Текст книги "За горизонт (СИ)"
Автор книги: Alex Whitestone
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
Снова озарение, и я вздрагиваю от мгновенной вспышки паники: Доктор не позволяет мне смотреть его глазами по-настоящему. Он что-то прячет от меня? Он опытный телепат, он умеет пользоваться своими возможностями, он у меня в голове, он может сделать все, что угодно…
Доверяй учителю, напоминаю я себе. Это как на татами: когда сэнсей отправляет тебя в полет, он следит, чтобы ты ничего себе не сломала. Так и здесь, ничего он не прячет – он ограждает меня. Едва справляюсь со вспышкой острого любопытства: я хочу знать, что еще он, всамделишный экстрасенс, видит и воспринимает! Я будто заглядываю в бездну. А бездна...
Бездна, оказывается, смотрит на меня – и какая же я смешная: глазки зажмурены, рот открыт, пальцы стиснули запястья Доктора так, что кровь отлила, а ногти впились в кожу. Бедный, ему, наверное, больно…
Да-да, ты очень крепко держишься за меня. Все в порядке. Не отвлекайся! – от Доктора прилетает новая команда. – Теперь выводи этот поток как бы в окошко – как тогда с цветочком, хорошо? Сделай поле зрения поуже, все получится.
Легко сказать, да трудно сделать… Так, зацепка – поле зрения, пытаюсь направить взгляд за него, и с удивлением оказываюсь в своем шарике рядом с Доктором. Только теперь рядом с нами на конце зеленой нити висит окошко, а в нем – синее небо и моя напряженная физиономия.
Держишь поток? – Доктор широко улыбается, опять этот взгляд довольного сэнсея. – А теперь открой глаза командой в зрительную нить и кинь мне свой поток зрения. Да, вытащи петлю с ним, а я поймаю.
Где-где-где же эта ниточка? Ага, вот, тоже зеленая, цвета юной травки. Команду туда – глазки, открывайтесь, ага, вроде поток пошел. Так, петелька – а ну, не вырывайся! Вылезай! Второй раз проще.
Готово! Поймал?
Поймал-поймал, – снова та же улыбка-искорка, но теперь с оттенком… смущения, кажется? – Ассоциации зачем зацепила? Пффф! Опять неизбирательность, я же тебе говорил!
Я чувствую, что краснею.
Ой. Прости. А что там было-то?
Неважно. Теперь выходи из супервизора, но потоки удерживай. Поняла?
Не-а. Как?
И тогда Доктор – тот, который в моем сознании – берет меня за руку и ведет прямо на нити, сквозь стенку сферы. Вспышка – и хлоп! Я снова на вышке, сижу на пятках, чувствуя пальцы Доктора на висках. Зрение расфокусировано, будто мне закапали атропин. Трясу головой, моргаю, и все приходит в норму. Только на периферийном зрении маячит окошко – зрительный канал Доктора еще открыт. А рядом мерцает полоска цвета молодой травки, и я понимаю, что продолжаю передавать свой поток зрения.
Все, отпусти меня, – Доктор отводит руки от моих висков, и я с трудом разжимаю пальцы. На его запястьях отпечатались красно-белые следы моей хватки. Ой, как же неудобно-то вышло… Я пытаюсь выдавить из себя какое-нибудь извинение, но не получается, а он смеется.
Нашла из-за чего переживать. Как себя чувствуешь?
Да как тебе сказать? Странно…
Я пытаюсь встать, но накатывает головокружение, я теряю равновесие и падаю вперед. Опять прямо на Доктора – своей гудящей головой ему в грудь. И опять оказываюсь в его очень крепких руках.
Оппачки! – он помогает мне сесть рядом с собой, обнимает левой рукой за плечи, чтобы я не качалась как неваляшка, а правой роется в карманах разгрузки, вытаскивает – кто бы мог подумать! – пучок «трюфелей» и протягивает мне.
Для твоего мозга это новый режим работы, при этом очень энергозатратный. Твой организм выжал глюкозу из крови, задействовал гликогеновые депо, но этого оказалось недостаточно, – объясняет он, – вот и результат – функциональная гипогликемия. Ничего страшного, это легко поправимо, инсулин у тебя уже выделился, сахар усвоится быстро. Бери конфетки, сейчас чаю налью.
Раз «трюфель», два «трюфель»… на четвертом полегчало. Допиваю крепкий чай одним глотком.
Спасибо! – язык еще плохо слушается меня, в голове туман, но и окошко, и зеленая полоска пропали из поля зрения. Видимо, Доктор незаметно отключил оба канала. – Я опять расклеилась.
Ага, расклеилась! – за его напускной веселостью чувствуется смущение и… ну вот только не надо меня жалеть, пожалуйста! – Опять расклеилась, потому что я опять увлекся.
Увлекся? Чем?
Поиском пределов, – он тихонько гладит меня по спине и загривку, я роняю враз отяжелевшую голову ему на плечо и опять чувствую себя котенком в его руках. – Это так увлекательно, правда? А теперь закрой глаза и спи.
Легкое касание моего виска, и я не успеваю и рта раскрыть, как проваливаюсь в сон. Сначала мне снится хаос цветных клякс и линий, я лечу сквозь него, плутаю радужными тоннелями, прорываюсь сквозь полупрозрачные завесы, и они рассыпаются ворохами сверкающих искр. Я вырываюсь из тоннеля в открытый космос, мчусь между звезд, огибаю туманности. Вдруг звезды пропадают, и передо мной в непроглядной черноте распахивает пасть исполинская воронка, водоворот огненных облаков, прошиваемых сеткой молний. Я смотрю в нее, не могу отвести взгляда, меня затягивает внутрь, и слепящая молния пробивает меня насквозь. Но вместо того, чтоб сгореть, я проваливаюсь во что-то белое, теплое и уютное. Я опять маленькая девочка, и мама крепко держит меня за руку.
Мама, мама! – я плачу. – Мамочка, что со мной?
Мама наклоняется ко мне, улыбается и гладит меня по голове.
Твоя судьба зовет тебя, дочка. Не отворачивайся от нее. Иди за ней.
И я просыпаюсь. Черт, сколько же я дрыхла? Причем у своего командира на плече!
Ровно двадцать семь минут, – Доктор потряс меня за плечо. – UNIT на подлете, сейчас мы их увидим. Пора вставать!
И то верно: из-за горизонта уже слышен далекий гром снижающихся истребителей сопровождения. Встаем на ноги, смотрим на юго-запад. Вот они, маленькие черные силуэты на фоне заката, два побольше и пять совсем крошечных. Они приближаются, вырастают на глазах: два серых бегемота-боинга «747» в окружении пяти стройняшек «пятьдесят седьмых», ни дать ни взять два мафиози в компании супермоделей.
Выпендрежники из ЗВО проводили джамбо-джеты до самой ВПП, разошлись в воздухе эффектным «тюльпаном» и ушли на второй круг, ожидая, когда бегемоты отползут на свои места на летном поле. Мы не стали дожидаться их посадки, поспешили на поле встречать юнитовцев, и как раз, когда мы присоединились к толпе встречающих, ближний к нам джамбо опустил аппарель.
Делегация к нам прилетела немаленькая, что Палыч, что Филин устали пожимать руки, качать фуражками и изрекать приветствия. Доктор старался держаться в общей толпе и пытался не отсвечивать, но не тут-то было, к нему прицельно подрулила поседевшая блондинка в строгом брючном костюме, и мы втроем отошли в сторонку от остальных.
Доктор! – блондинка улыбнулась ему, при этом покосившись на меня. – Давно не виделись. Как дела?
Как всегда, Кейт, – он коротко пожал ее руку и кивнул. Его английский – как у натурального бритиша, даже имитирует какой-то местечковый акцент, в школе так не учат. – Как долетели?
Отлично! – Кейт окинула его испытывающим взглядом, явно заметив, что он одет в летное. – А ты давно прилетел?
Не очень, – Доктор улыбнулся в ответ. – Рад тебя видеть! Все на посту?
Пока да – рада бы в рай, да грехи не пускают, – она невесело усмехнулась, но тут же прожгла меня недобрым взглядом, в котором тем не менее отчетливо читалось удивление. – Доктор! Ты теперь летаешь с… ней? Странный выбор для тебя, тебе не кажется?
Доктор нахмурился и бросил на Кейт строгий взгляд сверху вниз, как на бестолкового ребенка.
Красный Шторм. Гений операций по принуждению к миру, – в его голосе прорезалась сталь. – Почти как я. Что не так? Что тебе не нравится?
Надвигающийся Шторм подхватывает Красный Шторм. Хм! Сплошное штормовое предупреждение, – Кейт фыркнула. – А меня не предупредили, что надо взять зонтик. Придется разогнать метеорологический отдел.
Не ожидали? – Кузнецов картинно задрал левую бровь. – Извини, но я не виноват в том, что тебя не устраивает ее досье. Со мной летают те, кого выбираю я сам, и я не нуждаюсь в советах.
Досье мисс Унгерн впечатляет, – Кейт поджала губы. – Чтение не для слабонервных. Поэтому я и удивляюсь.
Ты не просто удивляешься, – Доктор прицелился в нее пальцем и хитро прищурился. – Ты ведь не будешь спорить, ты была бы счастлива, если бы у майора Унгерн, – он сделал упор на мое звание, – были бы ваши погоны?
Не буду, – Кейт вздохнула. – Но не слишком ли много совпадений? Сначала прорыв в двигателях, затем в системах управления, а затем я прилетаю на учения и натыкаюсь на тебя в летной экипировке и в компании ведущего испытателя этого прорывного проекта. Что ты делаешь?
То, что считаю нужным, Кейт Летбридж-Стюарт, – отчеканил Кузнецов, и его взгляд стал холодным и жёстким, как вчера вечером, когда он рассуждал о подозрительном поведении американского КП UNIT. – Как часто я был неправ? Как часто ты жалела, что не слушала меня и поступала по-своему? Прошу тебя, хотя бы в этот раз, не ищи проблему там, где ее нет, оглянись, она наверняка где-то рядом с тобой!
Да? – переспросила Кейт. – Это твой совет?
Твой отец понимал меня лучше, – ледяной взгляд Кузнецова снова потеплел. – Кейт, у тебя его чутье на странности. Но ты их не там ищешь. Хочешь совет? Обрати внимание на последние запуски к МКС-1 и на ваш КП восточного побережья Штатов. Очень поможешь и мне, и себе.
«Доктор! – я осторожно потянулась к нему, не зная, как аккуратно спросить. – О чем это вы? Почему пресловутая Кейт Стюарт так тебе выговаривает? Но ты даёшь ей задания...»
Не знаю, как представить, что человек поморщился мысленно, но именно так я ощутила реакцию Кузнецова.
«Долгая история. Пойдем, – бросил он мне, и мне показалось, что Кейт Стюарт таки испортила ему настроение. – На совещание оставаться не будем. Заправщик ждет, и у нас с тобой прорва дел».
Он помахал рукой несколько обалдевшей Кейт, и мы заторопились к заправщику, который дожидался нас на летном поле с открытым люком и уже запускал движки.
Тихоново – это не Ленино, которое, хоть и спрятано за запреткой в таежных дебрях, уже настоящий город. Всего сто километров от полигона, а места уже совсем дикие, но сам аэродром весьма неплох, хоть и маленький. Всего одна ВПП, летное поле и вертолетная площадка, народ расслабился вдали от начальства, но Кузнецов быстро привел всех в тонус, объявив о введении режима повышенной боеготовности со всеми вытекающими последствиями, а наши технари жестко взялись за исполнение его приказов. Когда мы вечером вернулись в Тихоново после встречи с юнитовцами, аэродром вышел из спячки: радиооборудование и системы противоспутниковой маскировки заново отстроены, резервные мощности генераторов расконсервированы, заправочные емкости для рабочего тела моторов Т-77 – специально подготовленной воды – отдраены до зеркального блеска, система заправки промыта, хлам из облюбованных Кузнецовым под наши птички ангаров беспощадно выброшен, инструмент упорядочен, а пол подметен до первозданной чистоты. Серый встретил нас на аэродроме и битых два часа таскал по всему расположению, демонстрируя достигнутые успехи. Наконец он привел нас к выбранному нами уголку бытовочного городка – пяти состыкованным в линейку бело-зеленым домикам, пристроившимся в тени гигантских лиственниц, вручил нам ключ-карты и отчитался:
Вот! Коммуникации подключили, кондеры запустили, внутри все отмыли, подушки с одеялами принесли, компот в холодильнике. Ох и задолбались ребята песок изо всех щелей вытряхивать, но все сделали пиде лайах. Чистота и порядок!
Юрать, – ответила я Серому, припомнив подходящее чувашское словечко. – Откуда песок взялся? Это что, стройбатовские бытовки?
Никак нет, – тот протестующе замотал головой. – Это ж бывшие наши, ливийские – пропесоченные насквозняк. Ханкишиев из АХЧ говорит, когда на Ближнем Востоке нормальные базы отстроили, бытовки из Бенгази сюда привезли. Не пропадать же добру!
Мдэээ, – протянула я, не найдя других слов. Упаси милостивая Каннон, если моя новая бытовка окажется той самой, ливийской, где прошла одна из самых жутких ночей в моей жизни. Я поморщилась, но тут от неприятных мыслей меня отвлек басовитый мяв. Из-за крайней левой бытовки вырулил здоровенный кот с подранным ухом, дикого окраса, мохнатый и круглый как шарик, уставился на нас зелеными глазами и снова недовольно заорал.
Тимофей! – гаркнул на него Серый. – Ты чо опять орешь, твою кошку?! Чо тебе не нравится, наглая твоя рожа?!
Мааау-аау! – ответствовал ему кот, дернул хвостом, прошествовал к двери моей бытовки и принялся затачивать усы об открытую дверь. Кузнецов ухмыльнулся, присел перед ним на корточки и протянул коту руку – знакомиться.
Осторожно! – заорал Серый, начисто забыв о субординации. – Эта тварь – та еще сволочь, я к нему так же знакомиться, а он меня – во! – он показал нам от души располосованное острыми когтями запястье. – Видали, как подрал, скотина безрогая!
А зачем ты его хватал поперек живота? – осведомился Кузнецов, не оборачиваясь. Кот к нему агрессии не проявлял – напротив, подставил круглую мохнатую башку под его ладонь, погладился и плюхнулся кверху пузом. – Я понимаю, ты не знал, что сегодня в обед этот мародер стащил с кухни два пакета котлет, причем один немедленно слопал. В результате у него от обжорства разболелся живот, а тут ты! И что больному коту оставалось делать? Кстати, он просит учесть, что его зовут не Тимофей, а вообще-то Владимир Владимирович.
Он принялся чесать коту пузо, и правда круглое, как барабан, а «скотина безрогая» обхватил передними лапками его руку и замурчал громко, как дизельный генератор. Серый наблюдал за этой сценой, ничего не понимая, и тут до него дошло.
Тащкенералмайор, – выдавил он, и чувашский акцент в его речи стал еще заметней обычного. – Эт-то… А как вы узнали… ну… про котлеты? Ханкишиев каламан… успел доложить?
Щук! – ответил Кузнецов и выпрямился. – Вал манан нимен те каламан!
Они с Серым переглянулись и о чем-то бойко затарахтели по-чувашски. Из их короткого, но интенсивного диалога я разобрала только три знакомых слова: «хамар’ял», «Шыгырдан» и «Питер» – и догадалась, что предметом обсуждения являлось, не земляки ли они случаем. Оказалось, что нет, и Кузнецов, по всей вероятности, из Питера, но по-чувашски говорил как батыревский, из-за чего только что и получил в глазах Серого плюс двести процентов к авторитету.
Что? – я обалдело уставилась на Доктора, когда они закончили свои переговоры каноническим «юрать», то бишь «хорошо». – Ты откуда чувашский знаешь?
Я и кошачий знаю, – он ухмыльнулся и глянул на кота, который отирался у его ног, выгибаясь и распевая песни. – Только тебя это почему-то не удивило.
Я только сейчас удивилась, – ответила я. – Не знала, что ты и кота построил так, что теперь он тебе о своих шкодах докладывает. Ну ты даешь!
Да, я такой! – Кузнецов горделиво выпрямился, открыл дверь в свою бытовку и зашвырнул спортивную сумку и чехол с бокэнами внутрь. – Кстати, Шторм! Как ты смотришь на то, чтобы часа через полтора заглянуть ко мне попить чаю? В качестве, так сказать, алаверды?
Он заметил, что я несколько задержалась с ответом, и добавил тоном заговорщика:
Обещаю грейдовый ассам с типсами, ледяные шоколадки и очень важный разговор. Жду!
С этими словами он запрыгнул в бытовку, проигнорировав лестницу, и закрыл за собой дверь. Я зашла к себе, свалила на пол рюкзак и плюхнулась на койку. За эти два дня произошло столько всего странного и непонятного, что я чувствовала себя как Нео, только что слопавший красную таблетку и приготовившийся узнать, насколько глубока кроличья нора.
Итак, телепатия существует, и с ней все далеко не так просто, как кажется. Контролю над ментальной сферой, оказывается, тоже надо учиться, как и контролю над телом в боевых искусствах, и это практически так же трудно и болезненно – а я еще в самом начале пути, если верить Кузнецову. Но боль и сложности меня не пугают, страшна неизвестность. Мой новый командир, сэнсей и наставник в ментальных практиках – кто он такой на самом деле?
Я перебирала в памяти сегодняшние события – утреннее рандори, разговор в особом архиве, посиделки в кафешке с Филиным, дополняя новыми фактами кузнецовское «личное дело». Внеся в список его странных талантов хакерские навыки, скорость работы с документами и незаурядные способности к языкам, я задумалась – это все, конечно, очень круто, но еще вполне по-человечески. Но телепатия, выносливость, точные внутренние часы, полное презрение к холоду и недосыпу? А инцидент с обожравшимся котом? А балансирование на клинке в стиле Пэй Мэя? Хорошо, что я в этом моменте не оказалась полной растяпой, как Черная Мамба.
И тут я схватилась за голову. Мои отличные японские бокэны из белого дуба, выдержавшие не одну сотню серьезных сшибок без единой вмятины, разлетелись в щепки, когда практически неотразимый хидари катате мэн Доктора налетел на мой блок. Сила его удара должна была как минимум вывернуть мне запястья, но я умудрилась удержать рукоять бокэна, пусть и двумя руками. Неужели так сработал «переход на новый уровень», добавив к пробуждению телепатии дополнительную силу?
У всех народов, во все времена были сказки о героях, чьи возможности превосходили обычные человеческие, а информация, как известно, из ниоткуда не возникает. Значит, такие люди на самом деле были, а если были – почему бы им не жить и сейчас, в наше время? А может, Лукьяненко действительно что-то знал, и это вовсе даже не люди, а какие-нибудь «иные» – представители другой расы, которые живут среди нас? А если это так, и Кузнецов «иной», значит, он увидел во мне такую же, как он, и то, что я приняла за смотрины, оказалось моей инициацией?
Так вот почему Доктор сказал, что мы не можем никому доверять и должны надеяться только на себя. Он не ОКУ имел в виду, а только нас, двух «иных» – учителя и ученика, ведущего и ведомого, связанных не только воинским долгом и боевой дисциплиной, но и родством по крови. Люди слабее нас, поэтому мы должны защищать их – но они могут сломаться, подвести, просто предать, а значит, мы, «иные», должны беречь друг друга от удара в спину. Мы вдвоем против не только враждебных пришельцев, но и их пятой колонны среди людей. И мы должны справиться – «иные» или нет, но мы офицеры, и за нами Земля.
Примечания автора
ДРЛО – служба дальнего радиолокационного обнаружения.
РХБЗ – служба радиохимбиозащиты.
ПЛ-19 – по состоянию на 2017 г. – перспективная ракета для поражения целей на околоземной орбите. ПЛ-22 – существующий в воображении автора ее наследница, разработанная для орбитального истребителя КБ Сухого с кодовым названием Т-77 (тоже придуман автором) и принимаемая на вооружение вместе с ним в 2037 году.
МиГ-41 – по состоянию на 2019 г., перспективный самолет дальнего перехвата (ПАК ДП).
Спецчасть, спецбоеголовка – ядерный или термоядерный заряд.
«Дракон» – «Space Dragon» – грузовой космический корабль компании SpaceX
Точка Лагранжа – точка гравитационного равновесия в системе из двух небесных тел (в данном случае, Земля – Луна). Очень удобная точка, чтобы зафиксировать объект в космосе.
Физуха – сложение, физическое состояние человека.
Спирометрия – измерение емкости легких (объем выдыхаемого воздуха).
ПТБ – подвесной топливный бак.
ТТУ – твердотопливный ускоритель.
НОО – низкая околоземная (опорная) орбита.
Физуха – сложение, физическое состояние человека.
Спирометрия – измерение емкости легких (объем выдыхаемого воздуха).
ФАБ – фугасная авиабомба.
ПТБ – подвесной топливный бак.
ТТУ – твердотопливный ускоритель.
КВС – капитан воздушного судна.
МКС – Международная космическая станция. По замыслу автора, действующая на 2017 год МКС в 2037 году выведена из эксплуатации с тем, чтобы стать мишенью для учебных стрельб.
СС/ОП – «совершенно секретно, особая папка», гриф наивысшей секретности документа. Нельзя копировать, нельзя выносить из архива, нельзя хранить в цифровом формате.
ТОФ – Тихоокеанский Флот.
Джамбо, джамбо-джет – «Боинг-747».
Рейлган – электромагнитное оружие, в котором снаряд разгоняется не пороховым взрывом, а электромагнитным полем.
«Икс-тридцать-семь» – Boeing X-37, беспилотный шаттл НАСА.
Сейзца – поза сидя на пятках, классическая поза медитации в айкидо (и не только – примечание консультанта).
«Щук! Вал манан нимен те каламан!» – «Нет! Он мне ничего не говорил!» (чувашский язык).
========== Глава 5. Противостояние ==========
Деревня Бока Чика, штат Техас. Вечер того же дня по местному времени.
Огромное алое солнце нырнуло в воды Мексиканского залива, оставив за собой узкую красную полоску заката вдоль горизонта, и жизнь в пляжном ресторанчике «Кузнечик» – строении из металлоконструкций, напоминающих фермы стартового стола, украшенном копией знаменитой одноименной ракеты «SpaceX» – потихоньку начала оживать. Народ в городке ракетчиков в развлечениях толк знал, отдыхать умел и зарабатывал прилично – оттого в «Кузнечике», как у его соседей в «Вернере фон Брауне» и «Аполло» всегда было весело и шумно, а особенно в эти дни, когда судьба Бока Чика была решена, и под крылом великого и могучего NASA деревню определенно ожидало блестящее будущее.
Однако сидевший за угловым столиком на веранде тощий азиат непонятного возраста не разделял всеобщего оптимизма – нервно поглядывал на часы, косился на свою почти нетронутую кружку пива, ковырял пальцем дырку на коленке вытертых до белизны винтажных джинсов, время от времени хватался за гарнитуру в ухе, явно собираясь звонить, но каждый раз передумывал. Наконец его терпение было вознаграждено: с видимым облегчением он увидел, что к его столику пробирается пухленькая мулатка в цветастом сарафане, привстал и помахал ей рукой.
Латиша? Добрый вечер! Наконец-то!
Привет, – бросила она в ответ, уселась за столик и наклонилась к азиату. – Итак? Я очень, очень внимательно слушаю. Есть основания для беспокойства?
Тот нервно огляделся по сторонам, вытащил из нагрудного кармана рубашки маленькую плоскую коробочку из полупрозрачного пластика – внутри просматривалась карта памяти суперкомпактного формата – и протянул ее мулатке.
Вот, – тихо сказал он. – Я не мог доверить это обычным каналам связи. У меня не должно быть доступа к этим данным, если их следы приведут ко мне… сами понимаете, мне крышка. Если вкратце, большие боссы забеспокоились и стали что-то подозревать. К нам с проверкой нагрянула та самая Марта Джонс лично, и с ней бригада – двенадцать человек. Суют свой нос везде, от производства до туалетов.
Ну и что? – мулатка фыркнула и нахмурилась. – Дурите ее, как и остальных. Отвлеките, дайте ей ложный след. На крайний случай разрешаю скормить ей эквадорский узел, а до Эквадора она может и не добраться, понятно? Неужели тридцать дней не продержитесь?
Марта – это полбеды, из-за нее я бы вас не побеспокоил, – покачал головой азиат. – Помните, вы отдельно просили предупредить, если появится один из этих людей?
Он вытащил из нагрудного кармана сложенную гармошкой ленту фотографий, отпечатанных на тонком белом пластике, развернул ее на одном из фото и продемонстрировал его мулатке:
Вот этот – номер десять. Сегодня его видели на русском полигоне. Разговаривал с Кейт Стюарт. Успели сфотографировать и передать до того, как она ввела ограничения на связь. Фото на этом носителе. Там же – вся информация о проверке.
Да, это плохо, – мулатка забрала коробочку у собеседника и спрятала ее в лиф сарафана. – Есть возможность связаться с источником и выяснить, что «номер десять» там делает? Что его интересует?
Пока с ним нет связи, – азиат вздохнул. – Но я все равно отправлю ему ваш запрос. Если сможет, он ответит. Больше я ничего сделать не смогу.
Я вас услышала, – мулатка поднялась со своего места и одернула сарафан. – Благодарю за информацию. Держите меня в курсе.
Покинув «Кузнечик», мулатка быстрым шагом двинулась к берегу, ее сандалии звонко стучали по деревянным мосткам над песком пляжа. Тротуар оканчивался у длинного пирса, где на волнах лениво покачивался маленький желто-зеленый катер. Мулатка запрыгнула в его открытую кабину, откинула причальный канат, запустила двигатель – электромотор сдвинул легкое суденышко с места почти беззвучно. Под тихий плеск воды катер малым ходом отошел от пирса и понесся на север, к устью Банановой реки. Удерживая штурвал левой рукой, мулатка извлекла из-за правого уха тонкий усик гарнитуры. Приладив его к щеке, она снова запустила пальцы в прическу, отыскивая скрытые кнопки, к чему-то прислушалась и заговорила.
Хотя эти дребезжаще-шипящие звуки никак не могли быть человеческой речью.
Гвинейский залив, эстуарий Рио-дель-Рей, Эронг Пойнт. 7:00 по местному времени.
Мангровые леса Гвинейского залива – мрачное и даже зловещее место даже днем. Солнечный свет почти не пробивается сквозь плотный полог листвы, и в этом сумраке в дебрях спутанных воздушных корней, под водой и на деревьях кишит разнообразнейшая живность. Но и змеи, и обезьяны, и крабы, и птицы старались держаться подальше от невиданного существа, прицепившегося к стволу высокой ризофоры на пятиметровой высоте. Зеленовато-черный красноглазый скорпион размером с леопарда застыл совершенно неподвижно, не издавая ни звука, но его фасетчатые глаза внимательно следили за обстановкой под его деревом, а больше всего – за кучей гладких болотно-зеленых шаров в крупноячеистой сетке из тонких белесых нитей, закрепленной на корнях ризофоры и не дававшей шарам уплыть вместе с отливом. Но ни бегающие среди корней крабы, ни дикий кот-рыболов, поймавший среди шаров змею и устроившийся завтракать на соседней толстой ветке, ни птицы, шумно выясняющие отношения в кроне дерева прямо над ним, скорпиона не интересовали.
В какофонию шумов мангровых зарослей вплелся новый звук – негромкое гудение и плеск воды, затем – мягкий удар, скрежет, шорох – на берег вытаскивали лодку, и наконец – крадущиеся шаги. Из-за прибрежных зарослей мангровых пальм появились шестеро в темном камуфляже и круглых шлемах с опущенными прозрачными забралами. У двоих в руках – нечто вроде миноискателей с небольшими экранами, закрепленными на массивных рукоятках, и объемные рюкзаки за плечами, остальные – налегке, с короткоствольными автоматами наготове. Разделившись на две группы, по одному «миноискателю» в каждой, бойцы деловито принялись за осмотр местности, пробираясь по зарослям проворно, ловко и практически бесшумно. Очень скоро одна из групп подобралась к дереву, где засел скорпион.
Кот учуял их первый: оторвался от завтрака, глянул в их сторону злыми желтыми глазами, подхватил зубами недоеденную змею и вскарабкался на ветку повыше. Красные глаза скорпиона проследили за ним, оглядели илистую лесную подстилку под деревом и сосредоточились на троих бойцах, вышедших из-за соседних ризофор.
Они среагировали почти одновременно: боец-«миноискатель» поднял свой прибор, показывая на его экран пальцем, а скорпион выдвинул хвост в его направлении, с кончика хвоста сорвалась короткая серия красных импульсов и ударила солдата в грудь. Охнув, он упал на колени, а его напарники, мгновенно разобравшись, откуда стреляли, открыли ответный ураганный огонь. Треск автоматных выстрелов показался удивительно тихим во влажном вонючем воздухе, посыпались срезанные пулями листья. Удачно направленная очередь выбила скорпиону два глаза, повредила передние лапы, с треском и скрежетом он свалился с дерева и кинулся на врагов.
Но те отлично знали, как ответить: отскочив за стволы соседних деревьев, принялись прицельно расстреливать его с флангов. Скорпион крутился как бешеный под градом крупнокалиберных пуль, но импульсы из хвоста без толку хлестали кругом, не достигая цели. Еще одна пара лап вышла из строя, еще два боковых глаза разлетелись вдребезги от попаданий бронебойно-зажигательных, из сочленений хвоста начали просачиваться фиолетово-черные струйки дыма. Один из бойцов высунулся из-за ствола, выстрел скорпиона немедленно угодил ему в голову, но метко брошенная им ручная граната взорвалась прямо под брюхом существа. Огнисто-дымный шар всклубился, полыхнул и поглотил чудище, осколки и ошметки дробно простучали по стволам ризофор, в воздухе остро запахло взрывчаткой и горелым металлом, а когда дым рассеялся, от скорпиона остался только искореженный металлический скелет. В этот же миг на поле боя появилась вторая группа – осторожно выглянули из зарослей, «миноискатель» рванулся к куче шаров, один из бойцов принялся обшаривать заросли, а второй занялся перевязкой раненого.
Кладку нашли, – тяжело дыша, сообщил раненый «миноискатель» перевязывавшему его бойцу, – но напоролись… на сторожа, – он кивнул в сторону погибшего товарища. – Рамзан его… гранатой…
Тихо, понял я, – отозвался тот и завертел головой, оглядываясь. – Вить, давай-ка быстрее, гаси кладку! Хорош копаться!
Ща, – буркнул тот, не оборачиваясь. – Они тут пипец здоровые. Погодь, разберусь.
Шшш! – оставшийся в карауле боец предостерегающе поднял руку в зеленой тактической перчатке. – Сюда кто-то ломится, слышите?
Бойцы группы отреагировали стремительно и четко: двое подхватили под руки раненого «миноискателя» и нырнули с ним в заросли мангровых пальм, второй «миноискатель», несмотря на свой рюкзак, ловко угнездился в шалаше корней возле кладки, остальные попрятались за стволами ризофор, прячась так, чтобы держать на прицеле сектор леса, откуда донесся шум. Вовремя – спустя минуту в мангровых дебрях зашуршали, зашлепали по илистой грязи шаги многочисленных бегущих ног, раздались резкие команды, и из-за деревьев показалась частая цепь солдат, прочесывающих лес, судя по форме – «морских котиков», а за ними – трое в черной штурмовой экипировке UNIT. Троица в черном выдвинулась вперед, осмотрела искореженные останки скорпиона, шары в сетке, лежащее ничком тело в темно-зеленой экипировке с простреленным шлемом, россыпи стреляных гильз, росчерки пуль на древесной коре, и самый высокий из них приказал:
Мы еле успели. Кладка цела, они где-то здесь. Надо от них отделаться! Огонь!
Загрохотали очереди штурмовых винтовок и ручных пулеметов – морпехи стреляли по площадям, не целясь, но не давая никому ни высунуться, ни даже поднять головы. В особенно незавидном положении оказался «миноискатель», спрятавшийся в корнях – путь к отступлению для него оказался полностью отрезан, шальная очередь угодила ему в ногу, раздробив колено. Он торопливо перетянул бедро резиновым жгутом и передал по гарнитуре:
Уходите, ребята. Я их взорву.
Понял тебя, – отозвался командир группы после недолгой паузы. – Вить, дай нам четыре секунды.
Лады, – бросил тот, открывая клапан кармана на левой лямке рюкзака. – Удачи, ребята.
Вытащив из кармана тонкий металлический кружок на тонком тросике, он проткнул его, сорвав пломбу, надел на указательный палец левой руки получившееся кольцо, достал из набедренных креплений пистолет-пулеметы, отсчитал четыре секунды и с диким воплем выкатился из-под корней, держа тросик туго натянутым и бешено паля во все стороны. Несмотря на раненую ногу и ограниченную подвижность левой руки из-за троса, он не промахнулся – одна очередь срезала троицу в черном, вторая свалила двоих морпехов, но остальные сосредоточили огонь на нем, и он тяжело рухнул в мокрую илистую подстилку.
