Текст книги "Глубины отчаянья (СИ)"

Автор книги: allig_eri

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

– А ты удивительно догадлива, – усмехнулась Дунора, но тут же отвернулась, изображая, что её вообще нет поблизости.

Парень поморщился.

– Без рун я даже не могу определить, что конкретно должен делать браслет и какие на нём охранные обереги. Он может быть зачарован и попытается сжечь меня даже при касании. Или атаковать, если я попытаюсь его снять. Нет, – маг отпустил руку женщины, – так рисковать я не могу. Сама знаешь, против рун даже амулет антимагии не всегда помеха. Плюс, с таким амулетом я не сумею колдовать.

Он вздохнул и почесал затылок.

– Ладно, это не важно, я…

– Не важно? – Килара обеими руками сжала полы его плаща и хорошенько встряхнула лейтенанта. – Не важно⁈ Ах ты скользкий!.. – вдруг она остановилась и широко открыла глаза.

Изен посмотрел на Килару, высоко приподняв бровь.

– Что это ты делаешь, солдат? – тихо процедил он.

– Хм, прости, я… на нервах, – она отпустила парня.

Тот со вздохом оправил плащ.

– Дунора, покажи ребятам ваши нычки с порохом и патронами, и пути отступления, – с намёком покосился он на девушку.

– Они в первый раз что ли? – посмотрела та на него, а потом с тихим «О-о», быстро кивнула и двинулась к бойцам, которые ожидали их в паре десятков метров, негромко что-то обсуждая.

– А теперь, дорогая моя… – начал Изен, но Килара сразу же его перебила.

– Это какой-то подозрительный старик, зовут Нэмон, он…

– Ты про браслет? – не понял маг, а потом отмахнулся. – Говорю – забудь про него. Мне придётся или руку тебе отрезать и новую выращивать, или оставить всё как есть. И знаешь, мне куда больше нравится второй вариант. А ты как считаешь?

Женщина облизнула губы и неуверенно кивнула. Лишаться руки ей не хотелось.

– А если всё-таки проклятие…

– Не свезло, – Изен сверкнул глазами. – Знаешь, я бы не был против потратить на это один вечер. Ну два. Да даже три, чёрт с тобой! Но выращивать руку я буду по меньшей мере пару недель и это если заморочиться и заниматься этим прямо до хера времени. Понимаешь? Я сейчас один выполняю задачи по меньшей мере десятка колдунов, причём не только среди «Чёрных Полос». А ещё на меня повесили обучение двух балбесов, – маг поднял палец. – И не забывай, всё время лечения ты будешь безрукой.

– Тц, – Килара напряжённо почесала затылок, – я пока не сильно переживаю…

– О, я вижу, – фыркнул парень.

– Заткнись, – огрызнулась она. – Я серьёзно. Это… ну… пока не сильно. Но что будет, если они и правда прóкляты? Или если меня начнёт преследовать эта самая волна удачи? Или неудачи?

– Вот тогда и подойди, – Изен похлопал её по плечу.

– А если тебе прикажет капитан? – подалась та вперёд.

– Тогда сам будет объяснятся перед Далисом за то, почему я не могу взять его заказ, – хмыкнул парень. – А ещё перед Дэйчером, почему я не могу контролировать починку энергоядер для инсуриев. И перед…

– Хорош, – буркнула она. – Я поняла, что значу для тебя чертовски мало.

– Ага, ты же мне как сестра и мать одновременно, – с сарказмом выдал маг. – Не дави на жалость, Килара. Ты – моя боевая подруга и конечно же, будь нужда, я бы не бросил тебя. Но тут ты сама виновата и, пока что, проблем, вроде как, не видно. Попробуй узнать подробности у местных, кто не так сильно загружен. Расспроси жрецов Оксинты. Попытайся, не знаю, хотя бы руны мне сообщить. Тогда может сумею снять эту побрякушку без отрубания руки.

– Троица… Хоть за это спасибо. Только… – Килара замялась, – ну… Изен…

– Чего мнёшься, как девственница в брачную ночь? – скрестил он руки на груди.

– Если ты откинешься, то чего мне делать? – брякнула она. – То есть… тебе ведь уже недолго осталось.

Изен поморщился, а потом почесал нос.

– Не «если», а «когда», – заметил парень. – Ладно, не ной. Сейчас всё чуть-чуть наладится и я попробую выделить время на работу с твоей рукой.

– Я заплачу́, – довольно кивнула Килара. – Или, если хочешь, можно… – её палец аккуратно дотронулся до груди мага, – рассчитаться по другому.

– Возьму золотом, – с серьёзным лицом произнёс он, на что женщина грязно выругалась. – Но скидку таким образом, – Изен хмыкнул, – думаю выбить ты сумеешь.

– Ублюдок, – беззлобно выдала она.

– Я вообще про ваш трёхдневный улов хотел спросить, – волшебник потёр ладони, – сколько набрали?

– Взяли нормально, но я почти половину спустила на артефакт, – Килара пожала плечами. – Вернусь, отдам из своих. Всего у нас, с пересчётом, если серебро брать, вышло почти сто семьдесят золотых. Правда половина этими… сраными мелкими монетами, – она беспомощно уставилась на Изена. – Ну! Сайнадские которые.

– Тилны? – предположил он.

– Во, точно, – закивала женщина. – И не бойся, у меня записано, – похлопала та себя по сумке.

– Сайнадцы… снова, – пробормотал маг. – Что-то беспокоят они меня. Всё лезут и лезут сюда… – он поскрёб пальцем висок. – Ладно, и ещё: последний маячок, который вы отправили – где он?

Килара нахмурилась.

– А ты не знаешь? Это же твои камешки, Изен!

– Кому вы его отдали? – прищурился парень. – Аристократу со Слезой?

– За дур не держи, – отмахнулась она. – Этому херу, старику-торговцу. Он ещё резьбой по кости занимается.

– Это его творение у тебя на руке? – уточнил Изен.

– Ну да, но это была единственная волшебная вещь – я остальные осмотрела: красиво, но ничего особенного, – воительница пожала плечами.

Лейтенант покосился туда, где Бейес и Рушен грузили на лошадей упакованные столбики монет под самодовольным взглядом Дуноры.

– Ладно, не думаю, что он далеко ушёл, – Изен достал карту и зачарованный компас. – Если будет по пути, то сразу и возьмём, а то что-то мне не нравится пропажа сигнала, словно его сбивают…

– Вообще, есть шанс, что он наведёт нас на своих дружков-контрабандистов, – протянула Килара, – но чёрт с ним. Ежели такой мутный, как ты говоришь, лучше бы взять его сразу, да направить на допрос ребятам в Монхарбе.

Волшебник кивнул, а потом отошёл на несколько шагов и расположился на широком камне, сохранившим запас солнечного тепла. Там он достал маленький артефакт-светильник, а потом начал проводить свои манипуляции по поиску цели.

Западный ветер с гор Нил-Бурат принёс с собой ночной осенний холод. Звёзды над головой проступили резче и отчётливее. Килара отвернулась и стала наблюдать за погрузкой.

– Дунора! – крикнула она. – Не забудь про тайник с серебром, под склоном!

– Само собой, – ответила та.

Один небольшой караван из семи человек рассчитался сразу двенадцатью кило серебра – уж больно много они тащили всего, проходящего по категории «подозрительное». А контрабанду женщины пропускали, хоть и не всю – по решению Маутнера, само собой.

Таскать с собой взятку такой массы никто не хотел, а потому прикопали всё под склоном.

Воительница взглянула в направлении Монхарба. Местечко, конечно, то ещё, но хотя бы ночи тёплые. А Килара уже не девочка, чтобы ночь за ночью спать на холодной, жёсткой земле. Они три дня ждали этой смены, и все кости напоминали ей об этом глухой болью.

– Ничего, – тихо шепнула та себе под нос. – Наладим здесь поток и свалим. Правда не на отдых, а решать очередные Двуликим целованные проблемы, будто бы все мы не устали, как черти в сраном аду.

Глава 2

«Похоже, все сходятся на том, что „Бессмертный император“ был человеком крайне подозрительным. Страх имеет множество обличий, но опаснее всего он тогда, когда сочетается с властью и постоянной неуверенностью».

Эберк Мэриме, глава службы разведки республики Аспил.

* * *

Таскол, взгляд со стороны

Милену не привели прямо к Силакви, как она ожидала. Вместо этого её доставили в командированный сторожевой гарнизон на остаток ночи. Она была избита, едва не изнасилована и очень страдала от того злобного отсутствия почтения, которое часто бывает присуще слугам, считающим своего хозяина врагом. Императрица не спала, и её не освободили от цепей. Она была вынуждена избавляться от жидкости, не снимая одежды.

На рассвете прибыла вторая рота рыцарей веры, принадлежавших к элитной службе телохранителей самогó высшего жреца. Во главе роты находился сам Фраус Гарбсон – паладин веры и приближённый Киана.

Между рыцарями разгорелся спор, и каким-то образом их крики перешли в совместную экзекуцию – за которой последовало поспешное бегство троих мужчин, ранее присматривавших за Миленой. Новоприбывшим не понравились условия её содержания.

Блистая своей парадной формой, элитные воины вывели императрицу обратно на улицу. Эти люди, по крайней мере, обращались с ней прилично и уважительно, хотя и не сняли с женщины цепи. У Мирадель не хватило духу даже открыть рот, не говоря уже о том, чтобы умолять об облегчении условий перемещения, и поэтому она нашла свой путь к случайному достоинству, какое зачастую возникает от шока и изнеможения.

Она шаркала и спотыкалась в сковывающих её лодыжки цепях – женщина, казавшаяся карликом в сияющей колонне рослых мужчин. Было ещё раннее утро, так что солнце не касалось ничего, кроме неба, оставляя улицы холодными и серыми. Несмотря на это, всё больше и больше горожан собиралось вокруг, когда они пробирались к Аллее Жрецов, вытягивая шеи и иногда подпрыгивая, чтобы взглянуть на неё.

– Святая императрица! – слышала она, как кто-то кричал беспорядочным, прерывистым хором. Но периодически к этим крикам добавлялись другие: «Кровавая императрица!», «Предательница!», «Шлюха!»

Крики, очевидно, опередили их небольшой строй, ибо с каждым поворотом становилось всё больше людей, толпящихся и толкающихся вокруг конвоя на улицах, свесивших головы из окон и с крыш домов, с затуманенными от сна и удивления глазами. Милена видела представителей всех сословий и профессий, мельком видела лица, которые скорбели, которые праздновали, которые увещевали её быть сильной. Они не ободряли, но и не отталкивали.

Рыцари веры проталкивались вперёд, выкрикивая предупреждения, отталкивая самых наглых или даже нанося им удары кулаками. Вместо сосредоточенности, на лицах горожан появлялось всё больше и больше разочарования и тревоги. Фраус Гарбсон, в своём парадном камзоле, величественно махнул рукой, приказав использовать мечи в ножнах, заместо дубин.

Мирадель своими глазами видела, как насилие порождает насилие – и обнаружила, что ей всё равно.

Те, кто следовал за ними, продолжили свой путь. Те, кто стоял впереди, кричали, будя целые кварталы столицы, по которой шли, вытягивая всё больше и больше людей на улицы. К тому времени, когда они повернули на Аллею Жрецов, марш превратился в бегущее сражение.

Горожане продолжали накапливаться, и их желчь росла пропорционально их численности. Милена видела, как многие из них собирали камни, бросая их в сторону то ли её самой, то ли сопровождающих женщину рыцарей веры.

Вырвавшись из узких улочек, Фраус Гарбсон выстроил своих людей в кольцо вокруг императрицы. Перед ними открылся величественный центральный храм. Его просторы уже подёрнулись дымкой. Казалось, весь мир теснился в нём, рассыпался по площадям, толпился вокруг монументальных фундаментов. За морем лиц и размахивающих кулаков, купаясь в утреннем зное, маячил чёрно-базальтовый фасад, голуби с которого разлетелись по соседним жилым домам.

Личное войско Силакви, конвоировавшие императрицу, без колебаний двинулись вперёд, возможно, воодушевлённые видом своих товарищей, выстроившихся в ряд на лестнице перед храмом Хореса. Несмотря на ярость, заставляющую воинов бить мечами в ножнах, ломая кости и нанося чудовищные гематомы тем горожанам, что попадались под руку, их продвижение было в лучшем случае бессистемным.

Мирадель поймала себя на том, что смотрит налево, поверх толпы – на обелиски значимых людей, сделавших для Империи столь много, что заслужили упоминание в хрониках. Среди кричащей толпы они торчали, как наконечники копий. Женщина мельком увидела каменное лицо своей предшественницы, Янлиенны, подарившей Дэсарандесу Аелиноса и Финнелона. Отчего-то это вызвало у неё кошмарный, удушающий приступ страха.

Императрица видела группы людей с самодельными знаками Хореса, которые, в приступе божественного рвения, ножами наносили себе на тело ритуальные символы. Видела рисунки, которые поднимали на глиняных табличках ухоженные, мозолистые и даже покрытые язвами руки. Крики эхом отдавались в небесах, словно гогочущий рёв несомых противоречивых воплей. Каждый второй удар сердца она, казалось, улавливала какой-то отзвук криков: «Предательница!», «Казнить её!» или «Кровавая императрица!» Каждое мгновение Милена видела, как какой-нибудь горожанин завывал от восхищения или плевался ненавистью. Она видела мужчин, запутавшихся в сражающихся толпах, бьющих друг друга по плечам, протягивающих руки, чтобы схватить кого-нибудь за волосы или порвать чью-нибудь одежду. Мирадель мельком заметила, как какой-то горожанин ударил другого ножом в горло, а потом толпа поглотила оба их тела.

Неистовствовавшие люди набросились на отряд рыцарей веры, и в течение нескольких мгновений он был побежден, разбит на отдельные сражающиеся сгустки. Милена даже почувствовала, как её хватают чьи-то руки – платье было разорвано от плеча до локтя. Фраус Гарбсон заорал, его тренированный в бою голос прозвенел сквозь шум, приказывая своим войскам обнажить мечи. Крепко зажатая в затянутых перчатками руках, женщина видела, как солнечный свет мерцал на первых поднятых клинках, видела, как кровь поднималась сверкающими алыми нитями и бусинами…

Крики превратились в вопли.

Осаждённая рота возобновила наступление, теперь скользя по крови. Храм поднялся над ними, чёрный и неподвижный. И откуда-то Милена знала, что Киан ждет её в прохладном сумраке за позолоченными дверями…

Святейший высший жрец Хореса… Интриган и убийца, забравший её трон.

Всё это время, начиная с убийства Карсина, с которым так легко разделались, несмотря на его высокое положение и уровень сил, и заканчивая лестницей центрального храма, она пребывала в каком-то трансе. Тело Мирадель как-то двигалось, она каким-то образом куда-то плыла. Даже борьба с буйной толпой, которая несколько раз срывала с неё одежду и бросала на колени, происходила как будто где-то вдалеке.

Всё это почему-то казалось нереальным.

Но теперь… Ничто не могло быть более реальным, чем Киан.

Она подумала о том, как её муж обращался с вождями и правителями народов, с которыми враждовал. С теми же кашмирскими и сизианскими вельможами. Одного кашмирского визиря он ослепил, а затем голого заколол перед самыми южными воротами Родении, столицы Кашмира. Другого, из Сизиана, император выпотрошил на глазах у его визжащих детей.

Милосердие ничего не значило для Дэсарандеса, если только он не использовал его для каких-нибудь своих запутанных целей. А учитывая суровость Империи Пяти Солнц, жестокость, как правило, была более эффективным инструментом.

Высший жрец был человеком той же породы. Деятельным, властным, умным… и общающимся с Хоресом. Таинственным богом, постичь которого не мог никто из ныне живущих, кроме, может быть, её супруга.

«То, что сейчас произойдёт, полностью зависит от моей пользы. Но с императрицами, особенно теми, кого приходится дискредитировать ради власти, редко поступают милосердно», – подумала она.

Осязаемый ужас. Её тело содрогнулось, словно пытаясь освободиться от самого себя.

Милена была близка к смерти. После всего, что она видела и пережила… Она думала о своих близких. Тех, кого могла назвать друзьями и к кому испытывала тёплые чувства, но перед глазами возникло лишь лицо Ольтеи, которая лежала в лазарете, ожидая выздоровления. Лежала… тогда. Но что сейчас⁈

«Он убил её», – отчего-то уверилась императрица, несмотря на все уверения Безы.

Мирадель с трудом взбиралась по храмовой лестнице: её закованные в кандалы ноги едва справлялись с каждой ступенькой. Женщина слышала бунтовские речи позади себя, чувствовала пылкость тех, кто её любил или ненавидел, и распутство любопытных. Она споткнулась, и её левая рука выскользнула из хватки шедшего рядом рыцаря веры. Запястья Милены были прикованы цепью к талии, так что, оторвавшись от своего конвоира, она упала лицом вперёд. Её голени заскользили по неровным краям ступеней, она ударилась ухом и виском об одну из них. Но Мирадель не столько почувствовала свою оплошность, сколько услышала, как это отразилось в толпе позади неё: тысячи задыхающихся в ужасе лёгких, тысячи гортанных хохочущих в ликовании голосов – Таскол и все его ревущие капризы, осуждающие её унижение.

Она ощутила вкус собственной крови.

Двое рыцарей веры, позволивших ей упасть, с ужасающей лёгкостью подняли императрицу на ноги. Подхватив женщину руками в кожаных перчатках, они пронесли её оставшуюся часть пути. Что-то оборвалось в ней, что-то такое же глубокое, как сама жизнь.

И те, кто наблюдал за ними, увидели, что правительница Империи Пяти Солнц была, наконец, низложена.

Огромные ворота центрального храма медленно захлопнулись за Миленой. Женщина смотрела, как продолговатый луч света, упавший на пол, сжался вокруг её хрупкой тени, а затем лязгающие двери закрылись во мраке.

Звон в ушах. Темнота вокруг. Запах каких-то духóв, влажный, как чахлые цветы, выросшие под землёй. Из огромной каменной кладки, окружавшей её, доносился шум и бесконечный грохот. Мирадель знала, что за циклопическими стенами ярко светит мир, но у неё сложилось ощущение, что она стоит в океанской пещере, в месте, настолько глубоком, что свет сюда не попадает.

Вокруг не было никого. Казалось, императрица осталась одна, но это, безусловно, было не так. Она зашаркала из прихожей по гладко отполированному полу к огромному пространству под центральным куполом. Тяжесть цепей сковывала её движения, заставляя прилагать жгучие усилия для простой ходьбы.

Колонны вокруг подавляли своей монументальностью. С потолка свисали артефактные светильники, создавая театр теней, движущихся по стенам. Он следовал за ней, пока Милена ковыляла, дребезжа кандалами при каждом шаге.

Алтарь размером с императорскую карету возвышался над полом под высоким куполом. Она оцепенело смотрела на огромную статую Хореса, под которым разместились каменные изваяния наиболее высокопоставленных жрецов, заслуживших оказаться рядом.

Хорес… Бог. Всю свою жизнь Мирадель молилась ему, обхватывала себя руками, всхлипывая, называла его имя…

Широкоплечего мужчину, который стоял на коленях в молитве под статуей, она знала меньше половины своей жизни – если вообще знала его. Но женщина понимала Силакви достаточно хорошо, чтобы знать: он никогда не молился в том плане, который подразумевали, произнося это слово. Никогда не делал этого искренне. Оттого непонимание возвышения именно этого человека било её, словно молот.

«Почему?.. Неужто Хоресу плевать на все наши… слова?» – это поразило Милену, тут же даровав знание. Ведь не зря говорят, что хороший вопрос скрывает в себе половину ответа?

Киан не молился, потому что слова оставались словами. Он же служил богу поступками.

Силакви повернулся в тот же миг, когда императрица остановилась внизу, удерживая на ней свой монолитный взгляд. Он был одет с полным церемониальным великолепием – в замысловатые одеяния, закрывающие его плечи и ниспадающие вниз двумя длинными языками с золотыми кистями. Жрец позволил своей бороде отрасти, так что заплетённые из неё косы веером рассыпались по его ритуальному наряду. Отчего-то Мирадель показалось, что его борода и волосы пачкали столь величественную одежду, будто бы Киан использовал самую дешёвую краску, дабы скрыть их седой цвет.

Через миг женщина вздрогнула от глубокого баса его голоса.

– Офицеры, которые тебя избили, – произнёс высший жрец, – с них уже сдирают кожу, пока мы тут разговариваем. Ещё несколько человек тоже будут казнены…

Силакви казался искренне извиняющимся, искренне разъярённым.

Именно поэтому она знала, что он лжёт.

– По-видимому, – продолжал Киан, – они думали, что задержав тебя без ведома тех, кто лучше них, они заслужат себе ещё более громкую славу в этом мире, – его взгляд был одновременно мягким и безжалостным. – Я предложил им попробовать следующий.

В течение нескольких долгих мгновений Милена не говорила и не дышала. Ей хотелось закричать: «Мой муж! Неужели ты не понимаешь⁈ Дэсарандес увидит, как тебя выпотрошат!» – только для того, чтобы обнаружить, что она не может высказать своё возмущение из-за какого-то извращённого рефлекса.

– О… Оль… тея… – вместо этого Мирадель начала кашлять и смаргивать слёзы. – Где она? Ч-что… ты с ней… сделал?

Её лицо сморщилось от рыданий. Так долго… так долго она старалась… боялась…

Высший жрец навис над ней, его манеры были холодны и абсолютны.

– Империя разваливается, – сказал он почти бездонным для своей мудрости голосом. – В то время как ты слепо следуешь чужой воле. Почему, Милена? Зачем ты решилась убить меня?

– Это ты почти убил её! – услышала она собственный крик.

– Нет. Ты сама почти убила свою любовницу. Ты отдала её в жертву, когда вы разработали план моей смерти, – постановил Силакви.

– Я не делала этого! – воскликнула женщина, и её руки бессильно опустились, насколько это позволяли цепи. – Мне только нужно было знать, скрываешь ли ты что-нибудь! Ничего больше. Ни больше, ни меньше! А ты взамен убил самого дорогого мне человека. Ты! Ты превратил это в войну!

Лицо Киана оставалось совершенно бесстрастным, хотя в глазах у него блеснуло что-то вроде настороженной хитрости.

– Кажется… ты и правда веришь в то, что говоришь, – наконец сказал он.

– Разумеется! – крикнула она из последних сил.

Голос Мирадель звучал высоко и грубо под воздушным мраком куполов, сливаясь с белым шипением рёва далёкой толпы.

Жрец пристально смотрел на Милену, и у неё возникло странное ощущение, что он заглядывал куда-то внутрь. В саму её душу. В глубины, скрытые даже от неё самой. Которые невозможно было даже представить.

По истечению сотни ударов сердца, которые они провели почти в полной тишине, Силакви кивнул.

– Милена… я ошибся. И в том, что, как я предполагал, было твоими скрытыми намерениями, и в твоих способностях организовать всё случившееся.

Она чуть не закашлялась от шока. Может быть, это какая-то игра? Ей казалось, что она смеётся, хотя на самом деле она плакала.

– Ты решил, что я сошла с ума, да? – истерично спросила женщина.

– Я боялся… – произнёс он.

Высший жрец Хореса опустился перед ней на колени и поднёс руку к её окровавленной щеке. От него пахло сандалом и миррой. Мужчина достал из-за пояса маленький грубо отлитый ключ.

Мирадель пошатнулась. Она полагала, что эта аудиенция будет не более чем пантомимой, церемонией, необходимой для того, чтобы придать её неизбежной казни видимость законности. Она надеялась только бросить свой вызов и свою праведность в воздух между ними – туда, где память не могла бы потом отрицать этого.

Милена забыла, что гордость и тщеславие ничего для него не значат, что он никогда не будет просто жаждать власти ради самой власти…

Что он – инструмент Хореса.

– Долгие ночи, Милена… – начал он, возясь с замкóм её кандалов.

И это казалось безумием, отсутствием смущения или раскаяния – или любого другого признания абсурдности происходящего между ними. В каком-то смысле это было почти так же страшно, как и та гибель, которой она первоначально ожидала.

– … я размышлял о событиях последних месяцев. И всегда был один и тот же вопрос…

Один за другим Киан открывал её замки́. Начал с запястий, а затем наклонился, чтобы освободить её ноги. Она поймала себя на том, что вздрагивает от его мощной близости, но не телесной, а душевной, которая слишком долго делала из него объект ужаса, чтобы так быстро избавиться от своего отвращения.

– Каков план моего императора? – спросил жрец, продолжая работать. – Он, должно быть, знал, что культисты поднимут голову, стоит только уйти на войну в те дальние земли. Знал и о том, что Кашмир снова находится на грани восстания, что Сизиан сотрясается от пустынных разбойников… Что Империя рухнет в его отсутствие! Тогда почему же? Почему он вновь доверил расхлёбывать все проблемы той, кто не пригодна для роли правителя?

– Мне, – сказала она с большей горечью, чем намеревалась.

Некая необъяснимая волна поднялась от буйной какофонии за стенами, напоминая, что при всей необъятности храма это был всего лишь маленький карман мрака и тайны в мире солнечного света и войны.

Напоминая о людях, за которых они говорили, но на которых так редко обращали внимание.

– Пожалуйста, Милена, – произнёс Силакви, поднявшись и посмотрев ей прямо в глаза. – Я тебя умоляю. Отбрось свою гордыню. Слушай так, как слушал бы твой муж, без…

– Предубеждения, – перебила его императрица, вытянув губы в кислую линию. – Продолжай.

Женщина осторожно потёрла запястья, моргая, как если бы ей в глаза попал песок. Она никак не могла отделаться от потрясения и недоверия. Простое недоразумение? Так ли это было? Сколько людей погибло? Как много таких людей как… как Карсин?

– Я давно знаю, – Киан сложил руки за спиной, – что из всех инструментов, самым полезным Дэсарандес находит невежество. И всё же я поддался тщеславию, которое терзает всех мужчин: я считал себя единственным исключением. Я – ещё один человек, способный разговаривать с Хоресом. Путь уверенности – это просто иллюзия, порождённая невежеством. Я убедил себя, что император выбрал твои руки, которые были слабыми и одновременно не испытывали особой охоты править, потому что он считал меня угрозой. Потому что он не доверял тому, куда меня могло привести желание исполнить божественную волю.

При всём смятении Мирадель, эти слова горели особенно ярко – вероятно, потому, что она повторяла их с такой болезненной частотой:

– Так же, как он не доверял никому из своего окружения, – произнесла женщина.

– Да… Дэсарандес не доверяет никому, – Силакви серьёзно кивнул. – За долгую жизнь он слишком часто сталкивался с предательством, а потому попросту отучился это делать.

– Даже Хоресу? – нахмурилась императрица.

– Думаю, что да, – неуверенно пожал он плечами. – Это не паранойя, но что-то весьма близкое. Ты была бы потрясена, Милена, если бы узнала, как каприз и тщеславие искажают интеллект. Люди всегда бросаются в лабиринты размышлений не для того, чтобы заблудиться в погоне за истиной, а для того, чтобы скрыть свой личный интерес в тонкостях, и таким образом сделать благородными самые грубые желания. Так месть становится справедливостью, а паранойя – осторожностью.

Мирадель ощутила, как будто кто-то туго затянул шнурок на её груди.

– Ты убедил себя, что Дэсарандес просто боится довериться тебе?

– Верно, – протянул он. – А почему бы и нет, когда люди так регулярно загоняют свой интеллект в ярмо корыстной глупости? Я – верный слуга, и Хорес тому свидетель. Но происходящее… император проигнорировал начавшийся между мной и тобой конфликт со столь вопиющей открытостью, что становилось очевидно: в этом крылся какой-то план. Но какой? Почему он позволил двум самым близким и верным сторонникам вцепиться друг другу в глотки?

Жрец взглянул на кандалы, брошенные у ног Милены, и женщина заметила капельку крови, стекающую с одного из её пальцев.

– Он хотел, чтобы мы сами урегулировали этот конфликт, – произнесла она то, что повторяла самой себе раньше. – Знал, что итоговое решение, которое мы найдём, станет лучшим, – то, во что она должна была верить.

– Тогда почему Дэсарандес ничего не предпринял, когда я осуществил переворот? – спросил Киан. – Почему не вмешался и не восстановил справедливость, показав, что в своей грызне и неспособности понять обстановку, мы перешли черту? У него достаточно осведомителей, позволяющих знать о каждом чихе, происходящем в Ороз-Хоре.

Этого Мирадель не знала. Императрица вытерла слёзы, горевшие под её веками, но грязь с пальцев только усилила жжение.

– И тут меня осенило, – продолжал Силакви, глядя в глубь закрытого ставнями храма. – Что, если он предвидел неизбежность краха Империи? Знал, что внутренние противоречия достигли апогея, отчего она обречена развалиться, кто бы ею ни управлял? Ты. Я. Вентуриос…

Его голубые глаза буквально прожигали её насквозь. Он казался таким широкоплечим в своём белом с золотом облачении, таким впечатляющим, благодаря своему высокому положению. Милена чувствовала себя тряпичной куклой, стоящей в его священной тени…

– Он знал о крахе, а потому готовился. Но не к развалу, а очищению, – произнёс жрец. – Поэтому Дэсарандесу было нужно то, что сейчас происходит. Чтобы получить повод, инструмент для дальнейших реформ и репрессий. Для преобразования Империи во что-то… иное.

На заднем плане, как и раньше, слышался громогласный рёв, только искажённый другими звуками, превращавшими его в неразборчивый, безличный шум.

– Что ты говоришь? – услышала она собственный плач. – Что Дэс хотел, дабы я потерпела неудачу? Что он хотел, чтобы весь мир, его дом, обрушился на его жену? На всех приближённых, родственников и верных слуг?

– Нет. Я имею в виду, что он осознавал последствия надвигающейся катастрофы, а потому своим бездействием подтолкнул все силы – внешние и внутренние, чтобы они показались на поверхности и дали ему возможность вырвать их одним решительным движением. Очевидно, император хотел вернуться с победой в самый критический момент, а потом, на фоне происходящего, начать переделывать свою страну под новый порядок…

– Я не верю в это. Я… Я не могу! – воскликнула она. – Он не мог пожертвовать мной и всеми остальными! Ольтеей, своими родственниками, своими…

– Спроси себя, Милена. Какова цель Империи Пяти Солнц? – нахмурился Силакви.

Ей казалось, что она отступает перед его словами, как перед остриём меча.

– Объединить мир перед лицом гисилентилов, – пробормотала она.

– И что будет, если эта цель осуществится? Что тогда произойдёт с Империей?

– Она… выполнит своё предназначение и нужда в ней исчезнет, – женщина сглотнула, настолько болезненно прозвучали эти слова.

«Получается, что Дэсарандес никогда не относился к Империи, как к чему-то большему, чем инструменту, – осознала Мирадель. – Если возникнет возможность сократить путь, пожертвовав страной, он сделает это ни капли не сомневаясь».

– А если мы останемся раздробленными и слабыми в момент ИХ возвращения? – спросил Киан, чей тон казался бархатом, облегающим твёрдое и холодное железо.

Милена поймала себя на том, что смотрит вниз, на угольную грязь между пальцами своих ног.

– Повторятся события Великой Войны… – прошептала она.

– Народы будут принесены в жертву и превращены в смрадных монстров, желающих лишь пресмыкаться перед своими новыми повелителями. Каждый будет изменён, получая «дар» гисов и обретая схожесть с королём Лехрером, – сурово дополнил жрец.

Императрица кивнула. Она знала историю не только из рассказов Дэсарандеса, но и изучая её по книгам – тем немногим, которые сумел сохранить муж.