Текст книги "Короли Севера (СИ)"

Автор книги: Funny-bum

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Орки вскинули луки и арбалеты; на мальчика были направлены четыре болта.

– Не глупи, слезай давай, – проворчал орк в черных доспехах из толстой кожи буйвола и меха гиены, – твои уже в плену и ты будешь с ними.

Даня откинул со лба светлые волосы (серебряный ободок давно потерялся) и произнес:

– Положите оружие и сдавайтесь. Я Даниил Анариндил Трандуилион, волчий принц, и я приказываю вам.

– Кто-о?

– А верно, – подал голос другой орк, – похоже. Это видно и есть тот мальчишка, за которым Хозяин послал морнов…

– Сын Самого? Сын Хозяина?

– Я сын своих родителей, – сказал Даниил. – Ваш Хозяин мой враг. И вы мои враги. Надо было стрелять, пока было время.

Все четыре боевых варга вывернулись из-под всадников и набросились на них… Анариндил заранее присмотрел, за какой камень падать; тренькнули спущенные с тетив стрелы. Крики, кровь; еще мгновение – и четыре боевых варга стояли перед Даней с окровавленными пастями, ворча, слизывая с морд кровь.

Мальчик посмотрел на них секунду, потом упал на четвереньки и его вырвало.

Варги ждали, негромко ворча.

Даня полежал чуть-чуть, удерживая слезы и крики. Эти варги слушались его, как и Сет, как и остальные варги, как… как Йулины куклы, когда они вдруг разыгрывали сказки и легенды. Но по-настоящему – это оказалось очень страшно.

Потом медленно встал. Залез на волчицу.

– За мной.

Вернулся к месту, где оставил отца, Мэглина и Сета.

Полянка была пуста. Питьевой ключ, раскопанный Сетом, осквернен и затоптан. Валялся сломанный пополам кинжал Мэглина. Даниил подобрал его.

– Что мне делать? Что мне делать?

Рядом ворчали и перетаптывались огромные варги. Больше них был, пожалуй, только Сет… но и Сета тут не было. Варги тем более не знали, что делать… но знали одно – их вожак должен быть самым сильным и никогда не сомневаться.

В середине поляны торчала стрела с навязанным узлом, какими-то окровавленными палочками. Даня знал, что это послание, но не мог его расшифровать. Те, кто увезли тайли и отца, оставили это тем, кто должен был вернуться сюда с ним вместе.

Варги представляли большую боевую мощь. И варги ждали его приказа.

Молоденькая волчица трусила и держалась близ Даниных рук.

И Анариндил точно мог призвать еще волков. Он мог собрать огромную стаю… собрать ее снова…

– Йулька! Что мне делать? У меня есть воины… они найдут след отца и Мэглина… Йуллийель!

Затихло. Даниил вслушался в молчащую поляну, всмотрелся в варгов, в небо. Ощупал свой кинжальчик у пояса.

Он всегда был не один. Или с тайли, или с сестрой, с друзьями, родителями; с десятками эльфов Лихолесья, которые были готовы в любой момент бросить все и играть с принцем.

А сейчас он лишь слышал пение сестры, ее еле уловимый голосок, ощущал тепло ее сердца. Она поддерживала его и… что-то подсказывала…

Он был один.

Ворчание варгов стало опасным. Промедление не нравилось боевым волкам.

Даниил выхватил кинжал и срезал снаряжение со всех варгов. Обнял двоих самых огромных и страшных за шеи и зашептал им, отдавая непростой приказ.

Но…

«Следуй за Трандуилом, мой мальчик. Следуй за Трандуилом, и ты придешь к своему назначению, мой желтоглазый принц».

Даня подскочил и заозирался. Голос был слышен так отчетливо!

И… он не был опасным.

«Твой народ ждет тебя. Я жду тебя. Ты же не можешь оставить тайли и Владыку одних? Ты же должен их спасти? Ты управляешь варгами… ты справишься. Что такое кучка орков, когда у тебя такая мощь»…

– Ну, да, – неуверенно вслух сказал Даня. – Кто ты?

«Ты же ждал подсказку? Вот она. О, а меня ты знаешь очень хорошо. Просто прислушайся к своему сердцу, малыш. Мы с тобой одно целое, мой родной»…

– Я правда не могу оставить отца…

«Вот и решай быстрее, мой хороший»…

И еще один голос – неразличимый, но словно имеющий форму и цвет, температуру и путеводную силу…

Прямой, как стрела, белоснежный, как лепесток водяной лилии, прохладный, как родниковая вода – и указывающий дорогу.

Даня потряс головой и отпустил обоих варгов:

– Ищите! Не упускайте! Я призову вас!

Решительно развернулся и запрыгнул на волчицу.

– А мы с тобой поищем эльфов… я должен сказать, что отец жив, что он в беде, а варги потом помогут его отыскать. Никто не знает, что случилось. Я тоже не знаю, но… надо ехать… нам с тобой, Серая, нельзя никому попасться. Никому. Нам надо найти эльдар.

Путеводные голоса, едва различимые в сознании, погасли; Даниил снова был один.

Волчица повернулась носом к Мглистым горам и потрусила по краю затопленной долины, залитой грязью, к Восточным воротам Мории – в ту сторону, куда скрылись эльфы, замеченные поутру.

***

Мэглин и Трандуил были грубо завернуты в шкуры и связаны. Сет и они ехали на повозке, в которую запрягли двух варгов.

Владыку, голого, обожженого и кровоточащего, без волос и со сползающей кожей, оставили без внимания. Мэглина же узнали – как одного из самых лютых бойцов Холодных водопадов и как оруженосца короля Лихолесья.

Трандуил сперва даже растерялся, пока враги отплясывали вокруг Мэглина и перечисляли его прегрешения – по сути, те вылазки, которые Трандуил поручал ему, и об исполнении которых слушал доклады в Сумеречном дворце, разглядывая верного лаиквенди через бокал с вином. Он думал, орки будут ликовать, что захватили его в плен; окажут почтение, хотя бы оденут. С помпой повезут в Мордор… Барад Дур, Дол Гулдур, куда угодно. Каждое из таких положений давало какие-то преимущества. Но его небрежно закатали в какую-то вонючую овчину и связали так, что трудно было даже дышать. Что до Мэглина, то он ехал в каком-то более почетном виде. По крайней мере, в штанах, которые он так и не успел уступить своему королю.

Невзирая на плачевную ситуацию, Трандуил был готов возмутиться или рассмеяться. После того, что он вынес у Гротмора… после побега и спасения, достойных легенд прошлого… вот он наконец в плену у своего злейшего врага, но его не сумели узнать.

Трандуил чувствовал, что сын на свободе, и, пользуясь моментом, сосредоточился на нем. Он почувствовал, что мальчик хочет идти их спасать… как? Зачем? «Я же велел ему искать эльфов»…

Магические силы Трандуила были слабы сейчас, а былое могущество расплавилось, вытопилось в плену более страшного врага, чем горстка орков. Но и он расслышал грозное темное бормотание. Даню нашел не только он, но и Враг.

Собрав все, что у него еще оставалось, все силы воедино, всю волю и магию Темнолесья, Трандуил обратился к сыну – и указал ему путь к лагерю эльфов. Только туда. Туда, Анариндил. Ступай.

Эта попытка исчерпала его силы, и Владыка провалился в черную кипящую реку и снова начал тонуть, бессильно свесившись, ослабев без сознания в своем свертке.

Трандуил пропустил момент, когда орки встали на привал, и, выкатив его из шкур, собрались приготовить полумертвого пленника на ужин. Он не слышал, как Мэглин обещал веселить их весь вечер, если они откажутся от еды и попробуют просто поохотиться. Не слышал взрывы хохота у костра. И Мэглин, и орки были воинами – бесконечные походные байки были близки всем, кто носил оружие и служил своему господину, кем бы он ни был. Эльфийские истории и развлекательные воинские сказочки отлично подошли – в небольшой редакции, конечно. Под утро у Мэглина было немного грубой одежды и плошка с водой. Лаиквенди, ногу которого разнесло, подполз к Трандуилу, как смог, одел его, напоил через беспамятство. Затем обоих снова связали.

Мэглин сейчас просил Эру лишь об одном – и добрые силы Арды услышали его, послав оркам жирного кабана. Враги наелись, и, оставив дозорного, легли спать.

Больше Мэглин ничего не мог – и так же, как и его Владыка, потерял сознание.

***

– Что с тобой делается?

– Я растеряна, Торин. Я разучилась выбирать и действовать. Я не знаю, что мне предпринять.

Ветка сидела на кресле, покрытом мехами и бархатом, и неотрывно смотрела на Восточные врата. Кресло для нее вынесли из шатра Галадриэль и поставили на пригорке.

– Стрелометы почти готовы, – неспешно сказал Торин, садясь рядом. – Как только скуем стрелы, я пойду к балрогу. Найдем, куда твой фея делся, спасем уж как-нибудь. И сыночка твоего тоже.

– Вернулся Леголас. Кто-то из нас, или я, или он, должен вернуться в Пущу. Витязь это хорошо. Но там Юленька… одна. С Эллениль только. А такого никогда раньше не случалось, – бесцветно сказала Ольва. – Я вот хотела проверить, осталась ли я собой. Могу ли я действовать как раньше. Не осталась. Не могу. Я стала матерью, и я больше не в одном месте. Мое сердце разделено на три части. То, что Саурон делает со своей сутью – делит себя на части и помещает в разные места, чтобы добиться бессмертия, каждый человек… или, может, эльда, не знаю, делает с собой сам. Сердце поделено на столько частей, сколько у тебя любимых.

– Твои дети и Трандуил.

– Да. Я даже сама себе не нужна. Как такое может быть? Я больше не нужна себе без них.

– Ольва, – мягко сказал Торин. – Ведь знать это – уже прекрасно. Ты не знала, потому что безвылазно сидела в этом своем Лесу. Забыла друзей, прикипела к дворцу. Против этого ты и пошла, верно ведь? А теперь ты знаешь. Соберешь семью воедино. И уже никогда не бросишь. Только ты с нужностью-то не перегибай. Не было бы тебя – не было бы их.

– Я раньше не понимала.

– Чего?

– Ну вот появились у… человека дети. И он от всего отказывается. Ради них. Как будто все остальное перестает иметь смысл. Если рисовал – бросает рисовать, если занимался спортом – бросает спорт, а если…

– А если бродяжничал – бросает шляться по дальним дорогам? – улыбнулся Торин.

– Да. Я таких курицами называла. А сейчас мне ничего не надо, раскинуть крылышки и прижать Даню и Йульку. И чтобы Ри сзади. И все. Голова не думает, не могу сообразить, куда бежать, где и какой помощи просить, верно ли я поступаю, самой ли поехать в Лихолесье или отправить Леголаса… кстати… а где Леголас?

– Он с твоим телохранителем и Лантиром ушел. И с этим… дунадайн.

– Манве, – нервно сказала Ветка и поднялась, – стенка на стенку что ли? Что происходит вообще? Ты видел, куда они пошли?

– На полянку к реке. Пойдем и мы. Думаю, там будут говорить о Тауриэль.

Но картинка у реки была более мирной, чем ожидала ее застать Ветка.

Эйтар и Леголас стояли у самой кромки воды и тихо разговаривали, так тесно сблизив лица, что волосы воинов почти переплелись.

Лантир с Арагорном пекли картошку. Когда пришли Торин и Ольва, нехитрая еда была готова – гордый нолдо, поругиваясь на квенья, выкатывал обугленные картофелины из костра по травке, чтобы чуть оббился уголь. Арагорн напластовал бело-розового подкопченого сала, выложил на плотный лист щепотку крупной серой соли.

Ольве и Торину не то чтобы обрадовались, но место у костра дали. Ветка тут же схватила черную картошинку – и отчего-то хрупкий пачкающий уголь словно вернул ее от рубежей отчаянных, беспросветных мыслей в день сегодняшний.

– Они поговорили?

Арагорн посмотрел в сторону реки.

– Да. Леголас хочет, как разыщется отец, идти в Мордор. Никто не представляет себе даже, что может случиться с Тауриэль.

– Ну я представляю, но лучше мы не будем домысливать, – сказала Ветка. – Придет время, и так узнаем. Они не… дрались?

– Эйтар призвал меня в свидетели. Я рассказал все как было, – задумчиво сказал дунадайн. – Когда такое между друзьями, всегда тяжко. Но они смогут… смогут…

– Но друзьями не будут более, – отрезал Лантир. – Торин? Сала? Есть еще хлеб. Арагорн и Леголас выезжали на проезжий тракт и выменяли кое-чего у торговцев-людей.

– Лантир, ну чего ты такой злой все время? – спросила Ветка. – Я давно хочу узнать. Вот можешь мне лично, прямо в лицо сказать, что не так? Чего ты бесишься? Если бы ты был человек, я бы решила, что ты в меня влюблен и в таком виде ревнуешь. Типа как Тиллинель раньше.

Лантир посмотрел ей в лицо.

– Люблю? Тебя? Во-первых, я как считал, так и считаю, что твоя связь с Темнейшим не прервана и сильна. Ты его ставленница и призвана губить королей Севера. Доказать? Пожалуйста. Если и не брать то, что было ранее, что видим теперь? Великий гном, уж всяко не последний из наугрим, бросает отчий престол и уходит на заведомо глупую войну, уничтожает свой народ.

Торин перестал жевать и уставился на Лантира.

– А Тауриэль и Кили? Считаешь, Ольва, ты и тут не при чем? Да не было бы тебя, какая эллет поглядела бы на… ммм… на гнома, будь он пять раз принц? Это ты научила дев смотреть куда ни попадя и творить балрог знает что. Хорошо получается? Не очень.

На повышенные тона в голосе Лантира пришли Эйтар и Леголас, также уселись к костру и картошке.

– Где нынче Владыка? То-то и оно. А почему он неизвестно где? Потому что он помчался догонять тебя – невоспитанную, неспособную оценить оказанную честь, любящую так мало, что даже не поговорившую с Королем. Нет, тебя погнала в путь прихоть. И сколько уже погибло эльдар… и наугрим на твоем пути. Само твое присутствие тут ослабляет Север, сеет раздор, не несет никакого света. Пока ты жива, Ольва Льюэнь, все короли Севера в великой опасности, даже роханец и Бард. Я убежден в этом.

Ветка смотрела на Лантира и не находила, что сказать.

– Ты не в свои дела лезешь, нолдо, – сказал Торин. – Если не перестанешь околесицу нести, перекину через колено и отшлепаю, как дурачка. А за глупую войну и головы лишиться можешь.

Лантир встал.

– Я отдам за тебя жизнь, не задумываясь, Ольва Льюэнь. Потому что ты избрана моим Владыкой и на то его воля. А я не предатель. Но думать мне никто не запретит. Что до принца Анариндила… будущее покажет. Ведь не зря орды орков кричат его имя и называют принцем Мордора. И не зря зелье, уничижающее дев, названо именем твоим. Это не Леголас и Эйтар должны идти в Мордор. Это ты должна идти к тому, кто тебя сотворил, дева-рамалок.

Эйтар и Леголас поднялись, обступили Лантира.

– Я думаешь не переживала, что этот козел управлял моей жизнью? – сказала Ветка. – Мне кажется, эта история закончилась. Я больше не под его властью.

– Сама подумай. Выходит, под его. И что ты ни сделаешь, ему на пользу.

– Лантир, ты забываешься, – сказал Эйтар, заступая нолдо плечом к плечу. – Это твоя Повелительница.

– Я ушел из Леса и принесу другие присяги, она не Повелительница мне, – сказал Лантир. – И лишь Король всегда останется моим Королем. Она спросила – я ответил.

– Сядьте все, – устало сказала Ветка. – Только этого мне и не хватало. Распрей среди своих. Ты сам, Лантир, говоришь, где я – там распри. А где ты – там что? Мир и покой, что ли? Леголас… кто отправится в Лес, ты или я? С Йуллийель должен быть кто-то из семьи.

– Давай решим утром, Ольва, – произнес Зеленолист. – Вечер не задался. Поедим в тишине, и если узбад не станет убивать нолдо, отправимся спать.

Вечер завис настоящий, летний – беспросветная синь, усыпанная звездами, силуэты деревьев и скал, нависающая громада Мглистых гор. Видно, снова шел дождь – плотный воздух можно было резать ножом. Где-то у самых глаз у Ветки остановились слезы, беспомощные, как у ребенка, и густые настолько, что они никак не могли выйти наружу. Постоянная тревога меняла ее еще сильнее, чем цветочные капли злонамеренных эльфиек.

Картошка была вкусная и ароматная, сало – первоклассное, соль горчила.

Комментарий к Глава 31. Король остается королем

https://vk.com/club93970104?w=wall-93970104_6611

========== Глава 32. Я здесь ==========

– Этот парень из людей, видно, будет со временем великим, – произнес Торин.

– Ты хочешь поговорить со мной об Арагорне? – спросила Ветка, глядя куда-то внутрь себя. – Давай не сегодня.

– Уж заполночь, провожу тебя в шатер, – выговорил узбад, но в голосе его гремели перекаты подземных рек и шуршали горные оползни. Весь стан спал, только дозорные недвижно стояли на высоким камнях – отдыхали наугрим, закончившие кузнечные дела, отдыхали эльфы Лихолесья и Лориена. Ветка пошла вдоль течения реки, заступая легкими узорчатыми сапогами на песчаное мелководье, как делают иногда дети, ожидая, что им влетит, но при этом не в силах противостоять магии воды.

– Сейчас я пойду.

– Этот нолдо! – рявнул Торин, уже не скрывая своего настроения. – Только его рассуждений и не хватало! Я сделаю из его кишок себе портупею!

– А вдруг он прав, – тихо сказала Ветка. – Вдруг мне вообще ничего нельзя делать. Просто не делать и все. А вдруг… а вдруг Ри погибнет… потому, что поехал искать меня туда, где меня нет…

Торин собрался сказать, что еще день назад Ольва запрещала кому-либо думать или говорить о том, что Владыка не найдется.

О том, что она собиралась любой ценой искать его тело, его… и тело их сына, либо же никогда не поверит в их гибель.

О том, что она – майа наугрим, дева, которая совершала немыслимое, что никому не под силу. О том, что она всегда побеждала.

О том, что он всегда будет ее другом, всегда поддержит. О том, что хочет видеть ее счастливой.

О том, что хочет…

Торин сграбастал Ветку – во всех ее сложных нарядах от Галадриэль, шитых камнями, в мантии и в желтой диадеме; сжал и рывком прислонил к валуну, поросшему сухим мягким мхом. Ольва пискнула; узбад приблизил свое лицо к ней и прошептал прямо губы в губы:

– Давай тогда оба скажем, что думаем… если только твой морготов эльф посмел сбежать и погибнуть, как только это станет известно, ты в тот же день станешь моей… Махал, мы такие рассудительные, что как будто перестали быть живыми, Ольва! Я здесь! Я рядом с тобой и никогда никуда не отступлю!

Мощные руки Торина сжали Повелительницу пущи с такой силой, что из нее словно выпустили воздух; она выдохнула, но по жилам побежал огонь, сравнимый с тем, что тек в реке балрога под Морией.

– Торин!

И – вот оно; огонь и металл, горелая кожа наручей, запах кремня и стали в огниве… слезы брызнули из глаз Ветки – но это были не слезы горести и скорби, а жизни и страсти. Торин притиснул ее к камню, прижал бедрами; сдернул платье с плеча и впился в него губами. К плечу, ключице, шее; Ольва перестала видеть что-либо возле себя, так как глаза были залиты слезами, зато она всем телом ощущала горячие толчки сердца гнома, невольно обхватила его ногами за бедра, закинула руки на шею.

– Давай же, – рычал Торин, – к Морготу все эти возвышенные разговоры, рассуждения, живи! Дыши! Ты все можешь… и ничего не потеряла… – и целовал виски возле ушей, лоб, щеки – и наконец жарко и глубоко захватил губы.

Ветка больше не могла скорбеть. Ей надо было пережечь горе и ужасные мысли, как яд, в себе, в крови и теле. Она вжалась в Торина, вцепилась руками в его волосы, губами прильнула к губам, и целовалась, выбросив из головы любые, какие угодно, страхи, мысли.

Торин целовал глубоко, страстно, не давая вздохнуть, не давая думать, выпивая ее дыхание, ее слабость, ее ужас…

Колкая борода; тяжелые длинные волосы – здесь все было другим, иным, но цепляющим сердце, зажигающим пламенем. Истинным пламенем, ревущим в горне. Царапающие бляхи на одежде узбада, толстая кожа его одежды… драгоценная расшивка платья Ольвы терлась о металл и грубые швы одежды гнома и дождем бисера и каменьев осыпалась в мох и траву.

Бедра сквозь одежду ощутили плоть узбада. Ольва охнула, подалась, прижимаясь теснее, желая слияния… Торин, не выпуская поцелуя, потянул платье ниже, порвал его – обнажил Ветку до половины, и она сама обнимала, притискивала его к себе; руки плыли по каменным плечам, по шее, отыскивая пути близости.

– Я здесь, Ольва… я здесь… отвечай мне, живи…

Ветка молчала, но вжималась в гнома неистово, бедрами, грудью; целовала так, как будто была готова умереть сейчас, расплавиться в этом огне на берегу речушки близ древнего государства кхазад возле Келед-Зарам. Узбад ласкал ее грудь, прижимая к себе все теснее, теснее… Ольва плавилась в его руках, сделавшись горячей, влажной…

– Да, Торин, да-а…

И вдруг Торин коротко выдохнул и замер.

И Ветка, дыша тяжело, часто, наконец, проморгалась от слез.

Позади Торина стоял Эйтар, уперев королю-под-горой меч в спину напротив сердца. Не предлагая поединка, не произнося ни слова.

Ветка откинулась назад на замшелом камне, закрыла глаза, силы оставили ее.

Торин выпрямился. Потянулся было к мечу… передумал, встал ровнее.

– Ольва, – получилось почти спокойно. – Вместе с моей кровью во мне теперь течет жидкий мифрил. Условие было таким. Если я заполучу в свои руки Аркенстон и не принесу его балрогу, мифрил застынет и я погибну. Твой телохранитель не сможет меня убить, я теперь сам себе доспех.

– Почему ты раньше не сказал? – прошептала Ветка, поднимая на плечи порванное платье, закрывая грудь.

– Всему свое время. Балрог не ставил сроков. Но он узнает, если я умру. Так говорил, по крайней мере. И если я умру, то и Трандуил, если он еще там, умрет тоже. Поэтому демон и дал мне мифриловую защиту. Очень хочет Аркенстон.

– Я потеряю всех, – проговорила Ветка. Сердце ее все еще колотилось, а живот, бедра требовали страсти… но Эйтар не опускал меча, а голова делалась ясной.

– Трандуил велел тебе быть счастливой… если что. И… надежда для всех – была одна. На то, что Владыка бежит. Для этого мы и отвлекали Проклятие Дурина. Пели частушки и рушили камни в бездну. Дать шанс твоему королю. В таком случае балрог обещал не вредить, а мифрил должен остаться жидким. Сменю имя, – проворчал Торин. – Сделаюсь Серебряным узбадом.

Торин шагнул вбок, ударил кулаком плашмя по клинку Эйтара так, что выбил меч из рук лаиквенди, и, застегивая рубаху, зашагал прочь – к стану.

Ветка ловила воздух, как рыба на берегу реки.

На берегу реки.

***

– Ольва… – Эйтар не осуждал. Он страдал. Ему было немыслимо больно.

– Помолчи минутку. Все хорошо. Ты прав. Мы не должны.

– Ольва! Он жив.

– Я знаю. Но знание это… эта вера… такие тяжелые… если не видеть и надеяться только на чудо… – прошептала Ветка.

– Я сделаю все, только прикажи.

– Я не знаю, что приказать… ты и так всегда рядом, Эйтар, – Ольве удалось привести себя в относительный порядок с помощью пряжек и броши, и она отслонилась от камня, шагнула к воде, умыться и сделать пару глотков. В животе сводило, а сердце никак не желало успокоиться. Эйтар был белого цвета, казалось, сейчас свалится в обморок.

– Ольва… пожалуйста, пойдем в шатер. Я сделаю тебе горячего чая с медом. Ты ляжешь спать.

– Ты представляешь себе, как это хило звучит? – спросила Ветка.

– Это все, что я сейчас могу для тебя сделать.

Ветка повернулась спиной к лагерю и медленно побрела вдоль воды.

– Ольва! Я и представить себе не мог…

– Что так бывает, да? – грустно спросила Ветка. Тело болело, как после драки; огонь уходил, оставалась печаль.

– Что… да.

– С Тауриэль так не было?

– Даже похоже не было. Но я понял ее боль, Ольва. Я понял, как тяжело… любить двоих. Это разорвало ее. Не зелье, нет. Ее сердце на самом деле не могло остановиться.

– Ну вот и славненько, вот все и прояснилось, – с досадой проговорила Ветка. – Только уточнение. Я люблю Трандуила. Если ты не все понял, лучше молчи. И я вообще… никогда… не желаю обсуждать то, что тут было, никогда. Ты понял?

– Да. Прости. Ольва…

Ветка остановилась.

– Ну ты еще заплачь… ладно. Иди сюда.

Она обняла лаиквенди за плечи и погладила по волосам – как гладила Даню, с одной лишь поправкой, что эльф был выше нее на полторы головы и старше на пятьсот лет.

– Тебе досталось тут. Я надеюсь, Леголас понял. Я и Торин – мы точно поняли. Просто это бывает сильнее нас. Ты все сделал верно, говорю еще раз… а сейчас, пожалуйста, оставь меня одну. Пришли караулить Лантира, что ли. Все равно ведь кто-то будет брести за мой по кустам. Я хочу побыть одна. Очень хочу. Ладно?

Эйтар кивнул, взял Ветку за руку и нежно поцеловал пальцы. Потом мгновение подумал и коснулся губами ее виска.

– Повелительница…

Ольва знала, что за Лантиром или кем-либо еще Эйтар не пойдет. Он отпустит ее сейчас вперед на двадцать или тридцать шагов и всю ночь будет рядом.

Запахнулась в расшитый плащ, очень похожий на мантию, и пошла вдоль ручья дальше. Сапоги из кожи промокли, но это не имело никакого значения.

Когда она устала, нашла небольшой сухой уголок около камней и кустов, и, завернувшись с плащ, устроилась там. Она дремала с открытыми глазами, зная, что Эйтар неподалеку, и краешком сознания наблюдая, как на небе загораются звезды – одна за другой.

А под утро ей приснился прекрасный сон.

Как будто ее обнимает Даня и зовет:

– Мама!

***

Даня много раз ночевал в лесу с Мэглином. И с Йуллийель, и с Эллениль, и с родителями. Но одно дело – ночевать с кем-то, а другое – устраиваться на ночлег самому.

Когда они с Серой прошли сухую часть пути, начались наплывшие черные грязи – они держали, как клей, как мед муху; волчица вязла в них, а на предгорья опускался вечер.

Выкарабкиваясь из очередной трясины, Даня понял – пора останавливаться. Впомнив уроки следопытов, отыскал нишу под камнем, проверил направление ветра, уложил волчицу, улегся сам, не зажигая огня.

Мальчик потерял присутствие Йул. И другие голоса потеряли его тоже, как будто тот, который был белоснежным и прохладным, отсек тот, который так понятно и отчетливо разговаривал. Но от каких-то бесед Анариндил не отказался бы. Правильно ли он делает? То, что отец или Мэглин могут погибнуть, Даня не верил. А скорее, всем своим детским пока сердечком, которое в этом походе подернулось самой первой воинской кольчугой закаленности и решительности, он был убежден, что его родные обязательно уцелеют.

Он был голоден. Когда накатил вал горячей воды, его тоже ударило и обожгло, но его защитила и одежда из хорошей замши в несколько слоев, не жаркая для лета, не холодная для осени или весны, а также легкие доспехи, сработанные для него по размеру. Эльфинит хотел пить, но когда спустились сумерки, было уже поздно искать себе что-либо. Он поймал пару улиток, которых когда-то они с Мэглином на спор пожарили и съели… но сейчас не было огня, и разводить его не стоило. Сырые, живые, улитки не вызвали никакого аппетита.

Повозившись, Даня зарылся в серую пушистую шерсть, уснул, вспоминая перед сном своих первых поверженных врагов – окровавленные морды варгов, откушенные головы орков, растерзанные тела.

И конечно, долго мальчик не проспал. Он встал почти затемно, подремав совсем немного – просто чтобы восстановить силы.

Больше всего хотелось пить.

Пошел крапкий летний дождик, который обещал стать грозой; Даня слизывал капли с широких листьев, пока не приметил речку. Здесь он немного отмылся, напоил Серую и пошел дальше – к серым уступам Мглистых гор.

Он уже очень устал, в желудке урчало; мальчик присматривал корягу, чтобы попробовать поймать сома, как вдруг…

***

– Мама!

Эйтар появился, словно из-под земли; схватил обоих – Ольву и Анариндила, которые ревели в три ручья каждый, обнимаясь изо всех сил. Накрыл широким плащом, почти взял на руки – обоих, и повел в стан, окликая попутно стражу.

Загремело; тучи, собиравшиеся с вечера, наконец, прорвало роскошным ливнем с молниями и громом. Проливной дождь начал понемногу смывать черную грязь долины вокруг Келед-Зарам, замутил серебряной рябью поверхность озера, унес запахи гари и страха.

========== Глава 33. Свобода ==========

Весь стан поднялся.

Эльфы и гномы окружили шатер Галадриэль, где находился Даня. Серая варжиха лежала снаружи – но и она вызывала такие трепет и почтение, что была обласкана, накормлена и уложена на нарядную подстилку, а теперь стеснялась и закрывала тяжелой лапой половину морды, поглядывая любопытным оранжевым глазом вокруг.

Дамы накинулись на Анариндила, желая его отмыть, переодеть и накормить. Главное он уже выкрикнул звонким голосом – Трандуил жив, но его надо спасать. Мгновенно собранные отряды столкнулись с затруднением – вести их мог лишь сам Даня, так как следили за передвижением отряда орков его варги. И толком показать, куда следовать, Анари не мог, мог только провести сам – с помощью Серой.

Ольва была не в состоянии отлепиться от сына, но кое-что в его словах, в манере держаться навело ее на новые мысли. Она отдала приказ Эйтару и Лантиру и вышла из шатра, вытащив с собой и Галадриэль.

Великая эльфийка, маг и воин, возмутилась было, так как ей ужасно хотелось искупать и причесать сына Трандуила, но Ветка в момент вернула ее на землю суровым вопросом:

– Запасная детская одежда есть? Дане по росту?

Эльфийка подскочила и засуетилась. Это была проблема.

Чуйка подсказала Ольве, что ее ребенку больше не грозят пенные игры с утятами и щенятами в огромном корыте в компании умиляющихся женщин. Он прошел боевое крещение и нуждался в опоре молодых воинов, которые помогут ему принять новое положение дел и шагнуть к своей стезе – витязя и принца.

– Бойся своих желаний, – проворчала Ветка. – Хотела же, чтобы дети видели настоящую жизнь? Пожалуйста, Анари досталось полной лопатой.

Походила около шатра, подумала. С совсем молодыми были определенные проблемы. Но вроде бы кое-кто из относительно молодых имелся.

Пришел и Торин – на сей раз вздет в доспехи, в короне, при полном параде.

– Что же. Не все так дурно, верно, Ольва?

– Спасибо тебе, узбад. За все.

– Полно. Телохранителя своего благодари.

Ветка кивнула гному и тихонько вернулась в шатер.

Анари стоял в медном чане, наполненном теплой водой, и, не останавливаясь, рассказывал что-то внимательно слушающим Лантиру и Эйтару. Парни оттерли от Анариндила черную грязь – стали видны синяки, но ран или переломов не было. Ветка сглотнула, мысленно прижала куриные крылья поплотнее к бокам и мысленно же растопырила корону Повелительницы на голове. Подошла ближе. Трое заговорщиков… иначе и не сказать – все трое почтительно замолчали.

– Мама, я скоро выйду! – сказал Даня. – Отряд готов?

– Иргиль и воины ждут тебя, мой принц. Леголас сейчас придет сюда, ему тоже надо слышать то, что ты говоришь. Лантир, ты у нас тут сейчас один не пришей кобыле хво… воин в поиске. Я прошу тебя стать тайли Даниила Анариндила Трандуилиона. До тех пор, пока мы отыщем Мэглина, и далее, если лаиквенди погиб.

– Я не пришей ко… – Эйтар ощутимо пихнул Лантира, перемещая более важную информацию в голову. – Я благодарю за честь, Повелительница Пущи, и принимаю ее с достоинством, – синеглазый нолдо поклонился.

– А я не знаю тебя, ты кто?

– Я много лет был оруженосцем Трандуила.

– И почему же ты пропал? Я всех оруженосцев ада знаю!

– Ронином он стал, – сказала Ветка, выходя из шатра. – Из сугубо принципиальных соображений.

Было решено взять только самых легких всадников на резвых лошадях. Анариндил отказался от сна, только поел немного вяленого мяса. И хотя Лантир желал взять его на боевую лошадь и везти у себя на передней луке, собирался ехать на Серой.

– Что мы решаем с балрогом? – хмуро спросил Торин. – Я ковал всю ночь. Стрелометы и стрелы к ним готовы. Аркенстон у меня.

– А нужен ли нам теперь балрог? – уточнила Галадриэль. – Пусть и дальше бродит себе по пустым галереям Мории и наводит ужас на гоблинов. Я не стала бы вести переговоры с Проклянием Дурина, уж хотя бы до тех пор, пока не отыщется Трандуил.