Текст книги "Короли Севера (СИ)"

Автор книги: Funny-bum

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

– Пошлятина какая-нибудь? Ох ты мамочки мои… – Ветка обхватила руками голову. – Ну прости…

– Ты звала Трандуила. И раз двадцать проверила, что я это не он. И я не подошел, хотя тебе определенно понравилось мое тело.

– Ну конечно не подошел, с чего бы, – сказала Ветка. – Но приставала – тоже плохо, прости пожалуйста.

– Я не об этом.

– Эру Илуватар, ну что еще? – сипло заныла Ольва. – И так новости не самые приятные!

– Это не о тебе.

– Ну говори уже!

– Тауриэль ни разу не позвала Кили, – сухо сказал Эйтар.

– Ну значит, не любит, – брякнула Ветка и осеклась.

– Это важно, Ольва. Ты даже не представляешь себе, как.

– Ты… в порядке? Ты живой?

– Вполне да, – спокойно сказал Эйтар. – И ты в порядке. Я думаю, теперь уже все зелье покинуло твое тело. Убедился в своих ощущениях. Сейчас позавтракаем и решим, куда нам отправляться.

– Ага…

В домик неслышным шагом вошла Тауриэль; за ней Эстель.

Эльфийка отчего-то резко вскинула подбородок.

– Тауриэль?.. – спросил полуобнаженный Эйтар, соскакивая с полатей. Подобрал высохшую за ночь Веткину одежду, забросил наверх. – Что такое?..

– Ты, я смотрю, просто отличный… утешитель, – резко ответила рыжая эльфийка и вышла.

Эйтар снова окаменел спиной.

– Обидно не то, что она сказанула глупость, – сказала Ветка, спрыгивая сверху. – А то, что она ее правда подумала. Вот так и работает искажение. Эстель, мне было плохо ночью, жарило, я хочу пару ведер горячей воды помыться. Сможете с Эйтаром устроить? А я пойду поговорю с ней. Что-то мне не все в этой истории нравится. Мне надо прояснить.

========== Глава 20. Штурм Мории ==========

Трандуил ощутил нечто вроде головокружения; было чувство, что он падает с огромной высоты, желудок свело, сердце пропустило удар. Балрог летал не только и не столько опираясь на крылья, сколько с помощью магии; когда все прошло – хозяин снова был здесь, а Торина не было.

– Куда ты дел гнома? – спросил Трандуил.

– Вышвырнул его наверх, туда, где они уже натоптали, – пророкотал демон. – Как вышло, что ты понимаешь меня?

– Я маг Зеленолесья, Трандуил, я сын Орофера. Я изучал древние языки, но валарина никогда не слышал. Я изучаю его сейчас с тобой.

– Твои слова ничего не значат для меня… что бы ты ни сказал о своем происхождении, это ерунда и тлен… но то, что ты можешь говорить – хорошо.

– Я не равен тебе, – Трандуил помолчал. – Но почти равен. Я король эльфов.

– Опять пустые слова. Я видел истинных королей твоего народа, начиная с самой первой войны за главенство над ним. Будешь развлекать меня описаниями того, кто же ты… пока не убедишь… что почти равен. Ты ешь и пьешь то же, что и гномы? Или попросту заколдовать тебя, чтобы ты не нуждался ни в чем?

– Можно сперва кресло поудобнее? Хотя бы такое, как у тебя.

Огненный майа покачал головой – выражение его лица сложно было понять. Затем он простер руку – из огненной реки плеснуло; застывая, лава образовала высокое кресло с удобной спинкой.

Трандуил подошел, и, заложив руки за спину, осмотрел предмет мебели, где ему предстояло коротать вечность, со всех сторон.

– А нельзя ли повыше? Чтобы я мог видеть лицо собеседника.

– А ты наглец.

– Я не понял последнего слова, – не менее заносчиво заявил король эльфов. – Ты разьяснишь его мне, если хочешь, чтобы я всецело понимал тебя и мог поддержать беседу. Сделай трон выше.

– Трон? – балрог расхохотался, но хлопнул в ладоши – снова плеснула лава и натеками, точно складками полотна, подняла кресло для Трандуила повыше. Натеки, застывая, образовали нечто вроде ступеней.

– Так замечательно. Ты великий творец. Как мне обращаться к тебе?

Трандуил шаг за шагом, точно был в родном Сумеречье, поднялся на импровизированный трон и откинулся на раскаленную спинку. И все же подлокотники поддерживали локти – и в целом было удобно. Ноги дрожали, нестерпимый жар отбирал последние силы. Трандуил убедился, что сидение это достаточно надежно удержит его, если он лишится сознания.

– Вода, пища… мягкие меха и ткани… – проворчал Балрог. – Прохлада… мне проще тебя заколдовать. Заклятье Хрустального принца подойдет.

– Что это такое?

– Ты будешь словно окован хрусталем. Ты сможешь немного поворачивать голову и разговаривать. Твое тело не будет ни в чем нуждаться. Снаружи… снаружи ты будешь выглядеть, как статуя.

– Какое неприятное для эльфа положение. Скажи… ты любишь красоту. Давно ли ты потерял очи? И как все же мне обращаться к тебе?

– Я еще видел победу над Гондолином… и то, как был повержен его последний истинный рыцарь. Ваш рыцарь. Вот он был почти равен нам, сотворенным по образу Мелькора. Позже эльфы сумели опрокинуть на меня огромный обломок скалы, один мой глаз потерялся, другой был расколот. А я сам по подземным рекам лавы пришел сюда, полагая, что в этих чертогах тьмы и огня останусь недоступен. Однако явились гномы.

– Отчего ты ненавидишь их больше, чем эльфов?

– Они раздражают. С эльфами всегда было приятно воевать… на равных. Почти на равных. Понимая, что ты все же много сильнее.

– Так себе удовольствие, – выговорит Трандуил. – Бороться с заведомо слабым противником, кем бы он ни был. Твой лик прекрасен. Что заставляет тебя носить рогатый шлем?

– Волшебные шлемы Мелькор собственноручно сотворил для каждого из валараукар. Они защищают нас в бою и преумножают многократно волшебную мощь, срастаясь с телом. Но иногда утомляют, ибо сделаны из истинных жил Арды и очень тяжелы. Скажи, известно ли в мире о других балрогах?

– Нет. Известно, что здесь, в Мории, живет последний из вас. Тебя называют Проклятием Дурина.

– Дурин, Дурин… не знаю, кто это. Мое имя Гротмор.

– Один из гномов, – Трандуил развалился в кресле свободее. – Ничего особенного. Не утруждайся запоминанием их имен. Я и сам не особенно утруждаюсь.

«Я хочу жить».

«Я погибну от жары».

«У меня есть меч».

«Когда он без шлема, я могу попытаться».

«Торин бросил мне кольчугу из мифрила».

«Река с черной водой не так далеко».

– Ладно, – проворчал Балрог. – Будет тебе убежище от жара, вода и пища. Сделка есть сделка. Ты учтив… образован. Как король ты ничто, раз ты здесь. И как воин против меня ничто. Но говорить ты умеешь.

Трандуил улыбнулся уголками губ. Он знал, что столь малое движение балрог не услышит. И знал, что может очаровывать голосом, меняя малейшие нюансы тембра и произношения.

Вечность обещала быть любопытной.

– И у меня для тебя новость, лорд Гротмор. Глорфиндейл жив и он с эльдар. Сейчас он призван мной и возглавляет мои войска.

– Ты назвал это имя! – загрохотал балрог. – Зачем ты назвал его? Как он жив! Я видел, как он был убит…

– Смерть – такая относительная штука, – отчеканил Трандуил. – Хочешь узнать, как и почему рыцарь Гондолина вернулся? Придумай, как мне попить… и устроиться поудобнее, иначе я испекусь.

– Я закую тебя в хрусталь!

– А я откажусь говорить! Это будет в моей власти, валарука!

Балрог вскочил, сжимая и разжимая огромные ладони.

– Хочешь сказаний? Хочешь узнать, что же происходило наверху все эти столетия? Исполняй условия договора. Сохрани меня живым!

***

Торин, едва успевший швырнуть Трандуилу мифриловую кольчугу, поднял голову. Он лежал на одной из самых нижних, но все же галерей Мории – одной их тех, которые он лично проходил, когда наугрим выбирали чертоги для себя, для возрождения Казад-дума.

Это было место, прилично удаленное от Восточных врат Мории, но известное – и это уже были галереи наугрим, и сюда уже немного, но достигал свет из верхних пещер Мории.

Торин поднес руку к лицу – по краям раны блестело нечто серебристое.

Торин от души выругался на всех доступных ему языках, и, не мешкая, бросился наверх. Подъем был не из простых, гоблины не исключались, времени терять было никак нельзя.

***

Наконец, было достигнуто полное единодушие. Гномы решили не разделяться и единым караваном следовать в Эребор. Сыграло большую роль и то, что, даже если бы подходящая новая гора и новая пещера обнаружились бы, обживаться заново с нуля все же большинству не захотелось. Снова вырубать комнаты и переходы, налаживать водопровод, с нуля строить печи… народ Дурина, а также Торина и Балина, захотел вернуться домой вместе со всеми добытыми сокровищами.

Напоследок Фили и Кили отвоевали право спуститься вниз еще раз, покричать. Договорились, что спускаться они будут не дольше одного дня… и если не вернутся на четвертый, то на пятый караван под предводительством Ори двинется в путь, а там дальше – как Махал решит.

С племянниками Торина вызвались еще три гнома, а также эльфы – Иргиль, Даэмар, Иллуир, Халдир. Эльфы приготовили заговоренных светильников, гномы факелов, все вместе прочных веревок, и спуск начался.

И ровно на излете оговоренного дня спасательный отряд нашел ободранного, окровавленного Торина, решительно поднимавшегося наверх.

***

– Каждое слово, сказанное узбадом – истина, – выговорила Галадриэль. – И я понимаю теперь, почему не слышу фэа Трандуила, находящегося в плену у такого могущественного существа.

– Никто и никогда не пел и не писал о том, что Аркенстон – глаз балрога, – сказал Келеборн. – Чудеса и древние легенды снова оживают.

– Нельзя давать ему глаз, – с мукой в голосе произнес Иргиль. – С глазом он, возможно, пожелает… присоединиться к Саурону, и тем самым…

– Нарушит Равновесие, – вздохнула Галадриэль.

– Мы должны пожертвовать нашим Владыкой? – спросил Иллуир. – Кто из эльфов и когда бы поступил так?

– Я решил так, – прорычал Торин. – Мы вернемся в Морию. Я понял, что гномы несказанно раздражают эту тварь, и понял чем. Надо отвлекать его, надо воевать. Надо, чтобы он отстал от Трандуила хоть ненадолго. Не буду врать, вашему Владыке там паршиво, но не зря же вокруг него ходит столько легенд. И боец он хоть куда, и маг. Я не дурак жертвовать собой, но если Трандуил бежит… а для этого ему надо дать шанс… балрог обещал не лишать жизни и меня. Сказал, поскольку это невозможно, бежать оттуда… таким будет условие сделки.

– Сделки нарушаются, – сказала Галадриэль.

– Нельзя его бросить там. Во тьме. В огне. Никто так не делает, – рявкнул Торин. – Народы гибнут за своих владык, так что же, отряхнуть руки и пойти прочь? Я-то могу дожить оставшуюся мне жизнь, но буду ли я при этом жив? Предателям не место ни под этим небом, ни под сводами наших пещер!

– Ты сможешь найти туда путь? – спросил Даэмар. – Может, послать подмогу… позвать Глорфиндейла… он знает, как такое убивать.

– Нет туда дороги. Это магическое убежище самого Балрога, где-то у двух рек. Спускаться туда мы будем только месяц, и то если повезет, а у корней горы блуждать и того дольше. Там нет ничего, что позволит продержаться, а вода закончится на половине спуска. И Глорфиндейл, если я правильно понимаю, смог только сам погибнуть вместе с Балрогом.

– Можно направить рудничный газ и взорвать гору у Зеркального озера, – сказал Фили. – Вода пойдет в подземелья Мории и затушит огненную реку…

– Будет взрыв и землетрясение, которое достанет до Лориена, – проговорил Торин. – Андуин выйдет из берегов, и Мория так изгрызла скалы, что они обрушатся и навсегда похоронят не только Трандуила и балрога, но и еще Махал знает кого. Но мне нравится ход твоих мыслей, думай еще.

– Что ты предлагаешь?

– Все то же самое. Гномы возвращаются в Морию и начинают беспокоить тварь. Я беру пару всадников… и несусь искать Ольву Льюэнь.

– Неожиданно, – сказала Галадриэль. – Но да, и я знаю, что Аркенстон у нее. Положим, мы выменяем Владыку на глаз чудовища. Положим, он даже отпустит пленника и менщиков. Что потом делать Средиземью? Лориену? Сколько гнева и злости накопилось в детище Мелькора?

– А это уже вы думайте, – проворчал Торин. – Мы обсудим сейчас, как тревожить балрога, и в путь. Время не ждет. Вы, сильные и мудрые, можете собрать ваш Белый Совет, собрать все силы, и если тварь обретет зрение, встретить его. Можно запечатать все врата Мории, хотя мне кажется, что врата ему и не нужны, он летучий. Если нужно, он проломит себе путь. Что до меня, то я пошел говорить со своим народом. Наугрим еще надо убедить, чего ради им класть свои головы за жизнь инородного короля, от которого, по правде-то, народ Дурина никогда ничего хорошего и не видел.

***

Торин говорил долго.

Гномы слушали, спорили, кричали. Затем пятнадцать наугрим забрали весь спасенный мифрил на одну из повозок, самых крепких пони, самое лучшее оружие – и отправились в путь домой, в Эребор. С ними отказался ехать Балин, который теперь все больше лежал, завернутый в шкуры и одеяла, приводил в порядок свои записки, вел летопись, натаскивал Ори.

Торин отобрал Кили и еще одного гнома, Гаина, чтобы они сопровождали его в поисках Ольвы. И конечно, с ним собирались Даэмар и Иллуир – Иргиль Ключник оставался возглавлять отряд, с которым сюда прибыли лихолессцы.

Фили возглавил «штурм Мории». В планах было обрушивать галереи с помощью рудничного газа и запалов, чтобы раздразнить балрога, греметь молотами, петь непристойные песни, запустить все оставшиеся печи и плавить в них что угодно, словом, бесчинствовать. Фили, который безмерно скучал по жене и сыну, новое поручение снова зажгло взор весьма юным задорным огнем.

Галадриэль и Келеборн на всякий случай немного отошли от Восточных врат Мории и встали лагерем между горами, Лориеном и Зеркальным озером.

Фириэль сидела под домашним арестом.

Галадриэль, в шелковом шатре, в платье, шитом драгоценными камнями, вооружилась свитком первоклассной бумаги и отточенным пером. Когда нужные письма были написаны, гонцы поскакали во все стороны.

Затем леди Золотого леса открыла новый свиток и призвала Балина и Фили. Повелительница готовилась переводить на валарин самые разухабистые ругательные частушки гномов.

========== Глава 21. Воля Эру ==========

Помывшись и приведя себя в порядок, Повелительница передумала бродить с Тауриэль по кустам и расспрашивать ее наедине.

– Завтрак, – сказала она. – Вот сейчас вот сюда. За стол в дом.

Почему-то для серьезного разговора, так показалось Ольве, сидеть на стульях и за столом было уместнее, чем на травке вокруг костра на солнышке. Тем более, травка не успела просохнуть с утра, когда жарило вовсю – а сейчас снова собирались тучи.

– Тауриэль. Сядь. Эйтар.

Села и сама Ветка, выбрав место, которое условно можно было назвать «во главе стола».

– Ты мне не повелеваешь, – сказала Тауриэль.

– Я не повелеваю. Я прошу сесть и поговорить. Как супруга короля может просить принцессу, – сказала Ветка и подняла подбородок.

– Но тон!

– Тауриэль, пожалуйста, сядь. Эйтар? Эстель?

– Этот разговор будет касаться меня? – спросил дунэдайн, как-то тревожно поеживаясь.

– Мы определим, что происходит в нашем отряде и куда мы все же едем, – сказала Ольва.

Юноша подошел к ней и нагнулся к уху.

– Позволь мне пройтись и проверить окрестности, Повелительница. Ночью в дождь я слышал варгов, много варгов. Под утро, когда вы готовились лечь спать и я подошел к тебе и телохранителю, я немного прошелся – не до самого тракта, но я видел орочьего дозорного, который ехал с юга на север. Он тоже заметил дым, вы много топили, но не остановился разведать, ибо вести нес срочные. Мне не нравится это, и пожалуйста, решайте скорее. Мое мнение – надо немедля переправиться через Андуин и дальше решать, как быть. Но уже на той стороне. Может так статься, что дорога в Пущу будет временно закрыта для тебя и Эйтара.

– Хорошо. Иди. Разберешься, возвращайся, мы будем готовы, – сказала Ветка.

– Вы, все трое, увлечены друг другом, – и человек очень искренне, немного лукаво улыбнулся, – но когда Перворожденные так заняты, кто-то должен проявлять осмотрительность…

Ветка хотела одернуть Эстеля… и передумала. Только улыбнулась и слегка кивнула.

И когда человек вышел, сплела пальцы на столе возле глиняной чашки с отбитой ручкой, наполенной отваром Радагаста, и посмотрела.

Это был тоже не простой взгляд, а невольно заимствованный у Трандуила – именно по принципу «с кем поведешься, от того и наберешься».

Эйтар был собран и заинтересован, Тауриэль сидела как на гвозде.

Взгляд имел целительное и волшебное влияние. В прежние времена Ветка и на себе его действие многократно испытывала.

Еще через миг Тауриэль заговорила. Сама, без вопросов.

– Я отлично понимаю, куда и каким образом я уронила свою честь и честь Кили! Но и вы! Эйтар, она твоя Повелительница, как ты мог так оскорбить Владыку! Как… ты сам – как так можно! Еще вчера… и уже сегодня… кто ты после этого…

Ветка подняла руку – остановила Эйтара, который собрался то ли возразить, то ли выскочить отсюда прочь, и неспешно произнесла:

– Он не оскорбил. Он спасал и исполнял долг телохранителя. Но если ты хочешь знать больше, между нами не было и не может быть близости. Мои чувства к Трандуилу – истинные, и измена хроа неприемлема.

– А я вот такая неправильная! – выкрикнула Тауриэль. – Мне стыдно перед принцем, но я даже не вспомнила о нем! Ни с орками, ни с… – и осеклась.

– Нет, ты отлично все помнила, – сказала Ольва. – Просто твое сердце остыло, а твоя беспокойная за… душа ищет новых рубежей. И не забудь про зелье. То, что тот самый день прошел и твое тело восстановилось, не значит, что зелья не было. Это такая штука, о которой придется помнить какое-то время. Проявлять внутреннюю дисциплину. Отличать собственное от чужого. Понимаешь? Не оскорблять друзей. Не разочаровываться в них, не разобравшись, в чем дело. И если ты хочешь быть поистине храброй, ты не будешь избегать разговора с Кили, встречи с ним. И только затем отправишься туда, куда хочешь. И кстати, между вчера и сегодня ты сказала Эйтару, что будешь искать Леголаса.

– Ольва… и ты… Эйтар… поймите, – Тауриэль закрыла ладонями лицо. – Это так сложно. Леголас… Кили. Мы же росли все вместе, Эйтар, ты помнишь? И я так удивилась, когда вдруг много позже Леголас открыл в себе любовь ко мне… я видела в нем брата. Как и в тебе. Я так думала. Оказывается, все может быть иначе. Все. И даже с братом можно… ох. Я не хотела сделать Леголаса несчастным и убегала из Леса – то просто убегала, то с Кили. Я…

– Погоди, – сказал Ветка. – Пока не наговорила лишнего. У людей есть такое – влюблен или люблю. Это разное. Влюблен – хочется быть вместе, петь и бежать в закат, а еще обняться покрепче. И мы обычно разрешаем себе это. Но такое волнение крови затем проходит, хотя может возвращаться после разлуки и потом снова безболезненно… или не безболезненно… уходить. А люблю – это когда набегавшись в закат, ты понимаешь, что готов делить с другим любые радости и беды, быть рядом в любом случае, и нет ничего драгоценнее, чем его благополучие – раньше, чем свое.

– Как же вы отличаете? – прошептала Тауриэль.

– Иногда с трудом. Не сразу. Иногда не отличаем. Так и маемся.

Невольно Ветка подумала о Торине. Да, до сих пор так и не отличила, что же было тогда… с ним.

– Ты, может, почувствовала сейчас, что влюблена в Эйтара.

Эйтар шевельнул ушами. Ветка помнила по Мэглину, что это есть признак сильнейшего душевного волнения.

– Может, зелье дало тебе возможность не только думать хроа, телом, и желать, как желает всякая женщина, а именно чувствовать, как человек. А может, ты всегда так чувствовала. Вы же не одинаковые, как грибы в лесу. И ты, Тауриэль, ты особенная.

Тауриэль смотрела в доски стола.

Потом заговорила.

– Я считала, что я очень плохая, грязная. Поэтому убегала, хотела стать разведчиком Дальних Пустошей, даже с Глорфиндейлом просилась в его странствия. В ответ он сказал мне, что мне еще надо стать собой, а он в основном сидит в своей лачуге в Ривенделле и пьет, если не нужно ехать на подвиг. И это его выбор сейчас. И компания ему не требуется…

Эйтар и Ольва молчали.

– Я правда влюбилась в Кили. Еще и потому, что он… наугрим. И принц. Стать принцессой Эребора… а не просто… быть какой-то… это все так… заводило. И еще я подумала, что могу избавить Лес от себя. И себя – от себя. Правила и обычаи эльфов давили и давят на меня, как каменная плита… и все эти дела, сватовство, свадьба, Полуденный приют… правда заняло меня на время – и дало радость. Но… я не смогла стать гномкой… и там своих правил оказалось предостаточно…

– А не выйдет избавиться от себя, – сказала Ветка. – Тебе с этим жить, и Тауриэль, это совсем неплохо, разобраться наконец. Но тебе точно стоит, это оставаться все же другом – друзьям, помнить самые главные обязанности, быть честной с собой. Кили будет больно, но он поймет. Он сам многократно предпочитал долг – любви. А ты предпочтешь любви и долгу – себя. Так тоже можно. Но это надо понимать и идти к такому с открытыми глазами и открытым сердцем. Ты понимаешь, что, например, Эйтар уже готов был тягаться за тебя с Кили? Что он принял тебя?

Тауриэль вскинула взгляд на стражника. На лбу ее нарисовалась скорбная морщинка.

– Прости меня… и спасибо тебе. Ты…

Эйтар сделал неопределеное движение головой и Тауриэль не договорила, подчиняясь его невысказанной просьбе – не ворошить.

– Он хорош, – озвучила Ольва. – И он – друг.

– А ты… ты сама… с Мэглином?..

– Нет. Ни с кем и никогда, только моя цветущая весна. И темный майа… но это, мне кажется, видело все Средиземье.

– А я думала…

– А ты не думай. Надо просто спросить.

Мысленно Ветка в этот момент била себя в лоб кулаком. Какие мы все умные, задним числом – или когда поучаем других!

– Даже не меня спросить. Самого Мэглина.

– А Аннатар…

Ветка ощутила себя на совсем тонком льду и подумала, что только крайняя честность позволит ей сейчас вытянуть Тауриэль…

Эйтар не дышал. Происходящее, такие разговоры, были для него, даже знающего все, чрезмерны.

Ветка заговорила очень осторожно.

– Он бог все-таки… майа. Он прекрасен и совершенно омерзителен в его стремлении властвовать и подчинить все. Если бы в нем не было величия, он не набрал бы такое могущество. Он страдает по красоте – но сам не может ее создать. Он страдает по любви – но сам может вызвать только страх и отвращение. Он страдает по акту творения – но не может стать отцом… или сотворить нечто достойное. Орки – его дети, орки – его творчество. Его сила. Его максимум. И он понимает, что это очень сильно не дотягивает до того, чего он желает. Он желает всем собой… это желание очень ощутимо, Тауриэль. Да, мне иногда было хорошо с ним, хорошо так, что я вставала на очень опасную грань. Потом тошнило от этого. Потом я ненавидела его и хорошо уже не было, только больно. Но было одно, что провело меня через все это.

Эйтар кивнул. Он уже давно все понял.

Тауриэль слушала очень жадно.

– Любовь.

Ветка помолчала.

– Любовь к сыну. Любовь к мужчине, который был его отцом. Только это.

Тауриэль смотрела в свою чашку.

– Значит, я все же пока не любила… только влюблялась.

– И твое время придет, – мягко сказала Ветка. – Я нашла любовь, когда совсем вычеркнула саму возможность любить из своей жизни.

– А Торин?..

Вот балрог, так надеялась, что она не спросит…

Но и тут придется быть честной.

– Была влюблена. Так, что почти теряла сознание, Тауриэль.

– И все равно не…

– Нет. Но именно потому, что это чувство было… и было сильным… мы и сидим здесь сейчас, – подытожила Ветка и подняла голову выше. – Потому что я не смогла его скрыть или забыть. Потому что Ри знал.

Эйтар и Тауриэль сорвались с мест одновременно, бросились к Ветке обняли ее с двух сторон. Эйтар дрожал, крепко сжимая Повелительницу, а Тауриэль расплакалась.

– А я… а мне… это такая ерунда – со мной…

– Тауриэль, – сказала Ветка. – Никогда не сравнивай. Но ты знаешь, да, похоже. Твоя история делается похожей на мою. В… миниатюре, слава валар. Не надо полную программу. Цени свое и не рань себя. Будь счастлива, ты сама можешь стать счастливой, найти свое счастье, распознать рано или поздно, в ком или в чем оно. Поговори с твоим гномом… с Кили. Найди своего эльфа, своего принца… Леголаса. Ищи правильные слова, чтобы объяснить, что ты чувствуешь. Определяйся. Это неважно, что только сейчас. Все равно это твоя жизнь, она у тебя здесь – в Средиземье – одна.

Все трое расцепили обьятия, и напряжение, висевшее в стареньком гномском доме, наконец, растаяло, сменившись пониманием и любовью.

Вошел Эстель, сбросил с головы мокрый капюшон – дождь снова шел.

– На расстоянии четырех полетов стрелы отсюда, – отрывисто сказал он, – с юга на север вдоль Андуина идет большой отряд орков. Это не сборная шайка, регулярные войска, хорошо обученные и в походном строю. Не затапливали пока?.. Ни в коем случае, никакого дыма. Сейчас собираем всех животных, вьюки, и надо переправляться. Возможно, это отряд в помощь Дол Гулдуру, возможно, в иное место. Никто сейчас не проберется в Эрин Гален. Да и, я думаю, разведчики лорда Глорфиндейла уже все знают. А вот нам не поздоровится, если мы попадемся в поле зрения. Вы все выяснили?

– Все, – сказала Ольва. – Вот и подсказка Эру. Собираемся.

Кони были навьючены очень быстро. Крошка волновалась и принюхивалась к дождю, задирая вверх морду, точно высматривала что-то за тучами.

– Мы перейдем по песчаной косе, сколь получится, – сказал Эстель. – Дальше надо будет плыть, и поплывем намного ниже, чем просто на другой берег. Ирисы цветут, мы не ошибемся даже в дожде и сумерках. Посередине Ирисной долины течет небольшая речка с плотным песчаным дном, по ней мы пройдем до ее верховий – она вытекает из Мглистых гор. Если не отвлекаться, этот путь на двое суток, почти без сна и без огня. Дальше мы возьмем правее и поищем древний путь в Ривенделл через Мглистые горы.

Эстель выпил чашку воды и продолжил.

– Но если тебе, Ольва, и твоему телохранителю предпочтительнее попасть в Лотлориен, вы можете спустится по течению Андуина вниз. Берегитесь бурунов. Когда закончатся заросли ирисов, пойдут отмели с той стороны, и там уже может иногда ходить лориенская стража. Но это не точно. В Лориен попасть просто – надо лишь идти дальше вдоль Андуина по течению. Это примерно день, два.

– Что же… – сказала Ольва. – Мы тогда заберем жеребцов, Эстель. Вы с Тауриэль возьмите на Крошку все, что вам потребуется в Ирисной долине. Вперед.

Ветка взяла повод Геста, Эйтар – белого роханского коня. Тауриэль запахнулась в плащ, Эстель позвал Крошку тихим, почти неслышным свистом…

Путники вышли на улицу, под моросящий дождик, чтобы пройти к песчаным отмелям бродов и начать переправу через Великую реку.

И тут Эйтар вздрогнул и схватил Ветку за рукав.

В вышине, между тучами, стираемый серыми клубами дождевой воды, двигался крылатый силуэт. Нечто темное и могучее летело под самыми тучами, беззвучно, бесстрашно; нечто, не похожее на что-либо живое этого мира.

Только на мертвое…

– Дракон, – в ужасе прошептала Ветка…

И путники, и их лошади замерли в широком дворе брошенного десять лет назад, умершего Летнебродья. Не дымили трубы, лошади в предельном страхе не издавали не звука, заложив уши и замерев. Не двигались и эльфы с людьми.

Силуэт сделал круг над Летним Бродом и удалился через Андуин в мокрую мглу.

– Это… это?..

– Это не дракон, – напряженно сказал Эстель. – Но очень похож. Оно… это… оно намного меньше дракона. Легенды гласят, что кроме рамалоков и Великих Орлов, в незапамятные времена были и какие-то еще черные твари, способные летать.

– Ну генетик-любитель у нас тут есть… – проговорила Ветка. – Поклонник авиации и космических технологий. С большим количеством ресурсов и дури в голове…

– Направление – запад, северо-запад, – сказал Эстель. – Вот это, оно полетело к Ривенделлу. И оно точно кого-то или что-то искало. Охотилось.

– Двигаемся к Ирисной долине, – сказала Ольва. – Там мы скроемся и никого не потеряем. Даже злые глаза Арды не видят то, что происходит там. А когда выйдем к горам, там будет видно, уместно ли разделиться. Мы последуем за чудовищем.

– Если оно не слишком волшебное, – сказал Эйтар, – боевая стрела его снимет, меч тем более. Голова у него примерно с лошадиную, то есть…

– Или если оно не слишком бронированное.

Вот так, разговаривая о новой напасти, телохранитель и Эстель вошли в воду…

Ветка и Тауриэль, забрав жеребцов, чтобы было легче плыть вместе с сильными лошадьми, пошли за ними, прислушиваясь к тихой дискуссии над водой.

– Интересно, есть ли когти… а может, крючья на сгибах крыльев… умеет ли приземляться на воду… сможет ли нести всадника…

– Мужчины, – проговорила Тауриэль, улыбаясь. – Воины.

– Строго прикладной интерес! – поддержала ее Ветка.

Ей показалось, что и Эстель, и Тауриэль были рады тому, что их отряд пока не распался.

А вот самой Ольве было тревожно. Не ошиблась ли она?

========== Глава 22. Перевал ==========

Ирисы, нежные цветы.

Ирисы, выше Эйтара с поднятой наверх рукой, с цветками, каждый из которых закрывал две Веткиных ладони, и с копейно-острыми твердыми листьями.

Корни ирисов змеились скользкими коричневыми клубами, готовыми ловить ноги путников. Стоял настойчивый, не сильный, но очень плотный аромат, от которого тяжелела голова.

В первые же минуты пребывания в Ирисной долине Ветка порезалась – схватилась за лист, край которого оказался кинжальной остроты.

Это было громадное, неглубокое болото. Трясин на нем нет, говорил Эстель, но от этого не легче – пройти почти невозможно из-за узловатых корневищ, омутов и ловушек.

Единственный путь среди угрожающей чащи прекраснейших цветов, конца и края которой не было видно – неглубокая река Ирисная. Холодная вода, стекающая с Мглистых гор и впадающая в Андуин, промыла песчаное и слегка каменистое дно, проходимое для лошадей и людей. Ирисы не забегали в русло реки, но угрожающе толпились с двух сторон.

– Надо же, какой грозной бывает красота, – завороженно сказала Ветка. В итоге они вдвоем с Тауриэль ехали на Гесте, а поклажу распределили на двух оставшихся лошадей. Белого взял Эйтар. Кони шли по брюхо в холодной воде.

– Это говорит жена Трандуила? – спросила Тауриэль и рассмеялась.

– А сухие места тут бывают?

– Бывают, – отозвался Эстель. – Но их надо или знать, или искать, а искать – это лазить под стволами ирисов. Есть и поляны, и небольшие пригорки, и птица. Даже какой-то народец проживает, те, которые готовы всю жизнь питаться корнями аира и рыбой. Случайный путник, такой, как мы, наткнется на все это только волей доброго случая. А значит, мы не теряем время и силы лошадей и идем руслом реки наверх. Цветы закрывают нас даже сверху. Следопыты говорили мне, главное – не поддаваться ароматам и тишине, не притормаживать и не засыпать. Просто идти.

– Мы будем двое суток вот так брести по этому руслу?

– Я же предупреждал. Теперь или вперед, или назад к Андуину и снова плыть, пока не выплывем за пределы Ирисной низины. Я нашел там, в разрушенном жилище гномов, хорошего самогона, думаю, нам на эту дорогу хватит, чтобы не замерзнуть в воде с гор. Лошадям тут тоже нечего есть, ирисы и рогоз они не станут. Так что…