Текст книги "Племя вихреногих (СИ)"

Автор книги: Аннит Охэйо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

– Можно, – тихо сказал Игорь. – Можно, Димка. Ещё как можно... Особенно, когда большинству наплевать, кто, как и зачем... было бы удобно. Да и сами... строители – они тоже тут же... большей частью. И им вовсе не охота, чтобы всё это... зря было. Совсем уже зря.

Димка яростно помотал головой. Хотелось с размаху долбануться ей об камень... только вот он уже знал, что и это всё равно не поможет. Только окажешься где-нибудь в дикой глущобе, как Метис... хорошо, что не голый...

– А другое? – спросил он. – Восток этот, Осенние Дворцы?

Игорь лишь пожал плечами.

– А вот не знаю. Не был я там. То есть, до края моря доплывал, конечно. Степь там, потом холмы, потом снова холмы, – а что дальше, черт знает. На берегу точно ничего нет – ни людей, никого. Только птиц, в самом деле, дофига... Ребята разные и дальше заходили, – но там и впрямь солончаки, озера соленые, деревья эти солевые... а воды нормальной нет совсем. Может, и можно там пройти, да только я не слышал...

– Метис говорит, что Туа-ти и Астеры там ходят же...

– Они-то, может, и ходят. У них, знаешь, время было всё тут обойти, тропы разведать и прочее... Только я-то с ними не общался, а говорят, знаешь, разное. Очень разное даже. Я вот Туа-ти и Астерам на волосок даже не верю. Трусы они. Никогда никому не помогали. Болтаются по миру, как... – Игорь помолчал. – Ни цели, ни плана, ни кола, ни двора, одни истории про страны, где никто, кроме них, никогда не был.

– Ну, и что мне делать? – задал Димка уже традиционный тут вопрос.

Игорь слабо усмехнулся.

– Думать. Очень хорошо так думать. Потому что вы тут начали такое, чего раньше, похоже, вообще никогда не было. Чудеса творите, натурально. Нурнов с Виксенами помирили, Астеров с Туа-ти приручили... Про вас уже тут слухи ходят... всякие. И хорошие очень... и не очень. И совсем даже... не очень. Потому что войны, на самом деле, тут мало кто хочет. А уж "Алла Сергеевна" – особенно. Ей, знаешь, в ту войну тоже солоно пришлось...

– Да плевать мне на неё... – Димка опять начал злиться. – Я думал, что ты...

– Что я тебе подскажу, что тебе делать надо? – Игорь усмехнулся вновь. – Это, извини, нет. Потому что такие вот вещи каждый сам решает. Сам. И только сам. И сам за это отвечает. Вот что самое забавное-то...

Чего тут забавного – Димка в упор не видел. Он даже дернулся уйти – но Игорь вдруг протянул поперек тропинки руку, перегораживая путь.

– Димка... – вдруг очень тихо сказал он. – Я вижу, ты хороший парень. Храбрый, горячий, как мало тут кто... И удерживать я тебя не хочу. Но... в общем, будь осторожнее. Не болтай, с кем попало. И думай, перед тем, как делать. Очень хорошо думай.

– Или что? – Димка вновь начал злиться. – Ну, что они мне тут сделают-то? На скале распнут, как Прометея? Башку отрубят каменным топором? На дикий север сошлют, валить ёлки пилкой для ногтей? Просто надают поджопников? Что?

– Да не знаю я... – Игорь смутился и вдруг быстро убрал руку. – Просто ты с Метисом... осторожнее. Он, знаешь, человечек очень даже непростой. Извилистый и замысловатый. Вроде и со всей душой к тебе, – а вроде и нет. И очень себе на уме. "Алла Сергеевна" наша... тоже того... не помпадура. Она, знаешь, хорошо так умеет людей мехом внутрь выворачивать. Вот ходит такой парень, вроде тебя, плюет на всех, хочет странного... А вызовет его на ковер, – и как не было его. "Да, Алла Сергеевна. Нет, Алла Сергеевна. Можно мне ещё раз сортир помыть, Алла Сергеевна?". А Вадим так вообще... Он, знаешь, у Хорунов в рабстве долго был. И вроде как стал слегка не в себе. Или даже не слегка. Без дела никого не трогает, – но если уж тронет, костей потом не соберешь... И за "Аллу Сергеевну" глотки рвать готов. Причем, буквально. А ведь и ещё есть... всякие. Арик, орел наш древесный... Тихий-тихий-тихий, слова никому не скажет, – да только вот слух у него... замечательный. Всё, что надо, услышит... а всё, что не надо – особенно. Ну, и передаст, кому надо, да ещё и с комментариями, какой там на самом деле заговор, да кто ещё в нем замешан... Да и не один он тут такой... далеко даже не один. Есть и ещё... любители стабильности. Даже я не всех тут знаю... Да и Аглая эта ваша... теперь прямо в рот "Алле Сергеевне" смотрит, и Танька эта вредная... Так что и ты с ними тоже того... осторожнее. А то мало ли что... Башку тебе, конечно, не отрубят, и на север тоже не сошлют, – а вот на остров какой в голом виде – это запросто. Года на три, чтобы одумался... Или просто по собраниям всяким начнут нервы мотать... "Алла Сергеевна" это тоже хорошо умеет. Ей только сказать надо "фас!" – а уж исполнители найдутся. Вызовут на коврик – и начнут хором стыдить. Мол, и такой ты, и сякой, и вообще не пионер... Галстук могут снять, навоз за скотами выгребать приставить... "прикрепить" к девке какой, для воспитания. Это самое худшее, кстати. Прицепится к тебе такая – и начнет мозг через трубочку пить... от рассвета до заката и обратно. И ничего не сделаешь ей, потому что тогда – изгнание, без вариантов. Или бойкот могут объявить, когда тебя в упор никто не видит, ну и не говорит с тобой никто. Вот вроде бы и фигня, – а на психику давит только так. Через пару дней ребята на стенку уже лезут и каются во всех грехах. Тогда вроде и прощают их, – только и нет уже человечка-то... Общество, знаешь, это такая машинка, что на ней только в общем салоне хорошо ехать, да не спрашивать, куда. А начнешь советы водителю давать, – сразу в шестереночки затянет, да так пережует, что сам себя после не узнаешь. Вот, в общем, так у нас всё.

Димка вдруг усмехнулся. Не то, чтобы ему стало хорошо, нет. Но Хозяева с их запредельным могуществом, и даже Хоруны-гипнотизеры – всё это было пока непонятно и уже поэтому пугало. А в таких вот вещах он разбирался очень даже хорошо, – его не раз уже пытались строить всякие... И что с такими вот делать – он даже не примерно представлял. Тут ставки, разумеется, повыше, на кону не разнос перед советом дружины, и даже не галстук, тут всё совсем всерьёз. Ну, так и что? Он тоже совсем уже не прежний тихий мальчик, не наивный октябренок, у которого значок в заднем месте играет. Он уже кое-что повидал – и здесь, и даже до, ещё дома. И всерьёз дрался, и даже хаживал разок на нож с голыми руками... и даже удачно, вот что интересно-то... И после этого пугать его бойкотом и разными другими школьными штучками... нет, ребята, это даже уже не смешно. Вот изгнание – это да, это совсем уже серьёзно, это крах, честно говоря. Только ведь и он тут не один. Вот вернутся ребята, – и посмотрим, кто, как, чем и кого... А если кто тут попробует разжевать лично его, Димку Светлова... так и подавится.

Глава 16.

ущелье потерь и находок

Тревожит дробный голос барабана,

Горниста клич волнует каждый раз.

О подвигах мечтать и нам не рано,

Они всегда живут в сердцах у нас.

Легенды давних лет не забываем,

Гайдаровские тропы нас манят.

И каждый хоть на час мечтает стать Чапаем,

И к звёздам мчится каждый из ребят!

В багряной полосочке тонкой

Сумеем рассвет угадать.

Давайте сегодня, мальчишки,

Давайте сегодня, девчонки -

К завтрашним подвигам,

К завтрашним подвигам

Вместе шагать!

Пускай в лицо нам дует свежий ветер,

Пускай дорога трудностей полна -

Стараться будем так прожить на свете,

Чтоб люди знали наши имена!

Нам слышатся раскаты грозовые,

Победный марш будённовских коней...

Мечты торопят нас, как кони боевые,

И мы вдеваем ногу в стремя к ней!

– Смотрите! Вон они!

Антон рывком повернулся, едва не поскользнувшись на камнях... и его сердце буквально ушло в пятки.

Внизу из зарослей на осыпь выбралось сразу десятка полтора нелепых, тяжеловесных зверюг, до странности похожих на Брандашмыга из "Алисы в стране чудес". Ещё какие-то мгновения ему казалось, что это просто звери, и что у них есть ещё какой-то шанс... но нет. На спине каждой твари кто-то сидел. По фигуркам всадников сразу стало заметно, что тварюги в самом деле огромны, больше самого крупного земного медведя. То есть, против одной такой вот у них вчетвером ещё был какой-то шанс, пусть и совсем призрачный, – но эти полтора десятка... Плюс всадники – в коротких черных меховых плащах, с обнаженными мускулистыми торсами. В том, что это Хоруны, сомнений уже не оставалось – вместо головы у каждого, казалось, скалился звериный череп. Те тоже, конечно, заметили их, и над осыпью пронесся могучий торжествующий рев...

Мальчишка затравленно оглянулся. Увы – бежать уже некуда, да и укрываться тут, собственно, негде: они, как сидячие утки, торчали посреди крутого каменистого склона. Внизу угрюмо темнел лес, вверху виднелись основания скал, сразу же уходящие в тяжелые, низко нависшие тучи. Да уж, повезло им... как утопленикам. Всего минут через десять, быть может, они бы скрылись в этих облаках – а учуять их след на этих мокрых камнях не смогла бы, наверное, даже хорошая собака. Но, действительно, не повезло. Да и не могло, наверное, повезти – они и так были полудохлые после бешеной гонки, и бежать быстрее всё равно уже не могли. Ну что ж, значит, так...

– Наверх! Быстрее! – заорал Льяти. Он повернул, и они теперь взбирались прямо вверх. На взгляд Антона, дороги там вообще не было – лишь обрывы уходящих в тучи скал. Но Льяти знал эти места, – там, наверное, можно было как-то подняться наверх... или даже отыскать какую-то пещеру. Пещеру было бы хорошо – тогда у них хотя бы появлялся шанс продать свою жизнь подороже. Тут же...

Мальчишка вновь невольно оглянулся. Так и есть – твари дружно поднимались вверх. Медленно и неуклюже, это да – но и расстояние им предстоит одолеть небольшое. Метров пятьсот, может, чуть побольше... И почти двести метров вверх – лишь это не давало стае налететь всей массой и порвать. Значит, минут десять поживем ещё... А там, глядишь, найдется какая-то расщелина, в которой они смогут отбиваться, как спартанцы в Фермопилах... или даже пещера, уходящая во чрево горы... и даже, может быть, выходящая где-то с другой уже стороны... Ладно, Льяти видней...

Антон повернулся, вновь упорно карабкаясь наверх. Под ноги ему приходилось смотреть очень внимательно – даже подвернутая ступня тут означала верную смерть всем четверым, потому что его никто не бросил бы... Обидно, конечно, что их поход кончается вот так – но, правду говоря, уже то, что они добрались до этих вот проклятых гор – настоящее чудо. Без Льяти они, конечно, вообще не прошли бы никуда, – сгинули бы, наверное, уже на второй день. Впрочем, и Льяти бы тут не помог, не окажись у Сергея так кстати прихваченного компаса. Без него они точно заплутали и погибли бы тут, что с Льяти, что без. Спасаясь от погони, Льяти вел их по таким буеракам, где солнца-то не удавалось разглядеть. Да и небо, как назло, было затянуто тучами, из которых то и дело лился дождь. Вообще, если бы Льяти догадался рассказать им хотя бы о половине тягот этого похода – никто из них и не пошел бы сюда, плюнул бы и на немцев, и на горы, и вообще на всё. А ведь им, вообще-то, страшно повезло, погоня прицепилась к ним только дня три назад, да и были это лишь насланные Хорунами звери. Настоящая погоня началась всего пару часов назад – и уже подходила к концу...

Антон ошалело мотнул головой. Он совсем не представлял уже, как они вообще пойдут назад, даже если сейчас каким-то чудом спасутся. Снова проходить через всё это...

Это был даже не лес – это было одно огромное гноище, состоявшее сплошь из болот, чудовищных рухнувших стволов и крутых осклизлых склонов, где на каждый шаг вперед приходилось пять шагов обхода. Даже здешний северный лес на его фоне выглядел ухоженным пригородным парком. Там были джунгли, да – а тут сельва, гилея, дождевой экваториальный лес. В который ему, когда-то, наивно хотелось попасть... а теперь не хотелось. Совсем. Даже воздух тут был душный, так пропитанный влагой, что, казалось, не заполнял до конца грудь. Дышал мальчишка словно через раз, и уже одно это изматывало. А если добавить к этому почти полное отсутствие дров, сухих мест, да и просто твердой нормальной земли... в общем, иногда ему хотелось выть и долбиться башкой о ближайшую стену. Точнее, об ствол, разумеется.

Стволов тут хватало – куда ни глянь, везде одни только бесконечные стволы, обомшелые, покрытые какими-то неопрятными космами, не то лишайников, не то упавшей сверху мертвой растительной дряни. Она тут, наверное, покрывала землю на много метров в глубину – по крайней мере, иногда мальчишка проваливался в неё чуть ли не по пояс.

Учитывая, что этот рыхлый слой кишмя кишел червями, многоножками, и ещё черт знает чем, удовольствия это ему не доставляло. Тем более, что одежда тут стремительно приходила в негодность. Даже добротная шерстяная ткань тут покрывалась плесенью, становилась противно ослизлой и расползалась прямо на глазах. Штаны уже приказали долго жить, рубаха пока ещё держалась – но уже превращалась в настоящие лохмотья. Запасная одежда в рюкзаке тоже прела и начинала расползаться, да и сам рюкзак выглядел неважно. Не ровен час, развалится на обратном пути... да и плевать, в нем почти ничего не осталось. Все припасы они уже подмели, а остальное теперь годилось только на помойку. Металл тут ржавел на глазах, дерево гнило – и лишь пластмасса держалась непобедимо...

Хорошо ещё, что в кедах её как раз хватало – иначе давно пришлось идти бы босиком, а от одной мысли о такой перспективе мальчишку натурально корчило. Босой Льяти в его глазах вырос до настоящего героя – но геройствовать заодно с ним Антона ну никак не тянуло. Он-то был уроженцем совсем других мест, его предки не жили в таком вот лесу последние сто тысяч поколений или где-то около того...

Кожа землян в такой сырости тоже начинала преть, покрываясь грибком, – и спасались они только соком ксорны, липким и жгучим. Кожа от него начинала натурально гореть, как в огне, а потом и вообще сходить клочьями, словно от солнечных ожогов, – и не на спине где-нибудь, а в таких местах, для которых и приличное слово-то не сразу подберешь...

Днем от этого ещё как-то удавалось отвлечься – но стоило только прилечь, и мальчишку буквально начинало корчить от мучительного, с ума сводящего зуда. И не почешишься ведь, вот что самое поганое-то. Иначе кожа и вовсе превратится в кровавое месиво, начнется воспаление – а там недалеко и до заражения крови...

Оставалось лишь кусать себе губы, извиваться и терпеть. Сутки напролет, день за днем. Даже когда всё тело от зуда буквально сводит судорогой. Выспишься тут... Тем более, что и спать-то тут всем было нельзя – только парами, в то время как другая пара напряженно пялится в ночную темноту. Одним часовым тут было обойтись нельзя – он в любую минуту мог заснуть, а так ребята постоянно расталкивали друг друга...

Иногда Антон думал о том, что может с ними стать, если уснут сразу оба. Иногда нет. Значения это всё равно не имело. Делай, что должно, случится, что суждено, как говорится. Черные "волки"-нантанг шли за ними по пятам, буквально "передавая с рук на руки" от одной стаи к другой. Льяти даже не пытался в них стрелять – всех не перебъешь, а делать новые стрелы тут было и некогда, и особенно не из чего – если на наконечники ещё годились половинки семян пальмы-бритвы, то с оперением тут дела обстояли неважно. Птиц тут было полно – но жили они так высоко наверху, что об охоте на них не стоило и думать...

Несколько раз им попадались невыразимо мерзкие твари-шипоносы. Одну убил Сергей, насквозь пробив копьем широкую, похожую на капюшон кобры шею, другую копьем же сильно ранил Андрей, других, к счастью, удалось отогнать. Ему, Антону, в этом вот плане везло больше – крупные твари на него пока что не бросались. Но летучих ящериц-рити тут хватало на всех, а их острые, похожие на иголки зубы оставляли неожиданно глубокие, сильно кровившие раны, которые тоже приходилось мазать соком ксорны – а тогда ощущения были такие, словно в рану вливали расплавленный свинец...

В первый раз Антон заорал не своим голосом – и с тех пор старался держать мерзких тварей подальше. Получалось не всегда – нападали они совершенно внезапно, а тогда и копьё помогало не очень. Андрей вооружился длинной палкой – от рити она помогала куда лучше, только вот попадись зверь побольше – Андрюхе пришлось бы весьма кисло...

Один раз за ними погнался чудовищный гигант ри`на – и от него они спаслись, только забившись совсем уж в непролазные заросли. В другой раз им могло и не повезти – но тут оставалось надеяться лишь на удачу...

Антон ошалело мотнул головой, очнувшись от воспоминаний. До скал впереди оставалось всего метров пятьдесят – совершенно неприступных на вид, и он опять невольно оглянулся. До Хорунов с их тварями оставалось всего метров сто. За спинами у них торчали длинные луки, но стрелять они пока не пытались – то ли расстояние оставалось слишком уж большим, то ли их хотели захватить живьем... О том, что ждет их тогда, не хотелось даже думать...

– Сюда! – заорал вдруг Льяти, оборачиваясь. – Быстрее! Да быстрее же!

Антон из последних сил бросился вперед... и замер, увидев впереди врезанную в скалу узкую стальную дверь, совершенно невозможную здесь. На миг он даже решил, что ему показалось. Но Льяти бросился к ней, на бегу вытаскивая из сумки... связку ключей!

В голове у мальчишки всё перевернулось – он не знал даже, что и думать. Первая мысль почему-то была, что это ключи от совсем другой двери. Но, к удивлению Антона, замок поддался, дверь распахнулась. За ней висела кромешная тьма – но, когда Льяти нырнул внутрь, произошло второе чудо: внутри вдруг вспыхнул тусклый, но, несомненно, электрический свет!..

Поняв, что добыча уходит из рук, Хоруны взвыли с дикой злобой. Антон наддал, как только мог... и в этот миг возле самого его уха свистнула стрела. Не решаясь оглянуться – споткнуться и упасть на бегу точно означало смерть – он пригнулся, отчаянно надеясь на удачу.

Она его не подвела – рядом просвистело ещё несколько стрел, но он всё же влетел в проем двери, и, развернувшись, захлопнул её, уже в последний миг заметив перекошенные злобой лица в какой-то полусотне метров. По металлу стукнуло ещё несколько стрел – но Антон уже нашарил замок и запер дверь. Затем, словно из него выпустили воздух, буквально сполз вниз. Короткая лестница выходила в короткий коридор, упиравшийся во вторую такую же дверь. Над ней горела тусклая, пыльная лампочка.

В голове у мальчишки творился сейчас полный кавардак. Он совсем не представлял, чего ждать дальше – то ли Льяти обернется сейчас Мефистофелем в красном плаще и разразиться сатанинским хохотом, то ли, напротив, усатым мужиком в форме и скажет густым басом "я, майор КГБ Пронин, имею задание вернуть вас домой...".

Льяти схватился за древко глубоко вошедшей в правый бок стрелы, вырвал её, скривившись, осмотрел, потом бросил на пол...

А ведь его уже тут достало, как-то отстраненно подумал Антон. Прямо тут, в туннеле, когда он повернулся посмотреть, как я там... Только его – он видел, что другие целы.

Холодея, мальчишка взглянул на стрелу. Самую простую, деревянную, без наконечника даже, лишь с обожженым на огне острием – но, судя по налипшей на древко крови, вошла она в тело сантиметров на пятнадцать, прямо в печень... Правда, кровь из раны шла как-то неохотно, да и держался Льяти пока вполне бодро...

Они замерли, отчаянно пытаясь отдышаться, – но почти сразу же сверху донеслись тяжелые удары. Судя по ним, у Хорунов, кроме луков, нашлись, как минимум, каменные топоры. Вышибить стальную дверь они бы, понятно, не смогли, – но, если постараться, то и каменными топорами можно обколоть её по краям и выворотить из скалы...

Льяти помотал головой, кое-как поднялся и подошел ко второй двери. Тоже запертой – но и к ней у него отыскался ключ. За ней оказалась низковатая комната с бетонными стенами. Справа и слева их прорезали арки низкого, всего метра в полтора, туннеля. Между них стоял небольшой, словно игрушечный вагончик, такой узкий, что четыре кресла помещались в нем в ряд...

Антон вновь ошалело мотнул головой. Меньше всего тут он ожидал попасть в метро, пусть даже и такое. И вагон, словно специально изготовленный для них...

Открыв дверцу, похожую на автомобильную, Льяти сел в переднее. Антон сел за ним, Андрей и Серый – ещё дальше. Сейчас они были слишком удивлены, чтобы что-то спрашивать.

Перед Льяти был маленький пульт. Он нажал несколько кнопок, внизу что-то загудело, и вагончик скользнул в темное жерло туннеля, словно пуля в ствол. Зазор между его корпусом и стенами едва ли превышал пару сантиметров, и Антон невольно поёжился. Остановись вагон в туннеле, – выбраться из него уже вряд ли получилось бы...

Он потер ладонями лицо и вздохнул, попытавшись расслабиться. Он по-прежнему совсем не представлял, что всё это значит, – но уже не сомневался, что всё сейчас закончится: их встретят взрослые, отвезут Льяти в больницу, объяснят, что тут произошло, вымоют, накормят, отправят домой, наконец...

Они ехали, наверное, всего минут пять, миновав несколько таких же крошечных станций. Потом Льяти остановил вагон в просторной кубической камере. Здесь в скальную стену была врезана решетчатая дверь лифта, и они все вошли в него. Льяти повернул рубильник и лифт, дернувшись, с грохотом пошел наверх. Сквозь решетчатый пол Антон смотрел вниз, на быстро уменьшавшийся квадрат дна и убегаюшую вниз цепочку тусклых лампочек... пока подъем не закончился в такой же скальной комнате, разве что без туннеля. Единственный выход вел на уходящую дальше вверх изогнутую лестницу. Поднявшись, Льяти открыл дверь – и Антон невольно зажмурился от хлынувшего в неё дневного света.

Проморгавшись, он вышел наружу – и замер, ошалело осматриваясь. Он стоял на бетонной, огороженной железными перилами площадке, от которой вниз вела бетонная же лестница. Вокруг же простиралось широкое, мрачное ущелье – его почти отвесные, темные стены уходили в массу тяжелых клубящихся туч. Справа ущелье, казалось, обрывалось в бездну – там он видел лишь уходивший в туманную мглу склон возвышавшейся за ним горы, в то время как дна словно не было. Слева ущелье плавно поднималось вверх и сворачивало. Но больше всего мальчишку поразили стоявшие у его склонов стальные каркасы огромных многоэтажных зданий – не разрушенных, а недостроенных. Они мрачной анфиладой протянулись к верхнему концу ущелья – там, в расщелине между гигантскими утесами, словно в каких-то колдовских воротах, мерцал призрачный свет. Антон не сразу понял, что это лишь кружащийся между скалами туман, но зрелище всё равно пробирало до озноба – он словно попал в царство гигантов, туда, где людям нет места...

– И куда дальше? – спросил он, невольно приглушая голос. Здесь царила странная, зыбкая тишина – какие-то смутные, далекие звуки доносились отовсюду, но столь слабые, что опознать их никак не удавалось.

– Туда, – сказал Льяти, и протянул руку, указывая на скальные ворота. – Там... ой...

Его повело в сторону, и он как-то вдруг сел, привалившись к скале. Лишь сейчас Антон заметил, что кожа его стала белой, словно снег – пока они ехали, Льяти истек кровью, только не наружу, а внутрь...

– Ребята, мне конец приходит... – сказал Льяти как-то удивленно. Лицо его стало совсем детским, растерянным. – Глупо-то как... Я ведь всё уже вспомнил...

Ребята замерли. Льяти в самом деле приходил конец – и, случись даже вокруг прекрасно оборудованная операционная, помочь тут было уже нечем...

– Вот же опять за мной приперлась... – Льяти смотрел куда-то мимо них – как вдруг подумал Антон, уже туда, где должен был сейчас воскреснуть. Он невольно посмотрел туда же, – чисто рефлекторно, зная, конечно, что там ничего нет. Тем не менее, это пришлось неожиданно кстати: Антон вдруг заметил, что к ним что-то движется. Не Хорун, конечно, – вообще не человек. Больше всего это походило на нелепо согнутый вперед, словно палец, конус из полупрозрачного, сероватого тумана. Или на сгорбленного человека, завернутого в плащ с остроконечным капюшоном. Только вот раза в два выше обычного человеческого роста...

* * *

Хотя Антон ничего не говорил – горло позорно перехватило от страха – ребята, словно по команде, повернулись, тоже глядя в ту сторону.

– Быстро валите... отсюда... Вальфрида найдите, он вам всё... объяснит, – вдруг заторопился Льяти, и ребята повернулись к нему. Он торопливо вытащил из сумки ключи и бросил на землю. – Берите. Вальфрид покажет, куда... А ЕЙ – фига от меня. ОН всё равно успеет рань...

Взгляд его вдруг остановился, голова чуть повернулась в сторону. А потом в глаза ребят ударил вдруг чистый, ослепительный свет...

* * *

Антон невольно отшатнулся в сторону, глядя туда, где только что был Льяти. Он него не осталось, конечно, совершенно ничего – ни одежды, ни крови, ни даже знаменитого лука. Лишь связка ключей, да быстро исчезнувший запах озона. Вот и всё. Он мотнул головой и обернулся.

Призрак всё ещё двигался к ним – медленно, плавно, но неостановимо. Именно призрак – теперь мальчишка отчетливо видел, что он проходит сквозь камни. Или, точнее, камни проходят сквозь него. Он не шел, конечно, а просто скользил по поверхности, словно по льду – небыстро, не быстрее идущего человека. Можно было подумать, что это всего лишь причудливый клочок тумана... только вот ветер дул здесь совсем в другую сторону. Да и очертания этого... существа были слишком уж четкими.

– Что... это? – выдохнул Андрей, быстро подбирая ключи. Глаза у него были в этот миг уже совершенно дикие.

– Неважно, что... – Сергей тоже обернулся на миг, глядя на призрак. До него оставалось всего метров двести – минуты две-три на такой скорости. – Бежим!..

Повторять дважды не пришлось: ребята побежали. Скала больно била в ноги, и на бегу Антон порадовался, что тут, хотя бы, нет камней. Звук их шагов раскатился по ущелью, словно пулеметная очередь, и он захотел оглянуться... но не смог. Шею словно заморозили. Он бежал... и бежал... и бежал, уже чувствуя, что начинает задыхаться... а потом мир вдруг как-то странно СДВИНУЛСЯ, словно неудачно совместили кадр.

* * *

– Что это... было? – выдохнул Антон, согнувшись и упершись руками в колени, чтобы перевести дух. Призрак – или что там это было – исчез, и сейчас ущелье казалось совершенно пустым.

– А черт его... – выдохнул Андрей, тоже согнувшись. – Ноги унесли – и ладно... Дальше надо двигать. А то ночевать здесь я что-то не хочу...

При одной мысли о ночевке в этом месте Антона передернуло. Всё же, инстинкт – великая штука. Спокойнее всего ему было в обычном среднерусском лесу. У берега моря – сосущее душу беспокойство, в степи – тянущая пустота, в горах – зло... Настоящее зло, не человеческое...

Тем не менее, никто не сдвинулся с места. Антон не знал, сколько они тут стояли, ожидая непонятно чего. В голове у него сейчас было совершенно пусто. Мысли метались так быстро, что ни одна не успевала сформироваться до конца. С Льяти они все успели подружиться, и глаза невольно уже косили в сторону: спросить что-нибудь у Льяти, просто посмотреть на него, убедиться, что он рядом... но там, конечно, никого не было. И, хотя умом он понимал, что на самом-то деле Льяти не умер – стоит сейчас где-нибудь на берегу моря, живой, целый и здоровый, только расстроенный и обалдевший, – в сердце как-то мерзко ёкало. Ойкумена очень велика: если им повезет найти Флейту и вернуться, Льяти они никогда больше не увидят. Ни в этом мире, ни вообще...

– Ну, и что делать будем? – спросил, наконец, Андрей, вдруг поёжившись: после душной сырости леса тут было неожиданно холодно. – Что тут такое случилось?

– Льяти... – начал Антон. Вопреки всему, он ещё верил, что можно что-то тут придумать – и Льяти вернется назад...

– Льяти больше нет, – неожиданно жестко сказал Сергей. – Здесь и сейчас, по крайней мере. Довел нас, и... – он помолчал. – В общем, одним нам отсюда не уйти. Надо искать этих немцев и как-то договариваться с ними. А что это – они точно должны знать. Ладно, пошли отсюда, наконец...

* * *

Выстроившись неровной цепочкой, они двинулись вверх по ущелью. Дно тут было ровное, идти оказалось неожиданно легко. Антон с удивлением понял, что просто отвык от нормальной твердой поверхности, от свежего ветра, даже оттого, что глаза могут вообще смотреть вдаль... Сейчас же он чувствовал себя так, словно очнулся от дурного сна. Пусть горы и непривычны русскому человеку – но это ещё не настоящие горы же, даже дышать тут ничего не мешает... или он просто привык к страшной духоте там, под пологом леса...

Но мертвые скелеты огромных зданий и чудовищные массивы утесов за ними всё равно давили на душу: мальчишка чувствовал себя тараканом, ползущим по днищу крепостного рва. А в самой душе всё было как-то совсем пусто и мертво. Что-то случилось тут такое... то ли смерть с родины Льяти нашла, наконец, пропавшего мальчишку, то ли, напротив, кто-то вышвырнул её вон... то ли тут вообще произошло нечто, недоступное человеческому разумению... но итог один: Льяти больше нет. И здесь вот никогда уже не будет...

И тут он заметил, что в устье ущелья, у зловещих туманных ворот, кто-то стоит. И вот это точно был человек.

* * *

На какой-то сумасшедший миг Антону показалось, что это всё же Льяти... но иллюзия тут же рассеялась. Этот мальчишка был отчетливо рыж и одет в черную кожу. Он стоял неподвижно, сложив руки на упертом в землю длинном луке. Длинные волосы стягивала ярко-алая повязка, над левым плечом торчали оперения стрел. Как-то сразу Антон понял, что это и есть Вальфрид.

* * *

Когда они подошли ближе, впечатление подтвердилось: мальчишка действительно был немцем. Рослый, с характерными чертами нагловатого, в общем, лица. Он смотрел на ребят пристально и безразлично. Антон как-то вдруг почувствовал, что вся кожа у него чешется, что одет он, по сути, в лохмотья, да и лицо наверняка не блистает чистотой. Вальфрид же был одет... ну, пусть и не с иголочки, но вполне по обстановке: узкие, под колено, сапоги, черная кожаная куртка, кожаные штаны. Всё, конечно, самодельное, – но неуловимо и весьма неприятно похожее на эсэсовскую форму. Конечно, без всяких там орлов и свастик, – но на поясе у него висел нож с литой металлической рукоятью, и вот на ней-то свастика как раз БЫЛА. Небольшая, наложенная на непонятный красно-белый ромб, но всё равно, очень хорошо различимая.

Антон не знал, что он сделал бы чуть раньше. Наверное, обозвал бы Вальфрида фашистом, а потом полез бы в драку, не считая шансов на успех. Но сейчас... Льяти сказал им, что Вальфрид может объяснить им, что тут, черт побери, происходит – и получить эти объяснения мальчишке очень хотелось. Так сильно, что даже вспыхнувшая было ненависть отступила куда-то на второй план. Тем более, что ничего такого возмутительного Вальфрид пока что не делал. Не вскидывал правую руку, не орал "Хенде хох!", даже не обзывал их русскими свиньями. Просто смотрел. Удивленно, как теперь сделалось понятно. А они, развернувшись в рядок, так же молча смотрели на него. Молчание затягивалось и становилось ощутимо нехорошим. Не само по себе даже, просто откуда-то со стороны начало понемногу натягивать нездешней леденящей жутью...