Текст книги "Короли Севера (СИ)"

Автор книги: Funny-bum

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

– Зато вода хорошая, – сказал Эйтар. – Даже жаль, что столько воды отнимают заросли цветов… если бы не они, это была бы могучая и глубокая речка.

– Ну, а так – есть что есть, – мирно отозвался Эстель.

Иногда прямо под ногами лошадей проплывали рыбы – их было много. Никто не ловил их тут, и они что-то быстро обирали с шерстинок на ногах лошадей. Не стали их ловить и путники – потому что приготовить рыбу все равно было не на чем, а любителей сырой не нашлось.

– Ты не зря хотел пройти этим путем, так? – спросил Эйтар.

Эстель помолчал, потом ответил:

– Да. Здесь, в Ирисной низине, в болотах, погиб король Гондора, сын Элендиля, Исильдур. Исильдур сражался с Сауроном, когда тот был еще воплощен в своем теле, и отсек у него палец с могущественным кольцом. Но не сумел использовать кольцо ни во благо, ни во зло. Ирисная низина – для меня особенное место, и да, я мечтал пройти путем Исильдура от Темнолесья до Ривенделла.

– Ну собственно как мы и едем сейчас, – отозвалась Ветка. – Как ты и хотел.

– В этих… цветах… по преданиям, водятся странные и злые существа. А также в них иногда прячутся орки. Любой беглец, желающий скрыть себя от посторонних глаз, может затаиться тут. Много рыбы, если ты не привередлив, с голоду не пропадешь. Но много ядовитых водных змей и всякого рода ловушек. В Ривенделле мне говорили, что самое безопасное и в то же время самое опасное место Ирисной низины – это река, по которой мы идем. Она как единственная дорога среди этих цветов. И те, кто желают по ней идти, обязательно встретятся, а мирно или войной – это как Эру даст.

– Лошади устанут, – задумчиво сказала Ветка.

– Твоим толстякам это на пользу, – проговорил Эйтар.

– Крошка привыкла ко всему.

И правда, гнедая кобылешка уверенно шла против течения наравне с упитанными жеребцами, каждый из которых был на две ладони в холке выше нее…

Эстель негромко рассказывал. О правлении Ар-Фаразона, о пленении Саурона. О том, как темный майа, по сути, сдавшись сам, обольстил и исказил последнего короля Нуменора. О неуемном стремлении людей к вечной жизни. Об их морском походе к берегам Валинора… о падении Нуменора и о том, как его поглотила морская пучина. Ну и заодно об основании Гондора и Арнора в Средиземье.

Ветка это все частично слышала, но не придавала большого значения этим древним историям. Ну да, Нуменор смахивал на Атлантиду. Бодрый дед, его последний король, неплохо устроился в плане женитьбы.

– Но Майрон каков поганец, – выговорила она под конец истории, – везде в доверие втирается. И это самое кольцо уговорил сковать. Не силком же заставлял работать кузнецов. И вот по сути Нуменор пал из-за него. И Нимлот из-за него же сожгли. Понятно, что он хочет обратно себе свою плоть и свой облик. Ну и свое обаяние, Ish ka khe ai dor gnur.

После нескольких звонких слов на кхуздуле из зарослей ирисов в воздух поднялась целая туча водоплавающих птиц…

– Тут пало немало славных воинов. И останки Исильдура ищут до сих пор. В них искатели надеются отыскать так давно потерянное кольцо Всевластия, – тихо проговорил Эстель.

– И если оно отыщется, и не дай Эру попадет в руки Саурона, будет большая беда, – добавил Эйтар.

– Интересно, что Аулендил Аннатар объявил себя именно королем людей, – выговорила Ветка. – То есть именно в них он усмотрел то, что может поддерживать его темную власть, перетопиться в нее. И несмотря на существование Верных… в целом он выиграл. Если бы Ар-Фаразон направил мощь своей Армады не на достижение Валинора, а на покорение Средиземья, все было бы иначе. Но тут уж как карты легли. Мы заложники наших комплексов и страхов. И результат действий зависит от того, умеем ли мы это понимать… и корректировать поступки.

У любого путешествия свои законы.

Это – проходило в странном и волшебном месте. Когда ноги у путников совсем замерзли в ледяной воде, они пустили по кругу изрядную бутыль с самогоном. Через какое-то время стало очень, очень тепло и совсем не скучно.

Потом по очереди рассказывали различные истории. Эстель был образован (Ветке прямо до зубовного скрежета было жаль парня, которого видимо нещадно муштровали в архивах), а Эйтар мог вспомнить кучу приключений и смешных случаев, связанных с ним, Мэглином, Лантиром, Тиллинель, самой Тауриэль, Леголасом, Даэмаром…

Тауриэль рассказывала о своем путешествии к Морю Рун, а Ветка удивлялась, почему такое удивительное приключение замалчивается, как нечто неприличное, и о нем не сложили никаких достойных песен.

Потом наступила непроглядная ночь, и только в воде плавали какие-то крошечные огоньки, подсвечивающие русло Ирисной реки. Эстель поймал один – это оказалось какое-то водное насекомое или личинка. Еще немного посветив на ладони, существо угасло.

Крошка шла первой, уже устало свесив уши, за ней плелись жеребцы, демонстрируя, как им было хорошо в Пуще – и как плохо тут.

Почти к полудню следующего дня ирисы расступились, появились более-менее твердые берега с обычной травой, река сузилась и обмельчала, ноги всадников и животы коней высохли, а затем маленький отряд почти уперся в предгорья Мглистых гор. Величественный хребет вознесся перед ними.

Дальше люди и эльфы отжимали и сушили свою одежду, бегали по берегу, чтобы согреться, приготовили горячей еды и чая из ароматных травок, лошадей отпустили пастись. Вечер снова был прекрасен, словно двумя днями ранее не хлестал дождь с громом, а затем над Летним бродом не пронеслась крылатая тень, так похожая на дракона. Путешествие снова захватило путников, как и лето снова вернулось в свои права.

Перед сном играли в крепости, города и королевства. Ветка и Тауриэль уже закемарили возле костра, а Эйтар и Эстель упрямо отыгрывали друг у друга право первого «сухого» дежурства на этом берегу Андуина.

– Ривенделл…

– Лориен…

– Нуменор…

– Рохан…

– Нарготронд…

– Дол Амрот…

– Тарбад…

– Дуртанг…

– Гундабад…

И перед сном перед мысленным взором Ветки разворачивался свиток Средиземья – такого, какое она хотела увидеть, пройти своими ногами, узнать до конца.

***

Медленно двигаясь вдоль Мглистых гор, на следующий день отряд искал выход на древнюю дорогу, ведущую через горы от Лориена до Ривенделла.

Эстель знал приметы, поэтому он сновал окрест, отыскивая какие-то особые камни и кусты, деревья и следы, оставленные здесь прежними следопытами и просто путниками. Дорогу скрывали от орков, следовали по ней всегда тихо, но она была.

Ветке было несказанно интересно – вот лесную науку она пока не освоила, было и некогда, и незачем. Поэтому она шла на пару шагов позади Эстеля и пыталась рассмотреть то же, что и он.

Вот он поглядел на веточку – Ольва подошла и тоже изучила куст. Ничего, кроме гусеницы, не нашла.

Погладил ладонью куст осоки – Ветка сделала то же самое, из кочки выбежал еж, держа во рту лягушку.

Внимательно осмотрел и обнюхал камень – Ветка, когда Эстель отошел, тоже принюхалась. Ну камень и камень.

Затем Эстель присел на корточки и старательно разворошил что-то на земле. Поднял, с многозначительным видом пожевал.

Ветка дождалась, пока он отошел, нагнулась – заячьи какашки. Что может сообщить их вкус?..

Подняла одну, задумалась.

В сторонке грянул хохот в три горла.

Эстель выкинул какашку из рукава и заливался громче всех.

– Ну ты, тролль, сейчас у меня получишь…

Ветка пожалела о верных нунчаках – и все равно бросилась на парня, желая извалять его голыми руками. Эстель перехватил ее запястья и закружил вокруг себя.

Отсмеялись.

Оказывается, на ветке был оборван лист. Ежа загнали в осоку ночью – днем они не очень-то охотятся, а так он напугался, что ждал новых сумерек, чтобы уйти в свой сухой валежник. На камне не было меток варга, он был чистым.

– Тут прошли путники, наверное, ночью. И шли они точно к тропе. Судя по тому, как быстро выпрямилась трава, это были эльфы. Мы отстаем от них на один переход, – сказал Эстель. – Мы идем правильно, я найду и другие следы, и скоро мы окажемся на тропе…

И в этот момент благолепие дня было нарушено – прямо над ними пронеслась черная тень.

– Это тот же кружит или новый? – прошептала Ветка.

– Вздеваем, – коротко проговорил Эйтар.

У самого телохранителя был полный боевой доспех, даже плащ. Ветка везла с собой тонкую кольчугу из мифрила – легкая, плотная, не занимает много места. Ее и надела поверх дорожного платья. Эстель и Тауриэль довольствовались тем, что подобрали у орков – у Тауриэль были наручи и защита плеч, широкий кольчужный пояс; у Эстеля обычная кольчуга с бляхами.

Тем временем высоко в горах, видимо, на перевале, что-то происходило. Тучей снялись птицы, затем черный силуэт, еле видный отсюда, пал вниз, скрылся за деревьями; затем снова взмыл вверх и снова пал.

– Тварь охотится, – сказал Эйтар.

– Надо помочь.

– Мы далеко.

– Никаких проблем, – и Повелительница достала кисет с гончим листом.

Лошадьми вновь поменялись – Эстель сел на Геста, Тауриэль с луком наготове позади. Ветка – на Крошку, Эйтар, как самый снаряженный для боя, на роханского Серого.

– Это не так далеко, – прошептала Ветка. – По половинке листочка хватит…

И кони поднялись в галоп.

Этот подъем, одолевай они его без листа, был бы труден – но, подгоняемые колдовством, лошади неслись, как на крыльях перескакивая камни и расщелины, огибая валуны, перекрывающие дорогу, скачком поднимаясь наверх, там, где круто поднималась и еле видная тропа. Ветви хлестали по лицам – но вот уже слышны крики, вот навстречу вырвалась обезумевшая лошадь, залитая кровью, вот они на перевале…

Раскиданные трупы лошадей и эльфийской стражи Лориена; поломанные, втоптанные в траву вымпелы; разбросанные вещи…

Прямо на дороге неуклюже топталась черная тварь, пытаясь захватить когтями не самых приспособленных для ровных дорог лап лежащую девушку в синем платье. Крючья на крыльях, короткий хвост, длинная шея, черная башка в короне…

В короне?

Увидев новых противников, зверюга отвлеклась от своих тщетных трудов и зашипела. Эйтар выслал Серого, еще не остывшего от скачки, вперед; Эстель нагнулся в седле, и Тауриэль, опершись на его спину, начала натягивать лук Эйтара.

Эйтар тем временем подскакал ближе. Управляя одной рукой, уклонился от острых зубов и крючкастых крыльев раз, два; и с третьего захода чисто снес черную башку. Одновременно тренькнула стрела – и пробила шею чудовища еще до того, как оно упало.

Туша повалилась на деву…

Ветка спрыгнула, соскочил и Эстель. Все вчетвером уперлись в кожистую тушу и спихнули ее с эльфийки.

Эту деву Ветка видела – в день их свадьбы с Трандуилом. Помнится, еще хотела подрезать координаты ее косметолога: идеально алые припухшие губы, идеально угольные ресницы, как будто выщипанные тонкие бровки стрелками… и да, декольте несколько более просторное, чем носили эльфийки Сумеречья.

И сейчас на эллет был такой же фасончик.

Эйтар, встав на одно колено, приподнял леди; Эстель бросился за флягой к лошадям.

Дева открыла глаза и уставилась на Эйтара в полном доспехе, даже в шлеме – восхитительно воинственного в данный момент.

– Кто… ты…

– Приветствую, леди Арвен, дочь лорда Элронда, – сказала Ветка, выходя вперед. Еще не хватало! – Я Ольва Льюэнь, повелительница Эрин Гален, супруга Трандуила Орофериона и мать Даниила Анариндила и принцессы Йуллийель.

– О, – сказала эллет.

– Это Тауриэль, супруга Кили из рода Дурина, принцесса Эребора и Полуденного приюта. И Эстель, воспитанник Ривенделла и Эрин Гален. Ну и мой телохранитель, Эйтар.

Эйтар, улыбнувшись одними глазами Ветке, поставил немного помятую деву на ноги и спросил:

– Что тут произошло?

– Это… чудовище… напало внезапно. Мы ехали из Лориена в Ривенделл. Встали лагерем обедать. У меня было десять эльдар свиты… оно разметало всех… могло бы убить и меня, но мне показалось, что оно пробовало захватить меня живой… – со слезами в голосе сказала Арвен. – Мои… мои стражники…

– Этот мертв, – говорил Эстель, передвигаясь от одного к другому. – Этот тоже… А этот жив… и он единственный в полном доспехе, кстати. Эйтар, помоги…

– Это лихолесец, – проговорила Арвен. – Он дал отпор этому… зверю, – дева указала на пару разрезов на плече и крыле чудовища. – Затем оно схватило его зубами за плечо и кинуло в скалу…

– Скале не повезло, – произнес Эйтар, пытаясь поднять на ноги злющего, как демон, Лантира. – Ты как?

– Я цел, но пожеван, – сказал Лантир. – Сломана и поранена рука. И будет шишка. Очень будет. Но чего я хочу, если на дороге Ольва Льюэнь?

И уставился на Ветку пылающим искренней неприязнью взором.

========== Глава 23. Глаз ==========

– А твое зеркало… или какие-то иные колдовские методы… не могут сказать, где нынче Ольва?

Торин сидел на гарцующем вороном жеребце с длиннейшей гривой. Кили, Гаин, Даэмар и Иллуир также изготовились в путь.

– А твое сердце, узбад, не подскажет того же? – чуть грустно сказала Галадриэль. – В дни, когда моему волшебству противостоит нечто более могучее, только на это и приходится надеяться.

– Надо подумать, – прошептал Торин. – В Эребор… вряд ли. Не поедет Ольва туда, раз там нет меня. Но ко мне она не поехала. Я точно знаю, она хотела увидеться. Но… почему же нет-то?.. Потому что боится… не меня же… стало быть, себя.

– Ты мудр, гном, – сказала Галадриэль. – Куда Ольва поедет, если пожелает убежища от себя? В Дейл?

– Тоже нет, место слишком памятное… туда она поедет, где никогда не была. Ольва успокаивается дорогами.

– А может, – проговорил Иллуир, – Ольва осталась в лесу, и там…

Разговор был нарушен топотом копыт вестового. Эльф в цветах Ривенделла въехал в лагерь.

– А вот и подсказка, – прошептала леди Золотого Леса, даже еще не прочитав письма.

– Что здесь за лагерь? – вопросил гонец. – Я вижу тут шатер леди Галадриэль, что случилось?

– Я здесь. Спешивайся, отдыхай. Что за письма ты привез от лорда Элронда?

Эльф протянул небольшой свиток и отправился к воинам – узнать, что приключилось у Восточных врат Мории, отчего тут так много наугрим и неужто Торин Дубощит завершил свой поход ради восстановления Казад-Дума.

Леди развернула свиток.

– «Леди Галадриэль, над восточной оконечностью Ривенделла и над Мглистыми горами летают два или более чудовища, по размеру схожие с крылатым воинством, меньше драконов. Я встревожен и отправляюсь встречать Арвен, которая, как я надеялся, выехала со стражей в условленный день. Лорд Элронд».

– Ну, – сказал Торин, – где чудовища, там и Ольва. В Ривенделл?

– В Ривенделл!

– Ох и не люблю я это место… как и другие ваши эльфийские гущи-пущи, – буркнул узбад, разворачивая вороного. – И Лихолесье не люблю, и правителя его, но что поделать…

– Зато Повелительницу любишь, – холодно, но очень внятно выговорила Галадриэль.

Торин только глянул через плечо и огрел коня плеткой. Кавалькада снялась вскачь.

– Остался только один вопрос, – выговорила Галадриэль, глядя вслед всадникам. – Когда тут творятся такие дела… где Митрандир?

– Вестовой от Ривенделла разъехался с нашим, – сказал Келеборн. – Мы послали письма Саруману, Элронду, королю Барду – и в Лес Галиону. Если где-либо гонцы или адресаты писем столкнутся с Гэндальфом, его направят сюда. Может, он что-то подскажет с барлогом. В противном случае Проклятие Дурина мы будем встречать во всеоружии, Белым Советом.

***

– Я бы послушал и тебя, демон. Я устал говорить, – чуть капризно заявил Трандуил. Да, у него был столик с несколькими бутылками вина, ложе с постелью, пища. Но у него не было свободы, а жар, когда балрог забывал его утишать, все так же нещадно лизал тело и волосы. Своды черной пещеры, светящиеся рунами, сдавливали рассудок и выедали глаза. Однако надо было жить. – Положим… что ты хочешь увидеть своим глазом наверху? Тех, кого намерен уничтожить? Чего ради ты живешь, что тебе мешает отдать плоть огненной реке и не мучиться?

– А что мешает тебе поступит так же? – проворчал Гротмор. – Не мучиться от жары, не терзать себя ожиданиями. Ты сам знаешь… каков шанс, что гном принесет Аркенстон. Почти что и никакого. Мы просто славно развлечемся вместе и когда ты наскучишь, умрешь. Хорошо еще, что этот жадный народ не попробовал гранить или сверлить око балрога. Оно угасло бы.

– Торин редкий наугрим, – пропел Трандуил. – Он имеет некоторые представления о чести и слове. Если он найдет Аркенстон, то попробует его доставить сюда. Беда, что камень не принадлежит ему – он подарен и им распоряжается другой… человек.

– Человек. Люди. Плодятся хуже гоблинов, – проговорил балрог. – Теряют страх, рубятся друг с другом. Самые сильные их колена уже ушли, остался мусор.

– Как ты терпишь гоблинов?

– А как ты терпишь мышей или слизняков? Никак не терплю, не обращаю на них внимания. Они не пользуются металлом, не добывают руду, не спускаются вглубь великих пещер и вообще не занимают меня. Это какой-то побочный продукт магии.

– Магии Саурона.

Гротмор помолчал.

– Что же, его имя перестало наводить трепет? Ты выговариваешь его так запросто?

– Какое из? Да, перестало. Мы понимаем его как Врага, но не трепещем пред ним. И это еще один майа, живущий в Средиземье.

Балрог надолго замолчал. Трандуил украдкой хватал воздух ртом – когда демон забывался, становилось нестерпимо жарко. Но показалось, что, наконец, в разговоре было нащупано что-то важное… то, что сможет помочь…

– Мир мельчает без истинно великих, – сообщил Гротмор.

– Как истинно великий… проветри свои чертоги, – сказал Трандуил.

– Я велик в своем. Мы созданы для разрушений. Разрушение – моя поэзия и предназначенность. Мы не можем и не хотим любить, не имеем пола, не стареем, так как неподвластны времени, а живем вне его. Но время могло разрушить те обстоятельства, которые нам были дороги. Нам чужда жадность к ценностям – любым. Мы повелеваем всем богатством корней Арды. Нас не очаровывает ни свет Сильмариллей, ни Древ, ни звезд.

– Звучит грустно.

– Нет, эльф. Это звучит истинной чистотой и первозданной силой. Все, чего не хватает вашему наружному холодному и слабому мирку – это правильный правитель.

– Правитель?

– О да.

И снова стало жарче.

И снова Трандуил боролся за каждый вздох. Чтобы отвлечь демона от его мыслей, начал очередную сказку…

– А что, – перебил его Гротмор, не желая слушать эльфийское сказание, – Ородруин все так же высок и велик, как был ранее?

– О да. Огненная гора стоит в сердце Мордора, – ответил Трандуил. – Лава ее пылает. Она принадлежит Саурону.

– Когда-то, – проворчал Гротмор, – гора была обещана в вотчину одному из правителей балрогов… как дворец, полный всеми нужными нам благами. Лучшее обиталище. Мы должны были жить там, при правителе, его народом и гвардией. И выходить наружу лишь по приказу Мелькора – дабы разрушать красоту, созданную теми, кто неугоден ему.

– Моргот не властен более в Арде, – сказал Трандуил. – Он потерял силу и плоть и изгнан за Двери Безвременной Ночи.

– Он исказил сам себя, – проворчал балрог. – Он исказил, допустив в свое нутро любовь и желание. Был чист и темен, а стал испачкан страстишками. Он потерпел поражение, еще когда добивался Варды. И все, что он вытворял потом, было лишь чтобы она изменила свое мнение и пришла к нему, признав его силу и мощь. Все это – ради какого-то существа, скроенного лишь немного иначе, чем ты сам. Ради того, чтобы дух этого существа сделался твоим. Все это – в страданиях ревности и муках того, что кто-то тебе не принадлежит. Все самое лучшее создано без деления на мужчин и женщин. Так сотворены мы, в нас нет лазейки для этой слабости. Те, кто созданы из двух половинок, всегда будут поражены и несчастны, если одиноки. Но мы не таковы. Мы, валарукар, совершенны.

Трандуил вздрогнул. Ненадолго он даже перестал ощущать невероятный жар, мучающий его тело.

Медленно проговорил, думая о своем:

– Мелькору наследовал Саурон.

– Расскажи о его деяниях. Майрон был хитер и мог играть на таких слабостях малых народов, какие не совсем понятны нам, балрогам. Я не сомневался, что он станет одним из царей вашего мира. Он претендовал на людей.

– А правит лишь орками. У него есть союзники среди людей… но только союзники. А в подчинении у него искаженный и порабощенный народ, – сказал Трандуил. – И он тоже стремится к… обретению половинки.

– Этот майа отлично понял, какова сила во взаимности. Сила тех, кто создан половинчато – в слиянии. Он сам половинчат. Эру Илуватар лишен половинки и пола, но он поддался искушению света и тьмы, двоичности сути, и потому все, что он создал, половинчато. Мы, балроги, цельны, сродни природе самого Эру. У меня было время над этим поразмыслить. Сам же Майорн никогда не обретет ту, которую возжаждет – просто потому, что он слишком много себя в свое время отдал Мелькору. И ему нечем принять женщину. Он хочет, но не может.

– Но он все же ее жаждет, – проговорил Трандуил. – Потому что на слиянии того, что ты назваешь половинчатостью, нанче в Арде рождается жизнь.

– Отсутствие красоты – это шаг к провалу, – выговорил Гротмор. – Я понимаю красоту. Когда нет красоты, нечего разрушать. И Саурон понимал ее прежде. Красоту можно создавать и без всякой жизни.

– Понимал. Возможно, понимает и ныне. Но предпочитает живую красоту… или созданную живыми руками.

– Я обожал ее крушить. Наслаждаться… и уничтожать. Я и тебя бы уничтожил с радостью, так как даже по голосу понимаю, как ты красив.

– Ты и сам красив, Гротмор. Моргот завидовал тому, что было даровано эльфам. Мы скроены по лучшему образцу… который часто пытались заимствовать. Ты похож лицом на эльфа… но с крыльями… а у нас есть лишь крылья фэа. Ты несомненно более прекрасен и велик в своей целостности.

– Полно. Что может быть красивым в лике без глаз?..

– Зачем мне тебе лгать? И как бы ни сложилась моя судьба, я счастлив, что видел тебя… в твоем истинном обличии и в твоих чертогах. Конечно, я, скорее всего, не смогу об этом никому рассказать… но я видел.

– Ты не обольстишь меня, – проворчал демон. – Я понимаю, к чему ты клонишь. Но я обойдусь без твоих воспеваний. Когда я выберусь отсюда, я направлюсь прямиком к Ородруину. Награда, обещанная моему народу, должна быть принята. Затем я подчиню Саурона. Он столько раз исказил и расщепил себя в своих опытах некромантии, а я так усилился здесь, в самых корнях Арды, что без труда добьюсь своего. Я заберу его войска и я заберу Мордор. А потом… потом мы посмотрим, кому же назначено править этим Миром.

– Желаешь власти над мышами и червями? – усмехнулся Трандуил, ощущая как ледяной пот остужает его лицо, пропитывает корни волос. – Быть единоличным правителем?

– Отчего же единоличным… – задумчиво проговорил балрог. – Нас будет сперва двое, а затем сонм.

– Каким же образом?

– Много столетий назад один из нас, Рорк, добрался до Ородруина. В раскаленном нутре Огненной Горы он призывал сам себя – и создал себя. Мощь Ородруина такова, что позволяет увидеть собственное огненное отражение в потоке безупречного пламени, – задумчиво проговорил демон. – И это красиво. Однако когда отражение вышло, оно сказало, что оно отныне Рорк. Истинный, из чистой первоначальной лавы и незамутненный ничем, от самых корней Арды первосотворенной, не касавшейся распрей и передела сил, не испытавшей диссонанса. Рорк вступил в единоборство с Рорком и оба пали и расплавились в лаве. Прочие валарукар наблюдали за этим, и не вмешались, поскольку считали, что акт самосотворения сомнителен и должен разрешить сам себя. И Моргот также не одобрил его и попросил покинуть Ородруин, сказав все же, что рано или поздно все же отдаст его нам в дар.

Трандуилу стало совсем прохладно.

– Ты хочешь повторить опыт Рорка? Но отчего ты думаешь, что ты и твое отражение смогут поладить?

– Рорк был глуп. Я умен. И я скажу ему, когда он выйдет из огня, что нас осталось всего двое. И что оба мы – это мы. И чтобы ни один не желал быть я. А потом мы повторим это еще раз… и еще. Пока нам не будет нас достаточно… Но для того, чтобы увидеть свое отражение, мне нужен глаз… и для того, чтобы достичь Ородруина, мне нужен глаз…

Балрог нагнул свой прекрасный лик и словно отек, расплавился на троне… надолго замерев и замолчав.

Трандуил ловил ртом остатки раскаленного воздуха, из последних сил борясь за ясность рассудка.

========== Глава 24. Ривенделл ==========

– И я тебя рада видеть, синеглазый, – сказала Ветка, в очередной раз поразившись, до чего же злюка Лантир хорош. – Всех осмотрели? Возможно, остался жив кто-то еще.

Крошка тем временем нарезала круги по поляне и окрестным кустам, насколько позволяли горы – собирала разбежавшихся лошадей.

– Тауриэль, почему ты не сразу выстрелила? – спросил Эйтар.

– Это твой лук, я не вдруг смогла натянуть его и прицелиться… – эльфийка была расстроена. – Надо было сообразить…

Эстель, который сменил Эйтара около леди Арвен, пнул ногой башку с зубастой пастью.

– Что у него на голове?

Ветка присела к отрубленной части зверюги. Кость, кровь, жилы – оно определенно живое, не волшебное.

Голову чудовища охватывал золотой венец. На затылке было сооружено сложное украшение. Ветка ковырнула кинжалом – летающей пакости кто-то просверлил затылок и вставил украшение внутрь, почти до самого мозга.

– И кто это у нас тут развлекается, – выговорила Ветка. – И кто это у нас тут джойстик приспособил…

– Что ты видишь? – спросил Эйтар. Тауриэль сняла оплечье и наручь с Лантира, бинтовала ему предплечье и плечо.

– Видимо, скотинка от природы тупая, неразумная. Чтобы она слушалась, Саурон приспособил фигню, чтобы ею управлять. Поэтому данное животное так неловко скребло вокруг леди Арвен, не могло ее ухватить. И не должно было поцарапать. Может, Майрон так и ищет свою первую леди Мордора. И еще, видимо, непросто дотянуться досюда из Барад-Дура.

Осмотрели поляну еще раз, собрали ценные вещи леди Арвен.

Нашли троих живых.

Один – бледный до прозрачности лютнист, был совершенно цел, просто когда его сшибло с лошади, он так и остался лежать, где упал, не двигаясь. Ветке еще не доводилось видеть эльфов чисто гуманитарной профессии, вообще никак не приспособленных к битве – видимо, Элендар стал первым. Даже у Галиона под широкими одеждами царедворца скрывался отличный кинжал, а доспехи лежали наготове.

И еще два воина были оглушены, ушиблись, но все же уцелели – Ородиль и Бельмар. Итого, внезапным ударом с воздуха черное летучее создание убило шестерых эльфов Лотлориена.

Лошадей собрали достаточное количество.

– Леди, – обратилась к Арвен Ветка. – Мы следовали в Ривенделл, в гости и по своим делам. Теперь мы сопроводим и тебя. Однако у меня просьба. Мы с Тауриэль немного потеряли наш гардероб по дороге – ты не поделишься приличными шмо… одеяниями?

Арвен с радостью согласилась.

Ветка тем временем сообщила ускорение лютнисту, который резво отыскал в своей поклаже бумагу и перо. Села. Подумала.

Написала.

«Находясь в странствиях, я, Ольва Льюэнь, Повелительница Эрин Гален, супруга короля Трандуила Орофериона, встретила в Мглистых горах на…

– Эстель?

– На Первом Утреннем перевале.

«… на Первом Утреннем пире… перо…»

– Эстель, проверь, я правильно руну начирикала?

– Все верно, Ольва.

– Человек поправляет Повелительницу Пущи? – удивленно сказала Арвен, повернулась к Эстелю, и…

И поляна затихла.

Эллет стояла и смотрела в серые глаза ничем не примечательного, совсем юного дунадайн, который помогал ей развязать шнурки поклажи, чтобы достать вещи для Ольвы и Тауриэль.

Ветка, Эйтар, Лантир, эльдар Лориена – замерли все, и, как водится, только Эстель и Арвен не замечали ничего.

Даже крохотной искорки, которая пробежала по темным волосам эллет.

Эйтар первым что-то начал делать – громыхнул мечом в ножнах, позвал Крошку, и словно включили звук. Лантир зашипел, как чайник, проклиная день, когда под этим небом появилась Ольва Льюэнь. Ибо что за новый позор для эльфов! Она виновна и в этом!

Ветка сидела неподвижно с капающим пером в руке.

Вот так. Посреди битвы. Возле трупов эльдар и лошадей.

Эта капризная девочка, которой опять же пара тысяч лет.

И человек.

И скажете, это не Новая Заря?.. Скажете, это не какие-то поразительные ключи к новому миру, который так неуклонно близится?

– Госпожа, – позвал Элендар.

Ветка вздрогнула, посмотрела на бумагу. Попросила новый лист.

«Леди Галадриэль, лорд Келеборн. Находясь в странствиях, я, Ольва Льюэнь, Повелительница Эрин Гален, супруга короля Трандуила Орофериона, встретила в Мглистых горах на Первом Утреннем перевале леди Арвен и сопровождающих ее эльдар. К сожалению, они подверглись нападению нового чудовища. Оно черного цвета и летает. По размеру как три лошади, но с длинной и тонкой шеей. Шестеро эльфов свиты погибли. Далее я, мой телохранитель Эйтар, а также следующие с нами принцесса Тауриэль и Эстель, воспитанник лорда Элронда, а также уцелевшие Лантир, Элендар и Ородиль, сопроводим леди Арвен до самого Ривенделла и передадим ее в руки лорда Элронда. Бельмара я отправляю к тебе с уверениями в своей дружбе – Ольва».

Ветка поставила шикарную закорюку, которой научилась подписываться, свернула послание.

– Бельмар? Какую из лошадей выберешь?

Эльда прошелся вдоль табуна, собранного Крошкой. Взял одну из лошадей.

– Эту, госпожа. Это моя, я рад, что она уцелела.

– Как ты определила, что Бельмар и вправду хороший всадник? – спросила Арвен, немного придя в себя. Теперь эллет всеми силами старалась не смотреть на Эстеля.

– По за… по ногам, – сказала Ветка. – Ну и по взгляду. Он смотрел не на тебя, леди, он смотрел на лошадей, чтобы пересчитать их и понять, какие остались. Бельмар, вот тебе гончий лист. В горах не советую его давать, выходит слишком тряско и опасно для копыт, но когда ты спустишься туда, где можно набирать приличную скорость, скорми его своей лошади. Пусть леди Галадриэль скорее получит весть. Это особенно важно, если они тоже видели эту летучую… гадину.

Далее собрали погибших эльфов. Двоим попросту откусили головы… одного сбили с лошади в каменистое ущелье; он был еще жив, когда Эстель и Эйтар подняли его, но в себя не пришел и дух его в тело не возвратился. Еще одного гадина раздавила и двоих, которые ехали без доспехов, убила шипастым хвостом и когтями на крыльях, которые, видно, были ядовиты, так как тела эльдар почернели.

Уцелевшие и неожиданная подмога собрали общую могилу, которую тщательно заложили камнями. За это время Элендар сложил несколько строк, которые Ородиль выбил на камне возле могилы.

– Они теперь вечно останутся стражами Первого Утреннего перевала, – выговорила Арвен.

Запалили костер.

Эйтар отковырял и аккуратно завернул в кусок кожи пару ядовитых шипов с крыльев чудовища. Затем нашел копье. Кинжалом выкроил из спины собственного боевого плаща длинный треугольный вымпел с вышивкой герба Лихолесья, насадил башку на копье, нацепил на него же вымпел. Встречаться с ривенделльцами Эйтар был намерен по полному протоколу – как представитель Пущи и телохранитель Ольвы Льюэнь.