Текст книги "Первозданная (СИ)"
Автор книги: De Ojos Verdes
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
– Ну, так, в чем проблема? Они молодые, дело обоюдное…
Понимая, что парень уже подвыпивший, и спорить с ним бесполезно, пожимаю плечами.
– Согласна. У первого было двое детей, а у второго за неделю до этого жена родила первенца. Не вижу никаких проблем.
– Боже, Сат! – осуждающе качает головой в потрясении Сирануш. – Ты нереально наивная! Как можно быть таким ребенком в этом возрасте!
Неприятно колит внутри, вор рту начинает горчить.
– Прости, милая, но они правы, – соглашается Гая, сжав мою руку, – ты слишком категорична в этой плане. Но реальность такова, что измена – это обыденность, ставшая даже привычкой. И сейчас редко смотрят на статус замужней или женатого… Век изменился, и мы не отстаем. Как это не печально для тебя. Люди хотят прожить, беря от жизни всё. Без ограничений, понимаешь? Если возникла страсть – ей в большинстве случаев не противятся.
Господи, конечно, не понимаю. Зачем мне это понимать?
Вместо ответа просто вздыхаю. Не хочу больше говорить. И находиться здесь не хочу. На какой-то миг чувствую себя лишней, абсолютно не вписывающейся в эту «современную» молодёжь.
– Ладно, отстаньте от девочки, – примирительно вмешивается Лусине, – каждый вправе иметь свое мнение. Теперь мы знаем, что в клубах она была, с функцией заведения знакома, а пользоваться ею или нет – ее выбор.
Дальше разговор вели на нейтральные темы, я даже немного расслабилась, от души посмеявшись несколько раз.
Время от времени чувствовала на затылке горячее дыхание, когда Адонц поворачивался к нам, перекидываясь фразами с парнями. Делал он это специально. И реакция моя была вполне ожидаемой. Бурной. Яркой.
В конечном итоге, мне это надоело. Я искренне извинилась перед всеми ребятами и направилась к выходу, пресекая многочисленные попытки проводить меня. Здесь не принято, чтобы девушка одна ретировалась, присутствующие мужчины обязывались самолично проводить до такси и оплатить поездку. Только я категорически против такой галантности. Мне это ни к чему. Тем более что пошел бы именно Андрэ, порядком выбесивший сегодня.
Останавливаюсь у лифта, нажимая кнопку, но реакции нет. Вернувшийся на свой пост охранник-бугай сочувствующе улыбается, глядя на мои туфли.
– Девушка, он не работает. Какой-то наркоман умудрился просунуть телефон в отверстие между кабинкой и дверьми, теперь всё отключили, чтобы достать гаджет.
– Да, Боже мой, что за день такой! – жалуюсь в сердцах. – Вот уж спасибо. У вас лестницы крутые, а света почти нет, сплошной мрак! Шестой этаж еще!
– Что поделать, – пожимает плечами.
Действительно. Например, усилить контроль? Чтобы такие неадекватные персонажи не портили другим жизнь!
Фыркая, осторожно спускаюсь, наблюдая многочисленных девушек и парней, поднимающихся пешком. Немного злорадствую – мне-то спускаться. Поток нескончаемый, сегодня же пятница. Пятница-развратница. И место четкое для этого названия.
Шпильки утопают в ворсе прибитого к ступеням ковра. Вот это роскошь, конечно. Абсолютно неуместная, кстати!
– Далеко собралась?
Прозвучавший над ухом голос заставил меня подпрыгнуть. Сердце остановилось, а потом забилось в бешеном ритме. И я зацепилась каблуком и обязательно покатилась бы кубарем, если бы не сильные руки Адонца, прижавшие меня к себе в последнюю секунду.
Ну, надо же! Всё по классическому жанру!
– Уберите себя от меня, ради всего святого! – шиплю разгневанно, настроение-то у меня ниже плинтуса.
– Не могу, – усмехается гортанно, пуская мурашки по моему вытянутому струной телу. – Ты же знаешь, почему.
Вырываюсь, словно дикая кошка, от этого делаю только хуже, потому что мы соприкасаемся во всех возможных стратегических и не очень местах, каждый раз пугаясь от пробегающих разрядов.
– Даже не догадываюсь!
Меня бесцеремонно пропихивают в угол, чтобы быть подальше от снующей туда-сюда толпы. Теперь я вся безнадежно окружена Адонцем, хоть он и отпустил меня.
Вытягиваю руку ладонью вперед, придерживая его грудную клетку, чтобы сохранить хотя бы этот мизер между нами. Кожа под пальцами и даже через ткань рубашки безбожно жжет, заставив обоих вздрогнуть.
Этот несносный мужчина переводит ошалелый взгляд на место нашего соприкосновения и выдыхает сквозь стиснутые зубы, словно ему больно:
– И сейчас не догадываешься?
Сглатываю, начиная бояться. Это всё меня пугало, было новым и запредельным. Не моё место, не моя игра.
– Сатэ, посмотри мне в глаза и скажи, что ты ничего не чувствуешь! – требовательный рокот в темноте.
Меня не по-детски трясет от этого заявления. Нашел дурочку! Скорее, сдохну, чем признаюсь, что тянет к нему безбожно. Будто осатанела с того момента, как его пальцы прошлись по моему позвоночнику.
– О, Вы спустя месяц выучили мое имя! Какой прогресс!
Жалкая попытка отвлечь его, чтобы попытаться покинуть вражескую территорию, с треском проваливается. Он все же давит на мою ладонь, сокращая расстояние между нами, и теперь моя рука сгибается в локте, хотя я сопротивляюсь, как могу. Силы же неравные! Я хоть и не миниатюрная, но Адонц-то исполин!
– А ты мое выучила? – наклоняясь ближе и опаляя мои щеки горячим дыханием. – Как меня зовут?
– Вам озвучить мою версию? – вырывается ехидно.
– Нет уж, спасибо, – проглатывает возмущенный смешок, – я эту версию читал на твоем лице на протяжении всего месяца.
Теперь уже моя очередь поперхнуться вырывающимся смехом.
– Давай поговорим по-взрослому, Сатэ. Не вижу смысла избегать того, что между нами. Можно же всю эту бьющую энергию перевести в более приятное русло…
– Это, в то русло, которое у Вас на «цокольном этаже»? – красноречиво выгибая бровь, указываю подбородком вниз на ремень.
Впервые до ушей долетает нецензурное высказывание из его уст.
Меж тем, мне становится удушающе жарко, я умираю от желания высвободиться и глотнуть воздуха.
– Прекрати паясничать! – требует грозно.
– Хорошо, – мнимо соглашаюсь. – Допустим, что-то есть. А не боитесь, что потом влюбитесь?
– Может, я уже влюбился, ведьма?
Вот теперь мне совсем не по себе, ибо его красиво очерченные губы в миллиметрах от моего рта. Взгляд затуманенный, гипнотизирующий.
– Хм, какой скачок эволюции! Вчера была коброй, сегодня – ведьма. Так сказать, из ползущей твари в летающую…
Его тихий смех будто разрывает барабанные перепонки, и я наслаждаюсь! Господи! Я каждой клеточкой ловлю и впитываю эти прекрасные низкие звуки, будто вибрирующие во мне.
Пользуясь заминкой Адонца, нагибаюсь и выскальзываю под его вытянутой рукой, делая шаги к заработавшему лифту и остервенело нажимая кнопку. Мне в таком состоянии опасно спускаться оставшиеся три этажа. Нас тут же разделяет слегка поредевшая, но стабильно двигающаяся толпа.
Ловлю жесткий мужской взгляд с прищуром. Сложив руки на груди, он больше не делает попыток поймать меня. Стоит и буравит льдинками своих глаз. Так и вижу огромными буквами: «КУДА ТЫ ДЕНЕШЬСЯ?».
Кожа вновь покрывается мурашки. Ответ знаю на сто процентов точно: НИКУДА, ЧЕРТ ТЕБЯ ДЕРИ, ОТ ЭТОГО Я НЕ ДЕНУСЬ!
Но, ради Бога, дайте мне переварить это!
Двери открываются, я просто закидываю себя внутрь со скоростью света, пробиваясь к задней стенке сквозь стоящих пассажиров.
Затаиваю дыхание и слежу за тем, как в приближающихся друг к другу створках постепенно исчезает лицо моего мучителя.
Начинаю ловить ртом воздух, потрясенно осознав, что не дышала очень давно.
Лифт останавливается на этажах выше, и до меня доходит, что я не нажала нужную кнопку.
Дальше всё как в тумане.
Очнулась я уже дома, залезая в кабинку под горячий душ, чтобы хоть как-то смыть с себя въевшийся запах мужчины.
Попала ты, Сатэ.
Ой, как сильно…».
– Была, – вновь повторяю, отворачиваясь от здания. – Давно. Где-то полтора года назад.
– Не любишь такие места?
– Нет. Просто у нас был молодежный корпоратив. Пришлось пойти.
– А я скучаю по тем временам, – мечтательно вздыхает Лиля. – Этот адреналин в крови, взгляды, феромоны…
О, да… Я ведь в тот день впервые ощутила наличие «половых» гормонов. И четко осознала значение понятия «желание»…
Глава 8
«Ты всё никак не поймёшь, что в твоей «непробиваемой броне» на самом деле полно трещин». Манга «Чистая романтика»
Сложно свыкнуться с менталитетом, который тебе претит. И это в том случае, когда по факту национальной принадлежности ты должна им обладать, наверное. Но я не понимала, как можно беспрекословно подчиняться мужчине, который тебя не уважает. А особенно – изменяет.
К моему огромному счастью, я видела совершенно другие отношения между супругами. Я была взращена на почве любви, дружбы и верности. У меня по венам текли понятия «справедливость», «преданность», «честь», «совесть», «достоинство». В подкорку вшито железное правило: цени ближнего.
Мне было двадцать три года, когда я столкнулась с противоположным миром…
Я переехала и поступила на факультет иностранных языков одного из престижных университетов страны по направлению русского языка и литературы. На тот момент это вызывало у меня наибольший интерес после получения «сухой» специальности менеджера в сфере государственного и муниципального управления. Удивительным образом меня взяли в магистратуру, объявив, что первое образование позволяет сделать такое исключение.
Практически мгновенно в группе из двадцати девяти человек я нашла общий язык с большинством девочек. И с некоторыми из них сдружилась настолько, что мы до сих пор поддерживаем связь. Почти все уже замужем и имеют по одному-двум детям.
Положа руку на сердце, скажу, что годы учебы стали началом моего феерического разочарования практически во всем, что касалось ожиданий от жизни в Армении. Я возвышала людей, думая, что нравственность и принципы «законов гор» сохранились, но была неприятно удивлена. Люди теперь везде одинаковые. И, возможно, были всегда. Просто молодому неокрепшему сознанию свойственно создавать идеалы, которым ему хочется следовать. Я их ткала из образов матери и отца, а также своего окружения в Москве. Оказывается, на чужбине все же больше стремишься сохранить свою национальную идентичность. Факт, конечно, удручающий.
О, покорность, чистота, невинность?
Нет, не слышали. А если и слышали, то это отдавалось отдаленным эхом.
Кому сказать спасибо за такое «падение»? Я думала, может, Западу, к образу жизни которого стремится большая часть населения этой планеты? Пресловутый freedom во всём. Но не стоит обманываться. Таков прогресс. Результат капиталистических отношений, тяги ко всему материальному, и это произошло повсеместно. Где-то раньше, где-то позже. А где-то ещё должно произойти.
Из окна с сочувствием смотрю на свою соседку, которая натянула огромные очки на пол-лица и опустила голову, будто зарываясь в плечи. А всё почему? Очередной раз её благоверный вернулся пьяным и… Честно говоря, не знаю, он систематически её поколачивает, или это просто состояние аффекта… Мне неприятно думать о том, каково их малолетним сыновьям в такой обстановке…
Раздраженно вздыхаю и собираюсь на работу. В дороге привычно пишу и звоню родным: родителям, сестре…но не брату. Последний не разговаривает со мной уже три года. Моя крайняя поездка в честь рождения племянницы Эли обернулась катастрофой семейного масштаба. Сложно быть вдали от всех близких. Особенно, когда большая часть не признает адекватности твоего порыва. И Эдгар не понимал больше всех. Наша с ним связь другая. Именно поэтому он не принимает, что я смогла оставить всё и со спокойной душой уехать. Когда наша младшая сестра, умудрившаяся выскочить замуж в свои девятнадцать, родила ребенка, я не могла пропустить это событие, поэтому помчалась домой. Брату казалось, на этот раз я одумаюсь и не уеду больше. Но не смог меня переубедить. В конечном итоге обвинил в эгоизме и упорно отказывался общаться… По сей день не прощает мне разлуки. Не могу думать об этом без мук.
Однако у меня своя стихия. Только моя. Самая драгоценная.
Пусть он и не разделяет моей самозабвенной любви к родине, от этого наше родство не становится меньше, да и глупо будет утверждать, что я по ним не скучаю. Еще как. Дико. До боли. До слез по ночам. Когда понимаешь, что никто не заменит тебе родных глаз, которые были напротив всю жизнь. Но у меня есть потребность быть там, где я сейчас. Иначе я умру…
– Ребята, – в кабинет входит Арзуманян в прекрасном расположении духа, – доброе утро!
Мы здороваемся, отрываясь от своих занятий, и ждем распоряжений.
– Через неделю я беру отпуск дней на десять. Что у нас на повестке дня? Какие сложности?..
Стараюсь сдержать понимающую улыбку, чтобы не смутить мужчину. И всё жду, когда уже они объявят о своих отношениях?..
– Сатэ, – поворачивается Роберт ко мне с решительным выражением лица, – в заявлении я предложу твою кандидатуру на период моего отсутствия.
– Что?
– Исполняющей обязанности начальника отдела.
Я опешила. Конечно, это приятно, когда тебя ценят и признают твои способности. Скромностью я не страдала, знаю, что действительно работаю хорошо. Но соглашаться мне не хотелось.
– Извините, но я считаю, что остальные могут сделать это лучше. Во-первых, они дольше меня в этой структуре, во-вторых, я не думаю, что с объемом навалившихся дел смогу совместить и Ваши обязанности…
– Ой, да не глупи, – машет рукой Лиля. – Мы всегда поможем.
Я обвожу взглядом присутствующих и четко понимаю, что никто из них не горит желанием взять на себя эту ответственность.
Приехали, блин!
И в чем подвох?
– Думаю, я сам в состоянии решить, кто именно должен меня заменить, – в голосе шефа мелькают несвойственные жесткие нотки. – Это не обсуждается.
Я раздосадовано вздохнула и снова посмотрела на наших парней с невозмутимыми лицами. Разве они как мужчины не должны рваться к власти? Подумаешь, на каких-то лет пять-шесть младше меня… Вот что за молодежь?! Где инициатива?..
* * *
Всю прелесть должности начальника я ощутила на себе с первой минуты отсутствия Арзуманяна. Как-то сразу всем всё стало катастрофически необходимо. Я боялась не справиться, поэтому находилась в постоянном напряжении. Оказывается, Роберт столько всего выполнял… Всё, что он мне объяснил перед отъездом, пригодилось, конечно. Но этого было мало. И самое главное – не хватало эмоциональной устойчивости. Сложно общаться со снобами, которые мнят себя звездами, поскольку занимают руководящие позиции.
Мне же, наоборот, безгранично повезло иметь такую приятную команду! Хвала Небесам!
Вишенкой на торте стало внеплановое совещание, созванное заместителем Генерального секретаря через четыре дня моих мучений. На вопрос, по какой теме оно намечается, его помощница лаконично ответила «по всем» и бросила трубку.
Меня обуяла такая злость от этой бестактности, что откуда-то из недр появились силы и полная уверенность в том, что я вполне справлюсь. И не позволю каким-то выскочкам сомневаться в своих способностях. Если такой специалист как Арзуманян счел меня пригодной, значит, я не могу его подвести.
Открыв ежедневник, я по очереди попросила ребят описать общее состояние самых важных или проблемных закупок. После чего в назначенное время решительным шагом направилась на второй этаж за десять минут до начала мероприятия.
– Входить уже можно? – сдержанно поинтересовалась у той же помощницы, не считающей нужным разговаривать со мной вежливо.
– Пожалуйста, – протянула она надменно, не отрываясь от своего телефона.
Мысленно одарив её всеми заслуженными эпитетами, я толкнула дверь и вошла в небольшой конференц-зал рядом с кабинетом.
Задержалась на долю секунды, заметив единственную одиноко восседающую за столом фигуру Адонца, но тут же одернула себя и пошла вперед. После того нелицеприятного события, когда он меня обозвал сукой, я не встречалась с ним наедине. Но дать понять, насколько меня задело его отношение, не могла. Именно поэтому я прошла и села напротив него.
– Добрый день.
Меня обдали холодом безразличного кивка.
Да, я подыхаю. Да, мне больно. Да, рядом с ним невыносимо.
Но мой внутренний стержень настолько тверд, что я не позволю себе прогнуться под этими чувствами. Одного раза было вполне достаточно.
Спустя минуту, прекрасно ощущая тяжесть его взгляда, вскидываю голову, отрываясь от своих записей, и приподнимаю бровь в немом вопросе, когда замечаю его глаза на уровне своей груди.
Наверное, за весь период моего нахождения здесь это был первый случай, когда Адонц смотрел на меня так…знающе. При этом на его лице читалась такая ярость, что неприятные мурашки прошлись по коже, заставляя ежиться.
– Фокус, пожалуйста, смените! – не выдержала, обратившись к нему.
– Ракурс, пожалуйста, прикройте! – выплевывает гневно.
Я изумленно смотрю на шифоновую ткань своей летней блузки, у которой практически нет выреза, и хмурюсь, не понимая высказанной претензии. Да, она немного просвечивала, но самую малость! На дворе жара, вообще-то! И у него нет прав со мной так говорить!
Предупреждающе сузив глаза, я просто качаю головой, не имея желания препираться с ним. Хотя обида затапливает всё внутри. Он теперь всегда будет ко мне так необоснованно придирчив?..
– Ты изменилась… – вдруг выдыхает Адонц, заставив меня вздрогнуть.
И звучит это так мучительно… С обвинением, что ли?..
– Серьёзно? – усмехаюсь.
Наши взгляды схлестываются, ведя привычную борьбу не на жизнь, а на смерть. Почему мы не можем друг другу уступить?.. Что за дикая потребность в войне?..
– Всего-то изменилась? – подаюсь немного вперед, язвительно улыбаясь. – У меня произошел скачок в развитии. Эволюция не обошла стороной. Я стала женщиной!..
Как же он дернулся после этих слов…
Мне даже сделалось не по себе от острой боли, просквозившей в его чертах. Будто Адонц страдает, утопая в вине. Но почему?.. Впрочем, это прошло в тот же миг. Дверь отворилась, впуская остальных членов, и выражение лица мужчины вновь стало непроницаемым.
Когда совещание начинается, я понимаю, что моё присутствие здесь абсолютно ни к чему. Озвученные вопросы никоим образом не касаются нашего отдела.
Время от времени Адонц высказывается, привлекая всеобщее внимание. И я позволяю себе открыто разглядывать его.
Он стал суровее. Вокруг глаз появились тонкие лучики морщинок. Очерченный рот будто стал жестче. Всем своим видом мужчина напоминал бескомпромиссного тирана. Но разве это не претит его свободолюбивой натуре? Да, в работе Адонц был требователен, любил безупречность. Но в отношении людей неоднократно говорил о лояльности. Утверждал, что человек не должен себя ограничивать, обязан познать все грани своего естества. И теперь делает мне примитивные замечания по поводу внешнего вида?..
Опять и опять меня уносит волной воспоминаний полуторалетней давности…
«Мне кажется, зубы раскрошатся и песком посыпаются изо рта. С трудом сдерживаю себя, чтобы не смотреть в сторону восседающей оценочной комиссии, в числе которой находился и Адонц. Очень мило беседующий с Элен из отдела кадров.
Вот так просто! Одной – я тебя хочу, второй – я тебя хочу, третьей… Никаких ограничений, правда? Век-то продвинутый, стыдно себя загонять в рамки!
Против Элен ничего никогда не имела. Она, конечно, пожизненно выглядит вульгарно – одеждой, макияжем, но человек хороший и искренний, лицемерить не умеет. Всегда поражалась этому факту – приличные с виду «ангелочки» на самом деле конченые суки, а эта девушка, будто свернувшая сюда абсолютно случайно со своей трассы, один из самых приятных и стоящих сотрудников!
Но это ни коим образом не отменяет того, что сейчас она пожирает его своим открытым взглядом, чему…Адонц не противится и вовсе.
«Ревнуешь?», – ухмыляется голос разума.
Так и хотелось крикнуть куда-то в бездну внутри себя: просто заткнись там!
О какой ревности может идти речь, если он мне никто, и звать его мудак.
У нас было всего одно прикосновение плюс пафосные обещания альфа-самца о каком-то мифическом исходе.
Фу, Господи! Какая пошлятина! А я, было, поверила, что между нами проскользнуло что-то особенное, настоящее, стоящее.
Стоящее моего падения в собственных глазах! Черт бы побрал этого мужчину!
– Тор, – будто взывая к его феромонам с нотками обольщения в своем голосе, выдает Элен, – а как ты успеваешь на нескольких работах? Сдались тебе эти полставки у нас? Скажи честно, ты тайный агент?
До этого искрометно печатающая и добросовестно выполняющая обязанности секретаря комиссии, в эту секунду я напряженно замерла, забыв о функции кислорода в организме, ибо не дышала от слова совсем.
Действительно, «Тор, дорогой», а какого хрена ты поступил сюда на должность советника генерального директора?!
– Ты меня раскусила, – внешне оставаясь безразличной к своему окружению, не вижу, но ощущаю прожигающий взгляд на себе, – у меня действительно есть одна миссия… Совершенно секретная.
– Миссия невыполнима?.. – шутя, подхватывает собеседница.
– Отчего же, милая? Вполне выполнима.
Мудачина! Ещё посмотрим!
– Извините, что прерываю, – сухим деловым тоном обращаюсь к сидящим, – но дальше ваше присутствие не требуется. Я закончу протокол и принесу вам на подпись.
– Как хорошо, я как раз хотела выпить кофе, – счастливо вздыхает Элен. – Тебе заварить, Тор?
– Пожалуй. Ты иди, я сейчас.
Все это время я ни разу не посмотрела на них. Не могла пересилить клокотавшую внутри ярость. Очень плохо, что он не ушел с остальными. И очень хорошо, что мы не одни. Сирануш и Лусине в кабинете.
– Что-то хотели, господин Адонц? – между делом интересуюсь, продолжая печатать, глядя в монитор.
– Да, что-то хотел, – твердым непрошибаемым тоном, делая едва заметный акцент на «что-то». – Хотел напомнить, что через полчаса ухожу, поторопитесь с документом…
О…как же ты попал! Не сметь мне указывать – закон, который соблюдают все, кто меня знает. И его нарушение несет разрушительные последствия.
– Вот и уходите… – свирепо выдыхаю, переводя на него взгляд.
И застываю.
Да он издевается! Специально выводит меня на эмоции! Флиртом с Элен, своеобразным приказом, шальным огнем в глубине глаз… Подлый способ выбить меня из колеи, зная, насколько я импульсивна.
– …кофе пить, – добавляю спокойнее, немного взяв себя в руки. – Девушка заждалась. Вам еще рассказывать, какая именно секретная миссия привела сюда…
Теперь взор Адонца посерел, темнея с каждым произнесенным мною словом. Кажется, сама того не понимая, своим выпадом я лишь позабивала мужчину, доставляя ему удовольствие.
Искренняя улыбка озарила его лицо, когда он потянулся к двери.
А я залюбовалась…
Мужественно красивый, властный, пышущий силой…
Коварный, опасный, беспощадный…
Очнулась, только когда услышала характерный скрежет замка.
Мне понадобилось несколько минут, чтобы привести в порядок мысли и приступить к работе.
Когда поднималась на второй этаж, взывала к своей выдержке, чтобы не дать Адонцу еще одного повода гордиться собой, как блестящим стратегом. Если уж решил меня провоцировать, то теперь придется хорошенько постараться.
– Сатик, кофе хочешь? – предлагает Элен, когда вхожу в обитель кадров и релакса.
Обожаю этот отдел – как ни зайдешь, сплошные чаепития, просмотры фильмов, даже здоровый сон на рабочем месте. Иногда подмывало спросить, нет ли вакантных позиций? Ну, а что? Получают, как я. Трудятся в сотни раз меньше. Лафа… И ведь в каждой бюджетной организации так. Держат людей не по качеству, а по количеству. Поговаривали, Элен чья-то любовница. Представителя верхушек, так сказать. Дело это не мое, в подробности не вдавалась.
– Спасибо, не хочу. А где Адонц?
Тут девушка обиженно кривится, попутно подписывая принесенные мной бумаги. Выдерживает театральную паузу, ибо актерское мастерство, видимо, одна из черт ее натуры. И, закончив, откладывает ручку, протягивая мне стопку листов.
– К себе пошел, даже не прикоснулся к чашке. Какой-то срочный звонок. Так и не вернулся.
Мне становится непозволительно смешно, потому что я вспоминаю какой-то ролик, где девочка строила что-то из песка, а конструкция распалась, на что она скорчила раздраженную рожицу и картаво закричала: «А я так сталалась!».
Вот Элен выглядела сейчас так же.
Благодаря офисным сплетницам, прекрасно знаю, что поселился наш новый «сотрудник» в бывшем кабинете начальника юридического отдела. Неспешно направляюсь к нужной двери и стучу. Выждав приличный отрезок времени, вхожу и в нерешительности застываю, потому что Адонц действительно до сих пор говорит по телефону. Не хочется мешать. Мужчина резко оборачивается и спешно машет рукой, приглашая вовнутрь, а затем указывает на свободный стул.
Опускаюсь и принимаюсь изучать свои ногти. Столь придирчиво, будто вижу их впервые. И всё ради того, чтобы хоть как-то отвлечься от этого голоса, ауры, пристального взгляда, которым меня окидывают с самого начала.
– Что ты здесь потеряла, Сатэ? – вопрос застает меня врасплох.
Хоть и обещала быть сдержанней, я буквально с полуоборота завелась от такой наглости. Вскидываю голову и, сдвинув брови на переносице, уже собираюсь возмутиться, что принесла документы на подпись, но он качает головой, заставляя молчать.
Проходит к креслу и с грациозностью крупного хищника опускается в него, немного ослабляя узел галстука.
– Что ты потеряла в этой организации? У тебя небывалый потенциал, ума на целую команду… Ты заслуживаешь большего.
Опешив, я рефлекторно раскрываю рот и немного опускаю подбородок, будто приблизившись к собеседнику на пару миллиметров с целью уточнить: это реально мне?
Кристальные глаза буравят меня в ожидании ответа. Они очень серьезные, подавляющие и бесконечно проницательные. Мне кажется, я тут же превращаюсь в ледяную глыбу, будто заколдованную Снежным Королем. Очень злит это оказанное воздействие на мое сознание.
– Пойдешь работать ко мне? Я немного подучу тебя, получишь квалификацию преподавателя, будешь проводить лекции, готовить специалистов. И зарплатой не обижу. Тебя там оценят по достоинству, не как здешние бюрократы…
Работать с ним? Под его руководством?
Теперь мои брови совершают свободное путешествие вверх по лбу. Отчего Адонц задорно смеется, заставляя меня растеряться еще больше.
– Исключено, – выдаю, прочищая пересохшее горло и немного придя в себя.
– Боишься? – провокационно подается вперед, но на какой-то миг задумывается. – Хотя, ты права. Все же отношения на работе это самый идиотский человеческий промах. Слишком много проблем.
Я охреневаю от всего, что он говорит, теряя дар речи. Машинально протягиваю бумаги и в трансе наблюдаю, как Адонц орудует ручкой. Цепляюсь взглядом за длинные пальцы, изучающе добираясь до выступающих на запястьях вен. Заядлый спортсмен. В отличие от меня самой.
– Зачем Вам я? – тут же выдаю недоуменно. – Я не в Вашем вкусе, а Вы не в моем. Уверена, та же Элен будет рада познакомиться поближе…
Он хмыкает, отчего уголок очерченного рта взметается по направлению к середине щеки. Я содрогаюсь от внезапно возникшего острого желания прикоснуться к месту залома и разгладить его. В ужасе от собственных мыслей, крепко вжимаюсь в твердый стул, вытягивая спину еще прямее.
Наши глаза встречаются.
Читает меня.
Мудак.
– Хреновый из тебя советчик, – встает, огибая стол, – проясним-ка ситуацию еще раз.
Нависает надо мной скалой, заставляя истерить все возможные и невозможные рецепторы.
Не шевелюсь. Стойко выдерживаю мощный напор.
Ты меня не задавишь, даже не мечтай.
– Сообщаю тебе, что вкусы у людей меняются… – облокачивается о край стола, опуская корпус, приближая ко мне лицо, – посылать меня к другой женщине, когда я тянусь к тебе, очень опрометчиво, – теперь он совсем рядом, – особенно, когда сама искришь рядом со мной.
Губы в мизере от моего рта. И я умираю, как хочу, чтобы меня поцеловали… И именно эта мысль заставляет отшатнуться от него, будто меня ошпарили кипятком.
Я боюсь себя рядом с ним…
Меня бесцеремонно хватают за запястье и возвращают в исходное положение. Яростно шиплю, пытаясь вырваться.
– И у нас было одно условие, которое ты нарушила. Как планируешь загладить вину?
Прозвучало весьма откровенно, чем и вывело меня из себя окончательно. Адонц явно меня недооценивал. Я не елейная барышня, падающая в объятия красавчику-доминанту. Вообще не моя роль. Ни разу.
Гнев придает сил, я резко дергаюсь, взметая руку вверх, и впервые в жизни одариваю кого-то пощечиной. Звучной. Тяжелой. Разрывающей пространство.
Глаза напротив моментально темнеют, приобретая оттенки невероятного серого цвета. Адонц машинально протягивает ладонь к своей щеке и проводит по ней, яростно сжимая челюсть.
– А теперь внимательно слушайте, господин Адонц, – проговариваю сквозь стиснутые зубы, встав на ноги и отдаляясь. – Вы заигрались. Якобы придя сюда ради меня, флиртуя с другими, предлагая мне секс, потом даже работу… Не надо меня провоцировать, и не получите вот такого результата. Я не в восторге от того, что пришлось ударить Вас, чтобы привести в чувство! Не дразните меня!
– Сатэ, подойди-ка.
Обманчиво нежная просьба, сказанная с хрипотцой в голосе, вновь заставляет меня хмуриться. В раздражении цокаю, типа, что с тебя возьмешь, мудак, я же так распиналась только что, а ты ничего не понял, забираю документы и резво бегу к выходу, хватаясь за ручку. Я уже была в коридоре, когда меня вернули в помещение самым бесцеремонным образом – затащив за талию.
Адонц аккуратно прикрыл за собой дверь и медленно повернулся. Спиной откинулся на деревянную поверхность, после чего скрестил руки на груди.
– Как меня зовут? – повторяя сценарий трехдневной давности.
Я была так взбешена тем фактом, что нас могли видеть, и горела таким яростным желанием ударить его вновь, что ответила сразу. Не задумываясь.
– Мудак тебя зовут!
С чувством. Толком. Расстановкой.
Он обреченно качает головой и тяжело вздыхает.
– Хотел же по-хорошему…
И в следующую секунду слышу, как запирается замок, а ключ демонстративно отправляется в карман пиджака.
Сквозь туман доносится предостерегающий рык:
– Вот и выясним, кто тут заигрался…
– Какая банальная сцена, – скучающе рассматриваю подпись на листе, делая вид, что его медленное приближение вовсе не проблема для меня. – Применение грубой мужской силы с целью доказать свою правоту. Хм. Предсказуемо.
– Душа моя, ты, что, бессмертная? – озадаченно останавливается, впиваясь в меня неверящим взглядом. – У тебя инстинкт самосохранения отключен? Какого хрена ты позволяешь себе распускать язык и руки, не думая о последствиях?
Как он меня назвал? Душа моя? Оригинальненько.
– Что Вас смущает, господин Адонц? Вы сами не в состоянии позволить себе подобные вещи?
Наблюдаю, как в приступе бешенства закатывает глаза, благодаря чему зрачки уходят под верхние веки. Не знаю, почему, но не чувствую страха перед ним. Только перед собой. Знаю, если прикоснется ко мне, я за себя не ручаюсь.
