Текст книги "Сойка-говорун (СИ)"

Автор книги: AnnetPf

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

========== Пролог ==========

– Это невероятно!

– Да…

– Как такое могло случиться?!

Незнакомые голоса в моей голове…

– Но мы же слышали пушку.

– Что будем делать?

Мне тяжело дышать, я почти задыхаюсь.

– Она скоро умрет…

– Позвоните Крейну, живей!

Я услышала шаги и приоткрыла глаза. Если Ад выглядел именно так, то книги бесстыдно врали. На меня смотрели демоны, очень похожие на миротворцев, а рядом стояли черти в белых халатах и докторских масках.

– Он сказал сохранить ей жизнь.

– А потом? Бросить ее обратно на арену?

– Он перезвонит и скажет о своем окончательном решении.

Последнее, что я видела, как один из прислужников Сатаны надевал на меня маску…

Не знаю, сколько я проспала. Когда я открыла глаза, меня ослепил яркий свет ламп. Вокруг не было ни души, голоса в голове наконец-то стихли. Да, Ад определенно похож на наш мир. Снова послышались шаги, ко мне подошли двое.

– Это было бы интересно.

– Мальчишка устал, но он по-прежнему силен, интриги не будет.

– Что сказал Крейн?

– Поставить ее на ноги и привести на церемонию награждения. Ее должны все увидеть.

– Ей присудили победу?!

– Нет.

– Интересное решение…

– Крейн просил оставить ей дыру в черепе.

Снова мелькнула маска, и снова я провалилась в сон. Засыпая, я осознала, что Ад отпустил меня.

========== Глава 1 ==========

– И что вы об этом думаете?

Голос доктора отвлекает меня от созерцания больших напольных часов из черного дерева.

– Что? – спрашиваю я.

– Что вы об этом думаете?

Я достаю из поясной сумки пачку сигарет, закуриваю.

– Я думаю о том, что вы уже шестой год подряд задаете мне этот вопрос, вот что я думаю.

– Осознание своей неправоты – это уже шаг к верному исцелению.

– Я не больна, доктор Каст. В чем состоит моя болезнь? В том, что я считаю себя победителем Голодных игр?

– Вы не являетесь победителем.

Я резко встаю с места. Голова тут же начинает кружиться, и я со стоном опускаюсь обратно на бархатный диван.

– Не злитесь. Вам вредно, – с улыбкой говорит доктор Каст.

– Я – победитель. Я больше чем победитель Голодных игр. Я победила саму смерть!

– Именно, мисс Дагер, именно. Вы победили смерть. Вы же знаете правила: в Голодных играх есть только один победитель. Остальные – это проигравшие.

– Тогда правила изменились, доктор Каст.

– Мирта, – улыбается он, – кому, как не вам знать, что такое уловки.

Я молча выпускаю дым. Да, это была уловка. Я тогда сразу это поняла – никаких двух победителей из одного дистрикта не будет. Устроители Игр лишь дали пустую надежду.

– Но ведь в итоге победителей все-таки стало двое, – говорю я.

– Не двое, а один.

Я едва сдерживаю стон. Головная боль усиливается, готовясь разорвать и без того хрупкий череп.

– Успокойтесь, – Каст, конечно же, видит мою злость. – Хорошо. Я задам другой вопрос. Вы бы предпочли умереть?

– Разумеется, нет.

– Ну вот. Вы должны радоваться. Вы – первая, кто вернулся с Голодных игр, будучи уже проигравшей.

Усмехаюсь.

– Все трибуты хотели бы оказаться на вашем месте.

– Почти для всех трибутов из бедных дистриктов выжить в Голодных играх – потолок счастья. Для нас же это почет. Которого меня лишили!

– Вы получаете деньги…

– Лишь потому что мне поставили инвалидность.

– Живете на Улице победителей…

– В самом старом и отвратном доме.

Доктор Каст вздыхает и снимает очки. Он совсем не похож на типичного жителя Капитолия. Ему около шестидесяти, но мужчина не скрывает этого. Не наносит на свою кожу двадцать слоев пудры, не прячет морщины, не одевается броско. Он приятно контрастировал со столичными расфуфыренными павлинами и был похож, скорее, на дядюшку, который раз в год приезжает меня навестить. Это даже могло бы показаться довольно трогательным, если не знать истинной причины его визитов.

– Мирта, – говорит Каст, – вот что я думаю. Чтобы точно определить, кто из вас победил – вы или ваш друг Катон…

– Он мне не друг, – резко обрываю я.

– … вас нужно было стравить в финале. Отправить вас обратно на арену. С проломленной головой. Тогда бы точно все решилось. Только в этом бы не было смысла, вам так не кажется?

Он прав. Катон убил бы меня, не задумываясь, даже несмотря на то, что мы стали близки на арене. Особенно после объявления о том, что двое человек из одного дистрикта могу стать победителями. Конечно, мы быстро раскусили эту ложь, но продолжали играть на камеру. Даже хотели пофлиртовать немного друг с другом, чтобы порадовать Капитолий.

– Поэтому организаторы и поступили так. Вы просто остались живы, а Катон победил. Он бы победил в любом случае.

– Угу.

– Ну вот видите, – улыбается доктор. – Так что радуйтесь тому, что имеете. – Он что-то записывает в блокноте и делает глоток из кружки. Кофе наверняка уже остыл.

Я продолжаю молчать и тупо пялюсь на его блокнот. Внезапно меня осеняет мысль, от которой губы сами собой расплылись в улыбке.

– Скажите, а что делает победитель после Игр? – «поинтересовалась» я с невинным видом.

– Ну, – задумался на мгновение Каст, – он получает поздравление и Корону победителя.

– Так. Поздравления у меня были. А корона мне не досталась, потому что она всего одна. А что дальше делает победитель?

Доктор хмурится.

– Отправляется в Тур победителей…

– Неплохое турне, кстати. Мне очень понравилось, особенно в Первом дистрикте, – я продолжаю улыбаться, понимая, что сделала верный ход. Шах. – И наконец, кем становится победитель?

Доктор Каст опускает голову, и я понимаю, что победила.

– Ментором.

И мат. Я встаю из-за стола и поправляю серебряный значок на груди с буквой «М».

– Тогда кто же из нас победитель? – накидываю плащ. – Всего доброго, доктор Каст. Думаю, мы увидимся с вами через год. Если вы, конечно, еще захотите приехать. – Я накидываю капюшон и выхожу из его комнаты.

***

На улице идет дождь, и редкие прохожие спешно стараются от него укрыться. Я плотнее кутаюсь в плащ и быстрым шагом направляюсь на Улицу победителей, которая находится не так далеко от гостиницы, где обычно останавливается доктор Каст. Прохладные капли действуют на меня успокаивающе – после встречи с мозгоправом у меня как всегда портится настроение. Помню, в первый год после Игр, он настаивал, чтобы я приходила к нему каждый день в течение недели. Это было то еще испытание. Со временем мы стали видеться гораздо реже, а один раз я и вовсе не пришла – за что получила нагоняй от Брута, своего бывшего наставника и ментора. С тех пор я терапию не пропускаю. Иногда я ловлю себя на мысли, что Касту с каждым годом становится все проще меня убедить в том, что я простой трибут, которому повезло выжить в Голодных играх. От этого становится не по себе. Однако сегодня я дала ему отпор. Хороший аргумент – ментором всегда становится победитель и никто иной.

Я в восторге от самой себя и даже прыгаю по лужам. Поводов для радости у меня в последнее время не так много, так что такое ребячество я могу себе простить. Дорога постепенно сужается, и я выхожу на небольшой мост, ведущий на Улицу победителей. В отличие от других дистриктов, в которых победители живут в обособленных деревнях, у нас все на виду. Каждый месяц к нам водят учеников Академии миротворцев на экскурсии и лекции. Особой популярностью пользуется Магнус Стерлинг Шар – победитель 41-х Голодных игр. Как и я, он стал добровольцем в пятнадцать лет. Прославился тем, что лично убил десятерых трибутов, пятеро из которых были профи. Он не стал заключать никаких союзов и разделался с ними еще у Рога изобилия. После спонсоры выслали ему уникальное оружие – ботинок с шипами. Я до сих пор не могу понять, как это работает, но шипы всегда выскакивали именно тогда, когда это было необходимо. Магнус, в основном, убивал своих жертв, спрыгивая на них с деревьев и протыкая подошвой, а в финале нанес девушке из Дистрикта-7 смертельную рану, торчащим из носка ботинка штырем. Он стал самым результативным трибутом из второго дистрикта.

Сейчас Магнусу пятьдесят пять. Он живет в самом большом и красивом особняке на Улице победителей, у него есть жена, трое детей и двое внуков, о жизни, которых он не переживает. В общем, идеальный победитель. И ко мне относится не как к отбросу.

Дорога от моста до моего дома простирается через всю улицу. Всего на ней двадцать домов, шесть из них пустуют. Мой дом находится на самом краю, а напротив, через дорогу – особняк Магнуса Шара. Мое жилище, по сравнению с этим трехэтажным каменным стилизованном зданием, просто карточный домик. Когда я заселялась, мне сказали, что его построили самым первым. Но потом посчитали, что такие дома не подходят победителям и стали делать их больше. Мой дом – это двухэтажное деревянное здание. Краска внутри и снаружи облупилась, небольшой сад зарос сорняками, а невысокий забор накренился. Мебель внутри старая, технику пришлось заменять. Комнаты маленькие, на втором этаже спальня, детская и ванная, на первом – зал, кухня, столовая. В общем, в таких домах живут обычные жители Дистрикта-2. Дождь проходит, и я достаю пачку сигарет.

– Внимание, жители Дистрикта-2, – звучный голос диктора застает меня врасплох, отчего я роняю сигарету. – Напоминаю вам, что сегодня состоится ежегодный фестиваль Жатвы. В шесть вечера, на площади напротив Дворца правосудия. Регистрация участников состоится в четыре часа дня. Благодарю за внимание.

Звучит короткий фрагмент гимна Панема. Я качаю головой, закуриваю. Скоро начнутся мои шестые Голодные игры в качестве ментора. Предыдущие были совершенно провальными – все мои подопечные погибли. Десять детей. Несмотря на этот ужасный факт, больше всего меня волнует моя судьба. Ведь такими темпами, меня, в лучшем случае, могут освободить от менторской должности, а в худшем – казнить за предательство. И второй вариант наиболее вероятен. Так что в этом году надо взять себя в руки.

Я подхожу к своему дому, и тут на меня накатывает волна гнева: на моем заборе, на входной двери наклеены портреты нашего последнего победителя и моего бывшего напарника Катона Блейка. Я в ярости сдираю плакаты. Только его самодовольной морды мне не хватало перед Смотрами. Чертыхаясь, я толкаю входную дверь, которую никогда не запираю и захожу в прихожую. Там меня как всегда встречает кот Джефри.

На самом деле, его зовут Томас Джефферсон, но я всегда называю его Джефри. Этот серый комок шерсти я привезла из Капитолия. Его мне лично подарил один из спонсоров. Сказал, что был поражен моей мужественностью и самоотдачей. Кот был уже взрослый – трехлетний. Он не сразу привык к здешним спартанским условиям и климату. И все-таки я старалась, чтобы его жизнь ничем не отличалась от капитолийской.

– Привет, Джефри, – говорю я, вешая плащ. – Прости, что ушла, не накормив тебя. Сейчас все будет по высшему разряду!

Я иду на кухню, Джефри бежит за мной. Насыпаю ему до отвала корма, а сама достаю из холодильника заморозку и бросаю ее на сковородку. Начинаю есть прямо из сковородки, не дожидаясь, пока еда полностью разморозится. Овощи и немного перченного мяса с рисом – такое блюдо дают в детском приюте при Академии миротворцев. Никогда бы не подумала, что вновь вернусь к этой еде.

В приюте детей кормят вполне сносно: ведь в будущем воспитанники станут миротворцами, а некоторые добровольцами в Голодных играх.

Я попала в приют в пять лет. Отца, неплохого, кстати, миротворца, убили на задании. Мать быстро спилась и уже не могла нормально работать на стройке. Так и умерла с бутылкой. Из семьи у меня осталась только тетя – сестра матери. На кладбище, во время похорон, она ушла, не сказав мне ни слова. А через несколько минут ко мне подошла молодая женщина в черной форме с белыми полосками. Она представилась воспитателем в приюте при Академии миротворцев. Затем взяла меня за руку и отвела туда, где началась моя новая жизнь.

Помню, как заплакала в первый день. Воспитатель била меня, пока я не потеряла сознание. После этого я лишь изредка позволяла себе заплакать, и только наедине с собой. С самого начала нас стали обучать боевым навыкам, но иногда проводили и лекции по основной специализации нашего дистрикта – строительству. По достижении десяти лет, после прохождения экзаменов, выпускники отправляются на отбор в Академию трибутов (неофициальное название Академии миротворцев). Отбор проводят менторы. Тех, кого не выбрали, отдают в каменные шахты и на стройки. Шансы на мое поступление в Академию были невысоки, но все же меня выбрали. И сделал это Брут Квин. Он сказал, что ему понравились мои глаза – решимость, которая отражалась в них, сразила его.

Последующие два года из нас делают профессиональных убийц, показывают Игры, в которых победили наши трибуты, чтобы мы набирались опыта. Тренировки очень изнурительны. Именно тогда я, кажется, разучилась плакать. Когда нам исполняется двенадцать лет, наши имена попадают в общую корзину на Жатве, но прежде нам предстоят Смотры – особое мероприятие, на котором собираются все победители дистрикта, чтобы выбрать «добровольцев» для Голодных игр. Кто будет участвовать, решают наставники и менторы. На Смотрах претенденты демонстрируют все, что умеют – из их числа победители выберут самых лучших (подготовленных) юношу и девушку. Если таких ребят будет несколько, то начнется второй этап – дуэли. Идея взята из древнеримских историй о гладиаторах. Мы сражаемся друг с другом за свою свободу. Не насмерть, конечно. Но когда соперник валится без сил, победители решают его судьбу: либо он будет пробовать себя на следующий год, либо перейдет в Академию миротворцев, а если недовольны будут все судьи – то отправится в каменоломни.

Кода я нанесла удар своей сопернице, все девять победителей – Брут был моим наставником, поэтому права голоса у него не было – опустили большой палец вниз. Таким образом, мои Смотры закончились тем, что в пятнадцать лет я стала добровольцем. Катону же пришлось ждать аж до восемнадцати лет.

Я бросаю вилку в пустую сковородку. Ее звук спугивает Джефри и, сделав необычный кувырок, он опрометью бежит на второй этаж в свою, а по совместительству и мою, спальню. Катон Блейк… от одного имени меня выворачивает. После своей победы он стал звездой и получил все, что ему причиталось. Деньги, славу, поклонников, роскошный дом. В Тур победителей мы отправились вместе. Это были самые ужасные две недели. На протяжении всего этого времени, Катон ни разу не заговорил со мной. Все время смотрел на меня с презрением и разочарованием. Разочарованием от того, что я осталась жива. Это бросало тень на его карьеру. Я пыталась огородиться от его взглядов, но они все время преследовали меня, даже во сне. После Тура мы с ним пересекались только на Смотрах, а год назад он уехал в Капитолий. По слухам, у него появилась там невеста…

У меня начинает болеть голова – дурной знак. Я быстро поднимаюсь к себе в спальню и беру на тумбочке заранее подготовленную таблетку и стакан воды. Эти таблетки достаточно дорогостоящие, на них уходит почти весь месячный гонорар. Зато действуют превосходно.

Я сажусь на кровать и достаю из тумбочки колоду игральных черных карт. Во время Тура победителей мне ее подарил сын мэра из Дистрикта-1. Мальчику было лет двенадцать, не больше. Мы сидели рядом за праздничным столом и казалось, что только ему было до меня дело. Он пытался меня как-то подбодрить и стал показывать карточные фокусы. До этого я карты видела только в руках надзирателей в приюте: детям их хранить запрещалось. Карты так и переливались в его руках. А потом, без лишних слов, он отдал их мне. Я так и не узнала его имя…

– Мяу! – Джеффри запрыгивает на кровать и начинает тереться об мои руки, мешая мне тасовать колоду.

– Уйди…

– Мяу! – кот бодает меня в руки.

Я вздыхаю и убираю колоду. Вот всегда он лезет, когда не надо. Часы бьют двенадцать дня – пора готовиться к Смотрам.

========== Глава 2 ==========

Джефри путается у меня под ногами.

– Джефри, хватит! Я тебя не буду брать в этот раз, на тебя отвлекаются.

Кот трется об мои ноги, жалобно мяукая. Я беру его и выкидываю из комнаты, закрыв за собой дверь. Пусть побудет в коридоре, пока собираюсь. Смотры – достаточно муторное и скучное занятие. Учитывая, что я являюсь наставником абсолютно для всех участников, у меня нет права голоса, и мне остается лишь молча наблюдать и ждать вердикта других победителей. До сих пор не могу понять, почему ментором назначили только меня. Имея в живых девять победителей, это кажется каким-то бредом. Когда я задала этот вопрос Бруту, он ничего толком не ответил. Больше мы к этому вопросу не возвращались.

Я смотрю на себя в зеркало. Менторская черная форма мне очень идет. Вообще, черный цвет один из моих любимых. Обтягивающие штаны, кожаные сапоги до колен, куртка с кучей потайных карманов и тремя красными полосами на плече. Чем-то она похожа на форму воспитателей в приюте, только сделана из более дорогой ткани. Говорят, ее шьет для нас Дистрикт-8. Неизменным аксессуаром, дополнявшим любой мой наряд, была бандана, закрывавшая страшную рану на моей голове. Я почти никогда ее не снимаю, разве что дома.

Я цепляю поясную сумку, в которой храню самые необходимые вещи: лекарства, бутылочку воды, сигареты и карты. Прикрепляю серебряный значок ментора на грудь и выхожу из комнаты. Джефри хватает меня за сапоги, пока я спускаюсь вниз по лестнице.

– Ой, ладно! Уговорил, – я беру его на руки и пристраиваю на своем плече. – Но я оставлю тебя в кабинете. А потом отдам Магнусу.

Кот удовлетворенно мурлычет. Я выхожу из дома и иду на автобусную остановку. Академия миротворцев находится на самой окраине города, рядом с железнодорожным вокзалом. Будь у меня больше времени, я бы пошла туда пешком. Дождь уже давно прошел, на улице светит солнце. Людей стало больше, все куда-то спешат. На остановке толпится народ. Буквально через пару минут подъезжает автобус, на мое счастье, совершенно пустой. Дорога до Академии занимает пятнадцать минут. Вместе со мной выходят и все остальные пассажиры, следуя на вокзал: почти все они шахтеры.

Здание академии обнесено высокой стеной из белого камня. Пока я преодолеваю расстояние от остановки до входа, меня сопровождает полнейшая тишина. Я знаю, что за этой стеной кипит жизнь, но снаружи кажется, что там вообще ничего нет. Даже дверь можно заметить не сразу. Я выстукиваю по ней специальный сигнал. Вскоре слышу щелчок и легко толкаю толстую стену. Быстро прохожу через открывшийся проход, прекрасно зная, что буквально через минуту он закроется.

Передо мной простирается черный коридор, слабо освещенный фонарями. Я бреду по нему в полнейшей тишине, даже Джефри молчит. Коридор петляет, кажется, я сделала уже круг вокруг Академии. Наконец-то впереди я вижу миротворца в белой броне. Подойдя к нему, демонстрирую менторский значок. Он долго смотрит на него сквозь шлем. Затем кивает и открывает мне дверь.

Я выхожу на залитую солнцем огромную площадку. Она разделена на две зоны. Слева расположено трехэтажное здание приюта. На его тренировочной площадке занимаются ребятишки под присмотром воспитателей-надзирателей. Справа – учебная база миротворцев. Эти участки окружены металлическим забором с колючей проволокой, через которую проходит ток. Но площадки находятся на виду. Когда меня маленькую вели в приют, я увидела людей возле корпуса миротворцев. Они смотрели на меня с неприкрытым презрением.

Джефри соскакивает с моего плеча на дорожку из гравия. Я не переживаю: он никуда отсюда не убежит. Напротив, он мчится прямо к зданию Академии трибутов, которое находится на самом краю площадки: двухэтажное, с красивыми окнами, всюду висят знамена, флаги. Джефри останавливается возле входной двери. Толкнув ее, захожу внутрь. Уверенным шагом обхожу золотые статуи наших покровителей: бога войны Марса и богини победы Виктории. У нашего дистрикта особая любовь к уже давно канувшей Древнеримской империи. Джефри бежит по ступеням на второй этаж, я следую за ним. Кабинет Энобарии Голдинг находится в самом конце коридора. Стучусь.

– Да!

Я толкаю дверь и захожу.

– Добрый день, – закрываю за собой дверь. Энобария сидит за столом и просматривает какие-то папки. С собранными в хвост волосами и в очках она очень похожа на учителя.

– Тебе идут очки, – говорю я, присаживаясь на черный кожаный диван.

– Угу, как же, – она поднимает на меня глаза. – Опять ты его с собой взяла.

– Я оставлю его здесь. Ты не против? – спрашиваю я. Джефри садится мне на колени и мурчит.

– Главное, чтобы он не поцарапал диван. – Энобария прячет папки в шкаф. – У меня для тебя новость. Не знаю, хорошая или плохая.

Усмехаюсь.

– Заранее боюсь.

– И зря боишься, – Энобария садится рядом. – Ты, разумеется, в курсе, что Катона нет в городе, и он не приедет на Смотры. Так что ты займешь его место.

– То есть? Я же ментор. Причем для всех. Я не могу голосовать.

– Теперь можешь. Все добровольцы – твои ученики, надеюсь, любимчиков у тебя нет. Сама будешь решать, кого слить, а кому дать шанс на будущий год. Это не обсуждается, Мирта, так что не спорь. И еще: желательно в этот раз обойтись без красочных шоу.

– То есть, сразу выбрать трибутов? – интересуюсь я.

– Да.

– Ну, Энобария, это не только от меня зависит. Нас же девять.

– Верно, но ты будь в курсе, – она бросает взгляд на часы. – Пойдем. Скоро начнется. Ты же списки передала?

– Да.

– Отлично. Надзиратели сами всех приведут.

Она встает с дивана и идет к выходу. Я следую за ней. Джефри удобней устраивается на диване и совершенно забывает обо мне. Мы идем в другое крыло здания – именно там проходят Смотры. Заходим в зал, поднимаемся на смотровые трибуны, где уже собралось пять победителей. Энобария спешит с ними поздороваться, а я отхожу в сторону. Как же хочется курить… Минут через десять ко всем присоединяются Лайм и Брут. Мой бывший наставник подходит ко мне.

– Ты чего здесь стену подпираешь? Не слышала новость?

– Слышала. Но как-то…

– Идем-идем, – он берет меня под локоть и ведет к незанятому месту. Мне становится как-то неловко. Победители о чем-то весело переговариваются, смеются, не обращая на меня никакого внимания. Тем временем надзиратели готовят небольшую арену. Остается двадцать минут до начала. Нам раздают личные дела участников. Я их даже не открываю: и так все знаю. Как всегда, самым последним к нам присоединяется Магнус Стерлинг Шар.

– О, какие люди! Девушка, вы местом не ошиблись? – он смеется и протягивает мне руку для пожатия.

– Кажется, я как раз на своем месте, – улыбаюсь я и жму ему руку.

Магнус тоже улыбается, подмигивает мне и идет на свое место. Я совершенно на него не обижаюсь. Магнус, не смотря на свой возраст, очень симпатичный мужчина. Темноволосый, высокий, с красивой бородой. Уже на Играх в него влюбились почти все спонсоры женского пола и готовы были забросать подарками. Да и по сей день по нему многие сохнут.

Магнус тоже не просматривает дела будущих добровольцев. Он просто закидывает ноги на перила и со скучающим видом наблюдает за участниками Смотров. А в конце проголосует самым последним. Уж кого-кого, а его точно тяжело поразить. За почти сорок лет карьеры он на многое насмотрелся.

Звучит гонг, символизирующий начало Смотров. Я отобрала двенадцать человек: по шесть юношей и девушек. На демонстрацию своих умений им дается три минуты – все как в настоящих Голодных играх. Сразу после этого мы выставим оценки в специальный бюллетень, а в конце подведём итоги. Сначала выступают юноши. Звучит второй гонг, приглашая на арену первого претендента.

– Скукотень, – подводит итог Магнус полчаса спустя. – Хоть бы кто-нибудь выпендрился…

Среди шестерки парней трое приютских. Они сразу выделяются своей кровожадностью и жаждой победы. У остальных эта жажда менее заметна. Конечно: ведь они привыкли получать все и сразу, да по волшебству. Где-то родители помогут, где-то деньги.

Звучит третий гонг – наступает очередь девушек. Среди них только одна сирота. Признаться, мне не хотелось ее выставлять, но выбора не было: по правилам должен быть хотя бы один кандидат из приюта. На самом деле, Розали Митчел очень хорошо подготовлена. Она достаточно ловкая и сильная, по уровню физподготовки очень похожа на меня, когда я проходила Смотры. В общем, отличный экземпляр. Но вместе с тем, Розали девушка крайне наглая и стервозная. Если она пройдет отбор, нам, скорее всего, будет трудно найти общий язык. Прежде мне не было до этого дела, но что-то подсказывает, что этот год особенный. Возможно, последний в моей жизни.

Уже выступило пять девушек, а меня никто не зацепил. От скуки достаю колоду карт. Сидящий рядом со мной Уэйд Ракин просит показать ему какие-нибудь трюки. Магнус откровенно зевает, Энобария нервно ерзает на стуле – видно, сама хочет выступить. И вот наступает очередь Розали Митчел. Она выходит к нам с надменным видом, высоко подняв голову.

– Розали Митчел. Номер 2170. Двенадцатый участник восемьдесят первых ежегодных Смотров.

После представления она подходит к стеллажу с оружием и выбирает легкий метательный нож. Ловко крутит его в руках, подкидывает, ловит. Затем подходит к нашей трибуне.

– Уважаемы наставники. К сожалению, манекены не могут кидать ножи. Для демонстрации своего умения, я хотела бы попросить одного из вас помочь мне.

Вот это уже интересно. И очень дерзко. Я смотрю на других судей. Энобария хмурится, Брут выпрямляется на стуле, даже Магнус спускает ноги с перил.

– И что же ты хочешь? – спрашивает Лайм.

– Я хочу, чтобы в меня метнули нож.

– Думаю, мисс Дагер подойдет для этой цели, – говорит мой сосед Уэйд Ракин.

– Нет, – Энобария встает. – Мирта Дагер является ментором. Таким образом, она не имеет право никак содействовать участникам.

«Ага, зато голосовать за них может», – саркастично заметил внутренний голос.

– Ладно, я это сделаю, – Лайм встает со своего места и спускается вниз. Она очень высокая и мощная женщина. Ее бросок, если достигнет цели, вполне может быть фатальным. Да, еще никогда в первом туре Смотров никто не умирал. Но все когда-нибудь случается в первый раз.

– Надо же, ты ножи научилась метать? – Магнус с сомнением смотрит на Лайм. – У тебя же пыльцы вообще не гнутся.

– Научилась, мистер Шар.

– Угу. То, что не острое называется рукояткой, если что, – с серьезной миной говорит Магнус. Я не выдерживаю и издаю смешок.

– Спасибо, мистер Шар. Я еще на наших уроках усвоила это.

– О, значит я не зря прожил жизнь!

Победители смеются, даже Энобария улыбается. Лайм Рэйб являлась подопечной Магнуса Стерлинга Шара. В интервью он не раз говорил о том, что Лайм не хватает изящества. Впрочем, это ей не помешало стать победителем.

Среди присутствующих только Брут остается напряженным. Он, как и я, догадывается, что собирается сделать Розали. Когда-то я тоже хотела исполнить такой трюк на Смотрах. На одной из тренировок я попросила Брута метнуть в меня нож, а сама собиралась поймать его в последний момент. Хорошо, что он целился в плечо… Нож тогда вошел в меня по рукоятку. Если Розали Митчел преуспеет в этом трюке, то почти стопроцентно попадет на Игры. Если нет… остается надеяться, что пальцы Лайм по-прежнему не гнутся.

Розали с улыбкой протягивает ей кинжал и что-то быстро говорит. Наверное, признается в безграничной симпатии. Затем отходит на несколько шагов и… так и остается стоять спиной к Лайм. В зале мертвая тишина. Лайм отводит руку. Замах и бросок. Все произошло за считанные доли секунд. Розали повернулась в последний момент. Она не вскрикнула, не согнулась от боли. Приглядевшись, я вижу, что она крепко держит нож за рукоятку. Меня переполняют эмоции.

– Вау… – Магнус задумчиво потирает подбородок. – Оказывается, в приюте еще не перевелись нормальные люди. – Он берет бюллетень, и я не сомневаюсь, что он ставит высокий балл.

Все остальные судьи тоже выставляют оценки. Что же мне поставить? Двенадцать? Нет, для этого ей надо было поймать нож зубами. Одиннадцать? Интересно, в свое время Китнисс Эвердин – девушка из Дистрикта-12, поразила судей выстрелом из лука прямо в яблочко. Яблочко за обеденным столом. Чем трюк Розали хуже? Я хмурюсь и наконец вывожу на листке десятку.

– Можешь идти, – говорит Энобария Розали. Так оставляет нож и уходит. У нас забирают бюллетени: скоро будут подведены итоги. Брут отводит меня в сторонку.

– Ну как тебе?

– Ну, – начинаю я, – неплохо. Но в прошлый раз было лучше.

– Да… Девчонка молодец. Ты научила?

– Этому трюку? Нет, она когда-то спросила у меня, могу ли я так. Я ответила, что пробовала, но не вышло, – усмехаюсь. – Что может быть лучше: ученик превзошел учителя.

– Это да, – Брут улыбается. – Ты справишься с ней?

– Будут проблемы, – отвечаю я после небольшой паузы.

– Постарайся их решить до Игр. Я хотел сказать тебе по секрету, – Брут вплотную подходит ко мне. – Каст передает мне ваши беседы. Он искренне старается тебе помочь. Ты можешь быть менее упертой?

– Что он тебе наговорил?

– Много чего. Ты вроде и не дура, но, порой, по твоему поведению так не скажешь. Перестань уже упираться рогом – признайся, что проиграла. Успокой Капитолий. Зачем им выбившийся из подчинения бывший трибут? Мирта, это не шутки. Они раздавят тебя, и им ничего за это не будет.

Я молчу. Брут лишь подтверждает мои опасения.

– Когда поедешь в Капитолий, будь миролюбивей. Ищи спонсоров, заигрывай с ними, слушайся Лесли и не груби. Помогай или делай вид, что помогаешь своим трибутам. В общем, веди себя, как положено. Поняла? Или этот год станет для тебя последним.

– Да, я поняла.

– Молодец, – Брут легонько сжимает мое плечо и возвращается к остальным.

Трясущейся рукой достаю таблетку и почти до дна осушаю бутылку воды. Дрожь никак не унимается. Я возвращаюсь на место. Через десять минут надзиратели приводят участников Смотров. В центр выходит девушка в белой форме.

– Внимание. Результаты восемьдесят первых ежегодных Смотров. С результатом в 77 баллов первым добровольцем для участия в Голодных играх от Дистрикта-2 становится Максвелл Йорк. Шаг вперед.

К нам выходит высокий светловолосый парень. По его лицу видно, что он очень доволен результатом. Во время обучения Максвелл ничем особо не выделялся, был таким же как все: широкоплечим, мощным. Чем-то он напоминает Катона. Он попадал в список участников Смотров дважды. Последний раз закончился дуэлью. Сейчас ему восемнадцать лет – и это его последний шанс принять участие в Играх. Тем временем девушка-надзиратель продолжает:

– С результатом в 92 балла вторым добровольцем для участия в Голодных играх от Дистрикта-2 становится Розали Митчелл. Шаг вперед.

Все победители, включая меня аплодируют. Розали становится рядом с Митчеллом.

– Смотры окончены.

Надзиратели уводят оставшихся участников, судьи один за другим покидают зал. Брут напоминает мне, чтобы я объяснила будущим трибутам правила. Я подхожу к ним.