Текст книги "Янтарь и Лазурит (СИ)"

Автор книги: Чайный Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– Первым покину вас.

Служанка в коридоре встретила их с опущенной головой и предложила проводить в соседнюю комнату, где они могли бы посидеть наедине. Дом не выглядел большим, лучшего варианта придумать нельзя, поэтому нуна молча кивнула, и вскоре девушка прикрыла за ними дверь и оставила их.

Они оказались в небольшой комнате с длинным низким столом и скруглённой подушкой возле красиво расписанной ширмы. Также здесь стоял шкаф со свитками и широкие вазы с растениями, за которыми тщательно ухаживали. Сюаньму не знал, читала ли здесь мать Хеджин, занималась наукой или как вообще использовала это место, но в любом случае в чужом доме чувствовал себя неуютно и не мог пройти внутрь и где-нибудь расположиться. Нуна тоже не спешила садиться, а просто встала посреди комнаты и обхватила себя руками. Сюаньму неуверенно подошёл к ней.

– Нуна?

Он не знал, о чём спросить и какие слова произнести в такой момент. Она дрожала и определённо переживала, тяжёлые мысли терзали её, но Сюаньму не умел утешать. Он на миг подумал о фурине, который по-прежнему хранил у себя на груди, дотронулся до него через ткань, но момент был слишком неподходящим.

Когда нуна обернулась, Сюаньму заметил выступившие на глазах слёзы, блестящие в лучах заходящего солнца, что пробивались из завешенного окна, и её дрожащие губы. Холодок пробежался по спине, а грудь сжалась от тяжести. Непривыкший переживать о других, он хотел подойти и помочь. Что надо делать в такие моменты, какие слова говорить? Позвать ли служанку и попросить принести чай, а может, просто воду? Не успел он обдумать следующий шаг, как нуна сама устремилась к нему на встречу и вдруг уткнулась головой в грудь. Сюаньму замер на месте в страхе пошевелиться, как слёзы потекли по её щекам.

– Я хочу домой, Рури… – разобрал он еле слышные слова, доносившиеся сквозь тихое всхлипывание. – Я так скучаю по матушке… и Тенрану… и сенсею… и всем…

Её тело сотрясли волны дрожи. Она сильнее обхватила себя руками за плечи, не пытаясь обнять Сюаньму, лишь утыкалась в его грудь носом. Кусала губы и почти беззвучно плакала.

Тенран… Почему при упоминании этого имени грудь монаха наполнили одновременно тепло и боль?

– Рури… вдруг кто-то остался в живых, а мы находимся в проклятом Сонгусыле и ничего не знаем о доме?

– Нуна, – сорвалось с губ Сюаньму, и в следующий миг он замолк. Словно на стаю мошек, витающих над болотом, махнули рукой и вспугнули, его мысли разлетелись в сторону, не получалось соединить их в слова.

Нуна ничего не спрашивала, только подняла голову и молча посмотрела в его лицо. Переполненные слезами янтарные глаза покраснели, губы по-прежнему дрожали, а нижняя ещё и кровоточила.

После встречи с монахом Чуньли и теперь из-за диалога с «матерью» нуны Сюаньму думал о том, чтобы вернуться в Цзяожи и разузнать подробнее, кто и почему решил разрушать храмы верховной лисы. Однако стоило увидеть заплаканное лицо нуны, что все остальные дела отошли на задний план.

– Давай вернёмся домой, – так же тихо прошептал он, как говорила она сама.

Янтарные глаза широко распахнулись, словно два круглых зеркальца, в которых отражалось солнце, слёзы на миг застыли в них. Нуна прикрыла их и кивнула, пока оставшиеся струйки вновь потекли по щекам.

– Только сначала разберёмся с телом в горах, – она выдавила из себя улыбку.

– Нуна.

Сюаньму давно хотел это сделать, но всё не мог подобрать момент и решиться.

– Да, Рури?

Он сунул руку шэньи и среди плотных слоёв ткани нащупал фурин в форме лисьей головы, подушечками пальцев коснулся острых ушей и застыл. Точно ли стоило дарить это нуне? Он резко захотел повернуть время вспять, забрать необдуманные слова, сорвавшиеся с его языка.

Любопытный взгляд нуны, которая уже перестала плакать, внимательно следил за его рукой. Сюаньму всё-таки зажал фурин пальцами и протянул руку, раскрыл ладонь и смущённо отвернулся в сторону.

– Это для нуны.

Повисла тишина.

Единственное, о чём мог думать Сюаньму – это навязчивое желание провалиться сквозь землю и забыть об этом дне. Он боялся смотреть на её реакцию, поэтому уставился взглядом в пол. Молчание тянулось целую вечность, пока Сюаньму не почувствовал, как лёгкие пальцы не прикоснулись к коже на его ладони.

Он повернулся и увидел, как улыбающаяся нуна бережно взяла фурин в руки и поднесла к своему лицу, с любопытством вертя и внимательно рассматривая.

– Рури, ты сам его сделал? Очень красиво!

Закончив разглядывать лису, она также перевела взгляд на прикреплённую бумагу, на которой Сюаньму криво и неумело изобразил лису и дракона. Они находились друг к другу так близко, что их носы почти соприкасались. Сюаньму ощутил, как к его щекам резко прилил жар, а нуна вновь заговорила:

– Это прекрасно, Рури!

Пока они болтали, в коридоре послышались приближающиеся громкие шаги.

– Лекарь Нам просит аудиенции у прибывшего монаха, – донеслись до них слова служанки, которая и привела их сюда.

Сюаньму и нуна переглянулись, последняя прокашлялась и повысила голос:

– Впусти его.

Она спрятала фурин в собственном рукаве и отвернулась, быстро протирая слёзы с заплаканного лица. Когда запыхавшийся господин Нам ввалился в комнату, нуна уже выглядела как ни в чём не бывало, чего не скажешь о госте – растрёпанные седые волосы, выбившиеся из пучка, плохо заправленная одежда, неумело завязанный пояс.

– Прошу простить меня за вторжение, – сказал мужчина, тяжело дыша, его взгляд торопливо метался от нуны к Сюаньму. – Джинмин пропала.

Глава 16

Среди шипов бамбука Янтарь грезит о доме

Быстрая, как гоняющий волны ветер, Кохаку мчалась по улицам Анджу к выходу из города. Словно тень, Рури двигался за ней и не отставал ни на шаг, в то время как побежавший за ними господин Нам остался где-то позади. Ноги обычного человека не могли достичь лисьей или драконьей скорости.

Когда господин Нам пришёл просить их о помощи, Кохаку прочитала ужас и вину на его лице – он постоянно хмурился и отводил взгляд в сторону, и делал это не просто из вежливости. Она понимала, что лекарь переживал из-за ученицы, но за что тогда винил себя?

– Джинмин… боюсь, Джинмин грозит смертельная опасность.

– Она точно не ушла за ингредиентами для лекарств и задержалась? Может, Юна видела её?

– Юна… может быть замешана в этом…

Пока он это говорил, то ни разу не поднял голову. Сколько Кохаку ни пыталась всмотреться в его глаза, то видела лишь горечь, страх и вину. Как нуна Джинхёна и Джинги, она обязана защитить их младшую сестру, поэтому, дослушав господина Нама, незамедлительно попрощалась с наложницей Ча и, как гнавшийся за дичью хищник, вылетела из дома. Перед уходом Кохаку приказала своей служанке Хеджин остаться – посчитала, что дочери сейчас важнее обсудить с матерью наболевшее, а они с Рури как-нибудь сами справятся; евнуха Квона же она отправила отыскать генерала Ю: если они обнаружили аккыма, то лучше пусть он будет в курсе и в крайнем случае придёт на помощь. За свою жизнь в Сонгусыле Кохаку привыкла полагаться лишь на себя, однако сейчас несла ответственность за Рури и господина Нама, который пусть и отстал, но в любой момент мог догнать их. Лекарь не собирался сидеть в стороне, пока его ученице угрожала опасность.

Горная цепь, разделявшая Анджу от части страны, в которой располагался Сонбак, тянулась по всему Сонгусылю, обогнуть её было невозможно. Где-то среди этих гор находилась хижина, о которой с ужасом упомянул господин Нам, но отказался давать какие-либо подробности. Он считал, что именно там спрятали несчастную Джинмин, и также уточнил, что стояла хижина в нескольких джонах* от тропы, ведущей в Анджу.

* Джон (кор. 정) – 109,08 м

Это лучше, чем искать Джинмин по всему городу или тем более метаться ночью по горам в надежде обнаружить хоть какую-то зацепку.

Во время схватки с Сыхуа Кохаку превратилась в лису впервые за двадцать лет. Она не принимала эту форму с детства, и сейчас, пока бежала, думала о том, как хотела бы перевоплотиться в быструю хищнику и в считанные минуты примчаться к горе, взобраться и отыскать ту самую хижину. Увы, никогда не знаешь, где найдутся незаметные глаза, а лисы в Сонгусыле не пользовались почётом – приходилось передвигаться на своих двоих. Можно было взять лошадь или нанять повозку, но не хотелось ни тратить на это время, ни беспокоить уже спавших людей и животных.

В горах они оказались лишь поздней ночью. По ощущениям Кохаку и её сонливому состоянию, сейчас было между часом Быка и Тигра*, но ближе к зиме светало всё позднее, поэтому она затруднялась определить точное время. На небе не было ни облачка, их путь освещали яркие звёзды и луна. Пусть Кохаку не видела всего, но благодаря им в ночной темноте неплохо различала очертания окружавших до этого домов и деревьев, а также тропу. Убедившись, что Рури по-прежнему следовал за ней шаг в шаг, Кохаку вздохнула и улыбнулась – приятно ощущать, когда твою спину кто-то защищает. Кем бы ни оказался этот аккым, надо поскорее поймать его и успокоить, а затем подумать о возвращении в Чигусу… Кохаку больше не могла оставаться здесь. Она должна, нет, она была обязана проверить, остался ли кто-то ещё в живых. Рассказ наложницы Ча разрушил последние сомнения, теперь Кохаку была готова столкнуться со страхами своего прошлого.

* Час Быка – 01:00–03:00, час Тигра – 03:00–05:00.

Они повторили путь, по которому добирались до Анджу, и сошли с тропы, однако, сколько ни шли, тело мёртвой женщины так и не обнаружили. Кохаку не сомневалась, что оно находилось где-то поблизости, к тому же, Рури бы учуял благодаря своему острому нюху, но не осталось никакого запаха гнили. Кто-то унёс труп.

– Проще разделиться, – вслух произнесла Кохаку. Она непривычно долго молчала всё время пути и наконец заговорила, в горле успело пересохнуть, поэтому она дёрнула бровями и прокашлялась.

В мерцающих в свете звёзд глазах Рури она увидела тревогу. Вряд ли он желал идти один, а может – и от этой мысли Кохаку вздрогнула, а к щекам прилил жар, – он просто боялся оставлять её одну. Она сглотнула, прикусила нижнюю губу и отвернулась.

Может, так будет менее эффективно, но она всё-таки сказала:

– Ладно, лучше не будем.

Кохаку чуть повернула голову и заметила, как Рури просиял после её слов.

Где же находилась хижина, о которой говорил господин Нам? Пусть звёзды и освещали их путь, но в ночи всё равно не просто искать домик в горах.

Рури чем-то зашуршал, и Кохаку уже полностью повернулась в его сторону и всмотрелась в полутьме. Из широких чёрных в ночи рукавов он извлёк несколько листов бумаги, поднёс к губам руку с двумя вытянутыми пальцами, как на верхнем листе голубым свечением проявились символы. Рури протянул один из талисманов. Кохаку сначала непонимающе смотрела на сложившиеся в фразу иероглифы, пока не осознала, что Рури просто хотел, чтобы она забрала этот лист. Когда она наконец-то сделала это, он зажёг второй и двинулся вперёд, дальше от тропы, а она поспешила за ним.

Находись они сейчас на Чигусе, Кохаку зажгла бы свои кицунэби, но не собиралась делать этого во вражеском Сонгусыле, разрушавшем храмы верховной лисы, кроме как в экстренной ситуации, и не потому, что боялась оказаться пойманной. Вовсе нет, Кохаку не сомневалась, что за себя бы постояла, но тогда бы вскрылось, что наложница Ча и её служанка Пён давным-давно знали о секрете маленькой лисы и не только предали и опозорили королевскую семью, но и изменили Сонгусылю. Кохаку не желала допускать очередной смерти близкого у неё на глазах.

Глупой ошибкой было разжигать их в библиотеке. Кохаку много думала об этом: если бы кто-то из стражников заметил хоть один кицунэби, то король перевернул бы весь дворец, но разыскал бы выжившую лису.

Она резко замерла на месте и, вдруг осознав, выпалила:

– Рури, а поисковых талисманов у тебя случайно не найдётся?

– У нуны есть вещь девы Ким?

О таком она не подумала и хотела уже вздохнуть и посетовать на неудачу: с собой у неё был только тупой нож, несколько лет пролежавший в земле бамбуковой рощи, который вряд ли сейчас чем-то помог бы. Вдруг Кохаку навострила уши.

– Онни, не делай этого, – всхлипывал женский голос где-то вдалеке. Джинмин!

– Рури, – Кохаку резко понизила голос, – они где-то близко.

Оба замолчали, но торопливо двинулись к источнику звука. Поначалу их вела Кохаку, но вскоре и Рури резко погасил талисманы – должно быть, теперь и сам слышал их диалог и не хотел попасться. Холодный горный ветер пробирал до мурашек, но Кохаку не могла даже потереть свои руки и попрыгать на месте, чтобы согреться, иначе издаст слишком много шума и выдаст их. Нормальная тропа осталась далеко позади, поэтому приходилось перелезать через осыпавшиеся камни и валуны, пока они не подкрались к высоким деревянным воротам. Вверху над ними виднелся отражавшийся от потолка свет. Кохаку бы не назвала это место хижиной: больше походило на огороженную пещеру, закрытую большой дверью.

Голоса стихли, и Кохаку уже испугалась, что их шаги услышали, как вдруг Джинмин завизжала от боли:

– Онни, молю!

Не теряя времени, Кохаку со всей силы ударила то ли дверь, то ли забор ногой. Грохот разнёсся во все стороны, но деревянные доски не поддались.

Она пересеклась с осуждающим взглядом Рури и вновь ударила.

– Нуна, – он недовольно смотрел на неё, а в руке наготове держал талисман, – отойди.

Кохаку послушно сделала шаг назад, а Рури оставил на заборе лист, а сам поднёс пальцы к губам и что-то прошептал, пока надпись не вспыхнула ярким синим пламенем, как и чётки на его руке, то вмиг разрослось и с треском выжгло дыру дотла. Кохаку с опаской склонила голову набок и непонимающе посмотрела на друга:

– Рури, ты всегда так умел?

На миг она задумалась, какие таланты он ещё скрывал, ведь Кохаку знала его лишь как дракона, а на что были способны монахи – нет. И в следующий момент вновь стала серьёзной и шагнула в прогоревшее отверстие.

В скалу был воткнут один факел – его свечение она и заметила над забором. На грязном каменном полу, прижавшись спиной к коробкам, сидела перепуганная Джинмин с тряпкой во рту. В её взгляде застыл страх, но при виде Кохаку и Рури сменился на надежду, а затем обратился куда более сильным ужасом. Заплаканные дорожки на щеках блестели в свете факела, глаза вновь наполнились слезами, но Джинмин почему-то даже не пыталась пошевелиться или выплюнуть тряпку, которую вроде неглубоко сунули в её рот. Более того, никто её не связал, и всё равно она беспомощно сидела на полу.

Юна стояла спиной к входу, но как только Кохаку прошла через дыру в заборе, хищно улыбнулась и повернулась.

– Не ждала гостей.

Кохаку осмотрела её с ног до головы, но не заметила в руках никакого оружия, только серебряная пинё в виде веточки бамбука блестела рыжеватым в слабом свечении факела. Рури выглянул из-за её спины, как Юна сделала настолько резкий рывок, что показалось, будто она растворилась на глазах. Что-то острое кольнуло лоб Кохаку, ноги стали тяжёлыми как мешки риса, тело перестало реагировать и отказывалось двигаться, пока не грохнулось на пол. Кохаку оцарапала щёку и попыталась приподняться, но не могла пошевелиться, даже голова не поворачивалась. Вновь раздался шум от удара тела об землю – она не могла обернуться и лишь догадывалась, что Рури тоже упал.

– Что ты делаешь, Юна? – выкрикнула она, но речь получилась невнятной, так как ртом она наполовину лежала на полу. Два колокольчика, спрятанные в тканях одежды у неё на груди, неприятно упирались в рёбра и давили.

– Нуна, – донёсся до Кохаку тихий голос лежавшего позади Рури, но обернуться она по-прежнему не могла – даже пальцем не пошевелить.

– Наслаждаюсь свободой, – невозмутимо хихикнула Юна, в её голосе послышались нотки радости. Совсем не так она общалась ранее: казалась более спокойной и даже мрачной.

Она опустилась на пол перед Кохаку и откинулась назад, опёрлась на одну из рук и слегка запрокинула голову. От её зловещей улыбки по спине пробежались мурашки.

– Свободой? – Пусть Кохаку не имела сил пошевелиться, но молча лежать она не собиралась.

Юна вытянула вперёд свободную руку, держа её тыльной стороной вверх. Она ловко передвигала пальцами веточку бамбука, словно игралась.

– Силы лисицы больше не защищают вас, – лицо Юны резко помрачнело, – глупые вы люди.

Кохаку решила перейти сразу к делу:

– Ты аккым?

Сейчас она могла лишь тянуть время и надеяться, что евнух Квон успеет разыскать Ю Сынвона. Не зря послала за ним: нутром чуяла, что что-то обязательно пойдёт не так. Страшно было представить, сколько времени ему понадобится – Кохаку могла не дожить до утра. С другой стороны, полагаться на Ю Сынвона, который уже один раз оставил её одну на целых два года… Нет, она должна придумать другой способ.

– О, – Юна улыбнулась, – девочка, так ты слышала о нас?

Она перестала опираться на руку и пересела, а бамбуковой веткой с лёгкостью стукнула Кохаку по лбу.

– Зачем вы это делаете?

– Я же сказала, наслаждаюсь свободой.

Надо придумать, как ещё потянуть время. Кохаку должна защитить Джинмин и Рури, а заодно освободить Юну. Она внимательно осмотрела девушку перед собой, стараясь разглядеть следы аккыма. Нам Сокчоном управлял осколок оружия Сыхуа, наверняка нечто подобное находилось и в теле Юны, осталось найти его местоположение.

Однако сколько Кохаку ни всматривалась, нигде не получалось заметить хоть какое-то подобие постороннего предмета. Изменится ли результат в лисьем теле? Шевелиться она по-прежнему не могла, но попыталась сконцентрироваться и принять другую форму, однако… ничего не вышло. Кохаку как лежала на полу, так и не сдвинулась с места совсем; уши не меняли форму, а за спиной так и не вырос хвост. Она не понимала, что с ними сделал аккым.

– Значит, храмы вам мешают? – Кохаку вновь попыталась завести разговор, пока аккым в теле Юны не заскучал.

– Любопытная ты девочка, и о храмах тоже знаешь. – На её лице застыла зловещая улыбка. – Не то чтобы мешают, но по сей день хранят в себе силу мёртвой лисицы.

Кохаку изо всех сил напрягла руки и попыталась сжать их в кулаки, расцарапать пол, но даже пальцем не смогла пошевелить. Она не видела смерть верховной лисы, поэтому отказывалась верить, что сенсея не стало.

– Раз старший братец разрушил почти все, то теперь вас не спасёт ничто.

«Старший братец?»

Кохаку прекрасно слышала, что храмы уничтожали монахи Цзяожи. Неужели ими управлял главный аккым? Она опасалась спрашивать об этом – Юна в любой момент могла лишить её жизни, а также убить её друзей.

– Язык проглотила, малышка?

По всей видимости, аккым и сам был не прочь поболтать. Жертвы наподобие Джинмин наверняка кричали и плакали, молили их отпустить, а Кохаку не спешила сдаваться и решила поговорить.

– Братец? – аккуратно переспросила она.

– Да, он просто потрясающий, стал главой ордена монахов и упрощает нам жизнь теперь. Вы, поди, и не догадывались, что аккымы живут среди людей?

Кохаку услышала тихий стон за спиной. Должно быть, Рури шокировала новость, что их главой оказался аккым. Она и сама бы не обрадовалась, скажи ей подобное о короле.

– Подожди… – вдруг задумалась Юна. – А ведь ты, девочка, и так о многом слышала. Как ты узнала?

Кохаку попыталась резко перевести тему:

– Лучше расскажи, почему ты убиваешь только женщин, если так легко обездвижила нас всех.

Она прикусила нижнюю губу – хоть чем-то могла шевелить. Главное, чтобы аккым не разозлился сейчас.

– О. Я убивала не только женщин, но любоваться их лицами перед смертью, – Юна облизалась, – гораздо приятнее. Видела бы ты, в каком ужасе была мать этого тела, когда рука собственной дочери пронзила её ножом, ха-ха!

Она залилась зловещим смехом, который разнёсся по пещере.

Перед глазами Кохаку мелькнул тот самый заржавевший нож, который они нашли зарытым в бамбуковой роще неподалёку от хижины Якчук и который сейчас был спрятан в складках её одежды, чьё лезвие давно заржавело и затупилось. Им убили мать Юны? Руками самой Юны?! Грудь сжималась от ужаса и боли. Кохаку не хотела думать о том, насколько ужасное чудовище сидело перед ней.

А вот Джинмин не выдержала и запищала, однако, как и остальные, всё ещё не могла двигаться. Слёзы с новой силой потекли по её щекам.

– Заткнись ты уже, бесишь, – шикнула на неё Юна, а затем обернулась к Кохаку. – На чём мы остановились?

Дышать становилось тяжелее. Надо срочно о чём-то заговорить, пока аккым не убил Джинмин – Юна слишком сердито поглядывала в её сторону.

– По дороге в Анджу, – затараторила Кохаку, – я видела тело женщины, из глаза которой торчала ветка бамбука. Это ты?..

– Ха-ха! Кто же ещё? – Она вновь откинулась назад и опёрлась на руку, с важным видом задрала голову. – Раз ты и об этом знаешь, то я представлюсь. Чжуцы. Или как меня произнесут в этом вашем Сонгусыле, Джукччи, правильно?

Шип Бамбука* – такое значение имени было у аккыма перед ними.

* Китайское чтение Чжуцы (кит. 竹刺), корейское чтение Джукччи (кор. 죽찌) – Шип Бамбука.

– Джукччи, – сердито прошипела Кохаку, но постаралась взять себя в руки и чуть смягчилась. – Вы убиваете людей просто так? Или убийство что-то даёт вам?

Она должна была узнать, являлась ли они хищниками, убивающими людей ради собственного выживания, или всё-таки наслаждались этим.

– Какая бесстрашная любопытная девочка! – воскликнула Юна и наклонилась к Кохаку, хихикнула и потрепала её макушку. – Так и быть, я тебе расскажу.

«Чёртов Ю Сынвон, приди поскорее», – молилась про себя Кохаку.

– Мы питаемся тёмной энергией. Страхом, болью, разочарованием, злостью…

– Но тогда вы можете просто запугать жертву, а не убивать, или я не права? – осмелилась перебить Кохаку.

– Нуна, не зли аккыма, – донёсся до её острого слуха тихий голос Рури за спиной.

Юна поднялась с пола и размялась.

– Столь малого количества энергии нам не хватает, в основном мы поглощаем её вместе со смертью жертвы, а при жизни – лишь крупицы.

Поведение аккымов становилось понятнее. Они запугивали жертв, мучали их и получали нужную им энергию. Опасные хищники, однако Кохаку всё равно не хотела оправдывать жестокие убийства их природой.

Фурин по-прежнему давили в её ребра, но она ничего не могла с этим поделать. Беспомощная и бесполезная. Ни друзей защитить, ни себе помочь никак, кроме как отвлекая аккыма своей болтовнёй.

– А если жертва вас не боится?

Юна перестала разминаться, а вновь опустилась на пол, вернее, даже улеглась, схватила Кохаку за подбородок и наклонилась к её лицу.

– Как в случае с тобой? – Она посильнее сжала её за щёки. Почему-то аккым довольно легко шевелила её неподвижное тело. – Таких тоже возможно сломать, не переживай. Убью твоих друзей у тебя на глазах, и ты тоже познаешь отчаяние.

– Ты! – вырвалось у Кохаку, пока Юна продолжала сжимать её подбородок.

– Ты ничего не сможешь сделать, малышка. Хочешь проверить?

Что она сделала не так?! Надо как-то ещё потянуть время!

Джукччи отпустила её, и Кохаку ударилась лицом об пол, щека начала пощипывать, а на подбородке наверняка остались отметины от пальцев. Юна, играясь с веточкой бамбука, поднялась и подошла к Джинмин, которая зажмурилась и запищала, однако её крики заглушала тряпка во рту.

Кохаку услышала шаги невдалеке. Кто-то шёл к ним!

«Верховная лиса, прошу, пусть это будет Ю Сынвон!» – взмолилась она, а сама специально заговорила вслух, чтобы аккым не услышал приближавшихся:

– А если и это не сработает? Если человек всё равно не испугается и справится со своими эмоциями?

Юна обернулась и посмотрела неё серьёзным взглядом.

– Не переживай, малышка, я найду, чем тебя сломать.

– Не делай этого, Юна!

Ну почему, почему из всех возможных первым сюда прибежал именно господин Нам? Да, он следовал за ними, но лучше бы струсил и остался в Анджу. Он мог знать об этом месте, но аккым поймает его также легко, как и остальных!

– Мало тебе было матери и остальных жертв, теперь ты решила убить ещё и друзей? Свою соученицу? – продолжал несчастный лекарь, голос его дрожал.

Однако он пришёл не один. Быстро и незаметно, словно тень, Хеджин просочилась за ним в дыру в заборе и метнулась к Кохаку.

– Помоги Рури, – сразу же выпалила её госпожа, совершенно не думая о себе.

Хеджин не послушалась её, а вместо этого наклонилась, подняла Кохаку на руки и резко отпрыгнула в сторону.

– Эй! – возмутилась Джукччи. – Положи её на место!

Но служанка уже проскочила через дыру и отбежала от этого места на несколько джанов, несмотря на возмущения своей госпожи. Руки последней беспомощно свисали вниз, она могла только разговаривать, но не двигаться.

– Хеджин-а, оставь меня, помоги Рури и Джинмин!

– Что с вами сделали?

Спорить со служанкой оказалось чем-то бессмысленным.

– Чем-то укололи и обездвижили.

– Куда укололи? – переспросила Хеджин, сделав серьёзное выражение лица. Она поудобнее перехватила Кохаку и чуть подкинула её, бережно прижала к своей груди и побежала дальше.

– В лоб.

После этих слов служанка, наконец, остановилась и осторожно усадила свою госпожу на землю.

– Извиняюсь за вторжение, – негромко проговорила она и в ночной темноте притронулась ко лбу Кохаку, медленно провела по нему пальцами.

– Яд?

– Не уверена… Я, кажется, нащупала.

Она аккуратно поддела что-то ногтями и потащила. Кохаку почувствовала неприятную покалывающую боль и нахмурилась.

– Расслабьте брови, – тут же среагировала Хеджин. Кохаку постаралась не напрягаться, как служанка вытащила длинную тонкую иглу изо лба своей госпожи.

Тело вдруг наполнилось тяжестью, но теперь Кохаку могла нормально ощущать его. Кончики рук и ног неприятно покалывали, однако она попыталась ими пошевелить, и у неё получилось! Она опёрлась ладонями на землю, но ноги отказывались сгибаться, встать было тяжело.

– Помоги мне подняться, – попросила Кохаку, а Хеджин уже нырнула под её руку, позволяя опереться и переложить на себя вес.

Ноги дрожали и подкашивались, но Кохаку прикусила нижнюю губу и, стараясь не впиваться в плечо служанки когтями, с трудом устояла на месте.

– Помоги Рури и Джинмин, я догоню, – решила она. Неправильно просить помочь ей вернуться – сейчас Хеджин нужна их друзьям, а Кохаку как-нибудь доберётся сама и заодно разомнётся по дороге.

Служанка неуверенно осмотрела её с ног до головы, но спорить не стала, а решительно поклонилась и в следующий миг исчезла – настолько быстро умчалась. Кохаку не заметила, когда та научилась двигаться как ветер и скрываться подобно тени, хотя они вместе росли с её первых дней во дворце. Она вытянула перед собой руки и размяла пальцы, которые неприятно покалывали, но эта лёгкая боль всего лишь пустяк. Затем покачалась на месте и шагнула вперёд, однако нога подкосилась, и Кохаку упала на одно колено.

– Да за что! – пробубнила она себе под нос.

Благо, поблизости валялись камни, за которые она схватилась руками и напряглась, с усилием поднялась с земли и встала, но ноги не хотели слушаться и дрожали, грозя вновь подкоситься. Кохаку решила пока придерживаться за скалу и передвигаться так.

Буквально через несколько шагов силы вернулись к ней, а боли как будто и вовсе не стало. Она перешла на бег и вскоре оказалась у сгоревшего забора. Издалека доносился плач Джинмин и молящий голос господина Нама, взывающего ко всему хорошему, что осталось в дочери, а вот Рури и Хеджин не удалось услышать, раздавался только грохот и как будто звуки ударов. Уже полностью придя в себя, Кохаку впрыгнула в обгоревшую дыру в заборе, как перед её глазами что-то взорвалось и наполнило помещение дымом. Она закашлялась и отскочила в сторону, замахала перед собой руками, быстро оценила ситуацию и огляделась по сторонам. Господин Нам сидел перед Джинмин и закрывал ученицу своим телом, защищал её от собственной дочери. Последняя в свою очередь металась в дыму и уворачивалась от летевших в неё талисманов. Рури уже не валялся на полу, а ловко перемещался и не отставал от темпа аккыма в теле Юны. На несколько долгих мгновений Кохаку даже залюбовалась своим изящным драконом, пока до неё не дошло осознание: она не заметила собственную служанку.

– Хеджин-а, – пробормотала себе под нос, встряхнула головой и ринулась в центр сражения. – Где Хеджин? – уже громче крикнула она, поравнявшись с Рури.

Из приземлявшихся талисманов сквозь каменный пол прорастали лозы и шипы, какие-то вспыхивали огнём, другие увеличивались в размерах и заполняли собой помещение. В одном месте они образовали собой некое подобие стены, из-за которой торчали ноги в луже крови.

Раненая Хеджин лежала на полу, опиралась на локоть, хмурилась и пыталась подняться. Один глаз был прикрыт, лицо рассекала длинная кровоточащая царапина.

Кохаку яростно обернулась и отыскала взглядом Джукччи, её ногти удлинились, а пальцы напряглись. Но она не могла бездумно напасть и растерзать. Пусть они только познакомились, но Юна была обычной девочкой, тело которой подчинил злостный аккым. Если раньше Кохаку бы без лишних мыслей ринулась мстить за смерти невинных, то теперь она изменилась и сначала думала, а потом действовала. Она бросилась на колени перед Хеджин, чтобы помочь ей подняться и укрыться от атак в стороне, но служанка схватила её своей рукой:

– Лучше разберитесь с аккымом.

– Сначала помогу тебе, – решительно заявила Кохаку и потянула её на себя, стараясь приподнять.

– Дева Кон, помогите монаху.

Перед глазами блеснуло что-то крошечное, словно нить. Кохаку и моргнуть не успела, как игла воткнулась в её щёку.

– Нуна! – испуганно воскликнул Рури, в то время как Джукччи пролетела мимо него и прыгнула к Кохаку. Она скрестила руки перед собой, между каждым из пальцев держала иглу, которые с лёгкостью кидала в стороны.

Щека начинала неметь, Кохаку выдернула иглу и бросила на пол, а Джукччи уже метнула в неё ещё две. Они должны были лететь быстрее, чем бумага, но по каким-то причинам талисман Рури оказался перед её лицом, а иглы ударились о невидимую стену и упали. Талисман за ними рассыпался, порванная бумага разлетелась по полу. Нижняя губа Кохаку с левой части чуть опустилась вниз, целиком рот закрыть не получалось, но это меньшее, что её волновало.

Она защитит своих друзей.

Пусть простые люди увидят, кем она являлась.

Уши удлинились, покрылись шерстью и превратились в лисьи, из-под тёмно-коричневой чхимы выглянул пушистый хвост. Эта форма обладала большей силой, чем человеческая, поэтому Кохаку не теряла ни мгновения и напрягла зрение, внимательно оглядела застывшее перед ней тело Юны.

– Малышка, так ты с Чигусы! – Аккым пребывал в замешательстве и хмурился. – Не знала, что остались выжившие.

Никакая часть тела Юны не светилась. Сколько Кохаку ни оглядывала её сверху вниз, нигде не видела ничего похожего, что заметила у Нам Сокчона. Никаких осколков, никакого оружия – лишь иглы в её руках, но от них не исходило абсолютно никакой энергии. Точно ли Юна была аккымом, а не простой убийцей? Но тогда она бы не знала об аккымах… В прошлый раз на стороне Кохаку была сила луны, но она не представляла, как воспользоваться ей сейчас. Гохэя с собой тоже не было.