Текст книги "Первозданная (СИ)"
Автор книги: De Ojos Verdes
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
– Сат? – Артур, мой коллега, приближается, с беспокойством окидывая слегка сгорбившуюся фигуру. – Тебе плохо?
Вот. То, чего я хотела меньше всего. Как я не люблю такие неловкие ситуации…
– Все в порядке, это из-за солнца, я перегрелась на улице. Иди-иди…
– Но…
Пресекаю возражения парня вскинутой вперед ладонью, строго качая головой. Благо, тот кивает и уходит, исчезая за дверью кабинета. А я выдыхаю и потихоньку прихожу в себя.
Кажется, действительно легче. Раньше меня весьма забавляла законная возможность женщин брать больничный во время критических дней. Не представляла, зачем, потому что никогда это не доставляло мне такого масштабного дискомфорта. А теперь не смешно. Совсем.
– Из-за солнца не беременеют, Адамян.
Меня подхватывают под локоть и мягко ведут к кабинету. Я так ошарашена внезапной помощью и репликой, сказанной нарочито безразличным тоном, что первые несколько секунд подчиняюсь инерции. Когда до измученного сознания доходит смысл фразы, резко выдергиваю руку и отстраняюсь.
– Беременеют и от Святого Духа, Адонц. Не твое дело.
И разворачиваю к нему лицо, намереваясь поставить точку.
– Повторяю: не приближайся ко мне.
Сталь его глаз режет на куски, заставляя непроизвольно поежиться. Я и предположить не могла, что когда-нибудь увижу во взгляде Торгома такую гамму эмоций. Заостренные черты, в которых читается затравленность, обреченность. Боль потери. Как у меня в свое время.
Неужели я ему, правда, небезразлична?.. Или все же это игра моего воспаленного воображения, пытающегося выдать желаемое за действительное? Во всяком случае, не могу выдержать его тяжелого взора.
Ретируюсь, оставив мужчину в одиночестве.
Если ему просто «нехорошо», то мое состояние не измерит ни один алгезиметр.
И я начинаю ненавидеть себя за эту слабость.
Глава 15
«Она любила его. Не так, конечно, как в самом начале их знакомства.
Но и не меньше. А просто иначе, по-другому.
Не как прекрасного принца и недосягаемую мечту, а как до боли родного, до мельчайшей черточки знакомого близкого человека». Олег Рой «Письма из прошлого»
Это закономерно, что коллектив должен сидеть за одним столом, когда он попадает на свадьбу одного из коллег. Но никак не логично, что меня поместили рядом с главой финансово-экономического департамента. Я понимаю, что Луиза очень постаралась. Даже приготовила дурацкие таблички с именами, чтобы рассадить гостей. На секунду мысль о том, что невеста потратила кучу денег на деревянные указатели, чтобы «приклеить» нас с Адонцем, меня умиляет. Но когда я думаю о том, что должна просидеть весь вечер рядом с мужчиной, один запах которого сводит меня с ума, становится не по себе.
Унизительное рвение покинуть место, сулящее мне неумолимо приближающееся моральное крушение, было купировано бдящими молодоженами. С досадой я вернулась и присела на стул, игнорируя оживленный разговор ребят. Они, в отличие от меня, были свежи и бодры, потому что приехали сразу в ресторан, а я почему-то очень хотела увидеть и церемонию венчания, поэтому побывала и в церкви, где из-за огромного количества людей нечем было дышать. Конечно, август – не самый идеальный месяц для свадьбы. Стоявшее на улице пекло являлось существенной помехой. Но сроки поджимали, и все было организовано за несколько недель. Положение Луизы не оставляло выбора.
Но до чего же красиво всё вокруг… Вкус у нее был безупречный. Я наслаждалась праздником, позволив себе эту передышку до прихода Адонца. Прохлада от работающего кондиционера, легкий салат, поглощаемый мною с аппетитом, шутки коллег – всё это вкупе помогло поднять настроение. Я прислушалась к дебатам за столом, непринужденно закинув ногу на ногу. Тема была достаточно интересной, но изъезженной, – измены. Спор накалялся, оппоненты разбились на два лагеря, а я посмеивалась, отпивая воду.
– Так улыбаешься, будто знаешь, что тебя не настигнет такая участь! – Лиля, слишком остро реагирующая на все, что касается отношения полов, раздраженно фыркнула.
Я никогда не обижалась на ее эмоциональные высказывания. Она просто такая – говорит, потом думает и извиняется за резкость.
– Может быть, – заключила, отставив бокал.
– Реально не боишься измен?
Потрясенный вопрос Ромы заставляет меня залиться смехом. Да, такая вот чокнутая я. За всем этим весельем, сидящая ко входу в зал спиной, не улавливаю, когда именно появляется Торгом. Вокруг столько людей, что это не особо удивительно. Даже мои собеседники не замечают его приближения. И я спокойно выдаю то, что не должна была бы, по-хорошему, произносить при нем.
– Не боюсь, Ром. Что такое измена? Разве их нельзя избежать? Уверена, что в состоянии быть и хорошей любовницей в том числе.
– Да Вы опаснее, чем я думал, – ошпарил издевательский голос сверху, обладатель которого, небрежно поздоровавшись с присутствующими, опустился на уготовленный ему «трон» – так надменны были его движения. – Самодостаточные женщины не только чертовски соблазнительны, но и весьма жестоки. При случае, знаете ли, без зазрения совести могут разбить сердце.
Дружное хихиканье.
Все мои рецепторы мигом считали внешние стимулы и забились в восторге, отказываясь повиноваться здравому смыслу. Я учуяла аромат его благородного и слишком богатого терпкими оттенками парфюма. Уловила тяжелый взгляд металлически поблескивающих глаз, открыто бросающих мне вызов. Почувствовала его вкус у себя на языке, словно мы целовались часами напролет ровно до этого момента. Ощутила ласковое прикосновение к своей обнаженной коже, будто дуновением ветра пронесшегося по телу.
Так реалистично. Боже.
– Значит, будьте осторожнее, господин Адонц, – медленно проговариваю, приподняв бровь.
Он делает вид, что оттряхивает правую сторону пиджака, что ближе ко мне, и шепчет так, чтобы услышала только я:
– Как скажешь, ведьма.
Прихожу в замешательство от игривого тона, не понимая причин поведения Торгома. Сейчас он был похож на заигрывающего мужчину, будто страдавшего амнезией, напрочь забывшего о нашем совместном прошлом.
Настороженно отстраняюсь и придвигаю стул ближе к трапезе, давая себе обещание не поддаваться провокациям. Совсем как тогда.
– У тебя интересная точка зрения, – вновь обращается ко мне заинтригованный Рома.
– Самоуверенная, – резюмирует Лиля.
– Возможно. Я не люблю думать о будущем, – признаюсь честно, пропуская мимо ушей еще одно колкое замечание, – но одно знаю точно. Если мужчина мой, он – лучший. А если я принадлежу ему – достоин этого без сомнений. Потому что, поверьте на слово, я способна сделать человека счастливым. У меня нерастраченный потенциал. О каких изменах в таком случае может идти речь? Что мешает каждому уважать себя настолько, чтобы не рассматривать таких тривиальных исходов?
– Сейчас не то время, вокруг тысячи соблазнов, – подруга непреклонна.
– Хорошо, Лиль, – не имею желания никого переубеждать, я это уже проходила. – У каждого свой выбор. На этом и закончим.
Жар тела Адонца мешает сосредоточиться на нити следующего за этим бурного обсуждения. Мы с ним единственные не участвуем. У нас беззвучный поединок, хотя даже не смотрим друг на друга. Уровень моей выдержки заметно снижается.
Спустя минут десять объявляют танец невесты. Пользуясь этим, хватаю смартфон и встаю под тенью дальней колонны, откуда открывается отличный обзор. Основной свет гаснет, остается освещенный центр, куда мощными потоками стелется плотный туман. Когда дым накрывает большую часть узорчатого пола, льется мелодия.
От неожиданности практически роняю телефон, в последнюю секунду успев поймать его одеревеневшими пальцами. Нет, ну, конечно, Луиза – личность неординарная. Но…чтоб настолько?..
Вздрагиваю.
Глубокие слова совершенно неподходящей такому случаю чувственной песни «Es kulam» группы Dorians, или же ощутимое присутствие личного змея-искусителя прямо за мной, но на меня находит редкостное оцепенение. Настолько захватывающее, что руки безвольно опускаются, и я забываю о намерении снять видео. Нереально искрящая запредельными смыслами атмосфера окутывает пространство.
«Я молчу, ты молчишь, и мысли молчат.
Дай мне свою руку, свое сердце, счастье мимолетно.
Дождь ли или снег, тебя не забуду,
Любовь придет и останется с нами…»
Первый куплет подошел к концу. Я была потрясена разыгравшейся передо мной сценой – плавно двигающаяся Луиза, чей взор направлен исключительно на Роберта. Все ее взмахи отражают текст с невероятной точностью. В них боль. Отчаяние пережитых страданий. Облегчение. И надежда.
Знают ли собравшиеся их историю? Или посчитали девушку чокнутой выпендрёжницей, пытающейся таким способом выделиться среди среднестатистических традиционных невест?
«Я буду плакать, плакать из-за тебя,
Так сильно буду плакать, без тебя плакать…»
Припев повторился несколько раз, заставив меня затаить дыхание, когда в какой-то момент, не выдержав, Арзуманян сделал несколько стремительных шагов к своей уже жене. Едва уловимым жестом та заставила его остановиться в паре метров, чтобы закружиться и продолжить «монолог». Во взгляде мужчины – непередаваемая мука… Сколько лет это продолжалось?.. Неужели так можно любить? Разрушая. И чтобы воскресить могло только прикосновение любимого человека?..
Да. Как я…
Горячие пальцы внезапно сплетаются с моими холодными, смыкая наши ладони. А та, в которой был гаджет, просто сжимается сильнее. Непроизвольно откидываюсь назад и прижимаюсь всем корпусом к Торгому, не соображая, как это может выглядеть со стороны. Для меня сейчас это самое естественное состояние – тянуться к любимому человеку в такой трогательный, даже интимный момент. Как всегда, обоих пронзает миллионами острых сладких иголок. На грани сумасшествия.
«У вас почти так же… Вы больные…», – вспоминаю утверждение Луизы.
Вся превращаюсь в комочек нервов, полностью отдаваясь странным ощущениям, намертво затмившим крики «SOS» сознания.
– Ты – яд, душа моя.
От противоречивого заявления, выданного с надрывом, голова идет кругом. Гигантские мураши одолевают всю меня. Веки так и просят, чтобы их прикрыли, завершая картину моего наслаждения. Но я не могу оторваться от танца… Будто девушке напротив нужна моя поддержка.
«Ты скромна, я умру за тебя в твоих чистых глазах.
Любовь придет, ты не плачь, мне поверь.
Дождь ли или снег, тебя не забуду,
Любовь придет, останется с нами…»
Мы с Адонцем продолжаем жаться друг к другу, пользуясь мраком и удивлением гостей, внимательно следящих за действиями умалишенной для большинства невесты. Я так хорошо понимаю её… И так горжусь тем, что она сотворила маленький шедевр, подвластный постижению лишь единиц… Близкий разбитому нутру каждого, кто испытал подобное.
«Я буду плакать, плакать из-за тебя,
Так сильно буду плакать, без тебя плакать…»
– Пойдём со мной.
Это не просьба. Его твердый рык. Предупреждение. Безысходность. Жажда.
Метка выдержки стремительно падает к нулю.
Он нуждается во мне!
Господи, как противостоять этим чувствам?..
Песня заканчивается. Я неотрывно наблюдаю за тем, как Луиза направляется к мужу и буквально рушится на его грудь. И с запозданием понимаю, что это не часть представления. А самый натуральный обморок…
Когда страсти немного поутихли, часть приглашенных, что сочилась завистью, открыто злорадствовала, мол, нечего было так безумно двигаться. Да и танец был «беспонтовый», неподобающий невесте. Таких хлебом не корми… Если что-то выше их сознания, значит, это неправильно.
– Все в порядке, – подошедший Арзуманян потихоньку приобретал признаки жизни. – Через пару минут она выйдет в зал.
Наши ребята облегченно вздохнули и разбрелись по помещению. Ведущий объявил во всеуслышание, что невеста просто перенервничала и скоро вернется к гостям.
Я постояла немного, морально поддерживая шефа, дожидаясь, пока мы останемся наедине, миновав поток учтивых родственников, стремящихся узнать у него подробности. Адонц все это время находился на расстоянии, разговаривая с какими-то знакомыми. Но я постоянно ощущала на себе тяжесть невидимой слежки. Наш гештальт никак не закроется.
– Родители уже знают, что она беременна? – шепчу, наклонившись к нему.
– Пока нет, но я предупредил врача. Попросил не разглашать. Легко скинуть все на нервы и погоду.
– А что он сказал? Есть какая-то угроза?
– Нет, – Роберт вздыхает, – нет, слава Богу. Подготовка измотала ее. Луиза хотела безукоризненную свадьбу.
– У нее получилось, – ободряюще улыбаюсь. – Танец меня потряс.
– Меня тоже, – отвечает глухо.
Оба замолкаем. Интересно, это когда-нибудь проходит? Сожаление об утраченном зря времени в постоянной борьбе? Или остается с тобой на всю жизнь, напоминая о том, что все могло быть иначе, если бы…
Ах, это «если бы».
Если бы Торгом любил меня. Если бы ему нужна была я, а не утоление телесного голода. Если бы у нас был шанс…
– Подышим немного воздухом? – Лиля тянет меня за локоть.
– Пойдем.
На живописной территории находим укрытую деревьями маленькую беседку, где и устраиваемся подальше от любопытных глаз.
– Странная свадьба, – изрекает подруга.
Наблюдаю за тем, как она раздраженно откидывает волосы назад, затем обдувает ладонями пылающее лицо. Бесспорно, в эти дни даже вечером на улице душно. Но явно не настолько.
– А что странного? – интересуюсь осторожно.
– Все так неожиданно. Поспешно.
– Но ты и сама догадывалась, что у шефа кто-то есть. Уже давно, причем.
– Да, но, – девушка вздыхает, пряча взор. – И танец дурацкий какой-то. Обморок ее. Неровно всё как-то.
Внутри поднимается неприятная волна протеста. Не могу уловить причин поведения Лили, зная, что она весьма лояльный человек.
– Тебе так не кажется? – вдруг смотрит в упор.
– Нет. На вкус и цвет…
Криво ухмыляется.
– Ну, конечно. У тебя на всё свои ответы, мнение, другой взгляд.
Озадаченно хмурюсь. Внимательно рассматриваю полюбившуюся за эти месяцы хохотушку, силясь понять, что с ней могло произойти.
– Лиль, ничего не хочешь мне рассказать?
Испуганно округляет глаза и как-то неестественно поправляет платье, мечась от одной стороны к другой.
– С чего ты взяла?
Чую неладное, слишком напряжен ее голос. Но не смею давить.
– Показалось. Не хочешь вернуться в зал?
– Нет, – очень резко.
Мысленно прошу терпения у всех Высших сил. Что же происходит с этой девушкой?..
Но друг на то и друг, чтобы поддержать, когда тебе плохо.
– Я принесу тебе воды. Со льдом, да?
В затравленной позе считываю некое облегчение.
– Да. Спасибо, Сат.
Бреду по дорожке ко входу, лавируя между небольшими кучками курящих и болтающих, и улыбаюсь знакомым лицам. Их не так уж и много среди огромного количества гостей. Статус и состояние обеих семей обязывали провести грандиозное торжество. Помнится, раньше я мечтала о шумной свадьбе. Особенно, после того, как младшая сестра весьма скромно выходила замуж с ограниченным числом приглашенных. Просто с нашей стороны почти некому было прийти…
– Куда вы пропали? – интересуется Артур. – Невеста уже вернулась.
– Лиля хочет посидеть немного во дворике, – наливаю в ее стакан минералку и накидываю побольше льда. – Скоро вернемся.
Разворачиваюсь и спешу на улицу, по пути окидывая мимолетным ищущим взглядом многочисленную толпу. Это происходит непроизвольно. Я хочу видеть его на уровне подсознания. Но не нахожу.
Веселье в самом разгаре, танцы возобновились, поэтому на улице практически никого не осталось.
Я почти дошла до нашей беседки, когда боковым зрением уловила какое-то движение. Повернулась на автомате и совершенно внезапно усмехнулась. Горько. Отхлестала себя изнутри за глупые надежды, глядя на то, как эффектная брюнетка самозабвенно прижимается ко рту Адонца. Зачем я продолжала стоять на месте, причиняя себе еще больше вреда? Может, чтобы наказать за наивное предположение о том, что этот мужчина что-то чувствовал ко мне?
По закону жанра я могла сжать стекло, чтобы оно треснуло. Могла уронить стакан, разбив его. Могла развернуться и уйти, повинуясь зову гордости. Могла закатить сцену ревности… Хотя, нет. Последнее – не смогла ба. Кто я такая?
Но вместо всего перечисленного приросла к земле, стиснув зубы в бессилии. Как же я ненавидела Торгома в этот момент. Буквально полчаса назад этот человек исступленным шепотом звал меня с собой.
Замена, видимо, вовремя подоспела. Иначе потом мне было бы больнее. Я ведь готова была поддаться. Готова была!
«Странно, в жизни столько не целовался. Не признавал этот изживший себя вид прелюдий. А твои губы, Сатэ, готов любить, как самую вкусную сладость на земле…», – всплыли его слова в ту самую ночь.
Скольким ты говорил то же самое, любовь моя?..
Очнулась только в тот миг, когда поблескивающие в темноте светлые глаза внезапно встретились с моими. Он вскинул голову, нежно заканчивая поцелуй. Прищурился. И сильнее прижал к себе девушку.
Я широко улыбнулась.
Отсалютовала водой.
Медленно развернулась и зашагала к Лиле.
Тело мое было вытянуто струной, прекрасное, облаченное в шикарный наряд. Но душа плелась следом на избитых коленях, вот-вот грозясь издать последний вздох.
Глава 16
«Среди миллионов женщин вам нет-нет да и попадется на глаза одна, которая выворачивает вам душу». Чарльз Буковски «Истории обыкновенного безумия»
Насыщенный день давит переизбытком лиц, поздравлений, улыбок. Отец официально отошел в сторону, переоформив фирму на старшего сына. Никто не ожидал, что это произойдет так скоро. Но все же…
Иногда поражаюсь, откуда у меня столько родственников и друзей. Застолье дома – это святое. Пропускать его – криминальное преступление, весьма ощутимо наказуемое со стороны постаравшейся мамы. Неисправимая женщина. Столько лет прошу перенести любое торжество в рестораны, категорически отказывается.
– В семье должны быть нерушимые годами традиции, сынок! Иначе мы оставим после себя пустой звук, – один из железных аргументов хранительницы нашего очага.
Благодаря этому мы сидим за огромным столом, заставленным всевозможным яствами, подшучиваем, смеемся, придаемся воспоминаниям.
– Странно, как бежит время, – удивляется Вардан, мой сосед и близкий друг, – еще вчера озорными пацанами бегали по улицам. А сегодня дяденьки-переростки. И все на подбор: бизнесмены, депутаты, важные структурные шишки. Конченые циники, одним словом. Безнадежно потерянные.
– Так, понятно. Уберите от него все бутылки, – хохочет Миша.
– Ты-то как раз самый конченый из нас, чего лыбишься! – парирует тот.
– Ничего подобного, – вмешивается мама, – в отличие от остальной вашей оравы, мальчик хоть остепенился. Отцом скоро станет. А вы? Здоровые бугаи, но никак определиться не можете…
Мы с Варданом переглядываемся и красноречиво косимся в сторону «мальчика».
– Кстати, когда Милена рожает? – родительница не забывает между делом наполнять тарелки гостей.
– Скоро уже. Вот девятый месяц пошел, – пожимает плечами.
Ну и правильно, ему-то что? Он свое дело сделал. Остальное Мише не особо интересно.
– Мария Лаврентовна, огромное спасибо, все было очень вкусно, – искренне благодарит Сармен, приподнимаясь. – Нам всем уже пора, нас заждались, есть сюрприз для Тора.
Изначально мы так и договаривались, что посидим часик, а после отправимся в какой-то новый бар. Но сюрприз?
Прощаюсь с многочисленными гостями, которых развлекают папа с младшим братом. Целую нежную материнскую щеку, еще раз оглядывая стол. Непробиваемая женщина! Чисто с армянским колоритом обожает издеваться над собой – я ведь насчитал девять видов всяких пирожных, кусочков тортов, трубочек. И это только выпечка. Она же вообще не спала двое суток!
– Ничего, вот приведешь мне невестку, станет легче, – смеется, читая мысли.
– Не приведу, заканчивай провокационные демонстрации, – дразню, выходя следом за остальными.
– Говорю же, конченые циники, – качает головой Вардан. – Внаглую матери сказать, что внуков не дождется от тебя. Камикадзе.
Убежден, что это лучше, чем пойти на поводу семьи и бл*дствовать, как Миша. Ярый пример современного ценителя института брака. И ведь знаю, что сам далеко от него не ушел, поэтому и возразить нечего.
Элитный бар, открывшийся недалеко от мэрии, кишит народом, бóльшая часть довольно поддатая. Оно и не удивительно, одиннадцатый час близился к концу. Я с интересом рассматривал танцующих, огибая липнувших к нам девиц. Сплошные обдолбанные малолетки, качественно прожигающие жизнь. Даже противно от них, не выношу этот сопливый контингент.
Двигаемся непосредственно к стойке и усаживаемся. Парни делают заказ и перекидываются с барменом несколькими словами, после чего тот выуживает телефон из кармана брюк и кому-то звонит. Понимаю, что это и есть сюрприз, когда разодетая в латекс танцовщица довольно проворно для человека на высоченных каблуках запрыгивает на блестящую столешницу, приземляясь на филейную часть.
– Который? – спрашивает, выгибая искусственную яркую бровь.
– Этот, – похабно отвечает Миша, указывая в мою сторону.
– Серьезно, бл*дь? Это все, на что была способна ваша скончавшаяся фантазия? – я бесконечно удивлен идиотским поступком. – Мне тринадцать?
– Да, заткнись ты. Наслаждайся. О ней легенды ходят, все девчонку переманить пытаются.
Смотрю на друга и бессильно качаю головой. Он-то реально восхищен. Музыка сменяется, свет в зале направлен на диву, слышится гул. Она начинает плавно двигаться, не забывая с соблазнительным вызовом смотреть мне в глаза.
Ну, хорошо. Допустим.
Скрещиваю руки на груди и внимательно слежу за танцем. Общего восторга не разделяю, но не признать, что талантлива, не могу. Поэтому позволяю прикасаться к себе, не нарушая творческих задумок. Спустя несколько минут проворно опускается на меня, профессионально натираясь промежностью о мою ширинку.
– Расслабься, – шепчет на ухо, обвивая шею, – твой друг оплатил всё. Сегодня я в твоем распоряжении.
Хватаю ее запястья и осторожно отдаляю от себя.
– Ошибаешься, ты в распоряжении того, кто за тебя заплатил.
Снимаю с себя ее полуголое тело и практически швыряю в объятия Мише, не сомневаясь, что это его идея.
– Тор, ты ох*ел? – хмурится. – Что не так?
– Натяни свой подарок себе на причинное место, – пожимаю плечами, делая глоток весьма крепкого спиртного.
Миша злится, хватает девчонку за руку и действительно уводит куда-то в сторону, видимо, к каким-то приватным кабинкам.
– Надеюсь, он оставит ее в живых, – ухмыляется Вардан, пересаживаясь на соседний стул.
– Даже если оттр*хает ее до смерти, это его проблемы, – безразлично пожимаю плечами.
– Что-то случилось между вами? – интересуется осторожно.
– Я просто устал с ним возиться, Вард. Никак не повзрослеет, дурь в башке, будто ему пятнадцать.
– Ну, как известно, «мой брат не всегда прав, но он всегда мой брат», – изрекает Сармен прагматично, – Миша наш общий крест. Только, если по-честному, таким неадекватным он стал как раз после женитьбы. Не пойму фокуса. Вроде, все должно быть наоборот.
– И не поймешь, пока не женишься, – гогочет Вардан, ударяя того по плечу.
Смеюсь, вторя друзьям.
С удовольствием выпиваем, общаясь на различные темы весь следующий час. Женские тела попеременно появляются и исчезают, понимая, что никто из троих сидящих не испытывает к ним интереса. Миша отсутствует. Кажется, кроме него, остальные переросли эти мимолетные и не особо безопасные приключения.
– Жора, ты молодец, – обращаюсь к бармену, – выпивка – вышка!
Уверен, что загляну сюда еще много раз. Прошу его повторить и тянусь к вибрирующему в кармане телефону.
– Да, – отвечаю обреченно, уже не зная, какую ложь выдать бедной женщине.
– Сынок, – голос заметно дрожит. – Извини, что отвлекаю в такой день… Миша рядом?
– Нуне Григօрьевна, что случилось? – внутри все неприятно холодеет.
– У Милены преждевременные схватки… Состояние тяжелое… – замолкает на пару секунд. – Прошу тебя, пусть Миша приедет. Я больше часа не могу дозвониться.
– Скоро будем.
В бешенстве вскакиваю и направляюсь по темному коридору к приватным помещениям. Нет времени выяснять, поэтому поочередно распахиваю все двери и за четвертой нахожу того, кто нужен. Миша с блаженным видом откинулся на красный диван, позволяя проворно двигающейся между его бедер голове предоставлять хорошо оплаченные услуги.
Меня передергивает. Вне себя от ярости, хватаю ее за волосы и отвожу в сторону. Бросаю салфетки со стола в грудь ничего не соображающему кобелю и рявкаю:
– Быстро оделся! Я вызываю такси и жду на улице! – поворачиваюсь к ошалевшей девице. – Пошла вон отсюда!
Повторения не требуется, она испаряется.
– Бл*дь! Тор!..
– Твоя жена там, возможно, умирает, чтобы произвести на свет сына, – шокирую его, пресекая все возмущения. – Будь мужиком, Мшо! За*бал!
Выхожу, хлопнув дверью с такой силой, что та только чудом не слетает с петель. В двух словах описываю ситуацию Вардану с Сарменом и предлагаю им отправиться домой, учитывая, что в роддоме столпотворение ни к чему. Оплачиваем счет и отправляемся в ночную тьму, ожидая заказанные по разным направлениям машины.
Всю дорогу мы напряженно молчим. Путь кажется длиннее, чем на самом деле. Даже думать не хочу, что может случиться с несчастной девушкой. И более чем уверен, если бы не выходки ее непутевого мужа, возможно, она сейчас не была бы в таком состоянии.
Среди напряженно выхаживающих в темноте у здания фигур узнаю несколько лиц. Здороваемся, разведываем обстановку.
– Паршиво всё, – вымученно выдыхает отец Милены, жадно затягиваясь, распространяя дым вокруг себя. – Какие-то осложнения. Женщины лучше опишут.
Замечаю, насколько бледен Миша. И будто становится еще белее, когда, войдя в помещение с напуганными женщинами, встречается взглядом с тещей. Тут без слов. И так понятно, что она с ним сделает, придя в себя.
Направляюсь к Нуне Григорьевне, опускаясь на корточки:
– Что говорят?
– У нее анатомические и хронические проблемы, сынок. Огромные риски и для ребенка, и для матери. Но особенно для Милены, девочка очень слаба и истощена.
– Понятно.
Вывожу друга на воздух и отвожу подальше к скамейкам за воротами. Он нервно прикуривает сигарету, сжимая ее между подрагивающими пальцами. Оглядываю его, будто видя впервые. Раньше Миша действительно был сдержаннее. Никак не возьму в толк, в чем конкретно причина перемен. Может, слишком ранний кризис среднего возраста?
– Я виноват, – сокрушенный вздох.
– Бесспорно, – даже не собираюсь утешать в этом плане.
И снова долгое молчание, приправленное чужими разговорами во дворе роддома. Голова нещадно гудит после выпитого алкоголя. Хочется немного размяться, походить. Но оставлять горе-отца одного будет неправильно. Поэтому начинаю массировать виски, прикрыв глаза.
Не думаю, что Миша понимает уровень надвигающейся трагедии, если что-то пойдет не так. Я-то хотя бы имею двух племянников, знаю риски, многое слышал в оба раза, когда рожала сестра. Не верю, что друга что-либо способно изменить. Разве что – в плохую сторону.
В общей сложности мы находимся на территории комплекса до шести утра. Но когда нам сообщают, что в ходе экстренного кесарева сечения удается сохранить обе жизни, облегченно улыбаюсь, чувствуя, что усталость как ветром сдуло. После всех неутешительных прогнозов это звучит невероятно.
– Милена, конечно, в тяжелом, но стабильном состоянии. А малыш крепкий, всё обошлось, – плачет Нуне Григорьевна, обнимая непутевого сына.
К счастью, моя миссия окончена. Удовлетворенный, поздравивший всех, вызываю такси и уезжаю домой. Квартира встречает привычной тишиной и покоем. Откидываюсь на покрывало и несколько минут моргаю в потолок.
Усталость, недосып, перенапряжение, остатки алкоголя в организме. И дикая неуемная жажда по конкретному человеку. Несмотря ни на что. Наверное, я в полнейшем неадеквате, потому что никак иначе не могу объяснить свой следующий поступок.
На улице давно посветлело. Очередное такси довезло до пункта назначения и исчезло со двора. Я окинул взглядом новостройку и приблизился к подъезду.
Но потом резко остановился и в недоумении стал изучать кнопки домофона.
Как же глупо.
Через стиснутые зубы просачивается поток нецензурщины.
Что со мной происходит? Откуда эти идиотские импульсивные порывы? В кого я превращаюсь?
Со свистом вышибаю воздух из легких и разворачиваюсь, чтобы уйти.
В тот же момент звучит характерный писк датчика, и дверь распахивается, являя ту, ради которой я и притащился сюда в семь утра.
Уму непостижимо, как такое возможно…
Оба застываем. Нас разделает жалких два метра. Грудную клетку распирает желание схватить ее в охапку и вдохнуть едва уловимый запах цитрусов.
Но зелень этих невероятно глубоких глаз наполнена чем-то таким, что сдерживает меня.
Злится, кобра моя.
Моя ли?..
Одергиваю себя, пытаясь урезонить впечатление и последствия вопиющего поступка.
– Без пяти семь. Не рановато ли для похода на работу? – спрашиваю, изучающе окидывая ее внешний вид.
Вновь и вновь подмечая, как изменилась девушка.
Во взгляде Сатэ начинает плескаться недобрый огонь. А по моему телу разливается приятное тепло от предвкушения надвигающейся перепалки.
Господи, и откуда в ней столько колкости, просто клад сногсшибательных реплик. Я же знаю, что не играет. Она вся такая – сотканная из борьбы, огня и вызова.
И. Мне. Это. Нужно. Очень. Срочно. Точка.
Плевать на остальное! Демоны, так долго сдерживаемые мною, вырвались на свободу. Я сошел с ума, определенно. Она свела меня с ума. Довела до этой неадекватной кондиции…
Стремительным движением сокращаю расстояние и зарываюсь в густые распущенные волосы, резко потянув растерянное лицо на себя. Я был в миллиметре от вожделенных губ, когда получил весомый удар под дых. Не боль, а скорее, удивление, некий эффект неожиданности заставили меня отпрянуть.
– Ты спятил, Адонц, – эмоциональный словесный плевок разгневанной бестии.
– Да, – мой ошалелый ответ.
– Так лечись!
– Я за этим и приехал, – снова тянусь к ней, словно в бреду.
– Нет! Не прикасайся, хватит играть со мной!
Этот отчаянный вопль отдается скрежетом внутри. Отрезвляет весьма внезапно. Воспаляет очаги гнева, когда-то рожденные непониманием и несвойственным мне чувством горечи от предательства. Именно так, по сути, я и воспринимал ее исчезновение тогда. Очень долго не признаваясь в этом.
– Это я играю с тобой? Да, Сатэ? – выговариваю тихо, подавляя в себе бешеную решимость испепелить девушку, настолько высока концентрация поднявшейся ярости.
Надвигаюсь, хищно рассчитывая шаги, чтобы не дать ей уйти. И загоняю в бетонный угол.
Я вижу мелькнувший страх в распахнутом взоре. Вижу. Отчетливо. Но меня вновь и вновь поражает та воинственность, с которой Сатэ отстаивает себя. Вроде бы, и слов не произносит, а поза, взмах ресниц, выражение глаз – все это заводит, бесит, распаляет. Она не дает шанса нащупать слабые места!
