Текст книги "Янтарь и Лазурит (СИ)"
Автор книги: Чайный Лис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
Глава 18
В теплых лучах солнца нежится Янтарь
– Нуна!
В голосе Рури Кохаку слышала неподдельную тревогу, но не могла найти силы, чтобы ответить. Едва приоткрытыми глазами она видела, как два ценных для неё фурина укатились в сторону, и только чуть дёрнула лапой. Та увеличилась в размере и начала принимать форму человеческой руки, мех сначала из белого вернулся в родной тёмно-рыжий, а затем сошёл с лисьего тела и остался лишь на заострённых ушах и хвосте. Холодный осенний ветер не заставил себя ждать, и мурашки пробежались по спине и ногам Кохаку. У неё не было с собой никакой одежды, поэтому она собрала последние силы, подтянула ноги к груди и прикрылась пушистым хвостом.
Оставшийся в теле дракона Рури подхватил звенящие фурины в зубы и положил перед ней, затем сказал:
– Я сейчас вернусь.
И запрыгнул обратно на подоконник.
Кохаку не знала, сколько времени так пролежала, пока не услышала где-то вдали шаги, что стремительно приближались. Она чуть дёрнула хвостом и попыталась подняться, но бока пронзило жуткой болью, и Кохаку вновь упала на траву. На лбу выступили капли пота, и она прикусила нижнюю губу, чтобы не закричать.
Когда шаги оказались совсем близко – за углом крыла монастыря – Кохаку поняла, что уже начала узнавать их звук. К ней спешил Рури. От этой мысли она успокоилась и расслабилась, только глаза оставила приоткрытыми.
Из-за угла действительно показался её друг, только он сменил форму дракона на человеческую и вновь переоделся в тёмно-синюю одежду. Вряд ли он успел слетать в Сонгусыль и вернуться, так что наверняка её просто предложили здешние монахи, хотя она и мало отличалась от старой. Кохаку слабо улыбнулась. В руках он держал такую же тёмно-синюю свёрнутую ткань. Рури торопливо приблизился и опустился на траву перед ней, встревоженно зацепился взглядом за раненый бок, но покраснел и смущённо отвернулся. Кохаку молча смотрела на него из-под полуопущенных ресниц, в то время как Рури развернул ткань и накинул на неё. Не смея поворачивать голову, он негромко проговорил:
– Нуне помочь одеться?
– Кх… ха-ха, ай! – она попыталась рассмеяться, но боль от ран давала о себе знать. Хотя монахини остановили кровотечение и как-то на время даже избавили от мучений, но продлилось это недолго.
Рури так и не дождался согласия, но в стороне сидеть не стал. Стараясь не смотреть, он придержал её за плечи и помог сесть на траву. Сквозь наброшенную на её тело ткань и несмотря на морозный ветер, Кохаку почувствовала тепло его рук. От лёгкого неожиданного прикосновения она вздрогнула и попыталась заглянуть ему в лицо, но Рури ещё сильнее отвернулся, чем вызвал её улыбку.
Оказалось, он принёс не просто покрывало, чтобы укрыть от холода, а монашескую одежду. Однако либо спешил, либо нижнюю рубаху и штаны ему не выдали, поэтому Кохаку одевалась на голое тело. Кофта напоминала чогори, которую она носила в Сонгусыле, только та опускалась чуть ниже груди, а эта доходила ей до пояса, ещё и рукава оказались широкими – такими же, как и у Рури.
Вместо чхимы он принёс свободные штаны – монахини, которые помогли ей с ранами, носили такие же. Рури аккуратно запахнул халат на ней, стараясь не задевать раны, и слабо завязал пояс. Однако одежда всё равно сдавливала, и Кохаку хмурилась от малейших движений.
– Больно?
– Самую малость, – соврала она.
– Я отведу тебя к местному лекарю.
Она вздрогнула и встревоженно посмотрела на него.
– Не хочу, только ты можешь лечить меня.
Эти слова сами слетели с языка, она даже обдумать их не успела. Кохаку не хотела терять время на каких-то лекарей, а собиралась сразу отправиться на Чигусу и разобраться с этим Шэньюанем. Раны как-нибудь сами в дороге затянутся, всё равно путь предстоял не близкий.
А вот Рури, кажется, воспринял её серьёзно. Глубокие лазурные глаза, напоминавшие два горных озера, внимательно смотрели на неё, их обладатель по-прежнему выглядел смущённым, но теперь в его взгляде мелькала буря эмоций: начиная от недоверия и заканчивая восторженностью. Возможно, Кохаку намудрила и не так поняла эти чувства, но увидела она именно их и сама смущённо отвернулась.
– Тогда я поспешил с поясом, – пробормотал Рури себе под нос.
Он тоже посмотрел в сторону, но вдруг опомнился и надел носки на голые ноги нуны. Она машинально протягивала их, как только его тёплые пальцы касались её замёрзшей стопы. Кохаку опомниться не успела, как уже оказалась в невысоких сапогах.
Рури сидел с неуверенно протянутыми руками и ничего больше не делал. Кохаку чуть наклонила голову на бок и с улыбкой сказала:
– Спасибо.
Он вздрогнул и взглянул в её глаза, сглотнул. Руками неуверенно, но аккуратно потянул ленту и развязал, вновь оголил её живот. Теперь Рури выглядел сосредоточенным, а не смущённым, он внимательно осмотрел глубокие раны и осторожно прикоснулся пальцами к её коже, отчего Кохаку нахмурилась. Шевелиться было больнее, но любое касание тоже приносило неприятное покалывание.
Рури достал из рукава талисман и приложил к её животу, символы вспыхнули светло-голубым свечением и выпустили холод похуже морозного ветра. Кожу Кохаку покрыли мурашки, но вместе с ними стихла боль.
– Всё? Ты вылечил меня?
– Не шевелись, – серьёзно ответил Рури.
От его рук исходило тепло. Кохаку ощущала себя, будто сбежала из дворца в холодный зимний день, нагулялась, замёрзла и заглянула к Джинхёну за горячим чаем. Как этот волшебный напиток согревал её в тот момент, так и сейчас происходило с руками Рури. Из-под его пальцев пробивалось слабое бледно-жёлтое свечение, на которое Кохаку сначала не обратила внимания, а теперь начала поглядывать – всё равно сидеть без дела скучно.
Его запястье больше не обвивали чётки, которые, должно быть, остались в горах Сонгусыля вместе с его одеждой. Кохаку прикусила губу, гадая, насколько важными они являлись для монаха. Из головы не выходил диалог Рури и Ю Сынвона по дороге в Анджу, где первый рассказывал, что сам высек свои чётки из дерева.
– Я не смогу затянуть раны полностью, – с серьёзным видом проговорил Рури, – только облегчу боль и ускорю исцеление, но после этого нуне надо будет много отдыхать.
– Ты закончил? – нетерпеливо уточнила она, готовая подскочить и отправиться в путь в любой момент. – Ничего, в дороге отдохну.
Рури встревоженно и недоумевающе посмотрел на неё.
– Нуна, тебе надо отдохнуть! Ещё не закончил.
Он закрыл глаза и на протяжении долгого времени сосредоточенно сидел, держа руки над её ранами. Кохаку ничего не говорила, а наблюдала: через некоторое время его пальцы начали дрожать, а на лбу выступили капельки пота. Щёки Рури покраснели, а дыхание стало тяжёлым. Кохаку постаралась не шевелиться. Он много старался ради неё: не хотелось бы, чтобы его усилия оказались напрасными.
Она не знала, сколько они так просидели, но не сомневалась, что уже несколько палочек для благовоний успели бы сгореть*.
* Палочка благовоний – примерно 30 минут; время, за которое сгорает палочка благовоний.
В какой-то момент руки Рури бессильно упали к нему на колени, а он сам чуть отодвинулся назад, вздохнул и вытер пот со лба. Кохаку не спешила убегать, а обеспокоенно смотрела на него. Рури молчал и пытался отдышаться, затем чуть отодвинулся и опёрся спиной о стену дома.
– Ты в порядке? – поинтересовалась она, не сдвигаясь с места.
Он приподнял голову и посмотрел на неё. Казалось, лазурные глаза заглянули в глубины её души.
– Нуна… – произнёс он и замолчал. Кохаку решила не перебивать, а дала ему договорить.
Он выглядел так, будто пожалел о том, что вообще открыл рот. Как часто делала она сама, Рури прикусил нижнюю губу, свёл брови и всё-таки вновь заговорил:
– Нуна, как тебя зовут?
Кохаку удивлённо смотрела на него. Неужели всё это время он хотел узнать её имя, но не решался спросить? Её грудь – или это живот? – вдруг наполнило теплом, от приятного тянущего чувства всё внутри сжалось, а к щекам прилил жар. Неужели это раны вызывали такое чувство? Или талисманы Рури?
Она поднесла ладони к щекам и накрыла их, смущённо отвернулась в сторону и похлопала себя пару раз. Затем вновь взглянула в глубокие лазурные глаза и улыбнулась.
– Кохаку!
Остальные обращались к ней как к принцессе Юнхе, но это была лишь маска, что Кохаку приходилось носить в Сонгусыле, чтобы выжить. Сама она просила называть себя нуной и совсем не подумала, что Рури захотел бы узнать её настоящее имя. А может, в душе надеялась, что он вспомнит сам.
Ясные лазурные глаза блестели в лучах яркого дневного солнца
– Красивое имя, Кохаку, – совсем тихо проговорил он, но благодаря острому лисьему слуху Кохаку расслышала его слова. Она неосознанно вильнула хвостом, не отводя взгляда от Рури.
Его щёки покраснели, но он всё равно тоже продолжал смотреть на неё.
Кохаку смущённо приподняла голову и воскликнула:
– Спасибо!
Затем потянулась за фуринами, что лежали поблизости на траве, с заботой оглядела их и прижала к своей оголённой груди, выглядывающей из-под ткани незавязанного тёмно-синего халата. Чтобы скрыть смущение, она поспешила сменить тему:
– Я собираюсь отправиться на Чигусу.
– Нуна!
– Ты со мной?
– Нуна, раны разойдутся… – в голосе Рури звучала неподдельная тревога, перемешанная с заботой, что смущало ещё сильнее.
– Я отправляюсь сегодня, с тобой или без тебя, – на полном серьёзе заявила она.
На миг в его глазах отразилась боль, которая быстро сменилась решимостью:
– Я с тобой, ну… Кохаку. – Его лицо озарила улыбка, а в груди Кохаку как будто мир перевернулся. Она редко замечала у Рури такое выражение во взрослом возрасте, как и в принципе не помнила, чтобы он смеялся после их первой встречи в Сонгусыле. В этом плане он сильно отличался от Ю Сынвона – даже в моменты отчаяния тот улыбался и никогда не сдавался, улыбка как будто никогда не сходила с его лица.
Кохаку встряхнула головой. И почему только вспомнила генерала?
Она вскочила на ноги, как бока резко закололо. Кохаку упёрлась рукой в шероховатую стену и решила пока стараться не делать резких движений.
– Давай вернёмся и узнаем, могут ли монахи переместить нас своими талисманами.
– М.
Рури тоже поднялся и обеспокоенно предложил ей руку в качестве опоры. Или… так ей показалось. Кохаку улыбнулась и обняла её на уровне локтя, перенесла вес на друга, продолжая сжимать фурины в одной из ладоней.
– Подожди, – проговорил Рури, и их взгляды на миг пересеклись, но затем он опустил голову. Рури стоял на месте, словно чего-то ждал или хотел сделать, а Кохаку не могла понять его.
Тогда он аккуратно вытащил руку из её объятий и дотронулся до халата, его щёки налились краской. Он отвернул взгляд в сторону, словно что-то высматривал в траве, и при этом вытянул перед собой руки, нащупал распахнутый халат, аккуратно наложил ткань друг на друга. Кохаку прекрасно видела, как он старался и не смотреть, и не задевать её раны, и не могла не улыбаться.
Рури осторожно потянул ленту и мягко завязал её, после чего наконец поднял голову. Его щёки по-прежнему наливала краска, благодарная Кохаку решила не смущать друга ещё больше, поэтому шире улыбнулась, довольно прикрыла глаза и сказала:
– Спасибо!
– М.
– Теперь обратно?
Кохаку слегка прикусила нижнюю губу, гадая, не забыли ли они что-то ещё. Но Рури только кивнул, поэтому она бросила взгляд на окно, через которое выбиралась наружу, и покачала головой – сейчас она не пролезет через него, только раны потревожит.
Она не знала, где выход, но помнила, с какой стороны пришёл Рури, поэтому туда и направилась. Поначалу они шли вдоль стены, пока сбоку не начали доноситься знакомые голоса. Кохаку обернулась и неподалёку заметила деревянную пагоду с красиво изогнутой крышей, внутри сидели две фигуры, одну из которых она мгновенно узнала, несмотря на то, что смотрела на него со спины: Ю Сынвон успел вновь сменить форму на человеческую и переодеться в монашескую тёмно-синюю одежду. Должно быть, его собственная ещё не высохла. Напротив него сидел Чуньли – тот самый монах, что переместил их в Цзяожи из Сонгусыля при помощи талисмана. Он-то и был ей нужен.
Кохаку резко развернулась и сошла на выложенную камнем тропу, ведущую к пагоде. Вдоль неё росли небольшие кусты – Кохаку бы не удивилась, если бы среди них оказались всевозможные лекарственные травы.
Ю Сынвон, обладавший таким же острым лисьим слухом, что и она, обернулся на звук шагов, улыбнулся и помахал. Кохаку уже месяц знала о происхождении Ю Сынвона, с ночи в храме после нападения Сыхуа. Тот попросил поговорить наедине и предстал перед ней в истинном облике с чёрными ушами и хвостом. В ту ночь Кохаку прониклась к нему большим доверием и симпатией – не могла не радоваться, что существовал ещё один выживший с Чигусы. Но после пары дней размышлений поняла, что никогда не встречала его в детстве. Конечно, Чигуса была немаленьким островом, они могли жить в разных деревнях, но если Ю Сынвон имел только один хвост, то ему было менее ста лет, а значит, не сильно старше самой Кохаку. Среди ровесников она такого не помнила – а Кохаку прекрасно запоминала лица, даже если видела лишь раз; более того, среди своего окружения она ни разу не встречала лисов с чёрным мехом. После они не говорили об этом, в диалоге ни разу не всплывала тема Чигусы или их прошлого.
Кохаку думала обсудить это с Рури, но не хотела вызывать лишних подозрений – союзник в лице генерала, вошедший в доверие короля Сонгусыля, ещё пригодится им. И Рури вроде хорошо относился к нему, Кохаку не хотела испортить его впечатление, в том числе поэтому решила промолчать. Теперь, когда Рури обо всём узнал, Кохаку не знала, стоило ли обсудить с ним генерала, и пока выкинула эту мысль из головы.
Чтобы не тратить время попусту, она решила перейти сразу к делу, поэтому у пагоды Кохаку закрыла глаза на приветствия и сразу начала:
– Монах Чуньли, благодарю за спасение, вы можете переместить нас на Чигусу?
Сказать, что у него отвисла и едва не отвалилась челюсть – ничего не сказать. Чуньли сидел с распахнутым ртом и выпученными глазами, которые чуть не вылезли из орбит. Он напомнил карпа, плавающего у берегов Чигусы, только этого сжали и едва не выдавили глаза.
Монах и генерал сидели за низким столом, на котором были разложены чёрные и белые шары для игры в го*. Кохаку помнила, что видела, как старшие на Чигусе играли в неё, в том числе её родители. Сама она правил не знала. От шока Чуньли не удержал белый шар в руках: тот выскользнул из его пальцев и упал на деревянный пол, со стуком отскочил в сторону. Он пробормотал что-то вроде извинения и полез за ним.
* Го (яп. 囲碁; вэйци в Китае, падук в Корее) – логическая настольная игра с захватом территорий. Дословно означает «окружающие шашки».
Ю Сынвон умудрялся смотреть одновременно тепло и с осуждением, нотки которого прозвучали также и в его интонации:
– Как же твои раны?
Если их не могут переместить моментально, то успеют зажить в дороге, из Цзяожи до Чигусы плыть несколько дней. Кохаку надеялась, что на дорогу уйдёт меньше недели хотя бы. Она выжидающе смотрела на Чуньли, который успел вылезти из-под стола с белым шаром и теперь сжимал его в руках.
– Вам бы подлечиться сначала… – он неуверенно поддакнул Ю Сынвону, а Кохаку вздохнула.
– Просто ответь, можешь ли переместить.
Он переглянулся с генералом.
– Этому монаху жаль сообщать плохие вести, но талисман перемещения лишь возвращает нас сюда, в орден, из любого места. Перенести же в другое он не может.
– Вот и ответ, – Кохаку пожала плечами, – заживут в дороге. Где мне найти корабль, что не побоится доставить меня на Чигусу?
Чуньли неуверенно смотрел на Ю Сынвона, словно не мог ответить без его разрешения. Генерал решительно поставил чёрный шар на поле на столе, поднялся с деревянного стула с невысокой спинкой и решительно устремился к Кохаку. Он скрестил руки на груди и наклонился к её лицу – да так близко, что Кохаку попыталась отскочить назад, но спиной врезалась в деревянную перегородку.
Назад пути не было, поэтому она вызывающе смотрела в глаза Ю Сынвона и пыталась угадать, чего он добивался.
– Ты чуть не погибла и собралась мчаться в новый бой прямо сейчас?
– Именно. Корабль не подыщешь?
– Совсем сдурела, что ли? – Генерал никогда не срывался и не грубил принцессе. – Жить надоело?
Она надула губы и собрала волю в кулак.
– Я не умирать собралась, а отвоевать свой дом. Наш дом, – поправилась Кохаку и улыбнулась.
Солнце светило ей в спину, в его лучах её тёмные волосы отливали рыжим или даже пламенным – этот огонь разгорался и в её груди. Как никогда, Кохаку была готова взглянуть прошлому в глаза и вернуться на Чигусу.
– Ты ходишь по краю.
От удивления Кохаку изогнула брови. Ю Сынвон решил говорить метафорами – значит, она ему подыграет.
– Как будто я собиралась прыгать с него, а если и да, – она усмехнулась и облизнула засохшие губы, – то только с когтями на врага.
Ю Сынвон вздохнул.
– Ты не отступишь?
– Генерал Ю, вы опытны в ведении сражений, знаете, когда отступить и когда продолжать давить, я не буду ничего вам указывать, – Кохаку внезапно перешла на вежливый стиль речи, но говорила она искренне. – Однако позвольте мне самой решать свою судьбу. Моё сердце говорит… Нет! Оно кричит, призывает меня вернуться прямо сейчас, не теряя ни минуты. Генерал Ю, я не тащу вас за собой и не прошу умереть за меня, просто не останавливайте меня.
Она закрыла рот и выжидающе посмотрела на него. Пока Ю Сынвон размышлял над ответом, Кохаку решила добавить:
– Как принцесса Сонгусыля, я приказываю отпустить меня.
– Как генерал Его Величества, я должен нарушить этот приказ и вернуть сбежавшую принцессу во дворец… но как уроженец Чигусы, я последую за вами и буду защищать до последней капли крови.
Краем глаза она заметила, в каком шоке на неё смотрел монах Чуньли, но решила пока не обращать на него внимания. Кохаку улыбнулась, подняла руку и положила её генералу на плечо.
– Премного благодарю, но мне не нужна ваша жертва.
– Но Шуаньму поплывёт с тобой?
Кохаку вновь изогнула брови. Почему-то это генерал решил вспомнить о нём? Она обернулась и заметила, как Рури молча стоял в стороне и не вмешивался в серьёзный разговор важных особ. Затем она вновь посмотрела на Ю Сынвона и спокойным голосом ответила:
– Да.
– Тогда прошу разрешить и мне вернуться с вами на Чигусу.
– Хорошо, – она пожала плечами, словно её попросили о чём-то пустяковом. Кохаку уже собиралась переключиться на Чуньли и напомнить о корабле, как Ю Сынвон остановил её:
– Нет, я прошу сказать именно этими словами. Что вы разрешаете вернуться мне с вами.
Кохаку непонимающе смотрела на генерала, но тот выглядел непривычно серьёзным. Если после этих слов он отстанет от неё, то Кохаку не видела проблемы произнести их.
– Хорошо, генерал Ю, я разрешаю вам вернуться со мной на Чигусу, довольны? Или письменное разрешение нужно?
– Благодарю, принцесса.
Она покачала головой, не понимая, почему Ю Сынвон сначала прицепился и затем так легко согласился. Но не хотела тратить время на размышления. Она искренне верила, что сердце звало её домой, поэтому обогнула генерала и подошла к Чуньли.
Тот успел подняться со стула и согнуться пополам.
– Монах Чуньли, всё хорошо? – Кохаку не могла не забеспокоиться после такого поведения.
– В-вы принцесса?
Она успела позабыть, что изначально представлялась как дева Кон. Ей казалось, её и раньше называли принцессой в присутствии Чуньли, но в напряжённой ситуации тот мог просто не обратить внимания. А сейчас в спокойной обстановке он наконец-то вдумался в это обращение.
Непросто носить маски. Рано или поздно правда может вскрыться, и особенно обидно, когда это происходит по глупой случайности. Но Кохаку не видела смысла расстраиваться. Она собиралась оставить все маски в прошлом, а домой вернуться настоящей.
Улыбка озарила её лицо, пока тёплые солнечные лучи согревали спину и светили на чёрные волосы Чуньли, прячущие его глаза.
– Мгм, – довольно промычала она. – И всё-таки что с кораблём?
– Принцесса, для меня честь служить вам, – решительно отчеканил он. – Вы спасли наш орден от аккымов и открыли нам правду на мир, я лично отвезу вас на Цяньмо… Прошу прощения! На Чигусу!
Кохаку не выдержала и захохотала.
* * *
– Я отправлю письмо своим воинам.
Кохаку скрестила руки на груди, пока недовольным взглядом сверлила Ю Сынвона, который сидел на пристани с бумагой в одной руке и кистью в другой. Рядом с ним также стояла баночка с чернилами. Монахи успели высушить его чёрный наряд, поэтому он давно переоделся, а вот Кохаку осталась в тёмно-синем.
– Нам не нужны жертвы невинных людей!
– Принцесса, – Ю Сынвон тоже был серьёзен, – мы оба чуть не погибли в бою с Сюэжэнем и представить себе не можем, насколько сильнее окажется «отец» аккымов. Подкрепление не будет лишним.
– Я не хочу, чтобы погибли люди.
– Значит, хочешь погубить меня и монахов?
Кохаку бросила тоскливый взгляд на Рури, который помогал Чуньли и ещё двум монахам поднять необходимые припасы на корабль, и вздохнула. Она в принципе не хотела никого потерять, а его смерти желала в последнюю очередь.
– Я хочу сохранить как можно больше жизней, – со старательно скрываемой болью в голосе произнесла Кохаку.
Страхи прошлого всплывали из глубин её сознания и напоминали о себе. Картины горящей Чигусы, слёзы матери, крики – всё это мелькало перед глазами и заставляло сжиматься.
Кохаку не планировала посылать людей на Чигусу, пока не будет уверена, что сможет гарантировать их безопасность, но Ю Сынвон продолжал настаивать:
– Тогда позволь моим людям помочь.
Она уже не видела смысла спорить с ним: всё равно будет стоять на своём, а она только потратит своё время и нервы. Лучше поможет Рури и остальным.
– Делай что хочешь.
Кохаку отвернулась и подошла к монахам, которых Чуньли только успел представить – Дунси и Тяньинь, но она ещё не успела ближе пообщаться ни с кем из них. Он только сказал, что высокий Дунси умеет управлять кораблём и отвезёт их, а миниатюрный Тяньинь прекрасно ориентируются не только по картам, но и по звёздам, до вступления в орден часто бывал в море, поэтому с ними путники не пропадут.
Дунси выглядел крупным, таскание тяжёлых ящиков как будто не составляло для него труда, а вот Тяньинь весь покраснел и ходил с дрожащими руками. Он споткнулся и чуть не упал, несколько плодов спелой локвы вывалилось из ящика, что он держал в руках. Кохаку удачно оказалась рядом, шагнула в его сторону и схватилась руками за ящик. Тяньинь сумел удержать равновесие, а затем увидел перед собой принцессу и кинулся извиняться.
– Бра-ат, – протянула Кохаку и порылась в памяти. – Шишун*, шиди или как тебя там, мы тут все свои, не надо формальностей!
* Кохаку неправильно произносит «шисюн».
Имена и лица она запоминала хорошо, а с новыми названиями возникали сложности.
Тяньинь приподнял голову и взглянул на неё через коробку, в его глазах она прочитала шок и ужас, при этом щёки он надул так, будто еле сдерживал смех. В итоге его губа скользнула и издала забавный звук, Тяньинь не выдержал и захохотал в голос. Руками он продолжал держать ящик, который с другой стороны подпирала Кохаку и тоже улыбалась, пока монах не успокоился. Однако стоило ему прийти в себя, как он принялся рассыпаться в извинениях:
– Прошу простить этого невежественного монаха!
– Шишу-ун!
На её крики сбежались Чуньли и Дунси, а Рури поглядывал в их сторону с борта судна, но вместо того, чтобы спуститься, продолжил расставлять ящики.
– Всё в порядке?
По всей видимости, Чуньли ощущал ответственность за слова и действия остальных монахов.
– Да, то есть, нет! – воскликнула Кохаку и потащила коробку на себя, которую они всё это время держали вместе. – Я хотела помочь.
– Отдайте ей этот ящик уже, пусть сама поднимет, – насмешливо крикнул Ю Сынвон. Кохаку перевела на него взгляд: тот только дописал письмо, отложил кисть в сторону и свернул бумагу. Затем этот лист он передал мышонку Джику, который почти незаметно вылез из рукава генерала, сложил ещё в несколько слоёв своими крошечными лапками, взял в зубы и понёсся по деревянной пристани.
Кохаку непонимающе смотрела ему вслед. Ю Сынвон же не рассчитывал, что какой-то мышонок, пусть и этот самый Джик, доставит письмо из Цзяожи в Сонгусыль? Да они сами быстрее доберутся до Чигусы и вернутся сообщить миру вести.
Она уже успела позабыть, что спорили они из-за ящика с локвой, которую монахи сами насобирали и решили им отдать, и сосредоточилась на письме.
– Джик потащил твоё письмо в Сонгусыль?! – не выдержав, воскликнула Кохаку. Даже хвост уже перестал виднеться.
Ю Сынвон задумчиво посмотрел на неё, хитро улыбнулся и поднялся на ноги. Он размялся, прошёл мимо них и с лёгкостью поднялся по трапу, поглядывая в сторону монахов, но, очевидно, не собираясь помогать. А вот Кохаку не желала, чтобы за неё выполняли всю работу. С неё хватит жизни принцессы.
Тяньинь всё-таки уступил и всё равно обеспокоенно смотрел в её сторону. Нагруженный локвой ящик оказался довольно тяжёлым, но Кохаку не собиралась отступать и шагнула на трап, прошлась по нему и уже почти оказалась на корабле, как вдруг ощутила, что судно покачивалось на волнах из стороны в сторону. Она не удержала равновесие и оступилась, завалилась назад, но в этот момент чья-то сильная рука успела поймать её за спину, а вторая удержала ящик. Кохаку распахнула глаза и испуганно обернулась, на неё смотрели обеспокоенные лазурные глаза. Рури молча помог ей встать, забрал ящик и понёс его к остальным.
– Принцесса, вы в порядке? – закричали спешившие к ней монахи.
– Я же сказала, не зовите меня принцессой!
К щекам прилил жар, и Кохаку отвернулась в противоположную сторону от Рури и гадала, почему так себя чувствовала. Она попыталась отвлечься на монахов.
– Тогда как вас называть? – спрашивал Тяньинь, у которого она и забрала ящик локвы.
Кохаку открыла рот, но не издала ни звука. Как она хотела, чтобы её называли? Девочка, сбежавшая из дома и бросившая родных погибать, выросшая под маской другого человека в чужой стране. Нет, под именем Кохаку она ещё не была готова представляться миру. И также не желала, чтобы её звали принцессой Юнхой – слишком устала от этой маски, которую становилось всё сложнее оторвать от себя – настолько сильно та приросла. Ещё был вариант дева Кон: проклятый Ю Сынвон чуть не назвал Кохаку принцессой, когда они тайно отправились в Анджу; но и это имя казалось чужим.
Нуна? Но так называли её самые близкие люди…
Кохаку бросила взгляд на Рури. Последнее время она так редко виделась с Джинхёном и Джинги, которые тоже обращались к ней также, что «нуна» теперь привычнее всего звучали из уст Рури. Она также вспомнила об их младшей сестре Джинмин, с которой они расстались только вчера, и забеспокоилась о ней.
К щекам вновь прилил жар, пока Кохаку смотрела на Рури, она накрыла их ладонями и уставилась в пол.
– Принцесса? – теперь с ней говорил Чуньли, а самый высокий из них Дунси не выдержал тишины, вздохнул и ушёл с тяжёлым ящиком в руках.
– Нуним! – вдруг воскликнула Кохаку. – Зовите меня нуним!
– Нуним? – переспросил Чуньли и переглянулся с Тяньинем. – Хорошо, как пожелаете.
В каком-то смысле Кохаку чувствовала себя ответственной за то, что сегодня они все вместе собрались на судне. Монахи, Ю Сынвон, Рури. Без неё их бы тут не было, поэтому и ощущала себя главной, словно старшая сестра предложила младшим отправиться в приключение. Она будет их нуним.
Ю Сынвон насмешливо смотрел на неё издалека, не выдержал и подошёл. На миг их взгляды пересеклись, как вдруг его рука мягко потрепала её по волосам.
– Эй, ты что творишь?
– Мне тоже звать тебя нуним? – улыбнулся он.
– А то!
– Даже если я старше?
Кохаку надула губы и воскликнула:
– Всё равно ведёшь себя, будто младше.
Когда судно отплывало, на пристани столпилось несколько десятков монахов и монахинь. Последние передали мешок с засушенными лекарственными травами от наставников. У Кохаку складывалось впечатление, будто они отправляли братьев по вере в последний путь, однако сама верила, что те ещё вернутся в свой орден живыми и невредимыми.
Кроме талисманов, у них не было с собой никакого оружия, поэтому Кохаку даже близко не собиралась подпускать их к врагу. Возможно, им всем будет лучше остаться на корабле, а на берег Чигусы сойдёт она одна.
Также им передали кучу меховых накидок. Вернее, принесли более аккуратный покрашенный ящик с крышкой, и поначалу Кохаку понять не могла, что в нём особенного, а затем увидела тёплую одежду. Зима ещё не наступила, но эти добрые люди заботились и о своих соучениках, и о ней. Кохаку испытывала к ним искреннюю благодарность и долго махала рукой, пока корабль отплывал.
Через несколько часов она уже умирала от скуки и от морской болезни. Если поначалу просто не могла найти себе дело, то затем её затошнило. Судно покачивалась на волнах, и Кохаку чувствовала, как кружилась её голова, а вся съеденная еда подступала к горлу.
– Кто же знал, что в море так плохо… – бормотала она себе под нос, свесив голову и руки из-за борта. – Сколько ещё до Чигусы…
– Всего-то недельку потерпеть, – раздался голос Ю Сынвона у неё над ухом. Обычно в такой ситуации Кохаку бы вздрогнула и отпрянула, а может, начала бы возмущаться, что её пугают.
Сейчас же она вяло висела, не в силах стоять. Даже голову не подняла.
Она бы поспорила с ним, но поленилась открывать рот и только что-то пробубнила себе под нос. Ещё опустошит свой желудок, если попытается поговорить.
– Помочь добраться до каюты? – Ю Сынвон вдруг предложил свою помощь.
Кохаку вновь что-то забубнила, но одну руку убрала от борта и помахала ей в стороне. Принявший это за согласие, Ю Сынвон поймал её за ладонь и потянул на себя. Еле живая, Кохаку опёрлась на него спиной, сделала шаг. Перед глазами всё поплыло, и она полетела носом в пол, но генерал успел поймать её.
К ним уже спешил Рури, чей силуэт она с трудом заметила и могла бы спутать с любым другим монахом, если бы не узнавала его походку на слух.
– Нуна, давай я отнесу тебя, – заговорил обычно скромный Рури.
Сильная рука подхватила её под колени и оторвала ноги от пола. Кохаку чуть не завалилась назад, но Ю Сынвон уже прижал её к своей груди. Его аромат ударил ей в нос, а исходящее от тела тепло окутало её, и Кохаку зажмурилась вместо того, чтобы вырываться. Не вникая в происходящее, она чувствовала, как её несли, и расслабилась.
Кохаку не знала, сколько времени прошло и что творилось вокруг, поначалу она ощущала только движения, затем как будто стало темнее, а её вдруг опустили на мягкую кровать. Наконец, она приоткрыла уставшие глаза, но так и не разглядела, кто стоял перед ней, и заснула.
