Текст книги "Племя вихреногих (СИ)"

Автор книги: Аннит Охэйо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)

– Зачем вы здесь? – наконец, спросил Вальфрид. На чистейшем русском языке, без малейших признаков акцента. Впрочем, так говорили тут все... или каждому просто казалось, что все тут говорят на его родном языке...

А в самом деле, зачем мы здесь? – уныло подумал Антон. Поперлись непонятно зачем, глупо и страшно потеряли Льяти, такое увидели, что едва не свихнулись, – и теперь на полной милости этого наглого типа, которому, вообще-то, всё же хочется дать в морду...

– Мы ищем путь домой... вождь, – ответил Сергей.

Немец поморщился. Не сильно, но весьма заметно.

– Я не вождь, – спокойно сказал он. – Я... впрочем, зачем вам знать это? Тут нет дороги домой. Тут вообще нет дороги. Тут тупик.

– Льяти сказал, что ты знаешь, что это, – Сергей обвел рукой мрачные каркасы зданий.

– Льяти? – рыжеватые брови немца удивленно поползли вверх. Впрочем, лишь на мгновение. – Зачем?

– Он умер, – уже зло сказал Сергей. – Там, – он махнул рукой к устью ущелья, в котором медленно клубились облака. – От стрелы Хорунов. И послал нас к тебе, прежде чем...

Лицо немца передернулось в непонятной гримасе, – она промелькнула так быстро, что Антон даже не успел понять, что же она выражала.

– Так. Ну что ж... – он вновь окинул всех троих долгим, непонятным взглядом. – Тогда – идите за мной. И, ради всех богов, не спрашивайте сейчас ничего...

* * *

Молча, как и требовал Вальфрид, они прошли в скальные ворота. За ним склоны ущелья расступались, обрамляя колоссальную котловину, почти донизу забитую низкими, тяжелыми тучами. Дно её занимал... город. Самый обычный. Знакомый. Серые пятиэтажки, тополя, асфальт... Только вот явно заброшенный – стекла кое-где разбиты, асфальт покрыт мусором, да и деревья как-то слишком уж разрослись...

Сердце у Антона опять ёкнуло и подкатило прямо к горлу, – на какой-то миг ему показалось, что он вернулся домой, и сразу же подступила дикая тоска. Он даже остановился и яростно помотал головой, словно стараясь вытрясти из неё лишние здесь мысли. Неожиданно помогло. Мальчишка выпрямился и быстро пошел вслед за друзьями и Вальфридом, – тот шагал размашисто, упруго, держа лук в правой руке. Длинные рыжие волосы падали ему на воротник куртки, и Антон вновь ошалело помотал головой. Он чувствовал, что вот-вот всё же свихнется – просто от удивления и полного непонимания происходящего.

Они прошли совсем немного, когда справа вдруг налетел легкий, какой-то неприятно теплый ветерок. Он зашевелил опавшую листву, и со всех сторон донесся шепчущий, предвкушающий какой-то шелест...

Вальфрид вдруг остановился, словно налетев на стенку. Быстро, как птица, повернул голову, глядя направо. Лицо его стало неожиданно испуганным.

– Что? – спросил Сергей. Тревога немца передалась и ему.

– Туман идет, – коротко сказал Вальфрид, и вдруг сорвался с места. – Бегите! – заорал он, не оборачиваясь.

Спрашивать было уже поздновато, пришлось бежать. Вальфрид несся, словно лось, и Антон едва поспевал за ним. Земля больно била по ногам, дыхание сбивалось – так что болтать было некогда, да не особо и хотелось... Темнело прямо на глазах, небо тяжелело, словно опускаясь на землю. Темно-серые тучи клубились, казалось, прямо над крышами, но не двигались с места, и это, в самом деле, пугало. Сырой, холодный воздух резал грудь, под ногами то и дело плюхали лужи – дождь пока не шел, но голые черные деревья смотрелись очень уж осенне...

Они проскочили в какие-то ворота, и теперь Антон понял, куда немец так бежит. Впереди возвышалось какое-то длинное здание из серого кирпича, на вид давно заброшенное, как, впрочем, и все прочие. Слева тянулись два этажа выбитых окон, справа, за короткой полосой кряжистых деревьев – один, но высоко, под самой плоской крышей. В середине стена была глухой – если не считать темной металлической двери. Добежав до неё, Антон понял, что она не открывается, а откатывается в сторону. Вальфрид замер, пытаясь отдышаться и одновременно нашаривая ключ. Антон смотрел на него... и вдруг, заметив краем глаза какое-то движение, повернул голову.

Справа сплошной, сливавшейся с тучами стеной, наползал туман. В самом деле, странный – очень густой, он, как живой, выпускал щупальца, закручивался огромными косыми кольцами, словно ввинчиваясь в воздух, – а за ними двигалась сплошная зыбкая стена. Она словно поглощала мир, – совершенно беззвучно, плавно... и страшно. До неё оставалось всего метров пятьдесят – и она приближалась к ним со скоростью быстро идущего человека. Мальчишка удивленно моргнул... и перед его глазами вдруг возникло стремительное, белесое, бесцветное мерцание – словно он смотрел на экран плохо настроенного телевизора...

Он ошалело мотнул головой и перевел взгляд. Вальфрид, наконец, добыл из кармана штанов длинный ключ, сунул его в незаметную скважину, и, с заметным усилием, повернул.

За дверью что-то глухо щелкнуло, лязгнуло – и, выдернув ключ, немец изо всех сил налег на длинную ручку, стараясь откатить дверь. Она подалась с визгом ржавых роликов, медленно и неохотно – лишь увидев её край, Антон понял, что это монолитный стальной лист толщиной в добрых сантиметра два. За ним царил кромешный мрак – и, откатив дверь на полметра, Вальфрид канул в нем. Внутри что-то щелкнуло, вспыхнул неяркий желтый свет...

Антон почти против воли повернул голову. Туман уже добрался до торца здания и тянулся к нему, одно за другим поглощая деревья. Ему вдруг вновь почудился слабый не то шипящий, не то шепчущий звук, исходящий из туманной бездны, и он замер, удивленно прислушиваясь... но тут Вальфрид схватил его за руку и довольно грубо вдернул внутрь, после чего вновь навалился на длинную ручку двери. Она так же неохотно и с визгом пошла назад... пока не ударилась в стальной косяк с глухим мощным гулом. Немец облегченно выдохнул и дернул рычаг массивного замка. Что-то вновь лязгнуло, щелкнуло – и повисла тишина...

Антон замер, удивленно осматриваясь. Они попали в короткий, широкий коридор, освещенный единственной голой лампочкой. Он упирался в точно такую же дверь. Левая его стена была глухой, вдоль неё стояли какие-то железные ящики. В правой виднелись ещё две двери – обычных, деревянных. Ближе виднелся ещё темный коридорчик, точнее, тупик – заглянув в него, Антон увидел штабель картонных коробок. Несколько ближайших были распотрошены, в них тускло блестели пёстрые консервные банки. Судя по размерам штабеля, тут хранилась пара тонн жратвы, никак не меньше.

Вальфрид тоже замер, как-то напряженно глядя на дверь. Она была глухая, без малейшей щели, через которую снаружи мог пробиться свет... или же что-то ещё.

Не раздалось ни единого звука – но Антон вдруг почувствовал, как что-то прошло сквозь него, мягко сжав сердце и неуловимо изменив все оттенки. Даже свет лампы, казалось, стал тусклее.

Мальчишка мотнул головой... и наваждение исчезло. Всё было так же, как прежде... но, в то же время, иначе, только вот как – он никак не мог представить. Он замер, пытаясь понять... и тут услышал странный скрип – словно снаружи что-то царапалось или скреблось в дверь. Звук был тихим, но очень отчетливым – на сей раз, ему явно не казалось. Он даже дернулся к двери – казалось, что за ней скребется забытая всеми собака, – но Вальфрид вдруг крепко схватил его за руку. Взгляд у него по-прежнему был странно напряженный, и Антон вновь замер, глядя в его расширенные в полумраке глаза. Звук слышался снова и снова, упорный и бессмысленный, как журчание воды или скрип веток на ветру.

– Что... – наконец, спросил Андрей.

– Ничего, – словно по приказу, звук стих. Они стояли, вслушиваясь в тишину, но снаружи не доносилось ничего.

– И что дальше? – наконец, спросил Сергей. Реальность вдруг словно моргнула, и только что бывшее вдруг показалось Антону дурным сном.

– Проходите давайте, – Вальфрид пошел к дальней двери.

Антон двинулся за ним. Взгляд его упал в открытый длинный ящик наверху штабеля – в нем тускло блестели какие-то массивные стальные детали, и вдруг он понял, что видит крупнокалиберный пулемет. Разобранный, без станка, но вполне узнаваемый. Мальчишка невольно передернул плечами. Другие ящики имели тот же вид, и в них наверняка тоже хранилось оружие. Целый арсенал...

– Это всё равно здесь не поможет, – сказал Вальфрид, даже не оборачиваясь, и толкнул дверь, вновь нырнул в темноту, в которой, правда, тут же вспыхнул яркий желтый свет. Сергей и Андрюха вошли вслед за ним. Антон захотел всё же заглянуть в ящики, – но одному ему стало тут неуютно...

Войдя вслед за Андрюхой, он снова удивленно замер. В этой комнате жили, и жили неплохо – казалось, что он попал в самую обычную гостиную, с ковром на полу и люстрой в виде скругленного треугольника. Слева от входа стоял платяной шкаф, справа – большой холодильник. За ним – длинный, роскошный диван. Напротив, у дальней стены – застекленный книжный шкаф-стеллаж, у стены слева – второй. В угол между ними втиснуто кресло с журнальным столиком. Ещё один стол с парой стульев – простой, кухонного вида – в центре комнаты. Уют портило только отсутствие окна.

Облегченно выдохнув, Сергей бросил на диван лук и начал раздеваться. Антон удивленно смотрел на него – здесь, конечно, было теплее, чем на улице, но точно не жарко. Серый, однако, перехватил его удивленный взгляд.

– А ты что – купаться не будешь?

– А тут ванная есть? – глупо спросил Антон.

Вальфрид усмехнулся.

– Конечно. А от вас воняет, как от дохлых свиней.

...вторая дверь, как оказалось, вела именно в ванную – огромную, роскошную, выложенную по полу и стенам глянцевой коричневой плиткой, с темными деревянными полками для всяких мелочей, которые имелись тут в избытке. Едва заглянув в дверь, мальчишка удивленно замер – здесь, на заброшенном заводе (или что это?) он совсем не ожидал такого. Серый с Андрюхой уже лезли в ванну – а он всё не мог пошевелиться...

– Ты разве купаться не будешь? – Вальфрид заглянул в ванную, насмешливо глядя на него.

– После ребят, – говоря правду, мальчишка страшно хотел вымыться... но всё же не настолько, чтобы остаться тут совсем уж беззащитным. Пусть даже в Вальфриде и не было ничего... угрожающего – видно было, что он давно уже не общался с людьми, даже голос его звучал хрипловато и как-то неуверенно – словно он отвык им пользоваться. – Что это было? – спросил он, вернувшись в коридор.

– Что? – Вальфрид повернулся к нему и замер в неловкой позе. Он тоже снял куртку и на его спине косо, от бока до лопатки, алел свежий, неровный, нехорошо заживший шрам.

– Туман.

– А, это... – немец повернулся и сел на ящики. Лицо у него сразу стало ничего не выражающее, сонное. – Я не знаю. Сам по себе он безвредный – ну, если не считать того, что в нем можно заблудиться. Но в нем есть... твари.

– Что? – Антон невольно дернулся и посмотрел на дверь. Как по заказу, из-за неё вновь донесся мерзкий скрип – словно кто-то скреб по стали когтями. Огромными когтями.

– Твари, существа – называй, как хочешь. Но не звери, не животные – потому что таких зверей не бывает. Иногда мне кажется...

– Что? – спросил мальчишка, чтобы прервать опасно затянувшееся молчание. За дверью ванной шумела вода – и даже этот тихий звук казался здесь непереносимым.

– Что они выходят из тумана. Сгущаются. Я даже не уверен, что видел хоть одного из... них целиком. И...

– Что? – разговор шел какой-то нехороший, но Антон пока не мог понять, почему... – Они вообще... живые?

– Не знаю. Вряд ли. Их можно убить... но потом оно просто распадется, поимитировав перед этим труп, и соберется в другом месте.

Антона передернуло. Он никогда не боялся чертовщины... но он видел туман. И (да прекратится ли вообще этот мерзостный скрип?) он... он верил Вальфриду.

– Ну, и что нам делать? – уныло спросил он.

– Мыться. Жрать. Спать, – немец усмехнулся. – Туман всё равно не уйдет до утра.

– А... – начал Антон.

– От тебя воняет, русский, – Вальфрид усмехнулся. – А я не намерен разговаривать со свиньей.

В другой ситуации мальчишка наверняка бы взбесился и полез бы в драку, не считая шансов... но сейчас он понимал, что в самом деле грязный, как свинья... да и просто слишком устал, чтобы со всем этим спорить. Продолжать разговор, правда, резко расхотелось, и, плюнув на стыд, он пошел в ванную к ребятам.

* * *

В ванной оказалось... весело. Антон радостно намылился, забыв о том, что кожа кое-где сошла до мяса... и очень скоро почувствовал себя, как Джордано Бруно на костре. Жгло так, что он едва удержался от того, чтобы заорать дурным голосом. Хотя почти сразу же боль начала стихать, ожидаемой радости купание ему не доставило, скорее, совсем наоборот. Но после него он почувствовал себя уже вполне человеком. Одежда, правда, выглядела так, что надеть её мальчишка не решился бы даже под страхом расстрела, – но у Вальфрида, к счастью, среди прочего барахла нашлась и запасная одежда, которой хватило на всех троих. Антону досталось что-то вроде темно-синего, с красными полосками, спортивного костюма – слишком большого для него, но дареному коню, как известно...

Когда они привели себя в порядок, Вальфрид пригласил их к столу. Правда, никакой консервированной колбасы или там сардин, которые жрут фашисты в книжках, там не оказалось. Мальчишек ждала родная "красная рыба" – то бишь, рыбные тефтели в томатном соусе. Сама банка, судя по надписи на этикетке, была выпущена Усть-Манским рыбоконсервным заводом, в 1974 году, – то есть, через два года, в будущем. Антон постарался вспомнить, есть ли в его СССР Усть-Манск или хотя бы река с наванием Ман, но так и не смог. Вальфрид, конечно, перехватил его удивленный взгляд.

– Ты что, "Колы" ждал? – насмешливо спросил он.

– А что это за "Кола"?

– "Кола" – это тонизирующий шоколад, тоже в банках, – ответил вместо него Сергей. – Мне отец рассказывал, что пилотам и разведчикам такой выдавали на фронте.

– А, – от шоколада Антон сейчас не отказался бы. – Просто на год посмотрите – 74-й. А у нас сейчас 72-й. Поняли?

– Поняли, чего там не понять? – буркнул Андрей. – Откуда это?

– Тут, в магазине нашел, – ответил Вальфрид. – А что, вы, выходит, из нашего СССР? Где пакт Молотова-Риббентропа был, и всякое такое?

– Выходит, так, – буркнул Сергей. Было видно, что и он сейчас не слишком-то рвется развивать тему. – Есть давайте...

"Красная рыба" с чаем и без хлеба точно не была тем, что обрадовало бы мальчишек дома – но после той дряни, которую им приходилось есть по дороге, и она показалась им деликатесом. Они все наелись до упора – ну а потом, понятно, ни о каком разговоре не могло быть и речи. Оставалось только завалиться спать.

* * *

...на них налетел ещё один порыв влажного, жаркого ветра, и Антон невольно посмотрел на небо. Похоже, что солнце садилось – плывшие, казалось, над самыми крышами туманные, растрепанные тучи сочились каким-то болезненным желтовато-коричневым светом, и он, несмотря на жару, невольно поёжился. Потом впереди что-то плеснуло, и его взгляд торопливо скользнул вниз.

Окруженный желтыми двух-трехэтажными домами двор тут пересекал неглубокий овраг, перекрытый баррикадой из земли, деревьев и строительного мусора. За ней виднелось заросшее такими же низкими, корявыми деревьями болото. Над темной, разделенной кочками водой лениво стлался пар – и там что-то двигалось, уже давно...

Теперь он уже отчетливо видел белесые, сгорбленные силуэты, – они медленно, словно слепые, брели вперед по пояс в темной воде, то и дело оступаясь и ощупывая путь неестественно длинными руками. Оружия в них не было, но самих... существ оказалось очень много – не менее нескольких десятков. А тут их всего трое, если не считать его...

Мальчишка нервно сжал копье с грубо сделанным железным наконечником. Весь его наряд сейчас составляла кое-как обернутая вокруг бедер тряпка, и ему казалось, что в драке она обязательно свалится. Как ни смешно, это тревожило его куда больше приближения врага – в конце концов, тварям ещё предстояло взбираться на обрыв высотой в добрых три метра, – а при их очевидной неуклюжести это обещало стать нелегким даже без активного сопротивления четырех парней.

Он с сомнением посмотрел на мальчишек, одетых и вооруженных ничуть не лучше его. Все они были ниже его, и казались какими-то заморенными, да и смотрели на тварей как-то испуганно. Похоже, это значило, что все трое едва ли стоили в драке больше его одного, – а такое вот превосходство Антону категорически не нравилось. Он уже чувствовал, что отдуваться придется ему одному... и проснулся.

* * *

Какое-то время мальчишка лежал неподвижно, глядя в потолок. Сон был мерзкий и дурной, – из тех, что надолго портят настроение. Даже не потому, что сам мир в нем был непривычно мерзким (в нем он был участником восстания в какой-то психушке, что само по себе просто не укладывалось в голове, – представить, что его, Антона Овчинникова, отличника и гордость школы, могут посадить в дурдом, было просто невозможно), сколько потому, что он чувствовал себя дезертиром, бросившим товарищей в безнадежном бою. Кем были те трое мальчишек? Черт, теперь и не вспомнить... но ощущение, что всё это было на самом деле, и что теперь, просто из-за того, что ТАМ его нет, страшно умрут десятки и сотни хороших ребят, было очень, очень резким, – и ещё более неприятным. Предателем Антону ещё не приходилось себя чувствовать, и он даже и представить не мог, что это окажется так гадко. А ведь, казалось, просто дурной сон...

Яростно помотав головой, мальчишка поднялся, и без особых церемоний растолкал остальных. Все, включая Вальфрида, поднялись какими-то смурными, – видать, и им снилась какая-то гадость, но распространяться на этот счет никто не стал, – не расскажешь, не сбудется, как известно. В последнем Антон уже не был уверен, – ему, как раз, казалось, что всё УЖЕ сбылось, – но после умывания и завтрка (неужели Вальфрид всё время ест тут эту гадость?) настроение в компании всё же неожиданно улучшилось, – словно из самой души извлекли невидимую занозу. Тем не менее, начинать разговор никто не спешил. Ребята молча посматривали на Вальфрида, – но тот ухитрялся смотреть как-то сквозь них. Не как сквозь пустое место, а просто... сквозь.

– Ну? – наконец, не выдержал Сергей. – Что всё это значит? Что это за место?

Вальфрид откинулся на спинку стула, глядя на него – на всех них – с каким-то непонятным выражением.

– Город Тарск, Союз Советских Народных Республик, – спокойно сказал он. – Часть его, по крайней мере.

– Советских Народных – это тот, откуда Волки? – спросил Антон.

– Он. Странное место, скажу я тебе...

– А люди?

– Не думаю, что тут вообще кто-то жил. Это место – лишь отражение того, что существует ещё где-то.

– И мы тогда, выходит, тоже... отражение? – довольно нервно спросил Андрей.

– Не знаю, – безразлично сказал немец. – Но улицы в этом... городе никуда не ведут. Они просто упираются в скалу. Никто не стал бы так строить, понимаете?

Антон невольно поёжился. Думать о таких вот вещах, о том, что на самом-то деле они давным-давно благополучно вернулись домой, а тут, в этом странном мире – или сне многих миров? – только их отражения, их копии, совсем не хотелось. Потому что тогда – мальчишка это чувствовал, – разлетится в пыль всё, во что они тут верили...

– Ну, и что нам тут делать? – наконец спросил он.

Вальфрид моргнул. Потом посмотрел на него удивленно.

– О чем ты? Если о возвращении домой, то это невозможно. По крайней мере, я не нашел такого пути – а я, поверь, видел тут очень многое. Даже такое, что видеть мне совсем не хотелось. Если о том, куда тебе идти – то какое мне дело?

– Это не то, – сказал Сергей. – Льяти говорил, что ты всё нам объяснишь. Что?

– Что тут есть части городов из разных миров, из которых сюда попадают ребята? Тут нечего объяснять, это очевидно.

– А это от чего тогда? – Андрей, опомнившись, вытащил из кармана связку оставленных Льяти ключей.

– Ах, это... – немец поморщился. Было видно, что отвечать ему совершенно не хочется – но и отмолчаться он уже не мог. В конце концов, он тут был один, а их – трое. – Ну, ладно... Тут, выше, уже на перевале, есть ещё кусок города. Я не знаю, как он там называется, да это и неважно... В нем есть комната, в которую нельзя войти. И шаман...

– Какой шаман? – перебил, не утерпев, Антон.

– Шаман Куниц. Я с ним встречался, и с удовольствием свернул бы ему шею – если бы он на самом деле умер. На редкость неприятный тип... Так вот, шаман сказал, что там хранится Ключ.

– Ключ к ЧЕМУ?

– К Надиру.

– И что это за Надир?

– Бог этого мира, – немец откровенно наслаждался сценой.

– Ключ, Бог... ты что, издеваешься? – не выдержал Сергей.

– Нет, – лицо Вальфрида вдруг стало очень хмурым. – Комната такая и в самом деле есть. И в неё действительно нельзя войти, там воздух такой твердый, как стена. Льяти пробовал. Что там хранится – он не знает. Просто пьедестал такой, а в нем чаша. С водой. Только вот что там на дне – от дверей не видно.

– Ну, ладно... – Сергей помолчал. – Допустим, там ключ. Только... вставлять его куда? Что это за Надир?

Немец вновь откинулся на спинку стула, и с минуту, примерно, молча смотрел на них, насмешливо приподнимая брови. Наконец – когда молчание стало уже ощутимо нехорошим – всё же ответил.

– Я не знаю. Верасена, вождь ариев, – это немец произнес с очевидной иронией, – говорил, что далеко-далеко на востоке, на другом краю мира, на берегу Тихого Моря, за пустыней, стоит город. Город Снов, так он, вроде, называется. В нем есть Башня Молчания, – а где-то в ней скрыт Надир, который может всё – или, по крайней мере, исполняет желания. Только пока вот не исполнил ни одного, потому что Ключ от него скрыт с самого рождения мира. А шаман, сгори его черная душа, говорил, что только один человек во всей Ойкумене может использовать Ключ – только вот когда он войдет с ним к Надиру, тут и свету наступит конец. А потому искать тот Ключ не надо, а надо вовсе про него забыть...

– Смерть Кощеева в игле, игла в яйце, яйцо в жо... в куре, кура в курятнике, а его сторож Михеич с берданкой стережет, – не удержался Андрей. – Бред какой-то...

– Я там не бывал, врать не буду, – Вальфрид пожал плечами. – Говорят, что город такой есть, и что там не жизнь, а сплошной праздник – только вот кто туда попал, назад не возвращается, потому что сны видит наяву, и вообще, становится ку-ку...

– А Хозяева тогда что? – спросил Антон.

– А Хозяев я тоже не видел. Вот роботов их мы покрошили знатно, было дело, – в зеленоватых глазах Вальфрида зажегся огонек мрачного удовлетворения. – Вот только толку... Пули-то их не берут, а фаустпатронов у нас почти не было...

– Осталось что-нибудь? – деловито спросил Сергей.

– Осталось, – Вальфрид жестом фокусника выхватил откуда-то из-за пояса "вальтер" – и убрал его раньше, чем ребята успели толком его рассмотреть. – На самом деле мы ни одного ствола не потеряли, – добавил он с гордостью. – Только вот патронов не осталось совсем.

– А это? – Сергей кивнул в сторону коридора.

– Это местное всё. Там патронов тоже нет. Так, железо... Интересное, конечно, но только железо.

– Послушай, а что ты тут делаешь? – спросил Антон.

Вальфрид усмехнулся – коротко и непонятно.

– Сижу, смотрю, как вы тут жили... То есть, не вы, но всё равно... Вдруг найдется что-нибудь для... а, неважно.

– А другие ваши где?

– А там, – Вальфрид махнул рукой куда-то в стену. – На севере, в долине Тегернзее. Воюют с Хорунами в своё удовольствие. Им хорошо, они всё забыли...

– А ты не забыл?

Вальфрид мрачно посмотрел на него.

– А вы? У этих тут, – он повел рукой вокруг, – тоже была страшная война, Вторая Континентальная. Всего-то сорок лет назад. Ещё живых свидетелей полно. А пишут как... как о водевиле каком-то. Комедии снимают, в каких-то заклепках ковыряются, словно от них там всё зависело...

– Ну, у нас-то всё помнят, – буркнул Сергей. Тема, правда, была очень скользкая, так что развивать её он не стал. – Делать-то что будем?

– Туман ушел, – Вальфрид встал и потянулся. – Пойдем снаряжение вам подбирать. А то в горах, знаете, холодно...

* * *

Впереди, в непроглядном уже сумраке, пробился, наконец, свет, – но это Антона не обрадовало. Почти под ногами был неровный, обломанный край тропы, – а за ним лишь тусклая мгла падающего снега, скрывающая бездонную, казалось, пропасть. Слева же, тоже совсем близко, поднималась почти отвесная, темная скала в неровных полосах того же снега. Они медленно ползли вдоль неё, и, оступаясь, мальчишка каждый раз холодел – ему казалось, что он сорвался с этого чертова карниза, и уже начинает падать...

Он и представить не мог, что тут, в этом тропическом мире, найдется вот такое... однако же, нашлось. Все эти три дня они только и делали, что карабкались вверх, – и сегодня добрались до вечных снегов. Идти по этой тропе на ночь глядя было чистым безумием – только вот ночевать тут было просто негде. Да даже если бы такое место и нашлось, до утра они точно не дожили бы: мороз тут стоял дикий, а развести костер было не из чего, вокруг только снег и камни...

Только вот и вернуться они тоже уже не могли: если верить Вальфриду, до цели оставалось всего ничего, а проделывать весь путь вниз ночью было даже не безумием, а прямым самоубийством. Оставалось только верить, что и в остальном он не соврал, и там в самом деле есть город... или хоть какие-то здания, потому что на снегу они просто замерзли бы. Верилось в это с трудом: даже для горных козлов эта тропа казалась слишком уж опасной. Впрочем, немец говорил, что там никто не жил – хотя свет и тепло там неким непонятным образом были...

От загадок и нелепости здешнего мира у мальчишки пухла голова – да и дышалось на такой высоте уже не так, чтобы очень вольно. Хорошо ещё, что Вальфрид подобрал им теплую одежду и горные ботинки с шипами – без них они давно улетели бы в пропасть. К счастью, заниматься альпинизмом в прямом смысле им не пришлось – но и так карабкаться по скалам оказалось непросто. Кое-какой опыт у них троих имелся – но в настоящих горах никто из них, увы, пока не был. А пробираться по ним оказалось, мягко говоря, неуютно – камни сверху тут падали, словно брошенные чьей-то злобной рукой, и выскальзывали из-под ног, как живые. Вальфрид, то ли всерьёз, то ли в шутку говорил, что тут живут кобольды, злые горные духи, – и в это вполне можно было поверить. Во всяком случае, один неверный шаг тут мог стоить жизни. Хорошо ещё, что высоты никто из них не боялся, а Вальфрид так и вовсе оказался прирожденным горцем – он прыгал по камням с ловкостью... ну да, горного козла. Правда, сказать это вслух никто из них не осмелился бы – и совсем не потому, что за такое вот немец не глядя дал бы в ухо. Как-то глупо это было. Просто глупо – здесь и сейчас, по крайней мере. А может быть, и вообще...

Вальфрид был, конечно, не подарок, – молчаливый и язвительный, когда не молчаливый, – но без него они сюда точно не добрались бы, даже если бы и знали, куда именно идти. Заблудиться в горах, как ни странно, было проще простого – свернешь не в то ущелье (точно такое же на вид, как и нужное!) – и ошибку поймешь, когда возвращаться будет уже поздно. Вообще... поздно. Даже если не наткнешься на что-нибудь похуже простого обвала. Россказни Вальфрида о снежных людях-людоедах мальчишка пропускал мимо ушей – такого он наслушался и дома – но снежные барсы точно здесь были, он сам вчера видел одного. Вальфрид говорил, что в снега они, вопреки названию, не поднимаются, и на людей вообще не нападают – но при виде двухметрового (это если без огромного хвоста!) пепельно-пегого хищника в это верилось с трудом. Впрочем, бывали здесь вещи и похуже...

Мальчишка невольно поёжился, вспомнив, как три дня назад, едва выбравшись из города, они шли мимо Ущелья Тумана – того, в котором он... жил, и из которого выползал наружу. На туман это, кстати, не походило ничуть – между угольно-черных утесов висела смутная, бледная, какая-то ПУСТАЯ масса – и на ней, против солнца, дрожали страшные бесцветные радуги. Зрелище было столь жуткое в своей абсолютной чужеродности, что в ту сторону мальчишка больше старался не смотреть. И всё равно, чувствовал словно проникающее через кожу давление – даже не взгляд, а нечто такое, для чего у него не было определений, и от чего волосы буквально поднимались на голове. После этого зрелища россказни Вальфрида о Серой Хозяйке и Поющем Черве казались безобидной сказкой...

Задумавшись, Антон не сразу понял, что тропа повернула. Обогнув подножие высоченной скалы, оплетенной полосами снега, они вышли сразу на площадь. Здесь они остановились, и мальчишка сразу же прищурился. Где-то высоко на скалах горел ослепительный ксеноновый прожектор, и его свет накрывал весь городок – неправильную мозаику стен и крыш, поднимавшуюся к краям глубокой скальной чаши. После трех дней диких скал зрелище казалось бредовым, как во сне.

– Откуда тут свет-то? – выдохнул Андрей. – Тут кругом полная дичь же.

– Не знаю. Я мало тут бываю.

– А дальше тут куда? – спросил Сергей.

– Туда, – Вальфрид показал куда-то в непроглядный мрак.

Миновав площадь, они побрели вверх по узким улочкам, всё выше и выше, пока Вальфрид, толкнув калитку, не вошел в небольшой, огороженный высокой стеной двор. Заднюю его часть замыкала неровная скала, уходящая куда-то вверх, во мрак. К ней прилепился узкий трехэтажный дом с темными окнами. Они вошли в него и поднялись на самый верхний этаж, в просторную темную спальню. Днем из её большого окна открывался, должно быть, потрясающий вид, – но сейчас Антон видел лишь половинки освещенных прожектором крыш. Всё остальное тонуло в тусклой сизой мгле, и казалось, что поселок стоит на самом краю мира. Не самое приятное зрелище, на самом-то деле, – и особо любоваться им мальчишка не стал. Ноги после трех дней пути по горам гудели, глаза слипались от усталости, так что даже ужинать никто из них не стал. Наплевав на царящий здесь холод, ребята забрались в спальники и провалились в сон...

* * *

Утром, ясное дело, все проснулись разбитыми и с ломотой во всех мышцах – как всегда бывает, если после долгой нагрузки вдруг расслабиться. Но, по крайней мере, не замерзли – всё же, спальные мешки в этом таинственном ССНР делали на совесть. Картинка в окне, правда, вызвала у Антона острый приступ ностальгии. Долина, придавленная сейчас низким покровом тяжелых серых туч, смотрелась совершенно по-земному, пусть даже одно-двухэтажные дома тут выглядели непривычно, словно их строили в какой-нибудь Прибалтике, а то и вовсе в Швейцарии. А безлюдье на улочках не особо пугало – мало ли, ранее воскресное утро... Не хотелось верить, что людей, кроме них, тут просто нет, и пойти в уютное кафе не получится...