Текст книги "В прятки с реальностью (СИ)"

Автор книги: Ежик в колючках

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 45 страниц)

Последнее время, я почти все время думаю о ней. Другие девицы стали не интересны. Это напоминает какую-то игру, я, вроде, ее оберегаю, я такое кино видел. Хочется, очень хочется подойти, познакомится, но… Вдруг, она меня оттолкнет. Она такая маленькая и хрупкая. Я по сравнению с ней огромный, грубый. Всего слишком…

Майра оторвалась от книжки и, прикрыв ею лицо, засмеялась. Стало, вдруг, страшно интересно, что же она читает? Над чем смеется? О чем думает?

Я давно решил что стану бесстрашным. Это даже не обсуждалось в моей семье. Мне тут нечего делать. Родители все в своей работе, а мне так и не нашлось места в их жизни. Сколько себя помню, меня растил кто угодно, только не они. С самого раннего возраста мне приходилось кулаками выбивать свое место под солнцем, и так уж вышло, что я ничего не умею делать лучше, чем драться. Когда я понял, что мое место в Бесстрашии, я стал специально тренироваться для инициации, знал, что будет непросто. И только теперь меня взяли сомнения. Она точно останется в Эрудиции. Для Бесстрашия она совсем не подходит.

Странно, только сейчас подумал, что она наверное даже не знает как меня зовут…И вообще не знает, что я думаю о ней. Что собираюсь сломать свою жизнь, чтобы остаться с ней, видеть ее каждый день, ощущать ее присутствие, оберегать и защищать ее…

Однажды, я замешкался и еле успел спрятаться, когда она проходила мимо. Она прошла так близко, что я услышал, как она дышит, почувствовал, как от нее пахнет дожем. Не знаю, на духи не похоже, казалось, что она вот только прибежала с улицы, попав под ливень, летний, упругий, быстрый и свежий. Будто, только что было жарко, но, неожиданно, небеса разверзлись, на землю обрушился водопад и быстро прошел, оставив за собой аромат свежести и радугу. Вот что мне напоминала Майра. Радугу на умытом небосклоне, после сильного ливня. Уж не знаю, так ли это, или это мои фантазии, но мне кажется, что в этой хрупкой нежной девушке скрывается страстная и сильная натура.

– Эд, слушай, вот такой вопрос к тебе… – подошел парень из нашей группы и совсем уболтал меня. Когда я отделался от него, с ужасом увидел, что Майры нет. Как давно она ушла? Черт, надо было так ее упустить. Где она может быть, куда пошла?

Смотрю на время, уже почти полночь. Скорее всего, конечно, она пошла в жилой корпус, но из читального зала путь туда лежит через переходы. А там ночью всегда пустынно. И вся беда в том, что этих переходов несколько и к жилым помещениям можно пройти одинаково по всем.

Так, вряд ли она пошла по самому дальнему, хотя от этой беспечной девицы всего можно ожидать. Вполне могла завернуть к лабораториям проверить каких-нибудь своих подопечных – мышей там и всяких крыс. Могла зайти в инфо-центр, проверить обновления и почту, она частенько это делает, причем почему-то обязательно на ночь. Могла банально на кухню зайти, взять чего-нибудь с собой… Черт, этак придется всю фракцию обежать!

Почему-то, именно сегодня, тревога схватила за горло особенно ожесточенно. Ничего не помогало, ни уговоры, что Эрудиция спокойная фракция, ни то, что все придурки спят и видят пятый сон – тут принято рано ложится, эрудиты начинают готовится ко сну уже после 6 вечера, помятуя о том, что самый продуктивный сон – с 9 вечера до 1 часа ночи. Кто-то когда-то выяснил, что именно в это время 1 час сна приравнивается к 3 часам полноценного отдыха мозга. Так что, тут все ложатся спасть очень рано. Но в то же время, это не отменяет биологических полуночников… Черт, ну куда же она пошла?

Все эти мыслями прыгают в тревожной горячке, пока я бегаю между зданиями. Кухня и лаборатории отпадают, уже проверены. Остался восточный переход и переход через нижний уровень. Восточный, как самый спокойный оставляю напоследок. Побегу к подвалам, если эта девица туда пошла… Плохо это, короче…

Уже издалека я слышу ее приглушенные вскрикивания. Черт, только бы не опоздал. Все-таки она нарвалась, сколько соломки не стели. Однако, неожиданная мысль заставила немного притормозить. А почему, собственно, я не подумал, что у девушки может быть свидание? Только потому, что за все это время я не видел ее парня? Потому, что она такая нежная и хрупкая, одна мысль о том, что ее может обжимать какой-нибудь придурок вызывала жгучее желание что-нибудь сломать? Все же надо убедится, так это или нет. В любом случае известность предпочтительнее неизвестности.

Три бравых молодчика, явно собирающиеся переходить в Бесстрашие, а поэтому счастливому поводу наглые и беспардонные, толкали Майру от одного к другому, глумясь над ее растерянным и испуганным видом, оскорбляя и потешаясь над ней. Одна только мысль о том, что могли бы сделать с ней эти ублюдки, вызвала такую волну ненависти, что мне самому стало не по себе. Мне немедленно захотелось их раздавить, размозжить их головенки, выдернуть горло, смять, размазать, уничтожить. Стереть из бытия. Никто не смеет обижать ее. Потому что она моя!

Первому я выдрал ухо, почти с мясом. Откуда взялось столько силы не помню. Может накачался так, просто не было возможности проверить свою силу на полную катушку. Ухо осталось висеть на тонкой коже, а придурок завертелся волчком от боли и стал визжать так, что уши заложило. Вот придурок, какое тебе Бесстрашие, если ты даже элементарную боль терпеть не можешь?

Второй полетел в стену, хорошо так полетел, кровь из разбитого лица аж брызнула, оставив небольшие кляксы на поверхности. Этот вырубился сразу, так что внимания ему больше уделять я не стал.

Третий, глядя на своих собратьев, не нашел ничего лучше, чем вцепиться в Майру, прижимая ее к себе, прикрываясь ей, как живым щитом. В голове помутилось, черная пелена заслонила, накрыла, заволокла разум. Перед глазами стоит испуганный умоляющий взгляд девушки и похотливая, слюнявая, трусливая, мерзкая рожа ублюдка. Когда он увидел, с каким лицом я направляюсь к нему, он даже забыл как дышать, не то, что оказать сопротивление, хотя бы элементарное. Я вырвал Майру у него из рук, а дальше стал с ним что-то делать, надеюсь не рвать на части, четко, что именно я с ним делал – не помню. Очнулся я от дикого крика. Кричала она. Я испугался, что кто-то из ублюдков очнулся и что-то ей сделал. Сознание сразу вернулось, я увидел, что сижу на уроде, у которого вместо лица – месиво. Тфу, блядь, надо же так потерять контроль? И Майры нигде нет.

Черт! Сбежала? Испугалась? Я, честно говоря, сам от себя не ожидал такой реакции. Надо учится контролировать свой гнев. Коридор длинный, у нее есть только два пути, и судя по крику, она побежала обратно к библиотеке. Догнал ее я быстро, потому что она банально упала. Да и бегун из нее не очень. Она лежит на полу, плечи трясутся, вся съежилась, подобралась, будто готовится к самому худшему.

Я поднимаю ее, прижимаю к своей груди. Волна нежности затопила меня. Захотелось ее успокоить, показать, что я не монстр, что просто испугался за нее.

– Тшшш, Майра, девочка, успокойся! Все закончилось, они больше не причинят тебе вреда… – Она вдруг забилась у меня в руках, будто это не они, а я только что чуть не изнасиловал ее. Я так сильно ее напугал? – Пожалуйста, успокойся, Майра, это я Эдвард, мы в одной группе по классу фракции…

– Эд? .. – Майра поднимает на меня глаза и ее тело, все напряженное и сжатое, заметно расслабилось, – боже, Эдвард, это ты, мне показалось, что на нас напал какой-то демон… Эд, о, господи, спасибо, что это ты…

Она вдруг порывисто обняла меня, и тут я слегка растерялся, потому что до этого момента все было ясно и понятно, а тут вдруг… Неожиданный поворт.

– Эдвард, – Майра поднимает на меня глаза, пальчики проходятся по щеке, – у тебя кровь на лице… – потом, будто вспомнив о чем-то, берет мою руку, – боже, да у тебя суставы выбиты, Эд, тебе срочно в клинику надо!

На фоне стресса девушка суетится, движения резкие порывистые. Заботится… Кто обо мне заботился последний раз, вот бы вспомнить? Матери всегда на все было плевать, у нее работа в лаборатории занимает все время и интересуют ее только подопытные. Когда я был совсем маленький, я так просил ее взять меня с собой, чтобы хотя б просто сидеть и смотреть как она возится со своими крысами, кроликами. Помню, все рисовал их и представлял себя на их месте, что бы я чувствовал, если мама так возилась со мной… Отец такой же, весь в работе, испытывает новые препараты…

Майра копошится в медицинских инструментах, складывая на поднос все, что нужно для обработки моих поврежденных рук. Костяшки содраны, в одном месте до кости, некоторые выбиты… Однако, боли почти не ощущаю. Что это, адреналин бушует? Девушка занимается моими руками, а я разглядываю ее вблизи. Она на самом деле еще красивее, чем издалека. От нее исходит какая-то непонятная мне энергия, при всей ее хрупкости кажется, что она очень сильная…

Она обрабатывает рану антисептиком, а я так увлекся ее рассматриванием, что пропустил момент и невольно дернулся, когда защипало. А она подумала, что от боли и стала дуть мне на руку… И тут я не выдержал и потерял контроль второй раз за этот день. Я целовал ее так отчаянно, будто это был последний поцелуй в моей жизни. Она сводила меня с ума, но совсем не удивилась, а изогнулась и прижалась ко мне всем телом. Тонкие руки взметнулись по плечам, легли на затылок теснее прижимая меня. Такого не может быть…?

– Майра? – отрываясь от нее, смотрю на нее пристально, – откуда ты знаешь как меня зовут?

– Как мне не знать, если ты за мной почти год по пятам ходишь, – улыбаясь, отвечает она мне, – неужто, ты думаешь, я дура совсем и не выясню, кто и почему меня преследует. Я все ждала, когда же ты подойдешь, извелась вся, а ты все ходишь только и ничего не делаешь…

Я прижимаю ее к себе опять, но она отстраняется.

– Сначала надо с руками закончить, сладкое потом… – А у меня перехватывает дыхание. Она все это время знала обо мне, ждала что я подойду. Вот девица, а? Ну, откуда мне было знать.

Она делает мне на повязке шаловливый бантик и не поднимая глаз от руки, целует мне пальцы. А я просто оторваться не могу от этого зрелища. Эх, знать бы пораньше, что все так. Она поднимает на меня глаза, пальчики снова проходят по моей щеке. Глубокие, поразительные, ни с чем не сравнимые глаза, смотрят мягко, внимательно.

– Спасибо тебе, что отбил меня от этих придурков… И прости, что я так… испугалась, – ее пальчики медленно, очень нежно, но настойчиво зарываются в волосы на моем затылке и она притягивает меня к себе. Ее губы уже очень близко, и ничего прекраснее этого поцелуя со мной не случалось в моей жизни. Ни тогда, ни сейчас. Я понял что в ней такого необычного, за хрупкой нежной внешностью скрывается бушующее пламя, искра которого зажгла костер нашей жизни.

Наши дни

Мда, а ведь нам было тогда по шестнадцать и никто не бегал за нами и не говорил, как у нас все не так. Может мальчишка и прав, но если только он, хотя бы помыслит, обидеть Кристину… Не поздоровится и ему, и его папаше.

– Эд, ты чего такой хмурый? Праздник же? – ко мне подходит Кроха, о, легка на помине.

– Твой сынуля обжимает мою дочь, и я должен плясать от счастья по-твоему?

– Аааа, так это ты, что ли, ему синяков наставил? Эд, а чем, собственно, тебя не устраивает мой сынуля?

– Он ее старше! А она мелкая!

– Эдвард, успокойся, никто твою дочурку не обидит, я с ним поговорю. И потом, я знаю Вика, он с девушками очень обходителен, это не Алекс, который обжимает все, что движется, не волнуйся…

– Эшли, только потому, что это твой сын, только потому, что я тебя знаю и лидера тоже, и в случае чего, я вас найду, только поэтому…

– Какие-то проблемы? – Эрик подходит, обнимая свою жену за талию. – Ты чего лютуешь, Эдвард?

– Нашему сыну понравилась его дочурка! Ситуация! – смейся, смейся, у тебя тоже дочь растет…

– Ну, а… – Эрик находит сына глазами, и в его взгляде появляется… гордость, черт его дери! Вот гад! – Ну а что такого? Парень у нас, вроде, ничего так…

– Вот вырастет твоя дочь, поговорим тогда с тобой! Пусть только попробует что-нибудь с ней сделать, я тогда…

Эшли отворачивается и утыкается мужу в плечо, пряча улыбку. Лидер серьезен, но в глазах его вижу скрытую усмешку. Ну погоди, еще лет десять, и я с таким же удовольствием буду наблюдать, как ты бегаешь по фракции, отгоняя мужиков от своей принцессы! Ничего, я подожду. Хе-хе.

Комментарий к 11. Чем выше любовь, тем круче поцелуи (Вик/Кристина, Эдвард/Майра) Виктор и Кристина

http://images.vfl.ru/ii/1453204056/8b2efe7c/11127443.jpg

Эдвард и Майра

http://images.vfl.ru/ii/1453203982/ecaf04a2/11127427.jpg

====== 12. Поезд ======

Эрик

19 лет спустя после битвы в Эрудиции

Музыка: Zella Day «Sacrifice»

Что-то не так. Что-то, совершенно точно, не так, твою мать. Все выжидательно на меня смотрят, а у меня, кроме этой мысли, в голове ничего нет. В конференц-зале мы сидим с ночи, с тех самых пор, как пришло сообщение о захвате заложников. Все мои командиры, включая командира штурмовиков Питера Бонерза и его заместителя.

– Я думаю, это ловушка. – Во время совещаний я всегда отхожу к окну и смотрю на город. Его вид меняется, он становится все более приспособленным для жизни, неизменным остаются только развалины и покореженные небоскребы. – Нас хотят выманить и, в очередной раз, перебить, как баранов. Там слишком много открытого пространства – это здание бывшего аэропорта. Мы там открыты, как на ладони, но и они тоже. Это все как-то глупо, тупо и не логично, бл*дь.

– Лидер, данные точные, – Вайро трет рукой подбородок, он всегда так делает, когда волнуется, – они согнали туда целую бригаду рабочих швейного завода, сказали, что будут расстреливать по одному каждый час, начиная с 12 часов дня, сегодня. Требований никаких у них нет, кроме общих. Но, если ничего не предпринять, волнения усилятся. Кто-то жестко мутит воду. Вот смотри, – выкладывает на стол отпечатанные в нашей же, бл*дь, типографии листовки. – Вот, «Долой деспотичный режим»! Ты, конечно, деспот, лидер, но это уже слишком. Кажется, зреет кульминация.

– И мы так и не нашли, кто за этим всем стоит. Это просто полный провал. Вайро, как так? Что это за организация такая, которая еб*т нам мозг уже почти два десятилетия. Мы ловим главарей, а потом оказывается, что есть еще главнее. Мы переворошили весь личный состав, а предателя так и не нашли. Я уже скоро самого себя буду подозревать.

– Мы допросили еще раз Эллисон Саммерс. Она говорит, что ничего не знает. Но данные утекают из основной базы, а она в этом разбирается…

Эллисон подозревать стали сразу. В ее пользу говорило то, что информация уходила из штаба и до ее появления. Против нее было то, что она долгое время работала на недовольных. Все, включая ее, прекрасно понимали положение дел, потому она охотно давала показания, беда в том, что они ничего не меняли. Куратора она не знала в лицо, связь с ним была односторонней, да и я подозреваю, что тот, кто с ней общался, был не последним звеном в цепочке. А информация уходит напрямую. Это очень грамотно и скрупулезно организованная система. Кто это может быть? ..

Джойс сидит и сверлит Вайро глазами. Подозрение в сливе информации пало на его жену с самого начала, косвенно и на него тоже. Черт подери, ну надо было так попасть. Подозрение в предательстве самое тяжелое из всех существующих непростых ситуаций.

– Эллисон не раз доказывала свою преданность фракции, – все также, не отводя взгляда, говорит Джойс, – каких вам нужно еще доказательств? Она поняла, что ее использовали в темную, завалили ее первого мужа, и свалили все на лидера. Она полностью была реабилитирована, а теперь, когда надо найти крайнего, так обязательно она, бл*дь?

– Джойс, успокойся, никто твою жену не обвиняет, мы рассматриваем возможные варианты…

– Возможным вариантом может быть любой человек, в таком случае. Эллисон ни при чем! Что должно, бл*дь, случится, чтобы ее перестали уже таскать на допросы?

Вайро опять трет подбородок, а я думаю, что придется ехать, вытаскивать заложников. Иначе волнения будут уже и среди мирного населения. В последнее время, почти непрерывно, происходят теракты, нападения, убийства, будто люди стали одержимыми. И дело не только в недовольных, жители города стали объединяться в группы, банды, чтобы грабить, убивать, похищать людей… Вспышка насилия захватила город. И тревога не отпускает. Население возмущается, а мы ничего не можем сделать. Война объявлена, вот только не понятно, кто враг. От этого еще паскуднее.

– Ладно, как бы там ни было, надо организовать спасение заложников. У кого какие идеи?

– Взять всех, кроме неофитов, окружить аэропорт, посадить снайперов, пусть прикрывают… – предлагает Вайро.

– Если это ловушка, то очень удобно, мы как раз все там будем, включая лидеров. Если они хотят избавить город от нашего кровавого режима, то это лучший способ.

– Отвлекающий маневр? Переговоры? Условий, как таковых, они не выдвигают, только общие.

– Может, на драгстерах заехать туда? – предлагает Джойси, – пусть палят, а мы прорвемся прямо на территорию?

– И они положат всех заложников, как только увидят машины. Тогда уж лучше вообще никуда не ходить, подождать, когда время выйдет. Бл*, знать бы, чего они требуют?

– Ну, ясно-понятно, что хотят голову лидера на блюдечке, только вот х*й они угадали! – бурчит Джойс. Я невольно усмехаюсь. Старое правило – не сдавать своих, такое же монументальное, как «бесстрашные не сдаются»

– Будет лучше всего туда доехать на поезде, – вступает в дискуссию замком штурмовиков, – тогда, во всяком случае, мы сможем туда добраться не привлекая к себе особого внимания, особенно если будем двигаться рассеянно. А там уже посмотреть на месте и решить, как действовать. Драгстеры подогнать тоже можно, но держать их на расстоянии, и когда заложников вытащим, все разнести там к чертям.

Меня же не отпускает чувство, что все как-то нереально, вот, просто феноменально, глупо. Нах*я брать заложников, сажать и на открытой площадке, давать нам выяснить все это, ждать, когда мы подъедем… Такое ощущение, что просто кто-то хочет насолить именно мне лично, все это время, допекали, положили огромное количества людей за двадцать лет, чтобы именно мне доказать что-то. Эта мысль оформилась у меня недавно, и не отпускает. С одной стороны, это все объясняет, все эти глупые стычки, демонстрации, все как организовано и скоординировано, нет четких требований, есть попытки подорвать экономику, существующий строй, идет постоянная информационная война, пропаганда.

Люди, живущие в городе, сначала относились к этому равнодушно, до тех пор, пока не стало погибать мирное население. Пока не стали подрывать жилые дома, не стали брать заложниками целые отделы, фабрики, бары, развлекательные центры. Люди стали возмущаться, а мы ничего не можем сделать, потому что организаторы, как фантомы, они есть, но их никто не видит. Есть только один способ их вычислить, понять чего они хотят. И скорее всего они хотят, чтобы именно я выступил в этой операции.

А если я останусь во фракции и, вообще, не приеду? Не слишком ли много суеты, только ради одного меня… Даже если меня убьют, есть еще Итон, и его жена, его сыновья, мои сыновья, мои приемники, мы так просто не отдадим Бесстрашие. Может тут что-то личное? Может именно я нужен, потому что кто-то хочет мне отомстить?

За моей спиной продолжается ожесточенный спор. А что тут спорить, только из пустого в порожнее переливать.

– Ворон, у нас есть маячки? Передатчики слежения? Те, которые невозможно сразу вычислить?

– Передатчики есть, ты что задумал, лидер?

– Я думаю предложить обменять себя на заложников. Будет им свержение власти. Они явно к этому не готовы. Они готовятся к штурму, а мы будем вести переговоры. Введем мне датчик слежения, а активируете вы его спустя шесть часов после обмена. Возможно, я нужен главарям этой шайки, так вот я думаю, что надо пойти к ним. Они сразу меня проверят на наличие датчика, потому активацию его надо отложить. Зато, потом вы сможете меня найти.

– Лидер. Это очень опасно. Они могут убить тебя… – Вайро обеспокоенно всматривается в мое лицо.

– Они скорее всего так сделают, слишком все глупо, очевидно… Нас стараются заманить в ловушку, всех сразу, чтобы было больше жертв, чтобы показать, что я никудышный лидер. Может быть, если меня удастся поменять на заложников, мы сможем обойтись вообще без жертв.

– Почему ты думаешь, что ты цель?

– При любом другом варианте, все слишком нелогично. От этой нелогичности меня уже просто корежит.

– Ну, допустим, вводим мы тебе передатчик, включаем его спустя некоторое время. А что мешает им убить тебя, как только ты появишься в поле зрения? – спрашивает Итон

– Они не убьют меня сразу. Я им нужен, причем живой. Поэтому, они нас достают в течении последних двух десятков лет, портя нам жизнь, выдвигая дурацкие требования. Это месть, я это только сейчас понял. Кто-то за что-то мне мстит.

– Так, лидер, если ты опять намекаешь на Эллисон… – Да еб твою мать, Джойси!

– Нет, я на Эллисон не намекаю. Надо было раньше догадаться, еще когда она пришла к нам и рассказала, что примкнула к недовольным, чтобы мне отомстить. Я тогда пропустил это мимо ушей, а вот сейчас подумал, что, может, у главаря этой банды тоже ко мне какие-то личные счеты. Ведь Эллисон говорила, что пока она была с недовольными, они все время они проводили какие-то глупые диверсии, чтобы «позлить бесстрашных». Это ее слова. Зачем нас злить? Какой резон? Потом начались минирования дорог, отстрел наших бойцов снайперами, захваты заложников… Опять, чтобы позлить? Или отвлекающий маневр? Или что? Без требований, без причин… Запутать, заморочить, лишить сна и отдыха, не дать нормальной жизни. Все очень похоже на месть. Лично мне. Надо рискнуть.

– Так, ладно, какой тогда у нас план? – все еще недоверчиво говорит Вайро

– Я думаю так, основная группа бесстрашных едет на поезде, он едет прямо до здания бывшего аэропорта Мидуэй. Там мы все выходим, рассредотачиваемся и ждем от них дальнейших действий. Стараемся вступить в переговоры. Тем временем диверсионная группа, которая подъедет на машинах, проникает на территорию аэропорта и ищет, где держат заложников. По результатам операции планируем дальнейшие действия – либо меняем меня на заложников, вы включаете передатчик и понимаете, где я нахожусь, либо вытаскиваем заложников, штурмуем, отходим. Драгстеры прикрывают. Как бы там ни было, Итон остается лидером, без руководства не останетесь. И, если в обмен на мою жизнь, прекратится это мозгоклюйство, то надо рискнуть.

– Лидер… – мои командиры понимают, что я прав, и личное не должно мешать общественному.

– Я все решил. Да риск есть, но у нас и выбора-то особо нет. Я надеюсь на ваш опыт, вы вытащите меня. Если вопросов больше нет, идите, готовьте к операции. Выступаем через два часа.

Все выходят, а я никак не могу отделаться от тягостного чувства. Прямо как тогда, перед моделированием. Вроде ясно, что х*йня происходит, а только, что с этим делать – непонятно. Дергаю на себя раму, впускаю свежий воздух в душное, после большого количества народа, помещение. За сигаретой мне всегда думается лучше.

– Ты обещал не курить. – Эшли стоит в дверях, опираясь плечом о косяк. Еще предстоит уговорить ее остаться во фракции. Это будет непросто.

– Я много чего обещал и не выполнил. Курение – не самый большой мой недостаток.

– Самым большим может считаться то, что ты стоишь и прикидываешь, как бы уговорить меня не соваться с вами на операцию. А вот хрен тебе, милый. Я еду, как и все.

Ну, понятно, другого я и не ждал. Черт, голова сейчас лопнет. Эшли подходит ко мне сзади, обхватывает меня руками. Привычный жест, будто бы ставший частью меня.

– Я не буду тебя уговаривать. Я отдам тебе приказ, как лидер фракции. – Сразу же чувствую, как она напряглась, подобралась вся.

– Настолько все серьезно?

– Серьезней некуда. Тебе нельзя туда ходить. Мы не можем себе этого позволить, Эшли.

Я знаю, как она не любит, когда я так делаю. Обижается. Но сейчас не до этого. Не до обид.

– Но, ведь, ты можешь не ходить туда со всеми? Тебе зачем быть впереди планеты всей? Ты не можешь координировать все из штаба?

– Такое условие захватчиков. Они вынуждают меня пойти вместе со всеми. Если я не пойду, волнения среди мирного населения усилятся. Они все сделали для этого. Я думаю это месть. С самого начала, это была месть, лично мне. Если бы я понял это раньше – можно было спасти огромное количество народа.

– Почему ты думаешь, что месть именно тебе?

– Я убил очень много людей в своей жизни. Эллисон десять лет вынашивала план, как мне отомстить за убийство, которое я не совершал. Что говорить о родственниках тех, кого я действительно убил. Я хочу попробовать вступить в переговоры, может быть, они согласятся обменять меня на заложников. Во мне будет датчик слежения, разведка активирует его не сразу, чтобы не запалится. Таким образом, есть реальный шанс найти главаря.

– Ты понимаешь, что ты говоришь, Эрик? Они же тебя убьют, особенно, если это месть! Как ты можешь идти верную смерть? Ты нужен фракции, ты нужен детям, ты мне нужен, ты понимаешь это?

– В аэропотру сейчас сидят двенадцать человек, которые тоже нужны. Мы почти двадцать лет не можем вычислить главаря недовольных. Чего-то он ждал все это время. А значит, он не убьет меня просто так. Что-то ему от меня надо. Сразу не убьет, а если отпустит заложников, кто командиры вытащат меня. Нельзя сдаваться, не надо таких настроений. Эшли, – я беру ее за подбородок, поворачиваю к себе ее лицо. Зареванное. Ну вот. – Эшли, перестань. Сколько раз мы ходили и на еще более опасные задания…

– Ты ведь чувствуешь, что-то не так, да? Что не так, скажи мне? Ну же, Эрик, не молчи!

– Я думаю, они стараются заманить нас в ловушку, – отвечаю, вздохнув. Ничего-то от нее не утаишь. Знает меня, как облупленного. – Глупо все, с самого начала. Глупо захватили заложников, глупые требования… И место куда нас выманивают открытое, простреливается со всех сторон. Они хотят жертв, хотят, чтобы погибло большое количество людей. И именно из-за меня. Технически правильно было бы вообще не спасать заложников. Положить полфракции для спасения двенадцати человек – это непозволительная роскошь для нас… Иди ко мне. – привлекаю ее к себе, утыкаюсь в макушку, прикрывая глаза. – Но в это же время, проигнорировав эту акцию, я расписываюсь в собственной несостоятельности, понимаешь? Проще тогда сразу отказаться от лидерства, и я давно это сделал бы, но не имею на это права. Многие верят мне, надеются на меня.

– Я не понимаю, если ты считаешь, что все хорошо, ты все делаешь правильно, зачем тебе кому-то что-то доказывать, возможно, ценой соей жизни? Это же… неправильно!

– Основное количество людей подвержены эмоциональным всплескам, импульсивным действиям, если лидер не спас людей, значит он плохой лидер. Таких ситуаций за последнее время было много. Вспомни захват магазина в районе собственников, они держали их два дня, пока мы готовили операцию, а потом, как только мы подошли, расстрелял всех заложников, никого не удалось спасти. Вспомни, как много было глупых и нелогичных диверсий против нашей фракции. Хорошо еще, Эллисон многое нам рассказала, мы, хоть какое-то, представление стали иметь о том, как у них организована система. И сейчас они готовят акцию, с целью в очередной раз показать, что лидер из меня, как из говна пуля.

– Так, может, выслать вперед кого-нибудь, пусть все проверят?

– Разведчики и диверсанты работают. Что-то тут не так, знать бы, что им надо. – Поднимаю ее лицо, заставлю посмотреть мне в глаза. Ну, откуда этот полный отчаяния взгляд. Пора бы привыкнуть уже. Волнуется за меня, моя девочка. – Послушай меня, Эшли, мы уже были в такой ситуации, помнишь? Мы солдаты, мы можем умереть в любой момент. Мы много сделали, и, возможно, нам еще многое предстоит. Но одно остается неизменным – бесстрашные никогда не сдаются. Что бы нас не ждало впереди, мы должны жить дальше. Нам с тобой есть ради кого жить. Если я не пойду, это никогда не кончится.

– Ну, почему всегда мы! – ладошки несильно ударили в грудь, – почему всегда так! Эрик, я не смогу без тебя, я не представляю жизни без тебя…

– Эшли, не смей прощаться, слышишь? Ты что такое делаешь?! Не так-то просто меня убить, кому, как не тебе, это знать! Да, сейчас мы в неведении, но когда все прояснится, станет понятно, как действовать дальше. Ты должна остаться здесь, у меня должно быть пространство для маневра. Я хочу действовать и не беспокоится за тебя, понимаешь? Я выберусь, командиры меня вытащат!

– Я люблю тебя, Эрик! Я так люблю тебя! Пожалуйста, будь осторожен, ты должен вернутся к нам, слышишь?

– Эшли… Посмотри на меня. – Она смотрит на меня снизу вверх. Глаза у нее не изменились совсем. Огромные, шоколадные, они меня преследовали, спасали, окутывали теплой патокой. Я могу смотреть в них вечно. – Я люблю тебя. Я всегда тебя любил.

Я должен был ей это сказать. Я не хочу прощаться, потому коротко целую ее в губы и иду экипироваться. Надеюсь у нее хватит выдержки не устраивать сцен у поезда. Только одна мысль поддерживает меня сейчас – «Делай, что должен и будь, что будет».

В поезд усаживаемся без проблем. Решено, что лидеры разделяются, Итон едет с диверсантами и особистами на драгстерах, оставляют их в паре кварталов от аэропорта и координирует действия разведчиков.

Я со штурмовиками еду в поезде, мы высаживаемся возле аэропорта, ждем, что нам скажет разведка и, тогда, начинаем действовать по обстоятельствам. Передатчик мне ввели, так что теперь остается только добраться до места. Тягостное чувство не оставляет меня ни на минуту. Всматриваюсь в лица людей, ощущение, будто я вижу их последний раз. Вот садятся Ворон и Сани, вижу, как забирается Джойс и подхватывает Эллисон. Линн тоже вызвалась поехать, Трис осталась во фракции, координировать действия из штаба. Эдвард с Майрой тоже тут, Майра командует снайперами, она наше прикрытие. Питер с замом стоят около в первых вагонов… Майк, Колин, Дейл, Алекс… Во фракции остались только неофиты, некоторые женщины и те, кто в лазарете, почти все мужчины тут. Они выманивают нас, а я не могу их всех спасти, если только обменять свою жизнь на их. Стоит оно того? Несомненно.

– Ворон! Когда отправляется поезд?

– Через полчаса, лидер! Но, если что, мы можем задержать! Без тебя не уедем! Ты что-то забыл?

– Да, я кое-что забыл. Я успею, не задерживайте отправление.

Иду обратно в штаб квартиру. Путь мой лежит в жилые помещения, там, где самое теплое, светлое и сухое место. Детские. Сегодня они переполнены, оно и понятно, все родители в отъезде. Эшли тоже там. При виде моей фигуры в дверях, ее взгляд взметнулся насторожено, но она осталась на месте. Воспитатели повскакивали, еще бы, лидер не частый гость в этих комнатах.