Текст книги "Янтарь и Лазурит (СИ)"

Автор книги: Чайный Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

– Нуна.

Сюаньму дотронулся до неё хвостом, нежно погладил руку. Он бы превратился обратно в человека, чтобы нормально успокоить её, однако не желал предстать без одежды перед этой толпой. Янтарные глаза посмотрели на него с благодарностью.

Она вздохнула и прикрыла их, попыталась абстрагироваться от окружающего мира. Много лет назад верховная лиса учила разжигать кицунэби: надо верить в себя и думать о хорошем. Кохаку вспомнила тепло, которое наполняло её тело, когда Рури брал её за руку, и также его собственное, представила его нежный взгляд и добрые слова, первый поцелуй под яркой полной луной… Перед глазами возник свет, который проникал даже через закрытые веки, но Кохаку не закончила. Она подумала также о радостных днях и приключениях в Сонгусыле, о подаренном фурине; о весёлых моментах с Джинхёном, его забавных историях и том, как она тайно распространяла их по всему Сонбаку; о добрых Хеджин и евнухе Квоне, о друзьях детства, родителях и, наконец, о верховной лисе. Гохэй в её руке начал нагреваться, а свет перед носом становился всё ярче.

Кохаку открыла глаза, и перед ней завис большой золотой кицунэби в форме лисьей головы, его белые глаза светились ярким белым пламенем. Он дёрнул хвостом, что рос из головы, и помчался в сторону ван Ёна, оставляя за собой дорожку света.

Тьма давила и окружала, пыталась поглотить и его, но этот кицунэби прорвался. Его хвост и уши растворялись, он уменьшался в размерах, и, тем не менее, всё равно пролетел в самую гущу и дотронулся до головы ван Ёна. Глаза наследного принца резко открылись.

Давление и тяжесть усилились, держаться на ногах и дышать становилось всё сложнее.

Наследный принц продолжал держаться за меч, глубже воткнул его в землю и поднялся на одно колено. Кожа треснула на его лице, от щеки отвалился кусок, вместо которого осталось потемневшее пятно.

– Наконец-то, – раздался его хриплый голос.

Некоторых усилий ему стоило встать, но как только у него вышло, всех вокруг сдуло с ног. Люди с криками попадали, из носа, глаз и ушей потекла кровь, кожу покрыли царапины.

Кохаку тоже не смогла стоять, но упала она не на землю: Сюаньму поймал её своими лапами и прижал к себе, обвил хвостом и защитил от резко распространившейся тьмы. Прищурившись, она смотрела по сторонам и видела, как стонали люди. Их уронил вовсе не резкий порыв ветра, а тот самый туман, что исходил от ван Ёна.

Убедившись, что опасность миновала, Сюаньму убрал свой хвост от нуны, встал сам и помог подняться ей. Он выучил урок: бессмысленно пытаться удержать её от опасности – она всё равно прыгнет в самое пекло, так лучше он будет рядом с самого начала. Кохаку смотрела на него с благодарностью, и этого было достаточно. Затем её взгляд переместился на наследного принца: тот, пошатываясь, уже стоял на двух ногах с опорой на меч, однако его тело рассыпалось на глазах. Получается, он отличался от Сюэжэня, который создал собственную оболочку; если существо перед ними всё-таки являлось аккымом, то при подчинении тела что-то пошло не так. Ни с кем из предыдущих аккымов такого не происходило, хотя они не так много встречали.

Взгляд ван Ёна устремился в сторону Кохаку и Сюаньму.

– Дракон меня не интересует, – прохрипел он и чуть повернул голову в сторону. – Есть среди вас сильные воины?

Кохаку тоже осмотрелась в поисках Ю Сынвона и заметила его лежавшим на земле в окружении своих людей, поблизости также находились евнух Квон – его зелёная одежда бросалась в глаза, – Хеджин и даже яркий каса-обакэ Дзадза. Она вздрогнула, переживая, что туман повлиял и на них. Задрав подбородок, Кохаку выступила вперёд и воскликнула:

– Ты и есть Шэньюань?

Его внимание резко переключилось на неё. Перед этим он посмотрел лишь на дракона, а затем прошёлся взглядом по людям.

– О, так память обо мне не умерла, – ответил аккым в теле ван Ёна с хрипотцой в голосе. – Что за дева знает моё имя? Назовись.

Кохаку ощутила более сильное давление, что тянуло её к земле, продавливаемую ногами, и прижимало лисьи уши к затылку, но смогла устоять, ещё и голову не опустила. Несмотря на тяжесть в груди, она сделала вдох и одну руку сжала в кулак, а второй покрепче вцепилась в гохэй – так она собиралась с силами. Она сделала шаг навстречу Шэньюаню и решительно представилась:

– Я Кохаку, дитя этих земель, выжившая в пожаре двадцатилетней давности, и я верну Чигусе былое величие.

Шэньюань попытался улыбнуться, но как только уголки его губ дёрнулись, ещё кусок мяса отвалился от лица. На этот раз на лице не просто осталось чёрное пятно, теперь оттуда исходил густой чёрный дым и поднимался в воздух. Как сражаться с этим чудовищем? Насколько опасно разрушать тело ван Ёна, если оно и так крошилось от малейшего движения? Кохаку боялась, что с каждым ранением тьма будет распространяться.

– Я только имя просил, об остальном и так догадался, – Шэньюань издал некое подобие смешка, но улыбаться больше не пытался. Он прав: по ушам и хвосту можно сделать вывод, что она из Чигусы.

– Значит, лисье тело тебя тоже не интересует, Шэньюань?

Как бы Кохаку ни хотела это признавать, её задевало, что на неё даже не обратили внимания. А она умела сражаться и не могла назвать себя слабой.

– Нет, можешь поблагодарить за это свою главную… ой, я же убил её.

Он смотрел на неё с наслаждением от происходящего.

Ярость наполняла грудь Кохаку, она сжала челюсти и напряглась, выпустила когти, готовая ринуться в бой. Обычно спокойный Сюаньму тоже ощущал, как внутри него росло негодование, но он не действовал опрометчиво. Хвостом Сюаньму поймал Кохаку за локоть и покачал головой: враг провоцировал её, не надо кидаться на него без плана. Она попыталась вырвать свою руку, но дракон только настойчивее сжал её хвостом и даже потянул назад, в глазах его читалось: «Не делай этого». Даже если этот монстр виноват во всех убийствах и разрушении Чигусы, не было смысла бросаться на него просто так. Более того, покойная верховная лиса что-то сделала с остальными.

– Что не так с лисьим телом? – произнёс Сюаньму, раз нуна даже не осознала суть его слов.

Шэньюань подавил смешок.

– Ты, должно быть, видела разбросанные повсюду камни, – заговорил он насмешливым тоном. Сюаньму вспомнил, что об один из них нуна споткнулась. – Это всё лисы и драконы, чьё тело я пытался заполучить.

В глазах Кохаку застыл ужас. Она наклонилась и огляделась по сторонам – вся земля была усеяна множеством драгоценных камней. Получается, это были её братья и сёстры? Она не знала, на кого из них успела наступить, но уже раскаивалась из-за своей невнимательности.

– Отпусти меня, – прошипела она сквозь зубы.

– Нуна, – Сюаньму собрался с силами, чтобы привести её в чувство, – что ты собираешься делать? Будешь драться с ним, ломать это тело, чтобы выпустить ещё больше тьмы? Ты сейчас не в себе.

– Тогда что ты предлагаешь?

– Атаковать, не касаясь?

Она задумчиво свела брови и, наконец, отвлеклась от переполняющей её злости.

– Ты имеешь в виду при помощи света?

Сюаньму кивнул головой и ослабил хватку, Кохаку прикрыла глаза, сжала гохэй обеими руками и сосредоточилась. Её окружали свет и тепло от возникших кицунэби, в которые она вкладывала собственные силы и душевные воспоминания. Огоньки устремились в разные стороны и осветили всё поле сражения, пролетели над лежавшими и сидевшими воинами и направились дальше.

– Ты не израсходуешь силу просто так?

Ю Сынвон подкрался со спины. Когда Кохаку открыла глаза, то заметила, что выглядел он потрёпанным и раненым, как и остальные его люди.

– Я не знаю, что ещё придумать, – вздохнула Кохаку. Она приподняла голову и осмотрелась по сторонам – мрачные обгоревшие деревья или даже скорее оставшиеся от них коряги теперь освещали её золотистые кицунэби. Это место выглядело ещё более зловещим и так не похожим на прежнюю Чигусу, чем в полумраке, что Кохаку вздрогнула, а по рукам пробежались мурашки. Теперь в свете кицунэби она ясно видела, что произошло с её домом, как жуткие коряги возвышались на холмах и полянах, где некогда росли густые леса, и отбрасывали пугающие тени. Но одновременно с горечью и болью росла и надежда.

Гохэй в её руках наполнялся теплом, растекающимся по её телу. Кохаку знала, что делать.

Она уверенно сжала пальцы и быстро зашагала в сторону Шэньюаня, минуя лежавших воинов. Сюаньму не остался на месте, а полетел за ней. Его тело извивалось и напоминало ползущую по воздуху змею, в этой форме он чувствовал себя уже увереннее, чем прежде.

Кохаку остановилась в джане перед Шэньюанем – тот стоял на двух ногах, а руками держался за длинный и широкий меч, воткнутый в землю. Гохэем она разрубила воздух перед собой, и световая дуга вылетела из верхушки жезла, откуда торчали зигзагообразные ленты, и устремилась во врага, при соприкосновении она разрубила тьму на уровне его щеки и достигла лица, но так и не ранила тело. Кицунэби продолжали парить над полем, а Кохаку вновь двинула гохэем.

– Убери это, – злостно прорычал Шэньюань и, наконец, вырвал меч из земли.

Давление вновь увеличилось, и всех людей прижало к земле. Если бы Сюаньму не обвил тело Кохаку, она бы сама грохнулась, но почему-то он умудрялся висеть в воздухе и удерживать её.

Плечо Шэньюяня хрустнуло, и рука обвисла. С яростью в глазах он схватил оружие более здоровой рукой, как Кохаку нарисовала в воздухе крест – тот принял форму света и пришёлся на грудь Шэньюаня. Враг взвыл, замахнулся мечом и рванул вперёд. Кохаку представляла его слабым и совершенно не ожидала, что в мгновение ока он окажется перед ней. Сюаньму не успел среагировать: попытался подвинуться и закрыть нуну собой, но не успел. Перед ними вдруг возникла рука Хеджин, которая незаметно появилась возле них. Как всегда, Кохаку не услышала, как та подкралась.

Она моргнула, и Хеджин закричала. Её рука упала на землю, в то время как служанка осталась стоять, кровь хлестала из отрубленного плеча.

– Хеджин! – в ужасе взвыла Кохаку и упала перед ней на колени.

– Пустяки, – выдавила из себя та, но не устояла на ногах и осела на землю под злорадствующий смех Шэньюаня. Сюаньму перестал удерживать Кохаку, зарычал и бросился на врага, вцепился зубами в широкий меч и попытался вырвать его. Если он повредит тело, то только распространит тьму, так пусть хотя бы лишит его оружия.

– Зачем ты это сделала, Хеджин-а! – выла Кохаку, чувствуя, как слёзы выступали у неё на глазах. Даже в тяжёлые ситуации она старалась не поддаваться отчаянию, но картины из прошлого как будто повторялись у неё на глазах.

Хеджин, чьё лицо также рассекал недавно оставленный шрам, решительно схватила её окровавленными пальцами оставшейся руки, которой только что зажимала рану.

– Моя мать лишила нас с братом тепла и внимания ради вашей защиты, моя госпожа. Я приняла её выбор и не позволю её жертве оказаться напрасной, это не ваша вина.

– Нет, Хеджин-а, эти слова не станут твоими последними, ты будешь жить дальше! – Кохаку создала ещё несколько кицунэби перед собой. Если не прижечь обрубленную часть, то кровотечение не остановится и Хеджин точно умрёт. Но Кохаку не хотела причинять ей боль…

– Отойди.

Ю Сынвон опустился на землю перед ними, оторвал часть рукава и протянул его Хеджин. Та молча отпустила руку своей госпожи и взяла тряпку, затем зажала её зубами. Она следила взглядом за золотыми кицунэби и решительно опустила голову со словами:

– Я готова.

Кохаку чувствовала, как слёзы потекли по её щекам. Она не могла причинить боль своей служанке. Нет, своей подруге.

Вдруг с рядом её золотыми огоньками возникли несколько голубых. Кохаку перевела взгляд на Ю Сынвона – тот напряжённо следил за обрубленным местом и направил к плечу несколько своих кицунэби. Хеджин взвыла сквозь тряпку, боль отразилась на её хмурящемся лице, она плакала, но терпела. Запах мяса ударил в нос Кохаку, и она с трудом сдержала порыв рвоты.

– Всё, – Ю Сынвон закончил и поднялся на ноги, затем протянул руку ей. – Сейчас не время раскисать.

Он улыбнулся, чтобы подбодрить её. Ю Сынвон прав: ещё ничего не закончилось.

Кохаку обернулась и увидела, как Сюаньму пытался вырвать меч из руки Шэньюаня. Её переполняла злость и ненависть, она бросила последний взгляд на раненую Хеджин и помчалась к врагу. Мех на её ушах и хвосте, а также волосы перекрасились в белый, гохэй засветился и обычному человеку слепил бы глаза.

– Отойди! – крикнула она Сюаньму, и тот вовремя отлетел в сторону.

Кохаку со всей силы ударила по мечу. Она вложила в гохэй всю собственную силу, молясь, чтобы жезл не треснул от удара по железу. Раздался звон металла, треск дерева и какой-то хруст: вторая рука Шэньюаня тоже обвисла, а он сам упал на колени, голова безжизненно наклонилась вниз, взгляд потускнел.

Меч продолжал стоять, пальцы по-прежнему держались за рукоять. Кохаку решительно вытянула руку вперёд и ухватилась за эфес, чтобы отделить его от тела, как вторая рука Шэньюаня поймала её и сильно сжала, впиваясь ногтями. Кохаку закричала и попыталась вырваться, задёргалась, как её накрыла тьма. Она видела пожар двадцатилетней давности; заплаканная мать обняла её, потрепала рукой по волосам и передала каппам на крошечный ялик, отправила как можно дальше от Чигусы. Затем картина поменялась на падавших горящих лисов: те прыгали в воду, чтобы потушить огонь, из множества ран текла кровь. Кохаку закричала, и все кицунэби вмиг погасли.

Она слышала лязганье металла и топот, но не понимала, где находился источник. Перед глазами мелькали воспоминания, как вдруг Кохаку заметила беловолосого юношу с лисьими ушами. Для верховной лисы он выглядел молодо, но судя по белому меху, обладал немалой силой. Кохаку осознала, что больше не видела пожар: храм стоял целый и невредимый, расписанный золотом и серебром. Юноша в кимоно цвета каштана и сливы умэ внимательно огляделся по сторонам и на цыпочках прокрался внутрь, отодвинул вазу в сторону, и Кохаку заметила ту самую дверцу в полу, куда они ранее спускались с Рури. Юноша спустился вниз по ступеням, и Кохаку, у которой не осталось иного выбора, последовала за ним.

Всё оружие внутри, что ранее она видела раскиданным на полу, висело в воздухе в пузырях. В центре комнаты стоял светящийся гохэй, из него исходили полупрозрачные нити и крепились к пузырям. Однако те не интересовали юношу, он прошёл дальше, и Кохаку услышала звук щелка: дверца шкафа открылась. В нём находился более густой и плотный пузырь, который почти скрывал своё содержимое, но юноша вдруг схватил гохэй и замахнулся. Кохаку вздрогнула и ринулась вперёд, чтобы остановить его, но её рука прошла насквозь, а пузырь лопнул. Юноша усмехнулся, отбросил жезл в сторону и поднял широкий меч, в котором Кохаку узнала оружие Шэньюаня. Однако кожу юноши покрыла чёрная паутина, и он отбросил оружие в сторону, но линии поднимались и почти добрались до его шеи, волосы из белого перекрасились в чёрный, то же самое произошло с мехом на ушах и хвосте. Он упал на колени и закричал.

– Что происходит? – заговорила Кохаку и вновь дотронулась до него, но рука опять прошла насквозь. – Шэньюань? Твоих рук дело?

– Не узнаешь лиса? – раздался голос аккыма в её голове. – Это мои воспоминания.

Кохаку нахмурилась.

– Но меч всё это время находился в шкафу, ты не мог видеть, как он проник в храм.

Вся эта сцена казалась подозрительной, а лиса с белым мехом помимо самой верховной лисы Кохаку за свою жизнь ещё не встречала.

– А ты догадливая, – в его голосе по-прежнему звучала хрипотца, но теперь Шэньюань мог смеяться. – Ладно, здесь было немного моих домыслов, вот настоящие воспоминания.

Теперь Кохаку оказалась во тьме. Она чувствовала тепло, которое неприятно обжигало при любом прикосновении. Попыталась вытянуть перед собой руки, как ей казалось, но вляпалась во что-то склизкое и горячее. Дверца шкафа вдруг отворилась со скрипом, и теперь она увидела того же самого беловолосого юношу в кимоно цвета каштана и сливы умэ и с узором в виде лепестков цветущей сливы, но находясь в шкафу. Довольные золотисто-медовые глаза с искрой хитрости смотрели прямо на неё. За его спиной светился гохэй, который он взял в руки и разрубил пузырь, брызги разлетелись в сторону и заляпали всё вокруг желтоватыми пятнами, тело Кохаку начало жечься. Она попыталась опустить голову и оценить свои раны, но поняла, что не могла этого сделать. В следующий миг она оказалась в руках беловолосого лиса, как вдруг ощутила сильный прилив энергии и рьяное желание заполучить свободу и выпустила свою силу.

– Вот это уже мои, – вновь раздался голос Шэньюаня в её голове.

Она была мечом всё это время! Но по-прежнему не понимала, кем являлся юноша перед ней. Было что-то смутно знакомое в его улыбке, однако Кохаку всё равно не сомневалась, что лисов с белым мехом не встречала.

– Не узнала?

– Чего ты добиваешься, Шэньюань?

Она не хотела прямо отвечать на его вопросы, аккым мог специально путать её.

– Странно, я заметил его лицо среди тех, кто окружал тебя.

Окружал? Но единственный выживший лис, помимо неё самой, это Ю Сынвон, но Кохаку видела его с чёрными ушами и хвостом. Ужас застыл в её глазах, а по спине пробежался холодок, и она вернулась в реальность. Ван Ён сидел перед ней с ухмылкой на лице, но взгляд его оставался пустым, они оба держались за рукоять меча, как вдруг его рука опустилась. Кохаку поднялась на ноги.

Люди Ю Сынвона сражались со скелетами, которых здесь не было мгновение назад. Рури в форме дракона хватал их в зубы и сбрасывал в воду, защищал людей и в частности её саму как мог. Евнух Квон кричал и тоже бил по их рёбрам, за его спиной держалась Хеджин с мечом в левой руке. Даже зонтик Дзадза бросался им под ноги, из-за чего скелеты падали. Однако сейчас не они были нужны Кохаку.  К ни го ед . нет

Взгляд её бродил по полю сражения в поисках Ю Сынвона, пока не обнаружил его в гуще сражения. Не отпуская меч, Кохаку поднялась на ноги. Она не заметила, как чёрная паутина распространилась по её руке и устремилась в сторону шеи, однако цвет её меха остался прежним, как и гохэй в другой руке всё ещё светился белым. Кохаку помчалась к генералу и закричала:

– Ю Сынвон!

Он обернулся, закрываясь тупой стороной меча от удара скелета и отрубая ему руку, и непонимающе посмотрел на неё.

– Что ты знаешь про этот меч? – Она подняла свою левую руку. – Это ты достал его из храма верховной лисы?

Издалека Кохаку не могла разобрать выражение его лица, поэтому поспешила в его сторону. Он продолжал отбиваться от скелетов, рубил их с ещё большей яростью, пока вдруг Кохаку не встала перед ним впритык.

– Отвечай, – потребовала она и чуть изогнула дрожащие брови. – Это же не ты, да? Ты, наверное, просто знаешь того лиса и защищаешь его?

Конечно, Ю Сынвон не мог так поступить. Мерзкий аккым специально обманывал её, чтобы она перестала доверять близким.

– Сколько хвостов он показал тебе? – заговорил меч в её руке. Должно быть, как и прежде, аккыма слышала лишь она.

Кохаку непонимающе смотрела на Ю Сынвона и ничего не говорила. Она хотела верить в него, несмотря на все мелкие обиды, за которые просто не могла долго дуться.

– Эй, Кохаку, я с тобой разговариваю.

Впервые за долгое время кто-то назвал её по настоящему имени; если Рури произносил это с теплом и нежностью, то от тона аккыма стало противно. Кохаку даже пожалела, что представилась, раз он теперь так фамильярно общался с ней.

– Тебе-то какое дело? – прошипела она, не отводя взгляда от Ю Сынвона. Она по-прежнему ждала ответа.

– Один, я прав? – Оказавшись без рассыпающегося тела, Шэньюань резко стал болтливым. – Ты удивишься, если узнаешь, что у него их четыре?

– О чём ты? Четыре хвоста?

После этих слов Ю Сынвон свёл брови и опустил голову, но на них напал очередной скелет, поэтому он переключил внимание на врага.

Количество хвостов зависело от прожитого времени. Лисы рождались с одним, но на первое столетие вырастал второй и так далее, поэтому у самой Кохаку был всего один и у Ю Сынвона тоже. Следующий ждать более семидесяти лет. Она уже расслабилась в душе, поверившая в своего друга, как вдруг он произнёс:

– Прости меня.

Он слабо улыбнулся и виновато посмотрел на неё.

– За что прощать? Что с тобой, Ю Сынвон?

Не глядя, она оттолкнула гохэем зарычавшего над её ухом скелета, а второго разрубила тяжеленым мечом. Замахиваться им было тяжело. Всё её внимание было сосредоточено на генерале, она грызла нижнюю губу и ждала ответа, но тот молчал.

– Ответь мне, Ю Сынвон!

– Кохаку…

Он вложил в это имя столько боли, что у самой Кохаку всё сжалось в груди. Это был первый раз, когда он позвал её по настоящему имени, теперь все знали, как её звали на самом деле, и ощущалось это ужасно непривычно.

Ю Сынвон упал перед ней на колени и опустил голову, взгляд его остановился на её ногах.

– Моё имя Мамору, очень рад познакомиться с тобой. И прости, что обманул.

Он изменил свою форму: уши приняли лисью форму, а за спиной выросло четыре чёрных хвоста.

– Я же говорил! – возликовал Шэньюань, и Кохаку захотелось выбросить меч из рук. Она бы так и сделала, если бы не боялась, что тогда тьма начнёт распространяться. Хотя она и не думала об этом, но интуитивно чувствовала, что гохэй верховной лисы помогал сдерживать тёмную энергию.

– Замолчи, – рыкнула на него Кохаку и оскалилась. Она не отводила взгляда от Ю Сынвона, который виновато смотрел в её ноги и отказывался поднимать голову. – Посмотри на меня.

В её голосе появилась заметная нежность, когда она переключилась с Шэньюаня на него. Всё-таки знакома с ним почти с детства – с тех пор, как начала жить во дворце в Сонбаке; случайно встретилась с ним в саду, когда в очередной раз сбегала на вылазку в город. Позже тем днём их познакомил король, отец настоящей принцессы Юнхи, и Ю Сынвон не сдал её – так она начала доверять ему. Нет, он не мог так поступить с ней, аккым хотел запутать её и обмануть, но Кохаку не поддастся провокациям и не потеряет веру в друзей.

– Мамору… – слетело с её уст, и она замолчала.

Привычные имена из Чигусы, такие далёкие и родные, приятно звучали на языке, но она задумалась, имела ли право обращаться по имени к кому-то из старшего поколения. Как в Сонгусыле и среди монахов Цзяожи, в Чигусе тоже звали друг друга по титулу или статусу, а имена использовали только верховная лиса, родители, наставники и самые близкие друзья.

Пока она молчала, Ю Сынвон наконец поднял свою голову, и в его взгляде Кохаку увидела глубокую боль, печаль и раскаяние.

– Даже если ты четырёххвостый лис, это ничего не меняет, – старалась она переубедить себя.

– Кохаку.

Скелет замахнулся и чуть не ударил в спину Ю Сынвона, но Кохаку закрыла того широким мечом и оттолкнула врага назад. Ещё несколько окружали их, но она собралась с силами, положила гохэй на меч и схватила рукоять двумя руками. Кохаку вытянула оружие перед собой и сделала круг, меч пролетел со свистом, разрубая всех скелетов на пути. Те падали на землю, кости их рассыпались и больше не собирались.

Ю Сынвон снова свёл брови, опустил голову и заговорил:

– Кохаку, это я разрушил Чигусу.

Она не верила. Не могла в это поверить.

Кохаку тупо стояла и смотрела перед собой, отказываясь вникать в смысл его слов.

Это наследный принц ван Ён приплыл на Чигусу со своими людьми в поисках оружия, пробудил Шэньюаня и вытащил его из заключения. Затем аккым завладел его телом, сжёг остров и… нет, она не хотела думать о смертях, но такому исходу событий она верила больше.

Шэньюань обманул её. Это ван Ён в его воспоминаниях спустился в храм верховной лисы, взял гохэй и разрушил пузырь – место заточения аккыма. Ю Сынвона там не было.

– Это я привёл ван Ёна на Чигусу, рассказав о мощном оружии в храме верховной лисы, способном поработить весь мир.

Его болезненные слова, словно острый кинжал, наносили Кохаку удары в спину. Ноги её дрожали, но она старалась сохранять невозмутимое выражение лица.

– Я пробудил Шэньюаня четыре века назад и был проклят, за что прежняя верховная лиса изгнала меня из Чигусы, хотя все верили, что рано или поздно я займу её место.

Шэньюань ликовал и что-то кричал, но Кохаку совершенно не слышала его слов, как и не замечала ничего вокруг. Воины Ю Сынвона и её друзья сражались со скелетами, которые когда-то были воинами ван Ёна. Когда те приближались, она вслепую отбивалась от них на инстинктах, даже не замечая этого. Всё её внимание было сосредоточено на Ю Сынвоне, а тот боялся посмотреть ей в глаза.

– Я хотел вернуться, – продолжал он свой рассказ, – доказать, что исправился. Я разрушил главное логово аккымов в Хунсюе, избавил мир от этого зла. Но я не вернулся сразу. Я веками путешествовал по миру, помогал людям, ловил аккымов, однако, когда я вновь подплыл к берегам Чигусы, меня не пустили. Прежняя верховная лиса уже тогда ушла с поста, а новая не пустила меня назад.

– Убери, убери свой проклятый жезл, жжётся! – возмущался недовольный Шэньюань, но Кохаку не слышала его.

Обе её руки покрылись чёрной паутиной, что поднялась к шее и достигла её щёк. Однако мех на ушах и хвосте по-прежнему оставался белоснежным.

– Я разозлился. Клянусь, я не собирался мстить, но впервые за четыреста лет я вспылил и рассказал ван Ёну об оружии под храмом верховной лисы… Уже тогда, двадцать лет назад, я служил генералом в Сонгусыле и находился с наследным принцем в близких отношениях. И затем… Чигуса пала.

Кохаку смотрела на него, не моргая. Ю Сынвон ненадолго замолчал и позже медленно поднял голову. Две мокрые дорожки покрывали его лицо, наполненные болью покрасневшие глаза виновато смотрели на Кохаку.

– Когда я встретил тебя впервые во дворце, от тебя пахло домом. Я так давно там не был и думал, что уже забыл этот запах, который пытался воссоздать в своём Павильоне Памяти.

Она ничего не ответила.

Ю Сынвон сжал ладони в кулаки и согнулся пополам. Он вытянул руки перед собой, уткнулся лбом в землю и застыл на некоторое время в этой позе, словно извинялся. Но не перед Кохаку надо было просить прощения.

А перед всеми.

Через некоторое время он вновь заговорил, чуть приподняв голову:

– Я давно представлял разговор с верховной лисой и боялся его. Боялся, что она скажет: «Мамору, ты должен был защищать Чигусу, а не стать причиной её падения»*. Мне… так жаль.

* Мамору (яп. 真守) – «настоящий защитник».

Суровый голос Кохаку прозвучал на фоне звона мечей и песни стрел, рассекающих воздух:

– Мёртвых уже не вернуть, – она ненадолго замолчала, а Ю Сынвон вновь упёрся лбом в землю. – Но мы ещё можем избавить Чигусу от тьмы.

– Эй, вы что удумали? – раздалось очередное возмущение Шэньюаня.

Ю Сынвон поднял голову. Взгляд Кохаку наполняла печаль, но она слабо улыбалась, в глазах ещё горели искорки надежды. Над её головой летал дракон – её верный друг и защитник, а за спиной люди сражались со скелетами. В одной руке она удерживала тяжёлый меч вместе со светящимся гохэем, а вторую протянула Ю Сынвону.

Она не простила его. И никогда не простит ту боль, что пережила из-за его ошибки, потерю близких и дома, одиночество и страдания. Но и не отвернётся.

Мамору неуверенно взял её за руку и поднялся с земли.

– Улыбнись, – сквозь боль в груди произнесла Кохаку. – Ты многое должен Чигусе.

– Слушаюсь.

Его лицо озарила привычная радостная улыбка, что она видела все эти двадцать лет жизни в Сонгусыле, только теперь из прикрытых золотисто-медовых глаз стекали слёзы.

Кохаку воткнула тяжёлый меч в землю, усыпанную костями скелетов. Те, до которых дотронулся её гохэй, больше не поднимались. Она покрепче сжала горячий жезл пальцами и отвела руку назад, замахиваясь.

– Для начала надо избавиться от источника зла.

Светился не только гохэй, но и спадающие на плечи белые волосы. Возле неё висели золотистые кицунэби, рядом с которыми загорались голубоватые Мамору и разлетались по всему острову.

– Не позволю.

Из последних сил Шэньюань напрягся, меч завибрировал – Кохаку чувствовала эти волны через землю. Она собиралась ударить всем накопленным светом, поэтому вложила в него всю пережитую боль, как меч подлетел и в следующий миг оказался в руке Мамору. На его коже проявилась чёрная паутина и поднялась к шее и щекам, глаза потемнели. Лицо исказил жуткий оскал, от которого у Кохаку по спине пробежал холодок.

Она держала гохэй перед Мамору и внимательно смотрела то на него, то на меч в его руках, как вдруг все голубые кицунэби погасли, а её откинуло мощной волной на несколько джанов назад. Кохаку ударилась головой об землю, задев в полёте несколько скелетов и воинов и сбивая их с ног. Тьма придавила всех – и врагов, и друзей.

– Наконец-то сильное тело! – кричал злорадствующий Шэньюань с хрипотцой в голосе. – Не тронутое рукой проклятой лисы.

Сюаньму отвлёкся от скелетов, в ужасе нашёл глазами нуну и, быстрый как стрела, рванул к ней со всей возможной скоростью. Зонтик Дзадза опередил его и раскрылся, стараясь закрыть свою госпожу от исходящей от меча тьмы. Она ранила всех: царапала кожу людей и самым близким оставляла глубокие порезы, рвала бумагу и хрустела деревянной ножкой Дзадза.

В грязи и крови, Кохаку сделала усилие, пытаясь хотя бы сесть, но тьма придавила её к земле.

– Не делай этого, Дзадза, спасай себя! Перестаньте защищать меня!

Сюаньму накрыл её собой и поймал хвостом каса-обакэ, укрывая также и его. Тьма не могла сломить его, он был сильнее, но в воздухе всё равно стало тяжело держаться. Он помог нуне подняться и закрыл её собой. Та забрала Дзадза из его хвоста, и слёзы выступили на её глазах: бедный зонтик был изорван в клочья, деревянную ножку покрывали трещины. Еле живой, Дзадза с трудом приоткрыл веко и посмотрел на неё.

– Фня?

Кохаку прижала каса-обакэ к своей груди и обняла Сюаньму со спины – без него не выйдет приблизиться к врагу ни на чи*. Он повёл её вперёд. Кохаку уткнулась носом в гладкую чешую и зажмурилась, пока вражеская сила не оторвала её и не унесла назад. Окружаемая темнотой, чешуя светилась золотым. Кохаку с удивлением приоткрыла глаза: ей не показалось! Рури стал её солнцем.

* Чи (кор. 치) – 3,03 см.

С верховной лисой всегда находился её верный друг и защитник – золотой дракон. Но Кохаку не была верховной лисой.

Проливая свет на поле битвы, они прорвались сквозь мрак и выступили перед Шэньюанем в теле Мамору.

– Как? – в ужасе прорычал он и заставил скелетов подняться с земли. Тьма стала давить меньше, и враги кинулись на них, но Сюаньму отбросил их назад одним ударом хвоста.

Шэньюань отвлёкся, а Кохаку дотронулась до драконьей лапы со спины и бережно передала ему Дзадза, а сама скользнула в сторону. Враг не успел заметить, как она оказалась за его спиной и ударила гохэем, разрубая исходящую тьму. Он взвыл и обернулся, но она уже метнулась в другую сторону и вновь оказалась позади. Шэньюань среагировал на звук и следующий удар смог парировать широким мечом.