Текст книги "В прятки с реальностью (СИ)"

Автор книги: Ежик в колючках

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 45 страниц)

Рана на груди – как портал. Она лишает меня сил сопротивляться этой мерзости, что живет во мне. Эта мерзость – я и есть, но мне хочется думать по-другому. Мне нравится убивать людей. Как бы я от этого не отгораживался, как бы я не вытаскивал людей из лап смерти, когда дело доходит до убийства, я не могу ничего с собой сделать. Я всегда убивал. С той самой минуты, пристрелив несчастного безразличного парня, во мне появилась жажда. Я не сразу ее осознал, как человек не сразу понимает свою зависимость от наркотика. Сначала, вроде, все как всегда, а потом ты понимаешь, что не можешь без этого жить. ОН питается смертью. Джанин была права, можно дать жизнь убивая. Я дал жизнь ЕМУ, моему внутреннему зверю по сути, себе по содержанию. Вот только для того, чтобы он жил, ему нужна смерть.

Я отдаю себе отсчет в том, что оказался в полной заднице. Я недооценил всего потенциала этой эрудитки. То, что она задумала и осуществила с моей помощью и с помощью Макса, поистине великолепно. Если бы не одно НО. МНЕ в этой комбинации нет места. Я должен был умереть. Или стать тупой исполнительной куклой, что-то типа Макса. Лучше сдохнуть, чем быть у Джанин на посылках. Я достаточно долго терпел ее капризы, выполнял ее приказы. Пора это прекратить.

Чернота поднимается, все выше и выше, она уже в груди, скоро поднимется к голове, захватит, затопит, не останется ничего кроме черной, вязкой поглотившей меня жижи. Да, Джанин, ты правильно делала, что боялась меня. Ты знаешь кого или что ты вырастила. Игры со смертью не прощают ошибок. Ты думала, что выиграла, схватила приз, а получилось так, что своими же руками вырыла себе могилу. Я должен убить ее. ОН должен убить ее.

Укол регенерации делает свое дело. Практически моментально чувствую себя лучше, бодрее, сильнее. Я уже давно все продумал. Джанин, объявив себя лидером правящей фракции не учла одной важной вещи. Ответственность, загруженность и отсутствие какой-либо деятельности, кроме административной, выматывают и заставляют потерять бдительность. Сейчас она находится, как раз, в таком загруженном состоянии, не может охватить сразу все. Или сейчас, или никогда. Пока она жива, мне не будет покоя.

Я очень долго этого ждал. Пять лет я ждал минуты, когда мне удастся наконец расплатиться с ней за ту боль, что она принесла мне. Она лишила меня всего, только лишь по своей прихоти, она заставила меня увидеть смерть во всей своей красе, во всех ее гнилых проявлениях, страшных, мерзких, вязких. Она заставила взять смерть в руки, прижать ее к своей груди, трогать окровавленную рану, гладить пальцами неживое лицо… Я никогда ей этого не прощу. Она должна была меня убить тогда, вместе с ней. Но она оставила жить мою оболочку, когда внутри все выжжено, а тело должно двигаться, дышать, смотреть, существовать. И вот теперь, когда я опять начинаю возрождаться, она снова хочет отнять все это у меня. Я не допущу этого.

Она создала меня, чтобы рядом с ней был монстр, которым она могла бы пугать бесстрашных. Но она просчиталась. Я буду пугать того, кого захочу и тогда, когда мне это будет надо. Меня нельзя заставить что-то делать или ставить мне какие-то условия. Я монстр, который живет только для себя. И уж точно никто не будет дергать меня за поводок.

Рана на груди сильно саднит, печет, дышать тяжело… Но я поднимаюсь на административный этаж. Я могу перемещаться с закрытыми глазами, я прекрасно помню, где находится кабинет Джанин. Зверь чувствует жертву. Тело преобразовывается, движения становятся более плавными, осторожными. Воздух наполняется новыми запахами, которых я раньше не ощущал. Лекарства, кофе, дорогие сигареты, какие-то духи… Все эти ощущения постепенно наползают, я перестаю воспринимать окружающую действительность в тех красках, к которым привык. Все чувства обострены, у меня есть мишень, я должен убить Джанин.

Когда я зашел к ней в кабинет, она в первую секунду ничего не поняла. Только оторвала глаза от бумаг и скользнула по мне взглядом. Но когда я закрыл за собой дверь, она посмотрела на меня более внимательно.

– Что тебе, Эрик? У тебя ко мне какое-то дело?

– Нет, у меня нет никаких дел. Я просто пришел посмотреть в твои глаза. В последний раз.

Женщина настороженно посмотрела на меня. На лице проскользнула паника.

– Ты… что это задумал?

Я лишь усмехаюсь. Я стою напротив нее, в руке моей зажат пистолет. Времени у меня мало, но я должен впитать все чувства и эмоции этой сучки, которая искалечила меня, лишила меня возможности просто жить. Быть.

– Скажи мне, Джанин. – Медленно, так чтобы видеть ее всю, целиком, придвигаюсь ближе к ней, поглощая каждую эмоцию. – Что ты чувствуешь, когда ты сама превратилась в жертву? На твоем месте за эти годы было много людей, которых я убивал по твоему приказу. Ты убила ту, которая была моей жизнью. Пришло время расплаты. Тебе страшно, Джанин? Ты была готова, что в один прекрасный день твое время, когда ты творила то, на что у тебя не было права, кончится?

Джанин кивает головой. Она все знает и понимает. Пытается нащупать рукой тревожную кнопку.

– Не дури, Джанин.

Я медленно навинчиваю глушитель на пистолет. Она смотрит на мои руки в перчатках не отрываясь. Лицо приняло томное выражение.

– Эрик, неужели тебе было плохо со мной? Да в последнее время мы мало виделись, но…

– Перестань. Мне не интересны твои прелести. Это давно уже удел Макса, я больше за ним не подбираю объедки. Я жду ответа на свой вопрос. Тебе страшно? Ты так часто видела людей, которые вот-вот умрут, ты нашептывала мне, что это, всего лишь, мишень. Теперь ты всего лишь мишень для меня. Каково ощущать себя мишенью? – Она часто дышит и я чувствую, что ей сейчас, больше всего на свете, хочется… жить. – Тебя сейчас не станет, Джанин. Жизнь будет продолжаться, мы вернем себе Бесстрашие, вернем себе все, что ты хотела у нас отнять, а ты всего этого не увидишь. Ты сейчас встретишься со всеми своими «мишенями», ты готова? Ты же не думала, что ты будешь жить вечно?

Постепенно паника на ее лице сменяется презрением. Эта метаморфоза несколько озадачила меня, я был не готов к такой реакции.

– Я всегда знала, что ты слюнтяй. Неужели это всего лишь из-за дебильной девки? Что ты мне выговариваешь тут, Эрик? Я убивала, потому что убивать – это искусство. Ты не понял или не захотел понять это в полной мере. Чужая смерть дает вечную жизнь, ты так этого и не осознал. Я не могу умереть, меня держат столько жизней на этой земле, что даже, если ты убьешь мою телесную оболочку, я все равно, рано или поздно, где-нибудь появлюсь. Моя информация никуда не денется. Эта оболочка уже, довольно давно, надоела мне. Если бы не идиотские человеческие инстинкты, сама пустила бы себе пулю в лоб, чтобы избавится уже, наконец, от докуки. Так что вперед, окажешь мне неоценимую услугу.

– Ты думаешь, я куплюсь на твои сказочки? Ты мне весь мозг вы*бла этой х*йней про жизнь, смерть и информацию, сделала из меня жадного до крови монстра. Ради чего, скажи мне? Неужели, ты могла подумать, что сработает? Что если ты сломаешь меня, ты сможешь управлять мной?

– Да. К сожалению, в этом я ошиблась. Я думала дело в мерзкой девке и убила ее. Но ты, все равно, сопротивлялся. Поэтому этот эксперимент не удался.

– Какой еще эксперимент? – Я знаю, это всего лишь уловка, чтобы потянуть время, заставить меня изменить решение, оставить ее в живых. Она скажет, что угодно, только бы сохранить свою шкуру.

– Ты, все равно, убьешь меня, так ведь? У меня нет смысла тебе рассказывать.

Ну ясен пень, конечно, она будет тянуть время до последнего. В надежде, что кто-нибудь зайдет и спасет ее. Все. Хватит. Надоело. Пора положить конец мерзкой, циничной сучке.

– Да, в твоей жизни, вообще больше смысла нет, сука гребанная.

Выстрел оставляет в ее голове аккуратную дырочку. Жаль, что нельзя было из Орла стрельнуть, слишком громко. Да и любимое оружие оставлять не хочется, а сейчас такой случай, когда надо. Тело обмякло и обвалилось на стол, задев чашку с недопитым кофе. По кабинету разносится запах нафталина. Странно, но времени выяснять, что к чему, нет, я уже слышу в коридоре чьи-то шаги. Бросаю пистолет на стол, рядом с телом мерзкой твари. Гори в аду Джанин. Другого ты не заслужила.

Снимаю перчатки и кидаю их в отстойник. Все дело сделано. Пищит пейджер. Макс. Все-таки едем. В Искренность.

POV Джанин.

Передо мной стоит Эрик, в руке у него пистолет. Вот он наступил, момент подведения итогов. Я вижу его. Зверь пришел убить меня. Это должно было случится, если я хотела избежать этого, то надо было действовать решительнее. Можно было его отравить, подослать к нему исполнителя, да, просто, пристрелить, и мне ничего не было за это. Но меня погубило то, что всегда мешало мне безмерно. Любопытство. Эрик совершенно отказался подчиняться моделированию, хотя он точно не дивергент. Он выдал такую реакцию, что это необходимо, просто обязательно, нужно было изучить. Он отделил от себя датчик, хотя программа написана таким образом, что это просто невозможно. Жаль, что так и не удастся узнать, как же ему это удалось. А может быть не в программе дело, а в том, что человеческий мозг поддается только временному воздействию, а долгое воздействие слишком слабое? Хотя Макс, ведь, действует как надо…

Если бы не Макс, я давно убила бы Эрика, как неудачный эксперимент. Но когда Макс стал именно таким, как я планировала, реакция на датчик была стопроцентной, мне стало невероятно интересно, как такое могло получится? Почему один человек поддался моделированию, а другой ему отчаянно сопротивляется? Может, дело во фракциях? Эрик эрудит, как ни крути, а Макс – бесстрашный, по рождению… Эх, черт, и не выяснить теперь, хотя…

– Да. К сожалению, в этом я ошиблась. Я думала дело в мерзкой девке и убила ее. Но ты, все равно, сопротивлялся. Поэтому этот эксперимент не удался.

– Какой еще эксперимент?

Ага, может и получится.

– Ты, все равно, убьешь меня, так ведь? У меня нет смысла тебе рассказывать.

– Да, в твоей жизни, вообще больше смысла нет, сука гребанная.

Пистолет взметнулся мгновенно. Я даже не успела ничего понять, сказать или почувствовать. Прежде, чем вспышка боли пронзила мой мозг, успела промелькнуть мысль, что я благодарна ему за решительность.

Вокруг меня темнота. И я ничто в той темноте. Мне очень страшно и больно. Меня раздирает на куски, у меня болит все… Умирать страшно, очень жутко… Неизвестность и боль…

Сколько так продолжалось, не знаю. Я потерялась во времени, в пространстве, даже к боли привыкла, ко всему можно привыкнуть. С точки зрения эксперимента, это даже интересно. Теперь я знаю, что есть после смерти что-то, я была права. Только я не думала, что это так жутко… Темнота начинает расцвечиваться яркими точками. Сначала их мало, потом все больше и больше. Точки увеличиваются и каждая превращается в чей-то образ. На самом переднем плане, я вижу лицо Салли, за ней стоят Кристиан Фьюри и его Кимберли. Там же Бен, Фред, Маддисон… В темноте все появляются и появляются белые точки, а на меня накатывает удивление – если это все люди, которых я убила, неужели их было ТАК много?

Пространство вокруг меня изменилось. Я сижу в комнате залитой очень ярким светом. Сижу привязанная к стулу. Передо мной стоит Салли, с пистолетом в руке. О, нет, нет, пожалуйста, я не хочу снова умирать, это страшно, это очень и очень больно! .. Неужели эта добрая, светлая девочка меня убьет?

– Даже не сомневайся. Пристрелю, как собаку.

– Салли, – со всеми можно договорится, даже с призраками. Может быть, она послушает меня… Страшно и очень не хочется умирать снова… – девочка, ты же очень добрая…

– Не знаю, из чего ты сделала такой вывод, но это твой персональный ад, Джанин. Ты будешь умирать из раза в раз, от рук своих жертв, до тех пор, пока мы тебя не простим. Будешь умирать самыми разными способами, от пули, от неудачных экспериментов, от страха, от истощения, от долгого лежания на препаратах… Ты хотела вечной жизни, Джанин? Ты ее получишь, в виде вечного умирания. Нас много и мы не собираемся отказываться от мести. Когда-то я поклялась, что убью тебя, и я теперь буду делать это столько раз, пока мне это не надоест.

– Но как же… Мне говорили, что жизнь, это информация, что она…

– Нравится идея переселения душ? Ну, если так, то как ты могла не знать, что переселение необходимо заслужить еще при жизни? А те, кто не заслуживают, застревают на рубеже. Света и покоя они тоже не заслужили, потому они испытывают самые страшные свои кошмары… Даже, если мы тебя простим, у тебя начнутся новые кошмары, а знаешь почему, Джанин? Потому что та информация, которой ты понабралась за свою никчемную жизнь, она просто… Не нужна. Ты неудачный эксперимент Джанин. А я твой личный ангел смерти!

Девушка поднимает пистолет, и раздается выстрел…

====== 20. Не стена, подвинешься (ПС) ======

Потасовка с Рейчел. «В прятки с кошмаром»

POV Эшли.

Изумление, негодование и явное разочарование, балансирующее где-то на грани наступающего раздражения… Да, наверное это я остро ощущаю, когда вижу, как у меня из-под носа уводят последнее шоколадное пирожное… аж сердце замирает. А потом накатывает такая злость, что кажется, я готова вырвать этот желанный бисквит даже из хладных пальцев, если она сейчас же со мной им не поделится… Немедленно. Эта мысль еще не успела полностью прокрутится в голове, как я делаю шаг навстречу моей обидчице и коварной захватчице вкусняшек, наблюдая краем глаза, как девушка, отшвырнув ловким движением тарелочку, схватила это пирожное тонкими пальчиками и, уже было собралась потянуть его в рот, как моя рука перехватывает ее запястье, и я нагло откусываю от сладкого бисквита добрую треть… Ммм, блаженство…

– Нет, это уже ни в какие ворота не лезет. Крошь, ты совсем охренела? – на меня обалдевши смотрят большие, ореховые глаза. Линн насупила брови, подло пытаясь спрятать сладенькое за спину. – Это мое пирожное, ты уже и так, всю фракцию объела. Их что, только для тебя пекут? Куда в тебя влазит столько, а? А с виду глиста – глистой… – запричитала подруга, и вдруг громко взвизгнула… – Да вы издеваетесь, что ли? Чуть пальцы мне не отгрызла… Да чтоб, у вас задницы слиплись!

На нее лукаво смотрит Сани, невинно пожимая плечиками, мол, ну извини… очень хочется, стараясь удержать хихиканье и не подавиться стибренным кусочком. Линн, с двойным сожалением взирает несчастным взглядом на оставшийся огрызок, тяжело вздыхает и живо заталкивает его в рот.

– Ну прости. Нам ужасно, ну вот просто ой как, захотелось, – развожу я руками.

– А я здесь при чем? Я же не виновата, что вы беременные. Вот к своим мужикам и обращайтесь… пусть они вас шоколадом кормят… И вообще, я читала, что это только у животных такое норма, когда самки из одного прайда беременеют синхронно, ага… – забубнила подружка, демонстративно облизывая пальцы.

– Так ты тоже из нашей стаи, Линн. Открою тебе секрет, дорогая, беременеют не от сквозняка, если что. Такая большая, а в сказки до сих пор веришь…

– Нашли дуру. И не вздумайте на меня плевать, не хочу заразиться идиотизмом. Идите уже, растрясите свои булки, больше пирожных у меня нету.

– Не имей сто друзей, а имей их подруг… – резко отрезала Сани. – Я сегодня, пи*дец, какая злая, до ох*ения. Недо*банная, да еще и голодная. Вот с какого такого, бл*дь, загадочного и невиданного ни черта хера, как я не приду сюда за пирожным, они все подозрительно исчезают в стране про*банных вещей, а?

– А это ты у Кроши спрашивай, у нее вечно рот в шоколаде измазан… Всё, я в патруль пошла, а беременным, инвалидам и людям пожилого возраста, сидеть на жопе смирно, вкушать витамины и положительные эмоции. Приду, проверю! – заржала Линн, живенько удирая от наших разгневанных взглядов.

– И что, мне теперь опять не дадут пожрать нормально?!!! – печально заключила Сани. Какое выражение лица! Сколько непередаваемой мимики! Жаль, фотоаппарата нет.

Ну вот, и она туда же – «девки, вы ж беременные»… А то мы не в курсе! Поэтому чудесному поводу, нам нельзя ни патрулировать территорию, не тренироваться… Шатаемся с Сани целыми днями по штаб-квартире, ничего не делая и подыхая от скуки. А я же не виновата, что шило в попе – это и есть мой внутренний стержень. Вот и сегодня, как всегда, спускаемся в «Яму». Заметила, что бесстрашная до одурения любит нюхать кожаные маты… а меня тянет тайком поводить носом около оружейной смазки… Мда, у каждого свои тараканы живут в чердачке…

– Ох, ты ж, бл*, я щас кончу, – простонала Сани, растягиваясь животом вниз, на ринге и утыкаясь в него носиком. – У меня навязчивая мечта идиота: поелозить под Вороном, прямо на, еб*ть его, этом самом ринге… Это единственное место, где меня не тянет взбленуть, на х*й. Да что ж мне так херово, а?

– Ты по мужу так соскучилась или это токсикоз?

Я разваливаюсь рядышком на спину, раскинув конечности в стороны и притворившись звездой. Ой, хорошо-то как… Бывают люди, которые сразу становятся частью твоей жизни. Вот так вот быстро, резко и, одновременно с этим, незаметно. Еще некоторое время назад, ты не знал этого человека, даже не догадывался о его существовании, а сегодня он для тебя уже друг. И ты понимаешь, что всё. Вы будете рядом всегда: может, просто приятелями, близкими друзьями, семьей. Главное, что вместе.

– Ишь ты, какая пи*додельная. Крошь, а то ты по своему лидеру не истосковалась, до ох*ения* И по его…

– Нижней части! – закончили мы в один голос. У Сани это любимый вопрос, за последнюю неделю. – Еще как истосковалась… И по нижней, и по верхней частям. И по всему сразу.

Бесшумно выдохнуть совсем не получается… в горле словно моток колючей проволоки застрял. Эрик уехал с несколькими отрядами бесстрашных за стену. Нужно идентифицировать и похоронить всех погибших при бомбежке полигона… Десять дней… я не видела его уже целых десять дней. Наверное, вернувшись в Бесстрашие, стоило хотя бы ради приличия испытывать, что-то вроде радости и умиротворения, что я дома. Но сейчас, глядя на восстановленную штаб-квартиру, залитые ярким светом бесконечные тоннели, выученные наизусть, я не испытывала ничего, кроме тоски. Да, на всей планете не найдется места, где мне будет спокойно без него. Когда Эрик рядом, то наполняет мою жизнь до краев теплым светом. Он единственный из тех, кто это умеет. И, как бы я ни просилась поехать с ним, он сказал категоричное «Нет!» Да оно и понятно, даже не удивительно. Что может быть страшнее, разбирать разгромленные, сожженные завалы, и останки подорванных зданий, вытаскивать из-под груд бетона и крошева кирпича мертвых людей, хоронить своих друзей…

А еще, мне дико страшно без него… просто до чертиков. Страшно засыпать одной в его большой кровати, потому, что мне до сих пор снится этот кошмар… страшно закрывать глаза. Весь ужас прошлого обрушивается и разрастается, подобно сходу лавины из воспоминаний… Ослепляющие вспышки пламени, облизывающего своим заревом ночное небо… ахающие звуки разрывов, что закладывает уши… Жуткая дрожь земли под ногами… крики адской боли… Звяканье стекла, вылетающего из окон столовой… запах паленной плоти, ползущий в ноздри… гари, пожарища, смешивающегося с запахом пороха и медным привкусом крови… Разлетающиеся вдрызг ошметки камня, своды строений, фонтаны песка… людей… И сердце проваливается в дезориентацию, а душу выворачивает наизнанку рваными клочками… Страшно. Потому что нет тяжелой руки, под которую можно залезть, и спрятаться от всех ужасов пережитого. Только в его ручищах, способных одним ударом снести башку с плеч, мне спокойно. Нет широкой, сильной спины, иссеченной глубокими шрамами, в которую можно уткнуться носом и вдыхать нужный, родной запах… Хочется чувствовать, как толкается в груди его сердце. Я невыносимо соскучилась, а под ложечкой посасывает ноющая боль… тоска. Без него, я ощущаю себя какой-то больной и разбитой.

– Твой малёк еще не пинается, а Крошь?

– Дин сказал, что вот-вот должен начать шевелиться. Ожидаю, со дня на день, но пока ничего, даже тошноты больше нет.

– Да ты, счастливая. Я кроме сладкого, жрать больше ничего не могу, скоро задница станет, как баржа.

Укладываю ладошку на свой живот, внимательно прислушиваясь к внутренним ощущениям. Он там, маленький… сердечко бьётся подобно мановению крылышек пташки. И сладенького снова очень хочется… Хорошо, что в Бесстрашии полно всевозможного шоколада… теперь даже в дневной паек кладется плитка или батончик.

– Ты говорила с Вороном о беременности? Он хоть что-то сказал?

Перемены в лице Сани происходят молниеносно. Вот еще минуту назад она улыбалась, наблюдая за дерущимися на соседнем ринге бесстрашными, а теперь становится похожей на бледную тень самой себя. Она прячет глаза, кусает губы, сжимает руки в кулаки, а потом сводит брови и отбивает ноготками по поверхности матов рваный ритм.

– Прости, я не знала, что эта тема… Он, наверное, еще не осознал, что будет отцом, – проклинаю я свою бестактность и бесцеремонность. Бли-и-ин…

– Да нихера он не говорит… и я молчу. Ворон пришибленный такой ходит, словно не он свой х*й в меня пихал… будто он свободный как сопля в полете. Или боится, что разжиреет до слоновьих размеров жёнушка… Или, что сразу пяток птенчиков ему рожу. По сто грамм штука, а лишних в ведёрке утопим… Ладно, надо будет его просто зажать в угол, да как следует оттрахать, что б не сдох от спермотоксикоза, мол, получай фашист гранату… И почему так, как трахаться – то двоим за*бись, а как вынашивать да рожать… Тьфу, бл*дь! О чём-то я не том думаю!

Пока Сани изливала свою душу, я вертела головой по сторонам, пытаясь понять, чей недружелюбный взгляд прожигает меня насквозь.

– Сани, не скажешь, почему та белобрысая с разноцветным скунсом на голове, на меня так недобро пялится? Чего-то, я не помню, чтобы ей где-то дорогу переходила, а она смотрит так, словно я вставила ей в задницу нож и прокрутила.

– Ха-хах… Так и знала, что эта бл*дская девка что-нибудь отколет, – недобро смеется Сани. – Кажется, я зря ее недооценила. Она же еще в тире, круги вокруг лидера нарезала как сучка по весне.

– Вот как… это когда-же было, я и не видела?

– А ты отлепись от красивой рожи своего мужика, и иногда поглядывай по сторонам. Слишком много девок развелось, так и исходящих слюной на лидера и мечтающих его кое-где пощупать. Тебе сказать где или сама догадаешься?

Резкий голосок Сани превратился в тягучий гул, я плохо слышу, что она мне говорит, все мое внимание поглотила эта гадкая крыса, посмевшая наяривать вокруг моего мужчины круги. Ну надо же, вот же… кот из дома, мыши в пляс. Ах, ты ж, мать вашу… Вот это нездоровая тенденция… Значит, пока воевали, плевались его именем, а как Эрик снова стал лидером, и восстановил Бесстрашие, то сразу клинья обивать стали… Я в порядке, я в порядке, я в порядке. В каком-то очень х*eвом, но порядке… да хоть все глаза просмотрите… Он мой!

– Погоди, погоди, вот прям «круги нарезала»? Так, Сани, ты мне сейчас всё расскажешь, что там произошло! И не надо говорить, что ты ничего не знаешь! – прорычала я так ласково, что бесстрашная аж подпрыгнула. Слабый народ эти беременные, нервы уж точно ни к черту. Да уж кто бы говорил…

Немного помявшись, нехотя, но всё же Сани начала говорить. И чем дальше она говорила, тем больше моя челюсть падала на пол, что приходилось ее подпирать коленочкой. Пока я две недели назад ездила на осмотр к Мелиссе и Дину, эта сбледнувшая баба, с разноцветными клоками на патлах, очень феерично, пыталась забраться в ширинку лидеру во время тренировки по стрельбе… ох*еть… и до этого, пока я доводила себя до истощения и нервного срыва, кукуя в Эрудиции, оказывается, что эта блондинка голубого оттенка, орошала слюной следы Эрика, мечтательно что-то бубнила по углам, про желание его «потрогать», растекаясь мокрыми и скользкими лужицами… Я умудрилась уже не только окончательно уронить челюсть, в красках себе представляя такое зрелище, так еще и скрипела зубами на весь зал, еще чуть-чуть, и тренировочная площадка придёт в непригодное состояние из-за разрушений. Бу-га-га.

– Ахереть не встать… тьфу ты, – только и смогла я вымолвить. Кровь прилила к моему лицу, и я стала вся пунцовой как рак. Убью заразу!

– О, бл*дь, что это здесь за лежбище беременных тюлених нарисовалось? – раздается глумливый голос, а к нам приближается небольшая кучка девок, во главе с той самой, белобрысой поклонницей гидроперита. Помяни гов… вот оно.

– Отличный вечерок был, вашу мать, сто херов тебе в задницу до самых гланд! Смотрю, голубые и розовые патлы становятся популярными в этом сезоне? Ты всегда такая ох*евшая, или сегодня особый случай? – тут же парирует Сани, укладывая свой подбородок на руки, и брезгливо поглядывает на прибывших. – Тебя с бадуна наляпал припи*женный художник абстракционист, что х*й сотрешь, или кто-то оставил клетку открытой?

Ну всё, здравствуйте, пи*дец, как приятно… Раздражение вскипает в груди, аж в глазах темнеет. А между тем, блондинистая сучка взирает на меня с такой презрительной усмешкой, аки барыня на челядь. Ощущение, что девка намеревается всласть поплевать ядом. Ха, да и мы, не пальцем деланные… Бесит!

– Из вас теперь бойцы бракованные. Освободите нам ринг! Х*ли, вы здесь развалились?

– А не съ*бнула бы ты отсюда, детка, тихо стуча копытцами, а то, могу и навалить тебе пи*дюлей, что не унесешь, – не удержалась я и вставила свои пять копеек.

– Ох, еб*ть, напугала до усёру. Мелковата ты, для навалить мне пи*дюлей. Лидера и командиров нет в фракции, чтобы за тебя заступаться, а приедет, мы с ним найдем общий язык. Ему понравится, я обещаю.

– Приобрети губозакаточную машинку, а то уже по всей «Яме» люди поскальзываются. – Девку аж перекосило. – Ох, ты ж, бл*, какая обидчивая! Блондиночка, да ты не переживай! Я ж не выгоняю тебя насовсем! Можешь спать тут, я попрошу лидера, приказать тебе коврик выдать попышнее, около дверей, – примирительно сказала я и довольно посмотрела на её реакцию. А она была ого-го!

– Наглая, мелкая сучка… – стала шипеть она. Эмоции от девки просто пёрли, чуть ли не плескаясь волнами. Злость, замешанная с чистой яростью, от которой у меня внутри всё звенело от самодовольства.

– Ээ-э… Извини, тебе не тяжело? А то я на тебя x*й положила! – тут же ехидно ответила я.

– Потявкала сука, теперь вали в будку. У тебя вместо головы жопа? Или это от твоей ох*ительной прически, ебанько? Лидер тебе пропишет, за твои вы*боны на Крошу.

– Не ссы, Сани, с Эриком я сама как-нибудь договорюсь. Уж в обиде лидера не оставлю. Да и он, сам, явно не будет против. Она ему не жена, подвинется, как миленькая. Либо я сама подвину…

– Не нервируй меня, идиотка, мне скоро негде будет прятать трупы. Гидроперит тебе последние мозги прожег, я и беременная тебе нах*ячу. Ссаться мы не привыкли, не страшно.

Гнев заливает по самую макушку, в горле сухой спазм, словно по нему колючим ершиком по металлу прогулялись, до самого, блин, желудка. Она прищуривается, чуть откинув голову и ухмыляется.

– Ощутила себя здесь принцессой? Папочка лидер, брат лидер, думаешь, что и Эрика привяжешь ребенком? Что в тебе особенного такого? Мелкая, чокнутая, даже сисек, и тех нет. – Ой, дура-то, ну разве сиськи главное? (главное, колечко…)  – По*бет немножко и выкинет, на х*й, под зад ботинком. – Мдя, ну какая из меня принцесса, да я же целая королевна…

– Ну да, а ты в этом опытная, по х*ям так и скачешь? Так хочется опробовать, смотри слюной не захлебнись. Наеб*ли тебя, как обычно! Видать, когда раздавали мозги и красоту, ты стояла в другой очереди. Наверное, за сиськами.

– Не захлебнулась, уже опробовала. – Девка аж причмокнула, от удовольствия. – Он сам в тире меня обнимал и оглаживал, и на ушко нашептывал. Снизу он еще лучше, чем сверху. – Упс! А откуда это она знает? .. Обнимал, значит? Ну, сука, отольются тебе ещё мои слёзки!

– Бл*, срочно сожри лимон… рожа у тебя довольная до ох*ения… – влезла Сани, потом сделала моську очень задумчивую, а левым глазом подозрительно скосила на меня, и вдруг добавила: – Неее… пи*дит! – успокоила типа. Ага!

Это дурной сон… Совсем дурной… Ведь меня уже накрывает такой липкой и такой глупой волной паники при мысли о том, что это могло быть на самом деле. Если раньше всё происходящее мне казалось какой-то идиотской игрой или приколом, то сейчас я чуть не поверила во всё, и мне стало реально обидно, что у меня наворачиваются слезы, и я кусаю губы, чтобы они не брызнули и не сдали меня с потрохами… Да, мне обидно! Отхватила такого мужика, а тут уже всякие крысы лабораторные к нему в штаны лезут… Блииин, а может, её на опыты сдать, в Эрудицию? С Дином, я как-нибудь договорюсь… Не, ну честное слово, надоела до печенок!

– И зачем мне пи*деть, сама подумай? Если бы всё было серьёзно, то чего ж, лидер на не тебе не женился? Значит, ты нужна ему только на х*й… и то, временно, пока не надоешь. Так что, пи*дуй в качель, не стена – подвинешься!

Ничёссссссе… вот это заявочки. Так! Стоп! Остановите землю, я сойду! А что я? А ничё! Ща выдам!

– А я смотрю, еб*льник у тебя еще незаюзанный. Но это поправимо, сука! – Сейчас будет море крови и гора трупов! – Лови момент – улыбайся, пока зубы целы! – На моей моське расплылась самая гадкая улыбка.

Вспышка оглушающей злости, от грязных слов, от которых в крови, кислотой расползается адреналин. Они впиваются в уши стальными шурупами, ввинчиваются в мозг. Я подскакиваю с матов, бросаясь на спровоцировавшую меня курицу. Меня заливает и окружает такой плотный гнев, что, кажется, его можно потрогать руками и ощутить его вкус на губах. Я словно в трансе. Довы*бывалась, овца крашеная. Трындец, короче, Кроша гневаться будет!

Моя дурная, генетически испоганенная кровушка долбит в голову, полностью выключая и блокируя разум… Визги, крики, отборнейшая матершина из кладовочки Сани… Выкрутившись из загребучих лап, которые захотели меня придушить… Меня? Такую маленькую и хорошенькую!!! Да хрен тебе на лопате! Я с бешеным азартом, отлично так двинула ей по мурзилке и снова бросилась в драку; наши тела сплелись в изворотливый клубок… Мир закружился и завертелся, словно парад планет, верх перепутался с низом. Злость затапливает своей желчью, полностью затуманив сознание. Видимо, мой рассудок временно ушел погулять, забыв меня прихватить с собой.

– Что тут происходит?! – раздается громовой раскат голосища, аж стены вздрогнули. Эрик! А потом воздух прошиб оглушительный выстрел… Та-да-да-дам! Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Сильные руки, с плотными проводами вен, с крепкими, налитыми мускулами. Они прижимают меня к себе так близко. Прогоняют нахлынувшую злость и притискивают к шумно вздымающейся грудине. Широкая, горячая ладонь осторожно гладит по голове.