживой Лантир – и Торин с Кили долго обсуждали что-то в отдельном шатре. Ветка, зная, что, скорее всего, речь пойдет о похоронах Тауриэль, согласилась не присутствовать… и провела это время с Виэль, Даней и Лаириэль.

Переговорщики с большим трудом достигли общего мнения. С Тауриэль простились на закате, возле самых стен Мории, но все же не внутри, а снаружи. С ней же погребли и павших гномов. В этом месте у серых скал Галадриэль посадила вьющиеся жимолости и прекрасные ломоносы, которые должны были со временем укрыть скалу над могилой. И отчего-то, когда тело бывшей лихолесской стражницы оказалось в земле, все словно вздохнули свободнее. Даже временный сосуд, содержавший Саурона, тяготил живущих.

Кили остался здесь на ночь. А Леголас, Тиллинель, Эйтар и Лантир до самой полуночи жгли костер на берегу речки. Затем телохранитель и тайли вернулись к своим обязанностям, Лантир перебрался в шатер, Леголас отыскал Арагорна, и нежданные приятели до самого утра обсуждали свой маршрут в Дикие Земли.

На рассвете Леголас сказал Арагорну:

– Я думаю, я никогда не смогу водить дружбу с гномом. И не собираюсь возвращаться в Лес, если только не потребуюсь отцу или брату с сестрой. Моя дорога теперь пойдет рядом с твоей, а сам я собираюсь жить и воевать вместе с людьми – против Тьмы в любом ее виде.

Элронд, Келеборн, Галадриэль, Бард, Виэль, Гэндальф, Трандуил и Ветка также долго не спали. Мудрые быстро пришли к пониманию того, что просил Саурон у Ольвы, что он поручил ей отыскать. Сама Ветка беседы с Темнейшим помнила не так четко, как хотела бы, и подтвердить их догадку не смогла.

– Значит, он что-то чувствует, – задумчиво сказал Гэндальф. – Единое Кольцо где-то появилось на свет. Время схватки за него близится неумолимо. И более того, Ольва либо касалась кольца сама, либо разговаривала с тем, кто сделался его владельцем, может, не ведая, какой силой обладает. Гортхаур обратился именно к ней не зря – значит, он понимает, что ей по силам такое поручение.

– Я не собираюсь для Саурона ничего искать, – решительно сказала Ольва. – Даже ради возможности вспомнить, что же за витязь томится у него в плену.

– Мы не все делаем, подчиняясь разуму, – усмехнулся старый маг. – Тебе ли, Ольва Льюэнь, не знать этого. Будем осторожнее, чем когда-либо.

В самые темные часы пред рассветом правители своих земель разошлись спать; только галадрим, как тени, бродили по поляне, развешивая фонарики, выставляя длинные лавки, подготавливая корзины снеди. Ветка мельком подивилась пышности приготовлений – но, едва руки Трандуила коснулись ее, забыла обо всех тревогах. Пусть снова ненадолго, но они остались одни.

========== Глава 45. Повелительница ==========

Ранним утром Ольва лежала в постели, перебирая пальцы Трандуила. Она обожала, когда муж был в перстнях – но увы, перед боем он их снимал. Перед тем, как эльфы вошли в Морию, он снял перстни… и пока не было случая их поискать, уцелели ли.

– Ри… я хочу пройтись по лагерю. У меня есть пара вопросов к тому, что происходит.

Владыка приподнял голову. Посмотрел на Ветку.

– Не советую.

– А, значит, я не ошиблась. Что же, может, ты сам скажешь мне, что происходит?

Трандуил помолчал.

– А куда ты собралась?

– О, у меня обширные планы, – усмехнулась Ольва. – Ты желал меня уберечь от неудобных и неприятных бесед, подставил Эйтара, но вот в чем дело. Десять лет ты каждый день повторял мне, что я теперь Повелительница и несу ответственность за все, что происходит с нашим народом. Леголас не сын и не пасынок мне, но я несу ответственность перед ним за то, что случилось. Кили больше не мой народ, но я несу ответственность и перед ним. И перед родом Дурина. Поэтому я все же поговорю с принцами. Да, я сперва хочу найти Леголаса, а затем я пойду к наугрим. И… и…

– Договаривай.

– И если они отторгают меня, пусть скажут об этом прямо. Кое-что наводит меня на такой вопрос. Да, Эребор больше не принадлежит Торину. Я не принадлежала и не принадлежу Торину. Я хочу узнать, кто я теперь, если не дочь наугрим, принятая ими в бою на равных. И какие у нас нынче обязательства.

– Ольва, – совсем тихо сказал Трандуил, – тебе все еще нужны подсказки? Чтобы определиться, кто ты? Ты когда-то сказала сама, ты – русич. И никаких подсказок тогда не требовала. Неужели Эребор и… убежище в сердце Торина Дубощита было настолько важно для тебя?

– Ри… я да, я русич, я жена и мама. А еще… я немножко воспитанница Саурона. Все понято и принято. Что возможно, прощено. Даже Фириэль рассчиталась за все сполна, и я рада, что никто не оказался обязанным ее карать. Но меня вносили в списки наугрим Одинокой горы, Балин вносил. И Торин отдавал меня тебе замуж. Ты мне должен украшения, кстати, если надолго оставишь, я все помню. Ты хочешь это все просто замолчать, точно и не было? Прости, но я пойду.

Трандуил помолчал.

– Пойти с тобой?

– Нет. Это мои разговоры. Я же могу… без тебя? Как делает Галадриэль?

– Хорошо, – сказал Владыка. – Я не буду тебя останавливать. Хотя учти, я немного не Келеборн, при всем моем к нему уважении.

Ветка была уже одета. Остановилась у выхода из шатра.

– Ри, что все же происходит?

– Хорошо, – Трандуил встал и потянулся за покрывалом – укрыть наготу. – Завтра будет тризна, такая, как бывает принято у наугрим. Пир, который готовится – он в честь Балина. Балин утратит силы и жизнь, а еще, когда орки напали на повозки возле Лориена, в него попала стрела. Великий мудрец рода Дурина, который долгие годы помогал Торину в его свершениях, уходит, и желает быть похоронен здесь, в Мории. После пира мы попробуем установить плиты для саркофага в зале Мазарбул – это одно из его последних желаний. Попробуем, несмотря на балрога. Имеется в виду, что я его уболтаю…

– Но Балин же еще жив! – воскликнула Ольва. – Я видела его, когда мы возвращались сюда, в стан…

– Да, Виэль перебинтовала его и дала сильные зелья, чтобы он выдержал завтрашний пир. Свою тризну. Затем целительница вытащит орочью стрелу и Балин умрет.

– А это нормально, на таком… мероприятии… играть и свадьбу? – прошептала Ветка.

– По меркам наугрим, более чем. Это честь и уважение патриарху, завершающему путь земной. Точнее, выражение максимального почтения. Он благословит молодых. Ты права, Эйтар и Тиллинель хотели пожениться позже и в других условиях. Но я… я лично просил их сделать это тут. Кроме того, пока здесь Леголас и Лантир. Кто знает, как потом этих детей расшвырет судба, – прошептал Трандуил. Как обычно, покрывало с постели село на нем царственной мантией. – И соберутся ли они еще хоть раз вместе…

– Да, я медленно, но смекнула, что они много значат друг для друга… что они когда-то были детьми и росли вместе… охохо. Ри. Не надо меня беречь. Я крепкая девочка. Не надо успокаивать и лишать меня моих кошмаров. Пожалуйста, услышь меня. Если не веришь до конца сам, спроси Глорфиндейла. Он знает.

Трандуил колебался.

– Ну что же… если ты настаиваешь… ступай, Ольва. Я тебя предупредил. Я не делал бы этого… пожалуй. Но – ступай.

– Где завершается один путь, там начинается другой, – бормотала Ветка. Где-то она слышала это, или читала… или Двалин, вкусно называвший ее лапушкой, что-то рассказывал, когда был уверен, что она навеки останется в Эреборе, втолковывая правила и обычаи наугрим… – Где завершается одна жизнь, начинается другая, и торжество огня над металлом, жизни над смертью да будет вечным… ох, Балин, Балин, а я могла бы догадаться, хоть посидеть с тобой в обозе… как-то события закрутились, слишком быстро. Теряю хватку… ничего не успеваю.

Первой на ее пути попалась палатка, где обитал Лантир – неподалеку от жилища лориенской целительницы, которой Виэль передала контроль за воскрешенным. Ветка, не испытывая ни малейших сомнений, сунулась внутрь.

– Лантир!

Нолдо подскочил.

– Прости меня.

– Ольва, – недовольно выговорил эльф, – за что прости? Если за то, что я защищал тебя – это весьма оскорбительно телохранителю. Если за то, что разбудила – принимается. Это все?

– Скажи, где и кем ты хотел бы служить? Вот в идеальном раскладе?

– В идеальном раскладе тебя не было бы в Лесу, и я служил бы Трандуилу, собственно, как оно и было, – проворчал Лантир. – Но. Есть то, чего я желаю. Я хочу быть вторым тайли Анариндила, несмотря на твое присутствие во дворце. Принц – невероятный. Я не буду мешать Мэглину и не смогу его заменить, но…

– Принято, – сказала Ветка. – Выздоровеешь – приступай. Мне всегда было приятно на тебя смотреть. Ты очень красивый, Лантир, а если бы выражение лица…

Нолдо неожиданно закрыл лицо двумя ладонями.

– Можно не надо про внешность…

Ветка осеклась.

– Прости… я не хотела…

– Ты никогда не хочешь. Но получается, как получается, – жестко сказал Лантир, отнимая руки. – А теперь я могу еще немного отдохнуть?

Ветка попятилась. Нет, подружиться с этим парнем никак не выйдет…

И тут Лантир вроде бы смягчился.

Вроде бы.

– Ольва… если что… если ты вдруг опять чего-то недослышала или не поняла. Поединок с Сауроном – большая честь. Мало кто удостоен боя с ним один на один. Фириэль отдала свою жизнь не только за красивый нос, но и за нечто более великое – это светлая капля в общей войне с Темнейшим. Важно было, чтобы воин, сразившийся с Гортхауром, остался жить. Да, это оказался я. И да, моя признательность ей… и тебе за такую возможность – невероятно велика. Я даже почти примирился с тобой, но после того, что я видел перед… смертью, мне еще очевиднее твоя связь с Барад Дуром. Я буду рядом с тобой, Анариндилом и Трандуилом на тот случай, если потребуюсь. Ты меня хорошо поняла?

Ветка посмотрела прямо в глаза нолдо.

– Поняла. И чтобы и ты меня понял хорошо, говорю – если решишь убивать, смотри в глаза.

И вышла.

Пыхтя от гнева, Ветка примчалась на берег реки. Здесь, как и ожидала, она застала Леголаса и Арагорна. К ее изумлению, всегда подтянутый и собранный принц был несколько пьян – как и человек, составлявший ему компанию.

– Леголас?..

– Ольва?.. Садись… у нас еще осталось пиво.

– Ты успеешь прийти в порядок к началу тризны?

– Я да.

– Мы не ждали тебя, – сообщил Арагорн, пытаясь подняться.

– Ну хоть кто-то скорбит по-человечески, – прошептала Ольва, усаживаясь на край плаща, предложенного ей Эстелем.

– Ты зачем тут? – выговорил Леголас.

– На всякий случай. Я не знаю, что сказал тебе Эйтар. Я не вмешивалась в ваши беседы. Но я там была. И истари был. Ничего другого нельзя было сделать, чтобы Тауриэль жила, – решительно выговорила Ольва. – Если есть виноватый, то это я.

– Какая теперь разница, – сказал Леголас. – Все вышло… так… так… я должен был иначе повести себя в Ривенделле. Просто забрать ее и скрыть в Лесу. Сделать своей. Я скорблю об этом. А я поступил…

– А ты поступил, как принц, – сказала Ветка.

– И я ему говорю то же самое, – согласился Арагорн.

– Теперь другой будет помнить, какая она, – выговорил Зеленолист. – Другой. Эльф. Будет помнить. А я – нет, только ее шепот и поцелуи. Она так больно погибла. А еще я не могу простить отцу.

Ветка растерялась.

– Что?.. что, Леголас?

– Леголас, – предостерегающе выговорил Арагорн.

– Все. Что он убил ее. Что проплыл на плотах мимо, хотя видел орков – так торопился за тобой, что не остановился, – горько сказал Леголас. – Что выдал замуж за Кили… торопясь за тобой в Эребор. Что у него не было времени остановиться и присмотреться ко мне и к Тауриэль. Быть может, помочь нам. Не могу простить за один разговор в прошлом. Когда он сказал мне, что те, кто дружат с детства, не могут жениться, у них, по его словам, навсегда иная связь. И Тауриэль не сможет меня полюбить, потому что я ее друг. А ведь оказалось, что Эйтар и Тиллинель… и неважно, сколько лет прошло… я потерял всех, всех друзей детства, всё… а еще не могу простить, что у него… у вас… есть Анариндил. Странно, брата и сестру я люблю, очень люблю, но отца простить не могу. Я помню мать и сестру. Родную, не сводную. Я старался. Не мешал вам. Извини, Ольва, во многом я думаю, как Лантир. Поэтому я ухожу. Лес изменился с тобой. А я – нет, хотя и прожил менее лет, чем многие иные эльфы.

– А вот Лантир как раз остается, – сказала Ольва. – И ты, который потерял все и всех, мог бы тоже остаться с этим твоим последним другом – который, выходит, единственный не предавал тебя. Сохранить его. Леголас… это больно очень, все, что ты сказал. Если любишь Трандуила… никогда не повторяй этого ему. Пусть это останется только между нами. Чем я могу облегчить твою боль?

– Отец знает. Ему не надо слов. А боль… дороги облегчат, – сказал Леголас. – Они уже дали мне нечто новое. Арагорна. И его стезю. Я пойду к людям. Ты – не можешь помочь мне ничем.

Арагорн смотрел на Ольву строго и печально.

– Ольва… Зеленолист потом пожалеет.

– Ничего, – сказала Ветка. – Зато он выговорился. Слышать и знать правду – бремя правителя. Правительницы. Я думаю, Арагорн, и этот урок тебе пригодится.

– Я усмотрел тут иное, – спокойно сказал дунадайн. – Любой правде – свое время, Ольва. Я уложу принца спать и мы вовремя будем на пиршестве. Ступай… не беспокойся.

Ветка брела в сторону лагеря наугрим.

Если первые два разговора задались так ударно, думала она, что же ждет ее у гномов…

Выжить бы.

Остановилась, достала из сумочки на поясе черную эреборскую бляху. Подумала, надела на шею.

И, как она и предполагала, у гномов тоже мало кто почивал.

Здесь были выставлены дозорные. Однако суровый воин наугрим, узнав Ольву Льюэнь, тут же отвел в сторону топор на длинной ручке – пропустил без лишних слов.

Ветка, снова стриженая, в венке мз можжевельника, в длинном мшистом плаще, защищающем от утренней сырости, пошла по лагерю. Наугрим не улыбались ей, одеваясь для пира – все лучшее, множество золота из обрушенной пещеры, множество металла, кожи и тяжелого бархата, шкуры животных, цепи и оружие.

Вышел Гаин.

– Раз пришла, Торин зовет тебя. Он там, в шатре. Принцы тоже там.

И верно – в шатре, щедро подаренном Келеборном, на сундуках сидели Кили, Фили, Торин, Бус и еще один незнакомый Ветке, совсем юный наугрим. Здесь же стояло креслице на колесах, в котором, накрытый двумя меховыми одеялами, дремал Балин.

– Что привело Повелительницу Сумеречного леса к гномам? – спросил Торин. Где и каким образом он смог добыть точно такую же синюю рубаху, как была у него в Эреборе, Ветка не знала.

Посмотрела в глаза узбада.

– Я пришла поговорить с Кили.

– Ему уже все сказали! – рявнул Торин. – Его опозорили на все Средиземье, на всех углах обсуждая все, что же такое случилось с его женой!

– Ей надо было дать умереть? – терпеливо спросила Ветка. – Ты смог бы принять такое решение? Ты пробовал представить себя на… на моем месте? Я Повелительница. Все, что было там решено и сделано – моя ответственность.

– Что теперь говорить, – горько сказал Кили. – Тауриэль, моя мечта, спит у стен Мории, и, как обещала леди Галадриэль, прекрасные цветы вырастут на ее могиле.

– Твоя мечта без тебя обороняла Полуденный приют и ушла в Дейл, когда он пал, – сказала Ветка. Раз ее тут никто не жалел, значит, и она имеет право говорить правду? – Тауриэль сражалась с орками два года, потому что после того, как Даин закрыл Эребор, умерли и торговые пути между Дейлом и Одинокой горой, а стало быть, иссякла и поддержка Приюта. Дейл помогал как мог и принял беглецов. Эребор не помогал, сказать почему? Потому что там уже не было никого, родного Приюту, никого, с кем Тауриэль билась с драконами в подземельях Эребора. Кто понимал вашу любовь. И она пошла искать тебя. Одна. Кто отвечает за это? Я ли?

– Обвиняешь? – рявкнул Торин. – А какое право ты имеешь обвинять?

– Право подданной Эребора! – рявкнула в ответ Ольва. – Ты отдавал меня замуж и обещал поддерживать в случае нужды! Ты, не Даин! И Балин делал записи в эреборских свитках! Скажи, если это не так! И не повышай на меня голоса, Торин Дубощит!

Торин молчал, сжимая и разжимая кулаки – на одной руке была перчатка из тонкой кожи. Потом негромко сказал:

– Выйдите все.

– Но… – пискнул молоденький гном.

– И ты.

Ветка пригляделась – ого.

Холодно спросила:

– Невеста?

– Да, – бросил Торин.

– Это мое последнее желание, – очень тихо заговорил Балин. – Желаний, собственно, было так мало. Упокоиться в Мории, в месте моих последних надежд и сражений. И увидеть Торина Дубощита если не счастливым, то хотя бы женатым. Жена из рода наугрим принесет ему сына, я знаю. Мне многое ведомо перед самым концом.

– Балин, – сказала Ветка, бросаясь на пол – к креслу старца. Взяла его руки.

– Келлис все известно о тебе… о Дубощите, – точно так же едва слышно прошептал Балин. – Но идет замуж она за доброго правителя и воина из рода Дурина Торина Серебряную Длань. Еще вчера мы отослали в Эребор дубовый щит и Оркрист в знак того, что Торина Дубощита более нет под этими небесами. Мы не вернемся в Эребор. Даин не такой скверный правитель, как можно подумать, хоть и не любит инородцев. Мы пойдем в Чертоги Торина. Они… пойдут. Я буду спать тут. А жаль. Я бы еще побродил… побродил. Подышал бы морским воздухом, который веет над Синими горами.

Ветка ждала. Щеки ее были мокрыми.

– Что бы ни сказал тебе этот упрямец, – продолжил Балин, отдохнув. – Он всегда окажет тебе любую помощь. Свободен каждый из вас или в браке, вас связывает нечто намного большее, чем вы можете себе представить. Это клятвы, данные в Эреборе. И имена, внесенные в эреборские свитки. И я предвижу, вы еще встретитесь.

– Вряд ли, – сказал Торин.

– Не думаю, – сказала Ветка.

– Я отдохну теперь. А вы выясняйте, что собирались, – глаза Балина закрылись.

Келлис и не думала уходить, как и Бус, и два эреборских принца.

– Дядя, – осторожненько проговорил Фили. – Лично я Ольву люблю, ну как сестренку, и ссориться с ней не желаю. Да, Бус?

– Лес отказал мне и детям в приюте, – сказала та. – Наверное, дружбы нет более.

– Мне не в чем ее особенно упрекать, – сказал Кили. – Но и благодарить не за что.

Торин покосился на Келлис… затем откинул крышку сундука. Достал запыленный, почти поломанный надвое кевларовый шлем. И погнутую, но отыскавшуюся желтую диадему. Положил это все перед Веткой.

– Фили…

Фили подал шкатулку гномьей работы.

Ветка, как зачарованная смотрела, как Дубощит положил в шкатулку шлем, диадему, затем подошел к ней вплотную (металл, огонь, кожа, волчий мех), поднял руки и снял с ее шеи черную эреборскую бляху. Добавил к тому, что было в сундуке. Запер на ключ. Показал Ветке на ладони два ключа – и затем один сунул к себе в карман, а другой протянул ей.

– Обитая в Сумеречном Лесу, живя так, как требуют эльфы, не забывай, кто ты есть на самом деле. Кем ты пришла в наш мир, Светлана.

И протянул шкатулку ей.

Ветка посчитала до пяти, чтобы не упасть в обморок, затем взяла шкатулку и вышла.

========== Глава 46. Пир ==========

Ольва сама не знала, как ей удалось дойти до шатра. Ноги немели, а тяжесть шкатулки в руках казалась непомерной.

Перед шатром, все так же, в покрывале на голое тело, стоял Трандуил.

Ветка уставилась на него – не отдавая себе отчета, до какой степени ее взгляд напомнил сейчас Владыке тот момент, когда она пряталась за Сетом в незапамятные времена в Дейле.

– Это бремя Правительницы, – спокойно сказал король леса. – Ты пожелала принять его. Но самое главное не то, что тебе сказали. А то, что ты сама думаешь о себе и о событиях, за которые решилась отвечать.

– Ри… Фириэль меня травила. Леголас, оказывается, не любит. Торин теперь ненавидит. Любит и ненавидит, пощади Махал его невесту. Когда он коснулся меня… когда снимал бляху… мне показалось, что он готов меня удушить. И не душит из уважения к тебе. Лантир дал понять, что при случае убьет, если усомнится в эльфийской лояльности. Чем я тут живу? Чем? Что меня тут держит? Что меня вообще держит? Ты. Дети. А остальное…

– Тебя любят, – так же спокойно сказал Трандуил. – Тот же Глорфиндейл, на которого ты ссылалась. Ты не видишь, но Златой охотно выхватил бы тебя из моих рук. С того самого момента, когда он услышал иную музыку в чертогах наугрим. Но он понимает, что его неимоверно манит другой мир, не ты сама. А Мэглин? Эллет, сумевшие обрести детей. Их супруги. Синувирстивиэль. Галадриэль. Не нужно строить стен, Ольва, даже если у тебя было жестокое утро.