Текст книги "Племя вихреногих (СИ)"

Автор книги: Аннит Охэйо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Охэйо Аннит
Племя вихреногих

Трубачи на заре поднимают отряд,

Просыпается дремлющий город...

В путь собрался отряд, и вернется назад

Он не скоро, не скоро, не скоро...

В путь собрался отряд, и в далеком пути

Будут радости, будут тревоги.

Золотые просторы лежат впереди,

И дороги, дороги, дороги...

Нас любые преграды в пути не страшат, -

Пионер никогда не сдается!

В путь собрался отряд, и сквозь сотни преград

Он пробьется, пробьется, пробьется...

Из кинофильма «Отряд Трубачева сражается».

Сл. М. Львовского. Муз. М. Зива.

Глава 1. В поход!

Димка проснулся на самом рассвете длинного июньского дня, когда солнце только-только показалось из-за горизонта, – словно первый алый луч толкнул его теплой дружеской рукой. Открыв глаза, мальчишка с наслаждением потянулся. Счастье захлестнуло его стремительно и неотвратимо. Сегодня! Сегодня они отправляются в первый самостоятельный поход! Сколько дней прошло в нетерпеливом ожидании этого утра, – и вот оно наступило, наконец.

Димка подтянул пятки к заду, – и вскочил одним упругим рывком, словно нырнул во втекавшие в распахнутое окно волны влажного, очень теплого воздуха. Там радостно пересвистывались птицы, мягко колыхались верхушки тополей, мягко розовел и сверкал окнами верх новенькой восьмиэтажки, в которой жил Сережка, его лучший друг. Он уже наверняка тоже проснулся...

Подумав это, Димка ощутил нетерпеливый зуд в пятках: он расстался с друзьями вчера в школе, поздно вечером, но уже успел соскучиться, – словно целая вечность прошла. Сердце его пело в нетерпеливом ожидании Большого Дела – и он, ещё раз потянувшись, помчался в душ.

Дома царила непривычная тишина – мама и папа уехали на юг, на целый месяц. Димке тоже хотелось поехать, – в памяти сразу вставали золотые пляжи Черного Моря и белые горы Грузии – но желание впервые в жизни стать САМОСТОЯТЕЛЬНЫМ перевесило. Ну и ещё, конечно, Большой Поход. Целых две недели без взрослых, в близких, но таких незнакомых горах!..

Если бы кто-нибудь спросил его, что есть счастье, – он ответил бы, что это именно оно. Класс у них дружный, но туристский клуб – это самые лучшие, самые верные друзья. И Машка...

При мысли, что они с Машкой целых две недели будут рядом, в груди что-то ёкнуло, и Димка недовольно помотал головой. С Машкой всё, увы, очень сложно. Ну почему девчонки всегда такие... раздвоенные? Вроде бы, она не отрицает, что он, Димка, ей нравится. Но зачем тогда постоянно поддевать и дразнить его? Нет, это никак невозможно понять...

Вновь недовольно помотав головой, Димка сбросил трусы и залез в ванную. Холодная вода обожгла кожу, смывая оставшийся после жаркой летней ночи пот и словно заряжая тело нетерпеливой бодростью. Димка выпрыгнул из ванны, отряхнулся, как кот, и до жара растерся полотенцем.

Вихрем промчавшись в свою комнату, он начал торопливо натягивать аккуратно сложенную с вечера одежду. Новенькие пёстрые плавки, привезенные мамой из Болгарии, тренировочные штаны, синяя футболка...

Кеды Димка натянул уже в прихожей. Там же стоял и рюкзак – собранный ещё пять дней назад, с тех пор многократно перебранный и перепроверенный. Мальчишка крякнул, забросив его за спину – двенадцать килограммов, не шутка! – потом невольно передернул плечами, вспомнив, что ему придется таскать эту тяжесть целых две недели, – и засмеялся. Такая трудность ему даже нравилась, – тренированное тело само просило нагрузки.

В прихожей висело большое прямоугольное зеркало, и он замер, с сомнением глядя на себя, – обычный сибирский мальчишка, стройный, со светло-золотистым загаром, но далеко не такой крепкий, каким он сейчас чувствовал себя. Потянет ли он, не подведет ли товарищей?.. А, ладно, не хватит силы мышц, – поедем на силе воли...

Димка отпер дверь и шагнул в прохладный полумрак лестничной площадки. Вновь замер, глядя в уютное тепло квартиры, – сюда он вернется лишь через полмесяца. Стало грустно, – но Димка вновь встряхнул головой, отбросив назад падающие на глаза светло-русые волосы, и решительно захлопнул дверь. Щелкнул замком, потом вторым, – обычно им не пользовались, но сейчас... мало ли что?..

Пряча ключи в карман, мальчишка ощутил веское чувство Хозяина, ответственного за Дом. Это чувство ему нравилось. Всё же, быть взрослым, наверное, не так и плохо...

Улыбаясь от предвкушения новых впечатлений, он упруго скатился по лестнице и, толкнув тяжелую, с тугой пружиной дверь, вылетел на улицу, словно нырнув в утренний сумрак совершенно пустого в этот час двора. Казалось, что он совсем один в городе, словно попал в какую-то сказку, – такого с ним не случалось уже с ранних детсадовских лет.

Он вновь изо всех сил потянулся, поднявшись на носки, потом быстро и упруго зашагал к школе, – туда подойдет автобус, который отвезет их за город, к началу маршрута, и место их сбора – там.

Наверху едва слышно зазвенел будильник, и Димка невольно улыбнулся напрасной бдительности глупого механизма. Чтобы он, Димка Светлов, проспал самое важное дело в своей жизни? Да никогда!..

* * *

Путь до школы был знаком Димке, как свои пять пальцев. На углу мальчишка задержался на миг, решая, идти ли по улице, – потом решительно нырнул в полумрак соседнего двора: попав в сказку, он решил побыть в ней подольше. Тут какой-то старичок выгуливал собаку, но его Димка старательно не замечал: он словно попал в один из странных своих снов, где все люди исчезали непонятно куда, и он мог делать, что угодно. Жаль даже, что дорога до школы короткая – один квартал, точнее, даже двор квартала. Справа длинная пятиэтажка, слева – ограда детского сада, в котором учился... тьфу, в нем когда-то был Сережка. Жаль, что они не встретились ещё тогда, – нет, конечно, друзей у Димки и так хватало, но всё же, такой друг, как Сергей – один...

Возле самого забора уютно устроилась построенная отцом Борьки Стеклова голубятня – её светло-синяя, обитая крашеным железом коробка стояла на аккуратном дощатом кубе. В этом полуигрушечном домике мальчишки провели немало интересных часов, фантазируя о путешествиях в дальние страны. Борька с отцом ездил аж в Югославию, и потом долго рассказывал о Белграде и пляжах Дубровника. А вот Димке не повезло, – дальше обычного для всех юга он не бывал. Ну, ещё в Ленинград летал, к бабушке, – но разве ж это приключение? Отец обещал свозить его на Алтай и на Камчатку, – но следующим летом, а это же значит – через целую вечность...

Димка вздохнул. Впервые этот, знакомый до последней травинки двор показался ему каким-то... игрушечным. Наверное, он и в самом деле вырос...

При этой мысли мальчишка усмехнулся и вновь передернул плечами, поправляя рюкзак. Всего два года назад такой же рюкзак казался ему неподъемным, – Димка помнил, как ворочал его, сопя от натуги. А теперь он не кажется ему таким уж тяжелым. Всё-таки, плавание – великая вещь. Медалей он так и не завоевал ни одной, но снять футболку ему теперь не стыдно, не то, что Витьке Парамонову, – тот худобой и бледностью кожи походил на глиста, а от физры бежал, как черт от ладана...

Ещё один поворот, пустынная улица – и Димка вступил в негромко шумящий школьный сквер. Окна серой кирпичной четырехэтажки мягко розовели. Мальчишка сразу нашел на третьем этаже окна родного 7 "Г" класса, и снова вздохнул, – этой осенью он пойдет уже в восьмой класс, и станет невероятно взрослым. Это, конечно, не так страшно, как идти в девятый, – там вообще уже одни старики, – но всё же...

Дошагав до поворота, мальчишка на миг замер. Здесь, во дворе между его родной четвертой и соседней, седьмой школой всегда тихо – но, если прислушаться, в воздухе висит некий глухой, отдаленный гул, словно исходящий откуда-то из бесконечного пространства, – это по Транссибирской дороге шли поезда. Димке тоже хотелось поехать туда, на восток, – там новые города, там Владивосток и Тихий океан. Он мечтал стать моряком – как отец, служивший срочную на крейсере "Кутузов", или как дядя Миша, до сих пор служащий офицером на самой настоящей атомной подводной лодке. Вот это – настоящая служба, а не то, что в пехоте, с автоматом по грязи бегать!.. Ещё, правда, хотелось стать летчиком, но Димка сам понимал, что его мечта призрачна, – отец и мать говорили, что в летчики берут только круглых отличников, а с этим у него... Нет, он не какой-нибудь троечник, конечно, но четверки в его дневнике появлялись всё же чаще пятерок, и за это ему иногда доставалось – на словах, но тоже обидно. С другой стороны – ну нельзя же киснуть над уроками, когда друзья бегут кататься на лыжах или просто с горки на санках! А особенно тяжело было в мае, когда за окном уже шелестит листва, и душа просит пляжа и вольных прогулок. Тем не менее, Димка, как настоящий мужчина, успешно сдал все контрольные, и сейчас наслаждался заслуженной свободой...

Быстро обогнув школу, он вышел к главному входу, – и сердце на миг замерло. Там уже стоял желтый городской автобус, – и возле него несколько его товарищей.

Димка испуганно взглянул на часы – что, неужели всё же опоздал? – и с облегчением перевел дух. Всего-то четыре сорок, – а отъезд у них ровно в пять, чтобы по утреннему холодку пройти хотя бы самое начало маршрута. Похоже, не ему одному не сиделось на месте...

Торопливо поправив рюкзак, он побежал к ребятам.

– Светлов! Явился, наконец-то! – с ходу заявила Аглая Марецкая, вожатая их пионерского отряда – рослая, крепкого сложения девчонка, одетая, как и все они, в футболку и штаны от спортивного костюма. На ногах у Аглаи были китайские (1.) кеды тридцать восьмого размера, а на груди пламенел пионерский галстук. На взгляд Димки, сочетание забавное, но свои мысли он оставил при себе. Характер у Аглаи был, как у танка, и дураков перечить ей давно не находилось. Именно она "пробила" этот поход, когда Игорь Васильевич, руководитель кружка, вдруг срочно уехал по каким-то семейным делам, за что мальчишка почти готов был её расцеловать. Она да Сергей – душа и сердце их туристского клуба.

Рядом с Аглаей стояла Танька Ковалева, её лучшая подруга, и Андрей Гаюнов, её, так сказать, друг. Димка не знал, восхищаться ли его смелостью или считать его просто дураком. Он-то уважал Аглаю – но дружить с ней не стал бы ни за какие коврижки. Это же всё равно, что дружить с тигром, – не знаешь, то ли он тебя оближет, то ли съест. Взрывалась Аглая не хуже водородной бомбы, и все, кто попадал ей под горячую руку, икали потом очень долго. Сам Димка до сих пор с содроганием вспоминал последний Новый Год, – он всего-то уронил один шар для школьной елки, а Аглая разоралась так, словно он звезду для верхушки разбил. Даже из пионеров угрожала выгнать, хотя и прав-то таких не имела!..

Скандал, к счастью, оказался короткий, – Аглая как быстро взрывалась, так и быстро отходила, но новогоднее настроение она ему испортила. Ненадолго, конечно, – но всё равно обидно, хотя и шар жалко, его тоже люди делали...

Чуть в стороне, на составленных в рядок рюкзаках, сидели закадычные дружки – Борька Стеклов и Юрка Головин, и как всегда, о чем-то бодро трепались. Они прервались лишь на секунду, взглянув на мальчишку.

– Всем привет! – Димка вскинул руку в пионерском салюте.

– Ты б ещё честь им отдал, – тут же съязвила Танька, и Аглая зло фыркнула. Насмешек над пионерией она не терпела, даже от лучшей подруги.

– А что? До отъезда ещё двадцать минут, – удивился Димка. – Да и наших пока почти никого нет.

– Сережка уже здесь, и Машка твоя тоже, – немедленно пояснила Аглая. – Они в автобусе сидят.

– Машка не моя, – пробормотал Димка, чувствуя, как непонятно почему краснеют уши. Нет, всё же все девчонки – язвы. Вот нечего им делать, кроме как об этом самом языками трепать, невесты недоделанные! Ну, кроме Машки, понятно.

(1.) Это кажется невероятным, - но китайские вещи поставлялись в СССР и в 60-х, и в 70-х, причём ОТЛИЧНОГО качества. Великолепные ткани, а также теплые одеяла, клетчатые рубашки «Дружба», прекрасные термосы... Тогда китайцы ещё помнили, КОМУ Китай обязан своей независимостью, и старались для «старшего брата»...

Подбросив рюкзак на плече, Димка бодро залез в теплый, пахнущий маслом салон. Сергей и Машка сидели над задним колесом, как обычно. Он помахал им рукой и плюхнулся в кресло у окна напротив, – любимое своё место, по пути пожав руку Сережки. Пожатие было крепкое, почти как железное, – Сережка Малыхин, сын офицера, мечтал стать космонавтом, и спортом занимался очень серьёзно, да и выглядел подтянуто – короткие русые волосы, густой загар, майка-тельняшка. Глаза серые, большие и внимательные, а лицо – твердое, то ли помора, то ли уже викинга. Он и в самом деле был с тех северных краев, чуть ли не из Мурманска.

Машка Орехова казалась чуть ли не его негативом, – невысокая, гибкая, с круглым и невероятно симпатичным лицом коренной сибирячки. Год назад её родители переехали из Ачинска, и едва увидев её, Димка ощутил какой-то толчок в сердце. Правда, подружиться с Машкой оказалось ой как непросто, – слишком уж сурово она, на взгляд Димки, относилась к парням, – но всё-таки удалось, и теперь, сидя с ней рядом, он ощущал в груди приятное тепло. Стало так хорошо, что дальше, казалось, уже некуда. Вот если бы эта язва Аглая ещё не называла их в глаза женихом и невестой и не говорила, что не об этом пионерам надо думать...

– Ничего не забыл? – сразу же спросила Машка с чисто женской заботливостью.

– Обижаешь, – проворчал Димка. – Я свой рюкзак на десять раз перебрал.

– Всё равно, самого нужного там не окажется, – спокойно заметил Сережка. – Закон жизни.

– Да ну тебя, – проворчал Димка. Про себя он порадовался, что родители уехали, – в прошлые разы мама набивала в его рюкзак столько теплых вещей, что места для другого просто не оставалось. А кому, скажите, нужны куртки и свитеры в июне? – Сам-то ничего не забыл?

– Обижаешь, – в тон ему протянул друг, и мальчишки рассмеялись. Вот уж у Сережки наверняка всё в порядке, – его отец, матерый турист, чуть ли не мастер спорта, бывал даже на плато Путорана. Рюкзак друга аккуратно стоял на заднем сидении – меньше, чем у Димки, но наверняка тяжелее: вещи там уложены так плотно, что дальше некуда. У самого Димки на такое не хватало терпения, – из-за одной вещи весь рюкзак каждый раз перекладывать? Ну, пусть пучит его – это не смертельно, главное, чтобы ничего не гремело и не звякало, – когда идешь час за часом, это здорово раздражает, и тебя, и соседей...

– Ой, смотрите, Эдик идет, – заметила Машка, и Димка повернулся к окну. В самом деле, к автобусу деловито топал Эдик Скобелев, – он придерживал свой рюкзак за лямки двумя руками, и явно сопел от натуги. Сам он походил на хомяка, – и фигурой, и толстощеким лицом. Турист из него был так себе, – но Эдик упорно таскался в походы в напрасной надежде похудеть.

– Наверное, опять рюкзак едой забил, – заметила Машка, и Димка хихикнул. Он помнил, как в самый первый раз Игорь Васильевич, заподозрив неладное, попросту вывернул рюкзак Эдика наизнанку. Там оказалось штук двадцать шоколадок и – офигеть! – настоящий торт! Того, что Игорь Васильевич выдал потом, было лучше не слышать, – несчастный Эдик стоял красный, словно рак, и покорно отправился домой...

Димка думал, что он не вернется, – но упрямства Эдику занимать не пришлось. Он казался идеальным объектом для насмешек, – но попавшие под его тяжелую руку быстро проникались к нему уважением. А уж для поддевок Эдик был непробиваем, чем и заработал совсем немалый авторитет среди мальчишек.

Димка с интересом выслушал дежурное "Скобелев! Явился!" Аглаи. Эдик что-то проворчал, но в салон не полез, – грузно свалил рюкзак наземь и сразу же сел на него, отдуваясь. По виду тот тянул пуда на два.

– Вот жиртрест, – проворчал Сережка. – Лучше бы он дома остался, опять весь отряд тормозить будет.

Димка вздохнул. На самом деле друг преувеличивал, – Эдик был упорен, как вол, хотя и тащился, пыхтя, в самом хвосте группы. Иногда, он, правда, отставал, и его приходилось ждать, – но это же иногда! Не гнать же за это человека, вон как старается, аж вспотел весь...

Почти сразу же показались Ирка Семецкая и Антон Овчинников – ещё одна парочка, служившая мишенью для постоянных насмешек Аглаи. Рюкзачок у Ирки был почти игрушечный, и Антон тащил его на плече, в дополнение к своему, вовсе немаленькому. Аглая тут же уперла руки в бока и выдала длинную тираду – что-то насчет "ты весь поход чужую кашу жрать будешь?", на что Ирка ответила не менее длинной речью – что-то насчет казармы и унтер-фельдфебелей. На самом деле, Ирка слыла у мальчишек первой красавицей в классе – смуглая, с черными волосами, совсем как француженка, так что причина возмущения Аглаи была ясна, как день.

Сейчас, в дополнение к кедам, Ирка была в болгарском спортивном костюме, с волосами, собранными в пышный хвост, и Аглая опять отпустила что-то ядовитое – уже насчет буржуазного разложения. Ирка не осталась в долгу, и вокруг парочки сразу же собрался кружок – споры между Иркой и Аглаей стали осью классной "светской жизни". Антон стоял рядом, снисходительно ухмыляясь, – как звезда школьного театра, он мог позволить себе не бояться какой-то отрядной вожатой. Правда, Аглая метила в председатели их школьной дружины, а тогда Тошке могло прийтись кисло – двум мальчишкам, имевшим глупость всерьёз с ней повздорить, пришлось переводиться в другой класс, а Димку Ткаченко Аглая даже выжила из пионеров за любовь к буржуазной музыке, не поленившись дойти аж до совета дружины...

В самый разгар спора появился Максим Потапов – самый крепкий мальчишка в классе. Светловолосый, похожий на былинного отрока – хоть бери его в фильм "Детство Ильи Муромца", на главную роль. Рюкзак он тащил, как пушинку, под короткими рукавами футболки бугрились твердые бицепсы. Едва он подошел к друзьям, спор прекратился, и Аглая загнала всех в автобус, тут же устроив перекличку, – словно не видела, что нет только Сашки Колтакова. Димка начал злиться, – в самом деле, кому охота сидеть в душном салоне, когда уже можно ехать? Всё же, нехорошо это, когда все ждут кого-то одного... Нет, понятно, что Аглая ждать не будет, и они уедут ровно в пять, как и решили, – но до пяти-то ещё десять минут, и высиживать их не очень-то приятно...

Вполуха слушая дружеский треп, Димка нетерпеливо вертелся в кресле. Всё же, обидно будет, если Сашка опоздает. Пусть и странный он, – молчит всё время, – но всё же свой, турист и пионер. Сам Димка тоже как-то опоздал на автобус, – пусть дядя Валера, друг отца, подбросил его на маршрут на своей машине, всё равно, было очень обидно...

Сашка появился всего минут через пять. Молча забрался в салон – и так же молча плюхнулся на сиденье. Мест в автобусе хватало, так что все расселись, как хотели. Водитель закрыл дверь, и за спиной Димки заурчал двигатель. Автобус мягко тронулся, и сердце мальчишки запело: Большой Поход начался. Тогда ещё никто из них не знал, – насколько он окажется БОЛЬШИМ...

* * *

Ещё в лесу не просыпались птицы,

Ещё не время солнечным лучам.

И только трубачам уже не спится,

Не спится на рассвете трубачам.

Им тоже спать, наверное, охота,

В подушки спрятать хочется носы.

У трубачей – особая работа,

У них всегда вперед идут часы.

И потому встают они до света,

И строятся у ночи на краю.

Трубят горнисты в сторону рассвета,

И выдувают красную зарю.

Уже звезда прощально замигала,

Горят на трубах жаркие лучи...

Чтоб мы смогли подняться по сигналу,

Сперва должны подняться трубачи...

Петь в несущемся во весь опор автобусе здорово. Они уже давно выехали за город, и сейчас за окнами величаво проплывали сосны, такие громадные, что иногда казалось, – дорога идет по дну какого-то каньона. Всё чаще среди леса мелькал серый гранит скал, а за ними уже поднимался сизый хребет гор. Димке хотелось, чтобы дорога тянулась бесконечно, – но всё когда-нибудь кончается. Автобус мягко затормозил и повернул к обочине. Молча, похватав рюкзаки, ребята посыпались наружу.

Ступив на землю, Димка глубоко вздохнул и осмотрелся. Небо затянуто тонкими, высокими облаками, сквозь них лишь изредка просвечивает солнце, – самая лучшая погода для летнего похода, не холодно, ни жарко...

Прямо перед ребятами в лес уходила узкая проселочная дорога – начало маршрута. К вечеру они уже должны оказаться в горах, – там будет первая ночевка. А потом... потом...

Димка счастливо вздохнул. Хотя он и понимал, что их не ждет каких-то особых приключений – ну, разве что геологов встретить, или там охотников, – всё же оставалась надежда найти какой-нибудь упавший метеорит или самолет времен войны – как тот "Бостон", на который наткнулись в прошлом году взрослые туристы. Или – чем черт не шутит? – встретить самого настоящего снежного человека, о котором писали в журнале "Техника-молодежи", и про которого никто не знает, – есть он на самом деле, или нет...

Долго мечтать у мальчишки, к сожалению, не вышло – неугомонная Аглая тут же учинила построение, да ещё и с перекличкой, – словно кто-то из ребят мог остаться в автобусе!..

Автобус, между тем, неуклюже развернулся и уехал. Димка невольно проводил его взглядом. Стало очень тихо, лишь в лесу негромко пересвистывались птицы.

Мальчишке вдруг стало одиноко и даже немного страшновато, – в прошлых походах с ними всегда был Игорь Васильевич, всё знающий и всегда готовый дать совет, – да и спокойнее просто, когда рядом взрослый мужик, да ещё бывший десантник. Чем черт не шутит – вдруг медведь? Или даже китайские шпионы? Хоть и далеко тут от границы, и пограничники не дремлют – ну а вдруг?..

При этой мысли Димка усмехнулся. Всё же, они все – уже взрослые четырнадцатилетние люди, вполне способные прожить пару недель самостоятельно, да и отец Борьки Стеклова, охотник, рассказывал им, что медведь на самом деле труслив и, если его нарочно не дразнить, никогда не нападает...

– Всё, товарищи пионеры, – провозгласила Аглая. – Выходим!

Впереди, как обычно, пошел Сережка, – у него на груди висел бинокль, а в командирской сумке на боку лежала карта и планшет с утвержденным маршрутом. За ним, понятно, увязалась Аглая, как обычно – со свистком на груди, чтобы подгонять отставших. За ней уже пристроился сам Димка с Машкой, за ним – остальные. Подъем пока что почти не ощущался, так что идти оказалось легко.

Всё же здорово в лесу, подумал Димка, вдыхая невероятно свежий воздух. Здорово шагать вот так, с друзьями, в полумраке, зная, что целых две недели перед глазами будет только новое...

* * *

– Ребята, мы заблудились, – сказал Сергей, когда вместо указанной на карте деревеньки они вышли на какую-то свежую вырубку.

– И как это понимать? – спросила Аглая, уперев руки в бока. – Кто тут у нас штурман и следопыт?

– Это другая дорога, новая, её ещё нет на карте, – ответил Сергей. – Вот водитель и ошибся, не довез нас. Я сразу подумал, что мы слишком рано приехали, да решил, – показалось, быстро ехали же...

– Кажется, – креститься надо! – зло фыркнула Аглая. – Что делать будем? Возвращаться к шоссе?

– Нет, не пойдет, – ответил Сергей. – Мы сюда почти полдня топали, – да и назад будет не меньше. А потом ещё по шоссе, а потом до Алешек... Два дня потеряем минимум. И маршрут весь полетит к черту.

Это Димка понимал и сам. Для туриста маршрут – дело самое первейшее. Отклоняться от него запрещается, – иначе группу даже не найдут, случись с ней что, да и точки остановок все расписаны и утверждены. Опоздаешь на одну, – в городе начнут беспокоиться, могут выслать спасателей, и привет – группу снимут с маршрута. И вроде бы никто не виноват...

– Что делать-то будем? – уже раздраженно спросила Аглая. Этот поход был её детищем, и смотреть, как оно летит ко всем чертям, она явно не мечтала.

Сережка почесал в затылке. Снова посмотрел на карту. Хмыкнул.

– Судя по всему, до Алешек тут всего километров пять на юг. По ногам, конечно, больше, но вряд ли намного.

– Мы же не знаем, где находимся, – сразу же занудил Сашка. – Может быть, пять, а может – все пятнадцать. И тропинок тут нет – лес глухой. Заблудимся и сгинем.

– Панику не разводи! – прикрикнула Аглая, и Сашка затих. – Значит, так. Разбиваем лагерь. Сережка и Максим идут на регонсцировку маршрута к Алешкам. Если найдут – выходим сразу все, как раз до ночи доберемся, и всё будет по плану. Более-менее. Потом, правда, придется поднажать, чтобы не выпасть из графика. Ну да ничего. Полдня, – не срок. Сократим стоянки, пойдем без привалов, на сухпайке из НЗ... за день-другой наверстаем. Наверное.

– А если ребята никаких Алешек не найдут? – предположила Танька.

Аглая прикусила губу. Этот вариант ей не нравился, – но его тоже приходилось учитывать.

– Если через пять... ладно – через семь километров деревни не будет, пусть возвращаются. Пойдем назад к шоссе, там заночуем, утром двинемся к Алешкам. Оттуда позвоним в турклуб, сократим маршрут на пару дней – это не страшно. Всем понятно?

Понятно было всем.

* * *

Как это часто бывает, план Аглаи рассыпался, едва дошло до дела. Начать с того, что Димка сразу же увязался за другом – как, такое и без него? Максим посопел обиженно, но согласился, – понимал, каково это, без друга. Потом к ним привязались Борька и Юрка – явно затем, чтобы не возиться с разбивкой лагеря. Аглая сразу начала выступать на этот счет, но после краткой лекции о лютых волках и медведях, от которых ну никак не отбиться вдвоем, всё же сдалась – ей и самой стало страшновато...

Шагая за Сережкой, Димка ощущал себя самым настоящим героем – ещё бы, он, можно сказать, лично спасал Большой Поход! Будет чем ткнуть в носы этим противным девчонкам! Но легкой прогулки – не получилось. Сначала они забрели в небольшое, но донельзя противное болото, которое никак не получалось обойти – а когда они, наконец, из него выбрались, погода вдруг резко испортилась. Небо заволокло нехорошими плотными тучами – с лимонным зловещим отливом, низкими и неподвижными, – хотя тут, внизу, дул ветер, почти горячий и настолько ровный и сильный, что мешал идти. Когда они добрались до леса, стало тише, зато на нервы здорово давил монотонный нескончаемый гул в кронах деревьев. В лесу было темно даже на нашедшейся кстати тропинке.

– Гроза будет, – Димка вытер вспотевшее лицо рукой. А ведь ничего не предвещало вот такого...

– Бери выше, – бурей пахнет, – возразил Борька. – Душно-то как, словно не Сибирь...

– Надо было плащи с собой взять, – сказал Сережка. – Теперь промокнем к чертям все...

Димка промолчал. Ему стало вдруг страшно. Все волоски на его теле поднимались, он буквально физически чувствовал, как в странных жёлтых тучах скручиваются в спирали сиреневые молнии. Туже и туже. И, когда они развернутся в гремучие ломкие линии, – мало не покажется. Наверху явно готовилось что-то немыслимое. Не гроза и даже не буря, пожалуй, а нечто такое, чему даже нет названия...

Димка никогда не боялся гроз.

Но там, наверху, – там была НЕ гроза. Что-то такое, чего здесь не бывало, ещё, наверное, никогда...

В лесу орали и метались птицы. Так заполошно, что ребятам тоже стало не по себе.

– Слушайте, – сказал Борька. – Давайте в лагерь вернёмся и поставим палатку. Переждём. А то в лесу сухостоем прихлопнет – вот и вся наша геройская разведка.

Сергей грыз ноготь. Потом, выставив плечо, достал карту, развернул на руке.

– Нет, – решительно сказал он через полминуты. – Не успеем. Надо дальше идти. До Алешек мы не успеем, конечно, но если я правильно определился, тут всего километр до старого лабаза. Он понадежней палатки, да и вообще, их в надежных местах всегда ставят...

Риск тут, понятно, был немалый, – карта уже раз их подвела, – но возвращение означало полный уже провал их героической миссии, и они заторопились по тропинке в сгущавшуюся жутковатую черноту. Димка нутром чувствовал, что делают они что-то не то, – надо было, сломя голову, бежать назад, в лагерь, где без них много чего могло случиться, – но, как всегда в таких вот случаях, он ничего не мог поделать...

Дождь хлынул мгновенно, едва они сделали первый шаг. И так же мгновенно промочил их навылет. Песчаная тропинка вскипела белопенным ручьём, быстро дошедшим до щиколоток. Упругие струи пробивали кроны деревьев, – дождь был невероятно тёплым и пахнущим какой-то травой, точнее Димка не мог определить. Вода лила так, что он почти испугался захлебнуться. По лицу струились потеки, слепили глаза.

Похоже, Сергей сам уже жалел о своём решении, но Димка был даже доволен приключением, – казалось, что он сейчас где-то в джунглях Африки или вообще в бразильской сельве...

– Ёлки-моталки! – прокричал Борька, цепляясь за его плечо. – Ёлочки зелёные, я такого за всю жизнь не помню-ю-у!!!

– Очень длинную жизнь, – усмехнулся Димка. – Это солидное заявление.

– Как в джунглях! – крикнул Юрка, и едва не сыграл через корягу в кусты. – Ухх! Сезон дождей!..

Тучи ползли уже так низко, что казалось, – дождь выливается прямо над верхушками деревьев. Несколько раз на тропку падали мертвые птицы, – ошалевшие и с маху разбившиеся об сучья. Их живые собратья не прекращали дикого тарарама. Воцарилась почти настоящая темнота, мешавшая идти. Но Сергей оказался на высоте – Димка ничего не видел, а он поднял руку:

– Во! Вот он, вот лабаз!

И только через два десятка шагов трое мальчишек тоже различили приподнятый на четырёх мощных столбах приземистый домик охотничьего лабаза. К черневшему прямоугольнику двери вела лесенка из грубых плах. Лабаз до такой степени напоминал всем известную избушку на курьих ножках, что Юрка просто не смог удержаться:

– Повернись к лесу задом, ко мне передом! – гаркнул он, подбрасывая рюкзак на спине. Рюкзак мокро чавкнул.

Честное слово – Димка почти ожидал, что лабаз со скрипом развернётся... Чушь, конечно...

Сережка взобрался по лестнице и потянул дверь. Она отворилась – без скрипа, которого все ожидали, и Димка вдруг подумал, что это вовсе не к добру...

* * *

Лучи двух фонариков-"жаб" (1.) едва рассеивали темноту внутри. Но потом Сергей отыскал лампу на столе, побулькал ею, и через минуту огонёк керосинки за мутным стеклом вытянулся, окреп и относительно рассеял сумрак.

1. Распространённый в середине ХХ века фонарик с ручной динамо-машиной – после нескольких энергичных нажатий на рычаг довольно долго светил. «Жабой» он был прозван за форму корпуса и издаваемый при работе урчащий звук.

Внутри не нашлось ничего, кроме маленького стола, широких нар и печки из бензиновой бочки. Возле нее кубиком сложены сухие кирпичи торфа, рядом банка с керосином и растопка. Узкие окна-бойницы – задвинуты фанерками. На столе рядом с керосинкой стояли две гильзы. И всё. Но мальчишку не оставляло ощущение, что они только что забрались в мышеловку, которая вот-вот захлопнется...