Текст книги "Сойка-говорун (СИ)"

Автор книги: AnnetPf

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Переодевшись, я выхожу в зал. Катон сидит на диване и почитывает какой-то журнал.

– Утро, – говорит он, не отрываясь от своего занятие. – Сегодня индивидуальные показы, помнишь?

– Как о таком забыть.

– Придумала, что будешь показывать?

– Если честно, даже не думала об этом, – признаюсь я.

– А зря. Я же говорил, что Эмерсон намекнул на важность этих показов. Придумай, что будешь делать, у тебя еще есть час. Этим же вечером покажут результаты.

Я на скорую руку ем и начинаю, не торопясь разминаться. Разогреваю спину, руки, запястья. Делаю несколько перекатов, кувырков. Запрыгиваю на диван, делаю с него сальто.

– Шею не сломай, – говорит Катон.

– Не сломаю, – повторяю тоже самое.

– Мирта, я приказываю, – нараспев произносит Катон, переворачивая страницу журнала.

Я рычу от досады, но прекращаю. Через полчаса, Катон сообщает, что у менторов запланировано очередное собрание. Сухо желает мне удачи на индивидуальных показах и уходит.

Ровно в час церберы уводят меня в Тренировочный зал. Освободив от наручников, они запускают меня в небольшую комнату, где я буду ожидать приглашения на показ. Мы вновь собрались только женским коллективом. Все молчат, даже Лесли сидит в уголке и чертит невидимые узоры на полу, бубня что-то себе под нос. Цербер приглашает в зал Мадж Андерси.

Время идет, участников остается все меньше, а мне в голову так и не приходит ни одной более-менее приличной идеи. На 74-х Играх я просто метала ножи направо-налево, поражая все, что ни попадя. Сейчас такое не прокатит: я как-никак фаворит, а значит должна соответствовать. Через десять минут цербер называет мое имя и отводит в зал.

Помещение набито самым разным оборудованием, оружием, организована полоса препятствий. Распорядители в количестве пятнадцати человек сидят на возвышении. Впереди всех, занимая самое удобное место, сидит Август Эмерсон.

– Мирта Дагер, у вас есть пять минут. Время пошло, – объявляет он и висящий под потолком секундомер начинает обратный отсчет.

Я чувствую, как у меня потею ладони. Всего пять минут. Что же делать? Я подхожу ко стенду с большой коллекцией самых разных ножей. Беру один из них в руку, совершенно не представляя, как его использовать, чтобы поразить судей. Я чувствую, как все сверлят меня глазами. Оборачиваюсь на распорядителей. В этот раз они сосредоточенны: в прошлые мои Игры они были по большей части заняты поеданием всяких вкусностей и общением друг с другом. Хотя, когда выступала я, распорядители внимательно наблюдали. Сейчас они даже одеты по-другому: все в черном, среди темной мебели, только белоснежная шелковая ткань, подвешенная под самым потолком на золотых веревках над их головами, выделяется из общей концепции. И тут до меня доходит.

Я возвращаю нож на место, вместо этого беру кинжал и два небольших метательных ножа. Прошу троих инструкторов подойти ко мне и помочь. Вручаю одному из них кинжал, а двум другим ножи. Размещаю одну из мишеней в центре зала, отхожу от нее подальше и встаю спиной к ней. Двое инструкторов с ножами занимают позиции по бокам от меня. Я встаю левым боком к мишени.

План такой: инструктор с кинжалом должен подкинуть мне кинжал, а я должна его отбить в сторону мишени. Когда я это сделаю, двое оставшихся инструктора по очереди, начиная с того, перед которым я сейчас стою спиной должны метнуть в меня ножи.

Я объясняю свою мысль своим помощникам. Они кивают и ждут моей команды. Я последний раз бросаю взгляд на трибуну распорядителей. Закрываю глаза, настраиваюсь. Подобный трюк в свое время исполняла Зенобия Ривенделл – первая девушка-победитель из Дистрикта-2, правда, в ее случае кинжал не подбрасывали. Она просто выбила его из рук и ногой отправила в цель. Я совершенно не уверена, что у меня получиться сделать тоже самое, но не это главное. Это лишь отвлекающий маневр, самое интересное впереди.

– Давайте!

Инструктор с закруткой подбрасывает кинжал. Я с разворота отправляю его ногой в сторону мишени, не заботясь о том, попадет он в нее или нет. Уже хорошо, что я не ударила по лезвию. Бьющая нога закручивает меня, и я оказываюсь лицом к лицу с другим инструктором, который уже отправляет в меня нож. Мгновение и он оказывается у меня в руке. Резко поворачиваю голову налево и ловлю свободной рукой второй нож. Боли нет, значит все сделано правильно. Вдох: теперь главное не промахнуться.

Поворачиваюсь на одной ноге в сторону распорядителей в этот момент, располагая руки так, как будто обнимаю себя. У меня есть пара секунд, чтобы отметить цели. Выдох: отправляю ножи прямиком под потолок, туда, где крепится ткань. Щелчок, и она падает на судей. Раздаются пораженные крики, накрывает всех кроме, Эмерсона, который выглядит ничуть не пораженным. Он бросает ленивый взгляд на чертыхающихся судей, потом смотрит на меня. Его губы трогает легкая улыбка.

– Вы закончили, мисс Дагер?

– Да, – отвечаю я.

– Тогда можете идти.

Я поворачиваюсь в сторону выхода и с удовольствием подмечаю, что кинжал, пущенный в манекен все-таки попал в цель. В сопровождении церберов я возвращаюсь обратно в свои апартаменты. Там меня встречает взволнованный Катон.

– Ну как прошло?

– Лучше не бывает, – весело отвечаю я. – Кажется, я произвела на распорядителей неизгладимое впечатление.

– А что ты сделала?

Рассказываю.

– Ни все же одной Китнисс Эвердин выпендриваться, – заканчиваю я рассказ. Катон выглядит очень довольным.

– Молодец. Уверен, они это надолго запомнят. Осталось только дождаться оценок.

– А как прошло собрание? Что рассказывали?

– К сожалению, я не могу тебе сказать. Это секретная информация, – отвечает Катон. – Но поверь: когда узнаешь, тебе понравится.

До ужина я провожу время в своей комнате. Перспективы у меня отличные, я почему-то в этом не сомневаюсь. Конкуренцию может мне составить Лестер Вильямс и возможно Мэг.

После ужина мы с Катоном занимаем места перед телевизором в ожидании оглашения оценок. Перед этим быстро показывают вновь обновленную таблицу рейтингов, которая в общем-то не очень поменялась. Разве что на третье место вырвалась Мэг, обойдя Джерри на десять пунктов. Звучит гимн, но на экране появляются не оценки, а всегда не унывающий Клавдий Темплсмит.

– Добрый вечер, Панем! – весело объявляет он. – Добро пожаловать на оглашение оценок трибутам за их индивидуальные выступления. В этом сезоне эта церемония будет весьма необычна. Начиная с самых первых Игр, каждый трибут получал свою личную оценку, но в этом сезоне оценки трибутов из одного дистрикта будут суммироваться. Да-да, вы не ослышались. Представители дистрикта, набравшего самое большое количество баллов будут награждены особым призом от распорядителей Игр. Что это будет вы все узнаете завтра, когда трибуты окажутся на арене. Ну что ж, начнем объявление оценок!

И Клавдий один за одним называет каждый дистрикт. На экране появляется пара трибутов, Клавдий называет сумму баллов, полученную ими, после над каждым портретом появляется индивидуальная оценка.

Я очень напряжена и взволнованна: за себя я ручаюсь, но вот что делал Анхель? После его выходки с песней вряд ли судьи оценят его очень высоко. На данный момент все трибуты получают достаточно неплохие оценки: от шести до восьми баллов. На первом месте как ни странно расположился Дистрик-12, но его обходит Дистрикт-4, набравший в сумме восемнадцать баллов: по девять на каждого трибута. Лесли и Джерри вместе едва сумели наскрести на тринадцать. Наступает очередь Дистрикта-2. Я с замиранием сердца слушаю результаты.

– Дистрикт-2. Мирта Дагер и Анхель Росс, – на экране появляются наши портреты. – И их суммарный балл составляет… Двадцать.

– Да! – Катон вскакивает с места. Под моим портретом появляется «одиннадцать», под Анхелем девятка. Я расслабленно выдыхаю.

– Итак это пока максимальный балл, – продолжает Клавдий. – Но у нас еще остается Дистрикт-1. Итак, Дистрикт-1. Лилит Хэлл и Лестер Вильямс. И их общий балл составляет… Двадцать один.

– Нет! – это уже вскрикиваю я. Под портретом Лестера появляется число двенадцать. Двенадцать! Это просто немыслимо: на моей памяти еще никто не заслуживал максимальный балл. Катон, чертыхаясь садится обратно.

– У нас есть победитель! – весело объявляет ведущий. – Дистрикт-1 получает специальный приз от распорядителей. Леди и джентльмены, вот мы и заканчиваем курс передач, посвященных началу 1-х Тюремных голодных игр. Но впереди вас ожидает самое интересное! Напоминаю, стартуют Игры завтра, в десять часов дня. Не пропустите это грандиозное событие. Счастливых вам Голодный игр! – Звучит гимн, и передача заканчивается.

Я в шоке смотрю на темный экран. Что же такое могут дать распорядители? Оружие? Еду? А может Лестера и Лилит раньше запустят на арену?

– Ну и ладно, не беда, – говорит Катон спокойным голосом. – Значит начнем как обычно, не страшно.

– Угу, – бормочу я.

– Не переживай, – он слегка сжимает мое запястье, но тут же убирает руку. – Тебе надо отдохнуть.

– Так и сделаю, до завтра.

Все было так хорошо и вот на тебе. Я прекрасно понимаю, что хоть и являюсь одним из фаворитов, на деле я ничуть не лучше остальных. Мое преимущество заключается лишь в том, что я не понаслышке знаю, что такое Голодные игры, но на этом все. Все остальные являются опытными бойцами, как и я и каждый хорош в своем деле.

Тревожные мысли то и дело появляются в моей голове, и я не могу от них отвлечься. Через пару часов скитаний по комнате, я выхожу в зал. Катона нет, и я прошу безгласого достать мне хотя бы одну сигарету. Я не курила с тех пор как приехала в Капитолий, но сейчас мне это явно необходимо. Безгласый бросает взгляд на церберов, потом кивает мне и достает из одного из множества шкафчиков целую пачку и зажигалку. Моей радости нет предела. Возвратившись в комнату, я устраиваюсь в кресле и закуриваю. Выкурив подряд три сигареты, я чувствую, что нервы потихоньку пришли в себя.

– Это просто Игры, Мирта, ничего больше, – говорю я себе под нос. – А ты профи и знаешь, как себя на них вести. Все будет хорошо.

Ближе к одиннадцати вечера я ложусь спать, но сна ни в одном глазу. Ворочаюсь с бока на бок и дико злюсь на себя. Мне надо выспаться, чтобы быть в форме. Бросаю взгляд на часы: час ночи. Я встаю и выхожу на балкон. Весь город спит в предвкушении завтрашнего дня. Капитолийцам надо хорошенько выспаться, чтобы успеть к такому раннему началу. Постояв сколько-то на свежем воздухе, я возвращаюсь в комнату и подхожу к двери. Прислушиваюсь, тишина. Вздыхаю, возвращаюсь на кровать.

Кто-то идет. Я поворачиваю голову как раз в тот момент, когда дверь моей комнаты открывается. В комнату тихонько заходит Катон в пижамных штанах и майке.

– Ты почему не спишь? – спрашиваю я.

– Я-то ладно, а вот ты почему? – кроет он и садится рядом. Принюхавшись, он добавляет. – Ты что курила?

– Ну да, а что такого? Надо же мне как-то нервы успокаивать, – сажусь рядом с ним, поджав под себя ноги.

– Нервничаешь?

– Да. Причем очень сильно, – хриплым голосом говорю я. – Потому что не знаю, что будет впереди. Какие союзы будут заключены, как будут вести себя остальные. Раньше все было предельно ясно: ты профи, убивай всех и постарайся, чтобы не убили тебя.

Катон на это не отвечает, только берет меня за руку. Ладонь у него холодная. Я поднимаю на него глаза: он смотрит отрешенным взглядом в одну точку, слегка нахмурив брови. Я невольно залюбовалась.

– О чем задумался?

Вместо ответа он поворачивается ко мне и ни слова не говоря целует в губы. От неожиданности, я пытаюсь отпрянуть назад. Поза у меня неудобная, поэтому, чтобы не завалиться я хватаюсь за плечи Катона. Кажется, ему только это и нужно было. Он подминает меня под себя. Поцелуй становится более страстным и жарким, и я уже не в силах сопротивляться. Я зарываюсь пальцами в его волосы. Мне уже неважно, что со мной случится и что будет ждать меня в будущем. Здравый смысл еще предпринимает попытку остановить это безумие. Я едва различимо шепчу Катону в губы, что здесь везде камеры, но он отвечает, что ему плевать. Это окончательно отрывает меня от реальности и возносит куда-то выше.

Катон рукой забирается под мою футболку. Я не могу сдержать стон, когда его ладонь сжимает мою грудь. Я разрываю поцелуй, поворачиваю голову набок, чтобы хоть как-то набрать воздуха. Катон переключает на мою шею. Он покрывает ее поцелуями, слабо покусывает. От удовольствия я прикрываю глаза. На ум почему-то лезет странная ассоциация с Энобарией, которая прокусила шею своей сопернице. И тут все становится на свои места.

Мне действительно не важно, что станет со мной, но мне не все равно, что будет с Катоном. Я не имею права сейчас давать ему какую-то надежду, ведь возможно уже завтра я навсегда покину этот мир. Я распахиваю глаза.

– Катон… Стой, остановись, – я упираюсь руками ему в плечо, силясь оттолкнуть его.

– Не могу, – шепчет он. – Забей ты на эти камеры, пусть они там подыхают от зависти… Я так хочу тебя…

– Я… Нет, подожди так нельзя, – я вновь предпринимаю попытку оттолкнуть его от себя. В этот раз она успешна. Катон затуманенными глазами смотрит на меня.

– В чем дело?

– Так нельзя, Катон. Я… Пойми, я не могу… Не сейчас… Ведь уже завтра я могу умереть.

– Не говори глупостей.

– Это не глупости, – протестую я. – Я боюсь, понимаешь? Я правда боюсь, но не за себя. Я не хочу, чтобы ты страдал, когда я умру.

– И ты думаешь, что я не буду страдать, даже если мы с тобой не переспим? – Катон садится на кровать, взъерошивает волосы. – Ладно, я все понял. – Он уже собирается встать, но я его останавливаю.

– Стой, не уходи, – мой голос звучит почти жалобно. – Останься со мной. А то я боюсь не усну без тебя.

Он хмуро на меня смотрит, потом его губы трогает улыбка.

– Какая ты коварная, Дагер.

– Ну не хочешь, не надо, – ко мне возвращается моя привычная раздражительность.

– Еще чего! «Не хочешь», конечно хочу, – он по-хозяйски ныряет под одеяло. Я поправляю футболку, ложусь рядом. Катон подвигается ко мне, обнимает одной рукой.

– Не забудь меня завтра разбудить, – говорю я.

– Тебя не могут не разбудить.

***

Утром я себя чувствую не такой разбитой, как в прошлый день. Катон меня будит в семь утра. Он сообщает, что процедура остается такой же: планолет, катакомбы и собственно подъем на арену.

В положенное время я переодеваюсь в балахон, и мы вместе с Катоном и церберами поднимается на крышу. В планолете мне вводят под кожу следящее устройство, правда не в предплечье как обычно, а в район шеи.

– Надеюсь, он не даст сбой как в прошлый раз.

Катон до этого пребывавший в угрюмом настроении улыбается. Полет занимает от силы минут пятнадцать. Мне становится еще радостей, когда я вижу…

– Цинна! – я подлетаю к своему стилисту и крепко обнимаю. – Я и не думала, что ты тоже будешь здесь.

– И оставлю тебя без одежды? Ну нет, – Цинна жмет руку Катону. – Я все сделал, как договаривались.

– О чем вы? – я в недоумении смотрю на мужчин.

– О твоем костюме, – поясняет стилист. – В этот раз нам развязали руки. У каждого трибута он будет уникальным. Мы были вольны использовать любые материалы, которые соответствуют разрешенным.

Мы проходим в комнату и принимаемся за завтрак. Ем очень мало: живот сводит. Остается совсем немного времени до начала. Чищу зубы, расчесываю волосы, пытаюсь как-то абстрагироваться. После завтрака мы с Цинной уходит за ширму. Катон остается ждать.

Цинна помогает мне переодеться. Мой костюм полностью черный, без малейшего вкрапления других цветов: плотные обтягивающие штаны, сапоги до колен из мягкой кожи. Подошва прорезинена с небольшими острыми шипами. Верхняя часть состоит из нескольких слоев. Сначала тонкая водолазка, которая смотрит на мне как вторая кожа, куртка со множеством ремней и застежек и в довершении некое подобие бронежилета, закрывающее грудь, спину и плечи. Стилист протягивает мне пару кожаных перчаток без пальцев: на костяшках есть даже маленькие отделения для шипов. Вообще отделов очень много, что меня несказанно радует.

Когда мы выходим к Катону, у него открывается рот от изумления.

– Вот это да, – протягивает он.

Цинна поворачивает ко мне ростовое зеркало, и я присоединяюсь к реакции Катона.

– Кожа тонкая, зато очень прочная, – поясняет Цинна. – Защитит в любую погоду, будь то жара или лютый холод: костюм сам подстроится. Бронежилет, конечно, не спасет от оружия, но зато защитит от града и мелких осколков. Я снабдил костюм множеством карманов и отделов для ножей самых разных размеров. Катон мне дал примерный список.

– Мы как раз говорили на собрании на эту тему, – говорит Катон.

– Что-то еще мне нужно знать? – спрашиваю я.

– Остальное конфиденциальная информация. К сожалению.

– Остался последний штрих, – Цинна заплетает мне косу, на манер той, какая у меня была на 74-х Играх и протягивает бандану. – Голова – единственное твое больное место. Эта ткань прочная, мне кое-как удалось убедить распорядителей, что это не даст тебе никакого преимущества перед остальными.

– Спасибо, Цинна, большое спасибо за все, – распинаюсь я перед стилистом, но он прикладывает палец к губам.

– Посмотри сюда, – он быстро указывает на левую часть бронежилета.

Я опускаю голову и вижу под левым плечом тонкие, выбитые на броне числа. Семьдесят четыре, восемьдесят три. Они расположены друг под другом и отделены полосой, выглядит как числовая дробь.

– Она приобретет цвет, когда ты победишь.

У меня нет слов.

– Знай я болею за тебя, – Цинна меня обнимает. Из динамиков раздается:

– Две минуты.

– Не буду вам мешать, – стилист жмет руку Катону и выходит из комнаты, оставляя нас одних. Я вижу на стене секундомер, висящий над постаментом, который доставит меня на арену уже меньше чем через две минуты.

Смотрю на Катона: он очень бледен, губы подрагивают. Я, чтобы его как-то отвлечь нарочито серьезно спрашиваю:

– Будут какие-нибудь напутственные советы, ментор?

– Будут, – он остается серьезен. – Мирта, я знаю, ты веришь в союзников, но помни: они не всегда смогу тебе помочь. Не потому что захотят предать, а потому что они могут просто не успеть. Понимаешь?

– Да, – шепчу я.

– Я тебя заклинаю, будь осторожна, следи за тылами и вернись с победой. Я с ума сойду, если ты погибнешь.

Он меня обнимает. Я прижимаюсь к нему и шепчу:

– Не оставляй меня.

– Не оставлю. Ни за что.

Мы стоим так, пока из динамиков не сообщают, что остается одна минута. Катон желает мне удачи и целует в лоб. Я встаю на постамент. Сердце бьется как бешенное, я нервно сглатываю. Вдруг я схожу с постамента – он еще открыт – и быстрым шагом иду к Катону, и пока он не успел ничего сказать, я встаю на цыпочки и целую его в губы. Впервые за все время я сама его поцеловала. Он до боли сжимает меня в объятиях, поднимает над полом.

– Двадцать секунд.

Мы отрываемся друг друга. Катон, кажется, поражен моим поступком, но все равно светится от счастья. Мне почему-то хочется оправдаться.

– Вдруг у меня больше не будет такой возможности.

– Я убью тебя, если ты будешь так говорить.

Я улыбаюсь и бегу к постаменту. Буквально сразу за мной закрывается прозрачная звуконепроницаемая перегородка. Катон показывает мне жест, который можно встретить только в нашем дистрикте: полностью сгибает мизинец, немного безымянный, остальные пальцы распрямляет. Этот жест используется для много и одно из его значений – это приветствие победителя Голодных игр. Я показываю ему тоже самое и в этот момент постамент начинает подниматься.

Я закрываю глаза, делаю несколько глубоких вдохов-выдохов. Несколько секунд я пребываю в полной тишине. Но вот я чувствую едва уловимые звуки: мы на месте. Осторожно втягиваю носом воздух. Он кажется очень спертым и тяжелым, но есть ветер: значит мы на открытом воздухе и такое ощущение, что на пустыре: ни шелеста деревьев, ни звуков воды.

– Леди и джентльмены, первые Тюремные голодные игры объявляются открытыми!

Я распахиваю глаза.

И первое, что вижу – это кромешная темнота.

========== Глава 16 ==========

Ступор. Подобное уже было с Куртом Бонедзом – еще одним нашим победителем. Тогда Игры проходили в полной темноте. Редкий свет был только в районе Рога изобилия – чтобы его просто не потерять – и хаотично разбросанные по всей арене факелы. Но сейчас нет ни малейшего источника света.

Только я успеваю подумать о том, что в темноте метать ножи будет весьма проблематично и нужно будет надеяться только на слух, как в небе появляется луна и раздается гром. Начинается дождь, который сразу же переходит в ливень. Арена освещается молниями.

Сквозь стену воды я умудряюсь разглядеть соперников. Мы все стоим на равноудаленном расстоянии друг от друга, образуя дугу. Примерно в двадцати шагов друг от друга. Из-за дождя я не могу определить где среди всех участников мои союзники.

Молнии бьют хаотично, но вдруг они как одна начинают попадать в одну точку в центре нашего круга. Я смотрю туда. Мы все стоим у подножия глубокого кратера. Спуск вниз почти вертикальный, но кое-где встречаются ровные выступы. На самом дне воронки находятся пять грузовых контейнеров. Скорей всего это и есть своеобразный Рог изобилия.

Молнии снова начинают свой хаотичный танец и одна из них ударяется буквально в метре от моего пьедестала. Я отшатываюсь, едва не свалившись с него и в этот момент мой взгляд привлекает мой левый сосед. Лилит. Ее сложно не узнать по длинным волосам и холодному взгляду. Она стоит лицом ко мне, кажется, Рог и все остальные ее совершенно не волнуют. Я опускаю взгляд ниже: в руке у нее мачете. Так вот какой подарок преподнесли ей распорядители. Лилит смотрит на меня исподлобья. Ее тело содрогается то ли от злобы, то ли от холода. Последнее более вероятно: на ней всего лишь штаны, футболка и жилетка. Я отрываю от нее взгляд и силюсь разглядеть Лестера, но в таких условиях это невозможно.

Остается меньше двадцати секунд до того, как мы можем покинуть пьедесталы. Надо решить, что делать. Я вполне уверена, что смогу отбить атаки Лилит, но на это я могу потерять много времени. Моей координации и ловкости хватит, чтобы без последствий спуститься вниз и не полететь туда кубарем, хотя от такого ливня земля уже размякла, кое-где начались оползни. Нужно добраться первой до Рога, забрать оружие и ждать остальных. А после этого дать деру, но куда… Внизу кроме контейнеров ничего не видно, а на поверхности сплошной пустырь.

Раздается гонг.

Все трибуты как один ломятся вниз, я же встаю на самый край постамента и поворачиваюсь к Лилит. Лучше остановить ее прямо сейчас. Она соскакивает с места и несется ко мне. Ей остается шагов десять до меня. Как только ее нога встает на мой постамент я делаю ей подсечку. Она теряет равновесие и падает, а я стремглав несусь вниз к Рогу. Поднимаю голову: какие-то трибуты еще наверху, человека три, остальные, не разбирая дороги бегут вниз.

Земля скользит под ногами, но мне удается удержать равновесие. Все трибуты заняты спуском, никто не думает кому-то мешать. Женщина, бегущая в нескольких шагах справа от меня, поскальзывается и катится вниз, а я думаю, что все это странно. Не в стиле Эмерсона, слишком уж простой путь до Рога получается. И тут раздается взрыв. Женщина наткнулась на мину. Грохот такой, что глушит на время все остальные звуки. Взрыв раздался рядом со мной так, что я на время глохну. Рядом со мной падает рука несчастной, которая больше похожа на кусок мяса на кости. Все трибуты как один замирают, кроме двух, которые продолжают свой маршрут. Они странно петляют, почти ползут по земле, но не замедляют шаг. Сердце делает кульбит: это Лесли и Джерри. Значит они видят мины. Я вглядываюсь в землю, но кроме воды, грязи и камней ничего не вижу.

– Мирта!

Я оборачиваюсь на голос и вижу, как ко мне едва не падая спускается Анхель, неся на спине кого-то еще. Присмотревшись, я понимаю, что это Дед.

– Зачем ты его взял? – кричу я.

– Нам надо бежать вниз, вон там проход, – не обращая на мое возмущение никакого внимания, Анхель показывает в сторону от Рога. И действительно, в нескольких десятков метрах от контейнеров есть навес, под которым есть проемы, ведущие неизвестно куда.

– Нам нужно к Рогу, мы не выживем без ничего! – перекрикивая гром, сообщаю я.

– Джерри и Лесли все принесут.

– Они не знают что!

– Знают! – кричит Анхель. – Мы с ними договорились. Давай, нельзя терять время!

В этом он прав. Лесли и Джерри уже скрылись в контейнерах, но к ним приближается еще группа трибутов. Я оборачиваюсь назад: Лилит отстала и сейчас, кажется, наметила другую жертву. То тут, то там раздаются взрывы: молнии бьют прямо по минам, подгоняя оставшихся трибутов вниз.

Мы с Анхелем осторожно спускаемся, ближе к навесу. Дорога идет под откос и от этого спуск становится еще сложней. В какой-то момент я не устаю на ногах и падаю на колени. В паре метров на земле мелькает огонек. Меня словно током поражает.

– Анхель, стой, там мина!

Мой напарник останавливается в шаге от огонька. Я, пошатываясь, подхожу ближе. В земле явно что-то зарыто, а над этим местом горит едва заметная синяя лампочка. Мы обходим опасное место и дальше совершаем спуск более осмотрительней, при это я стараюсь не упустить из виду соперников. Большая часть из них уже спустилась к контейнерам, кто-то даже затевает драку. Наконец, среди спускающихся я вижу Лестера. Он идет не торопясь, за спиной у него длинный лук. Из-за дождя он не может его применить и это очень кстати.

Мы почти спустились, когда со стороны Рога раздается женский крик. Я резко останавливаюсь и уже думаю бежать Лесли на помощь, как она сама выбегает из контейнера с длинным копьем, прокладывая им дорогу. На плече у нее висит ее любимая холщовая сумка, набитая неизвестно чем. С диким криком она бежит в сторону ближайшего прохода.

Мы забегаем под навес почти одновременно. Я вижу, как в самый дальних проход ныряет группа из четырех человек с тремя здоровыми ящиками. Я не успеваю понять кто это, одно ясно: в тот проход нам соваться точно не стоит. Томительное ожидание, но наконец-то Джерри с двумя какими-то чемоданчиками выбегает из Рога и натыкается прямо на Лестера.

– Джерри, беги! – что есть мочи орет Лесли.

Третий как перепуганный котенок хромая зигзагами бежит со всех ног к нам. Лестер все-таки пускает в него стрелу. Мимо, хотя она проходит совсем рядом. Лестер неторопливо идет за Джерри, который успел отбежать на достаточное расстояние. Вдруг Джерри останавливается, опускается на колени и что-то ищет в одном из чемоданов. Лесли чертыхается как сапожник. Я собираюсь бежать к нему, но меня останавливает Анхель, схватив за плечо.

Лестер медленно идет на Джерри. Рядом с ним бьют молнии, но он их игнорирует, продолжая уверенно идти на Третьего с заряженным луком. Наконец тот закрывает чемодан и встает во весь рост. Лестер продолжает идти. Вдруг Джерри что-то швыряет в его сторону. Лестер видит это, но не успевает отойти. А дальше раздается взрыв такой силы, что нас откидывает в сторону. Я инстинктивно закрываю голову и врезаюсь спиной в стену под навесом. Сверху на меня сыпется песок и штукатурка. Сквозь дождь я вижу облако густого дыма там, где стоял Лестер. Джерри победоносно вскрикивает.

– Нет!

Лилит, успевшая спуститься, падает на колени. Ее мачете весь в крови, волосы тоже. Она задирает голову к небу и вопит. В ее крике слышится неприкрытая боль потери. Джерри поворачивается к нам.

– Я убил его! Я убил Прекрасного ювелира!

– А что это все? – в недоумении спрашивает Лесли.

Я в полном шоке смотрю на облако дыма. Лестер Вильямс – самый опасный убийца Панема погиб в самом начале Игр. Это невозможно… Но вот дым немного рассеивается, и у меня округляются глаза.

Оттуда в разодранной одежде, весь залитый кровью выходит Лестер. Он идет так же прямо, руки ноги целы. Даже на полностью окровавленном лице я вижу его глаза. Они горят животной ничем не прикрытой злобой. Сейчас он выглядит ни как человек, а как разозленный зверь, готовый наброситься на любого. У меня стынет кровь в жилах, когда я вижу, как он проводит рукой по лицу, сдирая часть обвисшей кожи и скаля зубы: у него почти полностью ободралась щека. У меня звенит в ушах, и я не могу оторвать от него взгляд. Ноги как будто наполнились свинцом.

– Джерри, беги! – кричит Анхель. Джерри, который буквально недавно светился от счастья в панике пятится назад от разгневанного Лестера. Он пулей пролетает рядом со мной, за ним бегут все остальные, а я продолжаю стоять на месте.

Тут кто-то валит меня на землю, возвращая к реальности. Мужчина-трибут запрыгивает на меня с занесенным топором. Я что есть сил бью его кулаком несколько раз по лиц, скидываю с себя, но он не собирается отступать. Я не помню с какого он дистрикта, но в моем Отряде-15 его точно не было. Скорей всего, он из Седьмого. Между нами завязывается поединок. Он размахивает топором направо-налево. Уклоняясь, я покидаю навес и вновь оказываюсь под ливнем и молниями.

Глаза заливает вода, я на каком-то седьмом чувстве избегаю попаданий топором. В какой-то момент я запинаюсь о булыжник и в этот момент молния бьет меня прямо по кисти левой руки. Я кричу от вспышки дикой боли и сжимаюсь в комок. Мое тело вздрагивает, а рука нещадно горит и дрожит. Противник пользуется этим и вновь набрасывается на меня, но я опережаю его и сбивая с ног, вложив в удар всю силу.

– Мирта, лови!

Я едва успеваю повернуться на голос и в прыжке поймать то, что кинула мне Лесли. К моей радости это нож. Топор пролетает совсем рядом со мной. Противник склонился над землей и в этот момент я с криком втыкаю ему нож снизу-вверх под подбородок. Он завывает от боли, через его открытый рот я вижу окровавленное лезвие. Вынимаю нож и полосую его по шее. Несчастный падает на землю и больше не встает.

Я резко поднимаю голову: Лестера не видно. Перед глазами вновь стоит его изуродованное лицо и в панике бегу к Лесли. На бегу я чуть отталкиваю ее, чтобы бежать впереди. Животный страх и неизвестность несут меня вперед. Я уже не помню, как оказалась впереди Ангхеля и Джерри. Мы бежим по бесконечным узким, но освещенным коридорам, не разбирая дороги: только бы подальше от Рога и разъяренного Лестера. Не знаю сколько прошло времени, но за моей спиной уставшая донельзя Лесли из последних сил хрипит:

– Стойте, я больше не могу…

Я замедляю бег и сползаю по стене. Горло ужасно саднит, во рту все пересохло. Кое-как через кашель собираю слюну, сглатываю. Ужасно хочется пить. Смотрю на свою левую руку: она подрагивает, пальцы сами по себе гнуться. Снимаю с нее перчатку. Внешняя часть кисти покраснела и покрылась волдырями, кожа как будто бы горит. Я закрываю глаза и прислушиваюсь, нет ли за нами погони. Но кроме наших неистово бьющихся сердец и тяжелого дыхания ничего больше не слышно.