Текст книги "Янтарь и Лазурит (СИ)"
Автор книги: Чайный Лис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
Глава 14
Янтарь прогуливается по бамбуковой роще
На длинном невысоком столе, испещрённом множеством неглубоких трещин от ножа, Юна вытащила из мешка растение с крошечными фиолетовыми цветами, отрезала корень и мелко-мелко измельчила его. Хотя Джинмин и собиралась помогать, но она просто какое-то время мялась рядом, пока не вытряхнула содержимое мешка, затем внимательно повертела цветы и ветки у себя перед носом, взяла несколько похожих и отнесла к высокому шкафу, где открыла ящик на уровне груди и убрала туда растения. Похоже, к нему не прикасались несколько недель: с деревянной поверхности посыпалась пыль, а со дна полетели какие-то крошки, из-за которых Джинмин замахала свободной рукой перед лицом и закашлялась. Кохаку беззвучно улыбнулась, наблюдая за её действиями и прижимая Дзадза к груди, но подходить и ещё больше злить господина Нама не спешила, а поинтересовалась издалека:
– Помочь?
Взгляд косился на седого мужчину – тот продолжал нависать над бурлящей жидкостью в котле. Он не казался злым и плохим, а как будто многое повидал на своём веку. Если бы не белые, как чистый снег в холодный зимний день, волосы, то Кохаку не дала бы ему больше тридцати лет. С другой стороны, у него была достаточно взрослая дочь Юна, поэтому возраст лекаря оставался загадкой.
Краем глаза Кохаку также встревоженно наблюдала за Рури: поначалу её друг прижимался к дверному косяку и стоял с опущенной головой. Драконы обладали невероятно сильным нюхом, даже лисы не могли с ними сравниться, поэтому Кохаку беспокоилась, что Рури тяжело находиться в душном помещении, наполненном тяжёлым травяным запахом, как вдруг он перебрался к прилавку и огляделся по сторонам. Кохаку чуть свела брови и прищурилась, пока её друг, нервно бросая взгляды в сторону господина Нама, проглядывал лежавшие на столе записки. Возможно, он что-то заподозрил и даже нашёл или пока только решил проверить – монахи из Цзяожи являлись самыми известными охотниками за нечистью, поэтому, что бы её друг ни задумал, Кохаку решила поддержать его.
Она прокашлялась, привлекая внимание лекаря, поймала на себе его взгляд и с милой улыбкой поинтересовалась:
– Господин Нам, вы случайно не знакомы с дамой Пён?
Он оторвался от своего дела, сердито посмотрел сначала на неё, затем на притихшего каса-обакэ в её руках и вкратце ответил:
– Нет.
Нотки подозрения закрадывались в душу Кохаку. Точно ли женщина с такой фамилией проживала в Анджу? Зачем наложница Ча вообще отправила её сюда?
Но Кохаку всё равно не собиралась сдаваться и выпалила:
– У вас в Анджу случайно нет человека, который знает всех и мог бы подсказать, где найти даму Пён?
– Агасси, вы вообще уверены в её существовании? – Он сверлил её недовольным взглядом.
– Хотите сказать, мы зря приехали сюда из Сонбака?
Господин Нам пожал плечами и вздохнул.
– Тот, кто не желает быть найденным, может прекрасно скрываться там, где его в жизни не додумаются искать.
– А точнее?
Кохаку не надеялась, что он назовёт ей точное местоположение дамы Пён, но попытаться стоило. Вдруг о какой-нибудь загадочной женщине в Анджу всё-таки ходят слухи.
– Агасси, лучше бы уехали в свой Сонбак и там и остались, – проворчал господин Нам, продолжая помешивать бурлящую жидкость. – Юна, где корень?
– Сейчас, отец.
Кохаку не спешила расстраиваться из-за его ответа, а бросила на Рури беглый взгляд – тот сам посматривал на дверь в стороне, но не решался приблизиться. И прищурилась, гадая, мог ли господин Нам скрывать в своём доме нечто опасное.
– Я впервые нахожусь в хижине лекаря, – Кохаку быстро собралась с мыслями и решила для начала законно узнать, что находилось в том помещении, – за этой дверью у вас покои?
Послышался протяжённый вздох. Очевидно – господин Нам не горел желанием общаться с ней, но всё же собрал последние капли вежливости и процедил сквозь зубы:
– Процедурная комната для акупунктуры, агасси желает попробовать?
– Умираю от любопытства, но для начала бы поглядеть! – тут же выпалила Кохаку и даже радостно подпрыгнула на месте.
– Фня! – поддержал её Дзадза.
Лекарь выглядел недовольным, но, не отрываясь от котла, обратился к своей ученице:
– Джинмин, покажи любопытной агасси процедурную.
Юна всё ещё нарезала растения и раскладывала их по кучкам, отдельно разложила корни и также зачем-то нарвала лепестки и мелкие листья, а вот Джинмин только притворялась, что занималась чем-то полезным, а в реальности бродила вдоль шкафа и изредка заглядывала в пыльные ящички. Как только мастер придумал для неё дело, она улыбнулась, вернула веточки на стол Юны, после чего пригладила руками ткань чхимы и предложила Кохаку последовать за ней.
– Фын-фна-ра?
Дзадза тоже с любопытством дёргал своей ножкой из стороны в сторону и пытался спрыгнуть на пол, но Кохаку только крепче прижала его к себе – незачем лишний раз злить господина Нама. Она не могла осуждать простых смертных за их страх перед нечистью, как и в чужом доме не имела права выпускать каса-обакэ. Про приносить же… она предпочитала не задумываться.
Дверь противно скрипнула, отчего Кохаку еле сдержалась, чтобы не накрыть уши руками. Её взору открылась небольшая тёмная комната, единственное окно было завешано занавеской. У стены стояла деревянная скамья-диван. Если бы Кохаку сейчас находилась во дворце, то назвала бы это странным диваном: даже при тёмном освещении виднелась небрежно вырезанная спинка, в то время как Кохаку до этого момента видела лишь изящные с мелким и детальным узором. Но и для скамьи этот «диван» не выглядел таким простым, более того, на нём даже лежала какая-то мягкая подстилка. Всё-таки о своих подопечных лекарь Нам заботился, но не похоже, чтобы к нему часто заходили и вообще пользовались этой комнатой. В углу стояло несколько свёрнутых циновок, а возле них – узкий стол с пирамидкой сложенными коробочками, а также стул со спинкой. Кохаку пока только с интересом осматривалась, как Джинмин отдёрнула занавеску в сторону, и в помещении поднялось облако пыли. Даже не облако, а целая туча, ураган! Обе закашлялись. Джинмин махала руками перед своим носом и ещё больше задыхалась, а Кохаку оказалась умнее: закрыла нос и рот ладонью и выскользнула за дверь, в комнату с котлом – подождёт здесь, пока пыль осядет.
Господин Нам бросил на неё, на удивление, не сердитый или раздражительный, а насмешливый взгляд, улыбнулся, но вслух ничего не произнёс, а продолжил размешивать бурлящую жидкость. Кохаку не понимала, как та до сих пор не вылилась – настолько огромные пузыри надувались и намеревались вырваться на свободу. Рури тоже посматривал в её сторону, но всё ещё держался прилавка и не приближался. Кохаку и самой тяжело дышалось не только от пыли, но и от густого запаха из котла; если бы не интерес Рури к этой процедурной, то она бы с радостью вышла в бамбуковую рощу подышать свежим воздухом. А вместо этого кивнула ему, убрала руку от лица и посильнее подхватила Дзадза, после чего вернулась в уже более светлую процедурную. Джинмин по-прежнему покашливала, но уже не с такой силой, словно задыхалась.
– И что у вас тут есть?
– Очевидно, иглы для акупунктуры, – послышалось недовольное ворчание господина Нама.
Об этом Кохаку знала и без его слов, но не видела никаких острых предметов. Где же их хранили? В коробочках на столе? Хотя её и вырастили как принцессу, она понимала, что у окружающих людей было понятие границ, поэтому не могла просто подойти и открыть. Джинмин с улыбкой приблизилась к столу и подозвала Кохаку к себе, после чего сама взяла верхнюю коробочку и бережно приоткрыла.
– Вот иглы, онни.
Внутри лежали тонкие металлические иглы с тёмно-коричневыми держателями. Кохаку уже подхватила Дзадза одной рукой, а на другой вытянула указательный палец и собиралась прикоснуться к одной из них, как раздался голос господина Нама:
– Грязными руками ничего не трогать!
– Не очень-то и хотелось, – пробурчала Кохаку себе под нос и крикнула уже громче: – И не грязные у меня руки!
Она понимала, что имел в виду лекарь. Как бы жутко это ни прозвучало, иглы вводили в тело человека, поэтому здесь следили за чистотой, чтобы не занести никакую заразу.
Джинмин виновато улыбалась, но коробочку не забрала, а позволила Кохаку разглядеть содержимое из её рук. Как же эта девушка внешне напоминала своих братьев! Такой же чуть вытянутый подбородок и приплюснутый нос, ясные карие глаза, добрый взгляд. Семья Ким… Кохаку не понимала, почему братья не забрали младшую сестру с собой в Сонбак, а взяли и сбежали вдвоём. От Джинмин исходила приятная энергия – такая же, как от вечно доброжелательного и заботливого Джинхёна, Кохаку бы с ней точно подружилась, живи они в одном городе.
– Больше тут ничего нет?
Она с любопытством огляделась по сторонам, провела взглядом по стенам и небольшому количеству мебели.
– На втором этаже покои отца и наши с Юной.
– Ты живёшь не дома, Джинмин-а? – Кохаку уже давно перешла с ней на «ты».
Та качнула головой.
– Нет, моя семья считает, что плохой ученик не станет ночевать вдали от своего учителя, а всегда будет находиться рядом и запоминать каждое его слово.
Кохаку всё больше жалела, что Джинхён с Джинги не забрали с собой Джинмин. По первому впечатлению к ней относились очень строго; может, в этом и был толк, Джинмин бы выросла прекрасной и умной женщиной, но не так, по мнению Кохаку, надо познавать эту жизнь.
– Я бы с радостью увезла тебя в Сонбак… – в итоге сказала она и специально понизила голос, чтобы господин Нам не услышал и не отругал свободолюбивую ученицу – такую же, как и сама Кохаку.
– И я бы с радостью уехала с вами, онни, – прошептала Джинмин и сжала губы. Их взгляды пересеклись, и в её карих глазах Кохаку увидела свет надежды.
«Я заберу тебя, – решила она для себя. – А может, однажды даже Чигусу покажу. Нет, не может, а обязательно покажу!»
Джинмин по виду была на несколько лет младше – возможно, ещё даже не достигла своего совершеннолетия, но Кохаку видела в ней маленькую себя. Она не знала, в каких та находилась отношениях с братьями: если они примут младшую сестру с распростёртыми объятиями, Кохаку просто оставит её в лавке свитков и чернил, а если нет, то устроит во дворце или где-нибудь ещё – обязательно что-нибудь придумает. Если всё-таки решится вернуться домой на Чигусу, то всё разведает и затем предложит Джинмин переехать к ней.
Она отвела взгляд от коробочки и внимательно осмотрела помещение, бесшумно прошлась вдоль стен, наклоняясь и заглядывая в каждый угол. Ничего подозрительного. Хижина Якчук выглядела как самый обыкновенный дом лекаря и не скрывала никаких тайн – во всяком случае, на первом этаже. Подниматься на второй в покои господина Нама и его дочери с ученицей уже наглость, на которую даже Кохаку не была готова идти, пока не убедится, что господин Нам замешан в убийствах и как-то связан с аккымами.
– Фня?
Дзадза не дёргался, а спокойно сидел у неё в руке, но требовал к себе внимание.
– Сейчас пойдём.
Наверное, и ему становилось неуютно в душном помещении. Кохаку бросила последний беглый взгляд на процедурную, в то время как Джинмин прикрыла коробочку и убрала её на столик. Обе девушки вышли из комнаты и вернулись к господину Наму. Юна успела измельчить корень солодки и теперь по щепотке подсыпала его в котёл под внимательный и строгий взгляд лекаря, а вот Рури нигде не было видно.
Кохаку быстрым шагом прошла мимо лекаря и его дочери и приблизилась к выходу. Рури сидел на верхней каменной ступени, сложив руки у себя на коленях и опустив голову. Прохладный осенний ветер дул ему в лицо, раскидывал по спине длинные тёмные волосы, отливающие синим в лучах солнца. Как только Кохаку вышла из хижины Якчук, порыв ветра обдал и её с Дзадза: бумажный зонтик едва не открылся, но Кохаку достаточно крепко держала его. Рури приподнял голову и обернулся назад.
– Нуна.
Он выглядел уставшим.
– Рури, не хочешь прогуляться по бамбуковой роще? – прикусив нижнюю губу, предложила Кохаку. Может, он хотя бы так развеется и выветрит остатки тяжёлого запаха из хижины.
Он молча приподнялся и отряхнул тёмную одежду, которая и так запачкалась после долгой дороги.
Джинмин следом улизнула на улицу.
– Я обещала показать город, – смущённо напомнила она.
– Юну ждём? – Кохаку кивнула головой в сторону господина Нама с его котлом, но сама не хотела заходить внутрь и тревожить лекаря за работой.
Джинмин опустила голову, улыбнулась и понизила голос до шёпота:
– Онни, можем прогуляться неподалёку от хижины Якчук, Юна-онни догонит.
Похоже, и Джинмин не горела желанием сталкиваться со строгим мастером. Нет, Кохаку обязательно устроит допрос Джинхёну и Джинги, почему двое этих дураков не забрали с собой младшую сестру. Даже если в Сонгусыле юношам по сравнению с девушками было легче прижиться в новом месте, заработать денег на существование, чем в той же Чигусе, где родилась Кохаку, она всё равно не понимала их.
Рури успел спуститься с каменных ступеней на землю и вдруг протянул ей руку. Бледные пальцы выглядывали из-под широкого тёмно-синего рукава, и внутри Кохаку почувствовала дикое желание ухватиться за них, а треснувший стеклянный фурин на груди лёгкой тяжестью напоминал о некоторой близости между ними. Она тоже вытянула свою руку, но, как назло, та начала дрожать! Кохаку прикусила нижнюю губу, сделала шаг и кончиками пальцев коснулась кожи Рури, и вздрогнула – настолько холодной та оказалась. А прошлым днём он ещё и до нитки промок под дождём. Находись Кохаку сейчас на Чигусе или хотя бы в месте, где признавали лис, а не пытались их истребить, она бы сейчас превратилась и обвила свой пушистый хвост вокруг Рури, согрела бы его своим мехом.
Уже увереннее она схватилась за его руку и сжала пальцы – пусть хотя бы они передадут своё тепло. Рури чуть потянул её на себя, и Кохаку спустилась по ступеням. К щекам прилил жар, но она встряхнула головой, стараясь думать о чём угодно, кроме приятных ощущений от прикосновений, как перед глазами всплыла ночь полнолуния и их поцелуй. Кохаку только сильнее покраснела, аккуратно выдернула пальцы назад и смущённо помчалась вперёд вдоль высоких бамбуков.
– Нуна, – удивлённо произнёс Рури и поспешил за ней, пока совсем не убежала.
– Подождите! – крикнула вдогонку Джинмин.
Кохаку слышала, как шаги раздавались за её спиной, из-за чего только ускорялась. Щёки по-прежнему горели от смущения, она хваталась за одну из них свободной ладонью в надежде хоть как-то остудить, но становилось только жарче.
«Думать о Дзадза, думать о Дзадза, думать о Дзадза», – старалась она хоть как-то себя отвлечь. Вместо того чтобы смотреть себе под ноги, Кохаку на бегу разглядывала бумажную поверхность красного зонта, пыталась сфокусироваться на нём, как вдруг споткнулась и полетела носом вниз.
Носом лисы Чигусы прыгали только в сугроб, а при падении приземлялись на лапы, поэтому и Кохаку вытянула перед собой руку и приземлилась на неё, оцарапав ладонь.
– Ф… фиаырня! – в ужасе воскликнул Дзадза, едва не впечатавшись в протоптанную дорожку.
– Нуна! – Рури вовремя догнал её. Его холодные руки легли на плечи Кохаку, из-за чего та вздрогнула, но друг только потянул её назад и помог подняться. – Нуна, ты не ушиблась?
Каса-обакэ вырвался из её руки, спрыгнул на землю и сердито согнулся пополам над кочкой, о которую споткнулась Кохаку, как будто пытался отругать.
– Фиар-фня-кхи-фень-фня! – возмущался он с недовольной интонацией и оживлённо опускался и поднимался. Были бы у него руки, махал бы сейчас ими из стороны в сторону. Кохаку находила милым, что он так беспокоился о ней – а может, и о себе, ведь она могла и выронить бедного каса-обакэ.
И также смущалась от прикосновений Рури.
Перед глазами мелькнуло, как он, превратившись в маленького дракона, обвил её руку подобно браслету. Его тело и тогда ощущалось холодным. Кохаку уже позабыла, были ли драконы такими всегда, или всё-таки Рури мёрз.
– Я в порядке, – она улыбнулась и уже увереннее встала. – Дурацкая кочка выросла прямо под ногами, совсем не заметила её.
Внизу что-то блестело. Дзадза продолжал нависать над присыпанным землёй предметом и ругаться на него, а Кохаку присела на корточки.
– Онни! – Джинмин только сейчас добежала до них. Когда Кохаку провалилась в колодец в деревне Паллюн, Рури не успел её догнать, а теперь мчался за ней быстрее ветра. Она ещё сильнее заулыбалась, а щёки вновь покрыл румянец.
Но не до этого сейчас!
Своими чистыми пальцами она покопалась в земле, отсыпая её в сторону, и уже отчётливее увидела заржавевшее лезвие ножа. Чтобы не порезаться, Кохаку раскидала всю землю вдоль его длины, пока не добралась до рукояти, за которую ухватилась и уже вытащила целиком. Поднялась на ноги и положила предмет на вытянутые руки.
– Джинмин-а, ты не знаешь, почему у хижины Якчук зарыт нож?
– Онни… – в ужасе воскликнула та, глаза её расширились от испуга. – Ты не поранилась, когда упала?! – она по-настоящему испугалась за новую знакомую, которую встретила только сегодня. – Нет, я раньше не видела этот нож…
Кохаку не могла назвать этот предмет оружием. Он выглядел как обычный кухонный нож, достаточно длинный, но используемый для нарезки мяса. Пусть и не владеющая оружием, но знакомая с ним, Кохаку была уверена, что держала именно нож, а не кинжал или короткий меч.
Она пересеклась взглядом с Рури. Женщину в горах определённо убили не им – ей выкололи глаз и воткнули на его место… бамбук! Они находились в бамбуковой роще! Но Кохаку почему-то казалось, что не нож послужил орудием убийства, а что-то ещё…
Даже если господин Нам не являлся убийцей, он мог быть как-то связан с ним. Или же бедного лекаря просто хотели подставить. Они даже не знали, имели дело с аккымом, иной нечистью или простым человеком. Кохаку опустила руку с ножом и вздохнула.
– Предлагаю забрать его и показать генералу Ю, – решительно заявила она. Всё-таки Ю Сынвон был лучше осведомлён об аккымах, чем они с Рури; быть может, этот нож чем-то поможет. – Пойдём, Дзадза.
Они вернулись к хижине Якчук. Собирались пройти мимо и продолжить путь дальше, остановиться на постоялом дворе и там всё обговорить, как пересеклись с лекарем и его дочерью. Те стояли на ступенях и тоже дышали свежим воздухом, но взгляды обоих зацепились за ржавый нож в руках Кохаку. Господин Нам и Юна вздрогнули и переглянулись, в их глазах как будто отразился ужас, а Кохаку прищурилась. Они определённо что-то знали.
Доверившись лисьему чутью, Кохаку сжала зубы и решительно подошла к лекарю.
– Господин Нам, вам знаком этот нож? Он был зарыт неподалёку.
Она внимательно вглядывалась в его лицо, однако нечто подобное страху исчезло из его взгляда, морщинки на лбу разгладились, и лекарь принял невозмутимый вид.
– Нет, впервые вижу.
Кохаку перевела взгляд на Юну, но та опустила голову, рассматривая каменные ступени у себя под ногами. Неужели господин Нам и был тем самым убийцей-аккымом, ещё и собственную дочь запугивал? Она сглотнула.
Не похоже, чтобы Рури подозревал лекаря – её друг стоял в стороне и даже не смотрел на него. Он перебирал чётки пальцами, но не двигался с места и не собирался ничего говорить.
– Ладно, тогда мы заберём его. И спасибо за гостеприимство.
– Мы покажем город, – воскликнула Джинмин и, схватив Юну за руку, потащила её за собой под пристальным взглядом господина Нама.
Кохаку развернулась и двинулась по тропе, ведущей из бамбуковой рощи обратно в Анджу. Она не оглядывалась – не было нужды: прыжки Дзадза с глухим стуком раздавались по земле, множество слоёв одежды Джинмин и Юны шуршали, раздуваемые ветром, и пусть обычный человек не слышал бы их шагов, острый лисий слух мог распознать практически всё. Кроме бесшумного дракона. Но Кохаку не сомневалась, что и Рури следовал за ней.
На постоялый двор Тэянджи путники прибыли лишь к ночи. Джинмин и Юна показали им город и вместе помогли расспросить местных о даме Пён – вернее, только Джинмин, в то время как Юна молча пряталась за своей младшей соученицей, как и Рури, который не горел желанием общаться с горожанами. Также их отвели в известный на весь Анджу ресторан острой еды, где Кохаку наелась рыбой, рисом и бобами в остром соусе. Затем Джинмин и Юна вернулись в хижину Якчук, а Кохаку, Рури и Дзадза отправились на постоялый двор, где слуги уже должны были найти для них комнаты.
Стоило переступить порог, как навстречу с испуганно-восторженными, но приглушёнными криками выбежал евнух Квон:
– Моя госпожа, этот евнух ужасно переживал!
По его быстрым и резким жестам казалось, что он либо сейчас кинется Кохаку на шею, либо бросится на колени перед ней и расцелует ноги, но евнух Квон заставил себя сдержаться, низко поклонился, спрятал руки в зелёные рукава и сложил их перед собой.
– Не стоило, мы целы и невредимы.
Кохаку положила руку ему на плечо и успокаивающе мягко сжала, после чего наконец-то почувствовала, как ныли ноги и слипались глаза. Она хотела поскорее завернуться в одеяло и лечь спать.
Почти незаметная Хеджин стояла в отбрасываемой фонарями тени у деревянной лестницы, но взор Кохаку всё равно зацепился за её силуэт, поэтому она прошла мимо евнуха Квона и обратилась к служанке:
– Хеджин-а, отведи меня в комнату.
Краем глаза она также заметила, как хозяин постоялого двора с любопытством посмотрел на неё саму и на Рури, но только кивнул обоим и ничего не ответил. Должно быть, не хотел шуметь и будить остальных постояльцев.
Хеджин кивнула головой за лестницу, предлагая госпоже проследовать к жилым комнатам. Кохаку шустро двинулась по коридору, пока не свалилась на полу от усталости, обернулась – служанка уже стояла за её спиной; Хеджин вмиг обогнула её и приблизилась к одной из дверей.
– Ты отдельно или со мной? – шёпотом поинтересовалась Кохаку, прижимая Дзадза к груди. Она почти никогда не бывала на постоялых дворах и не знала, ночуют ли слуги отдельно от своих господ.
– С вами.
Хеджин пропустила Кохаку перед собой, после чего зашла следом и тихо прикрыла дверь. Наверное, тогда и евнух Квон разделит покои с Рури.
На полу уже были разложены циновки с подушками и одеялами – пусть из грубоватой ткани, не такие мягкие, как во дворце, но всё равно достаточно удобные. Не раздеваясь, Кохаку плюхнулась на постель и накрылась с головой, Дзадза улёгся рядом и прижался к её груди. Кохаку дотронулась пальцами до шеи и вздрогнула – те оказались ледяными, как бы не разболеться после прогулки в холодный осенний вечер.
Благо, от нагреваемого пола исходило приятное тепло. Она даже не обратила внимания, что на постоялом дворе Ханыльсан, в котором они останавливались в дождливую ночь по ту сторону горы от Анджу, комнаты никто не отапливал. Здесь же было так же приятно, как и в просторном дворце – слуги всегда следили, чтобы их господа не мёрзли, и в особенности в холодные ночи топили печь.* Кто-то из местных рабочих также всю ночь не спал, закидывал дрова и поддерживал тепло на постоялом дворе.
* В Сонгусыле используется система ондоль (кор. 온돌) – «тёплые камни», система обогрева домов Кореи. Печь находилась в кухне или внешней стене, под полом прокладывались тоннели для дыма и горячего воздуха.
Кохаку уснула в тот момент, как только её голова коснулась вытянутой подушки из грубой ткани.
* * *
– Лунная богиня, молю, помоги твоей жалкой последовательнице, спаси моё дитя!
Некогда стройная и высокая женщина, завёрнутая в длинный тёмный плащ, сгорбившись и поникнув, сидела на берегу моря. Она обнимала ещё тёплое тело девочки, крепко прижимала её к своей груди и горько плакала. Если бы не страх оказаться замеченной, она бы выла на луну как дикий волк, однако чёрное небо заволокли тучи, ни одна звезда не могла пробиться сквозь тёмную завесу.
Женщина чувствовала, что происходило что-то неладное. Богиня не могла отвернуться от неё, нет – что-то случилось. В свете луны богиня всегда отвечала мольбам верующих, и даже если не исполняла желаний каждого, то всё равно старалась всем помочь – она и её верные ученицы.
Чёрные облака как будто приплыли со стороны Чигусы. Несколько ночей назад служанка этой женщины случайно подслушала, как наследный принц собирал отряд лучших воинов, чтобы завладеть мощнейшим оружием и доказать королю, что он достоин стать следующим правителем. Оставалось только надеяться, что в его планы не входила Чигуса, но в закоулки души закрадывалось всё больше сомнений.
Этим днём она не видела наследного принца во дворце.
– Богиня, – всхлипывала несчастная женщина, – спаси мою Юнху.
– Моя госпожа.
Женщина, придерживая пальцами джанот у шеи, чтобы ткань не открыла её лицо полностью, сделала несколько шагов по песку и остановилась. Она сильно наклонилась и прикрыла глаза.
Госпожа не обернулась.
«Юнха мертва, отпустите её», – она знала, что с губ служанки никогда не сорвутся подобные слова, но и сама прекрасно понимала, о чём та думала.
– Шиюн-а… – только и смогла выдавить плачущая, продолжая сжимать ребёнка в своих руках. Они были ровесницами. Служанку Шиюн приставили к ней ещё родители в глубоком детстве, а когда выдали дочь замуж, то отправили вместе с ней. Вернее, когда король Сонгусыля обратил на знатную деву свой взор и потребовал доставить её во дворец.
Шиюн тоже родила примерно в одно время со своей госпожой, но не оставила её. Выносив дитя, она передала его на воспитание то ли в семью мужа, то ли родителей, а сама продолжила служить.
– Боюсь, в такую ночь взор богини не снизойдёт до нас, – в итоге позволила себе сказать служанка.
– Но завтра будет поздно, – безэмоционально ответила госпожа.
Уже было поздно.
Повисла тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра и песней волн – такой же горькой и печальной, как и состояние женщины, потерявшей ребёнка и сокрушающейся над замерзающим телом. Она бы так и сидела, если бы море не прибило к берегу тёмный комочек, на который поначалу даже не обратила внимания. Просто скопление водорослей.
– Моя госпожа.
Немногословная Шиюн вежливо кивнула головой, обошла её и приблизилась к воде. Женщина просто сидела и смотрела перед собой невидящим взглядом, но сквозь пелену слёз заметила, как «ком водорослей» зашевелился, а потом разрыдался в голос. Продолжая прижимать к груди собственное дитя, женщина поднялась и сделала шаг вперёд, но ноги её не слушались и сильно дрожали, она чуть не упала носом в песок.
Шиюн вздрогнула и кинулась в её сторону, но та устояла.
Перед ними стояла промокшая до нити девочка – такая же маленькая, как и погибшая Юнха. Ткань светлой одежды прилипла к её телу, лисьи уши прижались к затылку, а опущенный хвост зарылся в песок. Её глаза были закрыты, руки девочка сжимала в кулаки и плакала.
Женщина упала перед ней на колени, а Шиюн заботливо забрала тело Юнхи из рук своей госпожи. Та продолжала неосознанно цепляться за неё, пока не разжала пальцы, в ужасе рассматривая девочку. Ученица верховной лисы! Но почему она так напоминала её собственную дочь?
– Дитя… – произнесла женщина с хрипотцой в голосе и сглотнула. – Как тебя зовут?
Даже так богиня не оставила её. Пусть она не обладала силой возвращать людей из мёртвых, но не отвернулась от своей последовательницы.
Девочка всхлипнула и приоткрыла глаза, но не издала ни звука. В полумраке женщина не смогла разглядеть, какого цвета они были, но вытянула перед собой руки и прижала плакавшую девочку к своей груди.
– Всё хорошо, тише-тише, не плачь, – успокаивающе заговорила она, нежно погладила девочку по голове и спине. – Тише, дитя.
Она неловко перебирала её мокрые волосы. Стоило её пальцам прикоснуться к слипшейся шерсти лисьих ушей, как женщина отдёрнула руку, а глаза девочки ещё больше наполнились слезами, после чего её накрыла новая волна слёз.
– Всё хорошо, дитя. – Женщина винила себя за такие неаккуратные действия, теперь она гладила мягкие уши, сдерживая свой страх и трепет перед ученицей богини. Где-то на подсознательном уровне она всё больше догадывалась, что наследный принц Сонгусыля всё-таки добрался до Чигусы, но думать не хотела о том, что там произошло, поэтому гнала эти мысли прочь.
Девочка так и не произнесла ни слова, а женщина чуть отодвинулась, взглянула в её лицо и аккуратно сжала маленькие плечи.
– Что бы ни случилось, дитя, теперь тебя зовут Юнха и ты моя дочь.
