Текст книги "Племя вихреногих (СИ)"

Автор книги: Аннит Охэйо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

Сашка вздохнул. Ему страшно хотелось скатиться сейчас к берегу – и бежать, бежать, бежать... только вот куда? Вправо или влево? Мальчишка понимал, что заблудился и не представлял, в какую сторону идти. Ладно, если ему повезет, – и он наткнется, например, на Певцов, Горгулий или сразу на Волков, зачем-то приплывших на берег. А если ноги занесут его в западные леса, в руки тех самых Хорунов? Или на восток, в бесконечные плавни, где вообще никто не живет, кроме бесчисленных стай тех самых птиц, так похожих на земных чаек и уток?.. И он так и будет жить там, боясь вернуться, постепенно дичая и забывая человеческую речь – пока не...

Сашка сжал зубы и мотнул головой. Нет, – он останется, и будет ждать.

* * *

Ждать, однако, пришлось долго, – пожалуй, добрых часа два. Отряд, казалось, почти не приближался, и много, много раз мальчишка думал, что ещё есть время сбежать, укрываясь за дюнами. Останавливало его только любопытство, – страшно хотелось узнать, кто это, и, если это друзья, какие-то новости. Да даже если и враги – от них тоже что-то можно узнать, неведение давило...

Наконец, Сашка выглянул из-за гребня ещё раз, – и в этот раз в голове у него словно что-то щелкнуло. Смутные мельтешащие пятнышки вдруг превратились в крохотные человеческие фигурки. Голые, бритоголовые, украшенные перьями, – но при том с луками и колчанами.

– Квинсы! Только их мне не хватало!

Оседлав целую лавину песка, Сашка сполз с дюны. Бежать... нет, уже наверняка поздно. Квинсы, хотя и некрупные, бегали очень быстро, – выследят и загонят. И его копьё бесполезно против их маленьких луков...

Сашка вздохнул и пошел вдоль берега – собирать плавник. Может, Волки ещё смогут заметить костер...

* * *

Времени у него осталось мало, и костер получился так себе, – горел он жарко, но почти без дыма. Сашка сидел у него, хмуро глядя в огонь, чувствуя себя последним идиотом, – надо было убежать, а теперь... Опять утычут отравленными стрелами, как ёжика, а потом ограбят догола... ну и поделом ему, раньше надо было думать...

Сашка посматривал на гребень дюны, и удивленно вздрогнул, заметив Квинсов справа – они-то, конечно, не полезли на верхотуру, а потом вниз, а просто обошли её. До них осталось не больше сотни метров. Сейчас они были без боевой раскраски, и Сашка видел, что кожа у них золотисто-коричневая, ещё темнее, чем у Астеров.

Заметив его, Квинсы ненадолго замерли – верно, они удивились, увидев его ожидающим, – о чем-то коротко поговорили, потом опять пошли вперед. В самом деле, голые и босиком, вся одежда, – переброшенная через плечо перевязь с колчаном, ножнами и десятком крохотных сумочек, всё – бахромчатое и многоцветно зеленое, для маскировки в зарослях. Луки, правда, убраны сейчас в налучи, – но и так, их-то тут девять, а он – один...

– Ой, привет! Давно не виделись, – сказал, очевидно, вожак этой шайки, широко улыбаясь. Как и все Квинсы, он выглядел едва лет на двенадцать. Косо висевший колчан прикрывал ему причинное место – вот и вся одежда, как и у других. Сашка увидел, что глаза у него раскосые, странного золотистого оттенка, словно у тигра. Нечеловеческие глаза, и, правду говоря, страшноватые. Хотя ничего больше жуткого в Квинсе не было – мальчишка как мальчишка, худенький, почти задохлик – таким часто дают щелбаны, таскают за уши, а то и, схватив за ремень и за шиворот, и хорошенько раскрутив, запускают в ближайший сугроб... – Прости, в тот раз забыл представиться. Я – Шиан Та.

– И что?

Шиан удивленно моргнул.

– Я – главарь Неуловимых Разбойников, – наконец гордо сказал он. – Я приговорен к смерти в девяти племенах. Ужаснись.

– Чего? – спросил Сашка.

Шиан удивленно приоткрыл рот. Посмотрел на него, потом на товарищей, потом снова на него.

– Неужели ты ничего про нас не слышал?

– Почему? Слышал, – буркнул Сашка. – Живут, мол, в лесах такие дикари, всех боятся, прячутся в дуплах, тырят всё, что не приколочено, и стреляют из луков прямо в зад.

– Ой, да ну тебя! – Шиан замахал руками. – Я у самого Йэрры его родовое кольцо украл, вот! – он полез в одну из сумочек и гордо показал мальчишке потертый золотой ободок. – Он знаешь, как бесился? Обещал мою шкуру к своим дверям прибить. Да только она до сих пор вот! – он гордо похлопал себя по животу.

– Так тут ничью шкуру нельзя к дверям прибить, – спокойно сказал Сашка. Сейчас он чувствовал себя как-то странно. От Квинсов он ждал худшего – и, возможно, самого худшего, – но сейчас они казались настроенными довольно дружелюбно. – Тела после смерти исчезают же.

– Ой, да ты вообще как неживой! – возмущенно сказал Шиан. – Ты вообще сейчас должен визжать и бегать!

– С чего это? – спокойно спросил Сашка.

Шиан смешно сморщил нос – не то, собираясь засмеяться, не то заплакать, – потом гневно топнул ногой и взмахнул руками. Сашка заметил, что он вообще не может стоять неподвижно. В школе он не вылезал бы из двоек по поведению, это точно.

– Мы же разбойники! – наконец, заявил он. – Мы тебя, для начала, ограбим, а потом привяжем к... – он задумчиво окинул взглядом пляж. Никаких деревьев в, минимум, дне пути отсюда не наблюдалось. – Ну, к чему-нибудь привяжем, а потом смертную казнь устроим, через защекотание. А потом наловим во-от таких пауков, и на тебя посадим.

– Зачем? – Сашка не на шутку обалдел от предложенной ему программы.

– Как зачем? – удивился Шиан. – Они будут по тебе ползать, а ты будешь визжать. Развлечение!

– Ты что, совсем дурак? – на фоне эпических размышлений Сашки о Хозяевах и судьбах Ойкумены, шуточки Шиан Та казались очень глупыми, и какими-то... да, очень мелкими. И совершенно неуместными.

Тот ошалело распахнул глаза.

– Ты что – совсем нас не боишься?

– А чего вас бояться? Вы что – злодеи какие-то?

Шиан удивленно посмотрел на него. Моргнул. Снова посмотрел. Потом вдруг плюхнулся на землю, ловко скрестив босые ноги. Вздохнул.

– Скучно тут, – как-то очень некстати сказал он. – Люди тут угрюмые и злые, шуток не понимают, да ещё и мстят, а за что?..

– За воровство, быть может?

– А за воровство нельзя мстить, – печально сказал Шиан. – Это не по закону. Если вор попался – его можно убить, потому что сам виноват. Ну, или в рабство, или высечь, если маленький совсем. Но потом-то!..

– Вор должен сидеть в тюрьме, – убежденно ответил Сашка фразой из фильма.

Шиан вскочил и взглянул на него даже как-то испуганно.

– Ты чего?! В тюрьму мятежников садят или душегубов, а воров-то за что? Они же жизни не лишают. Это не по закону гильдии даже.

– Какой гильдии? – познания Сашки в данной области были, однако, достаточно смутными. Он помнил, что гильдии были чем-то вроде древних профсоюзов.

– Воров, естественно, – удивленно ответил Шиан. – Я там учеником был... все мы были. Хорошее было время! А потом наместник в Церрасине сменился, и тангэков привел, а они не люди – звери. Гильдейский дом сожгли, взрослые – кого не убили, того в тюрьму, нас только успели на лодку посадить, но нас в море отнесло, а там шторм. Ну и... теперь мы здесь. Сначала-то считали, – повезло. А теперь иногда думаешь, – лучше бы тогда с взрослыми порубили...

– Лучше уж в тюрьму, – сказал Сашка.

– Да ты что? – Шиан посмотрел на него почти с ужасом. – Там же каждый день на пыточный двор. Если палачи хорошие – то всего пару недель помучают, и всё. А если плохие – то и год не дадут умереть, и два, и три, пока всю душу по волоску не вынут. А мечом, говорят, и не больно совсем. Раз – и ты уже у предков. И всё.

Сашку передернуло. От рассказа Шиана повеяло какой-то совсем уже нездешней черной жутью. Нет, конечно, на Земле в прошлом тоже и на кол сажали, и варили в кипящей смоле, а Иван Грозный, говорят, скормил какого-то боярина крысам, – но такого точно не было, даже у фашистов...

– У нас по тюрьмам никого не мучают, – как-то даже обиженно сказал он.

– А зачем тогда вообще в тюрьму сажать? – удивленно спросил Шиан.

– Ну, это... – Сашка почесал затылок. – Перевоспитывать.

– Пере-вос... А что это?

Сашка облегченно вздохнул – контакт, похоже, состоялся. Он даже устроился поудобнее, готовясь к длинному рассказу.

– Ну, видишь ли...

* * *

– Ой, это мы удачно зашли, – сказал Шиан Та, выглядывая из-за гребня холма. Сашка лежал рядом с ним, тоже глядя вниз. Там, на берегу моря, лежало селение Горгулий – с полдюжины «фигвамов» – конических сооружений из фигни и палок, как однажды описал их Льяти. Сам Сашка в этом селении не был, и не особенно рвался, – ничего интересного там явно не было, – но сейчас возле селения стоял плот Волков, – с убранным парусом, но на его мачте развевался алый флаг с девятью звездами. На берегу горел костер, возле него кружком собрались ребята – и Волки, и местные. Праздник, не праздник, – но общались они, похоже, довольно дружелюбно, и расставаться в ближайшее время не собирались. Всего-то и осталось – пойти туда, к ним... но Сашка поймал себя на том, что как раз этого ему и не хочется. Предстоящая встреча с «Аллой Сергеевной» пугала. Ещё сильнее пугала опасность опозориться перед ребятами. Они там будут с Хорунами драться, может, и насмерть, – а он будет сидеть в Столице, кушать манную кашку под бдительным присмотром «Аллы Сергеевны», и чувствовать себя последней предательской свиньей...

– Ну что – пошли, что ли? – он повернулся к вождю Квинсов.

– Ой, да ты что? – Шиан даже испугался. – Тебе-то ничего, а меня Волки страсть как не любят. "Алла Сергеевна" лично обещала меня за пальцы на ногах подвесить, за воровство. А я что, себе враг?

– Дурак ты, – с чувством сказал Сашка. За два этих дня вождь Квинсов – улыбчивый, очень быстрый в движениях, – даже начал ему нравиться. – Ты домой, что ли, не хочешь?

– Не хочу, – неожиданно хмуро сказал Шиан. – А после того, что ты мне рассказал, – ещё больше не хочу. У вас-то все, как люди живут, а у нас...

Сашка вздохнул. За эти два дня он много что слышал от Квинсов об их родине – и от услышанного голова просто шла кругом. По земным меркам Квинсы жили в настоящей сказке, – но сказке, очень страшной. Он наслушался уже историй о великом граде Церрасине, славном пыточных дел мастерами и крупнейшим на континенте рынком рабов, о набитых бриллиантами сокровищницах, которые охраняют механические скорпионы и гигантские пауки, которые слышат даже стук сердца, о невидимых змеях, о громадных голубых крысах, ворующих младенцев, о многокрылых гигантах варренах, извергающих молнии, разящие без промаха и без пощады, об окружающих город бесконечных черных джунглях, в которых правят белоглазые н`ктаа, слепые и безумные, они наводят морок свистом, а потом высасывают душу... Слушать про это было очень интересно, – но видеть всё это наяву Сашке как-то не хотелось. Да и самим Квинсам, видимо, тоже...

– А что ты хочешь-то? – спросил Сашка. – К нам? Или до конца дней где-нибудь в дупле сидеть, одичав до лешего?

Шиан сморщил нос, смешно и задумчиво.

– Я свободу хочу, – наконец, сказал он. – А у Волков меня в яму какую-нибудь посадят, будут пальцами тыкать и смеяться. Лучше смерть, – он сказал это как-то очень спокойно – и, наверное, как раз поэтому Сашку передернуло. Шиан и в самом деле, наверное, поступил бы так...

– Если на самом деле хочешь, то выбирай – или ты идешь с нами и дерешься с нами, или уходишь и всю оставшуюся тебе вечность проведешь в лесу, всеми презираемый, – Сашку понесло, он понимал, что говорит сейчас какие-то чужие, не свои слова... но слова верные. Жестокие, это так, но верные. Может, даже единственно правильные тут.

Шиан взглянул на него как-то ошалело, – словно его сейчас хорошенько треснули по лбу. Сейчас Сашка почти видел, о чем именно он думает.

– Про воровство своё забудь. Всё, что украл, – верни. И прощения попроси. И пообещай, что больше не будешь. Тогда тебя никто не будет голым по лесам гонять.

– Нас по лесам никто не гонял, мы сами... – начал возмущенно Шиан... и замолчал, осекшись. – Нурны сильнее же, – наконец, печально сказал он. – И воины, настоящие, не воры. Они на каком-то острове в холодном море жили, и всех соседей грабили, кого хотели. Ну, не прямо они, а их отцы... Виксены потише... но это пока их не злить.

– Так чего вы от них не ушли? Лес большой же...

– Большой, да только в одиночку в нем не выжить. Или звери заедят, или тоска, одичаем совсем, станем, как Бродяги...

– А это кто? – о таком племени Сашка пока что не слышал.

– Они в западном лесу живут, рядом с Хорунами. Те их загоняли совсем – они даже огонь от страха разводить разучились, прячутся ото всех, живут на деревьях, оружия не знают, не охотятся, жрут, что найдут. Да только они и такой жизни рады. Без Хорунов-то совсем одичают, речь забудут, превратятся в зверей. Ты же знаешь, как тут это бывает.

Сашка знал. Не то, чтобы верил, но слышал много. В том числе и такое, что перекинуться в зверя – ещё не самый плохой тут исход. Можно, сохранив вроде бы человеческий вид, утратить в душе всё человеческое, превратиться в лесную нечисть, в лешего, для которого обычные люди уже страшны и непонятны... Брр!..

– Ну вот, тем более решай. Или вы с нами – или закончите, как эти... Бродяги, прыгая по веткам, как мартышки, и кидаясь в Хорунов какашками.

– Бродяги не кидаются, – обиженно сказал Шиан и задумался. Было видно, что выбор совсем ему не нравится, и что он совсем не прочь попросить на раздумья пару-тройку лет. Только вот времени ему Сашка уже не оставил, – решай здесь и сейчас... и окончательно.

– В общем, так, – сказал он. – Я сейчас поднимаюсь и иду, а вы – как хотите.

И в самом деле, – поднялся и просто пошел вперед, не оглядываясь. За спиной у него было совсем тихо. Мертво. Сердце неприятно подступило к горлу – допрыгался, идиот, заигрался в Макаренко – вроде бы, и сделал всё, как задумано, осталось только подойти к Волкам и всё, его поход окончен. Только вот Квинсы за спиной наверняка хихикают и крутят пальцем у виска, – и от одной этой мысли на душе стало невыразимо мерзко, словно его вдруг оплевали с головы до ног, непонятно, за что...

Заметили его почти сразу – и неудивительно, несколько мальчишек сидели как раз лицами к нему. Но реагировали как-то странно – повскакивали все, хватаясь, кто за копья, кто за луки. Словно к ним идет не одинокий гость, а...

Сашка улыбнулся и замахал рукой.

– Ребята! Успокойтесь! Квинсы – теперь друзья!

* * *

Эдик Скобелев не любил леса. Совсем не потому, что там темно и страшно – вот ещё!.. Просто в лесу неудобно ходить, там везде коряги, кочки и ямы, да и ничего интересного нет – кроме грибов, и, разве что, земляники, – но и их проще купить на базаре, и нечего ноги ломать...

Эдик вздохнул и остановился, переводя дух. Идти по неровному склону было действительно, без дураков, тяжело, – только вот другого пути тут, вроде как, и не было: именно эта проклятая речка вела к селению Куниц, только отойди от неё – и не отыщешь их вовсе. Вроде бы и просто, – да только идти вдоль той речки непросто, на пути непременно попадется то скала, то болото, то просто непроходимые заросли. Обходя всё это, Эдику приходилось петлять, отчего путь, и без того неблизкий, удлинялся мало, что не втрое. Можно бы и плюнуть, и пойти напрямик, – да только вот для этого нужно знать дорогу, а её-то как раз Эдик и не знал. Да и не было тут никакой дороги, даже и простой тропы, хоть как доступной глазу, – люди тут ходили, но редко, и не помногу, – двое-трое, просто узнать новости, да ещё иногда пробегал неугомонный Льяти... Ему Эдик откровенно завидовал – и тому, что тот выглядел, как статуя какого-то древнегреческого бога, и тому, что тот скользил по лесу, словно рыба в воде. У него такое никак не получалось, и простой вроде бы поход превратился в работу, причем, работу тяжелую. За этот вот день Эдик вымотался, как последняя свинья, и приближавшийся вечер ничуть его не радовал – снова возиться, устраиваясь на ночлег, а потом, глядишь, ещё всю ночь слушать невыразимо мерзкий скрип трущихся друг о друга деревьев... Вчера ему в этом плане "повезло", и он промучился почти полночи, – а потом, естественно, проспал, и в итоге понял, что и эту проклятую ночь ему придется провести в лесу... А ведь, если бы он встал, как хотел, спозаранку, сейчас он уже был бы у Куниц, которые точно приветили бы гостя... по крайней мере, накормили бы, а большего ему и не хотелось. Эдик ненавидел готовить, – только вот есть от этого меньше не хотелось...

Мальчишка остановился и вздохнул. Солнце, похоже, уже заходило – здесь, внизу, в долине, как-то вдруг резко стемнело. Похоже, что засветло до селения Куниц уже, как ни старайся, не дойти, – а значит, нужно устраиваться на ночлег, то есть – лезть на дерево и строить там гнездо, словно какой-то там птице. Смешно, конечно, и дико неудобно, – только вот палатки у него не было, а простой шалашик казался очень уж ненадежным укрытием, особенно учитывая, что как раз тут, вокруг селения Куниц, бродят оборотни – и чуть ли не натуральные лешие...

Эдик осмотрелся и пошел к подходящему дереву. Взбираться наверх одна морока – но, хотя бы, не нужно бояться, что тебя ночью схватят за горло и выпьют всю кровь. Хотя оборотни, вроде, крови и не пьют, но, кто их тут знает...

Дома Эдик не верил в оборотней – ну вот ни чуточки, – но тут поверил безоговорочно и сразу. Одного взгляда на тех жутких зверюг ему хватило. Пусть его в классе и дразнили тугодумом, дураком он себя не считал: просто любил хорошенько, не спеша, всё обдумать. Особо буйным воображением мальчишка не отличался, а потому привык принимать мир так, как он есть. Оборотни – так оборотни, ну и что?..

Правду говоря, в душе он даже был рад, что задержится тут ещё на ночь. Задание Максима совсем его не радовало. Нет, людей в рабстве очень плохо держать, ясное дело, – да только попробуй, подними Куниц, которые тут натурально в землю вросли!.. А тем более Нурнов, которые тут недвижимостью обзавелись даже, в виде собственноручно построенных домов. Так они их и бросят, и попрутся через полмира воевать не пойми с кем!.. А уж про Виксенов и говорить нечего: эти, скорее, помрут, чем отойдут хоть немного от своих ненаглядных полей. Да и в том, что от них будет толк, Эдик сомневался. Вождя их, Ивана, он глубоко уважал, – потому что, как ни странно, видел его похожим на себя. Льяти восхищался и завидовал – за красоту и смелость. Но вот другие... вроде и силой их не обделили, и трудолюбием, и смелостью даже, – а всё же чего-то, самого главного, не хватает...

Мальчишка остановился. Эта мысль показалась ему новой, и притом, очень важной, что с ним случалось нечасто. Сразу захотелось сесть и хорошенько всё обдумать – дело-то не праздное, а имеющее самое прямое отношение к его заданию! А задание своё Эдик собирался выполнить, так или иначе. Срамиться перед Максимом не хотелось. Но зато очень хотелось домой. И не потому даже, что там теплая ванна и холодильник с едой, просто при мысли, ЧТО сейчас чувствуют родители, к горлу сразу подкатывал комок...

Только вот, словно назло (впрочем, всё в этом проклятом лесу, похоже, сейчас происходило именно ему назло) вдруг раздался жутковатый, с переливами, вой – и ему отозвалось сразу трое, да ещё, со всех сторон!.. Вроде бы волки – только вот волков в этом лесу не было...

* * *

Эдик замер, ошалело осматриваясь по сторонам. Чего греха таить – он испугался. Испугаешься тут, когда такой вой, а вокруг уже темнеет... Но испугался всё же не настолько, чтобы орать и бежать прочь, сломя голову. Ни то, ни это всё равно не поможет...

Он задумчиво взвесил в ладони двухметровое деревянное копье – без наконечника, просто с обожженным на костре острием. Оружие не бог весть какое – но если засадить прямо в пасть, любой зверюге мало не покажется. К тому же, в рюкзаке ждала своего часа увесистая дубинка. Ей Эдик доверял больше. Пускать копьё в ход ему ещё не приходилось, а вот отмахиваться от злых собак палкой – не раз, и даже далеко не два... Тут главное – не теряться и бить с размаху, прямо по башке, чтобы не ухватили зубищами – а то не одни лишь штаны разодрать могут...

Четырехкратный вой раздался вновь, теперь уже ближе. Его явно пугали, неторопливо сжимая кольцо. Только вот пугаться Эдик всё же не стал, – быстро скинул рюкзак и начал собирать валежник. Если получится зажечь костер...

Он выпрямился, – и охапка валежника вывалилась у него из рук. В глубине леса горели зеленые глаза. Только глаза, – словно две зеленых лампочки. И больше – ничего. Как мальчишка не напрягал взгляд, он не мог разглядеть головы или тела – хотя было, вроде, не так уж ещё и темно...

Эдик повернулся, чтобы подобрать копьё... и столкнулся взглядом со вторым оборотнем – тот стоял за спиной, буквально в трех шагах. Сердце ёкнуло, подступив прямо к горлу, но мальчишка не двинулся, – тело словно отнялось. Оборотень смотрел на него пристально и безразлично. Он не двигался, лишь его текучий, длинный мех слабо шевелился под ветром.

Словно в каком-то страшном сне, Эдик повернул голову. Справа от него стоял второй оборотень, слева – третий. Он даже не заметил, откуда они появились, – словно сгустились из воздуха. Ничего жуткого в них, на первый взгляд, не было – никаких тебе налитых кровью глаз и клыков, торчащих из пасти, – но исходившее от них ощущение СИЛЫ, перед которой человек – ничто, пугало несравненно больше.

Мальчишка оглянулся. Так и есть, – за спиной стоит четвертый, непонятно когда успевший подойти – ему-то показалось, что до тех горящих глаз добрых метров пятьдесят! Глупо брошенное копьё лежит шагах в шести, дубинка в рюкзаке, – да и она тут не поможет. Против одной такой зверюги у него ещё были какие-то шансы, но стая... Схватят за руки и ноги и раздерут начетверо, вот и весь бой. Такая перспектива казалась мальчишке вполне реальной – каждая из зверюг весила, наверное, добрых килограммов сто, и он мог бы дотронуться любой до морды, почти не опуская руки. Пока что, правда, его никто не собирался рвать. Оборотни откровенно рассматривали его, и под этими взглядами мальчишка почувствовал себя... неуютно, мягко говоря. В классе он был самым сильным, после Максима, – но тут-то не класс...

Стоявший впереди оборотень вдруг повернулся и беззвучно потрусил в лес. Сделав шагов пять, он оглянулся и посмотрел на мальчишку. Эдик оглянулся, – остальные трое надвинулись, откровенно отрезая путь, и в голове у него взорвался целый вихрь мыслей. Его, без всяких сомнений, ПРИГЛАШАЛИ, – но вот к кому?..

Глубоко вздохнув, мальчишка подошел к рюкзаку, – будь что будет, но бросать вещи он не собирался. Оборотни не двинулись, один даже немного отступил, освобождая дорогу. Словно во сне, Эдик поднял копьё, – оборотни даже не двинулись, лишь один презрительно зевнул, показав страшенные зубы, которым явно ничего не стоило превратить древко толщиной в два пальца в щепу...

Тем не менее, едва он взял копьё в руку, морок отступил. Мальчишка понял, что он всё же не пленник, а гость... пусть приглашение и того сорта, от которого невозможно отказаться. Он глубоко вздохнул, и пошел вслед за зверем, указывающим путь.

* * *

Шли они недолго, всего минут пятнадцать, – даже толком не успело стемнеть. Мальчишка терялся в догадках, к КОМУ его ведут. В голову лезла всякая сказочная чушь – Баба Яга, Кощей Бессмертный, кикиморы, лешие... ну не Хозяева же, в самом деле, перехватили его в этом лесу!..

Шли они вверх по склону и куда-то вправо – Эдик, как ни старался, не мог запомнить путь. Казалось, что приметы, если такие и есть, сами ускользают тут от взгляда, – и это необъяснимо его злило. Казалось, что идешь во сне, – только вот во сне ноги не болят от постоянного подъема в гору...

Его проводник остановился у крутого заросшего склона, потом вдруг отступил и даже повел носом, словно указывая цель. Мальчишка подошел... и вдруг понял, что смотрит на небольшую плетеную дверь, замаскированную так искусно, что он едва разглядел её с двух шагов. Он оглянулся на сопровождающих, – они сели и смотрели на него с неким ироничным интересом. Эдик вздохнул и открыл дверь.

* * *

Он не представлял, что собирается увидеть, – наверное, всё же тайное подземелье Хозяев со всякими там лампочками и циферблатами, – но увидел неожиданно просторную, сухую и чистую землянку, едва освещенную горевшим в дальнем конце очагом. В нос ударил горький запах дыма и каких-то трав. Мальчишка вошел, ошалело осматриваясь. Чем-то помещение походило на музейную кладовку – стен не видно под висящими на них резными костяными и деревянными фигурками, аккуратными пучками каких-то трав и корешков, маленькими, словно бы игрушечными, но богато изукрашенными луками и копьецами, колчанами, какими-то сумочками, поясками и вообще не пойми чем. Ни дать, ни взять, какой-то древний магазин. Пол застелен шкурами, на них у очага сидит древний старик с длинными – до пояса – седыми волосами...

Услышав его, "старик" быстро повернулся – и Эдик увидел, что ему едва лет четырнадцать. Светлое, высокоскулое лицо, длинная одежда из тщательно выделанных, похожих даже на замшу шкур, короткий нож на поясе – не оружие, а просто инструмент, это мальчишка понял сразу. Сейчас он видел, что волосы у хозяина дома не седые, а просто очень светлые, ещё светлее, чем у остальных Куниц, – черты лица не оставляли в этом никаких сомнений. Только вот – никаких украшений, ремешков и косичек. И взгляд светло-голубых глаз такой, что сердце снова ёкнуло и подступило к горлу – перед ним, в самом деле, сидел тысячелетний старик, помнивший каждый прожитый тут день...

* * *

– В ногах правды нет, – сказал хозяин дома. Он показал на шкуры. – Проходи, садись. Только оружие оставь.

Опомнившись, Эдик поставил копьё у двери, потом сбросил изрядно уже надоевший рюкзак. И сел, тоже глядя на хозяина. Лисье мальчишеское лицо, в общем, довольно симпатичное – только вот, совсем без выражения. И взгляд, казалось, проникает в душу до самого дна, – и... нет, не презирает, а просто отметает в сторону. Неприятный, честно говоря, взгляд...

– Ты кто? – наконец спросил Эдик, устав от игры в гляделки.

– Зови меня – шаман, – голос у Куницы был такой же, как и лицо. Совершенно бесстрастный.

– Да понял я уже, что шаман, – буркнул Эдик, ругая себя за недогадливость. Теперь-то всё стало понятно – и оборотни, и травы, и отсутствие оберегов – к чему они тому, кто повелевает духами?.. – Звать-то тебя как?

– Нет у меня имени, – шаман всё ещё пристально смотрел на него.

– Нет, так нет, – буркнул мальчишка. На самом деле, Эдик даже разозлился – невежливо, когда не представляются! – но хозяин, как говорится, барин... – Звал-то ты меня зачем?

– Не ходи к Куницам. Не тревожь. Пусть живут, как жили.

– Откуда ты знаешь? – сердце мальчишки вновь ёкнуло. Барахло, наряд, дрессированные звери – это любой может, наверное, – но вот мысли читать...

– Просто – знаю. Не ходи.

– А если пойду? – мальчишка начал злиться. Колдун, не колдун – но кто он такой, чтобы что-то ему запрещать?..

– Не пойдешь.

Эдик, было, вскинулся... но тут же вспомнил о ждущих за порогом зверюгах. Мимо них пройдешь, пожалуй...

– Там же Хоруны ребят в рабстве держат, – обиженно сказал он. – А ты...

– В Хорунах – Зло.

– Ну, так я и говорю!..

– Зло в них, – повторил шаман. – И в земле их тоже Зло. Нехорошо туда ходить.

– Со злом надо бороться, – упрямо сказал Эдик.

– Не они злые, в них Зло. А с ним бороться – всё одно, что в лихоманское болото копьем тыкать. Трясину лишь разбередишь, сам лихоманку подхватишь, да и сгинешь, – а болото ещё шире станет.

Эдик открыл, было, рот, чтобы возразить – но тут же вспомнил не то вьетнамскую, не то китайскую сказку про героев, которые шли убивать дракона – но, убив, превращались в него... Он недовольно помотал головой. Глупая была сказка, честно говоря...

– Да что там такого, в тех Хорунах? – возмутился он. – Ну, много их, ну, здоровые, ну, драться умеют – ну так и что? И не таким козлам рога обламывали.

– Зло в них, – в третий уже раз повторил шаман. – Они так давно служат Злу, что стали Злом сами.

– Да что это за Зло-то? – возмутился мальчишка. Отец говорил ему, что на свете нет такой вещи, как абстрактное зло. Зло всегда состоит из конкретных злодейств и конкретных злодеев, с ними и надо бороться. – Они там что – сатане поклоняются и козлов под хвост целуют? Или сердца у пленных вырывают, словно какие-то древние ацтеки?

– Здесь – не вырывают, – ответил шаман, и мальчишку передернуло. – Зло в них, как в Морских Воришках, – но тех-то только самым краем зацепило...

– Да что это за Зло-то? Они что – тоже разбоем пробавляются?

– Они служат Злу. Пусть не понимая. А Хоруны – всё понимают. Они так слились со Злом, что Зло тоже служит им.

– Да черт тебя возьми! – взорвался Эдик. – Развел тут чертовщину! Они что – черной магией балуются?

– Они волю у людей крадут.

– Что? – весь запал мальчишки как-то испарился.

– Волю крадут, – повторил шаман. – Посмотрят в глаза – и всё, ты уже раб. Не на всех это действует, но мало кто выдержать может. А если не выдержал – то всё. Прикажут – дерьмо будешь жрать. Прикажут, – на брюхе будешь ползать. Прикажут, – сам себе яйца отрежешь.

– Да как же это... – мальчишка задохнулся. – Да как вы это терпите? Собрались бы всеми племенами – и...

– Собери. Кого только? Волки хоть и сильны, – да только порча в них, пусть и не видно её. Да ещё и Пустота, – а она всякого Зла хуже... Буревестники – их порча так проела, что они сами в порчу превратились. Туа-ти изжились, не душу, так дух совсем утратили. У Горгулий и не было его никогда. Астерам что Зло, что Добро – всё едино...

– А вам? – обиженно спросил мальчишка.

– Мы по заветам предков живем. Одни мы теперь и живем. И жить будем, даже когда все прочие тут сгинут.

– Ага, пока Хоруны до вас не доберутся.

– До нас не доберутся. Нас предки защитят. Да и Хорунам тоже отмерен свой срок. Морским Воришкам – вон, уже пришел. Нет больше их племени, – да уже и не будет.

– Как это? – Эдик ошалело помотал головой.

– Волки их извели. Ну, не телесно извели, но под свою руку взяли. Только не будет от этого добра.

– Да откуда ты всё это знаешь-то?

Шаман вновь посмотрел в его глаза.

– Знаю. И Куницам не будет добра от твоего дела.

– Ну и черт с вами, – обиженно сказал мальчишка. – Хотите в лесу гнить – ваше дело. Я к Виксенам тогда пойду.

– И к Виксенам ты не ходи. Они покой заслужили.

– Какой покой? – мальчишка едва сдержался от того, чтобы схватить шамана за шиворот и потрясти хорошенько.

– Покой. У них мир погиб, – они одни от него и остались. Поганый был мир, но всё равно... Они ни за что совсем там пропадали. Сюда попали, – землю целовать начали. Все без волос, у кого и кожа уже сходить начинала... Еле-еле выходили их. Иван три жизни положил, чтобы у порчи их отбить. Ты не смотри, что человек он простой – ему все предки до седьмого колена поклонятся. Да и то, дел там у него ещё на три жизни хватит. Не лезь туда. Плохо будет.