Текст книги "Янтарь и Лазурит (СИ)"
Автор книги: Чайный Лис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
Сквозь сон она слышала, как кто-то настойчиво звал её:
– Нуна, нуна.
Глаза не хотели открываться, поэтому стоило огромных усилий разлепить их. Кохаку лежала на кровати, одна её нога находилась под одеялом, а вторая свешивалась и почти доставала до пола. Перед ней на низком стуле сидел Рури, в его руках она заметила поднос, от которого доносился запах недавно приготовленного риса.
– Я не голодна, – тут же заявила она. От мыслей о еде её снова затошнило.
Кохаку вяло смотрела на Рури, но хотя бы не отрубалась на месте, а постепенно приходила в сознание. Он принёс слабо заваренный травяной чай, чей аромат она учуяла вслед за рисом, также на блюде лежала нарезанная локва и ещё какие-то фрукты.
Пусть она выросла в замке в качестве принцессы, Кохаку так и не смогла привыкнуть к тому, что слуги всё делали за неё. Каждый раз воспоминания о Чигусе давали знать о себе. В свободное от занятий время верховная лиса собирала своих учеников и учила их готовить; не только на себя, но и на взрослых: Кохаку помнила улыбки родителей, когда впервые показала им неумело завёрнутый в водоросли рисовый треугольник. Рури и его брат Тенран тогда ещё были маленькими, сами не готовили, поэтому Кохаку и их хотела чем-то порадовать и приносила сладости из рисового теста и бобовой пасты. Также сенсей учила их убираться, стирать и вообще заботиться о себе. Когда Кохаку только начала жить во дворце Сонгусыля, то хотела всё делать своими руками, и не только для себя, но и для других. Она пыталась готовить для своей служанки Хеджин, которую приставили к ней ещё в первые дни во дворце, и для наложницы Ча, что приютила её и растила как родную дочь. Когда одежда рвалась, Кохаку брала в руки иглу с нитью и собиралась зашить сама, пусть и не умела: только видела, как шили слуги. Но каждый раз её лишали этого удовольствия и делали всё за неё, предлагая лишь научить вышивать.
А теперь, когда Рури принёс для неё еды, на Кохаку ещё больше нахлынули воспоминания. Он хотел накормить её не потому, что служил принцессе Сонгусыля, а из-за искреннего беспокойства.
Пусть её всё ещё мутило, Кохаку поглядывала на пиалу с жидкой рисовой кашей, что Рури держал в руках. Над ней поднимались облачка белого пара. И Рури решил воспользоваться моментом. Раз Кохаку не отнекивалась, он зачерпнул кашу ложкой, подул и поднёс к её губам.
– Кохаку, поешь.
Она смотрела перед собой и вдыхала аромат риса, есть по-прежнему не хотелось. Но под обеспокоенный взгляд друга она просто не могла игнорировать его. Кохаку осторожно забрала ложку из его рук, решительно сунула себе в рот и мигом заглотила. Она чувствовала, как тёплая рисовая каша медленно спускалась по горлу и в любой момент норовилась подняться обратно и оказаться у неё на одеяле. Но Рури прав: даже во время болезни надо есть, поэтому Кохаку забрала небольшую пиалу из его рук и приложила усилия, чтобы съесть всю рисовую кашу. Она также проглотила два кусочка локвы, но больше к фруктам притронуться не смогла, а улеглась и вновь задремала.
Когда Кохаку вновь проснулась, рядом с ней уже никто не сидел, фрукты тоже унесли. На прикроватном столике остался только кувшин с водой и небольшая чарка. Кохаку невольно улыбнулась, благодарная Рури за заботу. Рука скользнула в складки тёмно-синей одежды и нащупала два фурина, нежно погладила их.
Кохаку села на кровати и взяла кувшин. Вместо того чтобы налить воду в чарку, поднесла его к губам, запрокинула голову и выпила почти залпом, часть жидкости струйками стекала по её щекам и капала на одежду и кровать. Она оставила почти пустой кувшин на столе и огляделась по сторонам в поисках обуви – сапоги стояли возле деревянной двери.
Краем глаза также заметила сломанный гохэй, лежавший в стороне на сундуке с вещами, и вздохнула: Ю Сынвон решил не оставлять его в ордене монахов, а забрал с собой. Может, ещё смогут починить.
Всё судно окутывал мрак, рассекаемый лишь светом ярких звёзд на небе, среди которых не было луны. Ледяной ветер дунул Кохаку в лицо, и она вернулась в комнату, забрала меховую накидку, которую так удачно подарили им монахи, укуталась и вышла обратно. В окружении волн, посреди океана, погода всё больше походила на приближающуюся зиму. Зато Кохаку уже не так сильно укачивало, она спокойно ходила по палубе и не грозилась упасть без сознания, перед глазами больше не плыло. Кохаку вдохнула полной грудью и закашлялась – всё-таки холодный ветер никуда не делся. Сейчас не лучшее время, чтобы стоять у борта и наблюдать за волнами, выискивать в них рыбу и других живых существ, поэтому Кохаку решила подышать свежим воздухом и вернуться обратно в каюту, как вдруг краем глаза заметила проглядывавший из щели не до конца закрытой двери свет. Это находилось в противоположной части корабля от той, где располагались их спальни, здесь была кухня и также хранились их припасы.
Кохаку приоткрыла дверь и сунула свой любопытный нос внутрь. Тяньинь – монах, разбиравшийся в картах, – сидел за длинным деревянным столом, заваленным кипой бумаг. Он держал в руках неизвестный Кохаку инструмент и водил им по листу. Возле него стоял одинокий фонарь, освещавший лишь стол, другие же части помещения оставались во тьме.
– Тяньинь, чего не спишь? – её голос разорвал тишину и заставил монаха вздрогнуть от неожиданности.
– Принц… то есть, нуним, как вы себя чувствуете?
– Чувствую себя живой! – с радостной улыбкой заявила она и гордо подняла голову. Вместе с силами и хорошим самочувствием к ней вернулось и настроение.
– Это замечательно. Вы не голодны? Приготовить что-нибудь для вас?
Хотя Кохаку и не умела готовить – почти ничего из детства уже не помнила, – после утренней каши… или дневной? Как давно к ней приходил Рури, сколько она проспала? В любом случае, проголодаться ещё не успела, а монаха не хотела отвлекать от работы. Лучше пусть быстрее заканчивает и идёт спать.
– Нет, всё в порядке, а что ты делаешь?
– Сверяюсь с курсом.
Кохаку не поняла ни слова. Словно любопытный ребёнок застал старших за интересным делом, она опустилась рядом на свободный стул, положила руки на нетронутые Тяньинем бумаги на столе и опустила на них свой подбородок. Некоторое время она молча наблюдала, как из-под инструмента Тяньиня рисовались линии и круги, но довольно быстро заскучала в тишине. Кохаку вытянула руку и ткнула пальцем в первое попавшееся место:
– А это что?
– Чигуса, куда мы и направляемся.
На бумаге она выглядела совсем крошечным пятном.
– А это?
Теперь Кохаку указывала на смутно знакомый символ.
– Обозначение востока, – пояснил Тяньинь и потёр глаза рукой, от которой остались чёрные пятна.
Более понятно всё равно не стало.
– И сколько ещё дней плыть до Чигусы?
Тяньинь оторвал голову от карты и внимательно посмотрел на неё, в его глазах застыло сомнение. Кохаку подозревала, что оно возникло не от незнания – должно быть, монах боялся ей сообщать о времени. И подтвердил её догадки своими следующими словами:
– Нуним, вы выдержите этот путь.
Она была благодарна за веру в неё или поддержку – чем бы это ни являлось, но всё равно хотела узнать, сколько ей ещё страдать. Почему они скрывали это? Настолько не хотели расстраивать?
– Просто скажи.
– Нуним…
Она слышала, что что-то таилось за его словами, но пока не понимала что.
– Корабль не тонет, все в порядке, тогда что не так? Почему ты не говоришь?
Тяньинь вздохнул и с сожалением и слабой улыбкой посмотрел на неё.
– Нуним, дело в том… что при нормальном раскладе мы бы доплыли менее, чем за неделю, но… – он резко замолчал.
– Но?
– Попутного ветра нет, – снова вздохнул монах. – Мы стоим на месте.
– Но он же дул, когда я вышла из каюты! – Кохаку ни капли не сомневалась, что замёрзла от ледяного ветра. Не просто так она же вернулась за меховой накидкой, в которой сидела и сейчас.
– И тут же стих, наверное? Уверен, когда вы шли по палубе, ветра уже не было, – он виновато опустил голову. – Я много плавал на кораблях и почувствовал бы, если бы мы сдвинулись с места.
Кохаку решила проверить. Вскочив с места, она открыла дверь наружу и вышла на палубу, освещённую звёздами и почти полным круглым диском луны. От холодного воздуха пощипывали щёки, но Тяньинь не обманул: ветер стих. Кохаку пробежалась по кораблю, схватилась руками за борт и свесила голову, стараясь в свете звёзд рассмотреть воду, однако не смогла заметить волн. Их окружала почти ровная чёрная пучина.
Расстроенная Кохаку вернулась к Тяньиню, снова положила руки на стол, улеглась на них и что-то жалобно провыла.
Глава 19
Янтарь и Лазурит встречают рассвет
Дни тянулись за днями, недели за неделями, месяцы за месяцами – именно так Кохаку ощущала течение времени на корабле. Оно шло, и шло, и шло. И ничего не происходило. Она просыпалась и долго лежала на кровати, надеясь, что так корабль быстрее доплывёт до Чигусы, затем выходила на палубу и долгое время смотрела на одинаковую воду. На горизонте не виднелись никакие острова или чужие судна – только безграничный океан. Кохаку любила ходить по лесам, бродить вдоль побережья и подниматься в горы, но оказавшись на корабле, она ощутила себя в ловушке. Он – свободный – плавал и хоть как-то двигался, а в её распоряжении оказалось крошечное помещение, откуда она не могла сбежать. Если и огромный дворец Сонгусыля являлся для неё богатой клеткой, где всегда кормили роскошными блюдами, то здесь выбор еды оказался скудным, даже картины за окном не менялись. Через покои во дворце она видела то увядающие, то расцветающие деревья и кусты, а здесь – лишь небо и океан. Пусть Кохаку перестало укачивать, она совершенно не могла найти себе занятие.
В один момент монахи сдались и выдали ей швабру с ведром, чтобы хоть как-то отвлечь. К их удивлению, Кохаку тщательно отмыла весь корабль за час и снова заскучала.
Уставшая и измученная от долгого пути, она лежала на деревянном полу палубы, раскинув руки в стороны. Её слух особенно обострился. Она слышала, как покачивалось судно и скрипели двери, как Ю Сынвон и монахи перемещались по кораблю и что-то горячо обсуждали, но в суть Кохаку не вникала. Солнце спряталось за густыми белыми облаками, и она лежала и бессмысленно смотрела на почти одинаковое небо, которое рано или поздно начинало темнеть, загорались звёзды, а затем вновь наступал рассвет.
– Нуна.
Над ней навис Сюаньму. Несмотря на то, что после первых дней Кохаку неплохо себя чувствовала, аппетит у неё пропал полностью, поэтому её друг искренне беспокоился. В руках он держал пиалу с рисом и деревянные палочки, но взгляд Кохаку даже не видел их.
Сюаньму опустился перед ней на колени и поставил на них пиалу, а рукой дотронулся до её плеча и аккуратно потряс. Взгляд янтарных глаз немного прояснился и наполнился теплом и светом. Она моргнула и вяло приподнялась на локтях.
Что-то поменялось.
Сюаньму поставил пиалу на пол, поднялся и подошёл к борту. Кохаку напряглась и мигом пришла в себя, вскочила на ноги и подбежала к нему. Вдали виднелось тёмное пятно.
– Это Чигуса? – воскликнула ожившая Кохаку. – Мы приплыли?
На её крики сбежались остальные, а голос Ю Сынвона прозвучал над самым ухом:
– Нет, это корабль.
Он выглядел серьёзным.
– Друг или враг? – Чуньли озвучил вопрос, который волновал всех на борту, её взгляд встревоженно бродил по пятну.
– Мои люди успели бы догнать нас, но лучше быть готовыми к любому исходу. Аккымы могли выслать подкрепление из Хунсюя.
В ожидании время тянулось ещё дольше, но теперь Кохаку хотя бы видела нечто приближающееся, поэтому не раскисала. Высокий Дунси вернулся к штурвалу, а она стояла и смотрела вдаль.
Сюаньму поднял пиалу с пола и вздохнул – рис и нарезанная рыба уже остыли. Он ушёл на кухню, чтобы снова разогреть, после чего вернулся и подошёл к нуне. Она упиралась подбородком в руки, что лежали на борту. Аромат еды ударил в нос, и в животе Кохаку заурчало.
– Спасибо.
Она забрала пиалу из рук Сюаньму и почти сразу заглотила весь рис, даже не потрудилась прожевать. Вместе со смыслом жизни к ней вернулся аппетит.
Ни Кохаку, ни Сюаньму не знали, сколько времени прошло: казалось, они простояли тут несколько часов, когда чужой корабль, наконец, подошёл достаточно близко. На матче развевался флаг Сонгусыля – всё-таки люди генерала Ю успели. Вскоре они смогли заметить двигающиеся на корабле точки, а ещё позже – знакомые лица, которые узнали и их.
– Принцесса Юнха, мы так скучали! Принцесса Юнха, как вы могли нас оставить? Вы живы, здоровы, у вас всё в порядке?
Громкий голос евнуха Квона разнёсся по всему океану. Кохаку не знала, плакать ей или смеяться. Она не хотела вмешивать в войну простых людей, в особенности тех, кто даже не являлся воином. Она собиралась в будущем увидеться со своими слугами и друзьями, тем более планировала забрать Джинмин от строгих родителей… если выживет. Но не думала, что её близкие приплывут вместе с подчинёнными Ю Сынвона. Рядом с евнухом Квоном хмурилась служанка Хеджин, чьё лицо теперь рассекал ужасный шрам, оставленный рукой аккыма Джукччи, а перед ней на бортике стоял каса-обакэ Дзадза. Всё-таки они выполняли обещание: отыскали зонтик и только потом вернулись в столицу Сонбак, не бросили его. А Кохаку за ними не приехала. Она прикусила нижнюю губу, чувствуя себя виноватой, а уголки невольно растянулись в улыбке. Кохаку подняла руку и помахала.
Сюаньму смотрел на неё и чувствовал, как его грудь наполнялась теплом. Больше недели нуна пролежала в ужасном состоянии, почти ни на что не реагировала, отказывалась есть и не замечала окружающих. Сейчас, когда она поела, а улыбка, пусть и слабая, но всё равно озарила её лицо, он тоже почувствовал себя счастливым. Сюаньму отошёл от борта и поднял грязную пиалу и палочки, что нуна оставила на полу, и ушёл вымыть. Под шум воды он видел лишь её лицо перед глазами.
Монахи Дунси и Тяньинь говорили, что берегов Чигусы они должны достичь к завтрашнему утру. Вместе с тёплой радостью Сюаньму ощущал, как в груди также росло напряжение. Он понимал, что новый враг должен оказаться посильнее Сюэжэня, от которого они все пострадали, и беспокоился за нуну.
С защитой солнца мы несокрушимы.
«Я буду твоим солнцем, нуна», – мысленно решил для себя Сюаньму и поставил пиалу на влажную тряпку.
Монахи оказались правы. Когда следующим утром Сюаньму проснулся на рассвете и вышел на палубу, вдали на горизонте виднелся чёрный остров. Чигуса. Забытый им дом.
Сюаньму собирался подойди к борту, как вдруг заметил сидящую в углу нуну. Он обеспокоенно приблизился к ней – та мирно спала прямо на полу, закутавшись в меховую накидку и прячась от морозного ветра. Он наклонился над ней и позвал:
– Нуна. Почти приехали.
Она приоткрыла свои заспанные глаза и сонно осмотрелась по сторонам, пока до неё доходил смысл сказанного. Затем Кохаку резко вскочила, из-за чего накидка слетела с её плеч, но холод уже ушёл на задний план. Взгляд был прикован к чёрному острову.
Кохаку сглотнула, не в силах произнести ни звука.
Мрачная атмосфера как будто достигала и кораблей, а может, на Кохаку просто нахлынули воспоминания, которые она не видела перед глазами, но ощущала боль, страх, отчаяние. Чем сильнее они приближались, тем чётче виднелись обгоревшие стволы деревьев, что больше не цвели. На Чигусе не осталось ничего зелёного, у берегов больше не плавали ни каппы, ни рыбы.
Не только сам остров, но и близлежащий океан окутывал чёрный туман, раскинувшийся на несколько десятков и даже сотен ли* вокруг Чигусы. Неужели это и есть та самая сила аккыма, которого другие называли отцом?
* Ли (кор. 리) – 0,393 км.
Кохаку не заметила, как сильно сжала руки в кулаки, и не почувствовала, что процарапала кожу. Сюаньму осторожно дотронулся до неё, она вздрогнула и вместе с этим очнулась от странного состояния: либо туман, либо воспоминания о прошлом гипнотизировали и разрывали связь с реальностью. От руки Рури исходило тепло, он осторожно провёл пальцем по её ладони, пока она не разжала кулаки, и взял её за руку.
– Спасибо, – пробормотала она себе под нос и улыбнулась.
Когда они вошли в туман, повисла резкая угнетающая тишина. За его пределами существовала жизнь – яркая, шумная; здесь же остался лишь мрак и напряжение, даже океан потерял свои краски. Кохаку вновь попыталась сжать руки в кулаки, но одну из них держал Сюаньму и помог ей прийти в чувства лёгким поглаживанием. Щёки покалывало, но не от холода, а от накапливавшегося страха. Дышать становилось сложнее, и Кохаку ощущала, как её накрывала волна паники.
– Нуна, – голос Сюаньму, как луч солнца пробивался сквозь тёмные тучи во время грозы, осветил и её. – Всё будет хорошо.
Корабли – маленькая джонка монахов и огромное судно воинов генерала – приближались к берегу через сгущающуюся тьму. Туман оказался настолько плотным, что сквозь него не проглядывало даже небо.
Генерал Ю, Чуньли и Тяньинь стояли рядом с Кохаку и Сюаньму и смотрели на земли Чигусы, пока Дунси вёл их корабль. Вскоре судно причалило к берегу.
Кохаку не стала дожидаться трапа, а вытащила свою руку из хватки Рури, перемахнула через борт и спрыгнула в потемневшую от тумана воду, подняв за собой брызги. Она тяжело дышала, осматриваясь по сторонам. Мёртвый остров. Не было звуков птиц или насекомых, не росла даже трава, осталась одна почерневшая земля и давящая тишина. Кохаку ступила на берег.
– Принцесса Юнха! – К ней уже мчался евнух Квон, спустившийся со второго корабля.
Она обернулась, и ненависть вместе с яростью мелькнули в её глазах.
– Я приказываю остаться здесь.
Эти чувства были направлены на виновника, разрушившего её дом и погубившего её семью. Двадцать лет своей жизни в Сонгусыле она старалась не вспоминать, как горела Чигуса, прятала эти воспоминания в закоулках своей души, но теперь они разом нахлынули на неё и дали о себе знать. Здесь погибли её родители и друзья.
Евнух Квон застыл перед ней на месте, его губы дрожали, а глаза наполняла жидкость.
– П-принцесса…
За его спиной стояла Хеджин, которая молча опустила голову вниз.
«Я не тебе», – сначала хотела ответить Кохаку, осознав, что испугала его своим видом. Но промолчала.
Может, так даже лучше. Пусть её боятся и остаются в безопасном месте, она не желала, чтобы события прошлого повторились. Враг силён, а у Кохаку не осталось оружия, кроме собственных клыков и когтей: сломанный гохэй лежал в её каюте, она даже не подумала взять его с собой.
Сюаньму и генерал Ю тоже спустились с корабля. Первый спешил к ним, а второй собирал вооружённых людей. Даже с мечами и луками со стрелами, что они сделают сильнейшему аккыму? Либо это туман так давил на неё, либо Кохаку никогда не верила в победу, а вернулась домой, чтобы здесь и погибнуть.
– Нуна.
Как первые лучи солнца, рассекающие мрак после долгой ночи, как первые подснежники, проглядывающие из-под холодного снега в мрачный зимний день, Рури пришёл в её жизнь и взял за руку. И принёс с собой весну.
Кохаку молча переплела их пальцы и отвернулась от слуг. Где-то в глубине острова их ждал аккым, и она даже догадывалась где. Сколько бы лет ни прошло, Кохаку ничего не забыла: ноги сами несли её к главному храму верховной лисы. От прежних дорожек не осталось и следа, они брели по покрытой грязью от давнего пожара неровной земле. Кохаку не смотрела себе под ноги и случайно споткнулась, Сюаньму успел поймать её и придержал за талию. Только тогда она наконец посмотрела вниз.
Вся земля была усеяна драгоценными камнями, на один из них Кохаку и наступила. Откуда они взялись? Всевозможных ярких цветов, они лежали в разных местах, какие-то кучками, какие-то поодиночке вдали друг от друга.
Дальше она шла аккуратнее. Поначалу армия генерала Ю двигалась за ними, но вскоре разбрелась по острову в поисках врага.
От некогда расписанного золотом и серебром храма остались лишь обгоревшие доски. Кохаку в ужасе смотрела на руины, в которых училась и играла в детстве, и молчала. В горле стоял ком, и она не могла решиться зайти. Сначала Сюаньму тоже стоял рядом, но первым сделал шаг и потянул её за собой.
Они аккуратно переступили прогоревшие ступени. Обвалившиеся доски перекрывали их путь, но Сюаньму прикрепил к ним талисман, заставил подняться и отлететь в сторону. Кохаку застыла на месте, не решаясь войти внутрь, и ему вновь пришлось потянуть её.
От алтаря ничего не осталось, как и от помещений, в которых они занимались. Всё либо обвалилось, либо сгорело почти до неузнаваемости. Кохаку всхлипнула и еле сдержала подступавшие к глазам слёзы, отвернула голову в сторону. Её взгляд зацепился за валявшийся на полу очаг, она бросилась к нему и упала на колени. Дрожащими руками отодвигала доски, но не смогла поднять.
Сюаньму понимал её без слов. Он видел, как нуне было плохо, и не давил на неё, а старался помочь. При помощи талисманов он расчистил место, а затем своими руками помог поднять круглый каменный очаг. Сюаньму не знал, чем тот являлся на самом деле, в то время как слёзы всё-таки потекли по щекам нуны. Она плакала, всхлипывала и сжимала губы в полоску. Дрожащими руками гладила очаг, водила по нему пальцами и убирала голову в сторону, чтобы туда не попали слёзы. Но огонь всё равно не горел – тушить было нечего.
– Нет, нет, нет… – бормотала она себе под нос. – Лисий огонь не мог погаснуть…
Всю жизнь она обманывала себя. Закрывала глаза на разрушенные в Сонгусыле и Цзяожи храмы, из которых ушла сила верховной лисы вместе с её огнём. До последнего верила, что верховная лиса выжила и придёт всех спасти.
Кохаку зажгла собственные кицунэби, которые небольшими золотыми огоньками повисли вокруг неё в воздухе, и заплакала в голос.
Им никто не поможет. Они сами за себя.
Если в живых осталась не только она, но и Рури, а также Ю Сынвон, возможно, стоило путешествовать по миру и искать остальных. Кохаку же хотела верить, что всё произошедшее приснилось ей в жутком кошмаре, а на самом деле все жители Чигусы находились здесь. Может, раненые, но живые. В глубине души она понимала, что все её воспоминания были настоящими, но только здесь смогла взглянуть правде в глаза. И отчаяние поглотило её.
Кохаку выла и кричала, слёзы струились по щекам. Уши увеличились в размере и приняли форму лисьих, за спиной сквозь одежду прорвался хвост, удлинились когти. Не помня себя, она царапала каменную поверхность очага.
Она не знала, сколько времени так просидела, как вдруг со спины её накрыли тёплые руки. Кохаку вздрогнула, а Рури уже прижал её к своей груди, его нос уткнулся ей в шею, горячее дыхание обожгло кожу.
– Мы восстановим Чигусу, нуна, – прошептал его голос в самое её ухо, и по коже пробежались мурашки.
Почему-то после этих слов на душе стало спокойнее.
Вместе они подняли очаг и перенесли его в центр разрушенного храма. Сюаньму не до конца понимал его роли, но был готов сделать для нуны всё, лишь бы она не плакала. Она нежно провела рукой по очагу в который раз и отошла от него, на этот раз внимательно осмотрелась по сторонам.
– Где-то здесь должно быть оружие, – пробормотала она себе под нос и обошла помещение, но ничего не заметила. Тогда перешла в другую комнату. – Убери те доски.
Монахи редко использовали талисманы в бытовых целях, наставники требовали, чтобы их ученики выполняли всю работу сами. Но как же те облегчали жизнь. Сюаньму прикрепил к доске один талисман, те поднялись в воздух и приземлились в стороне. Нуна обнаружила дверь в полу.
– Так и знала.
Она потянула железную ручку на себя, но дверца вдруг открепилась и с грохотом покатилась вниз по лестнице, подняв шум на весь остров. Кохаку прижала свои пушистые уши к голове и даже накрыла их руками. Внизу было темно, но вокруг неё по-прежнему летали кицунэби, поэтому она решительно пошла вниз.
Кохаку никогда не была в этом месте, даже не знала о его существовании. Но интуиция вела её сюда.
Тяжёлый затхлый запах ударил в нос: в подвал давно никто не спускался. Отвалившаяся дверь подняла тучу пыли, от которой приходилось жмуриться и часто моргать; в носу защипало, и Кохаку чихнула, а за ней и Сюаньму. Кохаку выпустила кицунэби по помещению и отправила их в разные углы, здесь хранилось разное оружие, на котором бликами отражался свет её огоньков. От него исходила сильная негативная энергия и холод. Неужели это были запертые аккымы? Пожар не коснулся только этого места: возможно, своими последними силами верховная лиса защищала именно его, чтобы не выпустить в мир худшее зло. Среди оружия и его обломков Кохаку заметила покрытый пылью гохэй, подошла к нему, взяла в руки и отряхнула. От пыли она вновь чихнула, а тепло от гохэя согрело её руку и растеклось по телу. В отличие от всех предыдущих жезлов в нём ещё таились остатки силы верховной лисы. Она не смогла сдержать улыбку.
Её ухо вдруг дёрнулось, и Кохаку услышала отдалённые крики с поверхности. Это был боевой клич: армия генерала Ю нашла врага.
– Рури, бежим.
Кохаку взлетела по лестнице быстрее молнии и со всех ног помчалась к источнику, она не даст погибнуть невинным людям.
– Нуна.
Сюаньму успел превратиться в крупного синего дракона, полетел за ней и вскоре обогнал.
– Запрыгивай, так быстрее.
Теперь и он слышал шум: не только крики людей, но и звон металла. Не нужно было указывать дорогу, он сам знал, куда лететь. От неба ничего не осталось, ни один солнечный луч не проникал в это окутанное тьмой место, только золотые кицунэби освещали их путь.
Кохаку держалась за гладкую скользкую чешую и едва не соскальзывала, пришлось обхватить руками его шею. В прошлые разы она носила маленького дракона на себе, а теперь они поменялись местами, и даже в опасной ситуации Кохаку ощущала некую безопасность и спокойствие; не пыталась скинуть на него всю ответственность, а чувствовала, что её спину кто-то защищал. Слабая надежда на победу и возрождение Чигусы затеплилась у неё на душе, но продлилось это недолго.
Сюаньму пролетел над полем сражения. Десятки воинов генерала Ю окружали тёмную фигуру, что сидела на земле, несколько из них лежали подле его ног и не двигались. Трое монахов при помощи талисманов освещали врага, но ближе не подходили. Кохаку всмотрелась в искажённые лица воинов и разглядела лишь застывший на них ужас. Её саму начала наполнять злость, и она отцепилась от Сюаньму и спрыгнула вниз.
– П-принцесса?! – они в страхе переглядывались. Кицунэби парили вокруг неё и освещали лисьи уши и хвост.
По всей видимости, генерал Ю не сообщил о её происхождении.
– Доложите ситуацию, – потребовала она, не желая тратить время на ненужные сейчас объяснения.
– Слушайте её, – Ю Сынвон обошёл своих людей и приблизился к ней. В руках он держал обнажённый меч. Пока воины переглядывались между собой, он сам решил рассказать:
– Это наследный принц.
– Что?!
Кохаку в ужасе приблизилась на несколько шагов, но врезалась в невидимый барьер, который откинул её назад. Краем глаза она заметила, что генерал вытянул руки, чтобы поймать её, как она спиной врезалась в Сюаньму – дракон опустился и придержал её своим телом. Между воинами пронеслось удивлённое оханье. Неудивительно, что они так вели себя: пусть и хорошо обученные люди, всё-таки драконов и лисов вроде них в своей жизни они ещё не встречали. Если только сам Ю Сынвон не показывал им своё истинное лицо, в чём Кохаку сомневалась.
– Странно, что он не пропустил тебя. – Генерал прошёл несколько шагов через место, которое не смогла миновать она. Только вскоре он вытянул руки перед собой и напрягся.
Вокруг сидящего перед ним мужчины исходила мощная тёмная энергия, распространялась по всему острову и давила на всё живое. Чем ближе подходили к источнику, тем сложнее становилось двигаться и дышать – даже Ю Сынвон не справлялся.
Кохаку видела, с какими усилиями ему давался каждый шаг. Вскоре его нога не выдержала, и он упал на одно колено.
– Вернись! – закричала Кохаку и попыталась кинуться к нему, но драконья лапа придержала её на месте. – Нам не нужны бессмысленные жертвы!
Ю Сынвон обернулся и улыбнулся уголком рта, с большим трудом он развернулся, упал на землю и отполз. Возле него лежало несколько тел – должно быть, на это расстояние могли подходить обычные люди. Кохаку попыталась разглядеть мужчину, но никак не могла увидеть в нём ван Тэ. Она сравнивала эту тьму с тем добрым и светлым человеком, коим видела его, вспоминала, как он всегда защищал младшую принцессу Наюн и как не сдал её саму, когда Кохаку собиралась сбежать.
– Я не верю, что это ван Тэ, – проговорила она, как только Ю Сынвон смог подняться на ноги.
– Я не говорил, что это ван Тэ. – Необычно серьёзное выражения лица застыло на его лице. – Это ван Ён, прежний наследный принц.
Кохаку застыла на месте, шерсть на её ушах и хвосте встала дыбом.
Наложница Ча совсем недавно рассказывала о прежнем наследном принце и предполагала, что он мог отправиться на Чигусу за оружием. Всё так быстро произошло друг за другом: господин Нам примчался на их встречу и сообщил о пропаже Джинмин, Юна оказалась под властью аккыма, в тот же день они переместились в Цзяожи, а по пути сюда Кохаку так плохо себя чувствовала, что эта информация совсем вылетела из её головы.
Она сжала гохэй в руках, но вовремя спохватилась и постаралась успокоиться, пока тот не успел треснуть. Нельзя портить то немногое, что осталось от верховной лисы. Кохаку направила несколько кицунэби в сторону ван Ёна, но те оказались слишком слабыми – тьма вмиг поглотила золотые огоньки. Наследный принц даже не реагировал: сидел на земле с закрытыми глазами, как будто спал, и держался обеими руками за широкий меч, длинные локоны спадали ему на лицо и перекрывали часть.
Ещё несколько кицунэби возникли в воздухе возле головы Кохаку, ярче и крупнее прежних. Она мысленно направила их к ван Ёну, приказывая прорваться. На этот раз они пролетели чуть дальше, но тьма поглотила и их. Даже на три джана не выходило приблизиться.
– Генерал, что прикажете? – спросил один из воинов после нескольких неудавшихся попыток.
Ю Сынвон перевёл взгляд на Кохаку, которая отвлеклась от огоньков, сердито оглядела людей и воскликнула:
– Нам не нужны бессмысленные жертвы!
Те посмотрели сначала на неё, затем на генерала, в их глазах стоял неозвученный вопрос.
– Слушайте свою принцессу, – решил Ю Сынвон и пожал плечами.
Повисла напряжённая тишина. Его подчинённые не перешёптывались между собой, но от их взглядов Кохаку всё равно становилось не по себе: они ждали от неё каких-то действий, а она не могла даже подойти к спавшему врагу. Когтями левой руки она водила по ладони – не царапала себя до крови, но старалась привести в чувство и заставить голову думать.
Густой думал давил и мешал сосредоточиться. Кохаку смотрела себе под ноги, грызла нижнюю губу и нервничала.
