Текст книги "Сойка-говорун (СИ)"

Автор книги: AnnetPf

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Но контратаки не последовало. Брукс роняет копье и падает на землю. Я слышу, как она харкает, пытаясь остановить кровь из перерезанного горла. Это победа. Тогда почему комендант Тодд об этом не объявляет? Я смотрю на сцену. Тодд и остальные смотря куда-то в сторону заключенных. Смотрю туда же, куда и они, и вижу его.

Лестер Вильямс с улыбкой смотрит на меня, вытянув руку вперед с опущенным вниз большим пальцем. Стоящая рядом с ним Лилит повторяет его жест. Один за одним представители Дистрикта-2 опускают пыльцы, даже члены банды Брукс. К ним присоединяются остальные заключенные, церберы, зрители на трибунах. В шоке смотрю на сцену. Тодд, его свита и остальные избранные трибуты держат опущенные пальцы вниз. Джерри и его напарница Лесли медленно соображают и не знают, что делать, так же, как и Лесли Штук, которая, несмотря на то, что знает, что означает этот жест бездействует.

А значит он многое и отнюдь не то, что вкладывают победители на Смотрах во время судейства. Этот бой был не на жизнь, а насмерть. Самый настоящий гладиаторский бой. Брукс потерпела поражение и должна умереть. Толпа требует зрелищ…

Она еще жива, борется за жизнь. Я поднимаю с земли ее копье. Что может быть хуже, чем быть убитой собственным оружием? Встаю рядом с ней, поднимаю копье. Брукс не смотрит на меня, она пытается еще сколько-то протянуть. Ей, наверное, успели бы помочь. Но не в этот раз. Кровожадная улыбка не сходит с моих губ. Камеры направлены только на меня. Каптолий, Дистрикт-2 и остальные – все смотрят на меня. Да, пусть они увидят, пусть убедятся в том, что Мирта Дагер жива и она идет за победой. Я последний раз бросаю взгляд на толпу и…

Анхель, кажется, единственный, кто не присоединился к толпе, смотрит на меня ясным взглядом. Он слегка качает головой из стороны в сторону. Его взгляд пронзает меня насквозь. Меня словно молнией поражает. Медленно поворачиваю в сторону голову и вижу не трибуны и толпу заключенных, а зеленый лес и травяную поляну. И рядом со мной, задыхаясь в предсмертной агонии, лежит не Брукс, а я.

Я так же лежала на земле, так же боролась за жизнь, всячески стараясь отогнать смерть, из последних сил пытаясь дотянуться до ножа, который валялся неподалеку. Надо отдать должное противникам: они не стали меня добивать, хотя могли. Мне дали призрачный шанс на спасение, пусть и случайно. Так кто я такая, чтобы отбирать его у Брукс?

Встряхиваю головой, снимая наваждение. Я снова игрушка в руках Капитолия. Вновь они дергают за ниточки, снова моя судьба в их руках. Брукс слабо стонет. Ведь она мне не враг. Да, у нас были конфликты, но мы с ней обе в одной лодке. Здесь все в одной лодке, даже комендант. Ведь ни он, ни один человек из его свиты не могут вернуться в Капитолий. Все мы пленники…

Я молча со всей силы втыкаю копье рядом с ней. С вызовом смотрю на Тодда. Он усмехается и дает знак церберам. Они подбегают и осторожно относят Брукс к врачам. Поворачиваюсь к заключенным. Лестер выглядит недовольным, но это быстро сменяется улыбкой. Он кланяется мне. Анхель кивает, вытирает ладонью лоб.

– Еще кто-нибудь желает попытать счастье? – спрашивает Тодд. Женщины-добровольцы из Дистрикта-2 отступают в толпу. – Тогда номер 2-137 на сцену.

Я поднимаюсь по лестнице, по пути вытирая кровь с лица. Лесли Штук выглядит не наигранно счастливой и когда я встаю рядом с ней, она не скрывает радости в голосе спрашивая:

– Как вас зовут?

Я смотрю перед собой прямо в камеру.

– Мирта Дагер.

– Аплодисменты первому трибуту из Дистрикта-2!

Мне аплодируют громче всех. Нужно что-нибудь сделать, нужно начинать играть уже сейчас. Камера все еще направлена на меня. Я улыбаюсь и повторяю свой жест, который показала Грейс Гламур вечность назад. О, как же мне хочется, чтобы она увидела это, а она наверняка смотрит. Все смотрят эту незабываемую Жатву.

Наконец овации стихают. Остается выбрать еще троих участников. И, кажется, я знаю, кто это будет.

Трибута-мужчину из Дистрикта-2 тоже не удается определить сразу. Анхель Росс вызывается добровольцем. Ему предстоит сражаться против представителя из шайки Брукс. Оружия он никакого не выбирает, только обматывает руки тканью. Несколько раз я наблюдала как он легко боксирует с другими заключенными. Делает он это профессионально и мне кажется, что этому он успел научиться в Академии.

Обычно занятия по боксу шли как дополнительные, мало кто из учеников хотел этим заниматься. Непрактично. Голыми руками хорошо подготовленного противника не убить. А вот Лайм Рэйб – четвертая воспитанница Магнуса Стерлинга Шара, в свое время доказала обратное. У нее настолько хорошо был поставлен удар, что никакое оружие кулаки бы не заменило.

Бой длится недолго. Анхель легко уклоняется от меча и наносит точный удар прямо в висок сопернику, отправляя его в нокаут. Бой со вторым противником длится дольше, но Анхель вновь одерживает верх. Всего он выстоял пять поединков, и когда Лесли Штук спрашивает его имя, он, сильно запыхавшись, едва его произносит.

Мы жмем друг другу руки и встаем рядом с другими трибутами.

Наступает очередь Дистрикта-1. Лилит Хэлл без боя занимает место трибута, а Лестер Вильямс, который так же, как она, вызывается добровольцем, совсем не рад тому, что против него никто не выступает. Это очень плохо: мне так хотелось посмотреть на то, как он убивает.

Наконец, все двадцать пять участников отобраны. Комендант зачитывает договор, пока каждого из нас снимает камера. Когда речь заканчивается, камеры отключаются.

– Внимание заключенные! – Тодд становится напротив нас. – Хочу вас поздравить. Вам действительно выпал уникальный шанс. Хочу сказать, что вы счастливчики. – Он обводит нас хмурым взглядом. Мне кажется, будь его воля, он бы с удовольствием с кем-нибудь из нас поменялся. – Удачи вам.

И он с каждым прощается за руку. Лесли Штук уже ушла к планолету, туда же гуськом отправляется вся съемочная команда. Нам же надевают обычные наручники и провожают к другой летающей крепости. Идем мы медленно, так как впереди следует Дед. Идущий впереди меня Джерри весело насвистывает какую-то песню. Радоваться действительно есть чему.

Мы отправляемся в Капитолий.

========== Глава 14 ==========

Всего в Капитолий отправляется четыре планолета. В одном капитолийская съемочная группа вместе с Лесли Штук, в другом заключенные, а в оставшихся несколько отрядов церберов для нашей охраны в столице. Когда мы занимаем свои места – небольшие клетки с кроватями – нам по очереди вкалывают снотворное. Я укладываюсь поудобнее и засыпаю.

Во время полета мне приснилось столько снов, что кажется, будто мы облетели всю страну и не по одному разу. Когда все просыпаются, нам выдают простые комбинезоны – такой же я получила, когда прилетела в «Черный волк». Церберы по очереди отводят каждого из нас в ванную, чтобы мы привели себя в порядок и переоделись. Аккуратно сложив рубашку, чувствую, что в кармане что-то есть. Кольцо Лестера. Цербер разрешает забрать, все что у меня сейчас при себе. У комбинезона не предусмотрено карманов, поэтому мне приходится надеть кольцо на палец. Я поворачиваю его так, чтобы печатка оказалась на внутренней стороне ладони. Не хочу, чтобы кольцо светилось.

Когда я выхожу из ванной, меня подводят к зеленому полотну и капитолийский видеооператор делает несколько коротких роликов. Для одного из них мне нужно встать боком к камере и по команде повернуться, скрестив руки на груди. Оператор говорит, что это будут использовать для рекламы Игр. А на втором ролике я стою лицом к камере со скрещенными руками, затем опускаю руки по швам и склоняю голову вниз. Для чего это нужно, капитолиец не поясняет, но он попросил, чтобы в этот момент мое лицо выражало скорбь.

Он снимает всех по очереди. У всех сосредоточенные и угрюмые выражения лица, только Джерри, как всегда, паясничает. В конец концов оператор сдается и снимает его, как есть. Один из церберов объявляет, что скоро мы будем в столице.

Все находятся в легком возбуждении. Многие никогда не бывали в Капитолии. За год кардинально наверняка ничего не поменялось, но даже я немного волнуюсь. Вряд ли за эти полгода Катон уехал обратно в Дистрикт-2. Но даже если это так, мне кажется, что ради этих Игр он вернется. Хотя бы в качестве ментора. Я очень надеюсь, что мы сможем с ним увидеться, пусть и ненадолго. Интересно, как в этот раз будут избираться менторы? Вряд ли это будут победители из дистриктов. А может, поскольку мы все взрослые, нам и нянек не приставят. Будем ходить вместе с церберами. Гораздо больше пугает тот факт, что нас могут сходу бросить на арену. Конечно, это мало вероятно, но от Капитолия можно всего ожидать.

Планолет начинает снижение, и церберы выстраивают нас в линию. Когда мы приземляемся, нас гуськом отводят к одному из бронированных автобусов. Все рассаживаются по своим местам, и колона начинает движение в сторону столицы. Джерри в подробностях рассказывает Лесли о Капитолии, который он когда-то видел. Судя по его рассказам, столица никогда не меняется в худшую сторону.

Автобусы въезжают на территорию. На улицах собрался, кажется, весь город. Жители встречают нас радостными криками и овациями. Окна автобуса затонированы, так что они не видят нас. Как я и предполагала, нашей конечной точкой является Тренировочный центр. Церберы выводят нас из автобуса и сопровождают в здание. Впереди всей процессии идет Лесли Штук и в небольшой микрофон передает нам информацию, словно гид туристам:

– Сейчас вас отведут в гримерные, где вами займутся помощники стилистов. Вы должны предстать перед публикой настоящими красавчиками! А вот после этого вы встретитесь со стилистами. Дальнейшую информацию получите от них.

Нас по одному заводят в отдельные комнаты, предварительно сняв наручники. Вместе со мной заходит и цербер. Я оказываюсь в знакомом небольшом помещении – когда я участвовала в Играх, здесь меня приводили в порядок перед тем как отдать стилисту. К моему удивлению, командой подготовки оказываются те же самые люди, которые меня готовили к суду. Сейчас они не такие молчаливые.

– Я такой себе ее и представляла, – пищит одна из женщин.

– Нам даже делать почти ничего не надо, чудесно! – весело добавляет мужчина, и они приглашают меня присесть.

Они по очереди представляются: Флавий, Вения, Октавия. Меня просят самостоятельно распустить и расчесать волосы, поскольку боятся сделать больно. Делаю я это очень аккуратно, чтобы не задеть рану. Вения чуть ли не плачет, когда я это делаю. То ли от жалости, то ли от чего-то еще. Волосы у меня отросли, доходят почти до середины спины. Флавий начинает делать мне завивку, пока другие женщины тонкими кисточками выводят на моих руках замысловатые узоры. При этом на коже ничего не появляется. Я чувствую легкий холодок, когда кисточка проходит по коже. Я не выдерживаю и улыбаюсь, глядя как женщины старательно вырисовывают «ничего», время от времени сверяясь с какими-то бумагами. Той же самой процедуре подвергают шею и щеки.

После того как с прической покончено, мне на голову одевают золотой ободок, а на руки широкие браслеты. К моему неудовольствию меня просят надеть линзы. Я их никогда не носила и поэтому этот процесс затянулся.

Единственное, что смущает помощников – это татуировка с моим номером. Если бы не ожог, ее можно было бы загримировать. Они долго перебирают все варианты, в итоге решают оставить на этом месте больше узоров. Капитолийцы крутятся вокруг меня и, убедившись, что я выгляжу прилично, уходят. Я остаюсь ждать стилиста. Из одежды на мне только халат.

Не проходит десяти минут, как дверь открывается, и в комнату входит мой стилист.

– Приветствую, – он протягивает руку для пожатия. – Меня зовут Цинна.

– Мирта, – отвечаю я, пожимая руку. – Вы были моим стилистом на суде.

Он кивает и садится в кресло. Кладет на небольшой столик папку, закидывает ногу на ногу. Я сажусь напротив него. С нашей последней встречи он не изменился. Выглядит, как всегда, просто и изящно, только легкая золотая подводка на глазах выдает в нем капитолийца.

– У меня есть ощущение, что я видела вас раньше, как и ваших коллег. Еще до суда, – говорю я.

– Я был стилистом Двенадцатого дистрикта на 74-х Голодных играх. У Китнисс Эвердин.

– Ого, – говорю я после небольшой паузы. – Что же это вы вдруг решили переключиться на Дистрикт-2 и конкретно на меня?

– В данном случае стилисты не привязаны к дистриктам. Нам дали право выбрать, с кем мы хотим работать. После 74-х Игр я потерял вдохновение. Но теперь я его снова обрел, – отвечает он с легкой улыбкой.

– Зная ваш опыт, я не сомневаюсь, что вы придумаете нечто восхитительное, – говорю я, вспоминая, как заявили о себе Двенадцатые еще на Параде трибутов.

– Я уже придумал, – говорит Цинна. – Так как в это раз дистрикт, откуда родом трибут, не играет роли, нам сказали искать вдохновение в другом. Так как мне удалось заполучить тебя в качестве своей подопечной, я решил сделать акцент на твоей жизни в целом.

– Заполучить?

– Перед Жатвой собрали отдельно всех заинтересованных стилистов. Велели смотреть ее внимательно и примерно прикидывать, с кем мы хотим работать. У нас проходил что-то типа аукциона. Как бы это обидно ни звучало, но мы вас покупали.

Я улыбаюсь.

– И дорого я вам обошлась?

– Мне пришлось попотеть, чтобы суметь отвадить от тебя твоего бывшего стилиста.

– Не поверите, но я вам безумно благодарна, – я смеюсь.

– Я ознакомился с твоим досье и достаточно много узнал о твоей жизни. Признаться, это меня очень заинтересовало. Как я понял, ты росла без родителей и жила в приюте?

– Да, а после попала в Академию, – от стилиста такие вещи можно не утаивать.

Цинна кивает.

– Порция, моя коллега и давняя подруга, занимается твоим напарником. Так что мы готовились вместе. Мы решили сам наряд сделать обычным, но добавить некую изюминку.

– Так же, как у Двенадцатых? – спрашиваю я.

– Почти.

– И вы успеете все сделать к вечеру?

– Мы уже сделали, – отвечает он.

Я в шоке смотрю на него.

– Как вы успели?..

Цинна улыбается.

– За два дня можно многое успеть, если поймать вдохновение.

– Мы летели сюда два дня? – я бросаю взгляд на безмолвного цербера. Он не двигается, смотрит в одну точку – значит, моя реакция входит в рамки разумного. Хотя, почему бы и нет. Возможно, «Черный волк» действительно находится далеко. А может, мы специально кружили, чтобы стилисты закончили работу.

– Мы с Порцией долго продумывали концепцию. Потому что нам хотелось сделать вас с Анхелем похожими и разными одновременно. Вы из одного дистрикта, учились в Академии, но на этом сходства заканчиваются. Но даже из такого малого набора мы нашли, что выбрать, – стилист загадочно улыбается.

– Надеюсь это не будет какая-нибудь броня. Всех участников из Второго в нечто подобное рядят.

– Нет-нет, это будет точно не броня.

– Тогда теряюсь в догадках, – я улыбаюсь.

– Тогда не будем тянуть.

Цинна выходит из гримерной и возвращается с моим нарядом. Я снимаю халат и позволяю ему облачить меня в его творение.

Это оказывается простая черная туника. В подобной одежде изображают богиню Викторию – покровительницу нашей Академии. Туника выглядит очень просто и не броско, не считая трех красных полос, которые выглядят как порезы, проходящих наискосок от плеча до пояса. Зацепиться особо не за что.

– На самом деле, весь секрет в невидимых узорах, которые тебе нанесли, – говорит Цинна, заметив мое недовольство.

– И когда они проявятся?

– В самый подходящий момент, – отвечает стилист. Он переводит взгляд на мои руки. – A что это у тебя за кольцо?

– А, это, – я поднимаю руку, прокручиваю кольцо, чтобы было видно печатку. – Это я привезла из тюрьмы. Мне сделал его один заключенный из Дистрикта-1.

– Можно посмотреть? – спрашивает Цинна. Я снимаю кольцо.

Стилист вертит его в руках.

– Этот череп – символ Академии?

– Да.

Цинна кивает и возвращает мне украшение.

– Оставь себе, а лучше надень. Лишний штрих к образу. Браслет тоже не снимай.

Мы выходим из гримерной и вместе с командой подготовки спускаемся на нижний этаж, на котором расположены конюшни. Там уже собрались все остальные трибуты.

Мы доходим до предпоследней колесницы, рядом с которой уже стоит Анхель вместе со своими помощниками. Одет он так же, как и я в тунику, только белого цвета, а три полосы – золотого. Со стороны может показаться, что наши наряды больше подходят сельскохозяйственному Дистрику-9.

– А теперь самое главное, – говорит Цинна. – Вы будете ехать не друг за другом. Каждому дистрикту будет предоставлено немного времени покрасоваться. Совсем немного, но этого должно хватить, чтобы вас запомнили. Вы поедете предпоследними, так что шансов у вас больше. Когда вас объявят, нажмите это. – И он протягивает нам по небольшой черной кнопке.

– И что будет? – спрашивает Анхель.

– Увидите, – заговорщически произносит Цинна.

– Смотрите на всех надменно, – подхватывает стилист Анхеля Порция. – Они не достойны вашего внимания. Это важно.

Я оборачиваюсь назад. Лестер и Лилит выглядят ослепительно. Оба в белых одеждах, расшитых драгоценными камнями. Одежда Лестера полностью закрыта, даже перчатки на руках, а Лилит наоборот – почти вся открыта. Даже если мы произведем фурор, они наверняка смогут его перекрыть. Раздается сигнал, и всех трибутов просят занять места на колеснице.

Стилисты, пожелав удачи, уходят. Наше внимание приковывают экраны, на которых начинается шоу.

Бессменные ведущие Цезарь Фликерман и Клавдий Темплсмит под веселую музыку приветствуют зрителей и телезрителей. Камеры показывают трибуны – народу столько, что яблоку негде упасть. Организовали даже три ряда прямо на площади. Саму площадь охраняют церберы, обычных миротворцев совсем нет. Ведущие рассказывают о новых правилах, подогревают толпу шутками и, наконец, объявляют начало Парада. Цезарь рассказывает небольшую сводку о Дистрикте-13, о его вкладе в жизнь Панема (естественно, о бунте никто не говорит) и после этого вызывает Деда.

Колесница выезжает под аплодисменты зрителей. Одет старик весьма недурно и встречают его радушно. На огромном экране показывают короткий ролик, где он поворачивается со скрещенными на груди руками. Внизу загорается его имя, рядом в скобках тюремный номер, а чуть правее статья, за которую он сидит. Организаторы действительно постарались на славу, шоу будет еще то. Таким образом вызывают всех по очереди. В дополнение к информации о дистрикте сообщают также об успехах на Играх. Смотрю на впереди стоящих Джерри и Лесли. Они сгорают от нетерпения. На них надеты синие костюмы и куча всяких электрических проводов.

Когда наступает их время, они радостно скачут, рискуя вывалиться с колесницы. Толпа ликует, смеется: давненько никто не видел таких веселых трибутов. В какой-то момент они хватаются за руки и между ними пробегает заряд. Они начинают светиться разными цветами, поднимают вверх руки – из них начинается сыпаться сноп искр. Зрители вопят от восторга.

– А сейчас настала очередь самого венценосного дистрикта, – объявляет Цезарь. – Тридцать один финал в Голодных играх, тринадцать побед, самый результативный дистрикт за всю историю Игр! Посмотрите на площадь – камень, из которого она сделала, добыт именно там. Встречайте его представителей… – Мы с Анхелем как по команде хватаемся за поручень, в другой руке крепко держим кнопки.

– Включим, когда отобразятся наши преступления, – говорит Анхель. Я киваю. Колесница начинает движение.

– Мирта Дагер и Анхель Росс! – вопит Цезарь под гул толпы.

Наконец-то мы появляемся на площади. От криков и аплодисментов можно оглохнуть. Кажется, здесь все забыли, как провожали меня в зал суда, какие гадости мне говорили. Теперь я не заключенная, я – трибут, на которого будут делать ставки.

На противоположной части площади я вижу, как появляются наши портреты, имена, номера и вот, наконец-то, преступления.

– Давай! – кричу я Анхелю, иначе он меня не услышит. Мы одновременно нажимаем на кнопки.

Мне кажется, что ничего не происходит, но судя по реакции зрителей, это не так. Смотрю на свои руки: кожа на них полностью чернеет, как будто обгорает, а те места, которые моя группа поддержки так заботливо украшала невидимыми узорами трескаются. Полосы на груди багровеют и вспыхивают. Зрители кричат то ли от ужаса, то ли от восторга. Поднимаю голову на экран, и сама цепенею. Линзы стали полностью красными, узоры на щеках вспыхивают. До этого целая туника разрывается на мелкие лоскуты, но к счастью я не становлюсь голой. Толпа гудит еще громче, когда от туники начинают отлетать черные перья, которые пролетев небольшое расстояние превращаются в пепел.

С Анхелем произошли иные метаморфозы. Полосы на его тунике горят золотым солнечными светом, от рук исходит неестественное свечение. Его туника также рассыпается на белые перья, которые превращаются в золотую пыль. Я и Анхель на мгновение цепенеем, но потом, как и советовала нам Порция надменно смотрим на толпу.

От крика зрителей звенит в ушах. Я слышу, как толпа скандирует наши имена – такого они не делали по отношению к другим трибутам.

Так вот, что имел в виду Цинна, когда говорил о сходстве и различиях. Мы – небожители, мифические существа, так близкие Богам. Но я чудовище, несущее смерть и ужас, убийца невинных детей, а Анхель – добрый ангел, несущий свет простым людям, неудавшийся революционер. Не сдерживаюсь и улыбаюсь. Неужели никто из капитолийцев этого не видит? Не видит столь явной провокации?

Колесница доезжает до президентской трибуны и занимает свое место в последнем ряду. Я кидаю взгляд на президента Сноу. Он в упор смотрит на меня. Аплодисменты еще долго не смолкают, наконец-то ведущим удается успокоить зрителей, и они начинают вещать о Дистрикте-1. Я смотрю на экран.

Зрители встречают Лестера и Лилит овациями, конечно, не такими, как у нас, но, тем не менее, толпа возбуждена. И надо сказать, есть от чего. Первую половину пути Первые проезжают спокойно, но едва колесница достигает центра, Лестер и Лилит, как по команде поворачиваются друг к другу и сливаются в страстном поцелуе. Анхель присвистывает, а у меня отвисает челюсть. Чего не сделаешь ради победы. Впрочем, поцелуем дело не кончается. Все камеры показывают крупный план их лиц, и я вижу, как на них проявляется каждая жилка, каждая вена. Мгновение и их прекрасные лица становятся уродскими, а белоснежная одежда начинается пропитываться красной краской. Приглядевшись, я понимаю, что это кровь. Она стекает на колесницу. Лестер и Лилит отрываются друг от друга. Их губы все в крови. Они кровожадно взирают друг на друга. Зрелище по-настоящему жуткое. К моменту, когда колесница занимает свое место, их одежда полностью пропитывается кровью.

Толпа не может угомониться добрых пятнадцать минут. Наконец президент Сноу поднимается на трибуну и произносит стандартное приветствие. Он благодарит нас за нашу жертвенность и желает всем удачи. Колесницы заезжают в помещение, что напротив под трибунами. Нас там уже ждут стилисты.

– Вы были неподражаемы, – Цинна подходит ко мне и проводит ладонями по моим рукам, стирая «черноту».

– Наверное, нам надо было тоже поцеловаться, – говорит Анхель.

– Тогда мы ничего не сработало, – с улыбкой отвечает Порция.

К нам, прихрамывая, спешит Джерри.

– Ребята, это было круто, реально круто! – кричит он и обнимает меня. От шока, я ничего не делаю. Он отпускает меня и жмет руку Анхелю, рассыпается в комплиментах к нашим стилистам, затем так же стремительно убегает к своим. Анхель грустно улыбается, а Цинна на это говорит:

– Эти Игры будут очень сложными. Потому что здесь все друг другу друзья.

Не все, конечно… Но в целом, он прав.

***

Я просыпаюсь в десять часов – непозволительная в тюрьме роскошь. Эту ночь все заключенные провели в простой гостинице под присмотром церберов. Сегодня днем после обеда состоится программа-интервью Цезаря Фликермана. Правила немного поменяли: общаться мы будем до основной подготовки. До того времени трибутам подготовят выходной наряд.

Церберы провожают меня в столовую. Когда с трапезой покончено, все собираются по автобусам и следуют в Тренировочный центр. Цинна выглядит немного уставшим, наверняка работал всю ночь.

– Я говорил со знакомым: вы произвели большой фурор. Уже начали принимать ставки.

– И кто впереди?

– На данный момент, Лестер Вильямс и ты, – улыбаясь отвечает Цинна. – В принципе, это очевидно. Вильямс одним своим именем наводит страх на всех, а ты – опытный боец.

– А что про менторов? У нас будут тренировки?

– Тренировки будут. С менторами вроде как должны определиться сегодня, не знаю, правда, когда. Но пока не это важно, сейчас нужно продумать очередной образ.

В прошлые свои Игры я предстала самоуверенной профи. Это было, конечно, оправдано, но на деле сыграло злую шутку. Сейчас нужно действовать осторожнее, тем более, у меня нет такого преимущества, и против меня выступают не маленькие загнанные детишки, а самые настоящие преступники.

Цинна играет роль ведущего и задает мне несколько вопросов. Я стараюсь отвечать как можно более откровенно, но некоторые вопросы мне совершенно не нравятся.

– Все, хватит, – наконец сдаюсь я.

– Ты злишься, я вижу, – спокойно говорит Цинна. – Это нормально. Прости, если я тебя где-то задел, просто мне нужно было понять твое настроение.

– И что вам это дало?

Цинна устало трет глаза и откидывается на спинку дивана.

– Я могу задать тебе личный вопрос? Это не связано с интервью, вряд ли подобное озвучат на всю страну.

– Задавайте, – говорю я, скрещивая руки на груди.

– Когда ты поняла, что выжила, что ты чувствовала: разочарование или облегчение?

Я сама себе часто задавала этот вопрос. В свободное время, когда на меня находило вдохновение, я анализировала свое поведение на 74-х Играх и всегда приходила к одному выводу: я допустила много ошибок. Наверное, все началось с того момента, когда я вернулась к Катону. Если я бы этого не сделала, все могло бы быть по-другому. Первый год я чувствовала злость, это я точно помню. Но злилась я больше на себя, на свою беспомощность. Я никогда не воспринимала свое спасение, как облегчение. Мол, я выжила и должна радоваться. Нет, меня учили иначе. В Академии существует негласное правило: если ты умираешь – то борись до последнего и умри с достоинством. Почти все трибуты Дистрикта-2 следовали этому правилу, и я не исключение. Поэтому свое спасение я расценивала как унижение. Но когда полтора года назад я узнала подробности о своих последних минутах на арене, все переменилось. Да, я почувствовала облегчение. Потому что мне не пришлось убивать Катона.

Я смотрю в глаза Цинне, который терпеливо ждет мой ответ.

– Вопрос сложный, и у меня до конца нет на него ответа. Но, скорее всего, это была злость. На Капитолий, на саму себя. Я хотела победить, наверное, больше, чем кто-либо.

– Вот именно. Нужно показать это Капитолию. Показать, что они были не правы.

– Это опасно.

– Что может быть опасней Игр? – Цинна улыбается. – Если нужно, они отыграются на арене. А сейчас у них связаны руки. Я уже начал готовить для тебя платье. К ужину закончу.

Стилист уходит, а я остаюсь одна в комнате вместе с цербером. Включаю телевизор, чтобы как-то отвлечься от тревожных мыслей. Прокручиваю золотой браслет на руке. Интересно, Катон придет на интервью? Так хочется его увидеть, хотя бы в толпе. Так даже безопаснее. Сильно хочется курить, но Цинна строго-настрого запретил. Сказал, что это может оттолкнуть зрителей. Под вечер, ближе к ужину, возвращается Цинна с моим нарядом. Он предлагает перекусить, а потом начать примерку.

– Я кое-что выяснил про менторов. Распорядители отослали почти всем победителям приглашения на интервью. Все, кто в состоянии, приехали.

– Между ними тоже устроят аукцион?

– Вполне возможно. Может так случиться, что твои ментором станет кто-нибудь из другого дистрикта.

Если это так, то пусть это будет Джоанна Мейсон. Дальнейший ужин проводим тишине. После ужина Цинна помогает мне переодеться.

В этот раз выходное платье не просто туника. Оно песочного цвета с большими золотыми пуговицами, расположенными в два ряда. Высокий воротник, обрамлен тонкой красной лентой. Такие же ленты на руках. На плечах расположены своеобразные погоны, которые явно ненастоящие. Цинна объясняет, что это стиль милитари. Он делает мне нехитрую прическу и легкий макияж.

– Здесь бандана не подойдет. Но не волнуйся – я спрячу твою рану.

Я смотрю на себя в зеркало. Это то, что нужно. Это действительно мой стиль. Платье очень похоже на военный мундир, только длиннее.

– Идеально. Все строго и со вкусом, – подводит итог Цинна.

– Анхель будет выглядеть так же?

– Не думаю, – задумавшись произносит Цинна.

Оставшийся час, Цинна проводит со мной репетицию интервью. В какой-то момент я прерываю беседу и задаю так сильно мучающий меня вопрос:

– Цинна, почему все-таки ты стал мои стилистом?

Мужчина задумывается, делает глоток воды.

– Наверное я люблю трудности и интересные истории.

– Это не причина. Есть истории и получше, у того же Анхеля, которого, судя по всему, запихнули в тюрьму ни за что.

– Я смотрю глубже. Я понимаю, что ты вызвалась на Игры не ради какой-то славы, а чтобы доказать Капитолию, что он ошибся. Ведь так?

– Да. Отчасти, – отвечаю я, прокручивая браслет.

– Не волнуйся, я здесь не для того, чтобы докладывать Капитолию о тебе. Я искренне хочу тебе помочь. К сожалению, это платье – единственное, что я могу для тебя сделать.

– Это уже много, Цинна, спасибо. Я все равно тебе благодарна, – я улыбаюсь.

Раздается сигнал, нас приглашают на сцену. Цинна провожает меня к остальным трибутам, а сам идет в зал. Он был прав, сказав, что Анхель будет выглядеть не так, как я. На нем элегантный красный костюм на черную рубашку и тонкий красный галстук. Темные волосы собраны в хвост, а кожа гладко выбрита.

– Привет. Необычно выглядишь, – говорит он.

– Спасибо, ты тоже. Хоть на сцену иди и пой, – говорю я.

Он усмехается.

– Вау, Мирта, у тебя вид такой, хоть сейчас на Арену, – весело отзывается Джерри. Я открываю рот, глядя на него. Я даже не представляла, что он может быть таким красивым. Борода подстрижена, остались лишь небольшая полоска на подбородке и усы, длинные волосы зализаны назад. И пахнет от него вкусно.

– Вау, Джерри, а у тебя такой вид, что хоть сейчас в объятия роскошных капитолийских дам. Ну или на крайний случай, в объятия Лесли, – с улыбкой добавляю я. Лесли Смит в шоке смотрит на меня, немного покраснев, а Джерри начинает смеяться в голос.

Организаторы программы приглашают нас продвинуться ближе к сцене и сесть. Цезарь будет вызывать нас по очереди. После интервью мы должны занять свои места на самой сцене. Я смотрю на экраны: число зрителей растет с каждой минутой. Первые ряды занимают стилисты, вип-трубны – распорядители и члены правительства. За стилистами несколько рядов, которые заполняются медленнее остальных – места победителей Голодных игр. Я силюсь увидеть там Катона, но из моего дистрикта успеваю заметить только Брута и Магнуса Стерлинга Шара.