Текст книги "Самый бесполезный мутант (СИ)"

Автор книги: Allmark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

– Понятно, – Мина поставила перед Джаггернаутом тарелку.

– Эй, это ведь твой?

– Между ними нет особой разницы, сейчас пожарю второй себе. В конце концов, я его не подожгла, радуйся этому факту, повезёт ли мне так ещё раз – вопрос.

– Ладно, – Джимми поднялся и выплеснул остатки чая в раковину, – хорошо с вами, ребята, но поползу я вниз, работа сама себя не сделает.

– А что там внизу?

– Генератор, система водоочистки, лифтовое всё хозяйство. Вот в этом последнем и надо поковыряться, что-то скрежет между вторым и третьим мне не нравится.

Мина задумчиво повертела в руках баночку специй.

– Так что, ты один обслуживаешь всё это?

– Нет, конечно, про меня вообще нельзя говорить «один», если ты не поняла. Кроме того, в своём медицинском ковыряется Провидец, я там ничего не соображаю и не стремлюсь, где-нибудь в наружных работах мне чаще всего помогает Саймон, ему-то страховка не нужна… Ну и всякая сварка понятно, на ком.

– Ну да… А на сколько копий всего ты можешь разделяться? Ну максимум?

– Да даже не знаю, ну, как-то раз сделал сотню, но честно говоря, это тяжеловато, без особой нужды не повторю. В пределах двадцати – вот так вполне комфортно…

– Ничего себе. И при этом ты… видишь всеми этими глазами и действуешь всеми этими телами? Знаю, вопрос, наверное, звучит глупо, и тебе такие вопросы изрядно надоели…

– Да не, меня давно никто о подобном не спрашивал. Ну да, это всё я. Несколько штук меня. Даже не знаю, как тебе объяснить, чтобы было понятно…

– Это что-то вроде… квантовой теории, что ли? Ну, есть теория в физике, о существовании одного и того же предмета в двух экземплярах в один и тот же момент времени в разных точках пространства, правда, это всё же касалось элементарных частиц, насколько помню… В школе мы этого не проходили ещё, я в какой-то энциклопедии читала.

– Может быть, тут ты вообще не такого человека спросила. Я как тот самый шмель, который понятия не имеет, почему летает. Ну, могу сказать, что в единственном экземпляре мне быть всё же легче, особенно если нужно делать что-то сложное. Чем меня больше, тем сложнее что-то делать каждому, мозг-то, обрабатывающий это всё, один. Ну то есть, мозг как бы в каждой черепной коробке свой, но… в общем, ты поняла, да. Это как и у Саймона – он может создать вот такой щит, и тогда его фиг чем пробьёшь, или вот такой, но тогда он вообще ни от чего не защитит, разве что от дождя прикроешься.

– Как же тебя умудрились поймать, не представляю.

– Ну, если б мне всегда везло, это было б даже неинтересно. Конечно, если упустить хотя бы один из моих дублей – то считай, что я сбежал, я соберусь обратно, где захочу. Зато вот если в один из дублей попали транквилизатором – то всё, увы. Соберусь я именно в спящего. Несправедливо, но что поделаешь. Ладно, ребятки, заболтался я что-то. Приятного аппетита, Мина.

– Ага, давай, – махнул клешнёй Джаггернаут, – я ещё тут посижу. Мне всё равно делать нечего. Я хорошо умею ломать стены и кости, а всё остальное умею плохо.

Мина со своей тарелкой присела напротив силача.

– Думаю, ты на себя наговариваешь. На самом деле ты хороший парень, просто стесняешься таким быть.

В кухню вошли Санни и Саймон, о чём-то оживлённо переговариваясь. Следом за ними – Керк, на сей раз в соразмерной рубашке, в которой с непривычки ёжился.

– Ого, оказывается, мы не самые ранние пташки.

– Здорово выглядишь, Мина. Слушай, ты не можешь пересесть на ту сторону? Мне надо основательно пошариться в столе, я планирую сварить суп…

Санни внешне такая спокойная. Керк сказал тогда, всё дело в том, что сквозь толстые каменные стены не услышишь, как кто-то плачет. Но ведь они уже столько и плакали, и выходили из себя друг перед другом… В экстремальной ситуации всякие там границы и барьеры падают. Что там, они в туалет друг при друге ходили, и это было уже нормально. Всё было нормальным, лишь бы ещё один день прожить не найденными, не схваченными… Правда ли, что когда эта экстремальная ситуация остаётся позади, границы сами стремятся восстановиться, и вовсе не обязательно люди боятся расстаться с теми, с кем они её пережили, а иногда даже хотят этого? Чтобы ничто не напоминало, чтобы страшное показалось сном…

Или дело в том, что Санни действительно здесь хорошо и спокойно? Это вполне соответствует её характеру, её стремлению к… обороне. Или – не для себя, для Керка. Она хотела бы, чтобы Керк остался здесь, лучше здесь, чем навстречу тысяче новых опасностей. Но она не уверена, что сможет уговорить его. Ведь у него-то характер другой. Огненный. И его отчаянье долго ещё не утихнет…

– Во-от, отлично, годится! – Санни выпрямилась с огромной кастрюлищей, – Мина, не будешь так добра передать мне курицу? Я вчера в морозилке, определённо, видела два окорочка…

– Заодно достань мне кефир, – попросил Саймон, – персиковый.

– Кстати, Саймон, я что-то не обратила внимания… У тебя что, прозвища никакого нету?

– Не, я так и не смог придумать ничего путёвого.

– Значит, прозвище иметь не обязательно? А то я тут ломала голову… Ну, остановилась на Медузе. Думаю, самый нормальный вариант.

– Я слышал, у медуз мозгов нет. Нет, неподходящее прозвище.

– Ну, есть у меня мозги или нет, это жизнь покажет. А я имею в виду, что у медуз стрекала, которыми они парализуют жертву. Примерно как у меня. О господи, да что ж она заледеневшая такая…

– Давай сюда, – Джаггернаут без видимых усилий разломал куриную тушку на несколько кусков, – проблема, тоже мне…

– А как ты обнаружила это? Какого-нибудь обидчика тово… стреканула?

– Нет, совсем нет. У меня обидчиков до недавнего времени как-то и не было. Это когда у меня умирал отец. У него была онкология, обезболивающие не всегда помогали, а давать больше врачи запрещали. Можно было, конечно, отправить его в клинику, под их уход, но мама не хотела, чтоб он умер вдали от нас. Они даже ругались из-за этого… О, вот оно.

– Давай помогу тебе с картошкой?

– Да уж не откажусь. Чистить её нудновато. В общем, я думаю, Медуза – это неплохой вариант. Есть ещё всякие скатты, угри, но это, по-моему, будет по-дурацки…

– А ты, Керк, что-нибудь придумывал?

– Вулкан.

– Думаешь, подойдёт? Вулканы – они ж извергаются иногда раз в сто лет…

– Может, это не в честь того вулкана, который гора. Был такой бог огня у римлян, кажется…

Девочки синхронно обернулись. Как-то Джаггернаут не ассоциировался у них с познаниями в мифологии…

– Как удачно, что вы все здесь, – в кухню вошёл Магнето, за его спиной маячила Мистик, – давно ли вы последний раз слышали слово божие?

– Чего? – Джаггернаут выронил печенье.

Чёрный экран на противоположной стене, на который Мина до этого не обращала внимания, ожил.

– Ой, это что, телевизор?

– Не совсем. Я сюда переправил одну запись… За новостями следим, знаете ли. В общем, кто не знает, знакомьтесь и наслаждайтесь, преподобный Мюсанте.

Улыбающаяся во весь экран физиономия, какие обыкновенно называют крысиными, казалась смутно знакомой.

– А, помню его, – кивнул Керк, – мама часто смотрела. Он ещё про искусственный интеллект так красочно разорялся, я, правда, не помню уже ничего… Чёрт, сколько ему лет? Это ж было, когда сестрёнки в заводе не было!

– 53, – ответила Мистик, – похоже, подтяжками хорёк не брезгует. Слушай.

– …И вы слышите, как они говорят: «Это порождения сатаны, они прибыли к нам прямиком из ада!». Давайте разберёмся, может ли это быть правдой? Разве из Священного Писания не явствует, что у всего сущего один творец – Господь? Разве, приписывая дьяволу возможность творить живых существ, мы не ставим его вровень с Господом, не совершаем самое страшное кощунство? Даже самые чёрные существа адского воинства все до единого были до своего грехопадения светлыми ангелами. Зло бесплодно и неспособно породить ни одно мыслящее, обладающее свободной душой живое существо, и это одна из причин его непреходящей ненависти к Господу и всем, кто следует за ним…

Керк зацокал языком.

– Погодите, а как же все эти истории о детях, рождённых от демонов, об Антихристе и всём таком? Им кто душу дал?

– Ты меня спрашиваешь?

– Поэтому заклинаю вас, братья, – продолжал вещать экран, – ради вашей бессмертной души, никогда не говорите ни про кого «он порождение дьявола», какими бы бесчестными и чудовищными ни были его поступки. Душа отвергнувшего Господа может быть обольщена дьяволом, может творить, по своему несчастью, его волю, но не может быть им создана, внутри себя она от сотворения своего остаётся божьей. Некоторые – я не буду здесь приводить имена этих заблудших братьев – идут дальше, и утверждают, что у них вовсе нет души… Те, кто прилежен в изучении Слова Божьего и смотрит наш канал каждое воскресенье, несомненно, вспомнят, что этот вопрос был превосходно разобран преподобным Йоханнесом, ныне уже пребывающим с Господом, в вопросе отношения к искусственному оплодотворению и клонированию. Утверждать, что человеческое существо – образ и подобие Божье – может не иметь души, это грех не меньший, чем считать его душу порождённой дьяволом. Это грех атеизма, утверждающего, что человек – только тело. Это путь к отречению от Отца Нашего, к отрицанию святой искры и в нас самих, к попранию святынь. Большой грех начинается с малого, братья мои. Сперва вы допустите до себя, что у другого, у того, кто вам не нравится, или кого вы не знаете близко, кто вам безразличен, может не быть души, а потом, привыкнув к этой мысли и считая её нормальной, вы неизбежно спросите себя: если в этом мире может жить, ходить, говорить и совершать действия тело, не имеющее души – так как же можно отличить тела с душами от тел без душ? Нужна ли душа для того, чтобы жить? И для чего она нужна? Есть ли душа у моих отца и матери, у меня самого? А если души нет? А раз так, то не о чем молиться, незачем бояться греха, нет рая и ада, нет дьявола и нет бога. Вот так, братья мои, сатана улавливает наши души малым, как нам кажется, грехом, и ведёт её к окончательному падению, к погибели. Впрочем, мал ли этот грех? Нет, он велик. Имя ему – гордыня. Та самая гордыня, что увлекла падших ангелов от лика Господня, что дала начало всякому злу в нашем мире… Поэтому, остерегаясь сетей дьявольских, умейте распознать волка в овечьей шкуре, и бегите от тех, кто говорит вам, что у образа и подобия божьего может не быть души. И если они говорят вам, что у некоторых из них не очень-то образ и подобие божьи, то оглянитесь и посмотрите на ваших чернокожих братьев, и ваших братьев-азиатов, и краснокожих, и альбиносов – рискнули бы вы сказать так им? Непостижимое величие Господа заключается в том, что он создал нас всех такими разными, и однако же мы все являемся образом и подобием его. Так разве не во власти его создать синих, или зелёных, или любого иного цвета людей, создать их с хвостами или с крыльями, в чешуе или в перьях? Если так будет угодно его воле, для нашего вразумления, мы увидим таких созданий его, какие не представимы нашему воображению! Мы скажем: это невозможно, это немыслимо, но для Господа нет ничего невозможного!

– Так это он что, про мутантов говорит, что ли? – Санни уронила очистку на пол.

– Видимо, бабка Куго слушала каких-то других проповедников…

– Но главное, от чего мне хотелось бы предостеречь вас, братья, это от страха и ненависти к этим созданиям. Да, последние события посеяли смятение в самых преданных Господу сердцах, и моё сердце обливается кровью от тех речей, которые я слышу. Одни требуют изолировать мутантов в резервациях, другие – вовсе уничтожить… Заклинаю вас, братья мои, опомнитесь! Кому нужны от вас страх и ненависть к отличающимся от вас детям божьим? Врагу рода человеческого, только ему! Господу же нужны от вас любовь и терпение к нашим братьям-мутантам. Помните, что мы, человеческий вид, на тысячи лет старше их, и каждый день должны упражняться в сопротивлении искушениям дьявольским, им же дана сила, во много крат превышающая нашу, и их так же, как нас, а может быть, и более жестоко, искушает дьявол. Наш учитель и спаситель, Иисус, сказал: семижды семь раз мы должны прощать ближнему. Да, это нелегко. Но Иисус ясно сказал, что труден путь, ведущий в Царствие Божие, однако мы все решили им следовать, разве нет? Если мы предадим свои священные традиции, предадим самоё себя – чем мы станем, что от нас останется? Америка начинается здесь. Разве от нас всех не отвернётся Господь, если здесь она закончится? Мы – штат мира и терпимости, мы живём на священной земле, где наши предки отказывались от насилия и провозглашали христианскую добродетель единственной основой жизни. Мы первый штат, отвергший рабство, поднявший знамя равенства между чёрными и белыми детьми божьими. И я говорю вам – здесь не будет литься кровь, здесь не будет лагерей для мутантов! Господь не допустит этого!

Санни, уже совершенно забывшая про картошку, осторожно присела на стул. Даже Джаггернаут, поначалу не проявлявший интереса, повернулся. Мина бросила взгляд на Магнето, он непроницаемо улыбался. Саймон фыркнул.

– Надо же, Господь не допустит? Столько всего уже допустил, а это вдруг не допустит? Ну не проблема, сделают лагеря где-нибудь в Огайо…

– Итак, мы должны научиться прощать нашим младшим братьям тот невольный вред, который они нанесли нам в силу того, что неспособны совладать с собой, со страстями, которые их обуревают, с силой, превышающей их разумение… Их аномальная природа – это не только сила, преимущество, как может показаться нам, обычным людям, но и серьёзное испытание, в котором незрелый дух, не укреплённый спасительной силой веры, легко капитулирует перед плотью. Мы должны помочь им справиться со своей натурой, мы должны удержать их от пути греха, помочь, поддержать, наставить, оградить…

– Что-то я не пойму, куда он клонит…

В руках преподобного появился какой-то предмет, похожий на небольшой разомкнутый обруч, который Мина издали сперва не разглядела.

– Один мой хороший друг, весьма успешный человек и, кстати, прихожанин нашей церкви, показал мне на днях это гениальное изобретение. Как вы знаете, нападения мутанты совершают в состоянии стресса – гнева, раздражения…

Кажется, Магда как-то сказала, что разница между рекламным агентом и проповедником невелика, это два родственных факультета в одном учебном заведении? Отлично представилось, как преподобный Мюсанте точно таким же бодрым, ласково журчащим голосом рассказывает про новый уникальный, незаменимый в хозяйстве пылесос, неспособный, разве что, приносить хозяевам кофе в постель.

– Что за чушь? Даже я знаю, что только на адреналин и кортизол завязывать всплески способностей – это безграмотный бред…

– …При повышении частоты пульса, артериального давления, уровня адреналина и кортизола в крови браслет впрыскивает в кровь строго необходимое количество транквилизатора и посылает организму сигналы о необходимости снижения выработки кортизола и повышения выработки окситоцина…

– Нормально вообще. Я правильно поняла, он хочет сказать, что мутанты не в состоянии себя контролировать и предлагает снабдить их всех… вот такими контроллерами?

– Судя по всему, Санни, ты поняла правильно.

– Ну, он не первый, кто считает, что человек – раб гормонов и никак иначе. Хорошо, Алекс его не слышал…

– Алекс слышал.

– …Как видите, это замечательный, очень удобный и многофункциональный прибор, позволяющий так же следить за уровнем артериального давления и уровнем сахара в крови…

– И дополнительно метить мутантов, которые внешне не отличаются от людей. Спасибо, преподобный, это именно то, чего так не хватало! – Санни нагнулась за упавшей очисткой и, рассеянная от злости, сунула её в карман.

– Тогда можно вопрос, – скрипнул зубами Керк, – а не мутантам такие замечательные штуки почему не предлагаются? Ну, где он с этими браслетами был, когда два урода вломились к нам в окно с требованием отдать им Тамару? Впрыснули бы им окситоцинчику и всё, мир-любовь-ромашки… Почему опасными считаемся именно мы? Вся человеческая преступность и агрессия перестали существовать после появления мутантов?

– Какой бред, он думает, кто-то действительно согласится напялить на себя эту дрянь?

– А какие варианты? Ты ведь слышала, мутант с браслетом – значит безопасный мутант, добровольно согласившийся ограждать общество от своей агрессии. Мутант, отказавшийся от браслета – соответственно, потенциальный преступник. С учётом, что в трёх штатах все мутанты скоро будут охвачены учётом и вниманием…

– Стань безоружным перед миром, который ненавидит тебя превентивно, и тогда, быть может, тебе разрешат жить. Посмел дать сдачи – стал виноватым. И всё это под соусом божьей воли и любви к ближнему…

– Ну, религия тут не более чем удобная обёртка, – хмыкнула Мистик, – преподобный продвигает интересы своего друга-бизнесмена. Как вы понимаете, эти браслеты могут принести неплохое состояние. Плюс капсулы с транквилизатором, которые придётся брать у того же поставщика – незаправленный браслет меняет цвет, что опять же сигнализирует окружающим об опасности этого мутанта, плюс замена и ремонт в случае износа или неисправности, плюс – можно не сомневаться, что разработкой заинтересуются и за пределами зоны повального тестирования… И думаю, догадываетесь, что такой чудо-браслетик не могли совершенно случайно изобрести за этот месяц. Не удивлюсь, если инициатива самого миролюбивого штата под эту разработку и вводилась. Бизнес, ничего личного.

– Бизнес на антимутантской истерии вообще милое дело делать. Кто против-то, кроме мутантов?

– Н-да, – Санни повернулась обратно к раковине, – стоило немного выдохнуть, супчик решить сварить, а у внешнего мира тем временем обострение шизофрении, оказывается…

Мина затрясла рукой и сунула порезанный палец под воду.

– Интересно, этот преподобный вообще в бога верит? Или это вот по его мнению не кощунство? Или он думает, бог ему любую тоталитарную дичь простит только за то, что он его имя раз 20 помянул? Вот про волков в овечьих шкурах – это как раз про таких и сказано…

Саймон подошёл и мягко вынул из рук Мины нож и картофелину.

– Давай, я сменю тебя. Присядь, успокойся.

– Да уж конечно! Мне сейчас без этого… браслетика с окситоцином… долго не успокоиться! Всё в порядке, Саймон, я обещала помочь Санни, помогу и в растрёпанных чувствах, ничего страшного.

– Так же помогу и я. Картошке вообще плевать, кто её чистит. Посиди, выпей чаю… Я немного больше привык к таким вещам, а ты имеешь право на свою долю здоровой злости. Керк, нальёшь ей чаю?

– И мне, – подал голос Джаггернаут, – что-то мне тоже совсем нехорошо. А шею прямо сейчас свернуть некому, как назло… А где живёт этот Мюсанте? Мистик, может, слетаем?

Мина подошла к копающемуся в аптечке Магнето.

– Вы ведь планируете какую-то диверсию, да?

– Планируем. Но если ты о том, участвуют ли в ней твои друзья – то нет.

– А, собственно, почему? – возмущённо обернулась Санни, – это немного и нас касается!

– Дай сюда. Который палец?

– Пустяки, видите, кровь уже остановилась.

– Если попадёт грязь, может кончиться плохо. Ты же не хочешь, чтоб пришлось просить Провидца отрезать тебе палец?

– Кому тут что отрезать? – спросил входящий Алекс, перекатывая во рту леденец.

– Голову преподобному Мюсанте, – подсказал Джаггернаут.

– Пойду я, в общем, попсихую у себя в комнате, – Мина неловко проскочила мимо Алекса в коридор.

До своей комнаты, впрочем, Мина не добежала, потому что в лифтовой шахте налетела на Джимми.

– Эй, что-то случилось? Посмотри-ка, стоило отлучиться по делам, и кто-то уже расстроил самую милую девчушку на этой базе. Ну-ка, посмотри на меня. Да, вообще-то я понимаю, что причин для расстройства у тебя хватает. Но может быть, если поговоришь, станет легче?

Мина судорожно взяла себя в руки.

– Да нет, ничего особенного, в общем-то. Так, посмотрела одну интересную передачу и меня того гляди порвёт от злости. К несправедливости сложно привыкнуть, к подлости тем более. Тебе не помочь в чём-нибудь?

– Вообще я обычно помогаю себе сам. Но от компании не откажусь. Например, можешь попробовать помочь мне найти в моей комнате одну штуковину, которая, как мне кажется, там точно должна быть… Вот такую, – он вытащил из кармана комбинезона, действительно, штуковину. Которую Мина совершенно не решилась бы идентифицировать и даже описать, разве что, понимала, что она относится к электричеству.

В комнату Множителя стоило попасть просто для того, чтоб знать, что такое настоящий бардак. Человеку, не способному раздесятеряться, такое навести просто не под силу. Она натурально ВСЯ была завалена разнообразной техникой различного возраста и степени рабочести, два стеллажа были забиты примерно тем же плюс книжки, по всей видимости, на ту же тему, на столе между пивными банками и стопками потрёпанных справочников гнездился ноутбук. Ну, хотя бы он не говорит про всё это, что он точно знает, где у него что лежит… Мина отважно шагнула в это царство хаоса, несколько опасаясь переломать ноги не зная даже точно, обо что.

– Я думала, ты как-то случайно-вынужденно стал слесарем, а ты, вижу, серьёзно увлечён.

– Ну да, увлечение давнее, ещё до этого вот всего. Большинство известных банковских охранных систем знаю в совершенстве…

Получасовые поиски дали несколько перегоревших ламп накаливания («Положи пока там, потом выкину»), вздувшийся пакет кефира («Странно, откуда он тут?»), белоснежную когда-то рубашку («Ах, вот где она, оказывается, была») и под конец – искомое.

– Надо будет как-то тут прибраться, – философски вздохнул Джимми и повёл Мину обратно к лифтовой шахте.

Внизу было жутковато и завораживающе. Интересно, в самом деле, почему раньше лифтовые кабины часто делали решетчатыми, а теперь в основном аккуратно закрытыми? Потому что людей пугает видеть лифтовую шахту и трос, на котором держится если не их жизнь, то здоровье? Ну да, человек существо мнительное. Сколько ни говори себе, что не дураки это всё придумали и всё рассчитано по весу и напряжению, всё равно страшновато.

– Странно, цепи все в порядке. Видимо, надо в шахту лезть смотреть… – Джимми отделил дубль, этот дубль взял в углу какие-то крюки и отворил дверь в шахту, оригинал тем временем потыкал в пульт – освещение там вверху сменилось на аварийное оранжевое. Мина следила за его действиями с растущим благоговением. Положим, хоть и не он это всё создавал, но он ежедневно трудится над поддержанием этого всего в работоспособном состоянии. Страшно даже подумать, что будет, если выйдет из строя лифт, или система водоснабжения, или даже автоматика ангара…

Тот Джимми, что остался внизу, вышел в соседнее помещение – Мина зачарованно тащилась следом – там повернул пару рубильников, распахнул один из шкафов в углу и принялся азартно там копаться. Собственно, для этого ему и понадобилась взятая из комнаты деталь.

– Всё, нашёл. Там лист обшивки оторвался и скребёт. Я его немного закрепил, но глобально это не ко мне, к шефу.

Дальше они зашли в бойлерную – Мина увидела те агрегаты, благодаря которым в ванной и на кухне есть горячая вода. Два огромных цилиндрических бака, которые казались бы вообще величественными, как пирамиды, если б на их боках кто-то не нарисовал злые глазки. Потом увидела генераторы – эти вообще должны восприниматься как древние императоры, потомки богов, всё-таки от них здесь зависит всё – и бойлерная, и лифт, и насосы вентиляции.

– Очень удачно, что за всем этим следишь именно ты. Одному человеку тут чисто физически не сладить. Каждый день дело найдётся, не пробой так протечка, ну или просто что-то подтянуть или смазать. Работёнка адская, наверное, зато интересная.

– Ты это серьёзно?

– Вполне. И если ты сейчас скажешь, что девочкам не должно подобное быть интересно, то я тебя стукну. Одно время я мечтала, когда вырасту, работать в шахте. Ну, не то чтоб я действительно так уж хорошо себе всё это представляла, но я считала, что это интересно.

– Вообще, конечно, шахты – место опасное…

– Мне можешь не рассказывать, мы кое-что об этом совсем недавно узнали.

Джимми вытер руки, которыми как раз что-то перекладывал в особо запылённом и захламлённом углу, и выбрался из рабочего комбинезона.

– Ладно, сейчас всё, вроде, не идеально, но штатно. Надо не забыть сказать, что пара шаровых кранов нужна… Пошли покурим, что ли.

– Не курю, – рассмеялась Мина.

– Дело хозяйское, а я вот покуриваю. Мистик говорит, что я когда-нибудь, закурив после возни с ГСМ, вспыхну, как факел, но ждать ей придётся долго, я всё-таки не настолько дурак. Ну, пива у меня здесь тоже нет, так что просто так постоишь.

– Эй, я несовершеннолетняя, между прочим.

– А я с педагогической стороны вообще плохая компания. Я ещё и матом могу научить выражаться.

– Знаешь, это я, увы, научилась уже и без тебя.

Когда они шли на свет, Мина какое-то время ещё думала, что это просто лампы дневного света, но когда солёным ветром потянуло так ясно, так несомненно, она едва не вскрикнула – они вышли к расщелине наружу, и шум волн от неожиданности оглушил. Какое же море громкое, оказывается. В гудении, жужжании, лязганье и скрежете агрегатов и механизмов столько нечеловеческой сдержанности. А море не сдерживается никогда. Оно оглушительно даже сейчас, когда почти штиль.

Джимми достал пачку «Мальборо» и опёрся спиной о прохладный – солнце сюда ещё не перебралось – камень.

– Занятно… Ты говоришь, ты тут уже месяц. А воспринимается так, словно как минимум пару лет. Ты так естественно тут воспринимаешься, как в родной стихии.

– Такой уж я человек, легко обстраиваюсь везде… Ну, по крайней мере, везде, где мне по нутру. Саймон труднее привыкал, хотя он здесь дольше, чем я. Ну, для него-то это вообще было резкой переменой в жизни, он был примерным мальчиком, учился в колледже…

Было, конечно, интересно, высоко ли тут, но Мина не решилась заглядывать за край. Она слушала, как гудит внизу море, облизывая камень пенными бешеными языками, и смотрела на кружащих в лазури чаек. Всё это было так неодолимо красиво, что глазам было больно, как от света после полумрака. И думала, как хорошо, что на месте позитивного балагура Джимми, сейчас как раз рассказывающего, как они с Саймоном чинили расклёванный зловредной чайкой датчик («Вот чего он ей дался, а?») с нею рядом не стоит другой мутант. От которого вообще не надо бы было никаких слов. И без того это было бы невыносимо – как трудно дышать, когда ветер в лицо, такой восхитительный солёный ветер, и сердцу трудно биться над краем пропасти. Пусть так – только шум волн, лазурь и чайки. И никаких мыслей о том, что дальше – хотя бы вот эти пять минут…

– Э…

Трясти головой Мина, конечно, не стала, но пальцами к затейливой гравировке осторожно прикоснулась, хотя сомневаться в её реальности причин вроде бы не было. Равно как и в том, что это тот же самый, её шкаф. Вязь, изображающая ветви дерева, оплетала его от основания до верха, кое-где на ветвях сидели мелкие птички. Вершину шкафа украшал декоративный элемент в виде объёмной ветки – словно дерево проросло сквозь него – с сидящим на ней соколом.

– Ну, видимо, Эрик всё же понял, что шкаф в комнате молодой девушки не должен быть похож на дешёвый сейф.

– Мистик! Ну зачем? Меня и так всё устраивало. Нет, это великолепно… слишком великолепно, – Мина открыла дверцу и растерянно уставилась в своё отражение в обнаруженном там зеркале, цепко схваченном такими же фигурными ветвями.

Отражение подошедшей сзади Мистик коротко хохотнуло.

– Ты вроде бы говорила, твои родители тебя любили, души в тебе не чаяли. Выходит, ты их просто выгораживаешь, а на самом деле они держали тебя в чулане и покупали тебе одежду за хорошее поведение? Ну не знаю, может, тебя успокоит, что у твоих друзей тоже… ну, не то же самое, у Санни куст и бабочки, а у Керка камень и леопард… И это не для того, чтоб подкупить вас и заставить чувствовать себя обязанными за этот аванс, просто ему нравится работать с металлом. И оставаться здесь стоит только в том случае, если вам нравится делать то, что вы можете делать… Короче, уясни себе – иногда что-то сделать для другого человека тупо несложно, и почему б это не сделать, даже если это не несёт абсолютно никакой выгоды. Собственно, я, между прочим, не просто так пришла. Притащила тебе всё-таки проигрыватель, – она кивнула в сторону стола, – ненадолго, конечно, да и может, тебе и не покатит. Тут несколько дисков, но ты, наверное, всё это уже видела в подобающем возрасте и ситуации.

Мина шагнула к столу, бережно взяла верхние три диска.

– Да нет, кстати, не видела. Ну, вот это видела, а остальное… Понимаешь, моя мама считала, что не следует допускать в детстве ребёнка слишком много телевизора и тем более компьютера, лучше делать упор на чтение, развивающие игры, прогулки в парке… Что садят детей перед экраном плохие родители, а хорошие всегда находят время на ребёнка и получают от этого радость.

Мистик села на кровать, сложив ногу на ногу.

– Может, она в чём-то и права. Нашим родителям на нас было в целом плевать. Это, впрочем, не трагедия, мы с братом прекрасно развлекали себя и сами. Мы, к счастью, прекрасно были способны позаботиться и о себе, и друг о друге.

Мина оторвалась от чтения аннотаций диснеевского сборника.

– С братом? Он был старше или младше? Извини, просто довольно необычно слышать, что у кого-то взаимоотношения с братом или сестрой отличались от состояния перманентной войны. В моей жизни моего брата не существовало, и я даже не могу предполагать, как складывались бы наши отношения, если б он был жив, потому что тогда, скорее всего, не было бы меня – я слабо представляю свою мать, изливающую свою любовь и внимание на более чем одного ребёнка.

– Ровесник. Да, я смотрю, интересные субъекты были твои родители…

– Вы были близнецами? – глаза Мины становились всё больше. Ну, на попытках представить себе брата Мистик, вообще хоть что-то, касающееся детства Мистик, мозг безнадёжно ломался.

– Ну, для всех да. То есть, вообще-то брат был приёмный. Точнее, приёмной была я. Но об этом только мы с ним и знали.

– Э… Но… как? – нет, определённо, вникнуть в написанное сейчас нечего даже и пытаться.

– Скажем так, настоящий дар убеждения. Убедил семейного адвоката оформить все документы, убедил родителей, что у них всегда было двое детей… Сложнее было с учителями и некоторыми друзьями семьи…

– Гипноз? Нет, я, конечно, всякое читала о гипнозе, но… родителей?!

– Это, кажется, было самой простой частью задачи. На самом деле, не так сложно внушить человеку что-то относительно того, что не является для него важным и приоритетным. Даже вполне в обычной жизни люди бывают склонны не доверять своей памяти и редактировать свои воспоминания – забывать то, что не хотят помнить, доверять больше тем, относительно совместно прожитых событий, кто говорит с большей убеждённостью… Я об этом, кстати, курсовик писала, о том, как искажаются показания свидетелей под влиянием чужих показаний и даже некорректно сформулированных вопросов. Недавно его находила, между прочим, в смысле, дискету, могу дать почитать, если сообразим комп, читающий дискеты, и если она ещё не подохла…