Текст книги "Племя вихреногих (СИ)"

Автор книги: Аннит Охэйо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

Глава 3. Контакт

Полыхает закат над рекой,

Облака, словно яркие флаги...

Мы лесной потревожим покой

И над речкой раскинем свой лагерь.

Костры пионерские ярко горят

Над сонной рекой до рассвета.

А солнце взойдет,

И уйдет наш отряд

По маршрутам туристского лета.

Димка бесшумно спустился к воде и замер на большом скальном выступе, неторопливо осматриваясь. Ноги ныли, – идти по этому лесу оказалось ох как не просто, кеды глубоко проваливались в рыхлый растительный прах, – словно идешь по глубокому снегу. Хорошо хоть, трикотажные треники надежно защищали икры – страшно представить, что было бы, иди он по этой кишащей многоногой мерзостью подушке босиком. Даже и так, при каждом шаге приходилось задирать ноги, словно цапле. Это сильно тормозило весь отряд, к тому же, от непривычной нагрузки начал болеть зад – до этого Димка как-то не задумывался, что поднимающие ногу мышцы находятся именно там. Впрочем, устал не он один, устали все...

Идти прямо вдоль реки не получалось – вдоль её русла тянулись или непролазные заросли, или самые настоящие болота. Повыше из-под земли выпирали осклизлые сизые скалы, их приходилось обходить. Всё это тянулось, казалось, совершенно бесконечно. Лишь изредка ребята видели клочки чистого неба, – но солнце словно бы застыло в нем. По Димкиным часам сейчас было уже одиннадцать часов вечера, – они шли до заката почти девять часов, но прошли, если верить шагомеру Сашки, не больше двадцати километров. Это вовсе не настраивало на оптимистический лад.

Димка прикинул, что при таком темпе "запас хода" их отряда составит двести, максимум, триста километров. Если по дороге они не установят контакт с местными – на что надежды, увы, мало, все эти джунгли выглядели так, словно в них никогда не ступала нога человека, – придется рисковать и пробовать здешние плоды. Можно бы наловить рыбы, – у запасливого Борьки нашлась леска с крючком и грузилом, – но в мелкой речке рыбы, увы, не было, да и тут, в озере, похоже, тоже...

За спиной по мокрому камню тихо прошуршали босые ноги. Сергей замер рядом с Димкой и глубоко вздохнул, осматриваясь. Именно он нашел для их ночевки это место – словно вырезанную в скалистом склоне чашу с небольшим, но глубоким и чистым озером на дне. Никаких гадов в нем не оказалось, так что лагерь решили разбить именно здесь. Пройти сюда можно было лишь по узкой тропе между почти отвесным скальным склоном и обрывом, – сейчас прямо на ней развели костер, а нависающие над озером скалы были явно слишком круты, чтобы какой-нибудь зверь смог по ним спуститься. По крайней мере, – известный земной науке. О здешней фауне они ещё ничего почти не знали, – да и не искали пока слишком близкого знакомства...

Возле речки им однажды встретилось небольшое стадо каких-то зверюг, похожих на громадных полосатых быков – Борька начал было говорить про охоту, но сам и заткнулся, признавшись, что без ружья двенадцатого калибра или, лучше, специального слонобойного штуцера таких "быков" не одолеть. Да и что потом делать с такой тушей, он представлял себе весьма слабо – ничего, крупнее уток, он пока что не разделывал. В будущем году отец обещал взять его на охоту на кабана – но через год, это не сейчас...

– Интересный мир, – усмехнулся Сережка, садясь прямо на холодный, влажный камень. Как и сам Димка, он был сейчас в одних трусах, – за день похода по джунглям одежда мальчишек пришла в совершенно непотребный вид, была изъята девчонками для стирки и сейчас сушилась. Да и просто удобнее в трусах в такой жаре, благо, что никакой кусачей гнуси, к крайнему удивлению Димки, в здешних лесах не водилось. – Мы сюда попали почти в полдень, так? – спросил Сергей. Димка кивнул. – А до заката прошло часов девять. Выходит, что день тут длится восемнадцать часов. А если учесть, что мы в здешних тропиках, где день примерно равен ночи, то сутки тут часов тридцать шесть. Сашка говорит – это потому, что здешняя планета ближе к солнцу, и потому приливы затормозили её сильнее...

Про приливы Димка не стал переспрашивать, – он это уже знал. Им еще в третьем классе объяснили, что приливы от Луны и Солнца постепенно – хотя и очень медленно – тормозят вращение Земли. Давным-давно, когда Земля ещё только сформировалась, ее сутки составляли всего пять-шесть часов. А теперь...

– Интересно, есть ли тут луна? – спросил Димка.

Сергей пожал плечами.

– А пес её знает – не видно ничего за облаками...

Димка кивнул. В самом деле, к вечеру небо затянули низкие, тяжелые тучи, – они и сейчас висели над головой, словно крыша, лишь на юго-западе ещё оставался просвет чистого неба. Оттуда на лохматую изнанку туч падал странноватый коричневый свет. С другой стороны, за скалами, сгущался непроглядный мрак, и там уже явственно погромыхивало. Похоже, что ночью им не миновать дождя...

При мысли о грозе в сердце Димки шевельнулась глупая надежда, что ночью всё исправится, что они проснуться дома, в родном мире. Но умом он понимал, что надежда эта тщетна – гроза шла самая обычная, и...

Димка вдруг с искренним удивлением понял, что ему НЕ ХОЧЕТСЯ возвращаться – не совсем не хочется, конечно, а не хочется прямо сейчас, так ничего и не узнав об этом странном мире. Постепенно сгущавшаяся темнота и обдувающий тело одуряюще пахнущий здешними ночными цветами сырой теплый ветер будоражили, требовали от мальчишки совершить нечто разгульное и дикое. Димка не поддавался этим порывам – вот ещё! – но само ощущение ему нравилось. И ещё...

Он покачал в руке тяжелое самодельное копье – обрубленный с двух сторон стволик молодого дерева с обожженным на конце острием, – эту странную на вид идею предложил, как ни странно, Максим, сказав, что именно так у них в деревне заостряют колья для плетня. Идея показалась дурацкой, но несложный опыт подтвердил правоту мальчишки: когда с превратившегося в головешку конца палки счистили золу, под ней обнаружилось твердое, словно на токарном станке выточенное острие.

Копья, вообще-то, предложил сделать Сергей – ещё утром, перед выходом, благо, подходящих деревец вокруг лагеря хватало. Рацпредложение Максима намного упростило дело – к тому же, оказалось, что обожженное на костре острие крепче и острее обтесанного топором. Так что копья сделали для всех мальчишек, и теперь Димка чувствовал себя увереннее – против крупного зверя такая палка не поможет, но вот от здешнего аналога волков она помочь вполне могла – пусть не убить, но удержать обнаглевшую зверюгу на безопасном расстоянии от тела.

Ирка предложила было сделать лук – она занималась стрельбой из лука в спортивной секции – но Сергей, Сашка и Антон подняли её на смех. Нет, конечно, сделать лук нетрудно – кто из мальчишек этого не делал? Но – игрушечный, которым и курицы приличной не убьешь. А тут был нужен лук настоящий, боевой. Сашка рассказал, что изготовление такого лука – дело хитрое, тут не обойтись одной голой деревяшкой, нужны разные породы дерева, и накладки из рога, и сухожилия, и рыбный клей – многодневная работа, даже если бы получилось достать все нужные ингредиенты. Обо всем этом он узнал из рассказов отца, известного специалиста по материальной культуре народов Севера.

Это не означало, конечно, что ребята отказались от идеи наделать луков совсем – поражающее на расстоянии оружие раз и навсегда решило бы проблему зверья, – но этот замечательный план поневоле приходилось отложить до времен, когда их жизнь тут более-менее устроится, и они найдут место, где смогут поселиться – похоже, что без этого никак не обойтись. Сергей предложил создать крепкую постоянную базу, где можно в безопасности разместить девчонок, – а уж с неё устраивать разведывательные вылазки.

Против этого плана никто всерьез не возражал, даже Аглая. Здесь она несколько притихла – должно быть, поняла, что в этом мире её пионерские заслуги и влияние в совете дружины стоят гораздо меньше, чем обычная сила и ловкость мальчишек...

Димка невольно усмехнулся, вспомнив её речь перед выходом из лагеря, – когда всё уже собрали и уложили и оставалось только пуститься в путь, Аглая заявила, что все они находятся, по сути, за границей, и потому главное для них – не уронить чести советского пионера, не поддаваться на провокации (хотя никаких провокаторов вокруг не наблюдалось) и вообще, стать достойными представителями великой Советской страны...

Впрочем, лишь тогда это показалось Димке смешным. Сейчас же, подумав, он понял, что Аглая во многом права. Не в плане провокаторов, конечно, – ну не полезут же здесь из кустов коварные буржуины со жвачкой и кока-колой! – но сейчас они и в самом деле полномочные представители родной страны. И именно по ним местные жители, – если они тут найдутся, – будут судить обо всем Советском Союзе. А Димка знал, что первое впечатление – самое прочное, и перебить его ох как непросто. Так что от них и в самом деле многое зависело. Пусть потом в этот мир придут взрослые – судить-то их будут по тому, как поведут себя здесь они, пионеры. А подводить своих, советских людей никому из ребят не хотелось. Даже если сюда никогда больше не ступит нога землянина (хотя Димка отнюдь в это не верил) – будет очень обидно, если память о них останется лишь как о трусливых нюнях и нытиках...

После Аглаи выступила Ирка. Она заявила, что всё, что они тут видят, представляет собой невероятную ценность для советской науки (ну, кто бы сомневался!) и потому они просто обязаны собрать как можно больше образцов и тщательно всё зафиксировать. Правда, насчет "зафиксировать" в отряде было плохо – юных геологов или там гидрографов среди членов турклуба не числилось, да и с энтомологами тоже было плоховато. Нет, Димка кое-что в этом понимал, – но у него не было с собой ни сачка, ни морилки с эфиром, ни, тем более, альбомов для коллекций – в сибирской тайге насекомые сильны не разнообразием, а количеством, а собирать коллекцию из одних комаров или там слепней – увольте, благодарю покорно... Вот у тети Тони, в воронежских степях – совсем другое дело...

У Антона, правда, был фотоаппарат – даже с тремя запасными пленками по тридцать шесть кадров, – но никаких средств для их проявки не имелось. Так что единственным средством что-то "зафиксировать" было его описать или там зарисовать – благо, что у той же Ирки имелся большой альбом для зарисовок, с набором акварели и цветных карандашей, да и сама Аглая рисовала совсем даже неплохо, – набила руку на стенгазетах. У Димки с этим, правда, было фиговато, – рисовал он так себе, хотя тетрадку с карандашом прихватил, но вовсе не для записи впечатлений, а для посвященных Машке стихов. У него уже набралось несколько таких тетрадок, но показывать их он не стал бы никому, даже под страхом расстрела...

Сейчас ему было совсем не до стихов, но Димка не знал, что записывать – в голове царил сумбур, никаких связных фраз, достойных внимания потомков, в ней пока что не просматривалось. Может быть, потом, когда всё как-то успокоится...

Он снова покачал в руке копье. Весь этот день он не расставался с этой тяжелой и совсем неудобной жердью, – но с ней ему было спокойнее. За день он так привык к ней, что даже здесь, во вполне безопасном месте, не расставался. Это было совсем новое, незнакомое чувство, – чувство данной оружием уверенности. А вторым незнакомым чувством было чувство Мужчины, Защитника – очень, надо сказать... ну, не приятное, ПРАВИЛЬНОЕ скорее.

Конечно, Димка и собирался стать защитником, – он твердо знал, что пойдет в армию, что пойдет и на фронт, если будет надо, – но это же потом, когда он станет совсем взрослым! Пока что дальше пионерской "Зарницы" с деревянными автоматами дело не заходило, – даже НВП начиналась лишь в девятом классе, – да и в армии он будет защищать не кого-то конкретно, а всю свою страну. А тут он защищал тех, кого знал, можно сказать, всю свою сознательную жизнь. Это не то же, конечно, что защищать Родину, – но всё равно здорово. Эдик, правда, развыступался насчет того, что раз они, мальчишки, защищают девчонок, те должны тащить за них их груз. Логика в его заявлении была, – с тяжеленным рюкзаком за плечами не слишком-то повоюешь, – но девчонки напустились на него с такой силой, что на Эдика жалко стало смотреть. Аглая даже заявила что-то насчет феодализма – мол, он и вырос из того, что такие вот люди только и умели, что махать мечами, да заставлять работать на себя других. Эдик обиделся, а Димка подумал, что не так уж он и не прав. Заставлять работать на себя других – это, конечно же, подлость, да и уметь только драться – тоже не слишком-то хорошо. Но и равнять всех под одну гребенку – это тоже не дело...

Мальчишка ещё раз вздохнул и осмотрелся. Собственно, лагерь они разбили уже давным-давно, но спать никто пока не собирался, несмотря на усталость, – слишком много накопилось впечатлений. Да и нельзя тут спать всем – придется выставлять часовых, и не по одному, а по двое, и только мальчишек, что бы ни говорили там эти противные девчонки... Нет, понятно, что своим визгом они смогут поднять и мертвого – а дальше-то что? Одним визгом, без твердой мужской руки, с какой-нибудь здешней зверюгой не справиться...

Сейчас Эдик и Максим сидели возле запирающего тропу костра, рядом с изрядной кучей натасканных из окрестного леса дров – их должно хватить на всю длинную здешнюю ночь. На берегу озера кучно стояли палатки, перед ними горел второй костер. Возле него вновь возлежал Андрей – хорошо хоть, он мог идти сам, тащить его по этим лесам было бы тяжеловато... Аглая сидела рядом, и что-то бодро строчила в путевой журнал – интересно, насколько ей его хватит, при таком-то энтузиазме, с усмешкой подумал мальчишка. Ирка возилась с гербарием – даже на ходу она то и дело ухитрялась что-то сорвать и теперь сортировала добычу. Вон, и у неё половина гербарных листов уже заполнена, подумал Димка. Что она дальше-то делать будет?..

Танька перевязывала руку Сашки, – то ли помогли антибиотики, то ли здешним микробам оказался не по зубам крепкий организм землянина, но его рана не воспалилась. Борька Стеклов сидел на берегу озерца с самодельной удочкой – он не оставлял надежды что-нибудь там поймать. Юрка, сопя от усердия, починял порвавшиеся штаны, – помощи от девчонок в таком деле не дождешься, понятно же. Машка деловито сортировала и перекладывала продукты, – Аглая поручила ей провести инвентаризацию их продовольственных запасов, чем она с энтузиазмом и занималась. Одним словом, все, более-менее, были при деле.

Моё племя, вдруг подумал Димка, и сам удивился этой мысли. Какое племя? Вон стоят палатки, в свете костра ярко пламенеет Аглаин красный галстук... Но, с другой стороны, полуголые мальчишки с самодельными копьями, незнакомые кроны деревьев, дикие скалы вокруг...

В свое время Димка немало играл в индейцев, так что никак не мог сказать, что эта картина ему не нравилась. С другой стороны...

Мальчишка вдруг подумал, что сейчас для них главное – остаться собой, советскими пионерами, не превратиться в настоящих дикарей. И не потому, что это кому-то нужно там, на родине, нет, хотя и это тоже – это нужно им самим. Потому что если они перестанут быть пионерами, – то кем они станут?..

Краем глаза Димка заметил какое-то движение среди сложенных возле палаток рюкзаков. Один из них ощутимо шевельнулся, а потом неуклюже пополз в сторону обрыва, – его кто-то утаскивал!..

Богатое воображение мальчишки мгновенно нарисовало ему злобного голодного шакала, покусившегося на их пионерские запасы, и он побежал в ту сторону. И вдруг замер, словно наткнувшись на стенку.

За рюкзаком шевелилось что-то длинное, белое, похожее на змею... да черт, вообще ни на что не похожее!..

Вдруг мальчишке показалось, что за рюкзаком, – кстати, это ведь Машкин рюкзак! – явилась целая компания странных существ.

Возле клапана рюкзака, словно пытаясь влезть в него, копошилась какая-то черная бесформенная масса – самое страшное было то, что Димка никак не мог понять, ЧТО ЭТО. На миг ему померещился здоровенный паук, – но у этой твари не было ни головы, ни ног, ни глаз – вообще ничего, просто космы черного меха. За ней шевелилось что-то большое и белое, а за ним – ещё две таких же твари поменьше.

Димка замер, чувствуя, как отнимаются ноги. Захотелось заорать во весь голос, – но из горла вырвался лишь какой-то придушенный писк. В глазах потемнело, мальчишка даже испугался, что сейчас свалится в обморок от страха.

Одна из меньших тварей шевельнулась, зарываясь в землю короткими щупальцами, растущими на конце длинной головы... и мальчишка вдруг понял, что это... нога. Голая, босая и с грязной подошвой. А вторая "тварь" – это, попросту, чья-то голая же спина. Это был человек!..

Оцепенение отхлынуло так же мгновенно, как и пришло, и Димка изо всех сил заорал "Стой!"

Незадачливый вор резко вскинулся на выпрямленных руках, – и Димка увидел светлое мальчишеское лицо, обрамленное лохматой гривой черных волос. Страх мгновенно перешел в ярость, – и Димка бросился на похитителя. Тот попытался было вскочить, но не успел, – мальчишка сбил его с ног, и они покатились по земле. Противник был немного старше его – на год, не больше, – но невероятно силен и гибок. Он вывернулся из захвата Димки – и, коротко размахнувшись, ударил его между глаз.

Димка взвыл, ослепленный неожиданной болью, но всё же успел поймать похитителя за руку. Тот снова попытался вырваться, – но мальчишка вцепился в него, словно клещ, и повалил на землю. Они снова покатились по траве, яростно сопя. Похититель лупил его кулаками, лягался и изо всех сил старался вырваться – и вырвался бы, наверное, но тут подоспели остальные мальчишки и навалились на него кучей.

– Ребята! Держи его! А-ай! Кусается, гад!..

– За ногу хватай!..

– Руку, руку заворачивай!..

– Уй, сильный какой! Не удержать, веревку, веревку тащите!..

Незнакомец сражался, словно лев, но против пяти крепких мальчишек у него не оставалось шансов. Всего через минуту он лежал на земле, крепко связанный по рукам и ногам, – а растрепанные и запыхавшиеся победители молча смотрели на него. Эдик тыльной стороной ладони утер текущую из разбитой губы кровь, глядя на пленника с нехорошим интересом.

– Давайте посмотрим, кто это, – предложил Сергей. Он вытащил из кармана фонарик и включил его, направив луч на лицо незнакомца. Тот заорал совершенно нечеловеческим голосом – так кричат только от дикого ужаса – слабо дернулся и вдруг замер.

– Умер... – пискнула подоспевшая Машка. – От испуга...

– Чувств лишился, – определил Сергей. – Танька, тащи нашатырь!

Подбежавшая девчонка сунула под нос пленнику флакончик. Тот снова дернулся и заорал не своим голосом, а потом крепко зажмурился, словно ожидая, что его вот-вот сожрут живьем.

Сергей вновь включил фонарик, и ребята замерли, рассматривая пленника. Это был мальчишка лет, примерно, пятнадцати, одетый лишь в короткую набедренную повязку из куска какой-то пёстрой шкуры, длинноволосый, в каких-то бусах из пёстрых камешков на груди и в таких же браслетах на руках и ногах – одним словом, самый настоящий дикарь, но отлично сложенный и гибкий, – Димке даже на миг стало завидно. С другой стороны, подумал вдруг мальчишка, если бы он жил в этом лесу, то у него были бы мускулы не хуже...

На сплетенном из каких-то стеблей пояске пленника висели скроенные из куска шкуры мохнатые ножны, – а из них торчала рукоять ножа. Сергей нагнулся и вытащил его. Нож был очень похож на настоящий – только клинок куда толще и сделан из аккуратно обколотого кремня, а рукоять тоже обмотана какими-то шершавыми стеблями.

А ведь он мог меня убить, как-то отстранено вдруг подумал Димка, глядя на жутковато зазубренное лезвие. Воткнул бы эту штуку мне в грудь – и фиг бы я что сделал. Но не стал. Вывод? Это не враг – просто непонятно кто...

– Ну, и что нам с ним делать? – спросил Сергей.

Пленник осторожно приоткрыл неожиданно зеленый глаз и посмотрел на него. Раньше Димка никогда не видел людей с такими отчетливо зелеными глазами – вон, у Борьки Стеклова глаза зеленовато-карие, но это потому, что сам он рыжий, как черт. А сочетание черных волос, зеленых глаз и неожиданно светлой кожи было, мягко говоря, странным.

– Русский понимаешь? – обратился Сергей к пленнику. Тот снова зажмурился, замычал и помотал головой – слишком энергично, на взгляд мальчишек.

– Вот что, ребята, – с кровожадной улыбкой предложил Сергей. – Давайте его зажарим и съедим.

– Ы! – пленник отчаянно дернулся и уставился на них с явным испугом.

– Понимаешь, – с усмешкой констатировал Сергей. – Ну, и что ты тут делал?

Пленник промолчал, глядя на него со смесью испуга и упрямства. Сейчас он извивался, как змея, стараясь освободиться от веревок.

В самом деле, что нам с ним делать? – подумал Димка. Отпускать нельзя, – мы же ничего об этом мире не знаем, и узнать, кроме как у него, не у кого. А говорить он не хочет. Ну, и что делать прикажете?.. Не мучить же его – они ведь пионеры, а не какие-то фашисты...

Сергей снова достал фонарик и с той же кровожадной улыбкой поднес его к лицу пленника. Тот слабо пискнул и зажмурился от ужаса.

– Звать-то тебя как? – спросил он.

Пленник удивленно уставился на него – похоже, что он никак не ожидал такого вот вопроса, и именно удивление перебило злость.

– Льяти, – каким-то детским, испуганным голосом сказал он. – Льяти Быстроногий.

Димка длинно выдохнул. Невероятно, что туземец знает русский язык, – но не более невероятно, чем само их появление здесь. Ладно, – теперь они наверняка во всем тут разберутся...

Пленник молчал, но было видно, что он изо всех сил борется с каким-то распирающим его изнутри чувством. С любопытством, как оказалось.

– А вы кто? – не сдержавшись, выдохнул он.

– Мы пионеры, из Советского Союза, – заявила подоспевшая Аглая.

– Откуда?

Приплыли, подумал Димка. В самом деле, – как объяснить, что такое Советский Союз человеку, который и про Землю-то не слышал, и даже в школу никогда не ходил? Да, задача...

– Развяжите меня! – вдруг потребовал пленник.

– Это мы ещё посмотрим, – туманно пообещал Сергей. – Ты зачем рюкзак стащить хотел, ирод?

– Ну так интересно же! Я таких вещей, как у вас, в жизни никогда не видел, – заявил пленник с такой несомненной искренностью, что злиться на него уже не хотелось. И тут же покраснел – должно быть, понимал, что воровать нехорошо, но тут его, как говорила Димкина бабушка, "бес попутал".

В бесов Димка не верил, а вот в то, что мальчишка, да ещё ни разу и не пионер, может стащить из любопытства незнакомую вещь – запросто. Он сам лет этак в шесть утащил отцовские часы, – и это кончилось бы для них очень плохо, не прояви мама бдительность. Попало ему в тот раз здорово, – но с тех пор Димка раз и навсегда усвоил, что брать чужое без спроса нельзя...

Смущенный вид пленника решил всё дело. Мальчишки переглянулись, потом Сергей сказал:

– Ладно, развяжем. Драться не будешь?

– Не-а! – пленник энергично помотал головой.

– Ну, ладно, давайте...

Юрка было потянулся к веревке с ножом – но Борька возмущенно заорал, и в итоге узлы пришлось развязывать. Затянули их на совесть, так что дело заняло добрых минут десять. Пленник недовольно сопел и время от времени подергивался, намекая, что ребята могли бы работать и быстрее.

Наконец, его руки и ноги оказались свободны. Льяти неуклюже поднялся и принялся растирать натертые веревками запястья и лодыжки. Потом выпрямился, с любопытством глядя на собравшихся вокруг ребят.

– Красивый... – вдруг протянула стоявшая за спиной Ирка, и Димка возмущенно фыркнул. Морда широкая, глаза косые – не в смысле раскосости, просто внутренние углы глаз ниже наружных – разве ж это красота?.. Ну да девчонок хлебом не корми, – дай повздыхать над тем, что, с точки зрения мальчишки, выеденного яйца не стоит...

Льяти осмотрелся, ловко цапнул свой нож из руки обалдевшего Сергея и едва ли не торжественно вернул его в ножны на поясе. Глаза его блестели сразу растерянностью и любопытством. Вдруг он выскользнул из кружка ребят и деловито направился к обрыву.

– Эй, куда? – крикнул ему вслед Сергей.

Льяти обернулся.

– Я вещи свои заберу. Не бойся, – это прозвучало уже насмешливо.

Льяти ловко соскользнул вниз и канул в зарослях. Его не было целую минуту, и Димка подумал, что абориген просто провел их всех вокруг пальца... но тут Льяти появился вновь. Так же ловко он взобрался наверх, – а Димка-то думал, что на этот обрыв без альпинистского снаряжения не подняться! – и снова замер перед ребятами.

Сейчас он выглядел совершенно по-другому. В руке – короткое, но крепкое копье с зазубренным кремневым наконечником, за спиной – громадный, едва ли не в его рост, лук и колчан со стрелами, а заодно и мешок с какими-то вещами.

– Ух, ты! – выдохнул за спиной Димки Юрка. – Индеец настоящий!

Мальчишка хмыкнул. На его взгляд, ничего особенно индейского в Льяти не было – начать хоть с того, что по цвету кожи он вполне подходил под определение "бледнолицый брат". И нос не орлиный, а короткий, и никаких там перьев в волосах – правду говоря, в них вообще ничего не было, кроме лесного сора.

Неугомонный Борька сразу же потянулся к копью.

– Можно посмотреть?

– На, – Льяти со снисходительным видом протянул ему оружие.

Немногочисленные вещи туземца быстро пошли по рукам. Простейшие на вид, они были сделаны на совесть, неожиданно с умом – наконечник того же копья имел выдолбленный желобок под древко, к которому был намертво привязан несколькими витками какого-то сухожилия. Выглядел он жутковато, и Димка невольно подумал, что лучше уж получить пулю, чем удар таким вот зазубренным копьем. Стрелы были его миниатюрными копиями, с оперением из ярких перьев каких-то здешних птиц и с наконечниками из полупрозрачного зеленоватого камня – нефрита? Халцедона? И острые – проведя по пильчатому краю пальцем, любознательный Борька сразу же распахал его до крови.

Стрелы были тяжеленькие, и Димка не сомневался, что такой вот стрелой вполне можно убить даже крупного зверя. А на древке копья был обтянутый шкурой упор, к тому же, на него была зачем-то плотно намотана сплетенная из растительных волокон веревка с петлей, – как пояснил Льяти, при броске она раскручивала копье, заставляя его вращаться, отчего оно летело дальше и точнее.

– Нарезное копье, – выдохнул Юрка. – Офигеть...

Но больше всего внимания привлек, конечно, лук. В отличии от игрушечных мальчишеских луков, этот был тяжелым – килограмма три-четыре. Он был тщательно вырезан из дерева, обтянут приклеенной очевидно кожей для защиты от сырости, – а поверх неё, для красоты и удобства, ещё и оплетен такой же растительной веревкой, украшенной вдобавок разноцветными бусинами.

Лук оказался неожиданно тугим – Димка смог натянуть его одним яростным рывком, но удерживать так лук не получалось – на прицеливание оставалось мгновение, не больше, да и то, после одного этого рывка заныли мышцы...

В книгах Вальтера Скотта Димка читал, что знаменитые английские лучники учились стрелять с трех лет. Раньше это казалось ему преувеличением – ну чего там уметь-то? – а теперь даже стало стыдно. В самом деле, попробуй, прицелься за мгновение – тут мало тренировок, тут ещё и талант нужен. Так что и оружие, и его владелец невольно внушали уважение.

В сумке Льяти оказалось мало интересного – несколько небольших каменных орудий, очень похожих на те, что Димка видел на витринах краеведческого музея, и какие-то свертки из пёстрых листьев. На вопрос, что это, Льяти спокойно взял один... и откусил от него едва ли не половину. Это оказалось что-то вроде голубцов – с начинкой из мяса, каких-то здешних орехов и плодов, завернутых в съедобные листья. Димке достался сверток с чем-то сладковатым, похожим на креветки – он энергично прожевал половину... а потом из второй выпал толстый здоровенный червяк. Под полупрозрачной кожей отчетливо виднелись внутренности, и мальчишку едва не вывернуло. Он зашвырнул остаток свертка в заросли – и зло уставился на Льяти, который откровенно заржал. Нет, Димка читал, конечно, что голодающие негры Африки едят даже саранчу и всякую прочую гадость, – но он вовсе не мечтал отведать её сам. Вот уж точно дикари!..

Как оказалось, "повезло" только ему одному. Остальные ребята умяли свои свертки моментально, и Льяти с несчастным видом посмотрел на свою пустую сумку – похоже, что он только что остался без ужина – а заодно без завтрака и без обеда.

– Вы все, мальчишки, бараны! – возмутилась Аглая. – Давайте хоть к столу его пригласим!

Идея всем понравилась – но, когда Льяти вручили миску с кашей, он моментально запустил в нее пятерню, сунул её в рот – и принялся чавкать с явным интересом. Когда Ирка попыталась вручить ему ложку, он уставился на неё с искренним недоумением, и показал ладонь, явно не понимая, что тут ещё нужно.

– Колбасы, колбасы ему дайте! – зашипела Аглая. Похоже, она считала, что если гостя не накормить от пуза, никаких "дипломатических отношений" не получится.

Льяти вручили кусок колбасы из Борькиных запасов, – но он лишь понюхал её, и осторожно отложил в сторону. Та же история повторилась и с печеньем. Зато тушенка вызвала несомненный энтузиазм гостя – ловко орудуя пальцами, он быстро очистил немалую банку до дна.

После сытной трапезы гость сразу осовел и утратил прежнюю резвость. Лишь когда Танька зачем-то полезла со своим йодом к его грязным и поцарапанным босым ногам, Льяти взбрыкнул ими, и уставился на неё с явным подозрением.

– Как же ты босиком по всему этому ходишь? – спросила Танька с искренним недоумением.

Вместо ответа Льяти вытащил свой нож и с силой провел лезвием по пятке. Димка поежился, – оно должно было развалить пятку до кости, – но вместо этого на ней остался лишь едва заметный белесый след.

– Офигеть, – Димка протянул руку и потрогал пятку гостя. Она была твердая, как камень. Похоже, что Льяти всю жизнь ходил босиком...

Льяти вяло отдернул ногу и зевнул. Ежу было ясно, что толку от расспросов сейчас будет мало...

– Удружили нам девчонки, нечего сказать, – вполголоса проворчал Сергей, когда они с Димкой отошли к своему, "сторожевому" костру. Льяти уже дрых, растянувшись на расстеленных возле костра одеялах. Похоже, что он с детской непосредственностью решил: раз его накормили, то ему тут точно ничего не угрожает... – Теперь утра ждать придется. Когда это чудо природы продрыхнется.

– Да никуда он от нас не денется, – усмехнулся Димка. – Ему же интересно до чертиков.

– Не нравится мне всё это... – сказал Сергей. – Вот откуда он русский язык знает, ты мне скажи? И он следил за нами, – я ведь несколько раз за день его замечал, только разглядеть не мог, как следует.