Текст книги "Самый бесполезный мутант (СИ)"

Автор книги: Allmark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

========== Часть 1 ==========

Комментарий к

Повествование помещено в вымышленный город Хармони – тот, в котором происходили события “Моего Кровавого Валентина” – просто так захотелось.

Полдень заливал школьный дом щедрым летним солнцем, до предела урезая тени деревьев с обрывками ещё оставшихся после недавно отшумевшего выпускного гирлянд и нестерпимо слепил бликами с глянцевой растяжки «Участок №3 Муниципальной программы генетического тестирования. Узнай свой геном!». На растяжке явно сэкономили, до того аляповатая и безвкусная она получилась. Хотя возможно, её просто рисовал кружок мисс Микаэль, ввиду лета простаивающий без своих обычных конкурсов и выставок, это бы многое объясняло, стиль схож… Зато вот на чём не экономили, так это на оформлении результатов. Бумага с тиснением, сургучная печать с гербом штата, плюс открытки с видами Хармони, с золочёной надписью «В память об участии в муниципальных программах» – правда, говорят, они остались с прошлого раза, с донорской акции…

– Прямо письмо из Хогвартса какое-то, – Билл неаккуратно вскрыл конверт, не отходя от администраторской стойки, – гы! Ну что я говорил? Смотрите, я – человек!

– Правда? – Венди заглянула ему через плечо, – странно. Я была уверена, что ты орангутанг.

– А ты сама-то сдала тест?

– Нет, блин, провалила! Ещё на той неделе, вообще-то. У меня ж отец в здравоохранении работает. Мы в числе первых прошли. Стопроцентные люди, даже Кайл, хотя, как и с тобой, это странно.

Мина, поблагодарив кивком улыбающуюся, как в рекламе зубной пасты, администраторшу, приняла конверт со своим именем.

– Благодарим вас за участие в добровольном генетическом тестировании… Вот, возьмите открытку на…

– Благодарю, в архиве моего отца фотографий этого моста больше, чем моих.

Группа школьников классом младше, громко гогоча, взлетела по крыльцу мимо неё. Судя по обрывкам шуточек и подколок, донёсшихся до ушей Мины, эти шли не за результатами, а только сдавать. Господи, неужели в этом городе ещё остались несдавшие? Хотя может, они с какой-то фермы… Заведённые за уши тёмные волосы с сухим шорохом чиркнули по развёрнутому листку. Имя. Дата рождения. Номер отцовской страховки. Группа крови – её, конечно. И – «Отклонения от стандартного генотипа: отклонение выявлено».

– О, Мина, тоже всё-таки добралась провериться? – две куцые смешные тени выросли рядом с её. Она повернула голову.

– Добровольное тестирование, программа муниципалитета! – хохотнула Джуди, обмахиваясь распечатанным конвертом, как веером, – обожаю всякие добровольные тестирования, вообще! Как будто непонятно, как будут смотреть на того, кто откажется… Ну, что у тебя, дашь глянуть?

– А сама-то как думаешь? – уголком губ улыбнулась Мина, – как будто непонятно, как будут смотреть на того, кто не даст.

– Ну, это всё-таки твоя личная информация, – хмыкнула Сандра, сама так и не убравшая конверт в сумочку, хотя получила результат, кажется, час назад, – хотя что такого…

– Что такого, если ты человек, хотела сказать?

Джуди между тем уже сунула нос в листок Мины, вчиталась, щурясь от усердия, потом непонимающе-недоверчиво воззрилась на неё.

– Выявлено? Это значит, что ты… То есть…

– То есть, до этого момента ты никогда такого результата не видела?

– Ну, должен был он у кого-то обнаружиться, – Сандра философски надула жвачный пузырь и как-то словно само собой сделала шаг в сторону от Мины.

Что касается Джуди, на лице которой расцвела испуганно-жалостливая гримаса, у неё аналогичное движение получилось куда менее изящным и естественным.

– Никогда б не подумала на тебя, честно. Как ты это так хорошо скрывала?

– Ничего я не скрывала.

– Ну мы бы, наверное, знали, если б ты на людях пользовалась своими… способностями…

– Какими способностями, Джуди?

– Нда… Все думали, ты просто тихоня-заучка, а оказывается…

Сандра потянула подругу за собой. Сандре, в общем-то, всё равно, она тут приезжая, второй год живёт. Конечно, как бывшая почти-столичная жительница, пожинает плоды школьной любви и популярности, но до зазнайства не доходит, что в общем-то мудро, потому что за зазнайство тут могут и побить. Да и в целом она по характеру флегматик с жизненным кредо не придавать особого значения почти ничему. Скорее, ей просто неприятно наблюдать эту сцену. Нда, Джуди… А ведь они могли б быть подругами, если б чуть меньше легкомысленности у Джуди и чуть больше жизненной активности у Мины. Ну, не стали и хорошо. От подруги, наверное, такую резкую перемену было б видеть обиднее.

В полдень улицы пустоваты, почти никого не встретишь. Хотя, вон, похоже, Глори, которую издали можно узнать по походке, которую она сама считает модельной. И вырвиглазного цвета шарфику, конечно. У неё этих шарфиков штук сто, наверное, но все, удивительно, вырвиглазные.

– О, Мииина. Хорошо, что я тебя встретила. Слушай, не в службу, а в дружбу, у тебя ж конспекты по истории остались? У меня пересдача в пятницу… Одолжишь недолго? А? я только откопирую и верну! Прямо мухой, клянусь-клянусь!

– Глори, у меня вообще-то по ней С…

Глори сделала «пфф», сдувая с лица пушистую блондинистую прядь.

– Ой, да мне ж не голова твоя нужна, а только конспекты, дальше я как-нибудь сама. Ну дай-дай-дай, будь дружищем!

Друзьями они, конечно, никогда не были, но Глори таким макаром друзья пол-школы. И главное, это работает, почему-то очень сложно ей отказать. Она действительно очень миленькая, даже при своём таланте влипать в неприятности и проваливать простейшие дела, а может, и благодаря им. Наверное, большие наивные голубые глаза тут тоже какую-то роль играют.

– Да, если уж о тестах говорим… Там ещё сидят? Хотя они вроде до вечера сидят… Хотя я б на их месте давно смоталась домой, программа ещё неделю, конечно, но весь город уже явно сдал.

– Ну ты ж не сдала вот, тебя и ждали.

– Не, я ещё в среду получила, но представляешь, потеряла! Вот хочу спросить, могут ли они дубликат сделать. Отец говорит, проси сразу десять, и вообще чего с этой бумажкой бегать, у всех же такие, есть прямо, чем хвастаться… Хотя вообще-то переволновались мы все знатно, пока результатов ждали, хотя чего волноваться, понятно ж, что мы здоровы… А ты что, получила? Ну, как?

– А я мутант.

– Чего?!

– Мутант.

Блондинка захлопала глазками.

– Э… Какая-то глупая шутка.

– Это не шутка. Ты считаешь, мне надо было соврать?

– Ты чего, серьёзно?

Да, Глори такое выражение лица не идёт. Совершенно точно не идёт.

– В общем, вечером заходи, я конспекты пока далеко не убирала.

Родная Западная в этот час вообще пустынна, только сосед Мэтт спит, как всегда, в своей беседке под убаюкивающий шорох поливальной системы, да визжат в надувном бассейне дети миссис Бэнкс, брызгаясь в бегающего вокруг в обычном возбуждении пуделя Свитти. Мама, конечно, уже дома. Или ещё дома, смотря во сколько сегодня собрание их женского клуба, в первой половине дня или во второй.

– Дорогой, ты… А, это ты, Мина? Папа полчаса назад звонил, говорил, скоро будет, а я просила его купить оливкового масла и зубную косточку для Бакси, похоже, у него снова зубной камень…

Бакси, осознавший, видимо, что косточка опять откладывается на неопределенное время, залился возмущённым лаем и принялся наворачивать круги вокруг юной хозяйки, толкая её упитанной задницей и мешая разуться.

– Бакси, Бакси, на место, невоспитанный пёс! Всё-таки ты его непростительно разбаловала… Ну так что, забрала результат? Можно тебя поздравить? Хотя глупо, конечно, поздравлять человека с тем, что он нормальный… Если честно, я немного волновалась. Глэдис вчера рассказала, что сын её соседки… кто бы мог подумать, такой милый, приятный юноша… Внешность, в самом деле, обманчива… Дай, посмотрю, какими учёными фразами они это формулируют… Что значит – «отклонение выявлено»?

Мина развела руками.

– Думаю, ты и сама понимаешь, что это значит. Отклонение от стандартного генотипа человека. То есть, мутация.

Мать отложила листок на журнальный столик. Потом снова взяла его в руки, словно надеялась прочесть на сей раз что-то иное.

– Нет, это… это какая-то ошибка. Они же не хотят сказать, что ты мутант? Моя дочь не мутант!

– Боюсь, именно это они и хотят сказать.

– Но это бред! Ты не можешь быть никаким мутантом. Ты моя дочь…

– Все мутанты чьи-то дети.

Миссис Крамер сорок три. Конечно, никто в здравом уме ей столько не даст, со своей стильной причёской и подтянутой фигурой она предмет зависти абсолютно всех соседок, в прошлом году, когда она ездила в Гаррисберг, ей в магазине отказались продать ликёр… Но сейчас, с таким напряжённо-страдальческим лицом, она выглядит непривычно старой.

– Нет, это ошибка. Они ведь могли спутать результаты…

– Ну, это маловероятно. Как нам объясняли, анализы с каждого города отправляются отдельно, и каждая возрастная категория группируется отдельно, а Хармони всё-таки маленький город, и…

Миссис Крамер заходила винтом вокруг столика, отчаянно комкая руки. Она не плакала, конечно, но отчего-то тушь с её ресниц медленно, сама собой, растекалась по мелкой сеточке морщин вокруг глаз, до сих пор существовавших тихо и невидно, так что мало кто подозревал о них.

– Чёрт знает, что такое… Ну, а если пересдать тест?

– Он сдаётся один раз.

– По муниципальной программе да, но ведь можно, наверное, пересдать платно? Ну нельзя ж это так оставлять…

– По законам штата, после порога сердцебиения обычно «так и оставляют».

– Вильгельмина Энн, прекрати мне тут говорить такие вещи! Речь о твоём будущем! И о нашем, потому что то, что касается тебя, касается и нас! – женщина снова схватила листок, однако паскудная бумажонка и в этот раз её ничем не утешила, оставаясь ровно такой, какой Мина распечатала её ещё в школьном дворе, – погоди, так… Тут ведь написано – «Отклонения от стандартного генотипа», так? Ну… Это ведь не обязательно гены Х, правда? Наверняка, имеются в виду какие-то… ну, другие отклонения, человеческие. Знаешь, у младшего брата твоего дедушки было по шесть пальцев на руках…

Мина глубоко вздохнула.

– Мама, ты невнимательно слушала, когда по телевизору объясняли про это тестирование? Или школьную биологию не помнишь? Стандартный генотип – это и значит собирательный, потому что одинаковым он бывает только у однояйцовых близнецов, все люди чем-то в своих генах различаются. А тестирование проводится именно на наличие, точнее, отсутствие генов Х. Но просто анализировать на наличие тех или иных генов Х бессмысленно, их множество и при том не все они ещё есть в базе. Поэтому взяли собирательный генотип человека, включая, разумеется, все известные аномалии, то есть, и шестипалость, и гетерохромия, и даже все виды трисомий туда входят. И даже тетрасомии, кажется, тоже, хотя человека с тетрасомией поди встреть, просто на всякий случай… И вот всё, что не попадает в это собирательное описание, то есть, когда есть что-то ещё, и означает…

Миссис Крамер прижала ладони к вискам.

– Хватит! Тебе что, нравится эта мысль, что ты мутант? Ты мне сейчас доказываешь, что…

– При чём тут, что мне нравится? Это так есть! Я тебе ничего не доказываю, доказывает эта бумажка, и если её сейчас порвать в мелкий клок, мой генотип от этого не изменится! Чиновники нашего родного штата изволили потратить кучу денег налогоплательщиков на бесплатное тестирование, от которого в здравом уме никто не решится отказаться, и вроде никто не возражал, всем же было интересно, кто мутант, кто нет. И не ты ли мне говорила, что на меня будут коситься, если я его не пройду? Чем ты теперь недовольна?

– Ты обвиняешь меня, я не ослышалась? Ты говоришь, что в этом виновата я?

– Ничего подобного, я пошла на это сама, а не потому, что ты сказала. И испытывать вину я не собираюсь.

– А что надо испытывать по этому поводу? Радость?

– Но вообще-то, это ты родила мутанта, а не наоборот.

– Довольно! Марш в свою комнату и не выходи, пока отец не вернётся!

Мина прищурилась.

– Легко любить свою дочь и гордиться ею, когда она типичная хорошая девочка, хорошо учится и не общается с плохими компаниями. Всем подругам и соседкам хвастаться можно. Всегда хотелось понять, сколько настоящего в этой любви, мама.

Когда она только вошла в комнату после первого разговора с матерью, всё здесь показалось таким щемящим и милым, что едва не вышибло слезу. Здесь ведь годами ничего не менялось – вот этот шкаф, например, тут с пяти её лет, на нём наклейки с «Сейлор Мун», большинство совсем истёртые, но та, что возле верхней полки, ещё вполне отчётлива… Стол самый молодой, ему всего три года. Это не потому, что у родителей нет денег на новые вещи или жаль тратить их на неё, объясняла она зашедшей как-то в гости Глори, это потому, что они сразу выбирали хорошие, качественные вещи, у мамы к этому настоящий талант. Стол и кресло сменили потому, что из детских она выросла, и их с удовольствием перекупила миссис Бэнкс, а уж они люди точно не бедные… Так что менялись только шторы и обои, да два раза – ковёр на полу, первый раз – потому, что был белым, а она опрокинула на него новенькие краски… И на неё, кстати, не ругались. На неё вообще редко ругались.

А теперь, когда она вернулась после разговора с обоими родителями, комната дышала затхлостью. Всё здесь, действительно, вчерашнее. Всё, что подобрано по её вкусу – или родительскому, чаще всего вполне совпадающему с её, все её книжки, огромная фотография цветущих магнолий, сделанная ещё до её рождения – отец постоянно звал её выбрать, какие фотографии ей хотелось бы повесить в своей комнате, и только магнолии были вечными, вышитая матерью подушка-думка – мать, конечно, любила все эти интерьерные заморочки, но кроме вышивания, так что это с её стороны было подвигом. Она действительно всё это любила, каждая деталь тут служила тому, чтоб ей никогда не хотелось быть в каком-то другом месте больше, чем в собственной комнате, и всё действительно должно было оставаться так. Но не осталось…

– У тебя ведь есть друзья в муниципалитете… Что-то можно сделать, Густав!

– Кэсси, как ты не понимаешь, при чём тут муниципалитет? Её данные теперь в единой системе…

– Ну, с ними ведь тоже можно как-то договориться?

– Боюсь, таких денег мне за год не заработать. Да и толку с того, что ей выдали бы новую, «чистую» справку, если она сказала Глори – считай, сказала всему городу… И даже если мы обманем весь город, себя-то мы не обманем.

– Ну, это ведь, наверное, можно как-то вылечить? Я понимаю, это, разумеется, большие деньги, но… всё-таки это наша единственная дочь.

– Да, это самое ужасное. Почему это должно было случиться именно с нами?

– Конечно, если б Бадди у нас был…

Мина отошла от двери. Давно они не вспоминали о Бадди, надо заметить. Бадди – это её старший брат, умерший ещё до её рождения. Родители честно старались не вспоминать о нём, чтобы не травмировать дочку, но иногда всё же срывались, и их сложно в этом винить. Когда первый, любимый и долгожданный ребёнок гибнет, выпив на кухне уксус, когда мать всего на минуту вышла, чтобы ответить по телефону – многие от такого с ума сходят. А они справились. Правда, первые годы жизни ограждали её от всего, мама даже пригласила пожить с ними тётю Крис, и они спали по очереди, чтобы бдить за ребёнком круглосуточно. Но постепенно и это прошло…

Ожил поставленный на беззвучное мобильник. Смс. Мина улыбнулась, отдёрнула штору и открыла окно. Через мгновение на подоконнике материализовалась рыжеволосая девушка в красном спортивном костюме.

– Магда, ты умеешь быть внезапной.

– Привет, подруга. Извини за экзотический визит, но подозреваю, что входить цивильно сейчас не лучший момент. А разговор серьёзный, надо ведь срочно выяснить, где проживает чёртова мать. Ну, к которой надо борзо сваливать.

– Сваливать?

Девушка театрально растопырила пальцы.

– Я знаю все твои мысли! А если серьёзно – я видела тебя на школьном дворе, когда ты распаковывала этот конверт. Тебе стоит поработать над умением скрывать эмоции. Нет, мне не примерещилось, будто ты рыдала и билась оземь в отчаянье, это было б даже странно. Но я примерно понимаю вот это самое выражение «Когда какая-то сраная бумажка ломает жизнь человеку». Так что можно обойтись без долгих предисловий и перейти прямо к сути – рвать когти надо, пока мы можем это сделать.

– Что ты имеешь в виду?

Призрачный свет спускающихся сумерек скрадывал черты, сидящая на подоконнике подруга казалась ожившей скульптурой, сошедшей с какого-нибудь собора – довольно странная ассоциация, если учесть, что там в основном либо статуи святых весьма постного вида, либо горгульи.

– Ну, как минимум, пока твои любящие родители не увезли тебя в частную клинику какого-нибудь шарлатана, который пообещает им «сделать как было». Это – как минимум, заметь. А как максимум – добровольное тестирование для успокоения себя и близких, ну, ты понимаешь… Скоро и увидим, как города штата Пенсильвания соревноваться будут – где больше покою стало. Ты, видимо, не знаешь, а я знаю. Джея тут вчера поколотили. Ну, того чудика с вот таким причесоном. Потому что отказывается сдавать тест. Хотя всё просто, чувак крови до истерики боится. Я при нём один раз руку о гвоздь ободрала, так он натурально в обморок хлопнулся. Такой только под страхом смерти сдавать пойдёт, и то смотря как угрожать…

– Ну да, про добровольное-предобровольное уже много было сказано… И про то, что отказ показать справку – не лучше, чем отказ сдавать вообще.

Подруга кивнула.

– Именно, дорогая. Нравится нам это или нет, надо признавать – прежняя жизнь полетела к чертям. Надо спасти хотя бы нынешнюю.

Где-то на соседней улице взвизгнули шины – опять мистер Финниган, видимо, в последний момент вписался в поворот. Год уже за рулём, водит всё равно как камикадзе…

– И куда ты предлагаешь «рвать когти»?

Магда покрутила в руке тугую рыжую косу, топорщащуюся, из-за буйной кудрявости, так, словно её хозяйка идейно не любила расчёсываться.

– Глобально – не знаю. Тактик я ещё туда-сюда, а стратег никудышний. Но определённо, хотя бы в город побольше. Где всем плевать, кто по соседству живёт, лишь бы ему было плевать тоже, и где пока не додумались до чего-то такого же гениального, типа повальных проверок. Мы, конечно, несовершеннолетние, это осложняет дело… Но я не хочу проверять, доживём ли мы до совершеннолетия. Дело пахнет жареным, поверь мне. Так что… заставлять не буду, умолять тоже. Но сама не останусь – извини, даже ради тебя. Я даже ради родителей не останусь. Они, конечно, за меня всегда были горой, но боюсь, что их карьере тупо конец… Понимаю, что сложно вот так взять и вырвать себя с мясом из места, где прожила всю жизнь, но придётся осознать – ни мы, ни мир не будем прежними. Так что решать придётся быстро. Очень быстро.

– Постой, ты… тоже?

– А как, по-твоему, я вообще сюда попала? Складную лестницу принесла? Деревья-то далековато.

Мина выглянула в окошко. Действительно…

– Я всю школьную жизнь думала, что на физкультуре мне не приходится напрягаться потому, что за мной три поколения гимнастов. А на самом деле, я просто никогда не пыталась прыгнуть выше. Ну, вот получив результат, попробовала. В общем, второй этаж вообще не проблема, насчёт третьего не знаю, не проверяла, как-то не было возможностей сделать это беспалевно. Кроме того, у меня ещё руки… ну, хватательная способность очень высокая. Не присоски, конечно, но вроде того. С абсолютно гладкими поверхностями не канает, ну и с отвесными стенами сложно, нужно быстро карабкаться вверх… Но за камень и кирпич в принципе могу задержаться.

– Ничего себе.

– А у тебя что?

– Эээ?

– Ну, тебе твоя мутация что даёт?

Мина пожала плечами.

– Кроме разочарования в близких людях? Понятия не имею. Честно. Я не замечала в себе никогда ничего такого, что отличало б меня от остальных людей. Наверное, моим одноклассницам, считающим меня странной, это виднее.

– Ну, может быть, ты просто никогда не задумывалась, что это необычно… Или твоя способность пока не проявилась. Досадно, конечно, как-то легче, если сразу знаешь, на что можно рассчитывать, и планировать с учётом этого.

– Надеюсь, разберёмся по ходу дела. Так каков план?

– Значит, ты решила идти со мной?

Мина оглянулась в сторону двери – голоса из родительской спальни не были слышны, благодаря работающему телевизору. Видимо, включили в качестве антипрослушки. Музыку, что ли, включить в качестве симметричного ответа?

– А ты ожидала услышать иное? Трансформацию дружеских и родственных отношений я уже немного понаблюдала.

Магда свесила ноги в комнату.

– Ну, значит, так. Первое – собери вещи. Тихо, быстро и – самое необходимое. Реально, самое. Могу список дать. Лучше дождаться глубокой ночи, уснут ведь они в конце концов. Второе – пока едем на дядину ферму, она так и стоит заброшенная второй год, нас там, конечно, додумаются искать, но не в первую очередь, потому что оформлена она всё ещё на его друга, который уже давно в Балтиморе, сперва проверят друзей, родню и всё такое прочее. Там проводим необходимую подготовку и – автобусами в любую понравившуюся сторону, главное – за пределы штата. Потому что гадать, как скоро здесь эту поганую справку начнут предъявлять вместе с удостоверением личности, я не хочу.

Мина кивнула. Это понятно. Распахнула шкаф:

– Ну, помогай выбирать. Спортивные костюмы, водолазки – тут ясно, что ещё?

– Спальника у тебя ведь нет? Лааадно. Возьми какой-нибудь плед и полотенце, я понятия не имею, что там, на ферме, есть. Хорошо б прихватить фонарь. У меня два, но лишним не будет. Мобильник, сразу говорю, бросай. Потому что когда нас объявят в розыск, тебя по нему вычислят. Деньги, сколько возможно.

– У меня мало. А грабить родителей я как-то не готова.

– Если не готова, то, конечно, не надо. Но зубную пасту и средство от комаров всё-таки сходи похить. Не обеднеют. Про оружие, как понимаю, спрашивать бесполезно, возьми хотя бы нож какой-нибудь… С посудой я в целом предусмотрела, так что сильно на кухне не греми.

Хорошо, что в доме никогда нигде не скрипели полы, хотя новым его не назовёшь. Хотя и зачем, если кажется, что бешеным стуком сердца можно перебудить весь дом? Да уж, адреналинчик тот ещё. Как это люди из дома сбегают, всегда хотелось понять. Нет, бывают, конечно, такие дома, из которых бежать надо без оглядки, если жить хочешь. А вот когда кажется, что стены, мебель, коврик в ванной – всё готово вцепиться в тебя и выть, не отпуская? На кухне всё ещё стоит запах вчерашнего мятного печенья (его любит только мама, и все эти годы не может понять, как можно такую вкусноту не любить), с холодильника смотрят магниты, привезённые папой из командировок, и два подаренных тётей Крис, одно время увлекавшейся лепкой, свет из окна золотит так и не убранную в шкаф бутылку масла и играет бликами на недавно отреставрированном уголке стола, погрызенном Бакси от несправедливого одиночества, когда они всей семьёй ходили в кинотеатр. Да, с Бакси расставаться очень больно, хотя он старый, наглый и совершенно дурной пёс, окончательно похоронивший мысль, что у кого-то в семье когда-то будут домашние тапочки. Впрочем, он любит всю семью одинаково. И с ним всё равно придётся расстаться, если мама с папой таки придумают, куда её деть, а они придумают, можно не сомневаться, полночи обсуждали… На журнальном столике сиротливо белел (точнее, серел, бумага-то серовато-бежевая) листок с результатами. Странно, что в пылу дискуссии они забыли его тут, взяли, похоже, только конверт… Подумав, Мина свернула злополучную бумажку и сунула тоже в сумку.

– Ну, вот и всё. Представления не имею, что ещё можно взять. Полагаю, утащить с собой весь книжный шкаф точно не вариант, да?

Магда, в ожидании её возвращения рассматривавшая коллекцию фотографий над столом, повернулась к шкафу, который так и стоял с распахнутой дверцей.

– Возьми-ка вот это.

– Ты что, он же… Он, конечно, жутко стильный, по мнению мамы, но он же такой вычурный и яркий, я все взгляды к себе буду приковывать, а нам это разве надо?

– А я и не предлагаю его надеть. Мы его выбросим. В порядке отвлекающего манёвра, ты ж понимаешь, что в ориентировку дадут описание вещей, которые пропали, то есть будет предполагаться, что ты можешь быть в нём. Кроме того, могут приложить эту фотографию, а ты на ней на себя не похожа.

Мина бросила взгляд на фотографию, где она в этом самом плащике стоит рядом с мамой на мосту, открытку с которым ей пыталась вручить дежурная администраторша, потом перевела сожалеющий взгляд на мобильник, мигающий сигналом непрочитанного сообщения. Кто там ещё? Может, Глори с какими-то запоздалыми оправданиями, почему вечером так и не зашла? Она на каникулах долго не спит… А нет, Шейла, с лаконичным «Это правда?». И Эби примерно с тем же, надо же. И Дэниель с каким-то сумбуром, что подружке её старшей сестры однажды пришёл ложноположительный результат на ВИЧ, но потом всё-таки оказалось, что всё хорошо, так что не надо отчаиваться, учёные тоже иногда ошибаются, и вообще, сейчас всё лечится, даже рак уже лечится, надо просто верить в себя… У Дэниель с биологией никогда не было хорошо, разницы между врождённым и приобретённым она не понимает.

– Вытащить тебя через окно я всё же не решусь, пока ни с кем на руках не прыгала. Поэтому сделаем так. Ты выйдешь через дверь, я закрою за тобой, и выйду через окно, притворив его. Это их немного спутает, пусть поломают голову… Встретимся на углу.

Снова идти через дом, чутко прислушиваясь к ночной тишине, нарушаемой только богатырским храпом Бакси. Прощальное шествие такое… Ну, однажды наступает такой момент, когда приходится покидать родной дом, но как-то представлялось, что это будет куда позже и совсем не так. Осознание момента навалилось на неё всей своей мощью, когда она взялась за дверную ручку. Всё, сейчас шаг – и весь этот милый, малость суетливый уют с вышитой подушкой, вечно невовремя кончающимся маслом и периодически выгребаемыми из-под кровати волосатыми от пыли недогрызенными костями останется в прошлом. А он так просто не отпускает. Он зовёт остаться, уговаривает, канючит, он обещает, что завтрашний день обязательно даст какой-нибудь выход, они все вместе что-то придумают, и вообще всё окажется только сном, и завтра с утра она пойдёт забирать результаты, которые окажутся правильными… Он грозит, что она просто не сможет жить без всего этого, она тут вросла, она же домашняя девочка, даже ночевать у подружек никогда не любившая. Ну хотя бы не сегодня, а? Вернуться в постель, пахнущую фиалковым кондиционером, написать Дэниель, что она дура – хотя бы ради того, чтоб она подпрыгнула на кровати от громкого звука смс, засыпать, представляя, как бронзовые крылья люстры машут, словно в попытке взлететь – она часто так развлекалась перед сном… В первом классе учительница сказала, что у неё плохо с воображением, и после этого она завела привычку перед сном представлять, как в темноте, скрадывающей очертания, мебель оживает, меняет форму, перемещается с места на место… Иногда получалось почти убедить себя, и она замирала от ужаса и восторга. Самое время представить, как оживший книжный шкаф крадётся за ней по лестнице, басовито уговаривая не делать глупостей… Мина распахнула дверь и в лицо дохнула ночная прохлада.

– Ну, до скорого.

– Смотри, не разбуди родителей.

– До сих пор не разбудили…

Так поздно на улице она, верно, не бывала. Жутковато. Ночная жизнь в Хармони, конечно, есть, но определённо не в этом районе. Нарядные двухэтажные домики с подстриженными газончиками объяты крепким сном, только на той стороне улицы в окне светится экран телевизора мистера Баббингтона – у него давняя традиция засыпать перед телевизором, с той поры, как скончалась миссис Баббингтон… И в какой-то момент кажется, что этот покой неестественный, что это колдовской сон, объявший замок Спящей Красавицы… Тут уж пожалуй, в каждом лёгком шорохе ветра в кустах почудится движение, и вздрогнешь и едва не завизжишь, услышав довольное урчание кошки соседа Мэтта, разделывающей возле забора какую-то добычу. На углу, значит, встретимся… На котором углу? Обогнувшая дом Магда легко перемахнула полутораметровый забор, за плечами у неё уже был рюкзак – большой, объёмистый рюкзак, не сравнить с аскетической сумкой Мины.

– Да… Жаль, что ни у тебя, ни у меня нет велосипеда. Ферма ведь, наверное, далеко?

– Ферма далеко, но прямо сейчас мы ещё не туда. Я намерена зайти в этом городе ещё к одному человечку. Другого случая-то может не быть. К счастью, это почти по пути.

– В такое время? К кому?

– Ну, скажем так, я видела вот это выражение лица над листком с результатами ещё у одного из нашей школы. Так что вперёд. Куго обещал, конечно, ждать, как бы поздно мы ни пришли, но нам ещё из города бы выбраться без приключений.

– Куго? Он…?

Глупый вопрос, да. В школе только один мальчик с таким нелепым именем.

– Да, этот самый недотёпа. Может, конечно, он с нами и не пойдёт, но шанс надо дать. Я ему, понятно, не перезванивала, телефон дома.

Мина редактировала своё впечатление от ночной жути родного квартала. По-настоящему страшными были дворы многоквартирных домов – лабиринты кирпича, в ночи кажущегося чёрным, желтоватые круги фонарей, хищные провалы арок, грохот мусорных баков и доносящиеся откуда-то, наверное, из преисподней, пьяный гогот и визги. Иногда казалось, что всё это дышит злом. Соткано из зла. Это тем более странно, что проходя в этих местах днём, по дороге до маминой любимой кондитерской, она всегда неизбежно улыбалась перекрикивающимся через окошки хозяйкам, выясняющим, чьё бельё опять перепутали с их в прачечной, и встрёпанным мальчишкам, пытающимся растащить мелких мопсообразных дворняг, каждый раз воинственно кидающихся друг на друга с намереньем решить в кровавом поединке все вопросы раз и навсегда. Да, это не время тех и других. Это время старших детей, до утра распивающих дешёвые коктейли на скамейках в мини-парке, взрывающих сон вымотавшихся за день родителей рёвом мотоциклов и громкими сценами любви и ревности прямо в этих арках, где потрясающее эхо, а потом отсыпающихся на первых уроках. Эти существа какой-то непостижимо двойственной природы, днём подростки как подростки, ночью – всевластные демоны улиц, они где-то рядом. Пару раз мимо с грохотом пронеслась патрульная машина, лихо подскакивая на дорожных ямах. Мина крепче сжимала руку Магды, старательно выбирающей наиболее тихие, тёмные переулки, и ненавидела себя необыкновенно.

– Не получилось бы из меня вампира, определённо. Кажется, за пределами дома темноты я боюсь.

– Да брось, говорят, трудно только первые сто лет.

Не мы это выбрали, твердила себе Мина. Не мы, а наши родители, наше известное добротой и разумностью общество, и те умники, что придумали это тестирование, и господь бог, придумавший эти мутации… Хотя может, и мы. Мы ведь выбрали не сдаться, не ждать покорно судьбы, не обманывать себя, что всё обойдётся…