Текст книги "Сойка-говорун (СИ)"

Автор книги: AnnetPf

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

– Ваше слово – закон, – сказала хозяйка. – Только прикажите – все будет исполнено.

С этими словами она ушла, оставив меня наедине с огромным бассейном, который так и манил. Во время обучения нас почти не учили плавать, только летом, когда вода в ближайшей реке достаточно прогревалась. Плавать я толком не научилась, но бултыхаться в воде мне всегда нравилось. Осушив очередной бокал, я сняла с себя одежду, и с разбегу нырнула в теплую воду. Вышла я только, когда держать себя на воде не осталось сил. Почти сразу, непонятно откуда, передо мной появилась одна из служанок с большим полотенцем и махровым халатом. Только в этот раз она была одета. Облачившись в халат, я пошла бродить по этажам, заходя в каждую комнату. В одной были столы, ломящиеся под тяжестью экзотических ягод и фруктов, в другой стояли бутылки самого разного алкоголя. Призвав к себе слуг, я велела им брать всего по чуть-чуть и следовать в курительную комнату. Едва я оказалась внутри, как давно забытая привычка курить проснулась вновь. Но простых сигарет там не было. Наоборот: мне предлагали попробовать самые дорогие сорта табака. В заключение мне протянули тонкую стеклянную трубку, внутри которой была странная смесь каких-то трав, приправленных каким-то легким наркотиком. В этой комнате я провела всю ночь, окунувшись с головой в страну грез. В Доме наслаждений было все, что я могла желать, кроме одного.

Когда я напилась и обкурилась достаточно сильно, я заплетающимся языком потребовала показать мне всех мужчин, которые там были. Не знаю, откуда пошло, что в Дистрикте-1 живут самые привлекательные люди, но сегодня они точно бы проиграли. Таких красавцев я не видела никогда. Я стала чуть ли не допрашивать их о том, откуда они взялись такие чудесные. Но они все молчали. Выбрав парочку, я приказала одному из них массировать мои ступни, а второму – плечи.

Я не помнила, как уснула, но очнулась я уже в спальне своего нового дома. На удивление я не ощущала ни похмелья, ни усталости. За дверью обнаружился мой подаренный котенок, которому я не успела на тот момент дать имя. Он жалобно просился ко мне на руки. Я сразу устроила его на своем плече, намереваясь обучить всему, что знал когда-то Джефри. Дом был трехэтажным и с небольшим подвальным помещением, которое выполняло роль музея. Там за стеклом находилась моя позолоченная карта, а на стенах висели все мои достижения, которые я заработала за время 83-х Голодных игр. Среди трофеев оказалось и кольцо Лестера Вильямса, которое непонятно как оказалось среди моих вещей, привезенных из Капитолия.

На новом месте я освоилась достаточно быстро, твердо решив, что одной мне хватит обжить и двух этажей. На третий я почти не поднималась, разве что на широкий открытый балкон, выходящий прямо в центр Улицы победителей. Приходить сюда каждое утро с кружкой кофе, сигаретой и Феликсом вошло у меня в привычку.

Спустя неделю Энобария пригласила меня в Академию и предложила занять один из постов. Я могла этого не делать, но по опыту знала, что от безделья можно не только потерять деньги, но и форму. Почти все победители были чем-то заняты. Я решила стать инструктором по метанию ножей и бою на них. Основная работа проходила в Академии, но и в приют меня частенько приглашали. Работа занимала большую часть моего времени. Вечером я либо сидела у камина и читала, либо ходила вместе с Деей по барам. Несколько раз я была у нее в гостях. Жила она небогато, но вполне сносно. Глядя на то, как она возится со своей трехлетней дочерью, я волей неволей чувствовала тоску. Как-то раз, выпив чересчур много, я поделилась этим с подругой, на что она, похлопав меня по плечу, философским тоном сказала:

– Тебе пора найти мужчину.

– Да иди ты…

– Нет, я серьезно! Слушай, Дагер, ты вот как лошадь с шорами: смотришь только вперед. А на тебя глазеют, будь здоров. Перестань ты уже боятся и открой свое сердце. Тебя впишут в историю, как единственную победительницу из Дистрикта-2, которая обзавелась семьей. Я уже представляю, как все наши дамочки будут завидовать. Ха, прикинь Лайм в платье?

– Я уже один раз открыла, – сухо сказала я. – Больше такой ошибки я не допущу.

– Слушай, да забудь ты уже этого урода. Все, нет его. Живи дальше.

Надо ли говорить, что после этой беседы ничего изменилось.

До Академии осталось идти пару кварталов. Все, кто встречался по пути, отвешивали мне поклоны и приветствовали. За три месяца я к этому привыкла. По старой привычке, я встряхиваю запястье. Но на нем больше ничего нет. Браслет Катона я вышвырнула в реку около трех недель назад. Тогда я решила, что пора действительно что-то делать со своей жизнью. Либо быть как Энобария, которая всю свою жизнь посвятила Академии и Голодным играм; либо как Магнус Стерлинг Шар, который достигнув восемнадцатилетнего возраста, женился на своем инструкторе, которая была на три года его старше. Прямо как…

– Ой, да ладно! – вскрикиваю я вслух. Хорошо, что рядом никого не было.

Тренировка началась по расписанию. Группа в этот раз подобралась многочисленная. Еще бы: кто не захочет потренироваться у победителя? Я показываю ребятам несколько приемов и отправляю их оттачивать их. Пока они тренируются, я мысленно пытаюсь среди учеников найти вторую Мирту Дагер, которую на следующий год можно отправить на Игры. По регламенту, менторами – уже официально, – должны быть я и Катон, но так как я имею низкую результативность, а Катон вообще не ведает, что тут происходит, менторами вновь стали Брут с Энобарией. Магнус говорит, им не в первый раз терять людей и возвращать их с победой, а мне этому нужно учиться. И все же мне хочется самой определить того самого, кто достоин.

Как-то Магнус Стерлинг Шар пригласил меня в гости на чай, и я решила узнать у него секрет успеха. Магнус имеет стопроцентную результативность: четыре трибута – четыре победителя.

– Как такого секрета и нет, – сказал он мне. – Первое: нужно себя испытывать, второе – нужно принимать вызов. Вот Берглинд. Когда я проходил Смотры, он был против меня на дуэли, и ему почти удалось меня победить. И я это запомнил. На Играх никто даже не смог заставить меня усомниться в моей победе, а он смог. Я решил доказать всем, что, если бы он меня одолел, то Дистрикт-2 все равно было получил своего победителя. Так и случилось. Брут был крепким, но упертым как баран и упрямым как осел. Он меня никогда не слушался на занятиях. Тогда я решил с ним поспорить. Я ему сказал: слабо выиграть на Играх, подчиняясь только мне? Он тогда заявил, что это невозможно. До Игр он продолжал меня игнорировать, но на самих – тогда еще можно было за огромную сумму денег отправлять сообщения, – выполнял все мои указания. И выиграл. Бонедз был экспериментом. Я решил доказать, что в Дистрикте-2 участниками могут быть не только огромные бугаи с мечами и копьями, но еще и парни с мозгами и деликатным оружием. Тогда, кстати, впервые я и Зенобия – да воспевают ее Боги, – решили попробовать командную тактику. Бонедз был обаяшкой, его стали обожать сразу, спонсоров было как грязи: выбирай не хочу. Его напарница заманивала для него трибутов, а он их тихонечко отстреливал. Впервые у нас сыграла командная работа, а я одержал третью для себя победу. Что касается моей красотки Лайм, то я люблю говорить, что в ее победе виноват Брут. Потому что он меня подловил, как я его когда-то. «Слабо, мастер Стерлинг, хоть раз довести до победы девушку?». К тому моменту он уже переключился на женщин и привел Джексон к победе. Чем я хуже? Ну я и нашел Лайм: специально выбирал, чтобы она была не очень женственной. Вот я уже давно был женат, а все равно со слабым полом у меня были проблемы. Ну Лайм отнюдь не осинка, а дуб, но послушна. Вот и победила. Так что вывод такой, Дагер: бери себя на слабо и принимай вызов.

После этой речи, я долго пыталась понять, что есть для меня вызов, но на сегодняшний день все безрезультатно.

Тренировки окончились только под вечер, ко мне успело прийти около пяти групп. Я сильно устала и решила сразу пойти домой, не заходя ни в бар, ни куда-то еще. Еды у меня валом, так что ничего покупать не надо. На Улице победителей как всегда стоит тишина, со стороны гор ползет огромная туча. Снова будет гроза и сильный ливень.

Открыв дверь ключом, я еще раз смотрю на щит, на котором находится мое победное изображение и захожу в дом. Феликс соскакивает с плеча и несется на кухню. Накормив его, я разогреваю себе ужин и, быстро все съев, удобно устраиваюсь в кресле. Включив лампу, возвращаюсь к недочитанной книге. Феликс, вдоволь навылизывавшись, устраивается у меня на коленях. Идиллию приятного вечера нарушает раскат грома. Кот подрывается и выбегает из гостиной. Я захлопываю книгу и иду наверх, на балкон.

Тяжелые дождевые капли бьют по крыше и заливаю пол, стекая вниз. Я закуриваю и наблюдаю за потоком воды. Такой сильный дождь я вижу второй раз в жизни. Первый случился около двух недель назад. К своему стыду, он меня здорово напряг, поскольку воспоминания о грозе и ливне, случившихся на арене, а также потопе еще были свежи. Тогда я заперла все окна и двери, задернула шторы и села в кресло, боясь пошевелиться. Заставил меня подняться только неожиданный звонок в дверь.

Две недели назад

– Кого там нелегкая принесла…

Я быстро иду в коридор и открываю дверь. К своему искреннему удивлению обнаруживаю за ней Курта Бонедза. Он весь промок, но, кажется, его это совершенно не волнует.

– Добрый вечер, мисс Дагер. Позволите?

– Да… Да, конечно, проходите.

Я запираю за мужчиной дверь. Курт снимаем с себя плащ и вешает на крючок. Он придирчиво рассматривает себя в ростовом зеркале и приглаживает светлые, почти седые волосы.

– Чай? – спрашиваю я, вспомнив, что нужно быть гостеприимной.

– Я бы не отказался от чего-нибудь покрепче. В такую погоду самое лучшее пропустить стакан виски. Если есть, конечно.

– Разумеется.

Я веду его в столовую и приглашаю присесть. Достаю из бара бутылку виски, наполняю бокал, бросив туда пару кубиков льда. Себе же я наливаю немного красного вина. Мужчина благодарит меня и делает небольшой глоток. Его манеры, его движения, даже то, как он смотрит – все напоминает мне Лестера Вильямса. Не удивлюсь, если и речь у него была такой же, если бы он не отрезал себе язык. Первое время я даже избегала встречаться с Куртом на улице. Впрочем, едва ли у меня была возможность его часто видеть. Как я поняла, он не особо компанейский и не часто появляется на публике. Но в те редкие моменты, когда мы встречались, я старалась незаметно пройти мимо.

– Вы решили просто так меня навестить или для встречи есть повод? – спрашиваю я.

– Повод есть. Но прежде всего, мисс Дагер, я предлагаю перейти на «ты», если вы, конечно, не возражаете. В конце концов, мы с вами в одном статусе победителей, к тому же, я из-за этого «вы» я чувствую себя старым.

– К Магнусу Стерлингу Шару вы так не обращаетесь, – подмечаю я.

– Безусловно, ведь он мой наставник, мой учитель. Берглинд, Брут, я и Лайм относимся к нему с большим уважением и почтением. С моей стороны было бы кощунством проявлять подобное панибратство.

– Не спорю. Что ж, Курт, чем обязана?

Мужчина улыбается. Он отпивает еще виски и прокручивает бокал в руке.

– Уже привыкла к новому статусу?

– Конечно, привыкла. Прошло столько месяцев.

– Но призраки прошлого по-прежнему мучают, не так ли? – его стальной взгляд будто буравит меня. – Это нормально. Увы, частичка души каждого из нас остается на арене. И годы не способны излечить нас от этого.

– Моя душа в порядке.

Повисает тишина. Курт осушает бокал и подливает себе еще.

– Знаешь, мастер Стерлинг всегда собирает нас на просмотр Игр у себя дома. Это уже традиция. Мы садимся в гостиной и обязательно смотрим Парад, интервью и самое начало Игр. Потом по желанию, но, обычно, мы просматриваем каждый день. Так вот, когда начались 83-и Игры, а именно интервью с участниками и показали Прекрасного ювелира, Берглинд смотрела сначала на него, потом на меня и сказал: ого, Бонедз, у тебя что братишка есть? Мне неприятно признавать, но благодаря Вильямсу мир вновь вспомнил про меня.

– Он на тебя очень был похож.

– Не скажу, что это меня радует. Как ты заметила, я не очень-то люблю находиться в обществе. Предпочитаю уединение. И в этом, Мирта, мы с тобой похожи, как и во многих других вещах.

Я молча пью вино, надеясь, что, если я не буду участвовать в разговоре, Курт бросит ходить вокруг да около и скажет зачем пришел. Но, судя по всему, мой собеседник никуда не торопится. Он разглядывает бокал и водит пальцами по столу. Глядя на то, как он чертит невидимые узоры, я решаюсь задать вопрос, который мучает меня очень давно. Вряд ли у меня будет возможность спросить об этом когда-нибудь еще.

– Почему вы ни с кем почти не общаетесь?

Бонедз усмехается.

– Ты, наверное, толком не помнишь мои Игры, да?

– Помню только финальный выстрел.

– Многие помнят только это, – говорит мужчина. – Мастер Стерлинг вместе с мисс Ривенделл решили впервые попробовать работать в команде. Раньше это было не особо принято. Они искали среди учеников Академии сработанные пары и нашли, таким образом, меня и мою будущую напарницу. Мы с ней жили на одной улице в соседних домах, вместе росли, вместе поступили в Академию и вместе решили участвовать в Играх. Нас взяли сразу, без прохождения Смотров.

Я был специалистом по стрельбе из, так называемого, английского лука. Оружие очень мощное, но со своими недостатками. Лук очень длинный и больше подходит для дальних дистанций. Перемещаться с ним очень неудобно. А моя напарница училась стрелять из обычного. Так вышло, что арена – это был сплошной ночной лес. Большой минус для стрелков, но не для меня. Мой наставник по стрельбе – да воспевают его Боги, – научил меня попадать в цель, даже не видя ее. Научил чувствовать. В итоге, кажется, на второй день Игр, мы с напарницей вышли на самое высокое дерево на арене. Я забрался на самую верхушку и на протяжении почти всех дней с него не слазил. Девушка заманивала ко мне трибутов, а я их убивал. Все шло отлично, но однажды моя напарница не вернулась. Вечером я увидел ее портрет в небе. С этого момента во мне вдруг что-то надорвалось. В Игры попал лишь эпизод с тем, как я убил последнего участника одновременно выпущенными двумя стрелами. Этот выстрел затмил все, что было.

– А что было? – шепотом спрашиваю я.

– Я на три дня ушел в себя. Мастер Стерлинг прислал нам за несколько дней до этого специальное средство, позволяющее не спать, потому что в темноте прикорнуть хочется еще сильней. Я им накачался так, что не ел, не пил и не спал. Только сидел и смотрел в одну точку. Как выяснилось позже, мастер Стерлинг высылал мне кучу подарков, но я ни один не взял. А на четвертый день я понял, что остались только я и девушка, которая убила мою напарницу. Она громко кричала об этом на весь лес, призывала меня выйти и сразиться с ней. И я спустился, и сумел незаметно подойти к ней со спины, – Курт подливает себе еще виски. – Мастер Стерлинг сумел выдать мое поведение за хитрость. Заявлял всем, что я на самом деле наблюдал и ждал подходящего момента. Я согласно кивал. Но мы оба понимали, что причина была не в этом. После этого я и впал у него в немилость.

– Что же произошло на самом деле?

– А ты не догадываешься?

Он медленно пьет, не сводя с меня пронизывающего взгляда. Я достаю из кармана пачку сигарет, мужчина тут же протягивает мне зажигалку, не отрываясь от меня. Я закуриваю и выпускаю дым в потолок.

– Чувства, – наконец произношу я.

– Они есть слабость. Да, я дал слабину. Тогда я понял, что потерял подругу и все это произошло по моей вине. Во всем был виноват только я, но повернуть время вспять уже было нельзя. Все, что я мог сделать – это отомстить. Но с тех пор, я уже перестал быть таким, каким был до арены. На самом деле, я был достаточно веселым, но только с ней. После победы ко мне прицепилось прозвище Роме. Слышала эту историю?

Я неопределенно киваю.

– Мастер Стерлинг по прибытию в дистрикт приказал мне никому, даже родным рассказывать о том, что на самом деле со мной произошло. Он лишил меня права быть ментором, запретил приближаться к Академии ближе, чем на квартал. Сказал, что если я посмею хоть заикнуться о событиях на арене, то и мне, и ему, и всем, кто нам дорог придет конец. Уже прошло больше тридцати лет с тех пор, а мы так и не поладили. Благо, мне хоть можно участвовать в Смотрах, но ни одну тренировку я так и не провел.

Он замолкает. За окном уже давно перестал идти дождь. Я беру еще одну сигарету. Пальцы почему-то дрожат, я едва не роняю пачку на пол.

– Ты не разу не назвал ее по имени. Почему?

– Потому что я его не помню.

Я в шоке смотрю на собеседника. Курт, заметив мое удивление, легко улыбается, чем еще сильней начинает напоминать Лестера.

– Я едва помню, как она выглядела и дело не в старческом маразме, коего у меня нет. Я просто забыл. Но она все равно по-прежнему со мной. В моей голове, и никакие психотропные препараты не дадут мне ее забыть. Я первое время даже пытался: напивался, накуривался, кутил всю ночь с огромным числом женщин, мужчин, но это не помогало. Я думал, что она – мое проклятье. Мы – победители Дистрикта-2, – готовы сражаться до самой смерти, мы ничего не боимся, кроме одного. Открыть свое сердце.

Курт отставляет бокал в сторону.

– Если бы я понял это раньше и еще до старта всех этих Игр сказал ей простые слова, которые мы все боимся произносить, все было бы по-другому. Я сказал, что мы с тобой похожи, но между нами есть одна разница, – мужчина роется по карманам и достает оттуда сжатую в кулак руку. – Мне уже больше пятидесяти лет, физически я уже не такой сильный, но я не лишился своего главного оружия – зрения. Не думай, я за тобой не слежу. Просто как-то утром, перед тренировкой, я увидел со своей башни какой-то странный блик в реке. Мне нетрудно было догадаться, чье это.

Он разжимает кулак, и я вижу выброшенный золотой браслет.

– Как…

– Он застрял между камней. Я не знал: потеряла ли ты его случайно или может сама его выбросила, но я решил тебе его вернуть.

– Не стоило. Ты говорил о призраках прошлого. Это один из них, я хочу избавиться хотя бы от него.

Курт расправляет браслет и кладет его на стол.

– Ты допускаешь такую же ошибку, как и я, Мирта. Разница, про которую я говорил, как раз в этом, – мужчина постукивает пальцем по браслету. – У тебя еще есть возможность сказать эти слова.

– Мне нечего ему говорить. Он выбрал Капитолий, я ему не нужна. Будь все так, как ты описываешь, разве бы он уехал?

– Это просто страх.

Я усмехаюсь и откидываюсь на спинку стула. Его слова такие пафосные и такие… Боги, но ведь это бред. Какие слова я должна сказать? Что он мне дорог, что я схожу с ума без него, что скучаю? Мозг сам начинает проводить параллели: мой поцелуй перед «смертью», три дня забытья Бонедза; мой затхлый дом, всеобщее игнорирование и его изоляция от всех; балкон, утренний кофе по утрам с сигаретой в зубах и его башня с отстрелом птиц. Слава, которая не приносит радости и одиночество среди своих.

– Уже поздно что-либо менять, – хрипло говорю я. – Мы тоже опоздали.

Курт встает с места.

– Главное не забывай о том, что такая возможность есть. Не упусти ее, – Курт смотрит на свои золотые карманные часы. – Уже поздно, я тебя и так задержал. Спасибо за виски и за беседу. Давно я ни с кем так подолгу не разговаривал. Провожать не стоит, дверь закрою.

С этими слова Курт Бонедз выходит из столовой, оставив меня погруженной в сомнениях и терзаниях.

***

Легкая царапина возвращает меня в реальность. Я беру обделенного вниманием Феликса на руки. Гроза с ливнем прекратились, оставив после себя приятную прохладу и свежесть. В окне дома напротив зажегся свет: значит, Курт Бонедз скоро поднимется на ночную тренировку.

Произошедший с ним вечерний разговор для меня многое прояснил, но одновременно с этим вогнал в еще большую тоску. Лучше бы я всего этого не знала и жила бы себе дальше. Но теперь я не могу спокойно смотреть на своих соседей. Ведь по факту мы все живем в изоляции от остального города, где жизнь бьет ключом, где люди обладают на самом деле большей свободой, чем мы. Мы – лицо Дистрикта-2. И мы должны быть теми, кем нас принято считать: хладнокровными профессионалами, чей смысл жизни – это победа в Голодных играх. Больше от нас ничего не требуется.

Вдруг Феликс вырывается из моих рук и забегает на балкон, запрыгивая на самый край перил. Качаю головой и подхожу к нему: мало ли сорвется. Тут мой взгляд приковывает фигура, идущая по улице и подходящая к моему дому. Я осторожно выглядываю: нежданный гость звонит в дверь. Я быстрым шагом спускаюсь по лестнице вниз, по пути забросив Феликса в комнату. Еще какому-то из победителей пришло в голову прочитать мораль?

Открыв дверь, я едва не падаю в обморок.

– Привет, Мирта.

Не может быть, мне точно мерещится. Знала ведь, что не нужно брать у Деи эту дрянь, которую она мне настоятельно предлагала попробовать. Сейчас он исчезнет, это пройдет…

– Можно войти? – спрашивает Катон.

Я молча отступаю в сторону, дав Катону Блейку пройти в прихожую. Парень молча снимает плащ промокший плащ и вешает на крючок. Я следую за Катоном, который идет на кухню и убеждаюсь, что это не сон и не галлюцинации.

На кухне Катон достает из шкафа стакан и бутылку коньяка. Я, не в силах ничего сказать, просто сажусь за барную стойку, пока она наливает алкоголь и садится за стол у окна. Он залпом выпивает бокал, затем второй. Повисает тишина, не нарушаемая даже ночными уличными звуками.

– Что ты здесь забыл? – наконец выбираю один из самых безобидных вопросов, роящихся в моей голове.

Катон продолжает смотреть куда угодно, только не на меня. Странно, раньше бы меня это взбесило, но сейчас я абсолютно равнодушна.

– Я вернулся. Навсегда.

– Так же как и в Капитолий?

– Нет, – мой бывший ментор наконец-то осмеливается поднять на меня глаза. – На сей раз действительно навсегда. Я отказался от капитолийской прописки. Меня тут же отправили в Дистрикт-2. Назад я уже не вернусь.

– И почему же ты отказался?

Катон вздыхает и проводит рукой по лицу.

– Не смог я там находиться. Там все другое, не такое, как дома.

– Странно, раньше тебе это не мешало.

– Тогда у меня была цель. Сейчас меня там ничего и никто не держит, – говорит он. – Не могу я жить без наших гор, вечной прохлады и этой Улицы победителей. Меня будто манит сюда…

– Манит значит? – во мне начинает бурлить все накопленные за эти месяца чувства: от печали до гнева. – Что значит мне теперь придется съехать? Впрочем, это в твоем репертуаре: портить мою жизнь – твое призвание!

– Что за бред ты несешь?

– Разве бред? Ты либо бросаешь меня на произвол судьбы, либо пудришь мне мозги сказками о счастливой жизни, которой тут же лишаешь. Было бы намного лучше, если бы ты сказал о такой незначительной детали, как переезд в Капитолий еще до Игр. Тогда я бы действовала из других побуждений и победила бы быстрей, и не мучилась бы все эти месяцы!

Я роюсь по карманам в поисках сигарет и зажигалки.

– Об этом мне сказал Эмерсон на банкете, до этого я знать не знал об этом.

– И ты все равно принял предложение. Очень благородно, – зажигалка едва не выпадает из моих дрожащих пальцев, но мне все же удается прикурить.

– Да, я принял его. Потому что я тогда не осознал от чего я отказываюсь. Я… я кретин и всегда им был, – Катон встает с места. Я непроизвольно напрягаюсь. Его глаза светятся уже давно забытым мною безумием. – Все, что я мог – это лишь убивать. Моей единственной целью – была победа в Голодных играх, меня больше ничего не волновало, пока… Пока ты не умерла на моих руках.

– Я так-то жива, если ты забыл.

– Но тогда я думал, что ты мертва. А когда ты появилась на церемонии награждении – измученная, – но живая, я… Честно, я тебя возненавидел. Потому что ты опять заставила меня усомниться в себе, в моей цели, надорвала во мне что-то.

Его слова, словно острие ножа, полосуют мне душу. Я тушу сигарету прямо о столешницу, тоже встаю и подхожу к нему.

– И поэтому ты от меня сбежал?

Безумие в глазах Катона не проходит. Раньше я бы не рискнула подойти к нему, будь он в таком состоянии. Я вижу, как его трясет, он сжимает кулаки. Вдруг он глубоко вздыхает, его тело расслабляется и он едва слышно, но отчетливо произносит:

– Сбежал. Но я не могу бегать вечно. Я люблю тебя, Мирта Дагер.

Я чувствую, что меня будто снова ударили: в ушах звенит, тело обмякло, а в голове пустота. Я хочу что-то сказать: губы шевелятся, но изо рта не вылетает ни звука. Катон осторожно, словно боится меня спугнуть, делает шаг ко мне. Когда между нами остается меньше шага, я выставляю руки, но парень тут же крепко прижимает меня к себе. Мои руки повисают вдоль тела. Катон что-то шепчет мне на ухо, но я почти не слышу его. В голове вновь всплывает разговор с Куртом Бонедзом. Наконец, взяв себя в руки, я приподнимаюсь на носки, чтобы хотя бы немного быть на его уровне и шепчу ему прямо в губы это чертово признание.

***

Я едва не проспала свой утренний ритуал, о котором, скорей всего я вскоре забуду. Феликс бегает по перилам, перепрыгивая через чашку кофе. Я с улыбкой наблюдаю за ним, сладко затягиваясь сигаретой. На улице тепло, несмотря на раннее утро. В небе ни облачка, что гарантирует отличную солнечную погоду, которая давно не баловала Дистрикт-2. Курт Бонедз уже давно на позиции, в ожидании пролетающих птиц. Я нетерпением жду начала «охоты».

Феликс, в очередной раз совершив грациозный пируэт, соскакивает на пол и бежит с балкона. Я даже не обернулась.

– Будь мы на Играх, ты был бы уже мертв, – успеваю сказать я, прежде чем Катон обхватывает меня сзади. Он быстро целует меня в щеку.

– Тоже любишь наблюдать за стрелком по утрам?

– Да. А ты почему раздет? Холодно же.

– Потому что кое-кто ушел в моей рубашке.

– Потому что кое-кто порвал мою, – говорю я. – Что у тебя другой одежды нет?

– Все в гостинице. Я же приехал почти нелегально. Никто, кроме необходимых лиц не в курсе о моем возвращении.

– Представляю, как все обрадуются.

– Кроме Магнуса. Он меня с 74-х Игр терпеть не может.

– Потому что ты ему кое-кого напоминаешь, – с улыбкой говорю я.

– Ты о ком?

– Да так.

Воздух пронизывает выпущенная стрела. Несчастная птица падает куда-то во двор дома Курта.

– Сейчас Берглинд выпустит собак, – заговорчески произносит Катон, опираясь подбородком мне в плечо.

– Не выпустит. Как-то они забрались во двор Джексон и потоптали красные розы, которые она посадила. На следующий день один из псов был без хвоста.

Катон смеется, а я продолжаю наблюдать за стайкой птиц, прикидывая, какой предстоит пасть следующей.

– Принеси мне футболку, потом получишь рубашку, – приказным тоном говорю я Катону.

– Слушаюсь, – он быстро целует меня в щеку и покидает балкон. Глупая улыбка не сходит с моего лица. Вдруг стрела пронзает очередную птицу, и та камнем падает на мой балкон. Я успеваю ее поймать: она еще жива.

– Все нормально? – кричит мне Курт с башни.

– Да! Все хорошо, – отвечаю я, рассматривая птицу. Стрела попала ей в крыло, но она все норовит вырваться из моих рук. – Ого, какая ты бойкая. Подожди, сейчас я ее вытащу.

Я ломаю стрелу пополам и достаю из крыла. Птичка, оказавшейся сойкой-говоруном, во время процедуры не произносит ни звука. Лишь смотрит в синее небо и наблюдает за своей стаей.

– Хочешь обратно, да? Не боишься, что не удастся взлететь или что стрела опять настигнет? Ну смотри, только знай: я тебя отпущу, а дальше ты сама вольна выбирать, что делать. Либо умереть, либо бороться.

Я выпускаю сойку и она, почти упав на землю, взлетает вверх. Поначалу ее полет неуверенный, но вот она нагнала стаю, летящую навстречу зарождающемуся восходу.

Эпилог

Идет соединение. Связь будет установлена через несколько секунд.

– Есть новости?

– Да и весьма хорошие. Наш агент внедрен в Дистрикт-2.

– Отлично. Когда мы можем начать действовать?

– Когда Капитолий сделает первый шаг.

– А если он не сделает?

– Поверьте, рано или поздно это случится.

– Ваш агент будет готов?

– Непременно.