Текст книги "Янтарь и Лазурит (СИ)"

Автор книги: Чайный Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

Глава 15

Завеса прошлого приоткрывается Лазуриту

Каждое утро монахи поднимались на рассвете, читали псалмы и медитировали, лишь после этого ели свой скудный завтрак и вновь отправлялись совершенствоваться. Сюаньму так привык к этому распорядку дня, что всегда просыпался в одно и то же время – вот и сейчас он открыл глаза, сел и прогнулся, разминая спину. У окна расположился генерал Ю, но отвернулся лицом к стене, поэтому Сюаньму не был уверен, спал ли тот или уже проснулся, зато лежавший у двери евнух Квон негромко похрапывал.

Сюаньму поднялся с постели, облачился в аккуратно сложенную рядом одежду, заправил одеяло и осторожно прокрался мимо евнуха Квона. Прошлой ночью он заметил, что пол скрипел, поэтому старался ступать тише. Оказавшись у двери, он бесшумно проник в коридор, прошёл мимо дремавшего за стойкой хозяина и выглянул наружу. Морозный холодный ветер обдал лицо, траву покрывал тонкий слой белого инея.

Перед глазами Сюаньму всплыл какой-то образ – гора, чью верхушку обволакивал чистый белый снег, однако хотя Сонгусыль и оказался гористой страной, горы здесь всё равно были невысокими, а Цзяожи и вовсе являлась относительно низменной страной, там он и вовсе не мог таких повстречать. Неужели где-то видел подобную картину?

Город Анджу постепенно просыпался. Звонкое пение птиц наполняло улицы, первые люди выглядывали из своих домов, зевали, потягивались и отправлялись по делам.

Постоялый двор Тэянджи располагался в центре города, как и в Сонбаке, поэтому Сюаньму в очередной раз стал свидетелем по-прежнему непривычной для него картины. Монахи жили в отдалении от мирских людей, поэтому оживление и суета всё ещё были для него в новинку – Сюаньму в принципе сомневался, что сможет к этому привыкнуть. Он и не пытался, а прошёлся вдоль стены и скрылся на заднем дворе невысокого, но длинного постоялого двора, где уселся на земле в позе лотоса, положил руки на колени и прикрыл глаза.

– Не спится?

Сюаньму не знал, сколько времени провёл так – он отключил сознание и поддался духовной энергии, совершенно перестал воспринимать окружающий мир. Голос генерала Ю не просто ввёл его в замешательство, а заставил вздрогнуть и даже напугал. Сюаньму настороженно посмотрел в его сторону, в его глазах застыл неозвученный вопрос: «Что-то случилось?»

– Дева Кон хотела обсудить найденный нож, – пояснил генерал Ю. Он уже не пытался называть нуну принцессой, а перестроился на новое обращение.

Сюаньму молча поднялся и отряхнул тёмно-синюю ткань от пыли, затем кивнул. Генерал Ю улыбнулся и первым устремился на постоялый двор, монах сложил руки за спиной и последовал за ним. Они миновали уже проснувшихся постояльцев, рассевшихся за невысокими деревянными столами, и вернулись в ту самую комнату, где провели ночь.

В дверях стояла Хеджин, евнух Квон уже проснулся и заправил постель, но не спешил подниматься, а нуна разместилась на узком подоконнике – Сюаньму удивился, как она вообще умудрялась там сидеть. Рядом с ней расположился каса-обакэ, только на своей тонкой ножке он чуть не свалился с подоконника, поэтому нуне пришлось подхватить его и усадить к себе на колени. Как только все оказались внутри, служанка вежливо опустила голову, выглянула в коридор, осмотрелась по сторонам и прикрыла дверь. Поскольку все собрались, сидеть дальше было невежливо, поэтому пухлый евнух Квон поднялся и остался стоять у стены.

Нуна вертела нож в руках, ржавое лезвие местами блестело в лучах утреннего солнца. Сюаньму свёл брови, переживая, что от неаккуратного движения она могла порезаться, но та держалась ловко и уверенно.

– Я прекрасно понимаю, что это оружие никак не связано с трупом, который мы видели в горах, – решительно заявила она, в то время как помрачневший евнух Квон вяло опустил свою голову и вздрогнул. – Однако нутром чую, что господин Нам как-то причастен к этим убийствами.

– Дай мне нож, – на лице генерала Ю застыло непривычно серьёзное выражение, он протянул руку. Нуна чуть склонила голову вбок и вложила оружие в его широкую ладонь.

Генерал Ю повертел его в руках, поднёс к глазам и прищурился.

– Выглядит как разделочный нож, которым не пользовались уже много лет, – вынес он вердикт. – Лезвие давно заржавело – не первый год он закопан под землю.

Хотя на своём веку Сюаньму повидал немало мертвецов, труп мёртвой женщины в горах до сих пор стоял перед глазами. Запёкшаяся кровь на её лице и траве у головы, глубокая рана вместо левого глаза с торчащим из неё бамбуком. Он также помнил запах гниющей плоти и жужжание назойливых мух.

Однако судя по ране, глаз не могли выковырять этим ножом – слишком тупое лезвие, а вынули его изящно и при этом не повредили само лицо.

Генерал Ю непривычно серьёзно хмурился. Он поглядывал на слуг, словно не хотел говорить при них, но и нуна, и сам Сюаньму уже слышали и даже встречались с аккымом, поэтому молчать он тоже не стал:

– Возможно, интуиция тебя не обманывает, – он посмотрел нуне в глаза, – и лекарь Нам как-то связан с аккымом. Знаком, укрывает, а может, аккым даже угрожает ему – к сожалению, я этого не знаю. И нас просто не хватит, чтобы уследить за всем.

Последние слова прозвучали строго и с нотками досады. Когда они столкнулись с генералом Ю в горах, тот был совсем один, без каких-либо подчинённых.

– Я хочу ещё раз наведаться к господину Наму, – решительно заявила нуна и затем перевела взгляд на Сюаньму. – А вы можете пока искать аккыма и заодно… – она чуть понизила голос, словно вторая тема волновала её куда больше, чем опасный убийца. – Разузнать про даму Пён.

Хеджин пересекла комнату и приблизилась к нуне, вежливо поклонилась и негромко произнесла:

– Я пойду с госпожой.

Евнух Квон подскочил на месте.

– И я пойду! – воскликнул он.

– Я ценю ваше беспокойство, но я справлюсь и сама, а вы лучше прочешите ещё раз весь Анджу.

– Но госпожа! – захныкал евнух Квон, подбежал к ней и сложил руки в молящем жесте, ещё и нижнюю губу выпятил.

Нуна тяжело вздохнула, её брови слегка подёргивались.

– Хорошо, евнух Квон пойдёт со мной, – затем она обратилась к служанке. – Хеджин, я могу оставить на тебя поиски дамы Пён?

За время их знакомства Сюаньму успел заметить, как Хеджин и евнух Квон искренне беспокоились и пеклись о безопасности своей госпожи. Служанка сложила перед собой руки и чуть прикрыла глаза.

– Как прикажете.

– Отлично, – обрадовалась нуна, но застыла, как только взглянула на Сюаньму. Кажется, и она уже понимала, что он являлся не лучшим выбором для расспроса горожан о даме Пён. Он мог искать следы, зацепки, расставлять ловушки и охотиться за нечистью, но общаться с людьми – не его блюдо*.

* Кит. 不是我的菜 – «не моё блюдо» (не моё; не в моём вкусе; не мой конёк).

Уголки её губ дёрнулись, нуна почесала лоб указательным пальцем.

– Рури, ты можешь пойти с Хе…

– Со мной, – перебил её генерал Ю и самодовольно улыбнулся, словно в него вселился дух, только что полакомившийся вкусной добычей. – Монах Шуаньму пойдёт со мной.

Вообще-то Сюаньму не отказался бы оказаться в паре с нуной, а не генералом или кем-то из слуг, но кем он был, чтобы принимать такие решения? Его мнение даже никто не спросил.

– Зачем ему это делать, генерал Ю? – процедила нуна сквозь зубы, словно не хотела отпускать их вместе. Зато прекрасное настроение генерала это не испортило.

– Поищем аккыма, а заодно, может, узнаем про вашу даму Пён. Какие-то проблемы, дева Кон? – он хитро прищурился и ещё шире улыбнулся.

– Пусть Рури сам решает, – фыркнула она.

– Он уже решил, что пойдёт со мной, – усмехнулся генерал Ю, а Сюаньму слегка нахмурился. Вряд ли генерал Ю настаивал бы просто так – в этом монах не сомневался, наверняка тот что-то разузнал или хотел чем-то поделиться.

– Рури?

Нуна спрыгнула с подоконника, ловко пересекла комнату и в следующее мгновение оказалась перед ним. Сюаньму неуверенно отвёл взгляд в сторону:

– Я пойду с генералом Ю.

Всё-таки он хотел узнать, что творилось в голове этого мудрого человека, вызывающего к себе лишь доверие и почтение. Только почему-то его слова расстроили нуну.

Она хмыкнула, вырвала нож из рук генерала и спрятала его в тканях своей одежды.

– Отлично, я в хижину Якчук, – недовольным тоном выпалила она и вышла из комнаты. Дверь хлопнула, а громкие шаги ещё некоторое время доносились до слуха оставшихся внутри, пока не стихли совсем.

– Моя госпожа! – опомнился евнух Квон и помчался за ней.

Сюаньму встревоженно посмотрел ему вслед, по спине пробежался холодок, а на душе стало неспокойно. Точно ли было правильным оставлять их вдвоём без присмотра более сильных? Если появится аккым, простой дворцовый служащий евнух Квон не сумеет защитить нуну…

– Пойдём, монах Шуаньму, нам тут больше нечего делать.

Генерал Ю не выглядел встревоженным, что хоть как-то успокаивало. Когда они покинули комнату, служанка Хеджин бесшумно вышла за ними и прикрыла дверь, оставив Дзадза внутри, а затем их пути разминулись.

Несколько часов Сюаньму и генерал Ю бродили по Анджу, почти нигде не задерживались. Последний часто подходил к людям и заводил разговор, но вместо того, чтобы задавать вопросы по делу, он спрашивал: «Где здесь можно отдохнуть?», «В каком месте собирается больше всего людей?» И ни разу не поинтересовался, не происходило ли в городе что-то странное или опасное. Сюаньму не понимал, чего тот добивался, но верил, что генерал следовал какому-то плану, пока они не дошли до места под названием «Весёлый двор» и не уселись за деревянный стол под открытым небом. Это место кишело людьми, все остальные столы были уже заняты. Удивительно, что кто-то встал и ушёл, раз путники смогли разместиться.

Если поначалу Сюаньму думал, что генерал Ю проголодался и решил пообедать, то затем тот заказал не просто еду, но и несколько кувшинов вина – причём самого дорогого. Улыбающийся мужчина принёс им пиалы с едой и также две чарки с аккуратно вырезанными на них карпами. Окружённые волнами или каплями воды, те плавали по кругу, крупные хвосты каждого едва доставали до рта второго, но расходились в стороны. Пока Сюаньму рассматривал эту картину, не прикасаясь к сосуду, мужчина развязал верёвку и снял тёмно-красную ткань, а затем наклонил кувшин, чтобы наполнить обе чарки вином.

– Я не пью, – монах поспешил остановить его.

Мужчина замер на месте, а генерал весело рассмеялся:

– Мой друг шутит, наливайте, – а затем прошёлся взглядом по остальным постояльцам. – И всем здесь наливайте, я угощаю.

– Молодой господин, вы очень щедры! – в один голос закричали сидевшие вокруг люди.

Что это нашло на генерала Ю? Он ещё не сделал ни глотка вина и не мог напиться, почему тогда вёл себя так, будто уже давно потерял рассудок от алкоголя?

Сюаньму почувствовал себя неловко и не стал спорить. Стоило чуть больше узнать о себе, своём происхождении и прошлом, как уже начал сомневаться, мог ли вообще относиться к монахам, хотя всё равно придерживался привычных правил, с которыми вырос. Он сделает глоток из вежливости, но более пить не станет.

Пока монах просто наблюдал за действиями генерала Ю: тот взял в руки деревянные палочки, отправил в рот маленькую засушенную рыбку, подцепил с ней немного риса, а также какой-то варёный тёмно-коричневый овощ – Сюаньму даже разобрать не смог, чем тот являлся. Генерал Ю улыбался вкусной еде, с аппетитом проглатывал её и даже вслух хвалил, пока не обратил внимание на своего спутника.

– Оя, монах Шуаньму, а ты чего не ешь? – удивился он и залпом выпил свою чарку, а затем наклонил кувшин и плеснул ещё. Несколько капель попало в еду и на стол, но не похоже, чтобы это как-то смутило генерала.

Он взял палочками мясо, рыбу и овощи из нескольких блюд и подложил в пиалу Сюаньму, ещё и её саму пододвинул поближе.

– Или ты питаешься более постным?

Генерал Ю не стал дожидаться от монаха ответа, а добавил поверх этой еды также листья салата или капусты. Чтобы не показаться невежливым, Сюаньму взял палочки и положил один лист в рот – тот оказался свежим и громко хрустел.

Не по себе было сидеть и есть, пока нуна отправилась к господину Наму, которого они подозревали в связи с аккымом. Пусть она пошла не одна, но разве сможет евнух Квон защитить её? Колокольчик-фурин, который Сюаньму изготовил для нуны, спрятанный среди слоёв ткани, тяжёлым камнем висел у него на груди и всегда напоминал о ней. Совсем пропал аппетит, монах долгое время пережёвывал лист салата и попытался проглотить, но тот встал в горле. Сюаньму закашлялся и потянулся к чарке с вином, отпил глоток, а кисло-горькая жидкость обожгла его рот. Он старался не подавать виду о своём дискомфорте и не нахмурился, а заставлял себя проглотить застрявший лист и поставил чарку на стол под радостный смех генерала.

– Ничего-ничего, к вину не сразу привыкаешь.

Лист приклеился к стенке горла и отказывался сдвигаться с места, поэтому Сюаньму вновь пришлось отпить вина. Он прикрыл глаза, уже готовый к неприятному вкусу, и сделал глоток, после чего вновь закашлялся.

Пока они сидели и веселились, до Сюаньму начали доноситься посторонние голоса сидевших вокруг людей:

– Опять девчушка сбежала и не заплатила старику Чо.

– Он сам хорош, брал бы плату заранее.

Монах уже слышал это имя ранее. Когда они расспрашивали людей, кто-то уже называл его.

– Всё равно Тэянджи не понесёт убытки, ну сбежала – и ладно, не будет больше бродяжек жалеть.

Тэянджи? Если Сюаньму не ошибался, то так назывался постоялый двор, на котором они остановились, а вот с хозяином о пропажах они не говорили. А может, генерал успел это сделать до их появления.

Сюаньму перевёл на него свой взгляд, а молодой господин в полностью чёрной одежде с прикрытыми глазами и довольной улыбкой продолжал пить вино. Первое время люди посматривали в их сторону и поднимали свои чарки в их честь, но быстро потеряли к ним интерес и погрузились в другие обсуждения. Неужели этого и добивался генерал Ю? Остановиться в сплетничающей толпе, напоить её и усыпить бдительность, а затем выведать информацию.

– Может, не сбежала эта бродяжка, а убили её.

– Брось, что ты говоришь!

– Я свою жену боюсь одну отпускать.

– Не хочу тебя обижать, но стара она уже для бамбукового убийцы.

Тело Сюаньму напряглось, он перестал замечать, что происходило перед его носом, и навострил уши. Пусть драконьему слуху было далеко до лисьего, тем не менее, он позволял слышать всё, о чём обсуждали за всех столах на Весёлом дворе, только одновременно слушать и понимать было не просто сложно, а невозможно. Когда Сюаньму цеплялся за какие-то важные слова, то на них и сосредотачивался.

– А ты за свою не переживаешь как будто?

– Да у него жена кого хочешь убьёт, а вот я и дочерей, и мать боюсь одних отпускать. И служанки всегда стараются вдвоём ходить, а то останутся с бамбуком вместо глаза.

– Ой, не говори такие вещи за едой, лучше выпьем.

Значит, подобные убийства в этом городе уже случались не раз, но когда Сюаньму и остальные ходили и опрашивали людей, те ничего не рассказали о творившемся в Анджу. А за чаркой вина они узнали о том, что здесь уже и ранее втыкали жертвам бамбук вместо глаза, причём выбирали именно девушек. Более того – молодых.

Сюаньму перестал вслушиваться в диалог и поднял взгляд на генерала Ю – тот внимательно смотрел в его глаза, чуть склонив голову на бок. Чарку с вином он держал у рта и понемногу отпивал.

– Проследи за ними, – практически одними губами произнёс генерал Ю, но Сюаньму всё равно сумел расслышать едва доносившийся шёпот и непонимающе смотрел перед собой.

– Слушаюсь, – донёсся до него тихий писк.

Из рукава генерала на деревянную скамью спрыгнул мышонок Джик, откуда спустился на землю и устремился в сторону тех мужчин, где скрылся среди ножек столов.

Генерал Ю с улыбкой смотрел на монаха, но тот не сразу уловил смысл его слов.

«Можешь есть спокойно, монах Шуаньму», – дошло до него лишь через некоторое время.

Он смутился, но не подал виду, а потихоньку съел лежавшие у него овощи и также рис в отдельной пиале. Пока он жевал, думая о подслушанном разговоре и беспокоясь за нуну, генерал продолжал подкладывать ему еду, словно Сюаньму был ребёнком, а сидевший напротив человек – его… Сюаньму в первую очередь вспомнил о шифу, а затем задумался, что, наверное, так и матери заботились о детях, только своих родителей он не помнил. Ни лиц, ни имён. И также не знал, были ли у него братья и сёстры.

Он постарался выкинуть из головы ненужные мысли и продолжил есть.

– Вернулся аппетит? – улыбнулся генерал Ю.

– Эй, Рури!

Когда нуна окликнула его со спины, Сюаньму едва заметно вздрогнул, а каждая клеточка его тела наполнилась теплом. Не успел он обернуться, как девушка в тёмном плаще, быстрая как ветер, пролетела мимо него и уселась рядом на деревянную скамью.

– Вы чего пьёте средь бела дня! – возмутилась она, в то время как глаза её загорелись, пока нуна хватала всё подряд и отправляла себе в рот. Евнух Квон пришёл вместе с ней и неуверенно мялся на месте; в итоге принцесса дёрнула его за рукав и усадила рядом с собой под смех генерала.

Пока Сюаньму смотрел на неё, за её спиной он заметил юношу в свободных тёмно-синих одеждах – именно такую в Цзяожи носили монахи. Распущенные длинные волосы развевались на холодном ветру. Нуна проследила за его взглядом, склонила голову на бок и поинтересовалась:

– Твой друг?

У Сюаньму не было друзей, знакомых можно было пересчитать по пальцам, а тех, с кем пересекался пару раз, он быстро забывал. Своей семьёй всю осознанную жизнь он считал шифу и соучеников-монахов, с которыми они вместе жили и совершенствовались.

Поэтому он просто отрицательно покачал головой.

Юноша в синем обернулся к ним и, обратив внимание на Сюаньму, вытянул перед собой руки, сложил их в знак приветствия и произнёс:

– Брат по вере.

– Брат по вере.

Сюаньму повторил тот же жест и опустил голову, однако монах не спешил уходить. Наоборот, он подошёл к их столу и вновь подал голос:

– Монах Сюаньму, я не ошибся?

– Так вы всё-таки знакомы! – воскликнула нуна и обернулась. – А вас как зовут? Садитесь с нами.

– Этого скромного монаха зовут Чуньли, – вежливо ответил юноша и также чуть поклонился ей.

Его имя показалось Сюаньму смутно знакомым – должно быть, они пересекались где-то в Цзяожи, но близко никогда не общались. Если бы Чуньли учился у шифу, Сюаньму бы запомнил его.

Когда тот тоже уселся за стол, нуна представила всех остальных, а работник Весёлого двора принёс чистые пиалы и также ещё горячей еды. Сюаньму молча сидел и смотрел перед собой, не зная, надо ли о чём-то говорить или можно оставить всё как есть, поэтому нуна взяла инициативу в свои руки.

– Монах Чуньли, вы же тоже из Цзяожи? Как вам Сонгусыль, зачем пожаловали к нам?

Тот резко изменился в лице и как-то помрачнел. Жившие вдали от людей, монахи плохо скрывали свои эмоции.

– Что-то случилось? – нуна тоже почувствовала холодную энергию.

На некоторое время повисла тишина, которую не решался нарушать никто. Генерал Ю сделался серьёзным, с подозрением смотрел на монаха и молчал, евнух Квон и вовсе не находил себе места. Только голоса за чужими столами создавали шум, но даже они не могли снять повисшее здесь напряжение. Монах Чуньли вздохнул, опустил голову, но всё-таки заговорил:

– Скажу по дружбе с Сюаньму и из уважения к вашему покойному шифу. Неподалёку от Анджу этот скромный монах обнаружил ещё действующий храм проклятой лисы, который мы незамедлительно уничтожили.

На сей раз тишина провисела недолго.

– Какое право вы имеете? – с возмущением воскликнула нуна, но намеренно понизила голос – наверное, не хотела привлекать к их столу лишнее внимание. Её губы дрожали, а сердитый взгляд пытался испепелить монаха.

– Вас это не касается, дева Кон, – резко отрезал Чуньли. – У нас приказ ордена и разрешение короля Сонгусыля.

– Он прав, – подтвердил его слова генерал Ю.

Сюаньму заметил, как на словах «проклятой лисы» нуна выпустила когти, но заставила себя сдержаться, сжала руки в кулаки и спрятала их под столом. Он догадывался, что храмы имели для неё особое значение, и хотел поддержать её.

– Монах Чуньли, зачем вообще разрушать какие-то храмы?

– Ох, монах Сюаньму, вы не знаете, ваш шифу не занимался этим… – Чуньли вдруг смягчился и более тёплым взглядом посмотрел на Сюаньму, затем заговорил тише. – Твари Хунсюя разбежались по миру, они убивают невинных людей и укрываются в этих проклятых храмах, а также питаются их энергией.

Твари Хунсюя? Неужели Чуньли говорил об аккымах?

– Храмы Чигусы защищали вас, неблагодарные люди! – прикрикнула нуна возмущённым шёпотом. – Они отгоняли всю нечисть, пока вы их не уничтожили!

– Дева Кон, – Чуньли холодно и серьёзно смотрел на неё, – не лезьте в это, если дорога жизнь. Вы не знаете, о чём говорите.

Каждое его слово лишь сильнее злило нуну, если не вызывало гнев. Сюаньму тоже было не по себе, но он не знал, что говорить и как помочь. Он мог защищать в бою, сражаться, строить барьеры при помощи талисманов, закрывать своим телом, однако что он мог поделать в споре с его шисюном* – более высоким по рангу монахом? Раз Чуньли исполнял приказы ордена, то Сюаньму не сомневался, что стоял тот гораздо выше.

* Шисюн (кит. 师兄) – старший соученик, дословно «старший брат по учителю».

Нуна прикусила нижнюю губу и поднялась из-за стола, продолжая сжимать руки в кулаках. Если бы она могла – Сюаньму в этом не сомневался, – то испепелила бы Чуньли взглядом на месте. Она напряглась и заняла боевую позицию, словно видела в монахе врага и собиралась прыгнуть на него, вырвать глаза и растерзать горло.

– Моя госпожа.

Если бы в этот момент за её спиной не образовалась неизвестно откуда взявшаяся Хеджин, никто не знал, что бы сейчас произошло. Сюаньму был готов поклясться, что не видел, как подошла служанка, даже не почувствовал её приближения. Нуна отвлеклась и отвернулась от Чуньли.

– Что-то узнала?

Хеджин передала ей записку, которую держала в руках. Сюаньму не увидел ни одного знакомого иероглифа – только непонятные палочки и кружочки.

– Дама Пён ждёт вас, – едва слышно прочитала нуна и подняла голову. – Пойдём, Шуаньму.

Наверное, она не хотела называть его Рури при другом монахе.

– Если монаха Чуньли не затруднит составить мне компанию, я бы хотел посмотреть на недавно обнаруженный храм, – вмешался генерал Ю и поднялся из-за стола.

– Как пожелаете, Ваше Превосходительство, – с готовностью заявил Чуньли и тоже встал.

Пусть дом дамы Пён и не находился на окраине Анджу, он располагался далеко от центра города, от Весёлого двора пришлось добираться несколько часов. С каждым днём темнело всё раньше, приближалась зима, поэтому до нужного места они добрались, когда солнце уже собиралось опускаться за горизонт.

Небольшой двухэтажный дом окружал невысокий забор, возле которого стоял тёмно-коричневый паланкин. Хотя четверо мужчин и охраняли его, сами носилки, по всей видимости, пустовали. У дамы Пён были ещё гости?

– Как-то неспокойно… – прошептала нуна и прикусила нижнюю губу. – Евнух Квон, останься снаружи.

У входной двери их встретила служанка с фонарём в руках, пропустила остальных внутрь и провела по длинному тёмному коридору без окон.

– Госпожа, гости прибыли, – звонким голосом сообщила она.

– Впусти их, – послышался женский голос из закрытой комнаты.

Служанка поклонилась, хотя госпожа и не видела её, затем отворила дверь и осталась стоять в коридоре. Нуна решительно вошла первой, за ней Сюаньму и следом Хеджин.

Первым, что заметил монах, оказалась женщина в тёмной вуали с полностью закрытым лицом, она сидела во главе гладкого деревянного стола и пила чай из небольшой круглой чарки. По её правую руку сидела другая женщина тоже в тёмной одежде, но с вышитым мелким узором в виде цветов, её волосы были убраны в высокую причёску – нуна рассказывала о таких, но Сюаньму не запомнил названий.

– Располагайтесь, – пригласила их женщина в тёмной вуали, рукой она указывала на стол.

Её голос показался Сюаньму смутно знакомым, но он не помнил, чтобы встречал её где-то в Сонгусыле.

Нуна замерла на месте, но быстро взяла себя в руки и уверенно опустилась на предложенное место, Сюаньму подошёл, поклонился обеим женщинам и сел рядом, а вот Хеджин застыла на пороге. Нуна обернулась и помахала своей служанке, приглашая сесть рядом, но та, обычно холодная и отстранённая, совсем не походила на себя сейчас. Её глаза блестели в свете фонарей, взгляд метался снизу-вверх, она внимательно и даже местами невежливо рассматривала вторую женщину, которую не скрывала вуаль.

– Хеджин-а, – уже вслух позвала нуна и похлопала по месту рядом с собой, а Сюаньму заметил, как теперь уже вздрогнула женщина с высокой причёской.

– Матушка…

После слов Хеджин в помещении повисла гробовая тишина, которую никто не решался нарушить. Нуна выразительно резко развернулась и оглядела сначала свою служанку, затем сидевшую напротив женщину. Сюаньму же старался не двигаться и в основном наблюдал за ними боковым зрением, но тоже заметил замешательство, шок и как будто даже некую обиду в лице застывшей служанке и также удивление и сожаление, когда женщина опустила свою голову вниз.

– Иди, – добродушно произнесла вторая, её лицо по-прежнему скрывала вуаль – настолько тёмная, что Сюаньму не мог ни разглядеть её глаз и очертаний, ни понять, как она сама что-то видела из-под такой тёмной ткани.

Женщина с высокой причёской поднялась из-за стола и поднесла одну руку к груди. Она, как и первая с вуалью, носила пышные одежды – похожие на те, что Сюаньму видел во дворце у принцесс и наложниц. Шла она медленно, еле делала шаг, словно ноги дрожали и не слушались.

– Хеджин-а… – неуверенно произнесла она и споткнулась, но удержалась на ногах. – Это ты?

– Давно не виделись, матушка, – прозвучал холодный голос успокоившейся служанки.

– Хеджин…

Хотя Сюаньму не до конца понимал эмоции окружающих, он был готов поклясться, что в последнее слово эта женщина вложила всю терзавшую её боль.

– Не держи зла на свою мать, – спокойным голосом произнесла женщина, продолжавшая сидеть за столом. Она поднесла к лицу чарку с чаем, чуть приподняла вуаль и сделала глоток. Сюаньму заметил лишь часть подбородка, на коже не было никаких шрамов или чего-то пугающего.

– Это её выбор, – холодно произнесла Хеджин, пока стояла лицом к лицу с собственной матерью. Та не решалась что-либо сказать – возможно, не могла подобрать нужных слов.

– Нет, – возразила женщина с вуалью. – Это мой выбор.

Взгляды всех присутствующих метнулись в её сторону. Она отпила ещё глоток и поставила чарку на стол.

– За этим я вас сюда и позвала.

Сюаньму помнил, что записку нуне передала наложница, которая навестила её в дворцовых покоях. Неужели она и пряталась под вуалью? Сюаньму не запомнил ни её имени, ни лица.

– Дитя, – женщина с вуалью повернула голову к нуне, – я хочу поведать тебе о прошлом.

С её губ не слетело ни имя нуны, ни обращение «принцесса» или «дочь».

Сюаньму отвернулся от Хеджин, внимание всех устремилось к говорящей – та тяжело вздохнула. На некоторое время повисла тишина, пока женщина с вуалью не подала голос вновь:

– Сейчас об этом запрещается говорить, но долгое время мы и наши предки поклонялись лунной богине верховной лисе.

На этих словах нуна вздрогнула и сжала руки в кулаки, словно хотела возразить, но не стала перебивать и промолчала, а женщина продолжила:

– Она защищала нас от монстров, населявших Хунсюй, пока… её дом не был разрушен. А с ним и храмы во всех королевствах. Последний известный нам находился неподалёку от Анджу. – Она повернула голову в сторону другой женщины и вновь посмотрела на нуну. – Когда мы нашли тебя, я не могла оставить при себе свою служанку Пён Шиюн, пусть я полностью и доверяла ей. Если бы вдруг ей начали угрожать и правда бы вскрылась, казнили бы нас всех троих, дитя.

Во время её рассказа нуна активно кусала нижнюю губу.

– Мне неведомо, как в этом замешан наследный принц и замешан ли… – она ненадолго замолчала, и нуна воспользовалась этой паузой:

– Осмелюсь сказать, ван Тэ – один из добрейших людей, коих я встречала в Сонгусыле.

– Ван Тэ… – сорвалось с губ женщины с вуалью, после чего она вновь замолчала и вздохнула. – Второй наследный принц, – она произнесла это очень тихо и не спешила повышать голос, пришлось навострить уши. – Предыдущий исчез двадцать лет назад – в день, когда мы встретились, дитя.

– Исчез?

Нуна сама выглядела лет на двадцать. Должно быть, эта женщина нашла её совсем маленьким ребёнком. Сюаньму и собственного возраста не знал и даже не пытался расспросить шифу, где тот его нашёл и почему сделал своим учеником. Он испытывал к шифу глубокое уважение и никогда не смел спорить с его решениями – даже в мыслях такого не приходило.

Половица скрипнула, и сидящие за столом обернулись. Хеджин виновато понурила голову, обошла женщину, оказавшуюся её матерью, и опустилась на стул рядом со своей госпожой. Её мать тоже не осталась стоять.

– Он хотел заполучить мощное оружие, – продолжила рассказ женщина с вуалью, по-прежнему не повышая голос. – Мне жаль разочаровывать тебя, дитя, я не знаю, отправился ли он туда или выбрал иное место, король запретил поднимать эту тему и даже повесил нескольких человек.

Вот почему эта женщина отправила их в далёкий Анджу, а не рассказала обо всём в Сонбаке – везде есть уши, тем более во дворце.

– Но даже тогда богиня не оставила нас и подарила мне тебя.

Сюаньму не знал всей истории, но подозревал, что с настоящей принцессой Юнхой что-то случилось, а нуна заменила её. Но как будто женщина с вуалью не имела ничего против… Наоборот, относилась к этому как к подарку от некоей богини.

Также Сюаньму ничего не слышал про оружие на Чигусе, как и в принципе не обладал практически никакими сведениями о самой стране. Только генерал упоминал, что в главном храме прятали аккымов, дух которых так и не смогли упокоить. Но если верить рассказу наложницы, то наследный принц Сонгусыля мог отправиться туда двадцать лет назад и повлиять на падение Чигусы. Возможно, из-за этого нуна и Сюаньму лишились дома и оказались далеко от родины.

– Храмы тоже разрушают по приказу короля? – наконец спросила нуна после долгого молчания.

– Не совсем, – возразила женщина с вуалью, – это было общее решение Сонгусыля и Цзяожи.

И занимались этим в основном монахи Цзяожи…

Нуна поднялась из-за стола и поклонилась. На её лице выступили капельки пота, она сама побледнела и вся дрожала как пожелтевший лист, который холодный осенний ветер пытался сорвать с дерева.

– Мне надо подумать, – сказала она и быстрым шагом подошла к двери, но задержалась у порога и посмотрела на Сюаньму. – Идёшь?

Он и подумать не мог, что нуна будет стоять к нему спиной и ждать. Чувствуя себя неловко, Сюаньму поднялся и чуть наклонился, сложил перед собой руки и вежливо произнёс: