Текст книги "Маг и его Тень. Рождение Мага (СИ)"

Автор книги: Blizzard

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 62 страниц)

      «Ох, наверное, это было тяжелым ударом для него», – поежился Гарри.

      «Ха! – неприемлемо весело, учитывая тему беседы, воскликнул Крис. – Так может говорить только незнакомый с Дрейком человек. У этого рода какая-то своя система наследования, потомков столько, что я очень сомневаюсь, что он их всех знает по именам. Он, может, не сразу и заметил, что одного не хватает. Да и новый статус его не сильно огорчил.

      Естественно, маги пожелали видеть верховным чародеем и судьей героя, избавившего их от Гриндевальда, а не кого-то, кто регулярно обрастал шерстью и три дня в месяц мог разве что рычать и грызть решетку зубами. Лет через десять после этого, когда оборотней почти перестали считать людьми и отняли у них практически все права, Дамблдор прекрасно распорядился обстоятельствами – этого у него не отнять, признаю. Старик опасен не только как маг, но и как политик, – подергал за кое-какие ниточки, и Совет собрался вновь. В полнолуние. Предполагалось, что глава на собрании присутствовать не будет по определенным причинам, и сторонникам директора удастся протолкнуть если не весь закон о слиянии миров, то хотя бы некоторые его положения. Ага, аж два раза!

      Я был на том собрании…»

      «Как лорд?» – удивленно вскинулся Гарри.

      «Я обладаю кучей разных достоинств, но титул лорда среди них не числится. Я там был сопровождающим. По закону каждый из заседающий может привести с собой двоих, официально выполняющих роль охранников, а на деле развлекающихся, слушая чужие дебаты. Совет собирается крайне редко и только по серьезным причинам, так что послушать довольно интересно.

      Так вот, возвращаясь к тому, что тогда произошло – Эрханна все-таки явился. И как явился! Напоминаю, что изобретение аконитового зелья тогда хранилось в тайне. Неудивительно, что когда глава Совета вошел в зал на четырех лапах и невозмутимо улегся перед креслом, поднялась невиданная доселе паника. Никогда еще стены этого зала не видели подобного ажиотажа; бесспорно, то было самое веселое собрание за всю историю Совета.

      Окончилось все тем, что Дрейк отказался ставить отпечаток лапы под новым законопроектом, а маги успокоились и все же решили, что раз он способен выполнять свои обязанности даже в полнолуние, так пусть выполняет. Правда, я подозреваю, что они просто боялись, как бы их всех не перекусали прямо в зале Совета.

      Конечно, если министерство с легкой руки Дамблдора продолжит притеснять оборотней, возможно, что Эрханне когда-нибудь придется «добровольно» сложить с себя обязанности, но пока что об этом и речи не идет. Правда, старик, похоже, пошел иным путем. Сомнительно, что Совет не собирался со времен войны с Темным Лордом просто так. Да и немногое осталось от прежнего Совета после той войны. Кого-то убили, кого-то посадили в Азкабан».

      Гарри настолько увлекся рассказом наставника, что не сразу заметил, что остался наедине со Снейпом. Сделав вид, что никуда не торопится, а не уснул за партой, он неспешно собрался и попрощался с преподавателем.

      * * *

      Гарри затаил дыхание, позволил золотой цепочке хроноворота стечь с пальцев. Крис играючи подхватил кулон в виде маленьких песочных часов. Они стояли в коридоре уже минут десять, но никто не проходил мимо. Привидения отмечали чей-то юбилей смерти в подземельях, портреты дремали в рамах, ученики и профессора собрались на стадионе, чтобы поболеть за игроков. Гарри поежился. Он бы ни за что не стал играть под таким холодным ливнем и тем более не потащился бы смотреть матч по квиддичу. Как будто нельзя было перенести его на следующие выходные. Впрочем, если бы играл Слизерин, Гарри не стал бы отменять игру: пусть Малфой немного помокнет. В глубине души он не забыл, что однажды умение Драко держаться на метле оказалось сильнее ментального дара Гарри. Но Малфой манерно протянул, что у него болит рука, с которой хотели снять все повязки уже на следующий день после нападения гиппогрифа, да сам Малфой не позволил. Неделю ходил с бинтами, изображая мученика. А Флинт, внимательно изучив прогноз погоды, поддержал ловца и получил разрешение декана на отмену участия команды в предстоящей игре.

      Стекла в библиотеке дребезжали от бьющих в них крупных капель, холодный ветер проникал сквозь щели в рамах и шевелил страницы. В библиотеке сейчас сидела ранняя версия Гарри, с помощью маховика времени и мадам Пинс обеспечивая себе алиби. Сам он, закутавшись в мантию-невидимку, стоял у входа в кабинет директора и был немного разочарован действием хроноворота. Всего два оборота, и… в чулане для метел ничего не изменилось. Пришлось сбегать к часовой башне, чтобы удостовериться, не сломан ли артефакт. Вопреки ожиданиям, никаких ощущений перемещение во времени не вызывало.

      «Мы возьмем только меч», – строго напомнил Гарри.

      «Угу», – уже по тону было ясно, что слушаться его Крис не собирается. Но Гарри не мог позволить себе потратить полчаса на вразумление друга.

      Крис взмахнул палочкой, и на портреты словно вылили несколько банок черной краски.

      «Ну что, идем?»

      «Погоди немного».

      Гарри вдруг подумалось, что директору тоже вряд ли захочется торчать под промозглым осенним ливнем после начала игры. Значит, нужно было задержать его. Только что может заставить Дамблдора остаться на стадионе?

      Он расслабился, закрыл глаза. Встреча с дементором его все-таки кое-чему научила, хоть и не совсем тому, о чем следовало знать окружающим. Надо только вспомнить, и братья отзовутся. Безликие, безмолвные тени, скользящие между стволов в лесу, склоняющиеся над водой озера и не видящие своего отражения. Тело сковало знакомым холодом, словно погруженное в ледяную воду.

      И рядом – совсем рядом, как же близко! – восхитительное тепло, сотни разноцветных огней, сотни разнообразных вкусов, запахов и ощущений. Человеческие эмоции, надежда и ликование, сверкают и переливаются, брызжут фонтаном, искрами рассыпаются вокруг. Это было бы соблазнительно, даже если бы те эмоции, те чувства принадлежали магглам. Но сейчас там бьется, пульсирует и звучит самая настоящая, самая живая магия, просто скованная системой ограничений и запретов, связанная палочками и общепринятыми формулами заклятий. Яркие вспышки детской и подростковой магии на одном маленьком участке переходят в ровное, стабильное сияние взрослых волшебников. И все в одном месте, словно в гигантской чаше.

      Словно в отдалении Гарри видел лишь стадион – скопление пылающих огней среди серо-черной холодной тьмы, но кожей ощущал каждый воздушный поток в коридоре, забирающийся внутрь и замораживающий кровь. И в то же время знал, где сейчас находится каждый из трех дюжин дементоров – ровно тридцать шесть, в этом он тоже был уверен.

      Он не приказывал и не просил, он просто показал, усилил чужое ощущение обволакивающего холода до такой степени, что тряслись руки, пальцы покалывало от магии и мороза, а горло при каждом вдохе царапали кристаллики льда. И дементоры не стерпели. Бессистемные траектории перемещения теней вокруг замка резко выровнялись, словно к мощному магниту притягивались железные стружки.

      Гарри глубоко вдохнул и выдохнул несколько раз, избавляясь от холода внутри. Отделаться от ощущения, что он все-таки ухитрился необъяснимым образом обморозить пальцы, уши и нос, не получалось. Ну ничего, зато Дамблдору в ближайшее время будет чем заняться.

      – Лимонные леденцы, лакричные палочки, всевкусное драже, – не мудрствуя лукаво, Гарри принялся слабым голосом зачитывать рекламный каталог магазина сладостей в Хогсмиде.

      Каменная горгулья отскочила в сторону при упоминании шоколадно-орехового мороженого, словно наконец-то соблазнилась посулами и решилась слетать за сладостями. С этого дня Дамблдору придется придумывать другие пароли, усмехнулся Гарри. Сомнительно, что старик не понимает, что подобрать нужные слова может кто угодно. Вероятно, зачем-то ему это нужно. И уж тем более сомнительно, что у него ничего не припасено для незваных гостей. Поэтому Гарри впервые за несколько месяцев предоставил Крису возможность размяться. У него меньше шансов попасть в ловушку, да и к тому же наставник не был вымотан общением с дементорами.

      Гарри не знал, что Крис видит сквозь стекла Лессера, но на лестнице тот останавливался через каждые несколько шагов, что-то шептал и вычерчивал палочкой тающие в воздухе линии. Несколько раз ругался, а затем благодарил Дурслей, что не раскормили Гарри до состоянии собственного сына, и весьма странным образом пробирался сквозь плетения чар. Со стороны это напоминало игру в паутину, когда необходимо пролезть сквозь переплетение веревок, не касаясь их. Только никаких веревок Гарри не видел, и оттого движения Криса казались довольно забавными.

      Вряд ли среди чар были атакующие, все-таки на лестнице нередко оказывались дети. Но предоставить старику ментальный слепок сознания или собственное изображение Гарри не улыбалось. Мантию-невидимку пришлось убрать за пазуху, она мешала Крису обходить чары и плетения. Если бы Гарри не опасался нарушить концентрацию друга, он спросил бы, к чему такие сложности, если Крис обещал, что маховик времени поможет избежать любых ловушек. Впрочем, до самого кабинета они еще не дошли, а на лестнице меч Гриффиндора не валялся. Может, у хроноворота очень ограниченный радиус действия.

      Дверь в кабинет директора, как ни странно, не запиралась ни на замок, ни на какие—либо заклинания. Их словно приглашали войти. Порог Крис не переступил, зато довольно долго изучал плетения чар в комнате. Забеспокоившись, что через час вернувшийся директор найдет их в том же состоянии, Гарри спросил:

      «Ну что там такое? Мы идем или нет?»

      «Это гениально, – отозвался Крис. – Знаешь, в Гринготтсе и то защита попроще».

      «Ты сможешь?»

      Не хотелось бы сомневаться в Крисе, но лучше уж вовремя отказаться от безумной затеи и остаться целыми.

      «Сам бы никогда не сумел пройти, даже пытаться бы не стал. Но вот с этим, – он подбросил хроноворот на ладони, – все получится. Смотри, вряд ли ты еще когда увидишь такой фокус».

      И он без замаха подбросил артефакт к потолку, швырнув вслед обычное диффендо, простейшие разбивающие чары. Хроноворот блеснул в воздухе золотой искрой, на мгновение завис и с хрустальным звоном раскололся. Осколки не упали на пол, а остались висеть в воздухе, отделенные друг от друга всего несколькими миллиметрами пространства. Крис спокойно переступил порог, вырвав у Гарри предупреждающий возглас.

      «Спокойно, все в порядке. При уничтожении хроноворота образуется локальная… ну, давай называть это временной дырой. Время в кабинете остановилось – ненадолго, но нам хватит, – заклятия впали в спячку, – с этими словами он призвал со шкафа распределяющую шляпу и, нисколько не сомневаясь в успехе, вытащил из нее серебряный меч. – Артефакты, как видишь, тоже не работают как полагается. Вот он – способ стать гриффиндорцем, бери на заметку, если в конце года эта старая ветошь откажется менять нам факультет».

      «Класс! – восхищенно выдохнул Гарри. – Пошли отсюда».

      «У меня есть идея получше. Смотри на маховик, он будет медленно опускаться на пол. Когда осколки окажутся совсем близко к ковру, скажешь. А я осмотрюсь немного».

      Гарри подозревал, что «немного» под мантией-невидимкой не поместится, и Крис начнет пихать в Клеть все что ни попадя. В другое время он стал бы спорить, но сейчас не чувствовал себя обязанным защищать имущество Дамблдора. Кроме того потом директору будет сложнее определить, что являлось первоочередной целью вора. Гарри прекрасно понимал, что если вернет себе контроль над телом, не сможет самостоятельно пробраться мимо следящих и сигнализирующих чар, установленных на лестнице. Еще одна причина, чтобы закрыть глаза на бурную деятельность наставника. Так что он старался не обращать внимания на стук открываемых шкафов и выдвигаемых ящиков. Отпирающие заклятия Крису ни разу не понадобились, словно из комнаты разом исчезла вся магия, и осталось лишь застывшее время. Иногда наставник удовлетворенно хмыкал, но, вопреки ожиданиям, ничего не брал. Выгребал содержимое шкафов и ящиков стола, затем, даже не потрудившись осмотреть добычу (как казалось Гарри), отбрасывал ее в сторону. Особенно тщательно он собирал бумаги, слово среди ведомостей о зарплате и списком покупок для теплиц рассчитывал найти секретные планы Дамблдора.

      «Я думал, ты хочешь что-то взять», – удивился он.

      «Что? Пробраться в кабинет Дамблдора, чтобы стащить несколько игрушек, коим красная цена пять кнатов? Не смеши меня. Лучше следи за хроноворотом, а я поищу что-нибудь стоящее».

      Гарри обходил кабинет, время от времени поглядывая на хроноворот. Тот, как и говорил Крис, медленно, но все же опускался на пол. По расчетам Гарри он мог дать им около двадцати минут, пять из которых уже прошло. Он хотел погладить Фоукса, но к углу с фениксом Крис пока не приближался, а Гарри не мог так далеко отойти от собственного тела: уже в трех метрах от наставника его тянуло назад. Замершие портреты тоже никакого интереса не представляли, а вот основатели насмешливо улыбались с витража, словно прекрасно видели, что делают незваные гости.

      «Крис, а что означает роза?»

      «Лично я знаю около двадцати различных толкований, но на самом деле их гораздо больше. А тебе зачем? – он на мгновение повернулся и бросил быстрый взгляд на витраж. – А, роза Слизерина… Брось эту затею, вся Британия уже тысячу лет гадает, но так и не пришла к единому мнению. Не удивлюсь, если художник насильно всучил ему розу, посчитав, что без нее Слизерин будет как-то блекло смотреться».

      Гарри не ответил. Кандида Когтевран и Пенелопа Пуффендуй в красивых светлых платьях, выгодно выделяющихся на фоне замка и темного массива Запретного леса. Годрика Гриффиндора с его широкой улыбкой, рыжими волосами и сверкающим в рукояти меча рубином тоже сложно не заметить. Салазар Слизерин в простой серой мантии на их фоне непременно бы потерялся, не лежи на его плечах редкая радужная гадюка. Мелкие стеклышки, составлявшие ее чешую, сверкали и рассыпали искры даже в ненастье. Наверное, когда на улице светило солнце, змея становилась одним из самых ярких фрагментов витража. Не слишком удачный ход, подумал Гарри. Так лицо Слизерина не привлечет к себе внимания, люди будут смотреть только на змею на его плечах.

      Сердце тревожно екнуло. А вдруг так и было задумано? Судя по рассказам Саашшесс, Слизерин ходил за грань бессчетное количество раз. Вдруг его облик со временем стерся, вдруг каждый видел его таким, как хотел видеть. Что если постоянного облика не имеют не только существа из-за грани, но и ее гости?..

      Из размышлений его вырвал счастливый вопль Криса. Гарри резко развернулся, рассчитывая увидеть в руках наставника как минимум утраченную корону королей-магов, но обнаружил лишь неказистую, порядком потрепанную книжонку с ветхими желтоватыми страницами, грозящими вот-вот разлететься в разные стороны.

      «Это что у тебя там?»

      Но Крис не отозвался. Он, почти затаив дыхание, баюкал книжку с восторгом и умилением молодой матери, чье чадо только что произнесло первое слово, и на ученика не обратил ни малейшего внимания. Гарри разочарованно отвел глаза – осколки хроноворота почти касались пола. Как он мог так увлечься витражом?!

      «Время!» – крикнул он с паникой в голосе.

      Крис стремительной тенью метнулся к двери, прижимая к груди не просто ценную, а явно бесценную находку. За порогом он обернулся и довольно хмыкнул: навести порядок в устроенном бардаке сможет разве что дюжина эльфов. Старик еще нескоро разберется, что именно пропало.

      Через пять минут Гарри уже хвастался добычей перед Саашшесс. Взмахнул серебряным мечом – тяжелый! – шутливо пригрозил василиску. Змея в ответ взвилась на дыбы тугой спиралью, ринулась вниз и, остановившись в последний момент, легонько ткнула мальчика в грудь мордой, отчего тот мгновенно оказался на полу. Гарри рассмеялся, но размахивать мечом поостерегся. Хоть и понимал, что ни за что не сумеет причинить им вред василиску с его скоростью и прочной чешуей, но все-таки голова Саашшесс совсем рядом, не хватало еще нечаянно попасть ей в глаз. Учить его фехтованию Крис отказался, сразу же заявив:

      «Все, что я могу сделать с мечом, так это продать его. Хороших мечников среди магов во все времена были единицы».

      «А Симус рассказывал, что в древних родах обязательно учат фехтованию», – разочарованно протянул Гарри.

      «Это в каких и, главное, зачем? – удивился Крис. – Не отрицаю, кого-то, может, и учат от нечего делать. Я, например, никакой пользы от этих громоздких железяк не вижу. В крайнем случае можно взять с собой нож, его, если что, и кинуть можно. Но меч?»

      «А как же благородный вид спорта, физические упражнения для укрепления здоровья? Ох, подожди – ни один считающий себя настоящим магом индивид не станет тратить по часу, а то и больше, в день, беспорядочно размахивая руками и ногами, рискуя получить травму, когда можно просто выпить зелье и излечиться практически от чего угодно, верно?»

      «Вот именно».

      Крис словно потягивался в глубине сознания, будто нежащийся на солнце кот после блюдца сливок. От него исходило явственное удовлетворение от хорошо проведенной операции. Греться в лучах чужого удовольствия было как всегда приятно. Возможно, оттого, что они с Крисом представляли почти единое целое и были связаны сильнее, чем предполагалось, возможно, помогли первые годы ментальных тренировок, когда Гарри работал в тесном контакте с разумом наставника. Больше ничьи эмоции он не ощущал так близко, что они затрагивали его собственные, разве что злость и страх большого количества подростков в прошлом году, но приятного от этого было мало. Что поделать, если так работал один из механизмов самосохранения человека, предостерегая от посещения мест, в которых другим людям было настолько плохо. В теории этой Гарри смущало одно: всеобщее ликование на квиддичном поле обычно било по мозгам ничуть не слабее, вынуждая поднять все щиты и уйти в глухую оборону.

      «Но ведь в средние века маги пользовались холодным оружием».

      «Немногие. В основном просто носили, как того требовали традиции, но все равно пользовались палочками. Тогда хорошо одетый человек без меча на поясе смотрелся в лучшем случае странно и вызывал кучу ненужных подозрений. Будто его только что недоограбили разбойники, или он возвращается из трактира, где пропил оружие. В любом случае приятного мало».

      Гарри осторожно спрятал артефакт в Клеть. Через пару месяцев, на рождественских каникулах, можно будет навестить гоблинов. Если только ему не запретят покидать замок из-за угрозы Сириуса Блэка. Тогда придется либо сбежать, что было довольно рискованно, либо ждать лета, чего Гарри, наделенного терпением тринадцатилетнего подростка, очень не хотелось. Лучше уж сбежать. Если вызвать в Хогсмиде автобус, можно будет оказаться в Лондоне уже через пару минут. А Дамблдору рассказать, как ему надоело сидеть в четырех стенах и как хотелось наконец-то увидеть деревню волшебников.

      «Давай рассказывай, что за книгу ты стащил у Дамблдора», – потребовал Гарри.

      «Это не просто книга! – страстно возмутился Крис. – Это древняя кровная магия майя, причем еще раннего доклассического периода. Только представь, этим чарам почти четыре тысячи лет! – кто бы мог подумать, что о древней кровной магии можно говорить с такой нежностью. – Во всем мире осталось меньше десяти таких книг, и я готов был полжизни отдать, чтобы заглянуть хоть в одну. А теперь она моя!»

      Глядя на редчайшее издание, Гарри готов был поверить, что ему самому почти четыре тысячи лет. Ведь не ради коллекции Дамблдор держал ее при себе, директор не производил впечатления любителя древностей. Вдруг и они что полезное найдут, когда Крис займется расшифровкой. Гарри подозревал, что наставник уткнулся бы в новую книгу немедленно, если бы не опасался, что от влаги подземелья она окончательно испортится.

      Саашшесс, привыкшая, что гость постоянно норовит вскарабкаться на ее теплое тело, замерла рядом. Из пасти то и дело вылетал раздвоенный язык, змея сосредоточенно пробовала воздух.

      – Я тревожусь, маленький волшебник. Ты будто купался в отваре той странной травы, весь пропитан ее запахом, – вздохнула она.

      Гарри опустился на мраморный пол, скрестил ноги. Обычно он действительно предпочитал сидеть в объятиях змеиных колец: не так холодно, да и не в пример удобнее. Но в последнее время ему было довольно жарко, приходилось время от времени бегать к фонтану с ледяной водой и смачивать лицо. Становилось легче, особенно когда прохладные струйки затекали за шиворот. Воротник, конечно, постоянно был мокрый, но внешний вид Гарри не слишком заботил, а простудиться он все равно не мог.

      – Я ничего не чувствую, Саашшесс, – он закатал рукав мантии, уткнулся носом в запястье – ничего постороннего. – А что за запах?

      – Не знаю, дитя. Никогда прежде не видела такого: сухая, выжженная солнцем южная трава. Она незрима и оплетает твое тело, Гарри, въедается в кожу и кровь, дурманит разум. Солнце выжгло ее, а теперь выжигает тебя изнутри. Я тревожусь за тебя, маленький маг, – прошипел василиск.

      Гарри поежился. Василиск магическое создание, причем одно из самых редких и опасных. Что именно видит Саашшесс и правильно ли интерпретирует эти образы? Риддла в теле Джинни она узнала, его под чарами иллюзии тоже сразу увидела. Но ведь Крис его не меньше десяти раз диагностировал и ничего не обнаружил, а мадам Помфри долго осматривала, но предложила лишь бодрящее зелье, которое помогало лишь поначалу.

      – Спасибо за предупреждение, – он погладил выступающие надбровья, без опаски глядя в глаза василиска. – Я об этом подумаю.

      * * *

      – Первыми сугубо магическими рунами были защитные. Предки чертили их на могильных камнях, чтобы уберечь захоронения от грабителей. Затем их стали вырезать на крепостных стенах или над воротами замков. Как бы то ни было, маги скоро заметили, что обилие рун из-за излучаемой ими особой магии способно серьезно подорвать здоровье человека, а некоторые особенно могущественные со временем начинают искажать общий магический фон. Долгое время люди не знали, как с этим бороться, но в период реставрации…

      Профессор Фокс увлеченно вещала с кафедры, подкрепляя рассказ сложными экспрессивными жестами. Создавалось впечатление, что миниатюрная женщина любила руны и звучание собственного голоса, а на студентов просто закрывала глаза, позволяя тихо заниматься своими делами. Ученики словно прилагались к партам и очень удивляли преподавателя, когда поднимали руку и просили объяснить материал еще раз. Голос у профессора был тихий и приятный, акустика аудитории, подпитанная магией стен, придавала ему некую своеобразную мелодичность. Кто-то пытался конспектировать лекцию, для кого-то она служила всего лишь звуковым фоном. Гарри предпочитал под руководством Криса изучать историю магии других народов или делать уроки, благо профессор Фокс никогда не обращала внимания на появление посторонних предметов даже на первой парте. Его знания о рунах и так выходили за рамки школьной программы. Спасибо Крису, почти десять лет назад рисовавшему для воспитанника не только буквы, но и странные значки, разнообразные комбинации черточек и точек, которые тоже следовало запомнить. В конце урока Фокс задавала домашнее задание, которое затем никогда не спрашивала, зато исправно обещала в следующий раз устроить контрольную. «Следующий раз» за два месяца так и не наступил.

      Гарри оглядел класс. Древние руны считались довольно сложным и не слишком нужным в современном мире предметом, и, как показывала неумолимая статистика, количество желающих изучать их за последние сто лет сократилось почти втрое. Лет пять назад директор объединил на рунах все четыре факультета, но даже так половина парт пустовала. Слизеринцы присутствовали почти в полном составе, должно быть, не понаслышке были знакомы с действием рун и хотели сами разобраться в принципах и способах их применения. Четверо когтевранцев с разной степенью интереса разглядывали профессора, подперев головы руками, двое пуффендуйцев сидели у окна, бросая наружу тоскливые взгляды. Одновременно с рунами у хижины Хагрида проходил уход за магическими существами, и ученики каждый раз с переменным успехом пытались разглядеть «тему урока». Судя по тому, что головы пуффендуйцев поворачивались в сторону окна все реже и реже, а во взглядах сквозило разочарование, третий курс до сих пор нарезал капусту для флоббер-червей, в глубине души мечтая нарезать на ингредиенты самих червей и преподнести профессору Снейпу. Перед самой кафедрой сидела Гермиона Грейнджер (единственная из всего Гриффиндора) и упоенно строчила в пергаменте, не давая ни одному слову профессора Фокс пропасть напрасно. Образумить Поттера она давно отчаялась и предоставила его Алисе, на рунах читающей «Алхимического вестника».

      Гарри взмахнул палочкой, и на чужом пергаменте проступили слова:

      Что вызывает постоянную сонливость, головокружение и легкую тошноту по утрам?

      Спрашивать не хотелось, очень не хотелось. Но они уже перерыли едва ли не всю библиотеку и не нашли ничего подобного. Вернее, нашлось несколько ядов с похожими симптомами, но либо Кулон отравителя сразу же показал бы их, либо Гарри был бы давно мертв. Пришлось расписаться в собственном бессилии и попросить помощи у лучшего зельевара школы. Конечно, лучшим был Снейп, но Гарри упрямо отказывался идти к декану и признавать собственную неспособность защититься или хотя бы распознать угрозу. То-то был бы повод поиздеваться над неумехой Поттером!

      Слизеринка была не настолько уверена в своем умении использовать палочку, поэтому потянулась за пером и почти сразу же пододвинула к соседу записку.

      Беременность. И хронический недосып с постоянным недоеданием.

      Гарри недовольно поморщился.

      Не время для шуток, мне правда нужно знать.

      Алиса немного поколебалась и быстро черкнула строку:

      Не знаю.

      Гарри хотел было спросить, что издает запах сухих степных трав, но сразу же передумал. Ответ был бы очевиден: степные травы или что-то, содержащее их в большом количестве. Жаль, что Алиса не знает такого яда, было бы куда проще воспользоваться ее помощью. На мгновение Гарри задумался, а действительно ли она не знает или только говорит, что не слышала ни о чем таком. Но он тут же отмел эту мысль. Алиса, как настоящая слизеринка, ничего не делала без выгоды для себя. Травить Поттера, особенно после случившегося в поезде ей было не с руки. Зачем тогда пыталась спасти? Впрочем, год назад она его чуть не прихлопнула массивным старым шкафом, так что легче мозги сломать, чем разобраться в ее намерениях.

      В одном Гарри был уверен: яд очень и очень редкий. Крис, его личная живая энциклопедия, никогда о нем не слышал, в учебниках он не упоминается даже вскользь. Возможно, изобретен совсем недавно. Как попадает в тело – неизвестно, когда начинает действовать – неизвестно, конечный результат – неизвестен. Гарри и промежуточных хватало с лихвой. И если с самими симптомами еще удавалось как-то справляться, то вот с их последствиями… Скорость реакции снизилась настолько, что Гарри далеко не всегда удавалось отражать нападения слизеринцев. Те не пользовались опасными или травмирующими проклятьями, но приятного все равно было мало. И всегда втихую, со спины, так, чтобы он не понял, кто наслал проклятие, что раздражало едва ли не больше необходимости приводить себя в порядок, из последних сил сохраняя невозмутимый вид среди смеющихся учеников. Он подозревал, что до сих пор отделывался малой кровью лишь потому, что не жаловался преподавателям, не выносил дела факультета на всеобщее обозрение. Как будто пока никто из профессоров ни о чем не догадывается, все в порядке. Как глупо. Гарри и не собирался ни о чем им рассказывать. Лучше сперва найти противоядие, а уж потом разобраться с отравителем. Слизерин занял почетное четвертое место в списке вопросов, требующих скорейшего решения. На третьем прочно обосновался Снейп. Как правильно полагал Гарри, декан не мог не знать о том, что иногда случалось в гостиной, но вмешиваться, похоже, не желал. То ли алхимик слишком привык закрывать глаза на проделки своих маленьких змеек, то ли торжествовал, видя унижение Поттера, не способного даже вовремя вытащить палочку из рукава. Как бы то ни было, но жаловаться и тем самым доставлять удовольствие Снейпу Гарри не намеревался. Крис, конечно, ворчал, что в таком положении не стоило бы пренебрегать чей угодно помощью, пусть даже самого Дамблдора, Гарри в свою очередь притворялся, что не слышит наставника.

      Да и вряд ли Дамблдора сейчас интересовал кто-либо из учеников. Ему и своих дел хватало. Целых три дня после ограбления третьекурсник использовал любую возможность, чтобы развернуть карту мародеров и найти на ней кабинет директора. Карта неизменно показывала, что никто посторонний у Дамблдора не появлялся. Гарри сомневался, что Дамблдор, увидев разгром в кабинете, добродушно пригладил бороду сухой ладонью, расставил все по местам и сел пить чай. Ладно, пропажу меча он мог и не заметить, если только шляпа специально не нажаловалась. Книга с древними ритуалами тоже не относилась к чему-то, что директор мог по привычке листать перед сном, а бумаги вполне могли затеряться среди остального хлама или и вовсе улететь в камин. Но чтобы все вышеперечисленное произошло одновременно – нет, в такие совпадения Гарри не верил.

      Директор ограничился тем, что снова вызвал к себе Грейнджер (она сама рассказала Гарри и Рону, что отдала воспоминания о похищении некоего одолженного ей директором артефакта) и поменял некоторые защитные чары. Последнее было только предположением Гарри, но предположением весьма логичным. Учеников ни о чем не спрашивали. Крис объяснил, что о подобных возможностях хроноворота знают немногие, и уж тем более маг, способный незамеченным пройти сквозь охранные системы замка, выполнить достаточно сложное заклинание затемнения портретов и миновать чары на лестнице, не совершит глупой ошибки и не попадется на глаза детям. Это не совсем то, что можно ожидать от профессионала такого уровня. О воспоминаниях Гермионы Гарри не беспокоился: тогда он создал несколько иллюзорных фантомов и позволил девочке увидеть их краем глаза, а сам прятался под мантией-невидимкой. И если бы Дамблдор тогда находился в коридоре, он мог бы разгадать уловку, но благодаря особенностям думосброса фантомы стали казаться еще реальнее, а Гарри, которого никто не видел, словно бы и не существовал вовсе.