Текст книги "Первозданная (СИ)"
Автор книги: De Ojos Verdes
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Расстояние между нами сокращается настолько стремительно, что очнуться успеваю уже в его крепких объятиях. Безбожно смятые протоколы выпадают, рассыпаясь у ног.
– Твою ж мать… – шипит, будто обжегшись.
Потому что, как тогда… Все опять умирает. Покидает нас. Теперь только он и я, сплетенные, тяжело дышащие. Не понимающие, как такое возможно, чтобы касание ударяло мощнейшим разрядом, приковывающим к месту.
Таращусь на пульсирующую вену на мужской шее. Вторя ее темпу, сердце мое заходится в неимоверной скачке. Мне кажется, я оглохла, ослепла, онемела.
Но спустя время нахожу силы выдать:
– Вы обещали, что всё будет, только если я захочу…
– А ты обещала называть меня по имени, когда мы одни, – раздается глухо над моим ухом.
– Ничего такого я не обещала, – шепчу с надрывом.
– Ш-ш-ш, – поднимает пальцами мой подбородок, и я еле сдерживаюсь, чтобы не зажмуриться от слепящего желания в его расширенных зрачках. – Только если ты захочешь. Я так и сказал. Но я не обещал, что не проверю…
Горячие губы прикоснулись к моему рту. И я, будто со стороны, отчётливо услышала собственный сдавленный стон! Меня исследовали, терзали, погружали в нечто невообразимое… Облюбовали, заклеймили, присвоили. Шершавый язык собственническим жестом проник в мою ошалевшую от этого напора полость. Настолько ошалевшую, что стиснутые до этого зубы просто разомкнулись, будто только и ждали своеобразного приказа. И начался дикий танец.
Я не знала, что это. Но понимала – ничего естественнее быть не может. Маленький поединок, чувственная борьба, в который нет проигравших, оба – победители.
– Ты когда-нибудь испытывала нечто подобное? – отстраняется внезапно, задавая свой вопрос.
Жадно ловлю воздух, легкие нещадно жжет от недостатка кислорода. Пока я пытаюсь надышаться, его пальцы перемещаются с подбородка на щеку, поглаживая кожу. И мне вдруг хочется, будто кошке, поластиться.
Господи, я сошла с ума?
– Не испытывала, – честно признаюсь, неотрывно разглядывая его мужественное лицо.
Ты удивился бы, узнай, что это мой первый поцелуй. Но я не дам тебе этого права считать себя особенным.
– Сатэ, контакт между нами неизбежен. Понимаешь, ведь? Мы как взрослые люди можем сократить период мучений, нам нужно выплеснуть эмоции. Страсть эту дьявольскую. Наваждение…
Реальность, наконец, продирается сквозь пелену дурмана в голове, чтобы набатом забить тревогу. Я осторожно отстраняюсь, чувствуя пустоту всем телом, которое было к нему прижато.
– И что потом?
– Не могу знать. Может, нам станет легче, и мы отстанем друг от друга… – растерянно поглаживает шевелюру.
– На минуточку, я к Вам и не приставала, чтобы отстать…
– Прекрати, – требует с нажимом. – Ты прекрасно понимаешь, о чем я.
– Не понимаю. В одноразовых связях не нуждаюсь.
Спокойно наклоняюсь и подбираю бумаги, после чего выпрямляюсь и твердо проговариваю:
– Мы можем поставить на этом жирную точку?
Сейчас его лицо не выражает ни одной эмоции. Мне вдруг становится невыносимо больно. И я даже не могу объяснить, чего конкретно ждала от Адонца.
– Нет. Особенно теперь, когда я убедился.
– В чем? – протягиваю руку, безмолвно требуя отдать мне ключ.
Он делает несколько шагов назад, не прерывая зрительного контакта, после чего, пусть не с первого раза, учитывая, что смотрел все это время на меня, отпирает дверь. Я тут же направляюсь к ней с раздирающей меня изнутри в клочья тоской.
– В том, что я тебе чертовски нужен, – слышу, переступая порог.
И несусь со всех ног вниз.
Подальше от этой истины».
Да уж… Эти картинки отдаются болью по всему телу. Я опускаю взгляд, не в силах смотреть на человека напротив.
Совещание протекает своим чередом, не страдая от того, что я мысленно отсутствую.
Раньше я задавала вопросы. Много вопросов. Почему он? Почему именно так? Почему как наказание?.. Почему именно со мной?
Но год, проведенный в раздумьях, помог обрести себя.
Все ответы были на поверхности.
Потому что бездна тянется к бездне…
Глава 9
«Он и не ожидал, что у него с такою болью будет биться сердце». Фёдор Достоевский «Идиот»
Зал был заполнен, стояла ужасная духота. Я, грешным делом, подумал о том, что пора бы привить себе армянскую привычку опаздывать. Всегда приходится ждать остальных. Особенно во время таких мероприятий. Не могу припомнить на своем веку ни одного представления или концерта, которые начались бы вовремя.
– Смотри, Софа тоже здесь, – Татев наклоняется ко мне, кивком головы указывая куда-то в сторону. – Такая красивая.
Перевожу равнодушный взгляд с сестры на обозначенный объект. И снова возвращаюсь к созерцанию декораций.
– Ты невозможный циник, Тор, – раздраженный шепот над ухом. – Хорошая же девушка.
– А я спросил?
– Что-то случилось? – обеспокоенно тянется к нам мама, сидящая в заднем ряду.
Оба качаем головой, чтобы не развивать бессмысленную тему. Старшая сестра решила взять на себя миссию женить меня. Прошло три года. И куча претенденток.
Свет погас. Прозвенел третий звонок. Спустя две минут, наконец, воцарилась тишина. Наш генофонд, состоящий из родителей, сестры с мужем и младшего брата, взволнованно охнул, когда на сцене появилась моя семнадцатилетняя племянница в одной из главных ролей.
Я никогда не любил такого рода сборища светского характера, где в числе зрителей были исключительно родственники и друзья артистов, пришедшие кичиться мнимым проплаченным талантом отпрысков. Эта театральная студия была именно таким местом. Статус и финансовая планка заведения подразумевали наличие состоятельных подопечных. И поэтому я не был удивлен, когда среди приглашенных узнал каждое второе лицо.
Действо наводило скуку. Я свою племянницу обожал. Но врать, что меня впечатлило их выступление, не стану. И пришел сюда поддержать её, но никак не петь дифирамбы лишенным дара детям.
Где-то минут через двадцать я потерял логическую цепочку, не понимая, что происходит. Поэтому бесцеремонно вырвал из рук сестры цветастую программку, чтобы убедиться, что не сошел с ума окончательно. Ибо сценки сменяли друг друга, не имея никакой связи между собой.
И, да, оказывается, это какой-то микс из нарезок, а еще в конце несколько человек будут читать стихотворения.
Я так далек от искусства, что, пожалуй, воздержусь от комментариев.
Спустя час во время своеобразного антракта декорации были убраны, выставлен только высокий стул. Несколько человек, сменяя друг друга, садились и декламировали современные творения.
Ни одного из них я не узнал.
И не вникал в суть.
Пока до слуха не донеслось:
«…но однажды ты встретишь того,
Кто произнесет твое имя так,
Будто бы он его придумал,
Будто бы он его изобрел…».
Челюсть непроизвольно сжалась, пальцы сцепились, а тело окаменело.
Вот же ж…бл*дь!..
Слишком яркой вспышкой промелькнула картинка из не такого уж давнего прошлого…
«Решение загнать ее в угол пришло в голову как логический и единственно верный путь добиться капитуляции. Где бы я с ней пересекся? Мы жили настолько разной жизнью, что это было невозможно. Поэтому я пошел на ее территорию.
Мне было необходимо избавиться от жгучей потребности испробовать ее на вкус. Я был чертовски уверен в том, что это мимолетная страсть, след которой простынет, как только мы пресытимся друг другом. Ничего иного не могло быть. Просто сейчас ни о чем больше думать не мог. Кортонуло так, что необходимо избавиться от напряжения. Ей тоже.
И после давления на нужные рычаги, что позволяет круг моих высокопоставленных должников, смог стать советником генерального директора по финансовым вопросам. Смешно и прискорбно, насколько легко это сделать в нашей стране. Конечно, задерживаться не собирался, мне хватило бы и тех нескольких месяцев, что предусмотрены законом как испытательный срок.
После столкновения в «Папарацци» прошло несколько дней, и я спешил «обрадовать» причину своего нахождения в этом центре. Спускаясь, предвкушающе улыбался, представляя ее лицо…
Открываю дверь и с досадой застываю, когда вижу пустое помещение. Внезапно из смежной каморки доносится шелест, затем в проеме показывается голова жующей Сатэ, на ходу оповещающей:
– Я здесь…
Иронично ухмыляюсь, когда набитая щека заметно приспускается от неожиданного сглатывания недожеванной пищи. Девушка непроизвольно дергается, а лицо ее вытягивается от изумления. Пока она, пребывая в шоке, прирастает к месту, я двумя широкими шагами преодолеваю расстояние между нами и, убеждаясь, что мы одни, наклоняюсь к ней, с шумом втягивая девичий запах.
Господи…
Еле сдерживаю стон удовольствия.
Сатэ действительно пахнет цитрусами и какой-то чистотой. Не свежестью, не ароматами бризов и всего подобного. А именно чистотой. Кристальной. Слепящей. Сопровождающий её повсюду. Первое время, когда она просто приносила комиссии документы в отведенную нам комнату, я не мог понять, откуда этот стойкий запах в воздухе. Пока однажды не увидел на ее рабочем месте фильтр с водой, в котором было огромное количество нарезанного лимона.
Стою в жалких сантиметрах от нее и расслабляюсь, скидывая накопившееся за эти несколько дней напряжение, граничащее с болью из-за дичайшей потребности поскорее увидеть ее и убедиться – ни черта мне не показалось, мы оба нуждаемся в этом.
Ловлю настороженный взгляд бестии, отмечая, что она не в состоянии пошевелиться. Но язык-то ее, как всегда, гиперактивен:
– И чего это Вы там обнюхиваетесь, давясь слюнями?
А потом проворно отстраняется, гордо вскинув подбородок. А в глазах – бескрайнее, зеленючее, интригующее огниво.
– Кобра, – усмехаюсь, – а не борзеешь?
– Борзеют собаки.
Еле сдерживаюсь, чтобы по этому поводу не обозвать ее сучкой. Видимо, угадав ход моих мыслей, Сатэ предупреждающе щурится, немного повернув голову в сторону, типа, ну, давай, попробуй только.
Примирительно улыбаюсь.
– Тебе не кажется, что с советником генерального директора не стоит так разговаривать?
Бум.
Переваривая информацию, девушка вдруг делается слишком неестественно неподвижной и теряет цвет лица, заставляя меня всерьез обеспокоиться.
– Сатэ?
Приближаюсь и мягко касаюсь ее плеч. Девушка тут же с шумом наполняет легкие и понуро роняет голову на грудь, мелко потряхивая шевелюрой, будто отказываясь принять услышанное.
– И мы…постоянно…будем…видеться?.. – слова даются ей с трудом, и теперь мне совсем не до шуток.
– Более того, я беру контроль отдела на себя. Это значит, дополнительно в каждой процедуре закупок добавляешь меня в состав членов оценочной комиссии.
– Зачем? – вырывается тихим обреченным шепотом, неожиданно пробравшим меня до костей.
Я цепляю пальцами ее подбородок, буквально обмирая от реакции своих рецепторов на шелковистость девичьей кожи и от несчетного количества импульсов, моментально возникающих между нами. Теперь эти невозможные глаза направлены на меня. Пусть ее поза и кажется подкупающе покорной, но взор вспыхивает от зарождающейся ярости. Бесится, что наступаю на хвост, оккупировав ее территорию, не давая права выбора.
– Есть ли смысл в вопросе, ответ на который тебе известен? М-м?
– Неизвестен, – упрямо поджимает губы.
– Хорошо, – теряя терпение, наклоняюсь ближе к ее уху в слишком интимном жесте, чтобы продолжить шепотом, будто в тайне, – чтобы сократить период твоего ярого сопротивления, Сатэ. Чтобы дать нам обоим эту необходимую разрядку. И как можно скорее.
Девушка дернулась, будто ее ударили.
– А если я не хочу? – копирует мою интонацию, завораживая своим красивым голосом.
– Я так и понял, – издевательски усмехаюсь, прикрывая веки и вдыхая ее аромат.
– Что Вы поняли?! – внезапно отталкивает от себя весьма ощутимым ударом ладоней по моей диафрагме.
А потом отходит к дальней от меня стене, скрестив руки на груди и принимая демонстративную воинственную позу.
Горит. Полыхает. Дышит огнем.
– Я не рассчитывал на легкий путь, – ухмыляюсь, приподняв уголок рта. – Но я гарантирую исход любого выбранного тобой пути.
Ухоженная длинная бровь приподнимается в немом вопросе.
Слежу за ее реакцией, понимая, что, если и была до этого с мужчинами, такого откровенного напора не встречала. Да и не поверю ни за что, если скажет, что и раньше испытывала подобное влечение.
Наигранно улыбается, обдавая меня холодом:
– В Вашей постели, так понимаю? Вот так легко и просто? – на мгновение замолкает от возмущения. – Но я сама выбираю, с кем и где спать.
Примирительно киваю с облегчением. Все же, нельзя было исключать вариант, что она до сих пор девственница. Это стало бы для меня запретным плодом. Если девушка до такого возраста хранит себя для кого-то особенного, то бишь, мужа, это слишком много значит и достойно уважения. Я не притронулся бы к ней даже под дулом пистолета.
– Умная девочка. Я бесконечно рад, что ты избирательна в этом вопросе…
– Более чем, – перебивает, фыркая.
– …и отдаешь себе отчет в том, что так оно и будет. Когда ты открыто этого захочешь. Без лишних притворств.
– А до этого момента Вы оставите меня в покое?
– При одном условии.
Скрипит слишком сильно сжатыми зубами, заполняя пространство волнами праведного гнева. А я наслаждаюсь.
Ох, бестия, кому бы понравилось, если бы его попробовали загнать в угол? Но, Боже, как же меня заводит эта твоя борьба!
– Каком? – шипит злобно.
– Называешь меня по имени, хотя бы когда мы вдвоем.
Растерянно хлопает ресницами, явно до этого ожидавшая каких-то пошлых требований.
– Какому из…
– Не нарывайся, Сатэ! – предупреждающе качаю головой. – А теперь, если хочешь, чтобы я ушел, выполняй.
От ярой мятежности у нее заметно начинают дрожать губы. А я расплываюсь в довольной широкой улыбке, когда, шумно выдохнув, с интонацией «на, подавись» она произносит:
– Торгом.
Делает вдох и теперь тверже, с ядом:
– Торгом!
Выдох. И с придыханием:
– Торгом…
Теперь я вздрагиваю и окидываю ее тяжелым сканирующим взглядом. Невозможно не чувствовать, как нас обоих молотит.
Я знал, что мое имя из ее уст будет звучать музыкой.
Но не ожидал, что настолько чувственной.
Сдерживаю слово и удаляюсь. Четко понимая – еще минута, и сброшу тормоза, опозорив девчонку примитивным дешевым сексом на твердой поверхности. А мы нуждаемся в совершенно другом формате…»
* * *
– Попробуй фаршированные баклажаны, – заливается соловьем Татев, – это одно из коронных блюд мамы…
Отправляю в рот кусок запеченного мяса, стараясь не напороться на заискивающий взгляд Софы, как раз «удачно» сидящей напротив. Да, сестра перешла на новый уровень, однозначно. Раньше хотя бы не таскала этих девиц домой, ограничиваясь «случайными» столкновениями в заведениях города.
– Софочка, а чем ты занимаешься? Что-то я не помню, – продолжает свои бесполезные попытки эта невозможная женщина.
– Я бизнес-аналитик.
– Как интересно. Расскажешь подробнее?
Действительно. Очень интересно.
Впервые открыто взглянул на девушку, отмечая ухоженный дорогой вид и полное отсутствие хотя бы намека на интеллект в постреливающих в меня с завидной частотой глазах.
– Я рассчитываю финмодели, анализирую бюджет, просчитываю риски, выявляю неэффективные расходы статей…
– Как давно работаете в этой сфере? Может, пойдете к нам? – протягивает отец, отпив немного воды.
Еле сдерживаю готовый вырваться смешок. Да, папа это умеет – цепко распознать фальшь. Он тоже заметил, что Софа слишком вычурно и заученно выдает текст начальных лекций обучения.
Откидываюсь на спинку стула, принимая расслабленную позу. Понимаю, что у меня есть единомышленник, который невозмутимо серьезен, хотя люди, знающие его давно, сразу заметят этот хитрый блеск во взгляде. Мужчина собирается повеселиться. И я с удовольствием буду наблюдать за этими манипуляциями.
– Я… – девушка растерялась, – совсем недавно окончила курсы, у меня пока нет опыта.
– Ничего страшного, разве это проблема? Вы же учились, дорогая. Помимо этих курсов имеете образование. Может, даже два? Уверен, мы сработаемся. Какие организации разбирали на практикумах?
Старый жук неподражаем. Я готов аплодировать стоя, наблюдая, как покрывается пятнами подчеркнутое ярким макияжем лицо «бизнес-аналитика».
– Давайте больше не будем о работе, папа, – Татев ласково улыбнулась, убийственно сверкнув глазами, прекрасно зная своего родителя и его бесконечные возможности смущать людей каверзными вопросами. – Дети сегодня так хорошо выступили…
Мой взор переметнулся на этих самых детей, весело о чем-то болтающих на том конце стола. Племянница Софы была безумно похожа на нее, только пока еще у нее все было натуральным, да и движения были живыми. В отличие от тетки, каждый взмах руки которой был автоматизирован в своей грации. Да, девушка умела себя подать. Была эффектной, весьма привлекательной, но…безбожно скучной. Как и большая часть тех, кто меня сейчас окружал.
Непроизвольно вспоминаю, как примерно полтора года назад, повинуясь подсознательному порыву, окидывал тогда еще незнакомку Сатэ, сидящую в профиль, внимательным взглядом. За то время, что находился на их территории, несколько раз успел подловить себя на мысли, что открыто таращусь на неё. И все дело было в языке тела девушки. Нечто взрывоопасное. Да, мы питали открытую неприязнь друг к другу, и когда по техническим причинам я оказался в смежной их кабинету каморке, сначала она была скованна, что явно читалось по напряженным плечам и резким движениям. Но спустя какой-то час рабочий процесс настолько захватил её, что о постороннем присутствии было прочно забыто.
А я сидел в помещении, из которого меня никому не видно, поэтому не отказывал себе в изучении этой девушки. С извращенной скрупулезностью наблюдал за сменой её эмоций: вот она закусывает нижнюю губу, прищурив глаза, что-то читая, затем откидывается назад, собрав волосы в пучок, придерживая его руками, согнутыми в торчащих кверху локтях, и неожиданно облизывает всю ту же злополучную губу. После минутного замешательства Сатэ вскидывает брови, будто поняв, что ей нужно, и резко сбрасывает ладони к клавиатуре, принявшись торопливо печатать, из-за чего копна блестящих каштановых прядей вновь спадает каскадом по спине. Затем испытуемая Адамян триумфально улыбнулась и сцепила пальцы в замок над головой, выгибаясь и легонько зевая. Грудь её под непонятным балахоном выпятилась вперед, приветствуя всех окружающих. После чего Сатэ стала разминать шею осторожными массажными нажатиями. И напоследок медленно повертела головой из стороны в сторону. Естественно, наткнулась на мой пристальный изучающий взгляд, отчего я абсолютно не смутился. Наоборот, издевательски приподнял бровь, улыбаясь уголком рта. Это возымело должный эффект. Она резко выпрямила спину, приняв слишком чопорное положение, а колючий взор с презрительным прищуром завершил безмолвный поединок.
Да, всё в ней говорило о бурном темпераменте.
А когда до ушей доносился ее смех, я буквально замирал. Поднимал глаза и впивался в улыбающуюся Сатэ. Удивлялся, что эта бука смеется очень заливисто, искренне и так…может, притягательно?..
Она была нетривиальной, живой, настоящей. Без тени жеманства или желания себя как-то показать.
А тот факт, что записала меня в личные враги, неимоверно забавлял.
На тот момент я был уверен, что через два дна сдам отчет и больше не увижу эту бестию.
Кто же знал…
«…но однажды ты встретишь того,
Кто произнесет твое имя так,
Будто бы он его придумал,
Будто бы он его изобрел…».
Да, мать твою, встретишь! Потом ваши пути разойдутся. Найдутся другие. Закон жизни.
И плевать, что до сих потряхивает от воспоминаний о ней…
Плевать. Пусть они разъедают кислотой вены.
Это не изменит моего отношения ни к Сатэ, ни к нашей мимолетной связи.
Глава 10
«Совершенство должно содержать в себе небольшой изъян.
Потому что все идеальное – безжизненно и скучно». Барбара Стрейзанд
Я никогда не считала его идеальным. Я не верю в совершенство человека. То есть, я могу считать человека идеальным в каком-то плане, но в общем – нет. Тем не менее, он же стал для меня целым миром? Несмотря на то, что я знала его каких-то три месяца.
Адонц был сильным привлекательным мужчиной, осознающим свою сногсшибательность. Думаю, самоуверенность в наше время настолько ценится женщинами, что даже невзрачный с виду паренек с таким качеством может стать вожделенным объектом. Но… Если же к самоуверенности прибавить внешность, эрудицию, статус и состоятельность, то шансов на «спасение» у слабой половины человечества попросту не останется. И при таком раскладе многие прощают и приевшийся цинизм, и жестокость, и ранящее равнодушие.
Я не относилась к числу таких девушек. Даже моя нежданная любовь, будто распявшая и воскресившая, не могла заставить меня пасть к его ногам и отдаться чувствам с раболепием. За них должны бороться двое. А у нас не тот формат. Я есть влюбленная дурочка со своими железными понятиями, он – мужчина, пожелавший утолить свою страсть. Несмотря на весь спектр боли, которую мне приходится переживать, я как сознательный человек принимаю и это в нем. В отличие от многих, Торгом честен.
Потягивая прохладную воду, я ухмылялась своим невеселым мыслям.
Сейчас он с улыбкой общался с женщинами нашего коллектива, а я могла из тени наблюдать за ним, ловя каждую эмоцию и пропуская ее через себя, как настоящая мазохистка.
Мокрые волосы свисали на лоб, и время от времени он убирал их резким движением руки. Черты лица расслаблены, и видно, что данное общество доставляет ему удовольствие.
А мне – дискомфорт. Ненавижу эту горечь. Ревность. Обиду. Бессилие.
– Пошли, – Лиля тянет меня на пляж, схватив за запястье.
– Нет, мне не хочется, – я противлюсь, хотя меня уже волочат по песку к воде.
– Сатэ, ей-богу, твои бывшие коллеги были правы, называя тебя монашкой! Сними с себя эту накидку, и пойдем плавать! Ты зачем сюда приехала?
Мы успеваем пройти мимо беседующей толпы, привлекая к себе внимание. Я, конечно, эту рыжую полюбила, но это не убавляло желания пристукнуть ее за эпатажность и своенравность, которые она проявляла время от времени.
– Лиль, остановись.
Поняв, насколько я серьезна, подруга разворачивается, хмурясь.
Ну, как мне объяснить ей, что я не хочу щеголять в купальнике перед Адонцем? Я была уверена, что в организованную нашими мальчиками поездку на Севан этот мужчина не отправится! Специально же несколько раз выпытывала у них список! И там не было этого злополучного имени!
– Сат, ты чего?
Мягко высвобождаю свою руку.
– Извини, но я не пойду.
Чувствую, как мою спину прожигает. И палящее солнце здесь абсолютно не причем.
– Ладно, – поджимает губы.
Мне становится паршиво, но ничего не поделать. Прикладываю ладонь ко лбу, защищаясь от прямых лучей, и некоторое время слежу за тем, как медная голова исчезает и появляется в волнах.
– Что с настроением, Адамян?
Не успеваю сделать и двух шагов по направлению к своему убежищу, как на пути появляется пышущий жизнелюбием начальник с полотенцем на плечах и стекающей по лицу водой.
– Отлично всё, – демонстрирую щедрость природы и профессионализм стоматолога, раскрывая рот на всю ширину.
– Чего прячемся?
– Аллергия на солнце, – лгу незамедлительно, лишь бы поскорее уйти.
– Ты поэтому в купальнике сидишь в тени? Мстишь звездам? – посмеивается Роберт, начавший сушить голову.
– Вы меня раскусили, шеф, – искренне смеюсь его шутке и поднимаю глаза.
Прихожу к выводу, что я озабоченная, поскольку меня моментально пробирает на дрожь от вида красующегося в плавках тела Адонца на таком близком расстоянии. Взгляд скользит по мощным плечам, опускаясь к разработанной тренировками грудной клетке и дальше…к небольшой сужающейся темной дорожке на нижней части живота. Как же до сих пор выворачивает, когда он рядом… Как же мучительно.
– Раз поймана с поличным, беру тебя в помощницы. Пока я буду разжигать костер, протрешь еще разок шампуры?
– Конечно.
Да я на всё согласна, только убрать этот зудящий трепет, а точнее – быть подальше от его причины.
С радостью шагаю за Арзуманяном, игнорируя взгляд Луизы, проносящийся следом.
Арендованный на выходные дом у озера был весьма удачно спланирован, и в той части, где покоился мангал, над которым сейчас орудовал начальник, стояла спасительная тень.
За веселыми разговорами пролетело приготовление шашлыка и овощей, которые мы с девочками проворно очищали от кожуры. Запах жареного мяса щекотал ноздри, и я с наслаждением вбирала в себя этот аромат. Вот такие сборища – это самые яркие воспоминания из детства, когда летом нас отправляли к бабушке с дедушкой. Природа, близкие люди, вкусная еда – что еще нужно?
Стол было решено накрыть на террасе под навесом, несмотря на жару и надоедливых насекомых. С таким количеством дам мы быстро управились с сервировкой, если пластиковую посуду с пищей так можно назвать.
Лиля, успевшая забыть об обиде на меня, уплетала кушанья и смеялась над шутками о семейной жизни от бывалых замужних коллег. Я с улыбкой наблюдала за ней, жуя любимый лаваш из-под мяса, впитавший в себя божественные соки.
– А ты чего такая счастливая? – наигранно «зыркает» в мою сторону Алвард, моя ровесница из отдела кадров. – Сразу видно, еще не бывала «там».
– Да, странно, что ты до сих пор не замужем, – тут же подхватывает моя неугомонная рыжая.
– Не стояло в приоратах, – пожимаю плечами, привыкшая к этому вопросу.
– А что стояло?
Тут я уже изрядно напрягаюсь, понимая, что к нам обращено внимание и мужской половины стола. Отношения между полами – вечная излюбленная тема нашего общества.
– Сложно сказать, – отвечаю честно, задумавшись, – скорее всего, найти себя.
– Ой, Господи, – цокает самая старшая из присутствующих, Анаит Нарековна, – у меня соседка – вылитая ты, так «наискалась», что в тридцать восемь сделала ЭКО.
– Это сейчас обычное явление, – вдруг присоединяется Луиза. – Женщины стали более независимы, и если нет мужчины, от которого хочется иметь ребенка, ЭКО – лучший вариант стать матерью.
– Да ну, – морщится Лиля рядом, дернувшись.
Видимо, слишком реалистично представила процесс.
– Думаю, мы живем в то самое время, когда выбор – это личное и не подлежащее обсуждению дело. В этом плане, правда, – прерываюсь на миг, уловив на себе тот самый прожигающий взгляд, – я буду решительнее. И если надумаю, прибегну к естественному способу…
Треск пластика в приглушенной обстановке звучит неправдоподобно громко. Как по команде, все поворачиваются к источнику. Адонц сидит с половиной вилки в руках, часть которой колом торчит в куске помидора. Ему тут же протягивают другой прибор. А я беру свой и отмечаю, что это далеко не дешевый материал. И надо было хорошо постараться, чтобы сломать его.
Все мысли из головы вылетают, стоит нашим глазам встретиться. Замираю под тяжестью недоброго взора. Режущего, словно острие ножа.
И почему он злится?
Решаюсь на небольшую провокацию: улыбаюсь и приподнимаю брови.
Адонц тут же опускает голову, уставившись на тарелку. Челюсть сжата, он задумчиво смотрит на пищу перед собой, нервно поигрывая желваками скул.
А я понимаю, что нам с ним катастрофически противопоказано нахождение на одной территории. И вспоминаю, что должна провести здесь еще сутки…
* * *
Лунные блики отражались на водной глади, будто поигрывая с едва заметными волнами. Прохлада ночи проникала под одежду, но мне это даже нравилось. Единственное, пришлось распустить волосы, чтобы спине было теплее. Легкий спортивный костюм не защищал от холода, сопутствующего этому времени суток у озера. Здесь, в принципе, всегда ветрено, но после наступления темноты это чувствуется намного существеннее.
Я сидела на внушительном бревне в нескольких метрах от кромки вод Севана и расковыривала небольшой палкой песок, отыскивая мелкие камешки. После чего закидывала их вперед, наблюдая, как, взметнувшись, они исчезали в темной пучине. Монотонность действий и детская шалость как-то успокаивали меня, отвлекая от бессмысленных дум.
Величие распростертой передо мной стихии иногда пугало. Странно, что в одном и том же понятии сочетаются и жизнь, и смерть – если иметь неосторожность. Как и в одном человеке, в принципе.
Смутно вспоминаю старую легенду о возникновении озера. Раньше, кажется, здесь были плодородные сады, которые орошала ключевая вода. Сам ключ был слишком маленьким, а напор настолько сильным, что отверстие жители затыкали большим камнем. И вот, одна из красавиц забывает закрыть родник после того, как набрала свой кувшин, и ночью вода, бившая мощной струей, заливает окрестности и затапливает жилища. Утром, увидев эту бедственную картину, один из стариков пожелал виновнику катастрофы превратиться в камень. Ну, девушка им и стала на пороге своего дома. После чего прибывавшие потоки образовали озеро с каменным островом. Он действительно и сейчас возвышается над Севаном, и его олицетворяют с головой той самой беспечной красавицы.
Поднимаю глаза и всматриваюсь в противоположный берег. Пусть это и легенда, но возвышенность имеет место быть. А венчает ее монастырь Севанаванк.
Хмыкаю себе под нос, прикидывая, сколько еще таких народных сказаний, где во всем виноваты женщины. Может, и хорошо, что можно превратиться в камень?.. И послать к чертям бренность этого мира… Вместе с мужчинами.
Бросаю палку в сторону и отряхиваю руки, после чего смотрю на экран телефона, понимая, что сижу здесь давно. Через пару часов уже рассвет, и, скорее всего, я его встречу на том же месте. Смысл возвращаться, если все равно не могу уснуть? Подвыпившие коллеги, наверное, видят десятый сон. Лиля весьма звучно сопела мне в ухо на протяжении всего времени, пока я лежала рядом.
Обхватываю плечи, примостившись подбородком к коленям. Так тоскливо на душе, просто слов не хватит описать. Именно так и выглядит безответная любовь. Которую ты приняла и бережешь глубоко в себе, не раскрывая никому сердца. Это все мое. Только мое. И боль, и счастье, что успела испытать. И я как настоящий собственник не хочу делиться ни с кем даже крупицей этих чувств.
Убаюканная шумом воды, впадаю в полудрему, теряя связь с реальностью. Но через какое-то время внезапно распахиваю глаза. Покалывание в затылке заставляет проснуться.
– Зачем ты это делаешь? – хриплю, не шевелясь.
Ответом мне служит тишина. Но я знаю, что он стоит за мной.
– Чем я себя выдал? – раздается через минуту тихий голос.
– Своим существованием, Тор, – усмехаюсь невесело, – своим существованием.
На какое-то время замолкаем. Я поднимаю голову, выпрямляя корпус. Спина горит от близости мужского тела – чувствую, что Адонц сократил расстояние до ничтожного метра между нами.
– Не следовало приходить. Видел же, что я здесь одна. Я так и сделала – удостоверилась, что тебя нет на улице, а потом вышла. Чтобы избежать банальных ночных столкновений. Это ни к чему.
Он садится рядом. Возмутительно близко. Если до этого я практически не дышала, ожидая его действий, то теперь буквально давлюсь кислородом, втягивая воздух, чтобы сохранить спокойствие.
