Текст книги "Маг и его Тень. Рождение Мага (СИ)"

Автор книги: Blizzard

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 62 страниц)

      – Скорее всего, так оно и есть, – медленно кивнул Дамблдор и покинул больничное крыло.

      Гермиона нашлась в библиотеке. Расположилась у окна с учебником чар, но отчего-то время от времени поглядывала в окно. На столе были разбросаны исписанные и исчерканные куски пергамента, на некоторых проступали кляксы. Видимо, мысли Грейнджер витали где-то далеко от домашних заданий, что само по себе являлось чем-то из ряда вон выходящим.

      – Гарри! – она бросилась на шею однокурсника, едва завидев того в проходе между столами. – Слава Богу, с тобой все нормально! Все рассказывают какие-то совершенно ужасные новости, и…

      – Если они о том, что Малфой наложил на меня круциатус, то это правда. Я только из лазарета.

      Девочка испуганно ахнула, и Гарри поспешил уверить ее, что ему не грозят никакие неприятные последствия от пыточного проклятия.

      – А где Рон? Дамблдор сказал, что он в Хогвартсе.

      – Рон… – она невольно повернулась к окну. – Гарри, понимаешь… Рон у озера.

      – М-м-м, ладно, – Уизли не горит желанием увидеть лучшего друга и похлопать его по спине? Даже не верится. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Потому что Гарри не был уверен, что сможет посмотреть рыжему в глаза и не выдать смятения. Не сейчас, не сразу же после смерти Джинни.

      – Нет, ты же не знаешь, – потерянно прошептала Гермиона. – Рон хочет побыть один. Авроры нашли тело Джинни Уизли. И говорят, что ее убил профессор Локонс.

      «Локонс?!»

      Гарри вздрогнул от внезапно раздавшегося в сознании кашляющего смеха.

      «Одиннадцать утра, хорош же ты спать!» – с облегчением заметил он.

      «Локонс – черный маг под личиной светлого волшебника пробрался в школу и первым делом науськал змею на кошку, а закончил все…»

      «Хватит! – оборвал его Гарри. Знал ведь, что наставнику смерть Уизли словно осенние листья: еще и земли не коснулись, а ветер уже подхватил и унес. Но почему же так больно слышать подтверждение известному факту? – Что такое тест Виджштейна?» – благо, есть предлог сменить тему.

      «Ах, тест Виджштейна, – честно говоря, Гарри не ожидал, что друг послушается его так легко, но тот прекратил смеяться. – Да ничего особенного. Показывает, не использовал ли кто оборотное зелье, чтобы изобразить тестируемого. Что самое смешное, в данном случае он бесполезен. Мало кто знает, но он дает положительный результат, только если частицы человека были взяты не раньше чем за полгода до теста. А не при использовании их в течение последнего полугода, как думают некоторые. А я волосы малфеныша достал почти год назад».

      «Его точно не посадят в Азкабан?»

      Одно дело доставить Малфоям несколько недель веселой жизни, но совсем другое упрятать единственного наследника рода в тюрьму по ложному обвинению.

      «Ха! Знал бы ты, из каких выгребных ям Люциус умудрялся выбираться практически без потерь и последствий! Это даже не талант, это уже гениальность. Сам посмотри: всего пол ночи прошло, а виноват во всем уже Локонс».

      «Угу, передай другому называется».

      – А где, интересно, сам Локонс? И что он об этом думает?

      – Профессор исчез, – казалось, она не верит или не до конца осознает происходящее. – Все вещи на месте, даже палочка нашлась. Но, Гарри, он не мог сбежать! У такого человека как он много врагов, его подставили!

      – Не сомневаюсь в этом.

      Что стало с учителем защиты на самом деле, Гарри не волновало. Сбежал из Хогвартса, попался старшему Малфою и сидит в Азкабане, окончательно достал Снейпа и закопан у Хагрида на огороде или превращен МакГонагалл в старую швабру. Да хоть подался в отшельники и ушел в Запретный лес грибы собирать. Но каков Малфой! Быстро же он нашел козла отпущения. И, судя по всему, без всяких угрызений совести. Статья Скитер окончательно развеселила его, выставив Драко Малфоя героем, который пытался спасти бедную беззащитную девочку. Это была первая статья о событиях в Хогвартсе за последний год, не содержащая даже намека на причастность к событиям Гарри Поттера. Его имя в ней вообще не упоминалось.

      «Знаешь, есть такое слово – правосудие», – задумчиво проговорил Гарри.

      «Где? Где ты слышал такое странное слово? – притворно изумился Крис. – Выкинь его из головы немедленно. Кто сильнее, тот и прав – вот единственное правосудие этого мира».

      Ладно, от обвинений в смерти Джинни Малфои открестились. Но ведь остались еще кое-какие детали, появление которых в прессе вызовет у публики не меньший ажиотаж чем сегодняшняя скандальная статья о «специфике учебного процесса в Хогвартсе». И если Люциус не спешит делать шаг навстречу, придется немного его подтолкнуть. Услышав от Добби, что Малфой не желает ни продавать домовика, ни дарить ему одежду, он пожал плечами и попросил передать Люциусу, что в следующий раз увидит его на заседании Визенгамота по случаю нападения и применения непростительного. Как и ожидалось, Малфой назначил встречу уже через час. Разговаривать наедине было бы слишком опасно, и Гарри настоял на присутствии МакГонагалл. Грюм, неведомо откуда пронюхавший о деле, вызвался добровольным свидетелем. Было не совсем понятно, зачем вообще при покупке эльфа нужен свидетель, но декан любезно предложила аврору присесть. Гарри внезапно пришло в голову, что эти двое знают друг друга уже довольно давно.

      Люциус, холеный и уверенный в себе, полупрезрительно оглядел присутствовавших и лениво поинтересовался, по какой причине Поттер собирается беспокоить Визенгамот.

      – К моему огромному сожалению, медицинское заключение затерялось по дороге, – процедил он сквозь зубы.

      Грюм выругался, волшебный глаз вращался словно бешеный. Профессор не промолвила ни слова, но, похоже, сделала несколько попыток убить лорда взглядом.

      – Как жаль, – безучастно проговорил Гарри. – Но ничего. Экспертизу можно проводить в течение одного месяца после наложения круцио. Для детей срок увеличивается в три раза. Я завтра же обращусь в Мунго и позабочусь о том, чтобы под новым документом появились подписи всех без исключения колдомедиков. И, разумеется, каждый из них получит заверенную копию. Хотя нет, лучше я поставлю на них автографы и раздам всем знакомым. Как вам такая идея?

      – Молодец, парень! – Грюм отхлебнул из серебряной фляжки и откинулся в кресле, приготовившись и дальше наслаждаться спектаклем.

      У Малфоя был такой вид, словно он нашел выводок флоббер-червей в салатнице, из которой уже успел изрядно откушать.

      – Чего вы добиваетесь, мистер Поттер? Хотите выставить себя идиотом перед всей Англией?

      – Мистер Малфой, а вы «Пророк» читаете? Видели, что обо мне пишут? Моей репутации не повредят даже танцы с бубном и в церемониальном гоблинском облачении вокруг министерства магии, – ухмыльнулся он.

      – Так вы хотите моего домового эльфа?

      Главное не расслабляться. Не думать, что Люциус уже сдался и теперь покорно отдаст Добби.

      – Хорошо. Но взамен вы дадите Нерушимую клятву – знаете, что это? – что никогда не обвините моего сына в причинении вам вреда.

      Ага. А вот и та самая западня, темная и глубокая, которую ждал Гарри. Никогда не обвинять. И Драко сможет безнаказанно издеваться над школьным врагом до конца своих дней.

      – Я протестую, – вскинула голову Минерва. – Несовершеннолетний не может давать подобные клятвы…

      – … как и допрашиваться сывороткой правды без согласия и присутствия родителей, опекунов или декана, – подхватил Гарри, уловив яростное восклицание МакГонагалл. – Может, это тоже стоит включить в обвинение?

      Он не знал, что стало с Локонсом, но вот у Люциуса Малфоя были все шансы провести оставшуюся жизнь в качестве старой табакерки.

      – Но если я получу Добби, я никогда не стану упоминать об одном конкретном случае применения круциатуса. И вообще обещаю о нем забыть.

      Никакими ритуалами передача эльфа в другой род не сопровождалась. Малфой просто пнул Добби, и тот со счастливым визгом влетел в объятия Гарри. А затем торопливо отшвырнул в сторону старую, покрытую темными пятнами наволочку, открыв худое тельце в старых синяках и ожогах. Сердце Гарри сжалось. А он-то думал, что ему у Дурслей плохо жилось. Да как сильно он бы ни был виноват, дядя Вернон никогда не бил племянника в полную силу и не вымещал на нем плохое настроение. Вернее, пытался награждать подзатыльниками, но от них проворный Гарри быстро научился уворачиваться. А уж тетя Петуния, кричавшая и ругавшая его едва ли не каждый день, и вовсе никогда не позволяла себе поднять на Гарри руку. Фактически, бегать ему приходилось только от Дадли и только до поступления в Хогвартс.

      Гарри принялся стаскивать мантию, чтобы закутать в нее Добби, но вовремя остановился, заметив ужас в глазах домовика.

      «Что – сразу на волю? Имей в виду, я тебе в работе по дому больше не помощник. Либо он, либо сам справляйся. Руками пользоваться уже умеешь. Обеими».

      Положение спасла МакГонагалл, быстро трансфигурировав пергамент в полотенце наподобие того, что носили хогвартские эльфы. Когда за Малфоем закрылась дверь, с силой хлопнув о косяк, профессор поинтересовалась:

      – А теперь мне хотелось бы услышать об обстоятельствах, в которых вам пришлось выпить веритасерум, мистер Поттер.

      Грюм не шевелился, но было видно, что и ему было бы чрезвычайно любопытно услышать эту историю.

      «Соври что-нибудь пафосное о благе школы», – посоветовал Крис.

      – Мне бы не хотелось об этом распространяться, мэм. Особенно сейчас, когда школьный персонал стараниями мисс Скитер обсуждается на всех углах. Стоит кому-либо узнать, что Люциус Малфой и профессор Снейп поили меня сывороткой правды, и неприятностей не избежать.

      А вот теперь, когда декан прекратит молчаливо умиляться благородству ученика, неприятности будут у Снейпа. Гарри все же надеялся, что хоть кого-то МакГонагалл сегодня проклянет.

      * * *

      В жарком солнечном мареве промелькнул остаток семестра. Летняя буря, большую часть которой Гарри провел в подземелье с Саашшесс, и правда оказалась последней. Хогвартс вернулся к своим обычным будням – правда, с небольшими изменениями. Отменили занятия по защите, а принимать экзамен в конце года поставили Снейпа. Гарри правильно и подробно ответил на все вопросы билета и полторы дюжины дополнительных, безукоризненно выполнил практическое задание, но получил от зельевара лишь «выше ожидаемого». Настроение профессора выволочка, устроенная МакГонагалл, явно не улучшила. Как и тот факт, что Слизерин лишился ста пятидесяти очков по вине – кто бы мог подумать! – Гарри Поттера. У преподавателей ушло несколько дней, чтобы разобраться, почему баллы, вручаемые гриффиндорцу Поттеру, начисляются Слизерину. А выяснив причину, профессора устроили внеплановый педсовет, затянувшийся за полночь. МакГонагалл не хотела отпускать ученика не меньше, чем Снейп не желал его принимать. Но повлиять на спонтанное решение распределяющей шляпы не мог даже директор. Не мог он также изменить исконную, вплетенную в основание замка магию, согласно которой менялось количество изумрудов в отделанных серебром часах. Надо сказать, что жизнь самого Гарри Поттера от перевода его на другой факультет почти не изменилась. Полная дама впускала его в гостиную, соседями по спальне по-прежнему были гриффиндорские второкурсники. Разве что Снейп скрипел зубами и в кои-то веки добавлял ему баллы за правильные ответы. Добавлял, не жалея, будто собирался до конца года вернуть не сто пятьдесят, а все триста очков. В конце концов было решено, что за лето преподавательский состав постарается общими усилиями решить эту проблему, или Поттеру придется и впрямь переселяться в подземелья. При мысли о том, как счастлив будет Малфой, Гарри овладевали неконтролируемые приступы хохота.

      К сожалению, меч Гриффиндора пришлось вернуть вместе со шляпой. После красочного рассказа о смерти Фоукса Дамблдор ни за что не поверил бы, что Поттер потерял артефакт или – того хуже, – не заметил, куда тот откатился. Гарри вовсе не хотелось, чтобы директор принялся искать несостыковки и белые пятна в его истории, и без того шитой белыми нитками. Зато теперь они знали, где хранился украшенный рубинами серебряный клинок. Оставалось лишь проникнуть в кабинет и взять его. Гарри не сомневался, что сможет улучить момент, когда Дамлдора не будет в школе, и подобрать пароль к горгулье. Вот только стоит директору узнать о пропаже меча, и кто знает, какую магию использует старик, чтобы найти вора? То, что Гарри не знал, какие именно защитные чары наложены на кабинет, совсем не облегчало задачи. Не мог же он воспользоваться стеклами Лессера прямо на глазах у Дамблдора. А вдруг там та же Паутина времени, что и у Флитвика? Застынешь, словно муха в янтаре, пока тебя не расколдуют. И попробуй потом объясни волшебнику, что ты делаешь посреди его кабинета с мечом одного из основателей наголо. Нет, действовать следовало осторожнее.

      В конце июня, когда чемоданы были собраны и до прибытия поезда оставались считанные часы, он спустился в Тайную комнату.

      – Саашшесс, скажи, почему ты не убила меня тогда? Почему выбрала меня, а не Риддла? – спросил он, устраиваясь в объятьях василиска.

      – Смешной человечек, зачем спрашиваешь? Только людям нужны причины, змеи делают только то, что делают. То, что хотят делать.

      Крупная чешуя блестела в зеленоватом свете, василиск замер, позволив мальчику поглаживать массивную морду и надбровные дуги.

      – Я живу здесь вот уже тысячу лет, дитя. И тысячу лет маги спускались сюда чтобы приказывать, просить или забрать что-то. Но ты – ты приходил просто так. Смешной детеныш думал, что мне скучно, что мне одиноко, и пытался скрасить мое ожидание. Зря, человечек. Не думай о змее как о себе. Мы другие, Гарри, мы совершенно разные. Посмотри на меня, посмотри, как блестит моя чешуя, как она прочна, и как светла и тонка твоя кожа. Мне не нужны твои истории о том, что происходит наверху. Но я слушала, ибо они необходимы тебе.

      А если немного прищуриться, рисунок на спине Саашшесс образует вязь, похожую на старое рунное заклинание. Даже красиво. Впрочем, она вся красивая. Это очень хорошо видно, надо только не бояться ее. И не бояться смотреть на василиска.

      – Саашшесс, ты же не против, если я и дальше буду приходить к тебе? Я сейчас должен уехать, но я вернусь через два месяца. Для тебя, наверное, они как два дня или даже как два часа. А я успею соскучиться по тебе. Мы и правда разные.

      – Приходи, детеныш. Приходи обязательно. Ведь ты еще не видел лунного леса, а на него стоит посмотреть. Истинному магу там многое может открыться.

      – Обязательно приду. И мы пойдем туда вместе, – он немного помолчал. – Саашшесс, ждущая во тьме…

      – Да?

      – Скажи, чего ты ждешь?

      – Солнца, Гарри. Солнца, яркого, теплого, которое будет ласкать мою чешую своими лучами. При котором засверкают самоцветы, вделанные в стены и потолки моих подземных чертогов. Ах, человечек, ведь ты и не видел их, твои глаза зелены как любимые изумруды Салазара, но как же они слепы!

      Сбитый с толку Гарри только и смог прошептать:

      – Но солнце наверху...

      – То – для всех, оно всеобщее, – стлался по мраморным плитам голос Саашшесс. – А мне нужно мое, которое будет светить только для меня. И греть только меня. Салазар был великим. Он зрел будущее – знал ли ты об этом? – и обещал, что когда-нибудь, через много веков ожидания, ко мне придет иной великий маг. И принесет с собой солнце.

Глава 22.

     В этом году Дурсли были особенно рады видеть племянника. На лице дяди Вернона застыло выражение мрачного предвкушения, заставившее Гарри осторожно замедлить шаг. Интуиция подсказывала, что лучше бы остаться на вокзале, здравый смысл напоминал, что идти ему в любом случае некуда, а значит, опеки родственников не избежать. Приветственный подзатыльник едва не уложил его на перрон, заставил схватиться за голову. Хедвиг яростно закричала, захлопала крыльями по прутьям и чуть было не опрокинула клетку. Люди искоса поглядывали на крупного раскрасневшегося мужчину, нависающего над неряшливо одетым мальчишкой-подростком. Наблюдали, но не вмешивались. Как знать, может, кто-нибудь и заступил бы дорогу странной паре, вздумай Гарри протестующе закричать, отшатнуться или попытаться убежать. Но тот молча следовал за дядей, недобро зыркая ему в спину.

      «Добро пожаловать домой, Гарри Поттер, – прокомментировал он. – Еще приехать не успел, а уже что-то натворил. Знать бы еще что именно».

      «Там ты всем должен, здесь – во всем виноват, – отозвался Крис, потирая затылок. – Вы, англичане, странные люди. Меня хотя бы было за что не любить, но ты-то что им сделал? А поехали лучше в Испанию. Или в Грецию. В общем, туда, где тепло, и где девушки в откровенных купальниках будут нам рады».

      – Домой, паршивец! – процедил сквозь зубы Вернон, хватая Гарри за шиворот и заталкивая в машину.

      «Дома» ему совершенно точно не будут рады. Жест мистера Дурсля быстро отвлек его от смутных, полуосознанных образов девушек в купальниках. Было несколько сложновато думать о чем-то подобном, глядя на багровое лицо дядюшки. Впрочем, года через два-три, когда природа окончательно возьмет свое, воображение само начет снова и снова сворачивать в сторону мягких изгибов изящных женских фигурок. Пока что однонаправленность мышления и предсказуемость ассоциативных рядов его не беспокоили.

      «И пить оборотное каждый час или старящее каждые два-три? Нет уж, увольте. Да никто и не выпустит несовершеннолетнего мага за границу без сопровождающих. Дурсли магглы, они не подходят. Не Снейпа же просить».

      «Что ты! Мы напишем кому-нибудь, кто умеет развлекаться и не слишком активно думать о последствиях. Правда, почти все, кто умел это делать особенно весело, сейчас в Азкабане».

      «Даешь экскурсию в Азкабан? Свежий морской воздух, галечные пляжи и теплая вода. Отдельные апартаменты, приятная компания и внимательный обслуживающий персонал», – усмехнулся Гарри.

      Вернон, заметив улыбку племянника в зеркале, еще больше покраснел и снова назвал Гарри неблагодарной скотиной. Пышные усы встопорщились, толстые пальцы, сжимавшие руль, побелели. Чувствовалось, что лето Поттера ожидает веселое. О причинах плохого настроения Вернона, а заодно его жены и сына, Гарри уведомили еще на пороге. Причем весьма специфическим образом: Петунья вместо приветствия молча вручила ему набор кистей и одну из банок с краской, стоявших в холле.

      – Что, думал, тебе все сойдет с рук, мальчишка? – довольно пыхтел дядя Вернон, запирая сундук с вещами Гарри в чулане. – Ну уж нет! Только не в этот раз! Ты за все – за все! – ответишь.

      Гарри с самого начала предполагал, что теплых родственных объятий не предвидится, но надеялся получить хотя бы остывший обед. Надежды не оправдались.

      – А что я сделал?

      – Что сделал?! – вдруг взвизгнула Петунья. – Ты смеешь спрашивать, что сделал? Пока ты учился своим ненормальным фокусам, мы задыхались от нестерпимой вони! Вернону пришлось разобрать пол в твоей комнате…

      К чему бы тетушка ни вела, Крис понял это первым. Из-за смеха друга Гарри прослушал остаток ее речи.

      «О чем это они?»

      «М-м-м, дай-ка подумать… Может, о кое-каких съестных припасах, оставленных в тайнике прошлым летом? – его хохот бился в сознание упругими волнами, пьянил и кружил голову. – В частности, о полукопченой рыбной колбасе и пол фунте курицы, я думаю».

      Ох, они ведь не успели забрать еду, когда ехали к Уизли! Да что там не успели, Гарри о ней и не вспомнил. Он медленно залился краской. Естественно, на жаре все быстро испортилось. И дяде пришлось начать небольшой ремонт, чтобы найти тайник под половицей.

      – Извините, тетя Петуния. Ничего подобного больше не повторится.

      Заканчивать вынужденный ремонт, как оказалось, предстояло некоему Гарри Поттеру.

      Через несколько часов работы разболелась голова. Запах краски будто въелся в кожу, одежду усыпали мелкие цветные брызги. Ныли руки, не привыкшие к однообразным движениям вверх-вниз. Но самое досадное – несмотря на все старания, стена так и не была выкрашена полностью. Если столько усилий ушло всего на часть стены, то сколько же времени понадобится, чтобы закончить со всей комнатой? А ведь еще надо побелить потолок и нанести на пол пару слоев лака. Красить невысокий белый штакетник было куда проще: на открытом пространстве голова почти не болела, а в комнате даже открытое окно не помогало. Послеполуденная июльская жара и свежий ветерок, очевидно, были несовместимы, в комнате застоялся тяжелый, густой воздух.

      Да, забытая провизия сыграла с ними злую шутку. Следовало бы подумать о предстоящей работе, но мысли Гарри упорно возвращались к еде. Кормить его как подобает Дурсли не станут, они при желании книгу могли бы написать «Как сэкономить на ребенке». Тайник недоступен, его вообще больше не существует. Складывать запасы в Астральную Клеть? Но кто знает, в каком пространстве они будут храниться и не изменят ли физического состава или химических свойств? Зелья вроде не меняют, но ведь они в специальных зачарованных флаконах. Вдруг представилось, как он заталкивает картофельное пюре в пузырек из-под противоожоговой мази. Что ему точно не грозит, так это трехразовое питание как в Хогвартсе, где все готовили домовики. Домовики? Ну конечно!

      – Добби, – он прищелкнул пальцами.

      Теоретически щелчка было бы вполне достаточно, но не было уверенности, что эльф услышит его за пределами волшебного мира. Услышал. Добби оказался рядом прежде, чем звук его имени растаял в воздухе. На Гарри уставились счастливые круглые глаза.

      – Чем Добби может служить сэру Гарри Поттеру? – выпалил он, не скрывая обожания в голосе.

      Последние дни пошли ему на пользу, чего нельзя было сказать о самом Гарри. Домовой эльф носил тщательно отглаженное белоснежное полотенце, повязав его на манер древнеримской тоги. Его хозяин красовался в обносках кузена, заляпанных краской, да еще и на несколько размеров больше необходимого. Так недолго и засомневаться, кто из них кому прислуживает. Оценив новую форму Добби и сделав вывод отнюдь не в свою пользу, Гарри внезапно понял, что ему совсем не хочется все лето работать на Дурслей. Почему он везде кому-то что-то должен? Хватит. Труд в детстве уже достаточно дисциплинировал его разум и тело, пора двигаться дальше.

      – Привет, Добби. Ты умеешь делать ремонт?

      – Добби хороший эльф! Добби все умеет, – гордо заявил он.

      Он внимательно оглядел помещение, коснулся стен тонкими узловатыми пальцами и что-то торопливо зашептал. Меньше чем через пять минут комната являла собой картинку из модного журнала об интерьере. Даже старое покрывало на кровати заиграло насыщенными цветами, от потертостей не осталось и следа. Домовик да и – что скрывать? – даже сам Гарри в подобной обстановке смотрелись неестественно. Как старые истрепанные плюшевые игрушки среди стекла и металла. Такое только в кино о счастливой жизни в маленьких городках снимают, а не используют, чтобы селить малолетних оборванцев. Гарри восхищенно ахнул. Он разглядывал изменившуюся комнату – ведь не появилось же ничего нового, почему вдруг стало так светло и уютно? – а эльф тихо млел от удовольствия, смотря на изумленного хозяина.

      «Неплохо. Можно похвалить ушастого, – без особого интереса признал Крис. – Кстати, рыба подобрала удачный оттенок. Светлый, ненавязчивый, успокаивающий».

      Благодаря эльфа за прекрасно выполненное поручение, Гарри заметил на его полотенце необычайную вышивку: знак, отдаленно напоминающий колесо. Где-то он его уже видел, но где именно?

      – Добби, а что это у тебя вышито? – как бы невзначай поинтересовался он.

      – Это? – домовик с готовностью расправил тогу и с некоторым удивлением воззрился на Гарри. – Добби – эльф Гарри Поттера и должен носить герб Поттеров.

      – Герб Поттеров? – неосторожно ляпнул Гарри, вглядываясь в символ с куда большим интересом. – То есть да, конечно, Добби. Можешь пока вернуться в Хогвартс, я позову, если еще что-то понадобится.

      «Крис, у меня есть герб! У меня правда есть герб!» – поспешил он обрадовать наставника, как только эльф исчез.

      «Ну я тебя поздравляю, – ответ получился до странности спокойным. – Но особо ликовать тоже не стоит. Он, знаешь ли, у многих есть. Род получает право на герб и девиз, как только у него появляется аркан».

      «Есть еще и девиз? – восторженно ахнул Гарри. – Какой?»

      «Ты не перестаешь меня поражать. То разрабатываешь вполне неплохие и действенные планы, то изумляешься очевидному, как глупый мальчишка, – вздохнул Крис. – Но в данном случае это скорее мое упущение. Думал, ты понял все еще в прошлом году, когда тот гоблин, Грабцверг, предложил вступить в права и стать лордом».

      Он быстро набросал на тетрадном листе уже знакомое Гарри изображение. Теперь, когда Крис напомнил о гоблинах, мальчик вспомнил, где ему доводилось видеть герб своего рода: на двери хранилища в Гринготтсе и на гобелене в кабинете управляющего состоянием Поттеров. Не то старинное колесо со спицами, не то циферблат компаса (по четырем сторонам символа, словно на старой карте, появились обозначения четырех сторон света). Серебро на лазоревом фоне. Серебро, как помнилось из краткого курса геральдики, символизировало благородство, откровенность, а также чистоту, невинность и правдивость. Лазурь – великодушие, честность, верность и безупречность, или просто чистое голубое небо. А внизу расположился девиз, вопреки ожиданиям начертанный не на латыни, – Hold Fast. Только вперед. Гарри почти благоговейно коснулся рисунка. Надо же, кто бы из предков ни придумал этот девиз, жизни самого Гарри Поттера, помимо своей воли избранного быть спасителем и защитником волшебного мира, он удивительно соответствовал.

      «О Поттерах я знаю только самые общие сведения, то есть те, которые можно прочитать в любой книге о геральдике и благородных родах Англии. Генетическая линия – Гриффиндор-Певерелл-Поттер. Твои предки, малыш, в основном были знаменитыми путешественниками и купцами. Состояние сделали на торговле с востоком. Индия, Китай и еще какие-то мелкие страны. Скорее всего возили пряности и ткани, как и большинство в то время, но точно этого никто уже не знает. Как получили титул, точно не известно. Где-то говорится, что унаследовали от самого Гриффиндора, где-то – что получили за особые заслуги главы рода в битве с норманнскими захватчиками. А еще есть версия, что просто купили, воспользовавшись бедственным положением страны в одиннадцатом веке. Хотя тогда твои предки еще называли себя Певереллами, но сейчас это не так важно. Какое-то время считались одним из самых богатых и влиятельных родов Британии, но последние два-три века влияние Поттеров, как и их казна, постепенно ослабевало. На данный момент у тебя есть право занять место в палате лордов после семнадцати лет – сильно не обольщайся, это еще не значит, что к тебе кто-то станет прислушиваться, разве что на остальных посмотришь, и то хлеб, – и оставленное родителями состояние. Для человека, привыкшего довольствоваться только самым необходимым, очень даже неплохое, но в десятку самых крупных в Англии, извини, не войдет. И да, судя по тому, что аркан обычно связан с основной деятельностью рода, у тебя это что-то, имеющее дело с пространством. Хотя, кажется, я тебе это уже говорил. А больше мне ничего не известно».

      «Ну ничего себе, – прошептал Гарри. – А я как-то обо всем этом не задумывался. Надо заказать что-нибудь в Косом переулке и почитать об остальных чистокровных семьях».

      Он еще раз обвел комнату взглядом. Наложил иллюзию неоконченной, но старательной работы, чтобы у Дурслей не возникло лишних вопросов. Долго не продержится, но ему ведь все равно летом делать нечего. Можно будет на тетушке потренироваться в ментальных искусствах. Немного подумав, Гарри поставил у двери открытую банку с краской. Создавать запахи у него еще не получалось, а магия Добби очистила воздух не хуже современного кондиционера. Внутрь Петуния не войдет, но у двери непременно почувствует тяжелые пары, пропитывающие пространство.

      «Смотри, у нас еще немного осталось. Начертим на стенах защитные руны? Цвет тот же, видно будет только при определенном освещении, а работать они все равно будут».

      Крис немного помолчал, а затем неохотно признался:

      «Гарри, ты меня пугаешь. С каждым днем все больше и больше убеждаюсь, что нет ситуации, которую ты не сумел бы повернуть в нужную тебе сторону. Только посмотри, во что превратилось наказание, предназначенное убить не меньше недели лета на тяжелую, грязную работу».

      Гарри, не видевший в происходящем ничего особенного, только пожал плечами. Все, что он сделал, казалось вполне разумным, только и всего.

      «Поэтому шляпа через два года после распределения все-таки передумала и отправила меня в Слизерин, на радость Снейпу и Малфою. Но мы же вместе, Крис, так что и тебе все пойдет только на пользу».

      «Вместе? Да знаешь, у меня как-то нет особого выбора. Не представляю, что ты придумаешь, если я вдруг стану твоим врагом. И что со мной станет».

      Мальчик насторожился. Что это? Проверка, осторожное прощупывание почвы на случай вероятного развития событий? Или просто невинный вопрос? Крис большой мастер задавать такие вот «невинные вопросы» и как бы между делом бросать едва уловимые намеки. Гарри нарочито небрежно усмехнулся.

      «Жизнь полна сюрпризов, – длительная пауза. – Но я в тебя верю. Кстати, если что, мой личный девиз будет звучать немного по-другому: «Да умоются кровью те, кто усомнится в моем миролюбии». Да, как-то так. Не помню, где я это вычитал, но звучит неплохо. Ты согласен?» – лукаво спросил он.

      «Н-да. Жизнь полна сюрпризов, – задумчиво протянул маг. – Только защитных рун на стенах не рисуй. Их не наносят в помещении, в котором затем собираются спать. Это в лучшем случае бессонница, а в худшем – длительная депрессия».

      «Но ведь на одежде их рисовать можно».

      «То другие руны, они разве что дождевые потоки в сторону отведут или уберут камень с дороги, о который ты мог бы споткнуться. А мощные, что используются для защиты строений, чертят только на внешнем периметре или входной двери. Для каминов используются руны попроще. На одежду, конечно, можно нанести действительно сложную вязь, но на ауре мага это скажется не лучшим образом. Поэтому подобные церемониальные одеяния используются разве что в исключительных случаях. Чем сложнее и могущественнее рунная вязь, тем непредсказуемее последствия излучения магии на живой организм».