Текст книги "Глубины отчаянья (СИ)"

Автор книги: allig_eri

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Противник, справившийся с волной страха и дезориентации, решительно контратаковал, сметая едва дёргающуюся нежить. Логично – это не шедевры Империи, когда мёртвые тела бальзамировали, расчерчивали рунами, а кости обращали артефактами. Когда каждый сантиметр тела пропитывали эликсирами, когда надевали мощнейшую броню…

Мёртвые легионы, под командованием умелых некромантов, выигрывали Дэсарандесу немало кровопролитных боёв.

С собой он, правда, некромантов почти не взял. Без своих мертвецов они слабы, а император не дурак – понимал, что поход может затянуться на срок более чем в два года. А значит, шедевры артефакторики будут брошены.

И хорошо, что не взял. И так с трудом сумели отбиться.

Здесь же были наскоро поднятые хрупкие костяки. Они ломались, рассыпались, обращались в костяную пыль. Пошатнувшийся боевой дух врага воспрянул вновь.

– Похоже им суждено снова пережить поражение, – вздохнул я.

Даника тоже вздохнула:

– Они дали нам немного времени. Позволили отдышаться, глотнуть вина из фляжки, утереть пот, перезарядить ружья и крепче схватить меч. Этого хватит, чтобы выдержать ещё один раунд.

– Твоя правда. Могло не быть даже такого.

– Не забывай, Изен, – взглянула она на меня своими широко открытыми глазами, – если бы они победили в той, давней войне, то поступили бы со своими врагами точно также… – девушка быстро заморгала. – Мало в людях добра. Очень мало.

Это прозвучало дико в устах такой молодой девчонки.

Нельзя забывать о памяти. О том, что она не первая и, скорее всего, не последняя. Её голосом говорят поколения колдунов.

– Чем меньше его, тем ценнее, – пожал я плечами.

– Не следует искать его на поле боя, маг, – нахмурилась Даника. – Битва любит безумие и ярость, никак не милосердие. Она несёт ужас, столь старый и тёмный, что он обжигает даже землю. А ты, мой избранник… – девушка едва уловимо улыбнулась, – не закрывай глаза, потому что мы ещё не закончили.

Она стремительно развернулась и обратилась вороной, стремительно скрывшись где-то вдали – на другом берегу, за полосами пыли и поднимаемых беженцами брызг.

Пока мы живы, – подумалось мне, – мы можем всё поменять в любой момент, в любую секунду. Просто уйти. Просто начать заново. Обрезать волосы или бороду, набить морду тому ублюдку, который всегда раздражал, признаться любимой женщине, даже если она не знает о твоём существовании. Мы можем жить. Так, как хотим. И отвечать за всё, что сделаем. А они… мёртвые… уже этого не могут. Им остаётся только одно – лежать в земле. И повезёт, если найдётся человек, который придёт к могиле, смахнёт пыль с камней и расскажет, как у него идут дела. Признается в том, что не успел сказать при жизни.

Жизнь – величайшая награда. Самое ценное, что есть. И сейчас мы жертвуем собой, чтобы спасти других. Убиваем врага, ровно как те, поднятые трупы, лишь бы не дать ему добраться до нашего народа.

Я опустил голову, а потом сморгнул непрошеную влагу. Всё, Изен. Соберись. Ты отдохнул и остыл. Пора.

Посмотрев на немного уменьшившуюся колонну, я перевёл взгляд на солнце, которое приближалось к горизонту. День понемногу уходил, а переправа в самом разгаре. Даже здесь мне слышались вопли тех, кому не повезло сорваться в глубину опасных вод: детей, женщин и стариков. Самых слабых представителей колонны. Эти люди соскальзывали и уже не появлялись над водой – уходили куда-то вглубь, навсегда скрываясь под волнами. Не оставалось даже эха.

Всадники Нарвина пытались хоть как-то контролировать их: удерживать по краям и давить панику, организовать хотя бы подобие порядка. Они вели себя словно опытные пастухи: гнали вперёд стадо безмозглого скота, пользуясь при этом длинными жердями: не давали разбегаться, лупили по плечам и ляжкам, периодически приходилось и по лицу.

Беженцы боялись их, а завидев, пытались втянуться в толпу, сомкнуть ряды, организоваться.

– Хоть здесь Нарвин не оплошал, – проворчал я, наблюдая эту картину.

Встряхнувшись, обернулся к полю боя. Ратники снова были на позиции, всего в нескольких метрах от нашего куцего строя. Инсурии впереди успели заменить огнемёты с закончившимся боезапасом на массивные топоры. Среди сайнадов появились плёнки барьеров. Ага… маги…

Строй обрушился на строй. Зазвенели мечи, послышались глухие удары по затрещавшим щитам. Где-то раздавались куцые оружейные выстрелы: патроны и порох успели закончиться. Ружья отбрасывались в сторону и заменялись на нечто более подходящее для ближнего боя.

Я шагнул вперёд, а потом начал, экономя силы, стрелять «каплями», целя по офицерам или самым опасным на вид противникам. Высоким, массивным, с перекошенной от ярости физиономией – такие всегда были, это факт, но также фактом являлось и то, что вид их падения всегда позитивно влиял на бойцов противоположной армии.

«Капли» стремительно собирали кровавую жатву и почти не знали ни промаха, ни неудачи. Изредка кто-то умудрялся увернуться – скорее случайно, нежели осознанно. Пару раз было так, что чужой барьер сбивал мою волшбу, было и такое, что противник владел антимагическим амулетом – жуткая редкость для обычного солдата и не столь большая для офицера, которых я тоже стремился выбивать.

Тратить время на копошение в земле, выискивая должный запас камней – слишком затратно. Я не мог позволить себе подобное, но не мог и применить нечто масштабное. Не сейчас. Предчувствие гласило, что силы ещё понадобятся мне. Да и вообще – надоело в конце каждой крупной схватки валяться без сил, пытаясь выхаркать собственные лёгкие в горячечном бреду.

Огромный огненный шар сайнадского колдуна удалось сбить потоком воды – прямо над головами ратников, отчего те завизжали, когда облако пара упало на их головы.

– Успел… – выдохнул я.

– В очередной раз подтвердил свою божественную избранность, Изен, – откуда-то вылез Лотар. На скуле мужика красовался шикарный синяк, но в целом вид был, хоть и потрёпанный, но целый.

– Смешно, сержант, – проворчал я.

– Но я не смеюсь! – даже возмутился он.

– Обычно смеются лишь над тобой, – влезла в наш разговор Килара. Женщина потирала руку, на которой красовался неснимаемый «божественный» браслет и негромко ругалась себе под нос.

– Заткнись, капрал, – раздражённо покосился на неё Лотар.

– Есть, сэр, – ехидно выдала она. – Что прикажете ещё? Может победить все врагов?

– А ты разве не делаешь это прямо сейчас? – хмыкнул я.

– Пытаюсь, сэр.

– Приказываю пытаться лучше! – добавил сержант.

– Есть, сэр! – вытянулась женщина.

– Заканчивайте свои игры, что как дети малые? – закатил я глаза на эти игры.

– А ты не замечал у них особой, взаимной тяги? – в разговор вступила Дунора.

– Правда? – улыбнулся я.

– Дунора! – возмутилась Килара.

– Это правда, капрал? – поморщился Лотар. – Вынужден отказать. И попрошу держать свои загребущие ручонки при себе, – закончив, сержант развернулся и направился к другой кучке Полос, которые замерли возле небольшого ящика, вытаскивая из него пули для ружей.

– Вот таракан усатый, – фыркнула Килара. – В кое-то веки сумел отыграться словесно. А всё из-за тебя, Дунора!

– Надо ведь напоследок сделать мужику приятно? – пожала та плечами.

– Напоследок? – выгнул я бровь. – Дунора, лучше молчи.

– Есть, сэр…

Мощный взрыв на передовой, от которой мы только-только сумели отойти, здорово ударил по ушам. То, что он был организован нашими сапёрами, стало ясно, стоило только бросить взгляд на поле боя. Однако неожиданностью было то, что его организовали в тылу.

– Выжидали, – прозвучал голос Маутнера, который внезапно возник у меня за спиной. – Сапёрские хитрости.

Я механически кивнул, на что капитан ухмыльнулся.

– Собирай людей, лейтенант, мы и Гуси снова отходим. Взрыв – лишь возможность сделать это с наименьшими осложнениями.

– Так уже на беженцев наступаем, – посмотрел я на колонну, которая ещё и не думала показывать свой хвост подле реки.

– Скоро подъедет Логвуд, – произнёс он. – Они на юге, подле той брошенной деревни, отбили направление и вот-вот появятся среди нас. По плану каждый всадник возьмёт по беженцу из «хвоста»: там нет ни телег, ни повозок. Это позволит проскочить прямо под носом сайнадских ублюдков.

– А там сразу разворот и контратака подле брода, – понимающе кивнул я. – Хитро. В этом месте можно держать «бутылочное горлышко» малыми силами, дав колонне время отступить. А дальше, ежели на конях, то ускакать самим.

– Верно, – кивнул Маутнер. – Так что отходим. У нас не так много земли в запасе, но нужно использовать всю, что есть.

– Так точно.

Мой окрик оказался услышан почти всеми «Полосами». Удивительно, но знакомые крики командиров всегда слышатся даже в самом шумном месте.

Извивающийся строй защитников начал отступать, окончательно оставляя передовую на остатки инсуриев, вокруг которых, как вокруг островков в море, начали скапливаться силы врага. Металл доспехов пестрел вмятинами, зазубринами и даже трещинами. Изредка встречаемые сионы или маги не шли им на пользу, как и стремительно накапливающаяся усталость. Очаги сопротивления гасли один за другим.

Они знали на что шли. Они защищали мирняк и умерли героями. Мы будем помнить их. Какое-то время.

Заметив наши манёвры, ратники усилили натиск. Они жестоко расправлялись с не успевшими сдать назад, а потом продолжали наступать неуловимой и безжалостной силой. Впрочем, им предстояло столкнуться с не менее суровыми противниками. Железные нервы и точно такая же дисциплина ветеранов войны с Империей позволяли обороняться даже малыми силами. Каждый понимал, что, скорее всего, встретит конец на этом грязном и окровавленном куске земли. Каждый видел смерть, которая стояла за плечом и уже готовилась забрать душу с собой, в последний путь. И всё же, никто не отступал. Никто не пытался сбежать, сбросив доспех и притворившись одним из беженцев. Никто не бросался в самоубийственную атаку, надеясь оборвать свою жизнь. Никто не бросал товарищей, продолжая прикрывать их и до последнего держать строй.

Дикие Гуси разделились на маленькие группки. Они ещё сохранили немного пороха, отчего их стрелки пытались вести беспорядочный огонь. Почти все маги Первой или валялись бессознательными куклами или взяли в руки холодную сталь, заняв место в строю. Страшная ошибка – маги ценились более чем в сотню опытных солдат, однако сейчас офицеры закрывали на это глаза. Каждый, способный держать меч, становился в строй и бил, до тех пор, пока не падал на землю, присоединяясь к будущему кургану. Кто знает, может через тысячу лет их тоже поднимут ради ещё одного боя?..

Обессилевшие некроманты, кстати говоря, предпочли отступить. И это было правильно. Слепой воин способен дать бой лишь в мифах. В реальности же это бесполезный калека. Благо, что многие некроманты использовали хитрость: имели форму в виде зверя, который обладал зрением. Ныне маги уже перебрались на другой берег реки, вид которого не вызывал у меня никаких добрых мыслей, ведь по прежнему был слишком сильно скрыт поднявшимся маревом, дабы сказать о нём хоть какую-то конкретику.

Каждую минуту мы отступали на шаг-другой. За спиной послышался знакомый голос генерала Эдли, который взял на себя командование остатками войск. Казалось, он чувствовал слабеющие участки строя ещё до того, как угроза проявлялась физически. Только благодаря его профессионализму и чутью опытного военачальника мы всё ещё не смешались.

Следующий шаг назад привёл меня к столкновению с Маутнером. Капитан выругался. Он смотрел в подзорную трубу на другой участок реки.

– Зарни и его тяжёлая конница, – бросил он мне результат своего наблюдения. – Схлестнулись со второй ротой и кланом Серых Ворóн. Их волшебники, кажется, придержали немного своих сил, так что задали жару. Жаль только, что элита почти поголовно с антимагией. Туго там, да… Вряд ли лучше, чем у нас здесь.

А у нас десятки тысяч ратников, понукаемые офицерами, рвались вперёд неостановимым потоком.

– Дерьмо, нас так и правда прикончат! – бросил я капитану. – Где Логвуд⁈ Ты говорил, что он подойдёт с юга?

Деревня, где должен быть комендант, горела и пылала, чадила дымом и исходила потоками периодически пробивающейся магии. Если Тольбус в ближайшее время не вернётся к нам, то остатки Первой на этом берегу либо успешно переберутся, либо найдут здесь свою смерть. Однако итог один: переправа окажется в полном распоряжении врага, а значит, коменданту уже будет не перебраться и не догнать нас.

И эта мысль явно преследовала не меня одного. Эдли тоже периодически оглядывался в сторону юга.

Контроль и иллюзия контроля…

– Капитан, лейтенант! – раздался голос Дуноры. – Я привела лошадей! Пора садиться и готовиться к прорыву.

– Здравая мысль, – проворчал я, одним уверенным движением взлетая на коня. Незнакомое потёртое седло расположилось на знакомом скакуне. Том, на котором я ехал до лагеря Логвуда и про которого думал, что уже всё потеряно. Но нет, выходили…

Аналогично Дуноре, ещё несколько представителей Полос вернулись с лошадьми, позволив взводу обрести чуточку больше уверенности в своих силах.

Строй Первой отступил ещё немного назад, оставляя среди земли кровоточащие тела врагов и союзников. Мы уже почти упёрлись спинами в паникующих беженцев.

Выругавшись, я прикрыл глаза ладонью, изобразив козырёк от солнца. Там, вдали, за первыми рядами ратников, вышагивала тяжёлая пехота Зарни, готовая обрушиться на нас чуть ли не по первому же приказу командующих, которые заставили бы своих вояк расступиться, дав возможность ударить профессионалам.

И это однозначно будет последним ударом.

– Вот сука… – других слов не было. Кажется мы исчерпали все свои козыри и солдатам предстоит умереть на этом клочке земли, защищая неблагодарных ублюдков-беженцев за своими спинами.

А сколько времени проведу здесь я? Улечу ли вороном? Когда именно улечу?

Руки Дуноры, застывшей рядом, ощутимо дрожали, хотя на бледном лице застыла кривая ухмылка. Девушка бросила взгляд на Маутнера, а потом на меня. Глаза её были широко открыты.

Всадники Гусей проскакали мимо строя Полос, удерживая на лошадях раненых. Они обдали нас пылью и потоком грязи, сами похожие на покрытых кровью призраков. Я проводил их взглядом до кипящей толпы беженцев. Гражданских на этой стороне реки стало заметно меньше с тех пор, как я смотрел туда в последний раз. Слишком быстро. Они, наверное, запаниковали на переправе. Тысячи утонули в реке. Катастрофа.

Арьергард всё больше сдавал позиции, поток раненых рос, я использовал ещё энергии, взятой из собственного измерения магии, заставив тело, словно неисправный механизм, натужно заскрипеть.

Зашипев, взмахнул руками. Отлично… даже малые потоки воды вызывают напряжение. Как бы я того не хотел, но снова дошёл до состояния, когда могу лишь смотреть на врага замутнённым от боли взглядом.

А кони всё скакали мимо. Каждый всадник нёс по два или даже три бойца. Линия обороны сжалась, фланги отступили к центру. Через считанные минуты нас окружат. А затем перебьют.

Я увидел, как Маутнер ревел команды, пытался выстроить остатки Полос в каре. Солдат на ногах осталось ужасно мало. Я видел, как знакомые лица снова находили смерть.

– Отступаем, – развернулся я. – Быстро!

Дунора повторила приказ, протяжно выкрикнув его над головами всех собравшихся. Капитан коротко обернулся и кивнул, замахав руками.

Проблема была в том, что передовая истончилась столь сильно, что мы сами стали передовой. Не было возможности просто развернуться, вскочить на пригнанных лошадей и метнуться назад. Не было.

– Учитель, – рядом встал Фолторн. – Позвольте мне…

Я посмотрел в его глаза, горящие огнём решимости. Отчего-то вспомнился момент, когда его секли за воровство.

– Дозволяю, – кивнул я.

Маг выступил вперёд и вытянул руки к небу. Над головами сайнадов стал зарождаться шторм. Я видел, как сухие обожжённые трещины появились на коже Фолторна. Парень сжигал себя заживо.

– А-а-а! – заорал он, а красные от полопавшихся капилляров глаза сухим и невидящим взором устремились на ратников противника. В следующий миг на их головы обрушился колоссальный поток кипятка, закручиваемый под причудливыми углами и бешеным давлением.

Фолторн упал на колени со звучным хрустом порванной кожи. Треск стоял такой, словно лопнул туго перетянутый трос. Кровь не успевала вытекать, спекаясь на его теле. Каждое движение ученика создавало ощущение марионетки, которой управлял неумелый кукловод. Хрип, вырвавшийся из его лёгких был похож на завывающий ветер.

Ведро воды, что вылила на него Дунора стало последней каплей – маг потерял сознание.

– Помоги затащить его на седло, – пробормотал я.

– Он будет жить? – в голове девушки ощущалась обеспокоенность.

– Я не знаю.

Жертва юного волшебника отогнала перепуганных сайнадов, оставив на месте обрушения потока кипятка широкую просеку. По меньшей мере две или даже три сотни ратников нашли свою смерть, позволив Чёрным Полосам перестроиться и вскочить на лошадей.

Мы двинулись к переправе.

Глава 10

«Потворствовать – значит растить его. Наказывать – значит кормить его. Безумие не признаёт узды – только нож».

Кашмирская поговорка.

* * *

Таскол, взгляд со стороны

Десять золотых монет блестели на смуглой ладошке Лотти.

Карсин лежал на полу изломанной и изуродованной куклой. Кровь текла вокруг, словно пролитое вино.

Жрец, ухмыльнувшись, бросил девушке серебряную монету: «На память о ней».

Милена находилась в доме, где некогда скрывалась. Здесь ничего не изменилось. Мраморные лестницы и старая роскошь, уже успевшая прийти к негодность. Дом, ныне отданный зажиточным беженцам, таким как Лотти.

В голове Мирадель проносились образы прошлого. Моментов, когда она жила тут. Точнее скрывалась. Как она плакала и беспокоилась за Ольтею, за своих людей, оставшихся в Ороз-Хоре, даже о слугах и страже. И как боялась Киана…

Теперь, вернув статус, женщина вновь ощущала себя хозяйкой положения. Солдаты вытягивались при её приближении, старательно пялись ровно перед собой застывшими в серьёзности глазами.

Эскорт, идущий за ней следом, состоял из сионов и бывших рыцарей веры, сменивших сторону. Двое из них несли артефактные фонари, освещая тёмные окрестности.

Ночь. Такими делами нужно заниматься только ночью…

Милена поднималась по выщербленным ступенькам, стараясь изобразить надменность и власть, но внутренне ощущала, словно идёт на плаху. В груди болело, а по телу разливался холод. Она с трудом сдерживалась от желания обнять саму себя. Укутать.

Тень императрицы колебалась, дёргалась, периодически расщеплялась и снова соединялась. Отражала её смятение.

На улице стучали копыта кавалерии. Офицеры командовали сотней солдат, расставляя их на каждом углу и контролируя любую подозрительную активность. Они не ожидали нападения, но после беспорядков последних дней Мирадель предпочла подстраховаться, дабы вновь не оказаться в неприятностях.

Опыт женщины диктовал новые правила.

«Довольно и одного мятежа, который чуть не забрал мою жизнь», – думала она.

Милена отчего-то считала, что должна появиться здесь лично. Это место обязано увидеть её не только в виде свергнутой беглянки, но и в образе священной правительницы Империи Пяти Солнц. Должно углядеть разницу. Проникнуться ею.

Мирадель прищурилась.

«Верно, – сказала она самой себе. – Вместе со мной поднимается вся Империя!»

Радость триумфа периодически охватывала её, даруя сладкое спокойствие и толику истомы. Было что-то будоражащее в том, чтобы вернуться хозяйкой в место, где ранее была рабыней.

С лёгким удивлением женщина осматривала внутреннее убранство дома, не узнавая его. Впрочем, за время пребывания тут Милена не покидала комнат Лотти. А в первый раз Карсин привёл её в таком состоянии, когда она едва могла не спотыкаться, что уж говорить о том, чтобы смотреть по сторонам? Про момент «ухода» императрица и вовсе предпочитала не вспоминать лишний раз.

В каком-то роде Милена появилась здесь в первый раз. В первый осознанный и осмысленный раз. И окружающий вид ей не нравился.

Ветхость. Разруха. С трудом поддерживаемая основа, которую давно пора менять. Облезшая и неровная штукатурка, шелушащаяся краска – словно змеиная чешуя.

Возле дверей в комнаты, где Мирадель провела несколько долгих дней, её ожидал Сарг Кюннет, болезненный первый помощник Силакви, которого она, временно, сделала исполнителем роли высшего жреца.

Безусловно парень не тянул на него и близко, зато был в курсе почти всего, что осуществлял Киан. И именно эти знания необходимы были Милене, дабы она могла хоть как-то управляться неповоротливой государственной машиной. Сарг же оказался весьма полезен. Его фантастическая память позволяла оперировать многими сведениями, а аналитический склад ума, зачастую, давал крайне ценные советы.

– Отличная работа, Кюннет, – кивнула императрица, ведь вся операция была целиком и полностью спланирована Саргом. – Я довольна.

Парень дёрнулся на свой странный манер, а потом порывисто заморгал.

– Ваше величество, я знаю, тчо в-в… ч… что вы хотите сделать, – привычно для её слуха заикнулся он.

Мирадель вздрогнула. Ей не хотелось получить разбор собственных планов. Не здесь. К тому же, зная Кюннета, она не сомневалась в его честности, отчего женщине становилось лишь ещё более тошно.

– Какая разница? – с толикой раздражения спросила она, будучи не уверенной, что сумеет достойно сдержать его слова.

– Е-если м-мне позволено будет высказаться, – Сарг неловко взмахнул руками, – я молил бы вас передумать.

Императрица прикрыла глаза и простояла так несколько секунд, после чего шагнула к парню ближе. Его болезненно истощённое лицо не изменилось, не показало никаких новых эмоций. И это тоже, своего рода, был ответ.

– А что на это сказал бы Дэсарандес? – вперилась она в него мрачным взглядом.

Кюннет не отвёл глаза. Его взор, казалось, не отображал ничего. Никаких чувств, кроме сугубой рациональности.

– Я не рискну ответить, ваше величество.

– Даже если я прикажу? – прищурилась она. Солдаты за спиной женщины замерли неподвижными истуканами.

– Ежели я отвечу, то это лишь больше убедит вас в верности собственного решения. Однако истина в том, что поступить нужно ровным счётом наоборот.

– Вот как, – рассмеялась Милена. – Значит ты считаешь, что трещина между нами лишь возросла и я сделаю наперекор его воле…

Сарг некоторое время обдумывал её слова, а потом коротко кивнул.

– Так и есть, ваше величество.

Мирадель внезапно ощутила себя, будто оказалась подвешенной на крюке. Она едва не зашаталась, но силой воли сдержала собственную слабость.

– Ты не имеешь ни малейшего понятия, что именно я испытала, проживая здесь, – жёстко произнесла императрица.

– Картина событий полностью восстановлена, ваше величество, – неуклюже пожал он плечами. – Сопоставить ваше эмоциональное состояние на основе ранее виденного поведения, не представляет особых трудностей.

Милена подавила желание отвесить ему пощёчину, да такую, чтобы неуклюжий увалень растянулся на каменном полу.

– Значит, ты хочешь, чтобы я поступила так, как сделал бы Господин Вечности? – она не сдержала толику пренебрежения, произнося последние слова.

– Да! – неожиданно для неё воскликнул парень. – Вам необходимо убить её. Убить, а не помогать!

Мирадель сделала резкий шаг назад, а потом вытянула руку, успокаивая стражу. Несколько ударов сердца ушло у неё, чтобы собраться с мыслями и задавить собственные порывы.

«Я держу его не для того, чтобы срываться», – проговорила она в своей голове. Дважды.

– И зачем же мне убивать Лотти? – Милена наклонила голову. – Я прекрасно понимаю, почему она предала меня. Ты, Сарг, видишь лишь одну сторону этой жизни, поклоняешься логике и считаешь факты. В то время как реальность куда сложнее и бывают моменты, когда просто нет другого выхода. Как ты считаешь, что чувствовала эта девушка в той ситуации? Будучи молодой, испуганной, наивной и необразованной? Что она подсчитывала варианты? Прикидывала, как лучше всего всё провернуть? Выискивала выгоду в том, чтобы меня сдать? О нет, совсем нет! Лотти просто боялась. Боялась так, что не могла шевелиться. Она дрожала на кровати, не в силах даже встать. И на её месте подобные чувства испытывала бы и я… – порыв Мирадель, под конец, сошёл на нет. – Убить Лотти для меня – всё равно, что убить саму себя…

– Вы не мо-може… же… н-не… не можете сравнивать, ваше величество. Не можете отождествлять себя с ней. Пусть у вас тоже было бедное и тяжёлое детство, однако ситуацию это не меняет. С вами подобного не случалось, поэтому теперь вы – правительница Империи, а она – беженка и шлюха, по в-вин-не… ви… вине которой Карсина Безу разорвали на части прямо в этой ко…

– Закрой рот! – рявкнула Милена.

– Если я так сделаю, то лишь наврежу, – возразил Кюннет. – Заранее прошу прощения и вы вправе будете наказать меня. Однако всё же выскажусь…

Мирадель хотела было отдать приказ о… о чём-нибудь, но вдруг замерла. И расслабилась. Она позволит ему высказаться, позволит. Всё-таки она сама возвысила его. Но потом, когда он закончит, императрица решит судьбу наглеца.

– Таскол осаждён, – продолжал Сарг. – И ч-ча… час… сейчас только вы, ваше величество, можете решить эту проблему. Пока императора нет, лишь вы можете спасти нас. Все глаза обращены к вам. И вы обязаны оправдать надежды своего народа. Показать, что обладаете необходимой силой. Тем, что люди хотят увидеть. В-вы д-должны… вы должны быть свирепой.

Женщина тупо уставилась на него, ошеломлённая этим словом… «свирепой».

– Подумайте об Ольтее, – ударил он её в самое уязвимое место. – Из-за Лотти она могла погибнуть.

Разумеется Милена думала об этом, причём неоднократно – и мыслям этим было не занимать ярости. Конечно же императрица желала заставить Лотти страдать, а самой наслаждаться её криками и му́кой. Сладостным мщением. В своём воображении Мирадель бесчисленное количество раз представляла себе смерть наглой твари – как наказание за всё, что та сотворила. Более того, сама императрица уже привыкла к подобному зрелищу. Ей казалось, что когда она увидит эти картины вживую, то даже не отличит от своих фантазий.

Вот и сейчас память снова подкинула Милене унизительные воспоминания о нападении рыцарей веры, о предательстве сучки, которая сжимала десять золотых и тряслась от ужаса, глядя на неё.

«Эта капризная распутница, столько раз унижавшая меня за время проживания в своей халупе, эта тварь…» – мелькнули несвязные мысли.

Посмотрев на Кюннета, Мирадель увидела его одобрительный кивок. Похоже испытывающий взгляд юноши не упустил из виду её сжатые зубы и кулаки. Не упустил мелькнувший на лице отпечаток ненависти.

– Е-ес-с… Если хотите, я могу сделать всё сам, – предложил он.

Милена отрицательно качнула головой, а потом опёрлась о его тщедушные плечи, схватив их обеими руками. Императрица ощущала шторм в своей душе и мыслях. Столько противоречий! Они разрывали её.

Память подкинула сцену, которая случилась несколько дней назад. В миг, когда Мирадель прижимала нож Безы к горлу смуглянки, а также сказанные тогда слова: «Это значит, что твоя жизнь – твоя жизнь, Лотти! – принадлежит мне…»

– Ты сам говорил, что она – моё бремя. Лишь моё.

Сарг молчаливо вытащил кинжал из-за пояса, после чего почтительно протянул его женщине.

Милена приняла его, стиснув рукоять с такой силой, что та отпечаталась на её коже. Императрица ощущала в себе решительность, твёрдость и достаточную долю ненависти, дабы более не сомневаться. В пустых глазах Кюннета женщине виделось что-то божественное. Будто бы сам Хорес наблюдал за ней, используя этого человека и его странные особенности разума.

Глубоко вдохнув и выдохнув, она обошла Сарга и оказалась внутри знакомой комнаты.

Облупленные, выкрашенные жёлтым цветом стены. Дешёвая и безвкусная имитация благоденствия. Слишком много солдат и совсем нет места.

Королевская гвардия обошлась с Лотти и её жилищем ничуть не лучше, чем рыцари веры, которые были здесь ранее. Мебель разломана, одежды выброшены на пол, всё перерыто, грубо обыскано и теперь в беспорядке валялось по разным углам.

«Я вернулась сюда…» – мелькнула мысль у Мирадель. В глубине души она поражалась той силе, с которой теперь стояла здесь. Казалось чистым безумием, что не трещат половицы, не стонут стены от присутствия той, кто способна испепелить всё вокруг.

Лотти лежала в углу голой, если не считать тряпок, которые прижимала к груди. Девка немедленно заголосила от ужаса, но не от того что увидела свою благословенную императрицу – понимание этого придёт позже, – а потому что знала: когда уходят насильники, всегда приходит палач.

* * *

Дворец Ороз-Хор, взгляд со стороны

Слуги обнаружили труп на заре шестого дня осады, внизу подсобной лестницы. Убитый на сей раз избрал неброское облачение, однако его слишком хорошо знали в Ороз-Хоре, чтобы не определить с первого взгляда: министр иностранных дел, Нигель Санторион, граф из Ипсена, родич герцога Запада, Коспериоса Мираделя и один из ближайших сподвижников самой императрицы.

Милена всё надеялась, что он объявится сам собой, как и прочие, привлечённый слухом о её возвращении на престол. И он объявился, лёжа в чернеющей луже под дальней малопроходимой галереей – пути, который она сама рекомендовала ему для бегства, казалось, целую вечность назад.

– Наве-верно-верно он просто споткнулся, – предположил Кюннет, одеждой которого были лишь небрежно наброшенные рейтузы. Скандальный наряд для любого придворного, кроме него. В своём измождённом и полуголом виде Сарг казался безумным аскетом, адептом культа, принимающего умерщвление плоти за воспитание духа.

Парень, как и прочие спешно вызванные, прибыл на место смерти сразу же, как получил сообщение, но в отличие от остальных не позаботился должным нарядом.

«Ценит эффективность выше всего остального», – мельком подумала Милена.

– Но что тогда случилось с его клинком? – с долей ехидства спросил Дэбельбаф. – Неужели он сам собой выскочил из ножен?

Благословенной правительнице Империи Пяти Солнц оставалось только взирать на неподвижное тело.

«Санторион…»

Он был одет для путешествия инкогнито, без каких-либо знаков своего положения: в простую белую полотняную рубаху и синий суконный камзол, соскользнувший при падении на одну руку и теперь валявшийся рядом с телом. Рубаха впитала кровь, края её побагровели и почернели, как перевязочные бинты, отчего казалось, будто убитый разрисован чернилами согласно художественным представлениям о трупе…

«Санторион мёртв!»

В день своего возвращения она обязала Дэбельбафа найти его. Она нуждалась в министре иностранных дел не только благодаря его престижу и огромному влиянию среди знати, но и потому, что он представлял собой одну из тех независимых сил, которым она могла доверять. Нигель нашел для неё «забытого», а это означало, что он рисковал своей душой, выступая против высшего жреца Хореса, Киана Силакви – ради неё!