Текст книги "Короли Севера (СИ)"

Автор книги: Funny-bum

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

– Ты был там?

– Нет…

– Ну, а ты, Тауриэль, – задала Ветка, наконец, вопрос, который мучал ее уже давно. – Какова теперь твоя цель?

– Пойду с вами до Ривенделла. И мне тоже интересно посмотреть затерянный город. Если некоторые мужчины боятся, могут с нами не ходить, – прыснула рыжая эльфийка.

Следов пережитого по ней было уже не прочитать – наоборот, она светилась счастьем и силой. Ветка уточняла накануне, не понесла ли Тауриэль… от кого-нибудь. Но та сказала, что нет, и это к счастью. Не просто опозорить Кили в руках насильников, не просто изменить ему со стражником из Сумеречья, но еще и родить незаконнорожденного… орчонка либо эльфа – это было бы чересчур. И так все сложно.

И тут Ольва была согласна. И в общей беседе как бы невзначай задала и следующий вопрос.

– Ну, а в Ривенделле… после него, что ты собираешься делать?

– У меня есть одно дело в Средиземье, да. Я буду искать Леголаса.

– Лего… ласа? – Ветка поперхнулась травяным чаем, и, как ей показалось, Эйтар поперхнулся тоже.

– Да, – задумчиво проговорила принцесса Эребора. – Слишком много у нас осталось… несказанного. Теперь я не чувствую больше себя соединенной с Кили. Наверное, это поменялось бы, если бы я увидела его… а может быть, и нет. Я на многое посмотрела… иначе. Так или иначе, Леголас в странствиях, которые Трандуил связывает с будущим всего Средиземья… а то и всей Арды. И уже после этой встречи я пойму, могу ли я остаться с Леголасом, или должна уйти в Гавани, чтобы не причинить никому боль, или предписан какой-то третий путь.

Ветка сидела не дыша.

То, что она сейчас ощущала, не вписывалось ни в какие рамки.

Тауриэль же беззаботно помешивала палочкой огонь и улыбалась каким-то своим мыслям.

Потом встала.

– Я буду ночевать снаружи. Погибшее жилище слишком душно для меня.

Эстель глядел то на Ветку, то на Эйтара, то на Тауриэль, которая, запахнувшись плащом, вышла на воздух. И было понятно, что идти за ней не надо. Никому.

Через несколько мгновений Эстель встал и, пробормотав, что надо проверить лошадей, тоже ушел прочь.

Ветка осторожно, по сантиметру передвигая ягодицы, подсела к Эйтару.

– Ты… ты живой?

– Не знаю, – честно сказал лаиквенди.

– Ох ты божечки, – Ольва встала и обняла эльфа за голову. Эйтар секунду посидел недвижно, затем обхватил Ветку за талию, как ребенок мать, прижался щекой к ее животу.

– Она все время говорила мне, какой я хороший друг.

– Друг… такое теплое слово, да? – тихо сказала Ветка. – Друг. Но не любимый. А ты?..

– Не знаю… она окрепла и не нуждается во мне больше.

– Так, – сказала Ольва. – Сегодня спишь со мной. Эстель сделает там, что надо, с лошадьми и с поклажей. Это пройдет, Эйтар. И это тоже пройдет. Понимаешь? Но теперь у меня еще больше счетов к Саурону.

– Думаешь, это зелье?..

– И ты так думаешь. Потому что если это не зелье, то это… Тауриэль. А так считать… нельзя. Она… посмотрела на многое… иначе. Другим Оком. Понимать по-другому то, что случилось только что, я отказываюсь.

========== Глава 18. Договор ==========

– Ну, что? Пошли, что ли?

– Погоди… мне нужно немного времени… погоди.

– Что-то ты совсем расклеился, Трандуил, – буркнул Торин. – Засыпаешь у меня в обьятиях, развозит тебя с гномьего самогона, идти вон не можешь.

– На то… есть причины… погоди, гном…

Трандуила скрутило; изнутри поднимался словно горячий ком. Эльф встал, сделал несколько нетвердых шагов в сторону, в беспросветную тьму, и там за камнями его вырвало – черной желчью. Вытерев лицо подолом рубашки, он вернулся к Торину, который сидел, крепко утвердившись на камне у самой реки, на сложенной в четыре раза мифриловой кольчуге.

– Все, – Трандуил потер лицо ладонями. – Теперь будет лучше.

– Пойдем вдоль реки? Я бы и рад предложить тебе попить, поесть, умыться, – сказал Торин. – Мы в моем мире, в пещере, глубже и древнее которой я не видел. Только нет тут ничего, и не будет. Максимум сверху свалится труп гоблина.

– Свалился бы, мы бы его изжарили в реке, в той, второй, и съели.

– Это не решает проблему питья.

Трандуил сделал пару шагов к черной дымящейся воде, над которой поднимался вонючий пар. Опустил в воду руку, быстро вынул.

– Горячо и да, в ней яд…

– Нам в ней плыть, синда.

– Дашь мне еще немного времени?

– Дам. Может, и стоит поспать чуток, прежде чем бросаться в эту водицу, – сказал Торин. – Крепкий мужской сон в обнимочку – единственное, что у нас есть из способов поддержать силы.

– На тебе было вполне удобно, – надменно сказал Трандуил.

Торин пристроился на гальке и захрапел. Трандуил полусидя прислонился к огромному горячему валуну. Тут все было против эльфа, противно его сущности. Яд вышел из тела, и эльф это ощущал. Но яд не вышел из души. Сейчас, когда ему было так плохо, он отчего-то до глубины души осознал, сколь ужасно поступил.

И каким искажением стали цветочные капли эллет.

Трандуил закрыл глаза, изнемогающие от сполохов огненной реки, и попробовал полностью расслабить руки и ноги, задремать, восстанавливая баланс.

…Тогда Владыка решил избавиться от зелья. Самый-самый первый раз, когда показалось, что вся польза от капель уже проявила себя – Ветка порозовела, хорошо спала, много возилась с детьми и никуда не рвалась.

Король убрал вино из спальни. И все шло хорошо, настроение Ольвы не слишком поменялось, сон не нарушался.

Но ночью король эльфов проснулся от того, что Ольва металась по подушкам, сжимала пальцами шелк простыней, стонала, выгибаясь сквозь сон. Такие сны, кошмары, схожие с приступами неистового желания, случались тогда, когда Ветке снился Саурон – Трандуил будил ее или прогонял кошмар негромкой песней, каждый раз прекрасно осознавая, что противостоит Врагу в самом прямом смысле слова.

Но здесь было иное. Лицо и шея иноземки горели, и сквозь сон она сперва тихо, затем громче повторяла:

– Торин… Торин, Торин, Торин! – почти до крика.

Трандуил попробовал успокоить сон, но лишь разбудил Ветку – залитую потом, встревоженную.

– Мне снился узбад, – сказала она мрачно, даже не предполагая, какую бурю в душе короля эльфов вызвала, – он погибал в подземельях, в какой-то черной реке, ему нужна была помощь. Моя помощь. Нельзя отсиживаться здесь, когда наши друзья…

– Торин мне не друг, – певуче сказал тогда Трандуил.

Ольва Люэнь посмотрела на него, и, желая успокоить, сказала ужасное.

Она сказала, что точно так же Торин переживал, когда она произнесла сквозь сон имя Трандуила.

Да, Трандуил понимал, что имела в виду жена, которая не собиралсь от него ничего скрывать, то есть вообще ничего; но алая волна ударила его по вискам, смутила способность трезво мыслить. Она говорила его собственное имя во сне, хорошо. Она и теперь его часто говорила. Но в ней оставался уголок, не закрытый для узбада. И когда-то этот наугрим был рядом с ней сонной… и мог слышать, чье имя она произносит. На секунду Владыке привидилось, что Торин тут лежит третий, что он, Владыка Сумеречья, спит чуть ли не в обнимку с Дубощитом и слышит его глубокое дыхание…

Трандуил закрыл границы Пущи. И в тот же вечер по его приказу Фириэль снова поставила кувшин в спальне.

И уже назавтра Ольва вполне соглашалась с тем, что да, сейчас неразумно покидать обереженное Лихолесье, а надо дать подрасти детям. Уж до семи лет точно.

И ластилась к Трандуилу, играя, как милый котенок, придумывая свои невероятные наряды, некоторые из которых смешили до слез… а другие радовали душу и тело.

А Трандуил так и не поверил, что это был страшный сон. Слишком часто Ольва дышала, слишком говорящим было ее тело, ее заломленные руки… не страшным был тот сон, а совсем другим.

В его власти, мужа и мага, было оберечь Сумеречье, в его власти было оберечь душу Ольвы от любых воспоминаний о другом короле Севера, короле без королевства, добровольно ушедшем в скитания. И он это сделал.

Трандуил был уверен в сердце Ольвы. Но он желал царить в ее памяти и мыслях, царить безраздельно. Нежная симпатия к Мэглину, приступы любования дворцовой стражей, воспоминания о Торине… зачем это все Ольве?

Зачем, если есть он?..

И Эйтар был выбран в свое время потому, что Ольва никогда не вглядывалась в этого стражника вот так. С интересом.

И вообще, телохранитель Ольвы – дело семейное. Эйтара Трандуил считал почти племянником. Не по крови, но потому, что тот рос вместе с Леголасом.

Трандуил приподнял ресницы.

Да, он спал в обнимку с Дубощитом и слышал его глубокое дыхание. И стук мощного сердца там, под плитами мышц.

И вот она черная река.

Ольва видела будущее? Они оба видели будущее? А он, маг Лихолесья, не распознал этого?..

Гном тем временем потянулся, легко встал. Привычно прочесал руками бороду и волосы. Уединился за камнями, вышел к Трандуилу.

– Полегчало?

– Да. Пойдем.

Но не успели короли пройти и пол-лиги вдоль бурлящих черных вод, как камни под их ногами сдвинулись, потекли, будто живые; их сбило с ног, и вместе с оползнем, с окатанными и рваными камнями вперемешку, опрокинуло вниз, на новый уровень бездны.

На сей раз Торин приземлился на Трандуила. Он был без кольчуги, плетеная одежда из драгоценнейшего металла лежала у него в кармане штанов. Осколком рассекло ключицу, больно…

Эльф сел, спихнув гнома, ощупал плечи и руки, тоже исцарапанные в падении.

– Цел? – спросил Торин.

Трандуил собрался что-то сказать, но…

Торин нащупал, что они находятся на гладко отшлифованном полу, и вскочил. А еще здесь было намного светлее, чем там, выше. Как они пересекли реку – осталось загадкой.

Трандуил смотрел куда-то за спину наугрим… глаза его расширились, губы округлились. Торин прыжком развернулся, хватаясь за рукоять меча, и тоже замер.

Это было нечто вроде чертога, окутанного с двух сторон двумя реками – черной рекой ядовитого кипятка и огненной рекой, пылающей нестерпимо. Отшлифованный пол из вулканического стекла, базальтовое кресло… или даже трон. Лежанка из того же мягкого и уютного материала. Скалы вокруг не отесаны, но покрыты сияющими рунами, которые и делали это место более освещенным. И рун было неисчислимое множество. Почему-то это давало понять, какую громадную толщу лет обитающий здесь наносил руны на скалы, наслаждаясь их углами и завитками, и затем заклинал каждую…

Балрог стоял в нескольких шагах.

Кровь запеклась прямо на королях – а волосы даже в косах затрещали, как и в бороде Торина.

Демон огня поднял руку и сделал какой-то сложный жест – свет стал больше из огненного белым, а нестерпимый жар немного уменьшился.

И балрог заговорил.

Речь его напоминала синдарин, но согласные произносились, точно звуки кхуздула. Он сказал несколько фраз рокочущим, низким голосом и замолчал. Потом заговорил снова и снова замолчал.

– Что это? Что это за речь? – взволнованно зашептал Торин.

– Погоди… отец бы разобрал… я не все улавливаю… это… это валарин.

– Ты сможешь его понять?..

– Зато понятно, почему он и говорить-то с гномами не пробовал… вы-то не изучаете древние наречия.

Трандуил сосредоточился, выпрямился. С достоинством поклонился.

– Не выпендривайся, он нас все равно не видит…

– Он слышит наши движения…

И Владыка заговорил. Не быстро, подгоняя слова и звуки один к другому, не торопясь, четко выщелкивая слова древних эльфийских наречий, выговаривая их на новый лад. Ошибаясь и поправляя сам себя.

Торин чуть не плясал от нетерпения.

– Он отпустит нас? Отпустит?

– Погоди…

Балрог снова сказал несколько фраз и протянул к Трандуилу огромную руку, почерневшую прямо на глазах – демон убирал из нее свое пламя, чтобы эльф не обжегся. Развернул пальцы…

– Ого, – сказал Торин.

На ладони демона лежал если не Аркенстон – то его двойник. Овальный камень такой же чистоты и формы, только разбитый пополам, лишенный внутреннего света.

Трандуил сжал зубы, стиснул челюсти так, что желваки выступили, скулы заострились. Снова сказал несколько фраз. Обернулся вокруг, влево, вправо… балрог небрежно, пинком подкатил к королям пару валунов без острых граней. Трандуил сел.

– Да что он говорит?

Трандуил вздохнул.

– Он говорит, что отпустит одного. И этот один должен принести ему его глаз. Ты видишь, глазницы пусты. Он чувствует, что мы касались его глаза, и, следовательно, знаем, где он. Говорит, поэтому мы еще живы. Это вот – его разбитый глаз, который он хранит на память. Но целым сможет видеть. Это очень древний и могущественный майа, Торин.

– Аркенстон!

– Да.

– Он у тебя в Лихолесье!

– Нет, – досадливо сказал Владыка. – Он у Ольвы. Она забрала его с собой, когда удрала. Я же поэтому и решил, что она побежала к тебе. Она взяла все драгоценности, которые получила в подарок в Эреборе или от Эребора. Все.

– Девочка моя, – польщенно сказал узбад.

– Моя, – припечатал Трандуил. – Жена. Итак. Он отпускает одного и ждет, пока тот вернется. Обещает сохранить второго и также отпустить, если и когда глаз будет доставлен.

– Отлично, проваливай, – сказал Торин. – Я как раз поучу с этим вот… этим… как его… валарин.

– Он не хочет тебя. Он хочет меня.

– С какой стати?

– Потому что я прекрасен, умен и образован. Потому что я могу с ним говорить. Потому что я Перворожденный и, следовательно, не наугрим, к которым у него счеты.

– Счеты! – вскричал Торин. – А у меня к нему не счеты? Скольких гномов он перебил! Зачем? Что плохого мы делаем?

Балрог зарокотал – Трандуил выслушал его, сказал несколько слов. Затем принялся переводить.

– Мифрил – кровь балрогов. В Мории в такие времена, когда Моргот только призвал его народ из огненной бездны, было большое сражение. Пролилось много крови балрогов. И когда гномы пришли и стали выковыривать ее из камней, в которые она впиталась… это для него, как для нас осквернение могил, Торин. Он не смирится с этим. Ослепнув, он теперь просто идет на любой металлический шум, на все, что отличается от копошения гоблинов. И разит.

– Я не могу уйти отсюда и бросить тебя, – сдавленно выговорил Торин. – Не теперь. Никогда. Ты должен сказать ему, что я останусь на любых его условиях. Ты должен уходить. В конце концов, ты лучше плаваешь. Я плаваю… как гномий топор. У тебя дети. У тебя Ольва.

– Боюсь, у нас нет выхода. – Глаза Трандуила были прикрыты пушистыми ресницами, осанка и негромкий голос – как в тронном зале. Впрочем, зал и вправду был торжественным – таким, как не видел ни один из земных владык. Все достоинство и сила Трандуила вернулись, а то, что уменьшился жар и прибавился свет, позволяло чувствовать себя лучше. – Он древний воин, оставшийся один. Он хочет увидеть, во что превратился мир. Это позволит сделать Аркенстон… который, как оказалось, око балрога. Он не хочет тебя. И он напоследок проклянет тебя, чтобы ты точно вернулся.

– Ну здрасте, – сказал Торин. – Нечестно! А если я опоздаю?

– Срок не оговорен. Он никуда не торопится. А я буду вечно его говорящей игрушкой. Ты выиграл. Ты передашь Ольве и моим детям всю мою любовь. И ты сделаешь ее счастливой.

– Я принесу Аркенстон!

– Ты не расслышал, что я сказал? – томно и немного устало выговорил Трандуил. – Он хочет увидеть мир. Без глаза боль от солнечного света в пустых глазницах нестерпима. Он не может выйти из Мории. Но с глазом – сможет. Камень нельзя сюда нести.

Торин выругался на кхуздуле.

Балрог взревел. Сейчас, когда короли видели его лицо, это выглядело как крик воина в битве – искаженный гневом и болью прекрасный, но обезображенный лик…

Рогатый шлем лежал на полу…

– Не разговаривай на кхуздуле, – шепнул Трандуил. – Говори только на вестроне. Он и так отпускает тебя с большим трудом.

Балрог шагнул к королям – их снова обдало ужасным жаром. Указал на руку Торина и заревел.

Трандуил попробовал возразить, но рев не прекратился.

– Он говорит, вытяни руку…

Торин без сомнений шагнул вперед, и, не сводя яростного взора с пустых глазниц, сделал непристойный жест. Демона это устроило – он вонзил коготь в запястье гнома. Торин закричал.

Балрог продолжал что-то говорить, затем вырвал коготь и отступил.

– Вместе с твоей кровью в тебе теперь течет жидкий мифрил, – сказал Трандуил, – который ты так жаждал здесь, в Мории. Если ты заполучишь в свои руки Аркенстон и не принесешь его сюда, он остановится и ты погибнешь. Но если ты не возьмешь камень в руки, ты будешь жив. Мифрил защитит тебя изнутри от множества опасностей. От всего, кроме предательства сделки, говорит балрог.

– Каковы гарантии, раз это сделка?

Трандуил спросил.

Балрог ответил.

– Он говорит, что слишком стар, чтобы лгать, а эльфов и гномов достаточно, чтобы было кого убить. Он желает свой глаз, который потерял в битве неисчислимое количество столетий назад. Он сохранит меня живым сколько будет надо и не ограничивает тебя во времени. Но он узнает, если ты умрешь или будешь убит, и тогда умру и я. Я стану ему не нужным, а он не так великодушен, чтобы пережить крушение такой недежды, какую питает теперь, и никому не отомстить.

– Никогда больше не буду ругаться балрогом, – сказал Торин. – А если ты сбежишь, я, надо думать, умру?

Трандуил бесстрастно перевел, – Балрог гулко рассмеялся.

– Говорит, если эльф сбежит, мифрил вечно останется в твоем распоряжении. Сам он выполнит любое твое желание. Интересно, почему не мое? Он считает, отсюда невозможно сбежать.

– Ну что же, – неспешно сказал Торин. – Сделка так сделка. Я согласен. Я услышал тебя. Ты будешь запредельно умным, когда я тебя вызволю отсюда.

– Ты же понял меня? Не вздумай. Защищай Средиземье.

– Я услышал. Что, ревность паршивая штука? – вздохнул Торин. – Ты плохо соображаешь.

– Я наказан, как никто и никогда, – ровно выговорил Трандуил. – Пока этого достаточно. Леголасу… я люблю его. Он будет хорошим Королем. Ольве… я прошу у нее прощения и каждый миг буду вспоминать всю ту радость и счастье, которое у нас было. Детям… просто присматривай за ними. В них мое сердце и моя душа… а ты сам… верни Эребор. И… я отлично соображаю, слава валар. Я сделаю все, что в силах эльфийского Владыки.

– Иди ты в задницу, передавать такое, – грубо сказал Торин. – Сам всем все скажешь… брат. Переведи этому… я готов.

Балрог взревел и раскрыл дымные крылья.

========== Глава 19. Телохранитель ==========

– Может, все же поговорим?

Эйтар лежал на спине, закинув руки под голову, смотрел в потолок. Они остались в доме, сработанном гномами, и не пожалели. Снаружи лил дождь. Тауриэль устроилась где-то в пристройках – был слышен ее голос, она пела и сплетала ноты со звуками льющихся струй.

Ольва и Эйтар устроились на высокой полке над печью, где и Ольва отогревалась в свое время. Эстель позаботился о лошадях и теперь сидел внизу, понемногу подтапливая печку.

Юноша очевидно наслаждался жильем, огнем, и – как ни странно – всем, что тут происходило. Ветка могла это обьяснить, эльфы много учили его охоте, науке следопыта, выживанию, воинскому делу, но скорее всего мало показывали вот таких чувств, эмоций. А вопрос отношений у эльфов вообще беда, мысленно вздохнула Ольва. Духовных отношений пруд пруди. Физических?.. Да, они обнимают и целуют друг друга, легко ложатся вместе спать обнявшись и берутся за руки, вне зависимости от пола и возраста, купаются нагими и вообще прекрасны. Но когда речь доходит до какого-то рубежа, они скованы своими правилами и уложениями, врожденным благородством, а также всевозможными сложностями в ассортименте… а парень и вообще даже не эльф, а человек. Ему уже очень должно быть интересно, да.

Эйтар был к вечеру приторможен и Ольве пришлось отправить его наверх прямым приказом. Телохранитель забился поглубже и лежал там очень тихо. Хотя по всем протоколам он должен был бы занять место с краешку подобного «убежища» и всю ночь лежать с мечом наголо.

– Послушай, – прошептала Ветка, – я поговорю завтра с Тауриэль.

– Не надо, – чуть ожил Эйтар. – Она права. Просто я уже слишком много всего… подумал. Что мы будем вместе, что мне надо ехать искать принца Кили и обьяснять ему все. Зачем, почему она позвала меня второй и третий раз? У эльфов так не бывает…

– Почти не бывает. Я тоже читала ваши легенды, хотя и не так подробно. Иногда случается. Не могу вспомнить, какой-то там король древности… и его жена, которая полюбила другого короля и ммм… возлегла с ним. Что-то такое. А Тауриэль… и ты… то есть один раз сошел нормально, а второй и третий уже не относились к последствиям беды, и именно они заставили тебя что-то думать, на что-то надеяться?..

– Разумеется. Это без зелья, была ее добрая воля.

– Ты же слышишь, – сказала Ветка. – Она счастлива. Она что-то поняла для себя… определила. Она спасена. Она везука, мы могли бы мимо и не ехать, на все воля Эру, понимаешь? И, Эйтар, твоя добрая воля тут тоже присутствовала. Она звала – ты шел. И это хорошо. А насчет зелья… я Саурону не доверяю вот вообще ничуть. Может быть и пролонгированный эффект. Она уже не умирает, но живет иначе. В искажении. Я на себе знаю, как это на самом деле недалеко… и как надо с этим бороться. И чем.

– Тауриэль хорошо поет… когда поет.

– Эти вот песнопения… не означают же они, что она там наточит кинжальчик и прирежет себя? – спросила Ветка. Тема самоубийства эллет ее не оставляла в покое.

– Н-не думаю…

Ольва свесилась с кровати.

– Эстель. Пойди, пожалуйста, к принцессе. Будь вблизи нее, так, чтобы ее видеть. Если нужно, до утра. Хорошо?

Нуменорец легко встал, кивнул, накинул плащ и исчез за дверью.

Ветка смотрела на телохранителя и примечала.

Вздрагивают веки – воин мысленно плакал, как умеют делать эльфы. Мышцы у шеи напряглись жгутами, вся боль сейчас здесь. Плечи, даже лежа, подтянуты вверх – маленький мальчик внутри этого высоченного крепкого мужчины, которому пара тысяч или сколько там лет, защищался. Ну и ягодицы тоже подобраны – ощущает себя… использованным?..

– Ты любишь кого-нибудь?

Эйтар вскинул ресницы и долго смотрел на Ветку. Как-то очень долго. Ему надо было решить, доверяет ли он ей. Он знал о ней все, что только возможно, но не был готов впускать ее в свой мир. Их отношения госпожи и телохранителя очень долго были невзаимными.

– Думаю, что да. Понял это в Дейле…

– О!

– Я люблю без ответа, Повелительница. И так как знаю ее с детства, не сразу понял это. Очень рано полюбил, это трудно было осознать, став взрослым. Отделить от детских воспоминаний, воспоминаний радости и света. Но она не любит меня.

– Синувир… Тиллинель?

– Да.

– А она?.. Владыка, да?

Эйтар помолчал. Затем тихо сказал:

– Случившееся все же прекрасно. Я не говорю об орках, конечно. И это… меняет, Ольва. Этого никто не поймет, пока не… просто поверь мне, эльфу.

Ветка чуть не хлопнула себя ладонью по глупой голове.

– Это же у тебя было впервые?

– Да, – и очень тихо, но сердито добавил:

– Ты еще уточни, как я справился…

– Мне не надо уточнять. Мне достаточно того, что я слышу, как поет Тауриэль, – строго выговорила Ветка. – Женщина, которая осталась несчастной, не поет. И мне надо, чтобы ты жил и гордился. И радовался. Я очень горжусь тобой и… ты прости меня… только тут поняла, какой ты замечательный. И как я рада, что ты у меня есть. Вот правда.

«Я так привыкла к Ри и Мэглину, что перестала держать в голове тему эльфийских девственников… тоже мне, Повелительница – балрог, внимательнее надо быть!»

Эйтар смотрел спокойно, улыбался. Ничего не ответил и не распахнул душу. Определенно был рад, но… головой.

Ветке стало досадно. И одновременно она вспомнила, какими именно словами Трандуил «назначал» к ней Эйтара – видимо, знал это его свойство оберегать себя внутреннего, удерживать границы.

«Ну что же, так тоже можно», – подумала Ветка и в ужасе подпрыгнула.

– Ты что? – подпрыгнул за ней Эйтар и долбанулся головой о пыльную балку. – Что такое?

Ветка озиралась, разглядывая комнату, на которую ложились алые отблески гаснущего огня из камина. Схватилась за кинжал, потом за эреборскую бляху на шее, потом за перстень, который сделал для нее Трандуил и который она никогда не снимала…

– Ты… ты ничего не слышал?

– Я уже какое-то время что-то слышу, поэтому и зову тебя домой, – сказал Эйтар.

Ветка спрыгнула с полки, выскочила под дождь. Стояла, растягивая ворот рубахи, чтобы летний дождь стекал по шее, лицу, груди; ловила дождинки ртом.

– Случилось что-то плохое, Эйтар. Возможно, Враг нашел меня. Я почти не думала о такой возможности. Я думала о себе и своей обиде. Я уже второй раз… слышу его голос в себе…

– Можно вернуться, прямо сейчас. Оставим Тауриэль с Эстелем, им ничего не грозит. И даже если что-то… потребуется Тауриэль, дунадайн будет рядом, он сказал мне. Или, если опасность близко, можно войти в Великую реку и отправиться на тот берег. Андуин смывает все магические следы, стирает любые метки…

– Да нет… все хорошо… наверное… – Ветку трясло, она невольно начала плакать, поскуливать, промокнув до нитки.

Из темноты явился Эстель.

– Тауриэль спит. Я нужен вам здесь?

– Нет, – спокойно сказал Эйтар. – Иди к Тауриэль и оберегай ее. Если мы уйдем до утра, значит, так было надо. Вы просто продолжите путь к Ривенделлу.

Эстель внимательно поглядел на госпожу и телохранителя.

– Хорошо. Было честью делить с вами путь, костер и пищу.

Юноша ушел, а Эйтар затащил Ветку в дом.

– Что-то произошло… куда-то надо бежать, кого-то спасать, – бормотала Ольва. – Дура я, дура…

– Есть немного, – сказал Эйтар… и вот тут, после такого признания, Ветка, наконец, поняла, что к безграничной верности этого эльфа прибавилась еще и симпатия в ее адрес.

Но это не успокоило ее и в данный момент было неважно.

– Раздевайся. Надо переодеться. Ты еще недавно плохо себя чувствовала. Жар… он может вернуться, так сказал старый маг.

У Ветки двоилось и троилось в глазах, сознание плыло. Отблески камина сделались словно плотнее, а летний гром рокотал чьим-то страшным голосом.

– Огонь и вода… огонь и вода… так тоже можно, так тоже…

Черное и красное ложилось на стены пылающими рунами, и текла непроглядная река, в которую нельзя было войти, и хлопали туманные, дымные крылья…

Она сама не заметила, когда начала бредить. И да, долгое время она была избавлена даже от малого страха – слишком было все надежно, красиво, удобно, радостно, светло. Орки были отвратительны, но у Ольвы не возникло даже каких-то сомнений, что они победят, в том числе и огромных скальных. Эйтар применил любимый прием эльфийских лучников – встал и просто быстро перестрелял в упор…

А такого страха, который хватал изнутри ледяной рукой, который уничтожал саму способность сохранять хладнокровие, Ветка не испытывала уже десять лет.

И вот он, как никуда не девался.

Ветка металась, отбивалась от сильных теплых рук, которые ее раздевали, стаскивали с тела мокрое. Стонала, даже скорее пищала, ощущая, как из тела уходит сытое и спокойное благополучие, бережно взращенное в Пуще Трандуилом, и снова вызволяется на свет дикое создание, которое когда-то явилось в этот дом к стареньким гномам на постой, лютой зимой, с орочьим черным мечом и драгоценной волчицей…

Поднималась температура; Эйтар даже растерялся, ощущая, как тело Ольвы раскаляется под его ладонями. На миг бросился достать флягу с отваром Радагаста – и в этот миг Ольва скатилась с лежанки и чуть ли не заползла под нее. Так делают маленькие дети, когда за ними следят неусыпно и отворачиваются всего на один удар сердца.

Вытащил Повелительницу Лихолесья из сухой пыли, скопившейся в старом доме; замотал плащом, как десятки раз делал Мэглин. По недоброй силе, с которой Ольва выгибалась в его руках, вспомнил пустошь перед Эребором, обожженного Барда в горах, поход на выручку Даину Железностопу…

Подул Ветке на лицо, попробовал спеть, но сам так разволновался, что ноты срывались, теряли целительную силу. Дал напиться зельем и уселся баюкать перед печуркой, подкинув пару толстых веток.

Через некоторое время Ветку немного отпустило и она завертела головой, соображая, где она и что с ней.

– Ладно… я в порядке. Растопи посильнее и полезли наверх. Там очень тепло, я помню. Что-то меня… срубило. Ты тоже мокрый… зелье возьми с собой…

И вот тут Эйтар уже устроился на самом краешке полатей, напружиненный, готовый в одну секунду и биться, и бежать, и держать. Жизнь готовила стражника Трандуила почти ко всему. А теперь, после Тауриэль, наверное, и вовсе – ко всему.

Дождь усилился и хлестал тугими жгутами. Дом кое-где начал подтекать, и капли внутри умирающего жилища придавали происходящему оттенок странный и страшный. Огонь горел, борясь со сквозняками. Ольва затихла ненадолго, затем подскочила снова. Эйтар ощупал лоб, плечи – горячая.

– Пить?

– Давай… какая же я все же дура… надо было проблеваться во дворце и никуда не нестись… Йулька… Даня… надо было оставаться там и поговорить, как предлагал Мэглин… зелье… фигня… такая фигня по сравнению с этим… ведь Трандуил прав – ничего не закончилось и никто никого не забыл… он здесь, Эйтар, я ощущаю его злую силу, Саурон не отвяжется, он будет искать меня снова…

Эйтар прислушался. Громыхнуло, домик высветился вспышкой молнии, белым, мертвенным светом.

– Ольва, поверь… его здесь нет.

– Откуда ты знаешь?..

– Я бы почувствовал. Даже если он ищет тебя, пока не нашел.

– Во всяком случае, мне так плохо, что я простила Ри… простила Трандуила… я больше поняла о нем… о себе. Как же я хочу быстрее увидеться…

– Он в Лориене. Нет ничего проще. Вон Андуин. С утра мы…

– Не знаю… в Лориене ли он… пожалуйста, оставайся со мной сегодня, мне почему-то очень страшно…

– Я и так никуда не уйду. Ольва, это остатки зелья, я думаю, самые-самые последние. Завтра ты на все посмотришь иначе.

Телохранитель вывернулся, стащил и сбросил вниз мокрую рубашку. Притянул к себе Ветку, не давая той выпутаться из плаща, прижал. Голос вернулся к лаиквенди вместе с самообладанием, и телохранитель негромко запел, укрощая дождь, убирая страхи, возвращая надежды, приближая сон, утихомиривая жар.

С утра самое первое, что увидела Ветка – твердый подбородок и замечательную шею. Отползла – торс у Эйтара был прорисован намного рельефнее, чем у большинства всесторонне прекрасных эльфов дворца. То, что он такой мощный, обычно удачно скрывала одежда, и это никак не сказывалось на легкости движений и скорости.

Телохранитель смотрел встревоженно и еще до того, как Ветка заговорила, сунул ей флягу с отваром.

Солнце расчертило крошечный домик яркими полосами света. То, что ночью это жилище было похоже на преисподнюю, залитую огненными всполохами, как-то и не вспоминалось.

– Ты как?

– Горло болит, – прошептала Ольва. – И голова. Но жара нет… все вроде нормально.

Эльф смотрел внимательно.

Ветка уставилась на него в ответ.

Потом сказала:

– Ну нет, ничего такого не было. Я знаю точно.

– Не было, – неспешно сказал Эйтар.

– А что было?

– Металась. Обнималась. Отпихивала. Было видно, как тебе плохо, – признался телохранитель. – Это было в общем понятно и по тому, что ты делала… и по тому, что ты говорила.