Текст книги "Первозданная (СИ)"
Автор книги: De Ojos Verdes
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
Annotation
Что может быть проще любви? И что может быть сложнее любви, когда вы оба далеко не юные максималисты?.. Когда за плечами каждого целая жизнь, наработанные принципы и своеобразные ожидания?..
Они даже не во вкусе друг друга. Здесь не действуют стандарты. Но их соединил миг. Миг, полноту которого может оценить лишь вечность.
В тексте есть: сильные герои, сложные отношения в настоящем и прошлом, от ненависти до любви, настоящая любовь
Ограничение: 18+
Первозданная
Пролог
Часть I. Падение «Ввысь»
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Часть II. Abyssus abyssum invocat. «Бездна взывает к бездне»
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Глава 22
Глава 23
Глава 24
Часть III. «Постулаты постулатов»
Глава 25
Глава 26
Глава 27
Глава 28
Глава 29
Глава 30
Глава 31
Глава 32
Глава 33
Глава 34
Глава 35
Глава 36
Глава 37
Глава 38
Глава 39
Глава 40
Глава 41
Эпилог
notes
1
2
3
4
5
6
7
Первозданная
De Ojos Verdes
Пролог
«Впервые я вдруг осознала, что в этом мире нет ничего совершенно хорошего и совершенно дурного, что на каждой странице найдется своя помарка, и даже в самой темной ночи, как я надеялась, можно различить мерцающий вдали огонек». Джон Хардинг «Флоренс и Джайлс»
Впервые в жизни забиваю на принципы и крадусь к двери спальни родителей, чтобы приложиться ухом к деревянной поверхности и затаить дыхание. Ничего не могу с собой поделать. Уж, прости, совесть! Но там, как ни крути, практически решается моя судьба. Сердце в груди отплясывает остервенелую чечетку, грозясь позорно покинуть моё тело через горло. Я почти задыхаюсь от боли в глотке, настолько напряжена. Ощущение, что пульс отчетливо слышен за пару кварталов от нашего дома. Но меня это не останавливает.
Мне. Надо. Знать.
Очень плохо различаю голоса, предусмотрительные сородичи общаются шепотом.
Ну, спасибо, хоть не на языке жестов!
Хмурюсь, пытаясь различить хоть слово. Тщетно! От обиды слезы застилают глаза, я боюсь…
Внезапно дверь распахивается, и я, проклиная эффект неожиданности, плюхаюсь на грудь папы с характерным тупым звуком. Замираю и от стыда не решаюсь поднять взгляд, поджав губы.
– Сатик, ты невозможно предсказуема! – вымученно проговаривает, заставляя мою душу вывернуться наизнанку от этого тона.
Он крепко обнимает меня, целуя в лоб. И я умираю на месте. Начинаю реветь, орошая его рубашку крупными слезами.
– Девочка моя…
– Прост-тите, простит-те, – заикаясь от спазмов в горле, жалобно молю обоих, – мне надо! Жизненно необходимо!
Мама спешно подходит и кладет ладони на мою спину, подталкивая к кровати. Все трое мы оказываемся на мягком матрасе, и я уже вовсю трясусь от переизбытка эмоций, потому что оба моих родителя стискивают свою непутевую дочь, дабы облегчить ей страдания.
– Спокойно, спокойно!.. – командует любимый женский голос. – Раз решила подслушать, лучше уж сразу перейдем к вопросу…
– Дай ей успокоиться, Зар, – мягко перебивает отец.
И они замолкают, позволяя мне вдоволь наплакаться. Будто из тела сейчас выходит всё напряжение, копившееся на протяжении двух месяцев, в течение которых я неумолимо готовила их к этой мысли – я уеду. Покину родительский дом, любимых и самых родных людей, потому что есть в моей жизни одна необъятная священная любовь, с детства будоражащая всё естество.
Моя Армения.
Я бредила родиной, жить не могла, если хотя бы пару месяцев в году не проводила на её земле. Подыхала, если лето не встречала в окружении горных цепей, виднеющихся из окна бабушкиного дома.
Это вовсе не значит, что Москву я не люблю. Ещё как люблю! Друзей своих тоже люблю. Окружение, атмосферу города, интернациональность эту пеструю. И, вообще, народ русский обожаю, менталитет их просто огонь – кто бы что ни говорил. Никогда не понимала, почему столицу чернят негативными отзывами, мол, люди здесь злые, приезжих недолюбливают и т. д. Лично я сама никогда не встречала такого отношения к себе. Может, повезло.
Разве что, когда на работу попыталась устроиться по свеженькому диплому, нажитому потом и кровью, да и окрашенному в соответствующий алый цвет, познакомилась с завуалированным мнением о нерусских, так сказать. Меня жестко осадили по телефону, мол, девушка, нам нужны люди, в совершенстве владеющие языком, а вы армянка. И эта самая часть моего тела предательски прилипла к нёбу, поскольку охреневший от бестактного заявления мозг тупо не в состоянии был дать команду «фас». Иначе я эту распрекрасную хамку разорвала бы. Я в школе олимпиады выигрывала, у меня сочинения в классе единственные были без ошибок. Я читала литературу взахлеб, историю России лучше многих местных знала. И тут такое заявление.
Резко завершив вызов, я попыталась вспомнить хотя бы одного бестолкового представителя своей нации, из-за которого эта секретарша сложила свое нелицеприятное мнение. И не находила. Но понимала, что не всё так радужно. Конечно, «в семье не без урода». Разве это зависит от происхождения? Ударившись в философские изыскания, вспомнила, как в самой Армении с уважением относились к русской диаспоре, численность которой занимала второе место. Пусть и не такой большой процент, как у армянской диаспоры в России, но все же.
В общем, сознание перевернулось нехило так, переклинило от обиды. Подумала о своих родителях, первоклассных специалистах, ежедневно спасающих жизни. Мама у меня ревматолог, а папа – хирург. Сколько раз выдергивали его посреди отдыха или же ночью… Люди со слезами на глазах благодарили потом, а он упрямо отказывался от всякой материальной подоплеки. Хоть и деньги лишними не бывают, особенно, когда у тебя трое детей-студентов. Но этот горячо любимый мною мужчина был вымирающим видом сосредоточения благородства. Поэтому я всегда ходила с гордо поднятой головой. Семья у меня была настоящая. Нестандартная. Живая.
Ну, ладно, подумала, не бушуй, Сатик. Подумаешь, одна выразилась. На ней русское общество клином не сошлось же.
Но не отпускало.
В какой-то момент я просто задохнулась от четкого осознания: меня тоска снедает, я домой хочу, загостилась… Поэтому и не нахожу себе места. Всегда хотела жить на постоянной основе там, где родилась. Но это почему-то оставалось некой заветной мечтой…
И вот сейчас, тщетно пытаясь устроиться на работу после окончания университета, я прихожу к выводу, что это знак. Вали давай, детка, туда, где твои мысли живут.
Родители не воспринимали всерьез, мол, девочка просто от стресса не в себе. Да и куда? Что там делать? Людей стеснять?
Два месяца я искала слова, придумывала планы, расписывала свои действия в Армении. Они слушали, кивали и благополучно махали рукой. Пока я час назад не встала в позу, заявив, что уезжаю с дядей, который приехал к нам погостить на неделю.
– Либо вы принимаете мое решение, либо я отказываюсь от нормальной жизни. Из дома выходить не буду. Есть не буду.
Всё бы ничего… Но они знали, что я так и сделаю. Характер у меня не сахар. Так, в принципе, и должно быть, если вспомнить о нраве давших мне жизнь людей.
И вот, прошло каких-то полчаса, в течение которых провалилась моя гениальная попытка пошпионить, в результате чего реву белугой в их спальне.
– Ну, ладно-ладно, – шепчет мама, поглаживая меня по спине. – Успокаивайся, и поговорим нормально.
Я надрывно вздыхаю, усмиряя поток слез. Папа угрюмо молчит. Мне больно. Потому что им больно, я знаю.
– Что ты там будешь делать? – продолжает озабоченная родительница, всматриваясь мне в глаза.
– Я на второе поступлю. И работать буду параллельно, чтобы вас не напрягать.
– Сатик, – строго осаждает отец, напоминая, что в состоянии прокормить семью.
– Дочка, ты же не владеешь языком в должной степени…
Мама растерянно пожимает плечами, во взгляде такая несвойственная яркая паника, что я съеживаюсь.
– Ну, ничего. Говорю, пишу, читаю, пусть и не на отлично. Но я научусь…
– Где жить собираешься? От дедушки добираться до Еревана слишком долго. На учебу не сможешь ездить каждый день.
– Я у дяди Арама поживу, они только рады будут…
– Дочь, их пятеро в двухкомнатной квартире, – перебивает мама, хмурясь.
– Это же Ереван. Я, в конце концов, могу спокойно снять потом квартиру, как работу найду. Безопасно.
– Сатик! – опять грозно одергивает папа.
Я заткнулась. Мне, главное, выпорхнуть, а там на месте я уже сама пойму, что делать. Туда любящие меня «лапы» не дотянутся.
– Господи, а каким ангелочком была, когда родилась! – разводит руками бедная женщина, обращаясь к Богу. – Кто ж знал, что это обман зрения, и мы бестию вырастили! Коза упрямая!
Улыбаюсь, прямо всем своим видом даю понять, что есть, в кого пойти. Она в ответ наигранно поджимает губы и замахивается, будто хочет пощечиной одарить. Только вот никогда меня не били. Поводов не давала. Да, строптивая была, но всегда причины имела, без надобности ничего грандиозного не творила.
– Кажется, выбора у нас нет, мадам, – горько ухмыляется папа, глядя на свою жену, – придется сумасшедшую нашу отпускать. Реально же жизни нам не даст, пока не согласимся.
На несколько секунд застываю. Потом подпрыгиваю, визжа от радости. Всё внутри бьет гейзером. Счастье, оно такое! Родители смотрят, как на полоумную.
О, да, двадцать три годика, еще можно…немного подурачиться. Потом на это не будет оправданий…
Спешно иду сортировать вещи, потому что дядя завтра вечером уезжает. Времени нет от слова совсем. Хорошо, что мама всем заранее купила подарки, уже упаковала, чтобы отправить с деверем. Иначе пришлось бы в агонии бродить по магазинам…
Вот так в один из пятничных вечеров, близившихся к ночи, и началась история девочки, переехавшей на родину в поисках самой себя…
Часть I. Падение «Ввысь»
Глава 1
«Они никогда не изменятся, потому что характер их сложился слишком рано, а это, как внезапно свалившееся богатство, лишает человека чувства меры…». Трумен Капоте «Завтрак у Тиффани»
Семь лет спустя
Определенно точно эта маленькая стерва заслуживает хорошей отеческой порки. Я никогда не была сторонницей рукоприкладства, – уж тем паче сама от него не страдала, – но Луиза вызывала стойкое желание припечатать ее к столу и отхлестать до потери пульса. Не могу принять и переварить сей факт, что у такого замечательного человека как Сергей Гарегинович имеется избалованная до вопиющей степени дочка, диагноз которой – сука редкостная. Смотрю на нее и не понимаю, чего же в жизни не хватает этой пигалице, раз она так отчаянно пытается самоутвердиться? Детских травм с таким родителем у нее быть не может, выглядит моделью из современных журналов, изощренный ум при себе – Луиза далеко не глупа, этого не отнять. Укомплектована девочка, короче.
Разве моя личность может быть ей настолько интересна, чтобы в глазах высвечивалось четкое: «Сдохни, тварь»? Мы знакомы два с половиной дня, в течение которых пересекались ровно три раза по десять секунд. Абсурдно короткий промежуток времени, чтобы успеть возненавидеть кого-то до такой возвышенной планки. Я, конечно, считаю себя человеком весьма талантливым и способным. Но эти сроки рекордны даже для меня. Как и чем я ее довела?
Замолкаю с раскрытой папкой в руках, наблюдая, как нарочито медленно покачивая стройными ножками от бедра, будто это тайная миссия ее рождения, которую девушка безупречно исполняет, к нам с начальником надвигается клубок надменной ярости, облаченный в шикарное темное платье.
Луиза останавливается на расстоянии метра. Наклоняется к ближайшему столу и вытягивает белоснежную салфетку из коробки.
А потом мой мозг просто отказывается воспринимать следующий кадр.
– У Вас, господин Арзуманян, – прикладывает несчастный кусок целлюлозы к правому углу его рта, имитируя заботу, – слюни текут от свежей красивой рожицы. Такими темпами напугаете нового сотрудника неконтролируемым потоком выделений.
Закончив с одной стороной, Луиза перемещает руку к другой, тщательно надавливая на кожу остолбеневшего Роберта. В кабинете виснет гробовая тишина, нарушаемая только звуком противного трения – хвала стараниям этой неадекватной особы.
В какой-то момент мужчина все же приходит в себя, после чего резко перехватывает изящное запястье, отдаляя девушку от своего пострадавшего и покрасневшего местами лица. Взгляд у него непроницаемый. У нее же – испепеляющий.
– Выйди вон, Луиза.
Мурашки пробежали по коже от этого тона. Я с удивлением оглядела начальника, от которого за эти пару дней не слышала ни одного негативного слова. А тут такое проявление агрессии… Хотя внешне он вполне спокоен.
В голове щелкает.
Между ними нечто настолько грандиозное, что меня может отшвырнуть ударной волной. И эта демонстрация – не что иное, как приступ ревности. Ко мне. «Свежей красивой рожице».
Вот и ответ на мои вопросы.
Нутро раздирают противоречивые чувства: смех от подобной нелепой догадки и раздражение от понимания неминуемой вражды с этой фурией.
Прекрасно, Сатэ, покой тебе теперь будет только сниться.
– Вон. Выйди. Луиза.
Роберт повторяет, чеканя слова. При этом они так и не отрываются друг от друга. Там так все пылает, что я почти чувствую жар.
Что-то меняется, потому что девушка резко разворачивается и пулей вылетает из помещения.
– Прости, – цедит мужчина.
И я замираю, уловив тоску в его глазах, так пристально провожающих идеальную женскую фигуру.
Поток мыслей сбивает реакцию, и я не сразу отвечаю.
– Не надо извиняться, всё в порядке.
После чего начальник автоматически кивает и возвращается к моему просвещению.
Итак, третий день в Министерстве Здравоохранения подходил к концу, я с головой окунулась в изучение должностных обязанностей, отмечая, что они особо не отличаются от тех, которые я исполняла на прошлом рабочем месте. За исключением масштабов, конечно. Проведение процедур государственных закупок, составление отчетностей, заключений и прочее. У меня была хорошая школа, благодаря которой я не только стала прекрасным специалистом, но и пережила личностный рост. И на это ушло пять лет. Хотя я и не практиковала весь последний год.
Отдел координации закупок состоял из четырёх человек и начальника Роберта Арзуманяна. В эмоциональном плане я пока не определилась, как себя чувствую среди коллег, но общее впечатление было весьма положительным. Из обитателей соседних «королевств» я пока имела честь знать юристов, ярым представителем которых являлась и Луиза.
Кстати, о птичках.
Её отец был другом моего бывшего шефа, по рекомендации коего я и оказалась в этой обители. Смешно, но теперь я, возможно, буду курировать его деятельность, потому что моя прежняя организация была подведомственна нынешней.
– Значит, в следующем году включим тебя в список по повышению квалификации, – Роберт делает пометку на последних страницах своего ежедневника. – Но ты точно помнишь, что проходила курсы два года назад?
– Да, – киваю.
– Отлично, но стоит перепроверить информацию на сайте Минфина. У нас был печальный случай, мы пропустили фамилию одной сотрудницы, которая осталась за бортом и была лишена лицензии.
Да уже, печальная перспектива. По закону каждые три года специалисты в этой области обязаны проходить своеобразные тренинги, обновляя знания. Те, кто пропускают их, официально лишаются права практиковать сроком на год, после чего должны сдавать экзамен с нуля. А там более пятисот вопросов на основе кучи правовых актов.
– На сегодня, думаю, закончим, – изрекает начальник, поднимаясь.
Я забираю сумочку и легкое пальто, а он гасит свет.
– Сатэ, – будто мнется, когда оказываемся в широком коридоре, – насчет Луизы…
– Всё в порядке, я же сказала, – перебиваю, качая головой, поскольку не хочу видеть его смущения.
Останавливаюсь напротив него, решая поставить шутливую точку в этой теме:
– Ну, максимум, если она меня покалечит, я выставлю Вам счёт за лечение.
Мужчина задорно смеется, демонстрируя ровный ряд красивых зубов. Я улыбаюсь, радуясь, что обстановка немного разряжена.
– Ты её пока не знаешь. Если эта девчонка за тебя возьмется… Боюсь, я буду оплачивать твои похороны и очень долго носить траур, чувствуя свою вину.
Теперь я не выдерживаю и заливаюсь звонким смехом, так и не научившись регулировать высоту его звука, за который часто получала выговор от мамы.
А потом по моему позвоночнику прошел неприятный озноб. Я почувствовала, как воздух сгущается, наполняясь животной энергетикой, подавляющей всё вокруг себя. Такой тремор у меня возникал рядом только с одним человеком, которого здесь просто не может быть. Но…
Я медленно разворачиваюсь. Именно в тот момент, когда внушительная фигура, стоявшая в углу, отворачивается, собираясь сделать шаг. И в последнюю секунду замирает всем корпусом, возвращая голову в исходное положение.
И наши глаза встречаются.
Глава 2
«Та самая тонкая нить между ними оборвалась в том месте, где оба промолчали по своей же воле». Стюарт Дели
– Знакомься, Адонц Торгом, глава финансово-экономического департамента, – представляет Роберт в тот самый миг, когда стремительно приближавшийся мужчина останавливается в двух шагах от нас.
– Всего лишь исполняющий обязанности, – насмешливо поправляет собеседник моего начальника.
А холодный взгляд в этом время препарирует моё нутро.
– Знаем мы, третий год уже отнекиваешься.
Третий год?! Мать вашу! Третий год!
Эта информация заставляет кровь в жилах кипеть от злости.
Сохраняя молчание, я всё же перевожу взор на Арзуманяна, потому что смотреть на подошедшего товарища выше моих сил.
– Приятно познакомиться, – ровно произносит Адонц. – Твоя новая сотрудница?
И я в потрясении неподвижно прирастаю к месту. Даже так?
– Да. Адамян Сатэ. Очень хорошие рекомендации. Будем проверять на практике.
– Рада знакомству, – деланое безразличие в моем голосе отдает металлом.
На какое-то время мы все замолкаем. Я неистово сжимаю сумку, радуясь, что перекинутое через руку пальто скрывает это напряженное действие. Нужно сублимировать неприемлемую реакцию любым способом, лишь бы сохранить язык за зубами и не сказать ничего того, о чем я явно потом пожалею.
– Ладно, Сатэ, ты иди, я и так задержал тебя почти на два часа.
– Хорошо. До свидания.
Мчу вниз к пропускному пункту, оставляя за собой беседующих мужчин. И молюсь, чтобы успеть скрыться в темноте раньше, чем меня настигнут.
Останавливаюсь у электронного турникета, с натянутой улыбкой взглянув на работницу за небольшим ограждением.
– Мне еще не выдали карту, – пожимаю плечами.
Облегченно вздыхаю, замечая, как маленькое табло загорается зеленым. Для меня каждая секунда промедления чревата последствиями.
– Спасибо! До завтра.
Здесь уже нет привычного красного ковролина на полу, поэтому стук каблуков от каждого сделанного шага отдает тревожной болью в висках. Я почти выбегаю, направляясь к метро. И внутренне попискиваю от восторга, впервые осознав, насколько круто, что оно находится в нескольких метрах от здания. Все же здорово работать в центре города, да еще и рядом с Площадью Республики.
И плевать, что этот вид транспорта меня никак не довезет до дома, поскольку ветки армянского метро слишком короткие и охватывают конкретные части города. Мне просто надо скорее убраться отсюда.
Я нервно улыбаюсь, садясь в вагон, и протяжно вздыхаю.
Ну, конечно, это всего лишь отсрочка неизбежного.
Но зато я смогу привести в порядок мысли и не поддаться чувствам настолько сильно, насколько сделала бы сейчас, если бы мне пришлось общаться с Адонцем.
* * *
– В документах отсутствует обеспечение квалификации, – изрекаю, перелистывая страницы.
– Как? Вот же, Приложение № 5.1, – возражает поставщик недоуменно.
– Вы правы, но это обеспечение договора, а не квалификации, в размере десяти процентов. Второе соглашение о неустойке предоставляется с расчетом в пятнадцать процентов, – замолкаю, взглянув на мужчину. – Вы, так понимаю, не очень давно участвуете в государственных тендерах?
– Да.
Вздыхаю, собираясь с мыслями, чтобы объяснить попроще:
– Смотрите, – показываю образцы, – по закону вы предоставляете два вида соглашений: первое – по части самого договора в размере десяти процентов, если вдруг откажетесь в дальнейшем его выполнять, второе – по части качества в размере пятнадцати процентов, если товар не соответствует заявленным характеристикам. Понимаю, немного запутанно, но попытайтесь вникнуть.
– Понял, пропустил этот момент, – кивает мужчина. – Привезу после обеда.
Искренне улыбаюсь, удивляясь, насколько быстро до него дошло. Раньше мне приходились по несколько раз долдонить одно и то же, чтобы человек напротив вникнул в суть. Проблема в том, что все хотели заработать денег, но никто не хотел разбираться с витиеватостью государственных закупок. В итоге ежедневно бюджетные учреждения стопками направляли жалобы в соответствующую инстанцию. Люди настолько ленивы и безалаберны, что не читают хотя бы Приглашение на участие, не то, что правовые акты. И часто процедура проходит на уровне дискотеки в колхозе. В процессе задают тупейшие вопросы или совершают примитивнейшие ошибки в заполненных заявках на участие. Заседания иногда напоминают мне театр абсурда.
– Лиль, тебе помочь? – обращаюсь к коллеге, заваленной бумагами.
Уставшее лицо девушки так и молит об этом. Она жалобно вздыхает и разводит руками. Мол, что с этим поделать.
– Сколько организаций? – подхожу, склоняясь к журналу. – Двадцать три! Обалдеть!
– Да, хозтовары это мое проклятие. Всегда полно участников, а ценовые предложения отличаются по три копейки, глаза устают сравнивать всё по пятидесяти позициям.
Сочувственно улыбаюсь, вспоминая себя в аналогичной ситуации, но с меньшими масштабами. Перемещаю свой стул к ней и присаживаюсь. Беру в руки внушительную стопку, распределяя по названиям.
– Давай, так. Я буду диктовать, ты вводи. Потом перепроверим. Так продуктивнее и меньше ошибок. У меня пока все равно нет важных дел.
– Ой, Сат! – Лиля практически с щенячьим восторгом мелко покачивала головой. – С меня кофе с вкусняшками в обед.
Улыбаюсь ей, и мы окунаемся в водоворот цифр. Вопреки ожиданиям, к перерыву не успеваем обработать данные всех заявок. Но девушка предлагает сделать передышку и подкрепиться.
Размышляя о выборе заведения, выходим из здания, кутаясь в верхнюю одежду. Странно, но в этом году апрель в Ереване неожиданно холодный. За семь лет я такого не могла припомнить. Обычно в это время мы уже ходили совсем по-летнему.
Следом идут другие проголодавшиеся работники Министерства, и я слышу голос Луизы, ощущая раздражение. До сих пор не могу забыть сцену ревности двухнедельной давности. Для меня это неприемлемое выражение эмоций в присутствии посторонних. Ну, осталась бы с ним наедине, и решили бы вдвоем, что у вас за бум. Зачем впутывать меня?
Лиля тянет меня влево, прибавляя шаг.
– Сегодня устраиваю себе читтинг, – предвкушающее скалится.
– Это когда на диете позволяешь себе один день пиршества? – не сдерживаю смешок.
– Да-да! Ты в теме?
– О, Боже! Нет! – возмущаюсь. – Диета и я – жизненно несовместимые понятия.
– По тебе и не скажешь, – пускается красноречивым взглядом в путешествие по моей фигуре в плаще.
Лишь пожимаю плечами. Мне по этому поводу и сказать нечего. Странным образом я себя принимала в любом виде и не гналась за мнимыми идеалами. К тридцати годам окончательно убедившись, что важна только гармония. С собой. Именно с собой.
Я уже знаю, что мы с Лилей подружимся, мне нравится ее простой незатейливый нрав, немного лукавые янтарные глаза и рыжие буйные кудряшки. Лицо у девушки добродушное, кругленькое, она напоминает подростка, а не мать двоих детей в свои двадцать семь лет.
За время зачисления в новый штат я привыкла к сотрудникам нашего отдела, отмечая, насколько мы все разные. Нас было двое молодых парней и две девушки. Мальчики напоминали амбициозных петушков, которые только-только должны возмужать. Юмор искрил, шутки лились нескончаемым потоком. И что меня поражает, они все очень грамотные специалисты, как и подобает работникам такого учреждения. И это редкость!
Умиротворенные, немного раскрасневшиеся от постоянного смеха, мы с Лилей подступаем к дверям ровно без пяти два. Часть посетителей и служащих стоит под козырьком, ожидая окончания обеда. Приходится протискиваться.
– Здравствуйте, Торгом Ашотович! – бодро здоровается моя рыжая напарница.
Я поворачиваю голову, наблюдая, как длинные мужские пальцы, сжимают протягиваемое охранником удостоверение. И на мгновение рука его зависает в воздухе. Но потом быстро опускается к карману пиджака, где тут же и исчезает красная корочка.
– Здравствуйте, – повторяю на автомате за Лилей и отворачиваюсь после короткого кивка мужчины.
Когда мы приближаемся к турникету, Адонц уже исчезает.
– Я его боюсь! – щебечет Лиля, свисая с моего локтя, пока шагаем по коридору. – На него все молятся. Он самый-самый. Даже своего отца превзошел. Ты знаешь, он около года был лицом, рассматривающим связанные с закупками жалобы[1].
Молча перевариваю информацию, прекрасно осведомленная, какое впечатление этот человек производит на окружающих. И злюсь. Злюсь. Бесконечно злюсь. От осознания, что я ничего, по сути, о нем и не знаю.
– Надо быть внимательнее! Это тебе не шарашкина контора! Не знаю, где ты там до этого работала! Думаешь, у меня дел других нет, как проверять твои ошибки?!
Я даже не успела снять пальто, а проворная Луиза, вошедшая следом за нами, феерично швырнула какой-то договор на мой стол, с победным высокомерием скрестив руки на груди.
Игнорируя ее расчленяющий меня на куски взгляд, я спокойно повесила верхнюю одежду, после чего ободряюще посмотрела на побледневшую Лилю и улыбнулась ей. Мальчиков в кабинете не было, они привычно опаздывали. Значит, буду говорить, не сдерживаясь.
– Я понимаю, что ты очень занята, – беру файл в руки, не глядя на нее. – Именно поэтому и спустилась сюда самолично, устраивая сцену. А ведь могла через mulberry[2] сделать соответствующие записи. Поверь, Луиза, там бы их увидело больше людей. И твоя задумка опозорить меня прошла бы на ура.
Поскольку крыть ей нечем, она молчит, а я просматриваю заметки. Мне кажется, девушка не особо удовлетворена, ведь я не стала скандалить.
Через какое-то время беззвучно усмехаюсь и смотрю ей прямо в глаза. Мы обе знаем, что это не моя работа и не мой контракт. Он вообще не по закупкам. А так называемые «ошибки» – сплошь орфографические. И их тоже сделала не я. Мне поручили заняться его изучением с целью выявления возможных нарушений по нашей части, но я так и «отрапортовала» – этот случай исключительно стезя юридического отдела.
Пробегаюсь по последней странице и отрываюсь, поднимая насмешливый взор на нее и красноречиво выгибая бровь. Луиза поджимает губы, сузив профессионально накрашенные глаза. Безмолвный поединок продолжается ровно до того момента, как в помещение неожиданно входит мой начальник. Теперь вниманием влюбленной пигалицы полностью завладел Роберт.
Мне на физическом уровне становится больно от одичалой тоски, которой вновь веет теперь уже от обоих. Не знаю, что между ними произошло, но не хочу быть третьей лишней. Поэтому оставляю никчемный документ на краю своего стола и присоединяюсь к Лиле, которая уже вовсю окунулась в работу, избегая смотреть на эту постановку. Через несколько секунд слышу, как застучали острые каблуки, еще через мгновение – хлопок от приземлившейся на пол стопки бумаг, которые – я уверена – Луиза скинула из вредности. Но почему-то грохота двери не следует.
– Что она хотела? – настороженно спрашивает Арзуманян.
– Ничего особенного, просматривали вчерашний договор. И пришли к выводу, что он действительно по их душу.
Стараюсь не засмеяться от ошалелого выражения лица Лили, которая явно представила бы все в настоящем свете.
– Хорошо, – кивает Роберт облегченно. – Я зашел уточнить, ты ранее занималась централизованными закупками?
– Нет, но мы участвовали в одной процедуре, организованной как раз здешними специалистами. Кажется, химические вещества.
– Не суть, что там было. Главное, ты имеешь представление, как это происходит на практике. Пойдем, есть одно задание. Помогу тебе разобраться.
Одариваю Лилю скорбной улыбкой, извиняясь, что покидаю, и следую в кабинет шефа. Он галантно открывает передо мной дверь. Я переступаю порог и думаю о том, какая же я дура, что согласилась на эту должность, не догадавшись изучить структуру учреждения. Ведь знай я, что Адонц, сейчас восседающий передо мной в кресле, числится в штате, да еще и является фактически руководителем моего начальника, никогда…никогда не согласилась бы!
Никогда!..
Глава 3
«Я – человек, который все время в пути из ниоткуда в сторону счастья». Рю Мураками «Дети из камеры хранения»
Когда два месяца назад на дисплее телефона высветилось имя бывшего начальника, брови мои взлетели ввысь, будто это был их звездный час. Я настолько плохо ушла с прошлого места работы, что не надеялась когда-либо услышать его голос. А учитывая, что номер я сменила, это было еще невероятнее. Но ведь нет ничего невозможного, когда у тебя повсюду связи, правда?
– Здравствуйте, Арман Амаякович.
– Привет, Сатэ. Ты все еще в Армении, это хорошо.
Переваривала фразу, недоуменно разглядывая узор скатерти. Ни тебе как дела, как поживаешь.
– Где сейчас работаешь?
– Не работаю. Пока…
– В общем, место есть в нашем Министерстве. Пойдешь туда заниматься закупками?
Я не специально выдерживала паузу. У меня реально отнялся язык.
– Не отказывайся сразу. Я тебе номер скину по смс. Подумай, потом ему позвонишь.
И всё.
Я отвела руку с телефоном в сторону и гипнотизировала черную матовую поверхность после завершения вызова долгих минуты четыре.
Как я могла не пойти? Перспективы, зарплата, карьерный рост. Сколько можно было отсиживаться у дедушки, зализывая раны? Почти год прошел…
Я бы помучилась вопросом, почему мужчина вспомнил обо мне спустя такой промежуток времени, но это было бессмысленно. Его поступки в большинстве случаев не поддавались законам логики. Он был конченым циником, поступающим по своему усмотрению при любом раскладе. При этом не могу сказать, что Арман Амаякович был плохим человеком. У него было много ценных качеств, но они на чаше весов уступали другой половине.
Сейчас сижу и думаю, какого хрена я могла поверить в то, что это хороший знак?
Роберт очень детально расписывал алгоритм действий во время проведения централизованных закупок, показывал мне небольшую презентацию с примером и обращал внимание на острые углы.
А я боролась с желанием закрыть глаза и застонать в голос.
Потому что ОН здесь!
Потому что та же самая неведомая сила ласково душит мое горло, издеваясь над сознанием.
