Текст книги "В прятки с реальностью (СИ)"

Автор книги: Ежик в колючках

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 45 страниц)

Эшли

Дыхание рывками срывается на какие-то всхлипы, когда его язык настойчиво проходится по моим губам, слизывая капельку крови. Наши поцелуи напористые, обрывистые, похожие на жадные укусы, сдобренные медным привкусом. Его губы жесткие, яростные, не менее чем мои, и мне не хочется отпускать их даже на секунду. Язык с напором проникает в рот, не давая даже перевести дыхание. Ох, если бы еще можно было вовсе не дышать… перед глазами немного мутнеет, когда его пальцы дразняще, чуть касаясь проводят вниз по шее, а потом возвращаются и вплетаются в мои волосы, притягивая еще ближе к себе голову. Серебряные глаза кажутся совсем затуманенными, блестя черными колодцами зрачков. Он властно нависает надо мной, чувствует себя еще сильней, уверенней… со всей присущей ему импульсивностью и страстью. Хотя, куда уж больше, казалось бы?

Только так и чувствую себя живой… мне очень нужно сплавиться с ним в одно целое. Отдаться без остатка, ни о чем больше не думая… Распаленное пламя похоти перекидывается на меня, растекаясь пульсирующим жаром внизу живота. Сильные руки обнимают мою талию, прижимая к стене всем телом, подчиняя безумному желанию. Заразившись от него, мое сердце бухает в груди пулеметом. Дрожь тягучего предвкушения проходит волной по всему позвоночнику, а колени становятся просто ватными. Черт, ну как-же я хочу тебя! Набат в моих висках напевает песню крови. Прижимаюсь крепче, полностью чувствуя его тело через одежду…

Я задыхаюсь от резковатых ласк, тесных объятий и жадных поцелуев. Его губы снова накрывают прокушенную ранку на моих, и смесь наслаждения и легкой боли окатывает словно кипятком. Скрип ножек стола по полу заставляет меня вздрогнуть, я и не заметила, как он оттеснил меня от стены, и широкие, огрубевшие ладони заскользили по всему телу. Они гуляют по моей шее, талии, оглаживают бедра, поднимаются по спине сминая майку, забираясь под нее. Отстранившись на мгновение, он стаскивает с меня одежду, с треском, отшвыривая куда-то в сторону, заглядывает в глаза полыхающим взглядом, чтобы еще раз увидеть там что-то… наверное, какое-то подтверждение… и его губы отправляются по щеке к моему уху, касаются мочки, потом нежного местечка за ним, затем медленно на шею, к ямке над ключицей, а я требовательно подставляюсь под каждое прикосновение. Льну в нетерпении… Ухватываю его за руку, осторожно целую длинные пальцы, зажмурившись, как кошка трусь скулой о его ладонь.

Дикий ритм сердца из его грудины и заштормившие, яркие серые океаны… Стон сам срывается с губ, и я теснее прижимаю его голову, путаясь пальцами в прядях волос, когда он слегка прикусывает стянувшийся в кнопку сосок. У меня пульс останавливается… Напряженные, будто стальные руки подхватывают меня под бедра, усаживая перед собой. Конечно, стол не слишком мягкая поверхность, но плевать… уже на все плевать, кроме его вкуса, терпкого запаха, рельефного тела… Моего. Это немедленно опьяняет, бесконтрольно оглушает, кровь разливается по венам огненной лавой. Мужчина тянется к моим губам, чтобы поцеловать еще раз и замирает, дав мне себя раздеть.

Я ничего не ощущаю, кроме его хриплого дыхания, теплых губ, переходящих мокрой цепочкой к низу живота. Кожа покрывается мурашками от его прикосновений. Крепкие пальцы, судорожно дергают тугую пуговицу брюк. Обувь громко ахает об пол, руки стягивают с меня штаны, а потом возвращаются, чтобы сделать тоже самое с бельем. Ткань плохо поддается, и Эрик, нетерпеливо рыкнув, дергает слишком резко. Тонкое кружево трещит. Надменно и самодовольно хмыкает, не отрываясь от моего тела. Ну и хрен с ним… Хоть все порви… Победитель получает все!

Боже, какой же он… прижимает меня к груди, и я слушаю, как там толкается его сердце, и вожу ладонями по гладко выбритым щекам, обвожу окантовку припухших от поцелуев губ. Кончиками пальцев нахожу один из шрамов на его голове, легонько и аккуратно глажу. Хныканье срывается с моих губ, я млею под горячими ладонями ласкающими мои бедра, и настойчиво притягивающими к себе… Резкий глубокий толчок, шиплю сквозь зубы ахнув и выгнувшись. Я обхватываю его поясницу ногами, невольно сжимаю их, делая движения еще более плотными. Следующий толчок чуть осторожнее и это совсем уносит в небытие, напрочь… Наши тела покрываются тонкими бисеринками влаги, обвиваю его за шею, провожу языком дорожки по контурам татуировок, выдергивая из него судорожные вздохи. Пальчики впиваются в раскаченные плечи, водят по спине, вскрикивая от ускоряющихся толчков прижимаю к себе, с наслаждением впитывая рваные, низкие стоны.

Тихо шепчу ему что-то бессвязное, уже не очень соображая, что именно. Кажется, я прошу его не останавливаться… Эрик укладывает меня спиной на гладкую столешницу, закидывает мою ногу себе на плечо и входит в меня еще глубже. Шершавая ладонь гладит мой живот, стискивает грудь, поднимается к шее, переходит на скулу. Проводит, чуть касаясь подушечкой пальца по губам и проникает в рот, медленно втягиваю, касаясь его языком, и сознание отключается окончательно. Наклоняется, целуя ключицы, теперь его губы прикасаются ко мне так осторожно, словно я хрустальная ваза и могу разбиться. Мое тело горит и извивается от наслаждения, а сердце подскакивает к самому горлу, готовясь выпрыгнуть наружу. Удовольствие превращается во что-то сумасшедшее. Просто невероятно безумное…

Горячее, мускулистое тело сливается с моим в одно единое, стремясь разметать скрутившееся в пружину напряжение. Грубый стон, почти рычание, и электрические импульсы пробивают меня насквозь, рассыпают вдребезги. Меня разшвыривает на миллионы клочков… Сладкая судорога проходит от головы до кончиков пальцев. Я вскрикиваю, призывно выгибаясь дугой, зашториваю глаза ресницами, зажмуриваюсь откинув голову. Сильнее скрещиваю щиколотки у него за спиной, до боли, до скачущих перед глазами черных точек. Он сжимает руками мои бедра словно в тисках, развязка стремительно приближается вместе с неимоверно набирающими оборотами проникновениями…

Эрик расходится не на шутку… упивается, будто отыгрывается, каждое мощное движение отзывается внутри вибрирующей пульсацией. Хлипкая мебелишка ходит подо мной ходуном, трещит, сигнализируя, что мы уже полностью исчерпали ее возможности. Закидывает свою ладонь мне за шею, притянув к себе, жадно целует во влажные губы. Прижимает меня и резко подхватывает на руки удерживая на весу, ровно за пару секунд до приглушенного грохота, сломавшегося от яростного напора стола.

Моя спина с силой врезается в стену, выбив воздух из легких. Втягиваю в себя до упора резковатый запах мужчины, уткнувшись носом ему в шею, чуть прикусываю впиваясь в кожу… отметина останется… Да плевать, он мой. Только мой! Тяжелое тело вдавливает меня в прохладную поверхность стены, продолжая входить, то резко… то дразня, немного замедляя темп. Его широкие плечи, руки, все мышцы напряжены. Алчно тянет глотки воздуха между стонами. Ничего не существует вокруг, нет никаких мыслей… никаких, кроме того, чтобы не останавливаться… Мне ужасно необходимо видеть его глаза потемневшие от страсти почти дочерна, чувствовать под своими ладошками крепкую спину, скользкую от выступившего пота, которую я уже успела всю исцарапать…

Мужчина целует меня в губы, шею, за ухом и хрипло рычит. Откидываю голову, полностью подаваясь вперед, подчиняясь его ритму, чтобы вглядываться в серую бездну, утягивающую меня на самую глубину бескрайней пропасти. Сильное, любимое тело вытягивается в тугую струну, подрагивает, и безумно взрывается, словно фейерверком. Нас штормит, слух забит обманчивым эхом, а по телам путешествуют горячие волны ласковых спазмов… еще и еще… Подождав, пока мои ноги перестанут трястись, Эрик аккуратно ставит меня на пол, нежно целует в губы, обводит их языком. Внимательно смотрит, чуть улыбаясь. Медленно гладит пальцами по волосам, спускается на спину, перемежая поглаживания с неторопливыми поцелуями, обнимает, притягивая к себе. Хорошо, что он рядом, как-же хорошо… Я обессиленно утыкаюсь лицом в его грудь, пытаясь поймать глоток кислорода и отдышаться.

– Люблю тебя… Как-же я люблю тебя, родной мой… – мой голос звучит совсем осипше.

Его пальцы ведут вверх по шее, забираясь в волосы на висках, поднимают мою голову, заставляя посмотреть на него. Расплавленное серебро плещется ласковыми огоньками в неизменном прищуре, разгоняя новую волну мурашек по коже. Тихонько целует, касаясь губ легким поцелуем, я слышу как гулко перестукивает его сердце в грудине.

– Ты моя, маленькая, только моя. И мне никто больше не нужен! Пойми ты уже это, наконец… – шепот мягкий, с чарующей хрипотцой. Последнее слово выдувает мне в губы, слегка прикасаясь своими.

Я обхватываю его за талию, трусь щекой о грудь. Длинные пальцы осторожно водят по моему позвоночнику, медленно, слегка надавливая, потом полностью оглаживая горячей ладонью… нежно и мучительно, провоцируя. Да хоть земля рассыпься под нами, мне все равно, лишь бы эта сладкая пытка не прекращалась.

– Вот чего ты устроила, а? Что за идиотские истерики, вместо того, чтобы просто приехать и осчастливить мужа? – невозмутимо выговаривает Эрик, куда-то мне в висок и нахально шлепает по заду. Ох, ну харрактер… за это и люблю.

– Тогда не оставляй меня так надолго. Два месяца – это слишком много. Даже для нас. – прошу я его прикрывая глаза. Зарываюсь под тяжелую руку, вдыхая такой родной запах.

– Могу тебя уверить, у меня тут точно не бл*дки на природе. Все уже было закончено, столько работы, распланировки, диверсии, разведка, и они у*бывают именно в тот день, когда мы идем за языком… Тут, похоже им кто-то инфу сливает, теперь вот бы выяснить кто, – опаньки, вот это новости. Неужели…

– Ты думаешь среди наших предатель? Есть подозрения? – сердце переворачивается кульбитом. Нас и так мало, страшно не хочется подозревать близких.

– Не знаю, но похоже на то, будто они всегда на шаг впереди нас. Ладно, на самом деле нам тут уже больше нечего делать. Теперь все сначала будем начинать.

– Я так скучаю по тебе, Эрик, мне страшно без тебя. Когда тебя нет рядом, мне кажется, что с тобой что-то может случится. Мне нужно чувствовать твое тепло. И я не могу оставить мальчишек надолго в детской комнате, они тоже скучают. Алекс постоянно спрашивает о тебе, а Вик, почти научился сам ходить. Только еще падает. – у меня изнутри пробивает фонтан вскипающей ласки.

– Падает… – эхом повторяет Эрик громко выдыхая, я знаю, ему не хватает сыновей, но он в первую очередь лидер, воин… бесстрашный. Он должен обеспечивать порядок и безопасность всего города. Господи, как-же нам без него не просто…

– Я постараюсь поскорее здесь все закончить и вернуться. Хорошо? – торопливо киваю, боясь разреветься. Меня затопляет щемящей нежностью. – Вы самое дорогое, что только есть у меня. Вы моя жизнь. Эшли, мне правда никто больше не нужен. Никакие бабы дурные. Слышишь меня? Когда ты уже станешь доверять мне?

– Я знаю, мой хороший. Все знаю, хоть ты и не говоришь никогда. Ты мне очень дорог. – от его слов, красноречивого взгляда, и, черт подери, горячих ладоней, мне хочется тоненько хныкать, сильнее жаться к любимому телу и никуда его больше не отпускать. Никогда не отпускать. Как жаль, что я не могу что-то изменить, чем-то ему помочь. Стереть из его жизни всю боль прожитого, весь страх… Время лечит, но сколько нам его отмерено? Мы все переживем, вместе. – Но, если еще раз увижу висящую на тебе девку, обломки от стула покажутся тебе манной небесной. Так и знай. – стараюсь говорить строго, а у самой улыбка расползается до ушей. Блин, только бы не заметил.

– Какая ж ты чокнутая, Крошь. – закатывает глаза, кажется, злится немного. – Вот сколько можно нести херню… Плевать я хотел на всех баб, мне тебя за глаза… – тянусь на цыпочках к его губам, чтобы унять возможный коллапс. Целует меня в ответ, нежно, но настойчиво.

– Что, неужели ты уже жалеешь, что женился на мне? – демонстративно надув губы, тяну я.

– Пф-ф, я не жалею ни о чем. Я хотел тебя, и получил. Ну, как я еще должен тебе объяснить… – раздраженно вздыхает, хмурится. – Твою мать, Эшли, если баба вешается на меня, я тут причем? Не я, ведь, на нее! Стараюсь, как могу такие вещи пресекать, но и ты себя в руках держи, моя выдержка не железная. Могу и шею свернуть. – ага, кто бы говорил…

– Я верю тебе! Я люблю тебя! Ой, Эрик, а мы же стол… сломали. – хихикнула я, пряча раскрасневшиеся щеки. Надеюсь, никого допрашивать в ближайшее время не собираются… неудобно как-то. – И стул, и окно разбили.

Эрик, словно в недоумении оглядывается на разгромленную комнату, удивляясь, что меня так встревожило и приподняв одну бровь, самодовольно ухмыляется.

– Мда-а, мебель здесь не чета Эрудиции. – Прям само спокойствие, но улыбается, доволен. Звенящая душонка переворачивается в моем теле наизнанку, окутывая теплотой. Такой он, да. – Хотя со столами что-то нигде не везет, везде хлипкие.

– Стулья там явно крепче будут, – скафню я в ответ, выдавая свою лучшую улыбку.

Вот ведь, издевается еще, дразнит меня. В серой дымке, окантованной черными ресницами скачут наглые черти, строя мне шкодливые рожицы. Ну держись, милый, будешь знать, как играть с моими растрепанными нервишками. Мои ладошки плавно спускаются на его бедра, поглаживая, и тянутся наверх, слегка прикасаясь подушечками к его коже, добираются до шеи, медленно запутываюсь пальцами в короткий, влажный от пота ежик волос. Губы жадно тянутся за поцелуем, запуская язычок в его рот, серьга тихонечко проходится по языку мужчины, утягивая на новый старт. Да, вот так… губы перебираются на шею, осторожно прикусывая бьющуюся жилку, а сильные руки обхватывают мое тело обручем, призывая плавиться в его объятьях. Резкой вздох звучит настоящей наградой. Мозолистая, большая ладонь начинает настойчиво поглаживать мой животик…

– Так сильно соскучилась, девочка? – со смешком спрашивает Эрик, теснее вжимая меня спиной к стене. – Еще хочешь? Ну, иди ко мне… – шепчет он, сильнее прищуриваясь, пряча серебро за расширившимися пропастями зрачков.

– Мне срочно нужно трахнуть лидера! – парирую я, и предвосхищая его самодовольное хмыканье, снова прихватываю его губы. Ах, если б ты только знал, как соскучилась… Ты даже себе не представляешь, как безумно я тебя люблю… что у меня подкашиваются ноги и темнеет в глазах. Ты мой, а я твоя! Ты только держи меня, крепче, не отпускай, никогда…

====== 7. “Что скрывает пустая и непроницаемая темнота коридоров...” (ПС) ======

Инкогнито

Странную он сам себе поручил работу. Очень странную.

Нет, сама по себе работа была совершенно обыкновенной, он уже делал подобную много раз. Странным был сам «объект» для слежения. «Объектом» была маленькая, костлявая девчушка, переходник из Дружелюбия, которая каждый день шмыгала по коридорам фракции, голося во всю свою горластую глотку на прохождение инициации и обратно. Ему часто удавалось проникнуть, оставаясь незамеченным на тренировочные площадки Бесстрашия, там всегда легко затеряться. Он наблюдал, внимательно приглядываясь и стараясь понять, что в этой невыразительной неофитке может быть необыкновенного.

Изредка по дороге с тренировок она заходила в салон к ненормальному парикмахеру и мастеру пирсинга. Шлялась по этажу с инфраструктурой Бесстрашия и покупала там какую-то тоже на редкость невыразительную х*йню. Флакон ягодных духов. Именно ягодных, вроде малина, он специально приблизился к ней однажды слишком близко, чтобы проверить свою догадку и оказался прав. Шампунь. Серьга для пирсинга. Ему удалось даже посмотреть ее зачетный бой первой ступени инициации. Именно тогда, он заметил, внимательно следящего за ней цепким взглядом Сэма. Для чего она нужна ему, интересно? И зачем? А то, что нужна, он не сомневался не секунды. Иначе зачем лидеру, никогда толком не интересующемуся неофитами, так пристально приглядываться к девчонке. Что-то надвигается… О да, он чувствует это, ощущает всем обостренно-оголившимся чутьем. А оно его еще ни разу не подводило.

Сэм, стоя на верхних ярусах «Ямы», буквально впитывал каждое слово неофитки, рискнувшей спорить и пререкаться с Эриком, за что и отправилась на ринг против здорового парня. Да, его всегда немного удивляло, по каким критериям молодой лидер распределяет соперников. Садист, жестокий ублюдок, таким все его считают, и не без причин… Девчонке хорошо досталось, но она победила. Странно это, очень странно. Как она смогла победить и не вырубиться после довольно сильных ударов бугая? Может, конечно, это случайность или исключение, а не закономерность, но в случайности человек уже давно не верил. Чем-то в тот день, она, наверное, слишком его заинтересовала.

Потом она топала в лазарет, где в одиночестве провалялась два дня, и затем, с утра опять отправлялась на тренировки. Что же это за «объект»? Кому она нужна, и зачем? И все же, что же в ней такого особенного? Такие мысли о девчонке развлекали его во время долгих часов нудного ожидания то на улице возле полосы препятствий. То в тире, то на мосту возле пропасти, где она болталась в компании нескольких неофиток, собиравшихся под вечер потолковать о своем, о девичьем, то на замусоренной пустыми бутылками и бычками площадке у подземного гаража, откуда хорошо просматривалось уличное стрельбище. С особым интересом наблюдал за девкой устроившей потасовку в баре, и с удивлением приметил, что она слишком необычно популярна среди лидеров… За его «объектом» наблюдают уже два лидера Бесстрашия. И это наталкивает на мысль, что слухи о странных отношениях между молодым лидером и мелкой неофиткой довольно правдивы… В этом он потом смог лично убедиться, зайдя на крышу в самый неподходящий для лидера момент, бездарно пропустив покушение на девку. Кому же, и чем она могла помешать?

В баре сегодня было непривычно шумно, и он не сразу вспомнил о выходном дне. Присоединившись к знакомым, отмахнувшись от расспросов, он заливал остатки не сдающегося любопытства новой порцией алкоголя, старательно не спуская глаз с «объекта». Через пару часов она уже бесстыдно разговаривала с окружающими ее мужчинами, обсуждая, почему они пошли в разведку, и почему, по их мнению она не подходит им. Косился на нее, счастливо раскрасневшуюся от ее странного коктейля, и в красках представляя себе, с каждым из этих мужчин она может сегодня уйти. Мужчина понимал, что его это почему-то интересует и… возбуждает еще более присущее любопытство, и трет глаза ладонями: на сегодня уже точно слежки достаточно. Да, конечно, он любит играть. Да, он живет игрой… но время еще не пришло…

Наконец, «объект» направляется на выход, еще немного и можно будет отдохнуть. Гулкий перестук каблучков эхом расходился среди каменных стен фракции. Ему никогда не нравились эти темные тоннели, чувствовалась постоянная нехватка недостающего привычного яркого света, что никак не помогало справится с привычкой щурится, что нельзя было допускать. А вот девчонке нравится «Яма», это заметно. Слишком жадно она вдыхает ее влажный воздух, разносящийся от подземных вод реки. Слишком часто тянется ладонями к холодным, мрачным стенам коридоров. Откуда у дружелюбной, выросшей на солнышке, среди природы такие порывы к холодному сумраку? Это совсем не мило и не правильно. Уж он-то знает. Погруженный в свои мысли, он чуть не упустил момент, когда она насторожилась и резко обернулась, внимательно вглядываясь в пустую и непроницаемую темноту коридоров, из которой он наблюдал за ней. Почувствовала? Мужчина практически кожей ощущал ее взгляд.

– Кто здесь? – спросила он громко и заметно поёжилась. Это вызывало непроизвольную улыбку.

Постояв немного, девчонка сделала еще несколько шагов и опять резко повернулась, снова вглядываясь в черное полотно мрака. Она испугалась? О да, наверняка. Ему нравится, что он к этому причастен. Она пошла дальше, вздрагивая всем телом от его, чуть слышных шагов и спряталась за угол. Как-же глупо, но он ощущал почти физическое удовольствие от этой маленькой мести. Может быть, потому что здесь и сейчас, после такого продолжительного времени слежки, мужчина ощущал себя хозяином положения? Ведь именно от него зависит… поток мыслей прерывают женский смех и шаги. Укрывшись за колонной, пропускает проходящую парочку, вновь притаившись и выжидая. И она выжидает. Ну же, проваливай, не время нам еще встречаться… Нет, пробегает до следующего угла и снова прячется. Что ж, давай поиграем, как бы это не закончилось плохо. Мужчина медленно приближается, слыша ее учащенное дыхание.

– Шла бы ты уже спать, в самом деле. – бесцветным голосом выдает он устало.

– Эй. Вы кто? – слышится из-за стены. Ну да, так прям и расскажу. Но все это так… забавно.

– Я это я.

– Вы за мной следите? – какая догадливая девочка.

– Как ты мне надоела, – ответил он. – Иди уже.

– Может быть, вы покажетесь? – снова этот голос, но уже не напуганный. – Какой смысл прятаться, если я все равно знаю, что вы здесь? – а она упрямая, это интересней.

Сама напросилась. Человек аккуратно, чуть слышно ступая обходит стену, оказавшись совсем рядом. Она его не видит, всматривается в другую сторону. Быстрое прикосновение к чужим губам, захват, ладонь крепко стискивает девичий рот, чтобы не вздумала кричать. Тоненькое тело плотно прижато спиной к его груди. Отчетливое чувство того, что она его не боится как-то странно злит. Но приходится прерваться, понимая, что, кажется, сейчас он заиграется. Еще не время!

– Прекращай эту дурацкую игру в прятки, – шепнул он ей в ухо. – Марш спать. И не вздумай оглядываться, дело кончится плохо.

Он разжал руки, не удержавшись, шлепнул по заднице и легонько толкнул в ее в спину. Несмотря на предупреждение, конечно же она обернулась. И никого не увидела. Но мужчина скрылся уже в другом коридоре. Осторожные шажки приближались. Вот черт, неугомонная… Может все же припугнуть как следует?

– Не смей! – сурово предупредил он, даже не рассчитывая на ее благоразумие.

Но тут с лестницы появилась группа неофитов, и девчонка отправилась с ними. Наконец-то, этот долгий день закончился. Он смотрел на удаляющуюся неофитку, которая не переставала оборачиваться, опять внимательно приглядываясь к пустой темноте, полностью скрывающей его от чужих глаз. Ему стало смешно. Чего только не бывает, пока ведешь «объект». Бывает, что передышки ждешь, как манны небесной, такие загадочные случаи попадаются на глаза. Кто же ты такая, девочка, что ты за «объект»? Недоразумение какое-то… Странная. Может, из-за этого Сэм ей заинтересовался? Или она замаскированная шпионка? Или куда-то вляпалась по глупости?

Может, но позже он смог собрать информацию о неофитке. Эшли Финн. Родилась в Дружелюбии от женщины пришедшей из Бесстрашия, и умершей в родах, воспитанная в приемной семье. Родители были убиты изгоями чуть больше пяти лет назад. После этого была в разных семьях и в интернате, в Дружелюбии, откуда по достижению 18 лет перешла в Бесстрашие. У этой девки слишком запоминающаяся внешность, а он все не мог вспомнить, кого же она ему так напоминает, пока не получил недостающую информацию. Она очень похожа на Эмму, в прошлом подружку, а заодно и подопытную их с Сэмом.

Единственную выжившую после введения экспериментальной сыворотки, и сбежавшей от проводимого эксперимента в Дружелюбие. Значит девка его дочь. Что ж, вот это уже очень интересно. Этим не только можно, но и нужно воспользоваться, когда наступит время. Созданную искусственно молекулярную сыворотку регенерации возможно доработать и довести до идеала. И он знает как. Генная инженерия связывала мужчин долгие годы. Он помогал Сэму проводить генетические эксперименты и готовился стать его приемником, но судьба развела их по разные стороны.

Скрывшись от любопытных глаз на тропе у пропасти, мужчина наблюдал за молодым лидером и своим «объектом». Ну, какая у нас сегодня программа? Сегодня девчонка закончила инициацию, стала членом фракции Бесстрашия. Поспособствовал ли ей в этом Сэм? Интересно, когда он собирается ее увести в Эрудицию и продолжить эксперименты над сывороткой? В том, что ее должны увести именно туда, он не сомневался. Интуиция редко его подводила. Теперь, с нее нельзя даже глаз спускать. Он не упустит свой шанс. Он умеет выждать нужный момент…

====== 8. То, чего не может быть (Джойс/Эллисон) ======

Музыка: «Wish You» Within Temptation

Ночь. Под ее покровом, как правило, творятся самые ожидаемые, а зачастую и неожиданные дела. Все, что может скрыть, она скрывает, все, что может отдать – отдает. Ночью звуки кажутся громче из-за господствующей вокруг тишины, шорохи слышнее, воздух, особенно летом, вязкий, прохладный, заставляющий вдохнуть полной грудью. Небо, усыпанное звездами, тоже скрывает много тайн, только оно никогда не поделится ими. Эти сверкающие точки далеко отсюда, нечего даже думать о них.

Каждое движение в этой ночной тишине отдавалось набатом. Во всяком случае, так казалось мужчине, пробирающемуся сквозь развалины и каменные джунгли разрушенного, но так и не восстановленного до конца, города. Мужчина знал здесь каждый самый маленький камушек, он бывал тут множество раз. Он выбивал крошево из полуразваленных стен автоматными очередями, здесь он получил свое самое тяжелое ранение и готов был уже попрощаться с жизнью, здесь он ловил и мучил потом в допросной людей, стараясь любыми способами выбить из них информацию. Сюда он приезжал на огромных боевых машинах, чтобы в очередной раз, рискуя жизнью, сохранить покой своей фракции. Именно здесь каждый раз его сердце замирало, когда он видел в оптику прицела ЕЕ. И сегодня, под покровом ночи, в оглушающей тишине распространяя шорох своих шагов, он шел к НЕЙ.

Он знает, она ждет его. Она ждет его днем, по ту сторону баррикад, готовит ему ловушки, минирует дороги, чтобы он и его отряд подорвался на этих минах, оставив сиротами детей, оторванные конечности, разорванную плоть, боль и смерть. Она сидит в засаде и поджидает его, чтобы пуля выбила его, не очень хорошо соображающие, мозги, заставив взгляд навсегда замереть в одной точке. Как она потом будет жить без его глаз, без его стальных объятий, без его губ, дающих ей сладостное упоение, она старается в тот момент не думать. А ночью, она ждет его, трепеща и пылая от страсти, потому что он придет к ней, и в его объятиях она получит такое удовольствие, какое не получала нигде и ни с кем.

Это были самые странные отношения, которые вообще, за всю историю человечества, случались у людей. Командир патруля Бесстрашия и недовольная. Джойс Саммерс и Эллисон Шепард. Небо и земля. То, чего никогда не должно было случиться. Люди, которые никогда не смогут быть вместе. Однако, он здесь и она ждет его.

Мужчина незаметно отлепился от стены и пробрался к низенькому, полуразрушенному строению. Там, в этом подвале, его ждала та, к которой он не мог не приходить. Все его накаченное тело, разрисованное татуировками и проколотое пирсингом подрагивало в предвкушении. Еще несколько шагов, еще несколько минут, и она будет бешено целовать его обветренные губы, тело, подхваченное после разлуки, медленно съедет вниз, коснувшись ножками пола, руки зароются в короткие волосы, и не станет ничего вокруг, только опьяняющие объятия, сумасшедшие поцелуи, неистовые толчки сплетенных обнаженных тел, взрывы наслаждения и оглушающие оргазмы. Они оба не могли без этого жить.

Они должны скрываться всегда, везде, от всех. Это невыносимо, знать, что в следующую секунду ты можешь убить ту, которая кружила голову, отключала разум, заставляла почувствовать жизнь. Эти отношения ни на что не похожи. Нет, скорее так, похожи на то, чего не могло произойти нигде и никогда. То, чего не может быть. Но это есть, и он уже здесь.

Эллисон слышала его шаги. Они тяжелые, как и весь он сам, такие уверенные, и в то же время осторожные, будто он старался еле касаться земли. Он пришел, опять. Теперь скрученное тревогой тело на целых несколько часов будет предаваться упоению, будет спокойно, мирно разнеживаться в его объятиях, отдаваясь упоению, и закостенеет потом до следующей встречи. Она стремительно подалась к нему навстречу, глядя в его лицо, озаренное улыбкой. Только с ней он улыбается, только ей он улыбается так невозможно открыто, искренне и при этом становится таким славным, что узнать в нем сурового командира уже никак не выходит…

Он подхватил ее, глядя снизу вверх в ее фиалковые глаза, она сползла по нему на землю и уже почувствовала его желание. Можно больше не сдерживаться, можно полностью, до капли, отдаться безумной страсти, захватывающей их обоих до донышка. Их поцелуи настолько глубокие, что казалось непонятно, где его губы, а где ее. Он хотел ее всю, каждую клеточку, на это время она настолько принадлежала ему, что он вообще не понимал, что значит, быть без нее. Она часть его, она его продолжение, нельзя, чтобы она была где-то далеко, это… несправедливо…

Она совершенно не соображала, когда его руки сжимали ее до боли, до всхлипов, до хруста. Она готова была каждый раз растворяться в нем, отдаваться настолько, что забыть себя, свое имя, свою принадлежность. Она гладила его перекаченные плечи, целуя его колючие щеки, обвела языком его пирсинговые мочки, вырывая у него взрыкивающие стоны. Он пришел, он жив, он хочет, желает, вожделеет ее и больше ничего не существует.

Не было больше непримиримого конфликта, пропастью лежащего между ними, не было претензий, обид, гнева, раздражения. Люди, которые понимали, что им отпущено совсем немного, чуть-чуть, капелька счастья, пили его не спрашивая и не отвлекаясь на всякую ерунду.

* *

А начиналось все обыденно и повседневно. Это был один из самых первых конфликтов, затеянных недовольными. Откуда взялись эти люди, кто ими управлял, что, конкретно, они хотели, бесстрашные не знали. Недовольные организовывали стычки с патрульными, демонстрации, сходки, бросали в патруль горящие бутылки с зажигательной смесью, швыряли камни, минировали дороги, устраивали теракты в общественных местах. Они не представляли угрозы как таковой, но были большой занозой в заднице.

Командиру патруля это было известно, как никому. Сколько он ребят потерял на патрулировании зон отчуждения, не сосчитать. А, ведь, у каждого были родители, жены, дети или просто девицы, которых они обжимали по углам, но от этого не становилась легче их потеря.

«Что, вот что может не нравиться в том режиме и в тех условиях, что придуманы лидером?» – ворочались неповоротливые мысли в голове у командира. – «Он ведь голова, он придумал, построил, организовал. Они вместе с заразой, – ну, то есть, теперь уже не с заразой, а женой, (тьфу, как вообще такое могло случиться), – лидерствуют и рожают детей пачками. Лидер все привел в порядок, люди свободны в своем выборе, стало гораздо меньше смертей, потому что придуманы новые сыворотки и лекарства. Нет, не понимаю я этих недовольных. Они какие-то *бнутые на всю голову. Придумали х*йность какую-то, а теперь вот нам приходится отдавать парней, отличных патрульных, вот просто, ни с х*я».