Текст книги "Маг и его Тень. Рождение Мага (СИ)"

Автор книги: Blizzard

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 62 страниц)

      – Куплю новые, – от мысли о том, во сколько они обойдутся, хотелось самому стать дементором. Они видят и чувствуют магию так, как не позволяет ни один артефакт. – Но кому-нибудь придется проводить меня в замок. Днем я нашел бы дорогу, но сейчас уже слишком темно.

      «Странные ощущения. Было так… холодно. Я видел себя глазами дементора, чувствовал то же, что и он. Мы для них не еда, как пишут в учебниках, а только способ согреться. Им правда холодно. И это очень нехороший холод, не похожий на обычный мороз. Скорее нечто сродни пустоте, космическому вакууму, а мы что-то вроде звезд. Есть тусклые, почти бесполезные, но есть и настоящие сверхновые. А еще дементоры видят магию. Это так красиво, Крис! Стекла Лессера по сравнению с этим всего лишь грязная, мутная пелена, сквозь которую виднеется намек на истинную магию. Все равно что оценивать хрустальную люстру, не сняв с нее чехла для пыли и не зажигая свет».

      «Я безумно рад, что тебе понравилось, – саркастично заметил наставник, – но советую больше такого не делать. У дементоров нет защиты разума. Вообще никакой, абсолютно. Поэтому сильные менталисты влетают в него, как с разбега в открытую дверь. Постарайся соорудить еще парочку ментальных щитов и смотреть на себя как бы со стороны, это помогает. Или придется сделать кое-какой амулет».

      Скоро поезд замедлил ход, и профессор Люпин вышел в коридор. Гарри впился глазами в Алису, отслеживая любые, даже самые незначительные реакции.

      – Так, значит, Патронуса не было?

      – Ну, если хочешь, я догоню профессора Люпина и скажу, что Патронус был, – она с безразличием пожала плечами. – Но ты не хочешь, верно? Это будет несколько… неудобно.

      – Что с Лавгуд?

      – Зови ее Луной, Гарри. Она никому не расскажет, я убедила ее, что твои мозгошмыги были бы недовольны.

      – Мои кто? – настороженно переспросил Гарри.

      – Мозгошмыги. Они живут в старых волшебных книгах и, если залезают в голову, путают мысли. Ты должен был о них слышать. Мне Луна рассказывала.

      Что-то такое он и правда слышал. Но где? Когда? Неважно, наверняка мозгошмыги лучшие друзья нарглов.

      – Умные создания эти мозгошмыги, – прошептал Гарри, не сводя глаз со слизеринки. Почти угроза.

      – Очень умные, – она улыбнулась краешком губ. Ни следа страха или беспокойства.

Глава 24.

     Всю дорогу Алиса держала его за руку, словно Гарри на самом деле не мог видеть ни карет, ни фестралов. Ладонь у нее была маленькая, хрупкая и очень холодная. То ли от пережитого страха, то ли от моросящего дождя. Хотелось отдернуть руку. Серые глаза на мгновение остановились на фестрале, тот приветливо фыркнул.

      – Ты тоже их видишь? – внезапно осенило Гарри. – Но тогда ты…

      Он запнулся. У нее ведь мама умерла меньше года назад. Не спрашивать же, не видела ли она ее смерть. Хоть вряд ли. Алиса не покидала школу на прошлый Хеллоуин. Скорее всего, получила письмо от родных.

      – Видела ли я смерть? Да, Гарри. И не одну.

      – Но…

      – Не спрашивай. Просто не спрашивай. Мы вполне можем договориться: я не лезу в твою душу, ты не лезешь в мою. Я оберегаю твои тайны, ты хранишь мои секреты. Что думаешь?

      – Хорошо. Но только до тех пор, пока твои «секреты» не вредят мне.

      Алиса кивнула, убрала за ухо намокшую прядь. Остаток пути проделали молча, смотря каждый в свое окно и не реагируя на сидящего между ними Джастина Финч-Флетчтли. Тот сначала пытался завязать разговор, но быстро сник, поняв, что его никто не слушает. Гарри размышлял, стоит ли попытаться прочесть мысли и воспоминания Алисы, но что-то подсказывало, что ему не стоит их видеть.

      Хогвартс темной громадой возвышался над озером. Где-то поблизости среди прохлады дождя, словно диковинные рыбы, плавали дементоры. Клочья пустоты, дыры в пестрых узорах магии. И замок это знал. Факелы неодобрительно потрескивали, по углам растекались плотные, густые тени. Ученики торопились пройти сквозь холл и занять места за столами. Поприветствовать их пришел лишь Толстый монах. Остальные призраки, видимо, готовились к встрече с первокурсниками. Алиса растворилась в толпе, пропала у входа в Большой зал. Гарри прижался к стене, чтобы не оказаться втянутым в людской водоворот. Ладонь, коснувшуюся шершавого камня, покалывало. Какая мощь сокрыта в этих стенах, если даже остаточная магия ощущается физически!

      – Гарри, наконец-то я тебя нашла! – обрадовалась Гермиона. – Говорят, на тебя напал дементор. Надеюсь, это неправда. Гарри?

      Гарри не шевелился. Камень под рукой казался живым.

      – Говорят, он пытался тебя поцеловать.

      Она боязливо коснулась плеча однокурсника. Шершавая ткань казалась еще темнее от влаги и падающей на худую фигуру тени. Зеленые глаза стали почти черными.

      – Это я пытался его поцеловать, Гермиона.

      – Что?! – она подскочила, получив прямое признание. – Зачем? Это опасно!

      – Просто так, – Гарри пожал плечами. – Ему было одиноко.

      «Прекращай спектакль, пока не начал пламенную речь о бедных, никому не нужных дементорах, замерзающих где-то там, в ненастье, пока жестокие, черствые люди пируют за толстыми каменными стенами».

      «Крис, я проникся. Пойду восстанавливать справедливость и спасать обездоленных существ. Каждому – по теплому одеялу и кружке глинтвейна».

      «Тогда найди Луну. Она будет вещать о нарглах и смотреть в небо, а ты – обниматься с дементорами. Хогвартс вас надолго запомнит», – мгновенно отпарировал маг.

      – Гарри, это не смешно. Ты меня пугаешь. Ты просто магнит для всяких неприятностей. И где, кстати, твои очки?

      – Потерял. Пойдем в зал, может, Рон уже там.

      – Стой, подожди. Профессор МакГонагалл просила нас зайти к ней в кабинет.

      Гарри бесшумно следовал за девушкой по безлюдным коридорам. Время от времени она оборачивалась, словно желая удостовериться в его присутствии. И каждый раз вздрагивала, торопливо отводила глаза и ускоряла шаг. Как будто в Гарри все еще оставалось что-то от дементора, нечто вроде отголосков магии в древних залах.

      Он сел у камина, устроившись так, чтобы на лицо падала тень. Пока на лице нет очков, взгляд лучше прятать. МакГонагалл далеко не глупа, она поймет, что ученик вовсе не настолько слеп, как хочет показать. Странно, но за два года учебы он побывал в кабинетах Снейпа и Флитвика, но только сейчас оказался в кабинете своего декана. Профессор сидела за столом, огненные блики подсвечивали тяжелый узел на голове, искрились на перьях на изогнутой подставке.

      – Профессор Люпин послал с совой сообщение, – начала она, – что вы, Поттер, потеряли сознание в поезде.

      Гарри не успел ответить, как в дверь кто-то постучался, и в кабинет ворвалась мадам Помфри.

      – А, это ты, – она совсем не удивилась при виде одного из самых частых пациентов.

      Наверное, если бы маги Австралии открыли новый редкий вирус, медиковедьма первым делом приготовила бы кровать для Гарри Поттера, зная, что к вечеру у него проявятся все симптомы. Нельзя сказать, что она была так уж неправа. Конечно, были и те, кто проводил в лазарете больше времени, но никто не оказывался в больничном крыле с таким разнообразием травм и причин их получения.

      – Это был дементор, Поппи, – пояснила МакГонагалл. – Что вы сейчас ему рекомендуете? Постельный режим? Может быть, вечером отправить в больничный отсек?

      – Зная мистера Поттера, я бы рекомендовала отправить в больничный отсек того дементора, которому не посчастливилось с ним столкнуться, – фыркнула она, повернув лицо пациента к свету. – У мальчика наблюдается некоторая заторможенность психических реакций, но учитывая, что это единственное следствие встречи со стражем Азкабана, я только и могу, что назвать случившееся чудом. Вам уже дали шоколад, мистер Поттер?

      Гарри коротко кивнул. Психическая заторможенность? Какая чушь! Он прекрасно соображает. Может, устал немного, но только и всего.

      – Вот и хорошо. Поужинайте и ложитесь спать пораньше. У меня полный лазарет детей, которые находятся в куда худшем состоянии только потому, что увидели дементоров. Я не могу надолго их оставлять.

      Гарри проводил мадам Помфри взглядом и глубже откинулся в кресле, пряча лицо.

      – Раз со мной все в порядке, я могу идти? Поужинаю с друзьями и лягу спать.

      – Мистер Поттер, – вздохнула МакГонагалл, – видите ли, у нас возникли некоторые сложности. Из-за инцидента в июне распределяющая шляпа отправила вас в Слизерин…

      – Я…

      Профессор предупреждающе вскинула руку.

      – Я не виню вас, мистер Поттер. Сам Годрик Гриффиндор не попал бы на свой факультет, надень он шляпу сразу после круциатуса. Боль вызывает страх, ярость и жажду мести. Никто вас не винит.

      – Но? – спросил Гарри, чтобы разорвать затянувшуюся паузу.

      – Решение шляпы нельзя отменить. Я сожалею, мистер Поттер, но отныне вы студент Слизерина. Я горжусь вами и всегда буду гордиться, помните об этом. Неважно, какого цвета значок завтра появится на вашей мантии.

      – Но я не хочу. Я хочу остаться в Гриффиндоре с Роном и Гермионой. Давайте я еще раз примерю шляпу, и…

      – Нельзя. Ее решение отменить невозможно. Должно пройти не меньше года, прежде чем вам снова будет позволено пройти перераспределение.

      – То есть теперь моим деканом станет Северус Снейп?

      Интересно, сколько отработок в год можно получить? И что будет, если на них не являться? Не станет же Снейп снимать баллы со своего факультета. Он слишком хочет получить кубок, в прошлом году доставшийся Когтеврану.

      – Да, мистер Поттер. В этом году да. Но вы все равно можете рассчитывать на мою помощь и поддержку.

      – Спасибо за все, профессор, – неуверенно выдавил он.

      В Гриффиндоре хотя бы было известно, кто за ним шпионит. И ударов в спину ожидать не приходилось. Малфой, возможно, еще боится его, вот только Малфой отнюдь не первая скрипка в Слизерине. Убить его не убьют, но мало ли что можно сделать с человеком, имея в запасе немного фантазии и нужных проклятий? Хоть к Саашшесс жить перебирайся. Но, может, у него опять разыгралась паранойя. И ничего страшнее детских заклинаний, подножек, испорченных вещей и толчков в спину его не ожидает. Первую неделю лучше все-таки не засыпать без активированного защитного контура и палочки в рукаве пижамы.

      – Идите, мистер Поттер. И позовите сюда мисс Грейнджер.

      Он тихо попрощался и вышел из кабинета. Узкая полоска света из-за неплотно прикрытой двери расчертила коридор на две неравные части, переломилась на углу и рассеялась, так и не добравшись до середины стены. Гермиона стояла у окна. То ли сообразила вовремя отойти от двери, то ли не подслушивала.

      * * *

      Слизерин. После двух лет игры и притворства, после стараний не привлекать к себе внимания, стараний не всегда успешных, но все же… Слизерин. Им придется сменить факультет.

      «Снейп – мой декан, – горько усмехнулся Гарри. – Он меня ненавидит, я его… м-м-м, тоже не очень люблю, но теперь придется как-то уживаться. Крис, знал бы ты, как меня все это достало! Я устал, просто устал. Не знаю, что теперь делать».

      «Быть Гарри Поттером. Милым мальчиком с немного заниженным самооценкой, отчаянно нуждающимся в друзьях и добром покровителе. Ты попал на Слизерин, ты…»

      «… подавлен, угнетен, разбит, опустошен, – подхватил Гарри. – Гхыр им всем! Я не собираюсь потерянно бродить по подземельям, уткнувшись глазами в пол, и вздрагивать от любого шороха. Ты не находишь, что после всего случившегося со мной изображать смятение перед изменившимися обстоятельствами просто нелепо?»

      Гарри приоткрыл двери в Большой зал, замер у порога и скользнул в узкую щель. Распахнуть тяжелые двойные створки шире сил не хватило. Возможно, надо было с самого начала воспользоваться магией – кто еще в Хогвартсе предпочитает маггловский способ открытия дверей? – но что-то толкнуло его выплеснуть эмоции, навалиться всем телом на ни в чем неповинные двери. Были бы они полегче, вроде тех, что стояли в доме Дурслей, и створки с грохотом ударились бы о стены, явив миру раздраженного Гарри Поттера.

      Идти за свой, вернее когда-то свой, стол не хотелось. Там Рон и близнецы, а Гарри до сих пор не придумал, что им сказать. Не знал, как себя вести. Казалось, одна маленькая ошибка, случайная оговорка, и они все узнают. Узнают, кто виновен в смерти Джинни. Да и смотреть на рыжих тяжело, вина начинает давить на плечи. Можно набросить легкое искажение и сесть за стол Пуффендуя или Когтеврана, но Дамблдор наверняка будет искать его в толпе. Еще придется потом объясняться, мол, сидел далеко, а зрение у вас не очень, сэр, вот и обознались. А еще можно набраться наглости и сесть со змеями. Раз уж ему весь год предстоит есть за их столом, почему не начать сейчас? Тем более распределение уже закончилось, а значит, после короткой речи директора столы наполнятся едой.

      Гарри с хмурым видом плюхнулся на скамью рядом с четверокурсниками. Те ошалело уставились на его шрам, затем медленно перевели взгляды на мантию, пока что лишенную факультетского значка. Он чуть сощурил веки, делая вид, что пытается высмотреть кого-то среди преподавателей.

      – Что, Поттер, очки потерял? – усмехнулся сосед слева. – Стол перепутал?

      – Очки сломал, – покладисто согласился Гарри. – Стол не перепутал. Решил проверить, правду ли говорят, что вам, слизеринцам, сахара в чай не докладывают, и поэтому вы разгуливаете по замку с кислыми физиономиями.

      «Тебе книгу стоит написать. «Как заводить друзей». Какого Мерлина ты на нем сорвался? Сейчас любая поддержка будет кстати, а ты упрямо ищешь неприятности».

      – Оставь его, Уилл, – лениво отозвался плотный старшекурсник. – Он сегодня с дементором чуть не поцеловался и пару раз стукнулся головой. Потерял те крохи мозга, что остались после авады Лорда.

      Гарри хищно оскалился.

      «Сейчас бы Скитер с очередной статьей обо мне, и жизнь была бы прекрасна. Надеюсь, она использует этот шанс».

      «Пожалуй, мне начинает нравиться быть самым непредсказуемым магом эпохи. Захотел – сразился со сворой оборотней или поцеловал дементора, захотел – выжил после смертельного проклятия и перевелся на другой факультет. У тебя получился действительно превосходный план, Малыш. Ни один уважающий себя гроссмейстер не включит в партию настолько неоднозначную фигуру. Ты же сметешь весь ход событий только из-за мимолетной прихоти!»

      «О, да, – Гарри расплылся в довольной улыбке, не обращая внимания на настороженных внезапными перепадами его настроения слизеринцев. – Но мы же не хотим упрощать Дамблдору жизнь, верно? И прекрати называть меня Малышом, мне уже не шесть лет».

      Разговоры в зале затихли. Кажется, директор встал за кафедру и начал речь. Гарри не повернул головы. Его мало интересовало, что сообщит Дамблдор.

      «Ты смотри, какие мы взрослые. Целых тринадцать лет, – ехидно протянул Крис. – Сегодня же получишь ключ и праздничный пирог*».

      «Еще было бы неплохо прекратить дурачиться. Ведешь себя так, словно тебе десять лет. Крис, я вырос! Я могу сам о себе заботиться, сам решать, что делать со своей жизнью. Ты мне дорог, правда, но хватит меня воспитывать».

      «Упс, кажется, у тебя начинается переходный возраст. Желание сказать «нет» всему миру, просто чтобы расширить границы, почувствовать свободу, стремление пересмотреть свою позицию – а вдруг это я здесь самый главный. Свое мнение где надо, и не надо, кровь кипит, гормоны бушуют. Настроение меняется быстрее, чем погода в Шотландии. Н-да. А я-то надеялся, что мы этот период пройдем тихо и гладко. Ладно. Но если что, я рядом и могу дать подзатыльник».

      «По-моему, ты снова отшучиваешься и отказываешься понять, что я вырос. Крис, это должно было случиться рано или поздно, ты это знаешь».

      «Да я же не против, – продолжал посмеиваться друг. – Просто не могу отделаться от ощущения, что теперь живу на вулкане. Тебя сейчас не остановить, не стоит и пытаться. Я себе не враг, чтобы тобой командовать. Только вот… Гарри, я был немногим старше тебя, когда счел, что лучше родителей знаю, чего хочу и что могу. И в результате наломал немало дров».

      «Я думал, у тебя не было семьи, – растерянно прошептал Гарри. – Ну, ты никогда о ней не упоминал, а еще ты профессионально лазишь по чужим карманам…»

      Раздались редкие, вялые хлопки. Школа приветствовала нового учителя. Профессор Люпин выглядел жалко среди преподавателей, одетых в свои лучшие мантии. И особенно жалко, если вспомнить, кто сидел на его месте в прошлом году, сверкая крупными белоснежными зубами, мантиями тропических расцветок и репутацией признанного героя. Люпин в лучшем случае выглядел… никак. Приветствовали его соответственно.

      «И ты решил, что я рос на улице, среди других чумазых бродяжек? Нет, Гарри. Детство у меня было счастливое. То есть, тогда мне вечно чего-то не хватало, но сейчас я понимаю, что все-таки счастливое. А всему остальному я уже потом научился. Ради развлечения, ради ощущения опасности и всплесков адреналина – а не для выживания. Потом, правда, и для выживания пригодилось».

      «Ты даже не пытался им написать. Двенадцать лет – и ты не дал им знать о себе!»

      На столе внезапно появились тарелки и широкие блюда, источающие тяжелые, настойчивые ароматы только что приготовленной пищи. Гарри, разволновавшись, угодил локтем в соусник. Густой мясной соус украсил мантию жирным темным пятном. Послышались смешки слизеринцев. Кто-то показывал на него пальцем, кто-то откровенно хихикал или брезгливо отворачивался. Гарри резко и зло взмахнул палочкой, очистив одежду. Кубки, случайно попавшие под действие заклинания, затряслись. Он пододвинул к себе ближайшую тарелку, не посмотрев, что ему досталось.

      «Написать? Написать кому? Гарри, все что было – оно уже в прошлом, у меня никого и ничего не осталось. Ни родных, ни друзей. Ну, если не считать дальних родственников, с которыми я никогда не встречался, и партнеров, с которыми можно более или менее выгодно сотрудничать».

      «Сколько тебе лет, Крис?» – почему ему вдруг стало так жаль наставника?

      «Какая тебе разница? Определенно больше, чем тебе».

      «Больше или меньше пятидесяти?»

      «Больше», – нехотя признался он.

      «И у тебя нет никого, кто бы мог…» – в горле стоял комок.

      Гарри осекся, услышав тихий смешок, быстро переросший в веселый хохот. Загадочный человек, деливший с ним тело, похоже, от души веселился. Но почему?! Какой повод для смеха он мог найти сейчас, столкнувшись с ошибками и разочарованиями прошлого?

      «Крис, что происходит?!» – Гарри непонимающе вцепился в ложку, и думать забыв о еде.

      «А сам-то как думаешь? – хохотал наставник. – Ну давай же, соображай! Что я только что сделал?»

      Ложка выпала из ослабевших пальцев. Нет. Нет, только не это, как он мог? Как он мог вытворить такое, когда Гарри ему поверил?!

      «Эмоциональное манипулирование. Ты использовал против меня мое же собственное одиночество, желание иметь нормальную семью и настоящих друзей. Это… это…»

      «Жестоко? – неожиданно-серьезно вмешался маг. – Да. Так что умерь немного свое самомнение. По сравнению с настоящими профессионалами, с Дамблдором, например, я в таких играх всего лишь любитель. Несколько газетных статеек тебя не спасут. Есть куча способов заставить тебя действовать так, как нужно директору».

      Несмотря на то, что Гарри почти ничего не ел с самого утра, аппетит растворился в осознании того, как глупо было попасться на уловку Криса. И, что самое обидное, сейчас и не скажешь, что из сказанного Крисом правда, а что – ложь. Какая-то доля откровенности в его словах определенно присутствовала, иначе менталист сразу же распознал бы фальшивые нотки. Неужели людьми и правда настолько легко управлять? Никакой магии, всего лишь тонкий психологический расчет – и Гарри Поттер послушно занимает предназначенное ему место. Гхыр, как же это несправедливо!

      Когда пир закончился, Гарри машинально направился к лестницам, но убедительный толчок быстро заставил его огрызнуться на старосту и поплестись в подземелья за остальными. Несколько раз его как бы невзначай толкали или теснили к стене, Гарри раздраженно сверкал яркими, пылающими внутренней силой глазами, но ничего не предпринимал в ответ. Если этому году предстоит превратиться в войну со всем факультетом, пусть она хотя бы начнется не сегодня. Тем более, что слизеринцы пока что не атакуют всерьез, а только прощупывают почву. Да и ему стоит присмотреться к новому окружению. Неразумно кидаться на всех подряд, такого противостояния даже он, со всей своей магической силой и навыками боевого мага-недоучки не выдержит.

      Гостиная Слизерина напомнила ему Тайную комнату. Тот же необработанный камень в стенах, массивные цепи со светильниками, в которых пугающе-безмолвно горят зеленоватые огоньки. И пол, настолько гладкий, что по нему, казалось, можно скользить и без специальных ботинок, в который можно смотреться, словно в черное зеркало. Его покрывали толстые ковры, но кое-где виднелся и полированный мрамор. Впрочем, здесь было гораздо теплее, чем в гостях у Саашшесс, каминную решетку оплетали посеребренные змеи, а по углам были расставлены небольшие темно-зеленые диванчики. Василиск упоминала, что где-то неподалеку расположен еще один вход в ее логово. Быть ближе к гигантской змее – странный, но хоть какой-то повод порадоваться.

      – Первокурсники, задержитесь. И ты тоже, Поттер, – окликнул его Флинт.

      Гарри устало прислонился к стене, сложил руки на груди. Он настолько устал, что его не волновали даже перешептывания слизеринцев, оставшихся послушать, что староста скажет новоиспеченному студенту.

      – Итак, вы попали на лучший факультет в этой школе. На факультет для выходцев из знатных чистокровных родов...

      Краем глаза Гарри заметил, как Алиса гордо вскинула голову. А что еще ей оставалось делать?

      – … и вы не подведете этот факультет, – с непоколебимой уверенностью продолжал Флинт.

      Слова падали на ковер под ногами старосты, как тяжелые камни, раскатывались по гостиной лаконичным предупреждением. И все до единого знали, кому это предупреждение адресовано.

      – Профессор Снейп, декан Слизерина, всегда будет на вашей стороне. Но это не значит, что вам удастся избежать наказания, попавшись на нарушении правил. Здесь, среди нас, правило только одно, – усмехнулся он. – Не. Разочаровывайте. Профессора. Снейпа. В остальном ведите себя так, как велит семейный кодекс.

      Гарри застыл, глядя, как синхронно первокурсники склоняют головы в жесте, намекающем на согласие. Похоже, каждый из них семейный кодекс знал назубок. Это отчасти пугало. Дети в одиннадцать лет должны несколько больше напоминать детей, а не казаться уменьшенными копиями родителей. Крис говорил, что примерно в этом возрасте они получают собственные сейфы (конечно, если финансовое положение рода это позволяет) – но что еще общество ожидает от этих детей при поступлении в школу?

      Гарри вышел из гостиной с ощущением того, что попал в совершенно иную реальность. Внешне все напоминает привычный мир, но различия настолько тонки и глубоки, что любая незначительная на первый взгляд мелочь несет смертельную опасность. Интуитивно ты чувствуешь, что что-то не так, но не можешь понять, что именно. Как будто ветер дует с севера, а флюгер указывает на восток.

      Спальни располагались на одном уровне, и Гарри пришлось пройти не менее пятидесяти метров по лабиринту коридоров, чтобы найти дверь с выгравированной на ней тройкой. За дверью оказался все тот же просторный коридор, освещенный зеленоватым пламенем. У него даже мелькнула дикая мысль, что если и в самих спальнях используются такие же светильники, как старшекурсницы ухитряются накладывать макияж на бледно-зеленые лица? Из встроенного в противоположную стену фонтанчика в виде – кто бы сомневался, – свернувшейся змеи, тонкой струйкой лилась вода, растворялась в воздухе у самого пола. Дверей оказалось почему-то три, что несколько сбило Гарри с толку. Одна – мальчикам, вторая – девочкам, а третья – для кого? Главное, все из одинакового темного дерева, ни на одной нет опознавательных знаков.

      – Тебе туда, – из-за спины вынырнула Алиса, показала на ближайшую к фонтанчику дверь.

      – Спасибо, а…

      – Это спальня девочек, это – мальчиков, а между ними совместная комната для учебы. Очень удобно, особенно когда привыкнешь. Вода в фонтане питьевая, но холодная, зубы ломит. Хотя тоже удобно.

      Наверное, и правда удобно. Не надо делать уроки в маленькой спальне, пока кто-то шуршит пергаментом, конфетными фантиками, разговаривает или безуспешно пытается переколдовать надоевший постер в новую метлу. И тем более не надо с этой же целью спускаться в общую гостиную, где происходит то же самое, только умноженное в несколько раз.

      – Ясно, – улыбнулся Гарри. – Пойду в свой маленький серпентарий. Найдется пара советов для новичка?

      – Ну, я заявила, что отравлю любого, кому вздумается стать моим врагом. Малфой пригрозил, что его папочка вышвырнет меня из школы, а я ответила, что тогда придется сварить яд, не имеющий противоядия, только и всего. Это сработало.

      Гарри не удивился. Он-то прекрасно знал, что за безумие таилось на самом дне искрящихся светлых глаз. Алиса действительно могла подсыпать яд, не считаясь с последствиями. Слизеринцы, росшие среди интриг, намеков и недомолвок, когда случайный жест или взгляд в корне меняет все произнесенные слова, не могли не чувствовать этой отчаянной решимости.

      – Ладно, придется и мне что-нибудь придумать.

      – О, у тебя получится. Я в тебя верю, – беззаботно отозвалась она, исчезая за дверью.

      Гарри хмыкнул и шагнул в спальню. Запоздало подумал, что стоило бы поднять щиты, но нападать никто не спешил. Слизеринцы расположились на кроватях, нетерпеливо, жадно мерили его взглядами, усмехались. Блейз Забини с деланным безразличием отвернулся, что окончательно убедило Гарри в том, что его ждали. И ждали отнюдь не для того, чтобы вежливо поприветствовать. Еще раз окинув помещение взглядом, Гарри с долей удовольствия убедился, что оно просторнее, чем комната в башне, окон нет, их заменяют картины с пейзажами, но свет ничуть не отдает зеленым, а скорее напоминает солнечный.

      Не занята лишь одна кровать. Придется подойти к ней, выбора нет. Разве что свернуться в клубочек у двери. Как же не вовремя сломались очки! Если на кровать наложено какое-то заклинание, как это увидеть без стекол Лессера? Гарри медленно шагнул вперед и, не отрывая от новых соседей настороженного взгляда, пару раз взмахнул палочкой, проверяя наличие каверзных чар. Но кровать никто не заколдовывал и, похоже, не собирался. Слизеринцы дружно расхохотались, следя за его потугами. Тонкий голос Малфоя вклинивался между басовитым смехом Гойла и похрюкиванием Крэбба, Забини уткнулся в подушку, острые плечи подрагивали.

      «Прекрасно, – ядовито выплюнул Гарри. – Я со своей паранойей только что выставил себя полным идиотом без малейших усилий с их стороны».

      «Лучше быть живым параноиком, чем мертвым храбрецом. Да и изображать идиота тебе не привыкать. Теперь игра вышла на совершенно иной уровень, эти детки и сами неплохие актеры, обмануть их будет не так-то просто. Одно дело сталкиваться только на совместных занятиях, а проводить в подземельях все время – уже совсем другое. Неплохая тренировка для шпиона».

      «Они – актеры? Ага, особенно Малфой. Не смеши меня».

      «Ты становишься излишне самоуверенным. Они знали, что ты будешь делать, еще до твоего появления на пороге. Они ждали. Тебе это ни о чем не говорит? По меньшей мере, один из них способен просчитать или увидеть вероятные действия едва знакомого человека. А у Малфоя, кстати, мать из Блэков. Вот они притворяться не любят и не умеют, слишком порывисты и эмоциональны».

      Гарри переоделся в пижаму и нырнул под одеяло. Затихающие смешки, казалось, забрались под мягкую, невесомую ткань вместе с ним и теперь звенели в ушах. Его жутко бесило понимание, что Крис как всегда прав. Неужели недавний трюк наставника настолько выбил его из колеи, что Гарри не удалось заметить очевидное? Кто-то действительно смог просчитать его действия и реакции, а потом уговорил остальных не вмешиваться и наслаждаться предстоящим шоу. Другой мир впервые щелкнул его по носу. Игра перешла на новый уровень.

      Зря он поставил защитный контур. Зря просыпался от каждого шороха, нервно сжимал палочку. За всю ночь никто из слизеринцев даже не встал с кровати, не говоря уже о том, чтобы подойти и заколдовать ненавистного Мальчика-Который-Выжил. Почему-то спокойнее было думать о том, что Малфой просто слишком устал, чтобы вовремя проснуться и «пожелать сопернику доброй ночи». В противном случае самолюбие Гарри оказалось бы ущемлено: он-то думал, что его перевод на Слизерин вызовет бурю протестов и негодования, особенно среди его будущих соседей. Догадываться, что он, оказывается, никого здесь не интересует, было немного обидно. Главное, непонятно, что делать, как себя вести, когда на тебя не обращают внимания. Еще вчера Гарри готов был отдать любые деньги, чтобы стать всего лишь человеком из толпы, на котором не останавливаются чужие взгляды. Но чувствовать себя пустым местом – это уже чересчур.

      Эмоции смешались, сплелись в такой тугой клубок, что Гарри очень скоро совершенно перестал себя понимать. Казалось бы, что не порадоваться – не будет рядом ни громкого Рона, ни вездесущей Гермионы, – а на душе тоскливо. Как будто получил желаемое и вдруг осознал, что на самом-то деле хотел совсем другого. Словно сам себя обманул.

      И он лежал, смотрел в темноту, ловя себя на том, что в спальне очень не хватает окон. Вернее, не столько самих окон, сколько лунного света, причудливой игры бликов на потолке, рассыпанных по полу блесток. Мурлыкал про себя немногие известные ему колыбельные.

      «Ты для меня, что ли, стараешься? – сонно пробормотал Крис. – Спасибо, но я и так усну».

      «Я для нее, ей, наверное, никто никогда не пел».

      «Для кого это, для нее? Тут еще кто-то есть?» – заинтересовался наставник, сонливость его исчезла словно под действием эванеско.

      «Ну да. Химера. То есть крестраж», – ответ сам собой всплыл в сознании. И прозвучал как-то очень глупо, особенно для тринадцатилетнего волшебника, знакомого если не со всей теорией магии, то хотя бы с ее основами. То есть понимающего, что может дать магия, и чего она сделать не в состоянии.