Текст книги "Глубины отчаянья (СИ)"

Автор книги: allig_eri

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Теперь же перед ней лежала нагая истина. Истина и опустошение.

«Ольтея!»

Безмолвие… нутряное ощущение пустоты, овладевающее прежде бойким и бурлящим местом, если лишить его движения и жизни. Покинутые покои. Тусклые в сумраке золочёные панели, холодом дышали наполненные благоуханным пеплом курильницы – даже сценки, вышитые на шторах, казались бурыми и словно осенними.

Это место покинуто. Все кто мог, сбежал из города, не оставив даже слабых и ненужных. Никого.

А ещё здесь проходил бой. Лужи засохшей крови пятнали и марали полированные полы. Отпечатки сапог. Отпечатки ладоней. Даже контур лица, запечатлённый шероховатой бурой линией. В каждом встречном коридоре она искала бледный отсвет, всякий раз исчезавший при её приближении.

Скорлупа, раковина, понимала она – череп о многих покоях. Дом, где когда-то жила Ольтея и её ненавистный муж.

– Ольтея! – голос её скрёб пустынные недра дома, и силы его не хватало, чтобы породить эхо. – Это я-а-а!

«Следы… они точно её, – билось прямо в центре мозга. – Значит, она здесь…»

Милена начала поиски со спален, по памяти поднявшись туда, куда ранее никогда не приходила, даже когда пару раз останавливалась здесь с коротким гостевым визитом.

– Это я!

При всех несравненных навыках Ольтеи, она понимала, что в том состоянии, когда императрица её покидала, женщина не смогла бы адекватно позаботиться о себе. Рано. Было слишком рано.

– Ольтея!

Ничто не могло оказаться настолько отсутствующим – настолько недостающим, – как пропавшая вторая половинка. Которая всегда была рядом. Которая прижималась к ней с бездумным обожанием, лезла обниматься и просила, молила о поцелуе!

И пусть хмурятся жрецы, утверждая о недопустимости подобных союзов, пусть не одобряет общество! Что им известно об истинных чувствах? О ситуации, когда души переплетаются в единое целое, которое уже невозможно разделить?

– Проклятье!

Она застыла недвижно посреди обысканного ею мрака, напрягаясь, дабы услышать ответ на зов охрипшего голоса. Дальний шум кашмирских горнов едва мог прикоснуться к её слуху. Лишь звуки своего же сиплого дыхания.

– Где же ты?

Милена побежала по мраморным коридорам, надеясь, что Ольтея может оказаться умнее, решив не прятаться в собственных апартаментах, а скрыться в более верном и правильном месте – например в лазарете. Там, где могут найтись алхимические снадобья и лекарства.

Она неровно ступала, озираясь по сторонам, только озираясь, но не замечая ничего и не уставая искать её…

– Оли! Отзовись, молю тебя!

Императрица летела по огромному поместью, позолоченному лабиринту, бывшему домом той, кому она отдала своё сердце, которые ныне разбилось вдребезги.

Обезумевшая, сотрясаемая рыданиями, выкрикивающая её имя игривым мелодичным тоном.

«Такой и застанут тебя неотёсанные захватчики, – осознавала часть её души. – Такой кашмирцы найдут благословенную правительницу Империи Пяти Солнц…»

Одиноко бродящую в гостевом поместье, воркующую, визжащую, гогочущую, растерзанную на куски оскалившимся миром.

Она бежала, пока нож ещё не чиркнул сзади по её горлу, пока наконечники копий ещё не обагрили её бока. Она бежала, пока сами ступни её, всё стремившиеся умчаться друг от друга, не превратились в обеспамятевших от страха беженцев – пока собственное дыхание не стало казаться зверем, скакавшим рядом, вывалив красный язык.

– Оли!

Она упала, не столько споткнувшись, сколько обессилев. Пол отвесил ей пощёчину, ободрал колени – а потом усмирил боль своей бездонной прохладой.

Мирадель лежала задыхаясь и медленно поворачиваясь.

Она слышала все прежние звуки, всех людей, которые когда-то были и ходили по этим коридорам. Все негромкие голоса знатных гостей и императорских родственников, смешки щёголей из благородных родов, шорох нелепых подолов, топот неуклюжих слуг. И даже «её», идущую навстречу, хотя внешность этой женщины была знакома Милене только по профилю, оттиснутому на монетах: Янлиенна Мирадель, её предшественница, прошлая супруга Дэсарандеса, подарившая ему Аелиноса и Финнелона. Она шла мягкой кошачьей поступью, в нелепых, расшитых золотом шлёпанцах, скорее насмешливая, чем улыбающаяся…

Резко вздохнув, императрица подскочила.

Издалека сквозь вереницу опустевших залов сочились мужские голоса:

– Госпожа! Отзовитесь, ваша милость! – слышала она разноголосый хор.

«Не послушались меня, – осознала Милена. – Либо я провела здесь слишком много времени».

Окинув полумрак взглядом, она осознала, что лежала на полу в вестибюле.

Мирадель выпрямилась, всем телом ощущая утомление. Подошла к ряду дубовых панелей, ограждавших противоположную колоннаду, отперла запор, отодвинула одну секцию и, прищурившись, посмотрела на широкий балкон. Возле уютного мраморного бассейна чирикали и ссорились воробьи. Небо пастельных цветов пульсировало обетованием воздаяния и войны. Распростёршийся под вечной дымкой Таскол пронизывал расстояние своими улицами и домами.

Дымные столпы поднимались над горизонтом. Чёрные фигурки всадников рыскали по полям и садам. Беженцы толпились у ворот. Стонали горны, но звали они, предупреждали, или смеялись над ней, она не знала… да и не смущала себя такими мыслями.

– Нет…

В душе каждого имперца обитает нечто безжалостное и жестокое, рождённое эпидемиями, бедствиями и сожжёнными людьми. Милена была неуязвима: немилосердная реальность мира могла сколько угодно обламывать свои ногти, мечтая вцепиться в неё. Отвернувшись от балкона, императрица возвратилась в сумрачные недра поместья с какой-то усталой покорностью – словно играла в некую игру, но давно уже потеряла терпение. Она не столько утратила надежду, сколько отодвинула её в сторону.

Высокие двери в широкий гостевой зал были распахнуты настежь. Она вошла, крохотная под взмывающими вверх каменными сводами. Представив себе всю тяжесть, подвешенную над её головой, обитавшая где-то в глубине её души обнищавшая дворянка удивилась, что это здание могло быть чьим-то домом, что кто-то живёт под выложенными золотом и серебром потолками, защищёнными миллионами кропотливо вырезанных рун.

Через широкие окна небо бледным светом заливало длинные столы и остатки брошенной мебели. Верхняя галерея пряталась в резных тенях, внизу блестели полированные полы, которые устилали сухие мухи, не сумевшие найти выход и погибшие в этом помещении. Чуть колыхались натянутые между колоннами гобелены – по одному на каждое завоевание её грозного мужа.

Мирадель подумала о долге, о том, каким образом следует придать смерти рыцарей веры, убивших Карсина. Она представила себе Лотту и ожидающую её жуткую участь. И ухмыльнулась – с полным бессердечием, – представив себе те мелкие жестокости, которыми прежде ограждала себя её собственная робкая и покорная природа.

Более не существующая.

Теперь она будет действовать с использованием всех тех хитростей, о которых рассказывал Дэсарандес. «Смазывать голос маслом» и требовать крови. Как это делает её божественный муж.

– Ваша милость! Благословенная императрица! Отзовитесь! – продолжали кричать голоса.

Она бесшумно прошла по просторному залу и приблизилась к величественной фреске, украшающей стену. Лишь тогда она заметила небольшую дверцу, практически сливающуюся со стеной. Тайную дверцу, которую она увидела только потому, что та была приоткрыта – словно приглашала её заглянуть внутрь.

Робким шагом Милена приблизилась, а потом неуверенно протянула руку. Слабого толчка оказалось достаточно, чтобы отворить её и пройти внутрь, оказавшись в небольшой проходной комнатке, служащей местом, долженствующим позволять наблюдать за происходящим в главном зале. Наблюдать через едва заметные щели, искусно оставленные во фреске.

И здесь, на драной лежанке, прямо возле стены, она заметила её… Ольтею. Свою любовь, свернувшуюся клубком и едва слышно душащую. Спящую.

Грязную, окровавленную, босую…

Отчаяние преодолело отвращение. Она схватила её, обняла, заглушила рыдания и стоны.

– Милена? – непонимающе прошептала та. – Это правда ты? Милена⁈

Императрица припала щекой к холодному комку засаленных волос.

– Ш-ш-ш, – выдохнула она, обращаясь к себе в той же мере, как и к женщине в своих объятиях. – Я осталась единственной властью.

Взгляд её метнулся обратно, в сторону выхода, а с ним вернулась и память о её городе, великом Тасколе, столице Империи Пяти Солнц. Далёкие завывания кашмирских горнов ознаменовали воссоединение двух любящих сердец.

«Да сгорит он – этот город», – мелькнула злобная мысль.

Благословенная императрица плотней обхватила аристократически тонкие руки и плечи Ольтеи, вновь предпочитая забыть о силе, которая за ними стояла. Вместо этого она лишь плотнее прижимала её к своей груди – столь сильно, будто желала слиться и образовать нечто единое.

То, что и должно быть.

* * *

Вместе с Маутнером я чеканил шаг, стремясь быстрее добраться до Логвуда и его, несомненно важных, новостей. Ох, даже не знаю, хочу ли я того, чтобы они были важными или готов просить судьбу о пощаде? Хотя бы ненадолго, а?

Однако мысли в голове крутились вокруг совершенно иных вещей. Мне вспомнилось, как я посетил Геварди, получив за спасение его внучек весьма таинственную и в каком-то плане интригующую награду…

В тот день причиной всех ссор, распрей и перебранок в городе был, несомненно, зной. Да-да, именно он, совсем не все те беды, о которых болела голова у «будущего меня»!

Хотя… наверное дело даже не в том, что жар, льющийся с небес (даже несмотря на ожидаемую зиму), осушил большинство источников воды. И не в том, что на городской мостовой можно было печь яйца, а пыль, вздымаемая порывами горячего ветра, заставляла слезиться глаза и царапала глотки – редкость для поздней осени этого региона, но норма, когда располагаешься сравнительно недалеко от пустыни…

Дело, скорее, было в атмосфере, которая висела над пережившим войну и бунт Монхарбом уже весьма продолжительное время: душной, нервной, будто наполненной невысказанными резкими словами и несправедливыми обвинениями.

Такой день подошёл бы для спокойной трапезы в затенённой беседке, со стаканом холодного вина (или хотя бы эля) под рукою и молодой служанкой рядом, что декламировала бы негромким, чувственным голосом эротические стихи. Ну или использовала свой ротик несколько для другого, тоже несомненно очень приятного дела…

В тот день я, вздыхая о невозможности осуществления своего видения, почёсывал лёгкую щетину, сетуя, что не уделил ей время, и ожидал. В сей чудесный миг я находился на внутреннем балконе, скрытый лёгкой ширмой, а внизу, на затенённой аллее, восседал старик Геварди и трое более ранних посетителей – представители клана бродячих кочевников из Великих Марок, которые пешком прошли сюда весь путь, сквозь Сайнадское царство, сохранив при этом товар и людей. И это показатель.

Вонь от них ощущалась даже на балконе, в пяти метрах от происходящих событий, и я не мог представить, что чувствовал сам Нородон. Однако же, созданная производственной магией щель в ширме позволяла с горем пополам рассмотреть его лицо, которое даже не кривилось, словно бы всё происходящее являлось сущей нормой.

– Пять серебряных тилнов за штуку, Геварди, – хриплым и грубым голосом, на хорошем мунтосе с лёгким сайнадским акцентом, озвучила центральная из собеседников старика фигура. – Пять. Это честная цена.

Кочевник, стоящий в паре шагов от торговца, был одет в мешковатые портки, кожаную обувку и бараний жилет, наброшенный на голое тело. Он чуть раскачивался на слегка согнутых ногах, словно готовящаяся к прыжку пантера. Двое его товарищей кивали, нервно подёргивая себя за усы.

Торги… ситуация становилась всё более неинтересной. Единственное, что я узнал за прошедшие пять минут тихого ожидания – так это то, что кочевники прибыли сюда прямо с сёдел (верю, воняло так, что глаза слезились!), что проехали почти триста километров и пригнали более тысячи голов скота.

Впрочем, судя по тому, что встреча с ними была инициативой Нородона (это я узнал уже чуть позже), он специально вытянул троицу в таком состоянии, не позволив им помыться, отдохнуть и привести себя в порядок. Это создавало ощущение яркого контраста. Разницу положений и статуса. Ведь всё вокруг, казалось, давило на новоприбывших, заставляя ощущать себя не в своей тарелке – даже несмотря на то, что дом, где поселился Геварди, был не из самых лучших.

Ну и, конечно же, свою роль играла усталость. Очевидно, всё это предназначалось для получения преимущества в проходящих торгах.

– Нет, Вэккей, сын Саклая, – негромким голосом проговорил старик. – Мы, люди города, не глупы. Сидим за стенами, далеко от ваших пастбищ и дома, но знаем, что происходит в степях Великих Марок. Засушливый ветер Сизиана прошёл не только через Монхарб, его путь зацепил и вашу привычную дорогу, а значит, что ты гнал скотину через почти пустыню, а не как раньше, сквозь зелёные пастбища. Бóльшая часть стада истощена, скот исхудал и ослаб. Кожа да кости.

Вэккей тряхнул длинной косой на голове.

– Ты сам видел те двадцать штук, которых я привёл в город. Одни мышцы и жир. Пять тилнов – и то слишком мало за таких животных, – уверенно постановил он.

– Это ТВОИ двадцать штук, Вэккей, – усмехнулся Нородон. – Если утверждаешь, что остальная часть стада тоже выглядит именно так, то я согласен на пять тилнов…

Глаза кочевника заблестели.

– … но сперва вышлю людей к главному стаду, – продолжил Геварди, – чтобы они выбрали МОИ двадцать штук. О цене договоримся, сравнив твоих и моих животных. Или считаешь, что показав лучших, сумеешь обмануть меня, выдав всех остальных за точно таких же?

– Это не по обычаям, Нородон, – прошипел кочевник.

– Обычаи меняются, сын степей, – развёл старик руками. – Нам нужно создавать новые в новых ситуациях. Два тилна за голову.

Вся троица дёрнулась, будто бы их облили ледяной водой из ведра.

– Два тилна⁈ – выкрикнул Вэккей. – Два⁈ Это грабёж! Это… это… – он не находил слов.

Рука одного из мужчин, стоящих за спиной кочевника, дёрнулась, ухватившись за рукоять кривой сабли. Это заставило меня прищуриться, однако оказалось, что Геварди, за прошедшее время, и правда сумел позаботиться об увеличении безопасности. За его спиной, откуда-то из тени, беззвучно вышел сион.

– Ты гость в этом доме, друг, – холодно процедил старик, даже не взглянув на воителя, вставшего за его спиной. – Но если вынешь оружие в присутствии хозяина, совершишь тяжёлый грех.

Кочевники замерли. Вэккей побледнел, словно полотно, второй, который оказался чересчур горяч, медленно снял руку с рукояти сабли, третий же немного отступил и сделал защитный жест – что-то из Триединства, в котором я до сих пор слабо разбирался. Что поделать? Не до религии сейчас, надо воевать.

Замерший сион молчаливо простоял за спиной Нородона ещё несколько секунд, а потом отшагнул назад, вновь скрываясь в тенях. Неплохой трюк!

– Четыре, – откашлялся Вэккей. – Четыре тилна за голову.

Купец сделал вид, что задумался. Я сразу уловил в этом притворство, но все застыли, ожидая следующих слов.

– Семь тилнов за три головы, Вэккей, – произнёс старик. – Если, конечно, приведёшь в Монхарб ещё три сотни таких животных, как та твоя двадцатка.

На этот раз уже кочевник сделал вид, что задумался. В его чёрных глазках блеснула хитринка.

– Солдаты, защищающие город, никогда не впустят в него три сотни голов. К тому же мне пришлось бы отослать половину моих людей. Я не оставлю основное стадо без должной охраны, – произнёс он, а потом некоторое время нервно дёргал себя за усы. – Одиннадцать за три, – наконец добавил кочевник.

– Одиннадцать? – Геварди покачал головой. – Они должны оказаться получше тех, что ты привёл на показ. Скажи мне, Вэккей, сколько там увечных?

Его собеседник несколько мгновений молчал. Видно было, что он прикидывал, как сильно может соврать.

– Несколько, – сказал наконец кочевник, глядя купцу прямо в глаза. – Может, с десяток. Дорога, в общем-то, не была настолько уж тяжёлой.

Купец улыбнулся, будто бы загнал собеседника в ловушку.

– Это добрая весть, друг. Для меня и для тебя. Значит, засуха оказалась не так велика, как рассказывают?

Вот тут я бы насторожился, даже не зная, к чему ведёт старик, но кочевник не обратил на его слова должного внимания.

– Нет, Геварди. Водопои не пересохли, да и травы осталось изрядно. Было не сложнее, чем в прошлые годы, – аналогично улыбнулся он.

– Значит, не пройдёт и месяца, как сюда прибудут другие кочевые кланы с Великих Марок, пастухи из Нил-Бурат, Милиссии, а может, чем чёрт не шутит, даже Истлы. Будет множество скота, и цена упадёт. Потому не могу дать больше восьми тилнов за три штуки.

Что я и говорил! Хитрый старый сукин сын!

Вэккей, похоже, был того же мнения, а вид имел такой, словно готов был откусить себе язык.

– После того, что сотворили солдаты Логвуда? – всё-таки выкрутился он. – Не думаю, что найдётся большое количество желающих. К тому же, мы отправились в путь раньше всех, Геварди, и потому воды и корма у нас было в достатке. Идущие следом не получат столь же тёплого приёма, а значит и скотина придёт в куда худшем состоянии.

Ха, умён! – одобрительно кивнул я.

Купец скрыл усмешку и легко поклонился, точно также признавая своего оппонента.

– Склоняю голову перед мудростью твоего клана Песчаных Волков, Вэккей. И только поэтому готов отдать три тилна за голову.

– Десять тилнов за трёх – и я приведу под стену ещё сто пятьдесят штук таких, как те двадцать. Сможешь лично осмотреть каждую скотинку, Геварди, – словно на что-то решившись, произнёс Вэккей.

– Когда? – коротко спросил Нородон.

– Мы разбили лагерь в пяти километрах от города, возле пограничников из «Чёрных Полос», – он усмехнулся и здесь я понял причину – ублюдок не хотел платить за провоз, перетащив всего лишь часть стада! – Сегодня вечером сможешь увидеть этот скот.

Но старик покачал головой.

– Нынче вечером я занят, Вэккей. Завтра и послезавтра тоже. Потом – будет праздник. Не мог ли бы ты их доставить через… хм… четыре дня?

Кочевник душераздирающе вздохнул.

– Это нехорошо, Геварди, очень нехорошо. Я думал, что продам стадо и вернусь домой прежде, чем солнце выпарит оставшуюся на путях воду. Если не можешь купить скот, тогда я отправлюсь к Лортену или к гильдии Гаур…

Вот здесь было сыграно слишком грубо, даже я сразу понял, что погонщик блефует, что говорить о хитром торгаше?

– Нет, Вэккей, это невозможно, – оборвал он его на полуслове. – Твой отец торговал с моим отцом, а потом со мною. Знаю, что ты честен и благороден – нет, не прерывай, я верю в твою честность и потому дам тебе девять серебряных и пятьдесят медных тилнов за три головы, если отгоните скот в мою вотчину, в Кииз-Дар.

Кочевники неуверенно переглянулись. Я видел, что было достаточно лишь чуть-чуть их подтолкнуть.

– Ты знаешь, что я проживаю не здесь, – дополнил Нородон. – В Монхарбе у меня нет тех же связей, ресурсов и возможностей, как в Кииз-Даре. Пусть мой родной город и оказался разорён, но зато я остался одним из ключевых его людей. Мои склады наполнены рудой из шахт, которую уже частично переработали и сковали немало того, что вам нужно… – он сделал короткую паузу, – оружия.

Мне стало очевидно, что старик попал точно в цель. Вэккей медленно кивнул.

– Нам надо много, Геварди. Много оружия, включая ружья, пули и порох, – сказал он.

– Всего будет достаточно, – степенно произнёс купец.

– Цена подходящая, – улыбнулся кочевник. – Завтра мы отправимся перегонять скот к Кииз-Дару.

Следом он отцепил от пояса маленькую фляжку и окропил вином пол перед собой, после чего сделал глоток.

– Девять с половиной тилнов за три головы, – сказал Вэккей и протянул флягу купцу. Тот с готовностью принял её.

– Девять с половиной тилнов за три головы, – повторил Нородон.

Похоже торги закончились, – прикинул я. – Во всяком случае атмосфера точно разрядилась.

– Я дам вам нужные бумаги, чтобы не возникли проблемы с солдатами Логвуда, – сказал Геварди. – А через почтовую шкатулку сообщу управляющему о вашем прибытии. Он всё устроит: и скупку, и обмен.

– Старый Сатинктон, да? Хитрый лис. Сдерёт с нас шкуру, когда станем покупать оружие, – кисло усмехнулся Вэккей.

– Клан Песчаных Волков наверняка справится, сын Саклая, – хмыкнул купец. – А Сатинктон не настолько уж и страшен, как о нём рассказывают…

Кочевник захохотал.

– А как ты думаешь, отчего я предпочёл договариваться насчёт цены с тобой, а не с ним, Геварди, а? – наклонил он голову. – Мой отец говорил, что скорее выжмешь воду из камня, чем ломаный медяк из этого старого кховаля.

– Именно поэтому я вас к нему и посылаю, Вэккей. Именно поэтому, – ухмыльнулся Нородон.

Минуту они мерились взглядами, потом уважительно улыбнулись друг другу.

– Пусть шаги твои всегда ведут к источнику, Геварди, – склонил кочевник голову.

– Пусть скот твой растёт, как молодая трава, сын Саклая, – аналогично поступил торговец.

Двойка мужчин за спиной вождя слегка поклонилась, Нородон ответил доброжелательным кивком.

– Ещё одно, Вэккей, – задержал он их в дверях. – Что такое это кхо… коваль… или как оно там?

Вся тройка радостно ощерилась.

– Пусть это будет нашей тайной, Геварди. Старый Сатинктон и так уже достаточно злобен, – рассмеялся кочевник.

Вскоре наступил и мой черёд. Купец принял меня с улыбкой, а потом кивнул.

– Вы хотели, чтобы я услышал это, – произнёс я, усевшись за стол, куда вскоре подали прекраснейший ужин. Рассматривая его, мысленно я перенёсся в своё поместье, в Тасколе. Ох… знал ли я, что в тот день вижу его в последний раз? Конечно нет. Был уверен, что останусь в столице, так или иначе. А сам оказался на другом конце земли.

И самое забавное – не жалел об этом.

– Хотел, – согласился Нородон. – К сожалению, мои дети погибли во время вторжения Империи и сейчас у меня остались лишь внучки, которых ты, Сокрушающий Меч Кохрана, не так давно спас.

– Навели справки, – улыбнулся я, неспешно, аристократически, насыщаясь.

– Ты держишь столовые приборы как потомственный имперский дворянин, – заметил он, отчего я едва не подавился, с трудом удержав лицо. – Интересно… – протянул купец.

– Жизнь так сложилось, – неопределённо пожал я плечами, – что это единственная форма известного мне этикета.

– Подобное позволительно… в твоём возрасте и положении, Изен, – попенял мне старик, – но если выдастся возможность, я бы посоветовал изменить это.

– Пока ни времени, ни желания, – хмыкнул я. – Впрочем, полагаю что исправить сей факт будет и правда нужно. Если даже вы, искренне благодарный мне человек, умудрились напрячься, то что случится с другими?

– О, думаю, ты сумеешь выкрутиться из подобной ситуации, – улыбнулся Геварди. – Возвращаясь же к теме торговли… У меня нет никого, кому я мог бы передать свою науку, так почему бы не подарить бесплатный урок своему спасителю? – улыбка старика стала шире. – И могу заверить, что это не единственный мой подарок, – после чего рассмеялся.

– Я не преследовал выгоды, когда помогал, – слегка поморщился я. – К тому же, даже не стал убивать похитителя.

– Крови на улицах Монхарба в тот день и без того пролилось много, – кивнул Нородон. – Впрочем, похититель всё равно оказался среди тех, кто умастил своим телом землю.

– Точно, ваши люди ведь нашли его, – припомнил я. – Быстро сработали.

– Недостаточно быстро, – скривился купец. – Но сейчас не об этом. Что ты, Изен, можешь сказать по поводу состоявшейся сделки?

– Вы получили больше, чем тот кочевник, – ответил я.

– Это очевидно, – согласился Геварди, – ни один купец, как бы ни уважал тебя, как бы ни любил и как бы ни желал избавиться от своего товара, не будет действовать в минус себе, иначе разорится. Исключений нет. Точнее, – он покрутил рукой, – исключения не считаются торговцами. Это – крестьяне, продающие репу на своём прилавке.

– Хм, – задумался я, припоминая детали разговора. – Вы однозначно затеяли этот разговор сразу после их прибытия в город, не позволив привести себя в порядок, дабы они чувствовали себя грязными, вонючими и нищими, верно?

– На кочевников и клановых это влияет не слишком сильно, – Нородон махнул рукой, – но да, какой-то эффект подобное произвело.

– Провокация, дабы один из них схватился за саблю, – сообразил я. – Правда тот человек вряд ли собирался использовать оружие.

– Именно, – хмыкнул купец. – Вэккей знает и уважает обычаи, а потому не было никакой опасности. Но верно и то, что это немного мне помогло.

– Немного? Он снизил цену на одну пятую, – усмехнулся я.

Старик довольно рассмеялся, а потом налил себе вина. Вспомнив о замечательной еде, я продолжил неспешно её поглощать, покрутив в голове завершение торгов.

– Вы хотели проверить, сколько приличного скота в стаде. Кочевники были готовы привести ещё полторы сотни, а значит, именно столько хороших животных у них и есть. Остальные будут хуже, но несколько дней на пастбищах и полный водопой наверняка улучшат их вид, – поскрипел я извилинами. – Вот зачем нужно было ждать несколько дней! Перепродажа!

– Прекрасно, – похлопал Геварди. – Через пару недель я бы продал это стадо по десять-двенадцать монет за голову, да не тилнов, а полновесных.

– Особенно в момент, когда Монхарб так нуждается в припасах, – с толикой укоризны посмотрел я на него.

– Сентиментальности не место не только не войне, – поднял он палец, – но и в торговле. Впрочем, в конечном итоге я решил, что стóит направить их в Кииз-Дар.

– Дешёвое оружие, – прищурился я. – Вооружаете кланы?

– Великие Марки не заинтересованы в вольных городах, – Нородон пожал плечами. – Зато почти наверняка оно заставит их стать чуточку более наглыми… – он с намёком посмотрел на меня.

– Во время атаки, сайнады будут вынуждены оставить свои города с меньшей защитой, – осознал я. – А кочевники ходят именно по их территории!

– Почти не сомневаюсь, что на обратной стороне Нил-Бурат или возле Аргуских гор, Пустынные Волки не удержатся и разграбят несколько селений. Может даже городов, – криво усмехнулся старик. – Велесу будет не до этого, как и его военачальникам. Это может дорого стоить их царству. В отдалённой перспективе.

– А у вас появится целое стадо накануне войны, – прикинул я.

– Опасная мишень, – вздохнул Геварди. – В такие моменты люди предпочитают получать своё при помощи оружия, а не денег. Однако я не планирую долго держать у себя живность. Часть будет реализована в ближайшие после перегона дни, а вот куда меньшие остатки можно и приберечь. Когда речь будет идти не о тысяче голов, а о сотне, то шансов решить вопрос золотом будет гораздо выше.

Мы ещё долго обсуждали торговлю, скотоводство и перспективы послевоенного времени. Выпили. С хорошей едой вино шло как сок, так что выпили ещё. Потом Нородон хотел было проводить меня до внучек, чтобы они меня поблагодарили, но я отговорил его, ибо в текущем состоянии… скажем так, не хотелось портить впечатление. Геварди согласился, потом потребовал было, дабы вместо внучек меня «отблагодарила» одна из его симпатичных служанок, но тут я снова возразил и тогда старик вспомнил, что обещал мне настоящий подарок.

– Вот, – уже заплетающимся языком предоставил он мне подвеску, которую вытащил из даже на вид очень дорогой шкатулки, – прими это.

Подвеска представляла собой маленькую вытянутую бутылочку дымчатого зелёного стекла на серебряной цепочке.

– Носи это не снимая, – заявил купец. – Для себя приобретал, но… – секунду подумав, старик зло махнул рукой. – В бездну.

– Что это? – спросил я, попытавшись рассмотреть руны, которых… не было. Однако интуиция подсказывала, что вещичка не простая.

– Средство, которое поможет… – старика окончательно развезло, так что говорил он со всё бóльшим трудом. – Нанв не может позволить себе… потерять… такого человека. Сокрушающий Меч! Кохрана! О, нет. Только не это… Не перед началом войны, – хмыкнул он. – Не можем, – повторил Нородон, чётко произнося каждый звук. – Носи не снимая, Изен. Носи!

– Хорошо, – хмуро согласился я, нацепив странный амулет. – И?..

– Носи это, маг. Всегда. И когда придёт время, разбей – о собственную грудь. Даже если это будет твоё последнее действие, хотя я бы не рекомендовал оттягивать так долго. Таковы были безумные наставления его создателя, – удивительно чётко договорил Геварди.

Я ощупал змеиную гладкость дымчатого стекла, всмотрелся в него, но… опять же, ничего. Ничего не увидел и ничего не заметил. Рун не было.

Воспоминания пронеслись за долю секунды, а рука дотронулась до цепочки на шее. Проклятье… что это было, сраный купец? Ты ведь так толком ничего и не пояснил мне, лишь то, чтобы разбил в неприятной ситуации. Что за «дар» ты мне всучил? Уж не очередной ли «подарок богов»?

– Что-то часто боги стали вспоминать про «Чёрные Полосы», – пробурчал я.

– Изен? – обернулся Маутнер. – Говорил или мне послышалось?

– Послышалось, капитан, – хмыкнул я. – Как там ваша баронесса?

– Гляди, о чём вспомнил, – фыркнул мужчина. – Всё хорошо.

Не так давно Маутнер нашёл себе женщину. Да не простую, а младшую дочь барона Делреса Клайзиса – Кейну Клайзис. Поговаривали, что «союз» организовали не просто так, а в качестве некоего скрепления сделки. «Чёрные Полосы» прикрывали и помогали объединению нескольких монхарбских аристократов, взамен же те платили и предоставляли уникальные сведения, которые можно было получить лишь из верхов.

Ну а в дополнение ко всему, сама Кейна была достаточно красивой и миловидной женщиной, хоть и уже успевшей побывать замужем. Вдова, само собой. Муж погиб на войне с имперцами.

Я видел её лишь один раз, но увиденное показало наличие у Маутнера хорошего вкуса. Впрочем, подробности «сделки» всё равно оказались неизвестны, как и причины согласия на неё капитана. Точнее… вроде и понятно, а вроде и нет.

– Хорошо, что хорошо, – пробурчал я, на что Маутнер мрачно на меня покосился.

– Я уже говорил, что не собираюсь поднимать эту тему. Мои отношения не касаются отряда, а любые решения принимаются исходя из общей пользы, а не только моей, – буркнул он.

– Больно надо, вам в постель лезть, – отмахнулся я.

Путь был недолгим, хоть и дождливым. Где обитал Логвуд мы отлично знали. Комендант (звание он, видимо, не сменит никогда) не желал проживать во дворце, так что обошёлся казармой городской стражи, в которой имелось достаточно свободного места и несколько офицерских комнат, одну из которых он и занял.

Тольбус сидел один, мрачно склонившись над картами, а весь стол был усеян бумагами. Пространство освещал один небольшой артефактный светильник (не мой, кстати говоря). Рядом лежала открытая почтовая шкатулка. Маутнер остановился, как только натолкнулся на неё взглядом.

– Началось? – одними губами спросил он.

И мне всё сразу стало понятно. Похоже Логвуду отправили сведения наблюдатели… Хотя может капитан ошибся?