Текст книги "Гарри Поттер и Истинный Наследник (СИ)"

Автор книги: Аргус Филченков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

– Так, все спать, – злобно скомандовал Перси, – а то лишитесь баллов. Поттер, тебе особое приглашение нужно?

– Пенни ему скандал закатила, – шепотом проинформировала Гарри Лаванда, – со слезами. А Локхарт тут как тут, ну и назначил ей отработку. Ее аж скривило, знаешь? Я, пожалуй, дам ей на отработку свои очки – кстати, спасибо, Гарри! Ей они, конечно, пойдут меньше, чем мне, но твои, Гермиона, будут еще хуже.

– На… на какое число отработка?

– На двадцать шестое, конечно, – пожала плечами Лаванда. – Будет разбирать его именинную корреспонденцию. Ну, он сказал, что они будут ее разбирать.

– По одному баллу с Гриффиндора, мисс Браун, мистер Поттер. Спать, быстро!!!

– Фу, – шепнула Лаванда. – Нельзя таким быть.

– Парни, – спросил Гарри близнецов на завтраке, – помните, что вы говорили про огневиски? Ну, про наложение заклинаний?

– Хочешь сделать подарок милашке Гилли? – понимающе кивнул Фред.

– У нас тоже был этот дурацкий тест, – объяснил догадливость брата Джордж. – И вопрос про день рождения и подарки тоже был.

– Мы, конечно, написали про два поджопника – справа и слева…

– …И он потом сорок минут объяснял нам про двадцать шестое января…

– …Про то, как мы неправы, и как он уважает мир во всем мире…

– …И про огневиски Огдена.

– Так что на пикси на нашем уроке у него времени не осталось, – закончил Фред.

– Вы сработали даже лучше, чем Гермиона, – преувеличенно-восхищенно сказал Гарри. – Ей пришлось колдовать, чтобы сбить двоих, а вы даже палочки не доставали. «Самая лучшая победа – та, ради которой не просвистела ни одна стрела». Круто в общем. Так вот, Локхарт назначил Пенни отработку как раз на двадцать шестое…

– Попросим Ронникинса? – спросил Джордж.

– Да, его коронное заклинание будет лучшим выбором. – утвердил решение Фред. – С тебя, Гарри, маггловский виски, а с нас – бутылка из-под Огдена, укупорка и доставка.

– …А Пенни предупредит Гермиона. Заметано, – сказал Гарри. Он еще успеет забежать в совятню до начала уроков.

– Ну что? – спросил Гарри. – Как отработка?

– Просто прекрасно, – сказала Пенни, протирая тряпочкой серебряный кубок, один из множества в Зале Наград. Сегодня она была в маггловском: кроссовки, джинсы, клетчатая рубашка. – Хотя я очень жалею, что не видела этой картины.

– Какой картины? – с самыми честными глазами удивился Гарри.

– Как профессор Локхарт блюет слизнями. Говорят, – хитро улыбнулась она, – какая-то анонимная почитательница его талантов прислала ему огневиски. Но вместо пламени у него изо рта полезли жуткие слизни. Так что это новый сорт, слизневиски, получился. И… профессор Флитвик подошел ко мне и сказал, что вместо отработки у профессора Локхарта сегодня я буду отрабатывать с мистером Филчем. А тот послал меня сюда чистить кубки.

– Помочь? – спросил Гарри.

– Ты уже помог, – улыбнулась Пенни, – а то я не смогла бы… сыграть, ну… то сумасшествие. Но думаю, что День Святого Валентина он не пропустит и снова назначит мне отработку. Гарри, мы же успеем с зельем? С остальным Энн обещала помочь в срок.

– Успеем. Гермиона как раз сейчас доваривает.

Он взял еще одну тряпку и потянулся за соседним кубком.

– Никогда бы не подумала, что с тобой может быть так весело и так страшно! – сказала Пенни через несколько минут. Вопреки собственным словам, испуганной она не выглядела.

– А страшно-то от чего?

– Страшно оказаться твоим врагом. И… Ты… Гарри, ты же не?.. Я просто, ну…

– Магглорожденная? И боишься, что я… – Гарри дочистил кубок и поставил его на место, взяв в руки серебряную табличку в форме щита.

– Нет. Не боюсь. Гермиона рассказала мне про ваш счет, который двенадцать-десять. И знаешь… это все полная ерунда.

– Почему? – спросил Гарри. – Не, ну так-то, в здравом уме, я конечно бы не стал. Окаменять, в смысле. И тем более гонять магглорожденных. Я и сам практически такой же, как вы. Но… оба раза… и еще несколько, но это не было связано с окаменениями… я себя не помню. Как вырубало меня, Дамблдор говорит, что это был «Обливиэйт», но мало ли что там могло быть. И с Гермионой та же фигня, вот.

Вот теперь Пенни смотрела на него с тенью страха в глазах.

– И еще… меня, знаешь, тоже кое-что пугает, – медленно продолжил Гарри. – Во мне самом. Там… во мне… что-то темное есть, я это летом почувствовал. Словно еще один я, но маленький и злобный.

– И ты боишься, что это самое «оно» тебя захватывает? И ты… Нет, Гарри, этого не может быть, потому что…

Он посмотрел ей в лицо. Пенни смутилась и отвела взгляд. Гарри сделал то же, он уставился на табличку, которую протирал все это время, и вдруг его глаза расширились.

– Пенни… – прошептал он, – прочитай, что здесь написано?

– «Награждается Т.О.Реддл, за Особые Заслуги перед школой», – прочла она. – А… что случилось?

– Интересно, что это за заслуги… – пробормотал он. – И тоже сорок третий год… Хотя и не обязательно, он мог бы этот ежедневник и у старьевщика взять…

– Ежедневники у старьевщиков редко берут, – возразила Пенни, – там же нужно, чтобы дни недели совпадали, иначе неудобно. Но Гарри, в чем дело? Что за ежедневник такой?

– Арифмантический ежедневник, – сказал Гарри, – то есть сначала он был обычный, маггловский, на сорок третий год. А потом его этот Реддл зачаровал, он до Гермионы был лучшим учеником, целых пятьдесят лет, точнее, пятьдесят три. А еще совсем потом, в смысле, недавно совсем, мне его подарили. Он, правда, намок в туалете и сломался, ну и не считает больше.

Пенни пожала плечами. Она сама за прошедшие полгода сделала несколько таких вот волшебных калькуляторов – и для себя, и по дружбе, и за плату.

– Но все равно слишком много совпадений, – продолжил Гарри. – И все завязываются в узелок в сорок третьем году. Миртл, Хагрид, чудовище, Реддл этот с его заслугами… А меня учили, что случайности не случайны, а слишком много совпадений означают какую-то закономерность, которую ты пока еще не понял.

– Тебя хорошо учили. Даже странно, что тебе предложили... эээ… не Рэйвенкло.

– Шляпа сказала, что меня мало интересуют знания ради знаний, – ответил Гарри. – И, Пенни… Я, наверное, пойду? Мне надо подумать.

Он поставил табличку на место, положил рядом тряпку и ушел. Ему показалось, что Пенни снова хочет что-то ему сказать, но, возможно, только показалось.

В Общей Гостиной было людно, но их уголок-без-портретов пока пустовал, поэтому Гарри поднялся в спальню. Тем более, что он старался не таскать ежедневник с собой: Миртл почему-то очень нервничала от его вида. Возможно, он напоминал ей про тот хедшот. Так что обычно книжка просто-напросто лежала на тумбочке рядом с кроватью. Гарри сел на кровати, открыл ежедневник, закусил кончик пера зубами, а потом решительно написал:

«Привет, я Гарри Поттер и это не арифмантический вопрос!»

Буквы, как и обычно, исчезли, но ничего не произошло. «Видимо, дневник испортился окончательно», – подумал Гарри и совсем уже хотел закрыть книжку и спуститься в гостиную, но вдруг на листе бумаги начали проступать буквы:

«Привет, Гарри. Я Том Реддл. Спрашивай».

Почему-то Гарри очень обрадовался тому, что дневник не сломался от воды.

«Извини, я думал, что ты заколдовал этот дневник только на расчеты. У нас многие так делают», – написал Гарри.

Это было не совсем правдой. В конце концов, тогда, после урока с пикси, он получил довольно правдоподобный ответ о мотивах Дамблдора (хотя и более сухой, так мог бы ответить справочник по психологии), но ему в тот раз стало намного легче. Так почему же он не советовался с ежедневником Реддла после этого? Или советовался, но забыл?

«Ничего страшного. Но, честно сказать, это мне немного поднадоело, хотя я и люблю нумерологию. Так что за вопрос?»

«За что тебя наградили этой табличкой за заслуги? Я ее чистил сегодня».

«Я спас Хогвартс от чудовища. Я поймал человека, открывшего Тайную Комнату. Ты знаешь о ней?»

«Да, у нас все только о ней и говорят. Ее снова открыли».

Он правильно сделал, что обратился к дневнику, жаль только, что он не догадался сделать этого раньше.

«Неудивительно. Того, кого я поймал, всего-навсего исключили, а потом даже оставили при школе по просьбе Дамблдора».

«Ты имеешь в виду Хагрида?» – Гарри боялся узнать ответ, но в глубине души понимал, что сейчас он получит подтверждение.

«Да. Директор школы, профессор Диппет, очень стыдился, что подобное могло произойти в Хогвартсе, и запретил мне говорить об этом правду. Дело представили так, будто девушка погибла из-за несчастного случая. А меня наградили красивой доской с гравировкой и велели впредь держать язык за зубами. Но я-то знаю, это может опять повториться – ведь монстр еще жив, а тот, кто способен освободить его, по-прежнему на свободе».

Этот Диппет, судя по всему, был очень, очень похож на Повелителя Памяти.

«А что это был за монстр?»

«Гигантский индонезийский паук, акромантул. Рубеус где-то добыл его яйцо и смог вывести из него этого паука».

Это было странно. Гарри даже пожалел, что не догадался положить рядом другой блокнотик, обычный. Помимо очередного совершенно случайного совпадения, он заметил уже минимум три несоответствия, и предпочел бы записать их, чтобы не забыть. Почему-то его пронзил иррациональный страх, что он сейчас снова потеряет сознание и все забудет.

«Тебе, наверное, было страшно? – спросил Гарри. – Хагрид ведь такой здоровый, да еще и это чудовище!» – лучше не показывать этому Тому… Хм, Тому… Впрочем, бармена в «Дырявом Котле», например, тоже зовут Том… Но все равно, лучше не показывать, что он усомнился в его версии.

«Разумеется. Но еще больше я боялся вернуться в Лондон».

«Боялся вернуться?» – вот дневники он еще так не допрашивал, только живых людей, ну и еще одну мертвую девочку.

«Я жил в маггловском приюте. И незадолго до этой истории в соседний дом попала бомба».

«Бомба?!» – ну да, сорок третий год, насколько помнил Гарри, немцы тогда бомбили Англию…

«Шла война, маггловская война, и магглы кидали бомбы, не разбирая, где они сами, а где волшебники. Я видел смерть, и я не хотел умирать. Я просил у директора Диппета оставить меня в замке на лето, но он отказал».

«Отказал?» – интересно, а ему самому Дамблдор откажет в просьбе остаться здесь и не ехать к Дурслям? Гарри снова поставил ковбойскую шляпу на то, что откажет.

«Да. И сказал мне, что если школу закроют из-за чудовища, я так и останусь в этом маггловском приюте».

«Маггловском?»

«Я не хотел бы говорить об этом».

«Я тоже живу у магглов».

«Ты? Странно. Мне казалось, что Поттеры – большой и древний род».

«Все умерли. Я последний».

«Странно, как много между нами общего», – спустя довольно долгое время написал дневник.

«Общего?» – ну да, общего. Может быть, эта симпатия к дневнику вызвана именно тем, что они так похожи?

«Я тоже последний в древнем роду. И я не мог позволить себе умереть от маггловской бомбы. Будь осторожен, Гарри Поттер, и надеюсь, что мы еще встретимся».

Гарри чуть было не написал «Будь осторожен, Том!», но вовремя одумался и написал: «Я тоже на это надеюсь».

– Ну вот, – сказала Гермиона, – я же говорила, что этот змеиный голос тут не при чем. Вряд ли паук говорит на этом твоем парселтанге! То есть счет снова двенадцать-десять.

– Я бы согласился, если бы не было других несоответствий, – сказал Гарри. – Во-первых, этот Реддл сказал, что Хагрид сам вывел этого паука из яйца. А легенда говорит, что чудовище спит в этой самой комнате со времен Слизерина. Во-вторых, Хагрид очень высокий, и ему бы пришлось лечь, чтобы написать эту пугалку так низко.

– К тому же Миртл называла его милым, – задумалась Гермиона, – и непонятно, почему Хагрид, если это он, ждал целых пятьдесят лет, чтобы открыть комнату снова. Он ведь все это время был в замке! И значит, этим чудовищем вряд ли был этот его… акромантул. Так что я, пожалуй, действительно оставлю счет прежним.

– Но тогда, если это и правда кто-то из нас с тобой, – медленно сказал Гарри, – почему мы не открыли эту самую комнату еще на первом курсе? Я бы понял, если бы это снова было устроенное Дамблдором испытание. Тогда в прошлом году – Квиррелл и Философский Камень, а в этом – Чудовище Слизерина и Тайная Комната. Но он не просил профессора Спраут увеличить количество мандрагор, так что вряд ли это директор. Должно быть что-то, появившееся только в этом году.

– Локхарт? – спросила Гермиона. – Вроде как с Квирреллом было?

– Не-а. Во-первых, тогда бы это снова была игра директора, а во-вторых… Он, Локхарт, тоже высокий, сама говорила же. Хотя и не такой, как Хагрид. И кроссовок у него нет, как, кстати, и у Хагрида. К тому же представляешь, какие должны быть у Хагрида следы?

– Если только он не пил Оборотное Зелье. – Гермиона покосилась на свою сумку. – Впрочем… Говорят, оно не действует на великанов. На них вообще магия плохо действует, пусть даже Хагрид великан всего наполовину. На Локхарта оно, конечно, подействует, но… тогда уж проще Снейпа заподозрить.

– И еще Малфой, – вспомнил Гарри, – про какие-то ужасы он начал говорить именно в этом году, и Добби тоже предупредил меня только летом. Кстати, от тебя Драко не бегает?

– Не то, что бегает, но… опасается. А вот от тебя… Двенадцать-одиннадцать, – неохотно сказала она.

– В общем, надо говорить с Хагридом, – почесал шевелюру Гарри, – пожалуй, напрошусь к нему в гости в субботу.

– Хорошо, Гарри, – покладисто сказала Гермиона, откладывая в сторону маггловский томик, что-то там по подростковой психологии, – но… ты не одолжишь мне на время этот свой дневник? Может быть, я придумаю, о чем еще спросить этого Реддла? Я понимаю, что он может врать, и я буду очень, очень осторожна!

Едва ощущаемая темная гадость внутри снова недовольно заворчала, но Большой Гарри мысленно отвесил ей увесистый щелбан. Нечего тут.

Хагрид в своей перевязи выглядел, как Портос из «Трех Мушкетеров» того француза, Дюма. Правда, как подумал Гарри, из Хагрида можно было бы сделать всех трех мушкетеров, и еще осталось бы немного на д`Артаньяна. Он открыл дверь, внимательно осмотрел их ноги в одинаковых кроссовках, затем почему-то хмыкнул и пустил их внутрь. Клык все так же лежал в углу и все так же лениво жевал уже почти потерявшую свою форму подметку.

У Гарри немного кружилась голова: с утра Гермиона пару раз вырубила его «Ступефаем», и оба раза он отходил минут пятнадцать. Девочка уже забегала к мадам Помфри, чтобы под ее надзором попрактиковаться в «Энервейте» – заклинании, которое приводило человека в сознание, – но медиковедьма пока не советовала ей практиковать заклинание на людях. Так что сухость во рту мальчик ликвидировал посредством куриного бульона с травками, который Хагрид щедро плеснул им обоим.

– Второй петух уже, – недовольно буркнул он, – еще голосистее первого был. Надоть охранные чары на курятник поставить, вот чего. Уже второму за три месяца шею свернули, куда это годится, а?

Они бодро стучали ложками. Гарри обдумывал план разговора. Обидеть лесничего ему очень не хотелось, но кое-какие вопросы прояснить было необходимо.

– Арагог не виноват! – отрубил Хагрид, когда Гарри очень-очень, как ему казалось, издалека подошел к интересующему его вопросу.

– Арагог?! – удивился Гарри, хотя, на самом деле, не очень удивился. Не мог же Хагрид оставить хоть одного своего любимца без имени.

– В тот раз он еще меленький был, – объяснил Хагрид, – в пол-Клыка всего росточком. А в этом годе спячка у него, зима же, холодно. Так что не мог он…

– Спячка? – приступил Гарри к своему излюбленному методу допроса.

– Они там в своих гнездах сидят, чтобы не замерзнуть, – пояснил Хагрид, ставя чайник.

– В гнездах?

– Ага. Они их из паутины делают, чтобы теплее было. Умные – жуть.

Насчет жути Гарри был полностью согласен с лесничим. Пауки – они вообще жутковатые, пусть он и не боялся их так, как Рон. Пауки, которые считаются совсем маленькими, имея рост в половину здоровенной собаки – уже не жутковатые, а действительно жуткие, даже очень жуткие, а уж если они еще и умные…

– Они еще и разговаривают, наверное? – уточнил Гарри.

– Арагог только. Ну и жена его пару слов знает. А детки их и внуки – они уже так. Ну, Арагога-то я лично выхаживал, учил всему… И если бы не тот слизень…

«Слизень – это, видимо, Реддл», – решил Гарри.

– А они по-английски говорят? – вставила свои два кната Гермиона. – Или по-своему?

– По-своему, конечно, – пожал громадными плечами Хагрид, – жвалами этими своими клацают. Но Арагог – тот и по-английски может.

– А по-змеиному?

– Да ты что! – удивился Хагрид. – Пауки со змеями – главные враги. Ненавидят они змей-то. И боятся.

– А что они едят? – перешел к следующему вопросу Гарри. – И как?

– Ну, что поймают, то и едят. Ловят зверюшку какую, или в паутину, или так. Потом парализуют и в гнездо тащат.

– Парализуют? – обеспокоилась Гермиона.

– Угу. Кусают, ну и жертва не сопротивляется уже. Че хошь с ней делай.

– Хагрид, а жертва – она как камень становится или как? – на всякий случай уточнил Гарри.

– Не, обмякает она. А то детишки ихние камень не прокусят же. А им их кормить надо.

– Тогда это точно не Арагог. И не ты, Хагрид, – сказала Гермиона. – Во-первых, ни на Добби, ни на Колине не было следов укуса, я спрашивала у мадам Помфри. Во-вторых, они оба были не расслабленными, а окаменевшими.

– Миртл тоже как живая была, – на черные глаза Хагрида навернулись слезы. – Ее и при жизни-то дразнили по-всякому: и Очкастой Миртл, и Прыщавой, и Плаксой Миртл тоже, а тут… Ни следочка, мертвая только…

Когда они, сытые и задумчивые, шли к замку, Гермиона заметила:

– Вот что и странно – Миртл умерла, а эти двое только окаменели. Может, чудовище за пятьдесят лет ослабло?

– Не знаю, – сказал Гарри, – может быть, это и вовсе не оно, а может быть, мы чего-то не знаем. Слушай, а ты у этого Реддла что-нибудь спрашивала?

– Да, я спросила, какие чудовища превращают человека в камень. Ну, у меня времени на библиотеку не хватает, ну я и… Реддл очень умный же, ну и я думала у него узнать. Но он не ответил, вообще.

– Тогда отдай книжку мне. Может, мне этот Реддл все-таки ответит?

– Хорошо, – сказала она, – только найду, куда я ее засунула.

Гарри хотел сказать, что это вот «засунула» не похоже на Гермиону, но они уже подошли к Главным Воротам, около которых отирался Филч. Гермионе было пора все-таки заскочить в библиотеку, а Гарри собирался перетащить в их лабораторию те самые диванные подушки из заброшенного класса, а то сидеть было неудобно. Миртл снова запропала куда-то, и надо было пользоваться моментом, чтобы не слушать ее нытье по поводу их с Гермионой лаборатории, нагло оттяпанной у и так уже мертвой девочки.

====== Семь Пенни За Галлеон ======

На очередном уроке Гербологии Джастин снова постарался оказаться подальше от Гарри, так что на этот раз они с Гермионой поменялись, и девочка присоединилась к тройке хаффлпаффцев. Гарри испытывал сложные чувства: с одной стороны, было забавно, что врагом магглорожденных могла оказаться и магглорожденная Гермиона, то есть Финч-Флетчли сам поменял Гарри на Очень (Примерно Наполовину) Опасную Девочку. С другой – радовало, что, судя по поведению хаффлпаффцев, результаты расследования не просочились дальше их узкого, заседающего в уголке-без-портретов, круга; то есть даже Лаванда прикусила свой розовенький язычок. С третьей – он очень боялся за подругу.

Профессор Спраут обратила их внимание на изменившееся поведение мандрагор: они становились нервными и замкнутыми, как это обычно бывает с подростками.

– Когда с них сойдут юношеские прыщи, – говорила она ласковым тоном, – мы снова их пересадим. Еще немного – и можно будет начинать варить Раскаменяющее Зелье.

С одной стороны, Гарри был рад и за Колина Криви, и даже за полоумного Добби. Но с другой – он понятия не имел, что делать, если они, когда снова оживут, укажут на Гермиону. А если на него самого… Он-то уж как-нибудь да выкрутится.

День Святого Валентина близился, и, вопреки обыкновению, все шло по плану, но от этого Гарри нервничал еще больше. Он уже привык, что если все идет по плану, сюрпризы не просто вероятны, но и неизбежны. А в таком деле ожидать, что они будут приятными, было бы слишком оптимистично.

В субботу, тринадцатого февраля, накануне Дня Святого Валентина, Оливер Вуд, готовясь к предстоящему матчу с Хаффлпаффом, гонял их до глубокой ночи, так что по дороге домой они с Фредом и Джорджем единогласно решили, что завтра, с самого что ни на есть утра, кто-нибудь из поклонниц подарит капитану Гриффиндора заряженные Умиротворяющим Бальзамом конфеты. Маггловские сладости из приготовленной как раз для Операции заначки поставил Гарри, а остальное было заботой близнецов. Не хватало еще завтра, в самый что ни на есть кульминационный момент, напороться на Вуда, разыскивающего игроков, чтобы объяснить им нюансы новой тактической схемы.

Едва зайдя в замок, Гарри откололся от команды и побежал в туалет Миртл – убедиться, что с ключевым компонентом завтрашней авантюры тоже все в порядке.

Гермиона не подкачала и с гордостью продемонстрировала Гарри и также ожидавшей его Пенни здоровенный флакон с зельем.

Они с комфортом устроились на тех самых диванных подушках, затащенных Гарри в третью, расширенную мисс Клируотер изнутри, кабинку. Стоящий в ней унитаз Гарри демонтировал и перетащил в «туалет-который-туалет», чтобы потом его можно было трансфигурировать в душевую кабинку.

Еще Пенни трансфигурировала старую парту в удобный рабочий стол, за которым умещались сразу два человека. Поскольку стол и парта – вещи глубоко родственные, такая трансфигурация могла держаться годами. Гарри нашел, принес и отремонтировал два стула и невесть как оказавшуюся в одном классе кресло-качалку. Получилось очень уютно. Проход в собственно лабораторию он тоже пробил, уже под руководством Пенни, и тоже занавесил.

Зелье напоминало черную, густую грязь.

– Когда мы бросим туда волосы, – сказала Гермиона, сверяясь с томом «Сильнодействующие Зелья», который она уперла из той же самой Запретной Секции, пользуясь автографом Локхарта; Гарри считал эту деталь особенно забавной, – оно изменит цвет в соответствии с внутренней сущностью… эээ… донора, внешность которого мы намереваемся принять.

Пенни кивнула.

– Энн закончила с одеждой и обувью и уже отнесла их в намеченные пустые классы. Трансфигурировать одежду довольно трудно, но дня на три действия чар хватит, – сказала она.

– Рон составил график, – отчитался Гарри, – говорит, это было почти как шахматы, только круче. Близнецы и охотницы тоже готовы. Отвлечение преподавателей мы тоже подготовили, но не знаю, сработает ли оно…

Гермиона кивнула: в прошлом году Рон изрядно удивил ее и на шахматной доске, и при обсуждении плана операции.

– Значит… все готово? – хором спросили Пенни и Гермиона.

– Получается, так, – ответил Гарри. – Даже странно. Ну что… идем?

Гарри высунул за пределы действия чар зеркальце: никого. Даже Миртл опять куда-то исчезла. Интересно, как выглядит его появляющаяся из-за завесы рука с другой стороны?

– Уходим, – сказал он.

Они выскочили из кабинки, и Гарри замер. Через весь туалет протянулась не замеченная им в зеркальце вереница пауков, точно такая же, как та, которую они с Роном видели в декабре. Пауки быстро перебирали лапками, направляясь к окну, и исчезали в февральской снежной круговерти.

– Они… снова уходят, – сказал он, – как и перед тем, как окаменел Добби!

– Пауки боятся змей, – закусила кулачки Гермиона, – а значит, это все-таки…

– Двенадцать – двенадцать, – заметил Гарри, – мы сравнялись.

– Вы… Вы все еще думаете, что… – почему-то шепотом спросила Пенни.

– Что наследник – кто-то из нас двоих, – сказал Гарри. – И я, и Гермиона теряли память перед нападениями, помнишь? Ну и – рост, кроссовки, еще кое-что…

– Нет, – хрипло сказала Пенни, – это не можете быть вы, потому что…

– Тс-с-с! – прошептал Гарри. – Быстро назад!

Они заскочили внутрь и прижались ушами к двери. Волосы Гермионы лезли Гарри в нос, и он отвел их ладонью, а вот грудь Пенни, касавшуюся его свободного уха, отвести не получалось.

– Вот, сэр, – услышали они скрипящий голос Филча, – Грейнджер и Поттер. Они постоянно толкутся здесь, постоянно!

– Ну что ж, давайте посмотрим, чем они тут занимаются, – это был Снейп, – пожалуй, им обоим не повредит отработка.

– Никого, – услышали они через несколько минут и три хлопка дверями, – наверное, они разбежались, профессор! Ну ничего, в следующий раз…

– Мяу! – согласилась с ним Миссис Норрис.

Все трое забыли, что под заклятием их никто не услышит снаружи, и старались не дышать.

– Что ж, Аргус, – Снейп говорил своим обычным размеренно-мерзким тоном, – возможно, Вам действительно повезет застать их позже.

Гарри подумал, что Филч все-таки скотина: уж в благодарность за лечение Миссис Норрис мог бы не искать их специально и тем более не сдавать их Снейпу. Ну, если бы они попались ему случайно – тогда ладно, порядок есть порядок, а вот так…

Они выждали еще несколько минут, по-прежнему в полной тишине, только Пенни прекратила, наконец, смущать Гарри своим касанием. Мальчик хотел было вздохнуть, но на всякий случай отказался и от этой идеи.

– Ты первая, – сказал он мисс Клируотер. – Тебя-то не ищут. Если встретишь Филча – постарайся утащить его за собой!

Пенни кивнула, покинула убежище, поправила прическу перед зеркалом и вышла из туалета.

Филч действительно ждал их, но Пенни была префектом и имела значительно больше прав, чем парочка второкурсников. По крайней мере, наказать за прогулки после отбоя ее не могли, как и за нахождение в женском туалете (и что с того, что Филч со Снейпом ее не увидели – чары неприметности на что?), так что их голоса начали удаляться.

Гарри достал из сумки мантию-невидимку и накинул ее на них с Гермионой. Они осторожно выбрались в коридор. Перебранка Пенни и Филча звучала уже довольно далеко, и они тихо-тихо направились в противоположную сторону.

– Мрряу! – голос Миссис Норрис раздался, подобно грому. Кошка стояла прямо у них на пути и принюхивалась. Гарри и Гермиона замерли. Кошка повела мордой еще раз, задрала хвост и гордо и независимо проследовала мимо, по пути задев пушистым боком штанину Гарри.

– Что здесь, моя милая? – отцепившийся от мисс Клируотер Филч был тут как тут.

Миссис Норрис взглянула на него и проследовала дальше по коридору. Филч последовал за ней.

– Ну, хоть кто-то здесь может быть благодарным, – прошептал Гарри на ушко Гермионе, и они, стараясь не шуметь, двинулись в сторону Гриффиндорской башни.

Завтрак оправдал худшие ожидания Гарри.

Стены зала были сплошь увиты пышными ядовито-розовыми цветами, с бледно-голубого потолка сыпались конфетти в форме сердечек. Гарри подошел к столу Гриффиндора – парни сидели с таким видом, как будто их вот-вот стошнит, а девчонки, кроме Лаванды и Гермионы, глупо хихикали.

Прежде чем приступить к еде, Гарри потратил пару минут на то, чтобы сковырнуть с полосок бекона прилипшие к ним сердечки.

– Прекрасные дамы и дорогие друзья! – услышал он голос Локхарта. Профессор ЗОТИ был еще более тошнотворен, чем Большой Зал. Видимо, ради пущей гармонии с декором, мантия его была такой же розовой, как и та оставленная Гермионой в туалете Миртл лужа. – С Днем Святого Валентина вас! Для начала позвольте поблагодарить всех тех, кто поздравил меня в этот день! Я получил целых девяносто семь открыток, и, скажу без преувеличения, это рекорд! И я надеюсь, что как минимум три открытки еще в пути!

– В школе сто сорок шесть девушек, девочек и женщин, – пробормотала Гермиона, – то есть сорок девять уже как-то очистились. Ну ладно, я, Пенни и Лаванда. Плюс Энн и охотницы, они же в деле все. Но еще сорок две… Видимо, профессор Снейп не зря варил с тобой это зелье, Гарри.

– Преподавательницы и слизеринки, – проворчал Гарри, – он всегда защищает только своих.

Действительно, стол Слизерина (точнее, женская его часть) аплодировал довольно вяло. Взглянув на преподавательский стол, Гарри заметил хмурое выражение лица профессора МакГонагалл и профессора Спраут. Остальные преподавательницы тоже не проявляли обычного энтузиазма, как, впрочем, и мадам Пинс с мадам Помфри.

Гарри перевел взгляд на стол Рэйвенкло. Пенни пожирала глазами профессора ЗОТИ столь влюбленно-яростно, что, не будь за плечами Гарри суровой школы пожилых леди, в том числе и актерской, он, пожалуй, попытался бы снова напоить ее остатком отжатого у Снейпа Ясномысленного Зелья. А вот Перси, похоже, купился – он смотрел на Пенни с отчаянием, а на Локхарта с бессильной злобой в глазах.

– А теперь, – продолжил Пятикратный Обладатель Улыбки, – встречайте наших херувимчиков – Валентинских Письмоносцев! Сегодня они будут ходить по школе и разносить валентинки.

Дубовые двери распахнулись, и в Большой Зал вступила вереница обряженных купидончиками маленьких существ, в которых Гарри с удивлением опознал хорошо знакомых ему по «Норе» садовых гномов.

– Веселье только начинается! – продолжал Локхарт. – Я уверен, и мои коллеги захотят внести лепту в наш праздник! Давайте попросим профессора Снейпа, пусть он покажет нам, как сварить Любовный напиток! А профессор Флитвик в этот праздник пламенеющих сердец мог бы рассказать кое-что о Приворотных средствах. Он знает о них больше любого другого чародея, старый проказник!

Профессор Флитвик, судя по всему, уже планировал следующую показательную дуэль. Снейп же, как показалось Гарри, не мог решить, кого ему быстро и безо всяких формальностей прикончить наперёд: самого Локхарта или же того идиота, кто догадается первым обратиться к нему за любовным зельем.

На протяжении всего дня гномы сновали по школе, разнося ученикам (в основном, слизеринцам) валентинки. Но и Гарри тоже получил целых три. На одной маленький рыцарь в круглых очках поверх шлема поражал сияющего белозубой улыбкой дракона. В другой была всего одна фраза: «Спасибо за все». А третья, написанная тем же почерком, что и вторая, повествовала о слезах, смерти, рыданиях и прочих крайне романтичных вещах.

– Тебя Миртл поймала, что ли? – спросил Гарри у Гермионы.

– Гарри, а ты сколько валентинок послал? – задала та встречный вопрос вместо ответа, который, по причине глубокого покраснения всего доступного наблюдению кожного покрова, в общем-то, и не требовался.

– Не считая тех подарков, которые чисто для Операции – семь, – ответил мальчик. – Ну, девушка мне не светит, да? Значит, надо оторваться по полной, я ж никого не обижу, если пошлю несколько, всем только приятно будет.

– То есть это я, – прервала его Гермиона, которая почувствовала себя совсем неуютно. – И не отрицай, я твой почерк хорошо знаю, потом Пенни… Или сначала Пенни, а потом я… Короче, Пенни, Джинни, Лаванда, я… Миртл?